Не родись красивой. Манекенщица

Глава 1

Восемнадцатого ноября Нине исполнилось двадцать пять лет. Отмечали шумно, с размахом. Русский зал отеля «Метрополь», шампанское «Дом Периньон», заманчиво блестящие горки черной икры на серебряных блюдах. Нина пригласила пятьдесят гостей, явилось — почти сто человек. Тонкорукие манекенщицы в черных декольтированных платьях, эстрадные звезды, известные бизнесмены, их улыбчивые блондинистые подруги.

Сама Нина блистала, сияла, искрилась, — на ней было эксклюзивное платье цвета пьяной вишни и взятые напрокат бриллиантовые украшения. У нее брали интервью, с ней фотографировались, ее снимали многочисленные телекамеры. Между третьим блюдом и десертом Нина станцевала сальсу с известным своей экстравагантностью политиком — так сальсу эту показали потом по трем каналам телевидения, после вечерних новостей.

Нина не заплатила за этот праздничный ужин ни копейки — все расходы взяло на себя агентство «Севен санз». Впрочем, причиной тому была отнюдь не дружеская привязанность Геннадия Орлова к одной из ведущих манекенщиц. Напротив, Нину он всегда недолюбливал. Просто день рождения известной манекенщицы — это великолепный повод для масштабной рекламной акции. Там, перед многочисленными телекамерами, Гена объявил о наборе новых манекенщиц в агентство и бесплатно отрекламировал школу моделей, недавно созданную при агентстве «Севен санз».

— Конечно, наша школа — это дорогое удовольствие, — улыбался он, — зато мы создаем такие модели, как Нина Зима. А когда вы видели, чтобы качественный товар дешево стоил?

Между прочим, после этого вечера в школу моделей косяком потянулись долговязые смазливые девицы, желающие добиться славы. Пришлось даже дополнительных преподавателей нанимать. Так что Геннадий не остался в проигрыше.

Нина явилась домой в половине пятого утра, возбужденная, румяная, с поблекшим за ночь макияжем, и еще долго не могла уснуть — тихо лежала поверх одеяла и рассматривала тени на потолке — прямо как в детстве.

Двадцать пять — так мало! Она даже не заметила, как отшелестел настенный календарь, ее наимоднейшие каблучки-шпильки бежали впереди самого времени. Каждый ее день был разнообразен и в то же время похож на предыдущий — кастинги, съемки, новая красивая одежда, которую можно померить, но ни в коем случае нельзя испачкать, фотографы, телекамеры. Одежда была разной, фотографы — тоже. И только душа Нины совсем не изменилась. Она бездарно играла роль искушенной светской стервы, но на самом деле оставалась девочкой из Егорьевска, застенчивой королевой красоты в белом тюлевом платье.

Двадцать пять — это так много! Роковой возраст для профессиональной манекенщицы, возраст, когда пора уходить «на пенсию» (или замуж, если, конечно, повезет). Вот Олеся, например, старинная подружка, с которой Нина в последнее время довольно редко общалась, замуж выскочила. Муж, богатый предприниматель, владелец кабельного телеканала, в юной жене души не чаял. Подарил ей кредитную карточку с неограниченным лимитом и поселил в шикарном загородном коттедже. Тут-то Олеся и взяла реванш, тут-то и посмеялась над нищей своей юностью! Она с барским видом заходила в самые дорогие бутики и полками скупала платья, даже не глядя на ценники. Она приобрела привычку завтракать в пятизвездочных ресторанах. Там Олесю любили — ведь она оставляла несколько сотен долларов в качестве чаевых.

Конечно, есть и такие, кто продолжает дефилировать по подиуму, перешагнув тридцатилетний рубеж. Клаудиа Шиффер, Синди Кроуфорд, Элль Макферсон — все они давно разменяли четвертый десяток, и все-таки их фотографии по-прежнему украшают каждую четвертую журнальную обложку. Но они же топ-модели, звезды мирового масштаба.

У каждой из них есть белоснежный особняк на Голливудских холмах с чернильно-синим прямоугольником бассейна, и пентхаус в Нью-Йорке, и парочка темнокожих телохранителей, и столько модной эксклюзивной одежды, что ее вполне хватило бы на всех жительниц какой-нибудь небольшой развивающейся страны.

А кто такая Нина Зима? Что есть у нее?

Да, она довольно известна в узких московских кругах. Модные дизайнеры целуют ее в щечку при встрече, поклонники иногда шлют ей письма туманно-эротического содержания, а встречные прохожие изредка просят автограф.

Но она не топ-модель.

Далеко не топ-модель.

Не Синди Кроуфорд. И не Линда Евангелиста (хотя многие фотографы намекают Нине на ее сходство со знаменитой канадской красавицей).

Ее нынешняя слава — хрупкая бабочка-однодневка. Нину забудут, как только ее лицо перестанет улыбаться с глянцевых обложек, как только на нее махнут рукой столичные стилисты и постановщики рекламных роликов.

Многие думают, что русские манекенщицы состоятельны. Это не так. Линда Евангелиста однажды призналась одному корреспонденту, что не поднимется с постели меньше чем за десять тысяч долларов. Десять тысяч — это нижний предел, взыскательные парижские красотки могут получить и полсотни тысяч долларов только за один показ мод. А в Москве самой дорогой манекенщице не заплатят за ту же самую работу и тысячи.

Нинина грустная улыбка растиражирована модными фотографами, ее красиво накрашенное лицо на каждом втором рекламном щите, она снялась в двенадцати рекламных роликах.

И много ли она заработала?

У нее есть однокомнатная квартирка на Стромынке и подержанная «хонда» цвета мокрого асфальта. Зимой она подметает нечищеные московские тротуары низкой полой своей клешеной норковой шубки; она иногда обедает в довольно дорогих ресторанах и пару раз в год позволяет себе отдых на модном заграничном курорте.

Но на что же она будет жить, когда ее перестанут снимать?

Она ничего не умеет делать: только ходить по «языку», размашисто повиливая измученными диетой бедрами, и ослепительно улыбаться фотообъективам.

У нее нет высшего образования. Да что там высшее — у нее и школьного аттестата нет! Забыла получить, махнула рукой. Видимо, полагала, что королевы красоты не стареют.

А может быть, это просто предзимняя депрессия, пустые переживания? Геннадий ведь пока не говорил, что она должна покинуть агентство!

— Даже не думай об этом! — сказал ей Вася Сохатый, которого она доверчиво посвятила в свои сомнения. — Ты же знаменитость, ты личность, они не могут так просто про тебя забыть. Ты одна из первых русских топ-моделей, и еще будешь работать как минимум десять лет! К тому же ты — лицо моего Дома моды, я наконец прославился, и поэтому тебя публика тоже не забудет. Я-то в любом случае буду работать только с тобой.

И она немного успокоилась.

Нинины дела действительно шли не так уж плохо. В начале января она отснялась для очередной фото-сессии журнала «Мари Клер». В конце января ее сфотографировали на обложку журнала «Личность». А на развороте поместили огромное Нинино интервью — она вяло рассуждала о моде и здоровом образе жизни и в очередной раз рассказывала о давно прошедшем барселонском конкурсе. В феврале Нину выбрали лицом крупной косметической компании «Керастин».

А в начале марта директор агентства «Севен санз» Геннадий Орлов вызвал ее к себе в кабинет.

Она опоздала на пятнадцать минут — застряла в пробке на Садовом кольце.

— Что, Нинок, запыхалась? — приветливо улыбнулся Гена, когда на пороге появилась раскрасневшаяся Нина. Было в этой фразе чуть заметное ехидство, тонко завуалированный сарказм. Девушка насторожилась — она хорошо знала Геннадия: таким тоном он обычно разговаривал с провинившимися моделями.

— Извини, — на всякий случай сказала она, — сам понимаешь, пробки.

— Понимаю, понимаю, — лучезарно улыбнулся он, — ну ничего страшного. Снимай шубку, присаживайся. Поговорить надо. Тебе чай или кофе?

— Мне минеральную воду с лимоном, желательно «Перье» или «Эвиан». — Она небрежно бросила шикарную шубу на кожаный офисный диван.

— Светлана, принеси зеленый чай, — крикнул он секретарше, а потом невозмутимо добавил, обращаясь уже к Нине: — Извини, солнышко, но вода минеральная закончилась. Вчера французы приходили на переговоры и всю «Перье» высосали, водохлебы.

Он говорил таким тоном, что Нине вдруг захотелось разбить ему очки. Нет, не в отсутствии минеральной воды тут дело. Если бы их разговор состоялся несколько лет назад, когда Нина только вернулась с барселонского конкурса, Гена бы отправил Светлану в ближайший супермаркет за минералкой. Супермаркет-то в этом же доме! Просто он хочет поставить Нину на место, показать ей, что никакая она не звезда, не персона VIP, а всего лишь…

— Ладно, валяй рассказывай. — Она поняла, что играть в вежливость бессмысленно, и решительно отодвинула от себя чашку, успев заметить при этом, что чай ей подали не слишком горячий.

— Это по поводу рекламы «Керастин».

— А что — «Керастин»? — удивилась она. — Кажется, они еще не разработали сценарий. Сказали мне, что съемки в мае.

— В апреле, — поправил он.

— В апреле же день рождения у этого дизайнера… как его… Гарика Кошелева. Придется много репетировать, тем более если мне опять достанется платье невесты.

— Не достанется, — «успокоил» ее Гена.

— Откуда ты знаешь?

— Платье невесты уже давно готово. Гарик шил его на Олечку Трубину. Это наша совсем новая девочка, финалистка конкурса «Мисс Россия». Ей всего пятнадцать лет. И еще…

— Что?

— «Керастин» изменили свое решение. Они хотят Надю Шмелеву.

— Как?! — выдохнула Нина. — Но ведь контракт уже подписан. Они не имеют права, это незаконно.

— Имеют, — развел руками Гена, — ты хоть контрактно свой прочитала? Там есть пункт, где черным по белому написано, что они имеют право заменить рекламное лицо в любое время и без объяснения причин.

— Ну что ж, — она натянуто улыбнулась, — если имеют законное право, значит, я ничего не могу с этим поделать.

— Не злись, — вдруг мягко сказал он, — мне всегда очень сложно о таком говорить. Я начинаю хамить, чтобы сразу подготовить девушку к худшему, но оказывается, что это еще хуже.

Нина удивленно вскинула глаза.

— Что, у тебя есть еще одна неприятная новость?

— Как тебе сказать… — замялся Гена, — это не новость, и все же… Тебе не кажется, что в последнее время ты мало работаешь?

— Что значит мало? — возмутилась Нина. — У меня кастинги почти каждый день. Вчера я работала на показе, позавчера у меня были съемки для журнала «Москва». Я востребована.

— И все-таки вспомни. В рекламу шампуня взяли Ладочку, а ей всего шестнадцать. На обложку журнала «Бьюти» ты не попала. Сказали, что у тебя слишком взрослое лицо… Тебя не приглашают на престижные кастинги, ты становишься рабочей лошадкой, а сливки снимают другие.

— И что ты мне предлагаешь? — напряглась она.

— Тебе не кажется, что лучше было бы исчезнуть на пике популярности, чем на глазах у изумленной публики медленно скатываться вниз? — осторожно спросил Геннадий,

— Понятно, — усмехнулась она, — ты предлагаешь мне уйти,

— Это не так, — его мягкая ладонь накрыла ее холодную руку, тускло блеснул искусственный бриллиант на мизинце, — пойми, такое всегда бывает. На пятки наступают молоденькие. Ты не можешь с ними конкурировать… Но я не выгоняю тебя, — он старательно выдержал небольшую паузу, — у меня есть к тебе хорошее предложение.

— Какое же? — вяло поинтересовалась Нина. Она чувствовала себя сдувшимся воздушным шариком с детского карнавала.

— Ты знаешь, Света в понедельник увольняется.

— Какая Света? — нахмурилась она.

— Ну Света. Секретарша. Между прочим, она бывшая манекенщица. Даже работала в Милане и Токио.

— На что ты намекаешь?

— Ты могла бы занять ее место. Пойми, это сейчас для тебя самый лучший вариант. Ты останешься в модной тусовке, у тебя будет стабильная ежемесячная зарплата, не зависящая от всяких там кастингов.

— Знаешь что, — Нина резко встала со стула, — даже если бы мне пришлось собирать на помойках бутылки, даже если бы у меня не было денег на самые дешевые колготки, я все равно не стала бы подавать кофе такому скользкому типу, как ты! — Нина подхватила шубку и гордо вышла из его кабинета.

…Конечно, в тот же вечер Нина отругала себя за резкость, но гордость не позволила бы ей извиниться перед Геннадием. В сущности, он прав. Конечно, он немного опередил события, Нина вполне могла бы проработать еще пару-тройку лет. Но вход на самые престижные кастинги для нее давно закрыт. Шестнадцатилетние будут рекламировать известные парфюмерные марки и «звездить» на журнальных обложках. А Нина уже ветеран. Конечно, лицо у нее известное, как говорится, раскрученное… Но мало ли в Москве раскрученных лиц!

В тот вечер Нина отключила телефоны и несколько часов прорыдала над своими красивыми черно-белыми фотографиями. Время от времени она с мазохистским наслаждением посматривала в зеркало — ничего себе «красавица»: лицо красное от слез, глазки заплыли и потерялись, словно ее папа был как минимум китайцем; нос распух… Нина даже две банки джина с тоником выпила, хотя никогда раньше таких крепких напитков не употребляла; она выкурила толстую и горькую кубинскую сигару, когда-то подаренную ей одним фотографом; она купила в супермаркете огромный торт с жирным сливочным кремом и съела его в полном одиночестве. (А зачем ей теперь сидеть на диете?)

Кончилось тем, что Нина уснула прямо на полу — не обращая внимания ни на яркий свет, ни на работающий телевизор.

А утром ей захотелось человеческого общения. Она вяло пролистала записную книжку и позвонила Олесе Сазоновой.

— Леська, давай встретимся. У меня проблема! — с ходу объявила она.

— Вообще-то у меня ремонт, — рассеянно сказала Олеся, — я как раз сейчас обсуждаю с дизайнером, сколько скамеечек делать в домашней сауне. А что у тебя случилось? Надеюсь, ничего серьезного?

— Да нет, — усмехнулась Нина, — так, пустячок. Меня уволили с работы, я напилась. А так все как обычно.

— Да ты что?!

Нина ясно представила себе Олесину физиономию — расширенные глаза, влажно-пухлый ротик приоткрыт. Ей любопытно, что произошло, Олеся хочет услышать сплетню, Олеся жаждет крови! Нина собралась было отменить встречу, извиниться и светски распрощаться, но Леся ее опередила:

— Знаешь, Нинок, пожалуй, я могу встретиться с тобой. Давай в кофейне «Садко» через полчасика. Для любимой подруги я всегда выкрою время.

Олеся явилась на встречу в соболиной шубе до пят. Волосы заплетены в тяжелую косу (скорее всего, половина этой блестящей, ухоженной косы — просто вплетенные шиньоны, ведь раньше у нее не наблюдалось такой глянцевой гривы). В ушах сверкали массивные кольца — арабское белое золото, обсыпанное мелкой брильянтовой крошкой. В разрезе шубки проглядывалось атласное красное платье, стилизованное под крестьянский сарафан. Настоящая русская (или новорусская) красавица. Нина почувствовала себя неловко — Олеська разрядилась, словно собиралась посетить как минимум вечернее шоу в «Мулен руж», а она, Нина, нацепила простые джинсы и недорогой полосатый свитер. К тому же даже не подкрасилась.

Леська с размаху плюхнулась на стул и тотчас же выложила перед собой три миниатюрных мобильных телефона. Нина знала, что каждый из них стоит не меньше семисот долларов.

— Зачем тебе три-то? — спросила она, скорее из вежливости.

— Ах, так разве одним обойтись, — Олеся вздохнула притворно тяжело и постреляла глазами по сторонам, — по одному мне муж звонит, я обещала его вообще никогда не занимать. По другому я общаюсь с дизайнерами и декораторами. А третий номер мой личный, — Олеся слегка зарделась, — так сказать, для милых дамских шалостей.

— А зачем ты решила сделать ремонт? — Нина старательно поддерживала светскую беседу.

— Да мне тут муж квартирку подарил, — кокетливо вздохнула Леся, — на Восьмое марта. А то мне в загородном доме, знаешь, надоело тусоваться, хочется в Москву.

— Здорово. Большая квартира?

— Да не очень, — Олеся нахмурилась, — всего-то комнат шесть… Или семь. Если честно, я еще не успела сосчитать. Ну не все комнаты жилые, разумеется. Сауна есть, тренажерный зал… Нин, а ты-то как, — немного небрежно поинтересовалась подруга, — расскажи про работу.

— Да так… — Нина неопределенно пожала плечами. Отчего-то ей совсем расхотелось жаловаться. Даже наоборот — она инстинктивно расправила плечи и втянула живот. — Неплохо вообще-то. Я немного преувеличила насчет работы. Ты же знаешь меня, я такая паникерша. Просто контракт сорвался, на который я рассчитывала.

— А что за контракт? — оживилась Олеся. Все-таки она немного комплексовала — Нина была успешной моделью, а она, Олеся, всего-навсего мужняя жена, хотя и подавала когда-то неплохие надежды.

— Ничего особенного. Зато на этой неделе я улетаю в Мексику сниматься для местного «Bora».

Леся завистливо прикусила губу.

Зачем она соврала про «Вог»? Хотя подруга сама виновата. Нечего было демонстрировать Нине свое благополучие, да еще в тот момент, когда она пришла к ней за простым человеческим участием. И Нине расхотелось рассказывать. Они еще поболтали о том о сем — вяло и зло обсудили общих приятельниц-манекенщиц, посетовали на весеннюю слякоть и отсутствие в Москве по-настоящему модных мест.

Потом Олеся ушла, оставляя за собой тонкий шлейф супермодных японских духов «Роза». Небольшой флакончик этих духов стоил, Нина знала, почти тысячу долларов.

А Нина выпила еще одну чашку кофе, а затем позвонила своему единственному настоящему другу.

Так что через несколько часов она уже завтракала в обществе Василия Сохатого. Нине смертельно хотелось крепкого кофе — причем не чашечку, а чашку, да еще с тремя ложками сахара. Но Вася уговорил ее заказать зеленый чай:

— Ты и так бледная, как утопленница. А от кофе еще хуже станет. Как профессиональная модель, ты должна это знать.

— Как бывшая профессиональная модель, — грустно поправила она, — неужели ты так и не понял, что моя карьера умерла. А мой день рождения в «Метрополе» — это были пышные похороны, просто тогда я еще этого не знала.

— Красиво говоришь, — похвалил ее Сохатый, — только это ты сама делаешь из мухи слона.

— Вася, но я больше не работаю в «Севен санз»!

— Во-первых, у тебя остался контракт с моим Домом моды. Через две недели я собираюсь снимать новый каталог с тобой в главной роли. Еще ты у меня будешь невестой на всех показах, и в следующем году я повезу тебя в Париж.

— Вася, милый, это же смешно! Конечно, я буду позировать для каталога. И в показах твоих еще поучаствую. Но только до тех пор, пока не пойму, что стала обузой. Понимаешь, я не хочу, чтобы ты обеспечивал меня работой из милости. И потом, твои показы бывают не так часто!

— Нина, но есть ведь и другие модельные агентства. Например, «Престиж», «Президент», «Модус вивендис»… В любом из них тебя с руками-ногами оторвут.

— Увы. я не звезда, — вздохнула Нина, — это тебе кажется, что я знаменита, потому что ты ко мне пристрастен. А для других я просто примелькавшаяся физиономия, не более.

— Хочешь, давай поспорим на сто баксов? — азартно предложил он. — Ты придешь в любое из этих агентств, и тебя сразу примут.

— Конечно, — усмехнулась она, — возможно, я еще года два поработаю. Разумеется, на какой-то мелочовке. А потом и оттуда вежливо попросят. Или невежливо — и будут правы. Кто я такая? Никто, вешалка, моделька…

— Ну тогда остается только одно. — Вася задумчиво на нее посмотрел.

— Что?

— Ты должна стать звездой, Нина. Настоящей звездой! И я тебе в этом помогу.

Глава 2

Телецентр в Останкине — это маленький суетливый город. Даже не город — целая автономная республика со своими негласными законами, со своими коренными жителями и постоянно меняющимися гастролерами. В телецентре вполне можно жить неделями, даже не выглядывая на улицу. Здесь есть все — рестораны, магазины, салоны красоты, банки, авиакассы, обмены валют, химчистки. Пожалуй, только тренажерного зала с бассейном и сауной пока нет, но, говорят, в ближайшем будущем откроют здесь и спортивный клуб. Жизнь в Останкине (кстати, москвичи фамильярно называют телецентр Стаканкино) — так вот, жизнь в Стаканкине кипит круглосуточно. И днем и ночью в длинных прямых коридорах можно встретить бодрых, взвинченных людей со стопками серых кассет в руках, самоуверенных телеледи с ярко обведенными губами, известных телеведущих с угрожающе толстым слоем грима на лице.

В республике Стаканкино действуют законы жесткой субординации. Ведущие, руководители программ, продюсеры-толстосумы обедают в одних кафе, младший персонал, операторы, осветители, внештатные корреспонденты — в других. Нет, у входа в бар не стоит плечистый, наголо бритый детина, проверяющий удостоверения. Субординацию диктуют цены. Например, в знаменитом баре на одиннадцатом этаже, где предпочитают завтракать звезды, овощной салат стоит сто пятьдесят рублей, а в дешевом кафе на седьмом этаже тот же самый салат из точно таких же овощей, купленных к тому же на одной базе, продается всего за пятнадцать.

Нина Зима завтракала в Пресс-баре, одном из самых дорогих кафе телецентра. Перед ней возвышался изящный деревянный поднос с экзотической японской едой — низкокалорийный суп из морских грибов, шашлычки из копченых баклажанов и суши с тунцом. Нина запивала все это великолепие дорогим жасминовым чаем и изо всех сил улыбалась человеку, сидящему напротив нее.

Этого человека звали Владимир Штиль, и от него зависела дальнейшая ее судьба.

Владимир был школьным товарищем Васи Сохатого. Когда-то они считались лучшими друзьями, вместе ездили в пионерские лагеря к морю, гоняли мяч по пыльным московским дворам и писали многозначительные записки смазливым одноклассницам. А потом Вася переехал на другую квартиру, ему пришлось пойти в новую школу. С Володей они перезванивались, но не слишком часто. Постепенно старые товарищи «растерялись» в огромной Москве. И вот недавно Вася случайно узнал, что Володя, бывший лентяй и двоечник, стал богатым человеком, телепродюсером. Увидел его фамилию в титрах и не поверил своим глазам, подумал, что это просто какой-нибудь Вовкин однофамилец. Но потом ему на глаза попался журнал, а там на самом развороте интервью с Володькой! И его изменившаяся физиономия. Вглядываясь в фотографию, Вася едва признал в толстом, важном дядьке с огромным пивным животом своего школьного приятеля. Достать Володин телефон не составило особого труда.

Старый приятель искренне обрадовался. Минут десять они, перебивая друг друга, азартно вспоминали свое дворовое детство. А потом Василий перешел к делу.

— Знаешь, друг, есть у меня одна девушка, настоящий клад, — сказал он, — я ее нашел много лет назад, она манекенщица, звезда. И все это время была лицом моего Дома моды.

— Вот как? Это твоя девчонка? — вежливо поинтересовался бывший друг.

— Нет, просто мы друзья. Ты знаешь, она очень телегенична, умна, вот я и подумал… может быть, в одну из твоих программ нужна такая ведущая?

Владимир Штиль устало и разочарованно вздохнул. Старые друзья вспоминали о нем, только когда хотели что-нибудь попросить у влиятельного продюсера. Кому-то нужна была бесплатная реклама, кто-то искал спонсора, а Вася вот девочку хочет пристроить на телевидение…

— Но мы берем ведущих только с опытом работы, — попробовал он отвертеться, — понимаешь, непрофессионалы робеют перед камерой. Их надо долго учить, а у нас нет на это ни времени, ни педагогов.

— Но она профессионал! — горячо возразил Вася. — Ты что, разве стал бы я тебе, старому другу, предлагать какую-то куклу?! Она же модель, сто раз позировала камере, про нее много раз снимали сюжеты, она интервью давала. Она же заняла призовое место на конкурсе «Модель года», а это очень престижный конкурс…

— Хорошо-хорошо, — перебил его Вова, — пусть приезжает ко мне в Останкино, пропуск я ей закажу. Но только если она не подойдет, не обижайся…

И вот теперь Нина завтракала с Владимиром Штилем в Пресс-баре. Она видела, что он внимательно рассматривает ее, ей было немного неловко, несмотря на то что в ее жизни было сотни, нет, тысячи кастингов. Но одно дело, когда тебя рассматривают в кабинете, вместе с другими моделями. И совсем другое — когда на тебя пристально смотрит собеседник в кафе.

А Владимир действительно пристально озирал Нину. Многие говорили ему, что у него тяжелый взгляд, поэтому его совсем не удивило ее тщательно скрытое смущение.

Как ни странно, девушка ему понравилась. Почему-то он ожидал увидеть насквозь просиликоненную, вульгарную блондинку в мини. А эту девочку никак нельзя было назвать вульгарной. Она чем-то была похожа на сказочную принцессу — большие светлые глаза, впалые щеки, аккуратный рот. Хорошо, что она такая худая. Мало кто знает, что камера полнит на восемь килограммов! А еще у нее была потрясающая улыбка — какая-то грустная… И оделась Нина скромно — в простой брючный костюм песочного цвета. Кто ее знает, может быть, и правда подойдет.

— Ты знаешь, я сейчас запускаю новый проект, — осторожно сказал Он, — ты можешь попробоваться на роль ведущей.

— Правда? — Она обрадовалась так искренне, что он почти растаял.

— Правда. Но, Нина, это всего лишь пробы, — решил оговориться он, — возможно, ты вообще нам не подойдешь, я предупреждал Васю.

— А что это за программа?

— Развлекательная. Конечно, мы изначально хотели совсем юную ведущую. Такая бы больше подошла по стилю.

«Ну вот, начинается, — подумала Нина, — неужели на телевидении все то же самое, что и в модельном бизнесе? Чуть повзрослевшие ведущие выходят в тираж? Ну уж нет. А как же Светлана Сорокина? Арина Шарапова? Татьяна Миткова? Екатерина Андреева? Всем им уже за тридцать, и ничего — звезды…»

— Но решения на то и принимаются, чтобы их в нужный момент изменить, — пошутил Володя, — так что ты могла бы нам подойти. Правда, программа будет выходить в прямом эфире. В этом есть своя сложность, ты же никогда в эфире не работала. Одно дело, записать дубли — и совсем другое — сразу выступить на многомиллионную аудиторию.

— Но ведь все с чего-то начинали. А о чем будет программа?

— Новости, — объяснил он, — но не совсем обычные новости. Они будут выходить два раза в день сразу после основных новостей. В общем, развлекательные новости.

— Шоу-бизнес?

— Нет. Знаешь, сюжеты о разных городских чудаках. Ну например, новость — старушка высидела яйцо.

— Так не бывает! — ужаснулась Нина.

— Конечно, бывает! Причем яйцо-то страусиное! Ну как тебе новость? Или вот еще ЧП, школьники объявили день граффити и разрисовали всю школу, причем с использованием нецензурных слов. Директор — в реанимации с инфарктом, префект округа — в ужасе, а наш корреспондент — тут как тут!

— Но это же желтая передача! — возмутилась Нина.

— Конечно, желтая, — как ни в чем не бывало согласился Володя, — у желтых передач самые высокие рейтинги. А тебя что-то не устраивает?

— Меня… да нет, — замялась Нина, — я хотела бы попробоваться!

— Вот и замечательно, — он будто бы обрадовался, словно это он уговаривал Нину-звезду приступить к работе, а она демонстративно сомневалась, набивая себе цену, — значит, подойдешь сегодня к нашему главному редактору Михаилу Афанасьеву, он тебе напишет текст, и в студии перед эфиром потрактуетесь.

— Что сделаем? — испугалась Нина.

— Потрактуетесь, — снисходительно усмехнулся Володя. Видимо, ему нравилась роль опытного наставника. — Тракт на телевизионном жаргоне — это генеральная репетиция.

— Я и сама могу написать текст, — предложила Нина, не желая показаться ему неумехой.

— Милая, — мягко улыбнулся он, — ты ведь по профессии м-м-м… модель?

— Да, — подтвердила она.

— Значит, твоя работа — быть красивой, улыбаться, позировать, верно? А вот Михаил Афанасьев по профессии редактор, он факультет журналистики закончил. Стало быть, его ремесло — писать тексты. Давай не будем отнимать у него хлеб насущный, договорились?

…Нина зашла в редакционную комнатку и в нерешительности остановилась на пороге. «Ну что же это такое, — привычно отругала она себя, — я же топ-модель, я известна, я снималась почти для сотни известных журналов — и все-таки продолжаю бояться незнакомых людей!»

Нина ждала, что кто-нибудь из находящихся в комнате наконец обратит на нее внимание, приветливо улыбнется, поздоровается. Но все продолжали заниматься своими делами.

За одним из компьютеров сидел юный сутулый очкарик в дешевой клетчатой рубашке и застиранных джинсах. Он лихорадочно барабанил пальцами по клавиатуре. А на краешке его стола устроилась миниатюрная блондиночка — девушка читала какие-то плотно исписанные листки, по-детски болтая ножками. Она казалась бы прехорошенькой, если бы не толстый слой макияжа на лице — так ярко не красятся даже ночные бабочки с Садового кольца. Нежную молодую кожу девочка замазала толстенным слоем густой крем-пудры, глаза жирно обвела синим карандашом, а щеки зачем-то выкрасила в ярко-малиновый цвет.

За другим компьютером работала пожилая женщина с усталым, строгим лицом. Она-то первой и заметила вошедшую Нину.

— Вам кого? — не слишком дружелюбно спросила она, не отрываясь от монитора.

— Мне? Михаила Афанасьева. Главного редактора. — Она на всякий случай уточнила. — Меня прислал Владимир Штиль.

— Я слушаю, — очкарик повернулся к ней, — мы не знакомы? Ты из бухгалтерии, да? Пришла за контрактами? Но они еще не готовы, завтра загляни.

Нина удивленно уставилась на юношу. Почему-то ей казалось, что главный редактор Михаил Афанасьев должен быть пожилым и солидным, как и сам Владимир Штиль. Интересно, когда он факультет журналистики-то успел закончить? Или он из вундеркиндов?

— Нет, меня зовут Нина Зима, — Нина неожиданно поймала себя на том, что стоит перед ними в модельной позе — спина выпрямлена, одна нога впереди другой, на лице широкая улыбка, — я пришла попробоваться на роль ведущей. Владимир сказал, что вы мне напишете текст и мы потрактуемся перед эфиром, — старательно повторила она.

— С ума он, что ли, сошел? — неожиданно разозлился Михаил. — У нас и так до эфира дел полно. Ладно, дам тебе Ксенькин текст, прочтешь.

На этих словах ярко накрашенная блондиночка вдруг с грохотом сорвалась с места и выбежала из комнаты, громко хлопнув при этом дверью. Нина удивленно проводила ее глазами.

— Не обращай внимания, — усмехнулся Михаил, — это Ксюша, наша ведущая, которую заменить хотят. Она надеется, что ее все-таки оставят, поэтому каждую соперницу встречает морем слез.

— И много было у нее соперниц? — поинтересовалась Нина.

— Достаточно. Человек пятнадцать пробовали, если не больше. Приходили неопытные девчонки, прямо с журфака, были и известные.

— А Ксения давно у вас работает?

— Давно. Только она вообще к телевидению мало отношения имеет, она у нас в основном по постельно-эротической части. Вовка неравнодушен к женскому телу. Впрочем, ты и сама, наверное, успела в этом убедиться?

— Что ты имеешь в виду?

— Не волнуйся, пошутил. Ни на что не намекаю. У меня стиль общения такой, привыкнешь скоро. А все-таки где же я тебя видел? — Он близоруко прищурился.

— Я модель, — неохотно объяснила Нина, — для разных журналов снималась, может, ты и видел.

— Точно! — Он вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. — Точно, как же я тебя не узнал? Во прикол, модели к нам еще не приходили!

Вернулась заплаканная Ксения — лицо ее было покрыто яркими пятнами, нос блестел и распух, по щекам струились темно-серые ручейки поплывшей туши, а на ухе висела накладная ресничка.

— Ксеня, — ахнула женщина со строгим лицом, — в каком ты виде, эфир же через полчаса! А ну быстро в гримерку. Пусть они что-нибудь с тобой сделают.

— А мне наплевать, — с вызовом ответила она, — прямо так в эфир и выйду. А могу и вообще не выходить. Девушка же вроде как на мое место пришла.

— Девушка еще никуда не пришла, — разозлилась женщина, которая оказалась администратором программы, — она только на пробы пришла.

— Между прочим, эта девушка — известная модель, — ехидно заметил Михаил Афанасьев, — так что советую мордаху-то подкрасить. Чтобы не выглядеть на ее фоне серой мышкой.

— Да хоть балерина из Большого! — почти весело воскликнула Ксения. — Вот сорву вам эфир, и все! Небось побоитесь новенькую сразу в прямой эфир ставить.

— У меня в сумочке есть термальная вода, — Нина дружелюбно улыбнулась сопернице, — если хочешь, могу тебе дать, пятна сразу пропадут, макияж будет легче делать. А в глаза можно «Визином» закапать, все наши так делают.

Ксения даже не потрудилась ответить — только смерила Нину презрительным взглядом, достала из своего рюкзачка увесистую косметичку и медленно вышла из комнаты.

А Михаил (впрочем, он разрешил называть себя просто Мишей) тем временем вручил Нине какие-то отпечатанные на компьютере листочки.

— Вот это Ксенин текст на сегодня. Все читать необязательно, достаточно первых абзацев. Разумеется, скажешь, что тебя зовут не Ксения Мазурина, а Нина… как тебя там?

— Зима. Думаешь, раз я модель, то совсем тупая, сама не догадаюсь?

— Мое дело предупредить, — пожал плечами Миша, — тут знаешь какие тупицы приходили? Посадишь их в кадр, а они и заикаться начинают, и мычать чего-то. Одна даже заревела. Ладно, Нии, времени мало, топай в гримерку, прямо по коридору и направо предпоследняя дверь.

В гримерке Нину ожидал приятный сюрприз. Там на кожаном диванчике сидела ее знакомая манекенщица Элла. С Эллой они много раз встречались на общих показах и даже снимались как-то для одного западного журнала.

— Элка! — Нина расцеловала удивленную коллегу. — Ты здесь тоже работаешь? На грим пришла?

— Работаю, — подтвердила Элла, — только я сама гример. Садись в кресло, сейчас так накрашу — все обзавидуются.

— Ты?! Гример?! — удивилась Нина. — С чего это вдруг? А с модельным бизнесом что, завязала?

— Нет, почему, — вяло улыбнулась Элла, — Генка-то меня выпер. Предложил секретаршей поработать, так я сдуру согласилась. Три дня продержалась. Потом пришли к нему какие-то итальянцы на переговоры, меня попросили задержаться и чуть не изнасиловали прямо в офисе. Я Генке пожаловалась, так он глазки вытаращил и сказал, что Светлана всегда клиентов обслуживала. Представляешь? — Элла щебетала и одновременно тонкой кисточкой подкрашивала Нине брови.

— А ты уверена, что брови красить надо? — попробовала сопротивляться Нина. — Мне почти никогда не красили. Ну в крайнем случае бежевым карандашиком.

— Мать, это же телевидение, — усмехнулась Элла, — здесь все должно быть до гротескного ярко. Иначе студийный свет съест твои глаза и брови. Вот сейчас, представляешь, пришлось Ксеню Мазурину перекрашивать. Она, видите ли, расплакалась. А мне лишние сорок минут работы. И между прочим, премию за это нс дадут!

— Ксению Мазурину? — переспросила Нина. — Так это она из-за меня расплакалась. Меня же вроде как на се место взять хотят.

— Да? Ну и слава богу. Ксюша наша — шалава, — радостно объявила болтливая Эллочка, обводя Нинины губы темно-коричневым жирным карандашом. — Знаешь, она ведь бывшая девушка этого недомерка, Мишки Афанасьева.

— Правда? — удивилась Нина. — Но мне показалось, что он ее недолюбливает.

— И правильно делает. Ксюху сюда взяли помощником администратора. Так, подай-принеси, и оклад три копейки. Но она девушка хваткая, быстро сориентировалась, что к чему. Закадрила главного, Володьку. Я как-то их застукала вот на этом самом диване, не поверишь. А через неделю после этого она ко мне на грим пришла, телеведущей стала!

— Отвратительно, — озадаченно сказала Нина, — что же, и ко мне он тоже будет приставать?

— Обязательно! — радостно подтвердила Эллочка. — Непременно пристанет. Что ты хочешь, телевидение — это еще больший бордель, чем модельное агентство… Ну ладно, будем считать, что ты накрашена. Ступай в студию, а я пока чайку попью. Не поверишь, Нинок, за сегодняшний день еще ни разу не присела.

…В студии Нину уже ждал Михаил Афанасьев. Кстати, сама студия ее разочаровала. Почему-то она ожидала увидеть огромное помещение, что-то вроде миниатюрного концертного зала. Многоваттные софиты, миллионы проводов, камеры, модные декорации, суетящиеся операторы, режиссер с огромным мегафоном, а по бокам, на многоярусных лавочках, притихшие зрители… На самом деле студией оказалось помещение размером со школьный класс. На небольшом возвышении стоял черный офисный стул, на него были направлены две массивные камеры. В углу разместился режиссерский пульт.

— Тесновато, — вздохнула она и простодушно поинтересовалась: — У программы что, денег нет арендовать помещение побольше?

— Что ты в этом понимаешь? — Михаил переглянулся с оператором. — Да это же одна из самых просторных студий на этом канале. А видела бы ты, кстати, студию, где «Поле чудес» снимают. Ненамного больше нашей. Просто экран создает ощущение объема. Ладно, Нина, хватит демагогии, садись, читай текст. Постарайся поменьше заглядывать в листочек.

Нина послушно уселась на стул, выпрямила спину и улыбнулась прямо в камеру.

— Мотор! — крикнул Миша. Где-то над камерой загорелся красный огонек.

Нина глубоко вдохнула:

— Привет! С вами Нина Зима и «Желтые новости»! Для начала приготовьтесь упасть в обморок: наша любимая певица Ирина Шмель выходит замуж. Напоминаем, что в Грибоедовский дворец дива отправится уже в девятый раз. Нашему корреспонденту удалось поговорить с ней самой.

— Снято. Нина, давай еще одну подводку. Сейчас уже Ксения придет — и эфир начнется. Ты, кстати, сможешь посмотреть его из аппаратной.

— … И еще одна интересная новость. Мы побывали в гостях у одной москвички, которая в прямом смысле слова пригрела на груди змею. И не одну. В обыкновенной малогабаритке эта пожилая женщина содержит целый серпентарий. А в ванной у нее живет крокодил… Миша, чушь-то какая! — не выдержала Нина. — Ну какой крокодил? Ну это же бред полный.

А в это время в одной из аппаратных Владимир Штиль внимательно смотрел на Нину Зиму. Нинино лицо улыбалось ему с многочисленных мониторов. Оператор снял ее с разных планов — и везде Нина была хороша, как Нефертити.

«И все-таки в этой модельке что-то есть», — подумал он.

— Паш, ну как она тебе? — спросил Володя у одного из режиссеров. Как настоящий бизнесмен, он привык полагаться не только на собственное мнение, но и при возможности выслушивать советы коллег.

— Девочка — супер, — причмокнул Паша, — по-моему, я ее в «Космополитэне» видел. Ну по крайней мере она не хуже Ксюхи.

— Ты бы ее принял?

— Однозначно.

Так Нина Зима стала телеведущей.

На следующей неделе она впервые вышла в прямой эфир. Это событие они с Васей Сохатым отметили в уютном итальянском ресторане.

— Я же говорил, что все получится, — ликовал Вася, азартно пережевывая нежнейшую лазанью, — скоро ты станешь настоящей знаменитостью. Как я. Кстати, на следующей неделе у меня будет показ на выставке в Экспоцентре. Платье невесты за тобой.

— Ты знаешь, а я ведь начала модельную карьеру именно в Экспоцентре, — Нина отхлебнула большой глоток сухого кисловатого вина, — это была моя первая работа. Показ шуб. Вот парадокс — где начала карьеру, там ее и закончу!

— Ну ты и пессимистка. Вспомни еще про эскорт. И про шоу боди-арта.

— Ну от твоего показа с консервными банками у меня тоже осталось пренеприятное впечатление, — усмехнулась она.

— Врешь! Это была гениальная коллекция. А платье из банок — вообще самое лучшее. И тебе оно очень шло.

— Только я все тело порезала об острые края.

— Чего не сделаешь ради искусства!

Из ресторана они вышли вместе. Ничто так не пьянит, как вино, выпитое пополам с приятными воспоминаниями. Вася вызвался проводить Нину. Но на пороге ее квартиры выяснилось, что есть еще масса тем, которые они непременно должны обсудить. Перебивая друг друга, они взахлеб вспоминали Нинину юность.

— Слушай, а ты не спешишь? — спросила она. — У меня есть замечательное белое вино, я его несколько лет назад еще из Испании привезла, да так и не выпила.

Все получилось просто и естественно. Сначала они осторожно целовались, сидя на диване в гостиной, потом Нина предложила перейти в спальню, а Вася, по-юношески смутившись, выключил верхний свет. Кто бы мог подумать? Она бы и сама не поверила, если бы несколько дней назад кто-нибудь сказал ей, что Василий станет ее любовником.

Он пожелал остаться на ночь. Нина не возражала. Она на удивление быстро уснула, убаюканная несмелыми ласками незнакомых рук.

Он проснулся раньше и приготовил для нее омлет — прямо как в американских мелодрамах с хеппи-эндом в финале. За завтраком они мирно переговаривались, словно пожилые супруги — о летней моде, о Нининой работе на телевидении и даже о погоде за окном. Вася напялил ее старый махровый халатик, который доставал ему почти до пят. В этом одеянии он выглядел смешно и нелепо, как карикатурный гном. Нина смотрела на него, послушно улыбалась его неловким шуткам и мысленно ругала себя за малодушие. А ей ведь даже не в чем его упрекнуть. Она сама сделала первый шаг, сама пригласила его в свою квартиру, вина ему налила, включила розовый торшер и поставила диск «Романтическая коллекция»!

Василий все понял, он доел омлет и суетливо засобирался уходить.

— Ты знаешь, Нина, — между делом сказал он, натягивая теплые светло-розовые кальсоны (кто бы мог подумать, что модный модельер носит под брюками такую гадость!), — а ты ведь у меня вторая женщина.

— Как это? — удивилась она. — У тебя же даже дочь есть, ты мне сам рассказывал.

— Есть, — грустно подтвердил Вася, — вот ее мать и есть моя первая женщина, а ты вторая. А больше у меня никого не было. Понимаешь, Нина, я женщинам не нравлюсь, — он плотно запахнул свое дорогое темно-серое пальто, зашнуровал лакированные ботинки, открыл дверь и сказал, уже уходя: — Наверное, это потому что я такой гениальный. Женщины боятся оказывать мне знаки внимания, думают, что они проиграют на моем фоне.

— А как же твои потрясающие подружки? Ты же часто рассказывал мне о каких-то клонах Клаудиа Шиффер, которые все от тебя без ума?

— Врал, — грустно признался Вася.

И он ушел. А Нина не удержалась и сквозь щель в шторах наблюдала за Васей — как он пересекает двор, как он вертит головой, пытаясь сориентироваться — где же метро? Нина ожидала, что он хотя бы посмотрит на ее окна, но Василий даже не обернулся.

Приехав на работу, Нина тотчас же забыла о своих утренних переживаниях. Телевидение — это суета и спешка. Находясь в Стаканкине лучше забыть о личной жизни. Об усталости, о чувстве голода и хроническом недосыпе. В противном случае карьеры на голубом экране не сделаешь.

Казалось бы, Нина была просто ведущей. В ее обязанности входило два раза в день садиться перед камерой и без запинки зачитывать заранее написанный Михаилом Афанасьевым текст. Ну еще загримироваться, переодеться в принесенный стилистом костюм. А все остальное время она могла быть предоставленной самой себе — по крайней мере, так обещал ей Владимир Штиль. Нина рассчитывала, что свободное время она будет проводить со вкусом — пить ароматный кофе в уютных стаканкинских кафе, ходить на маникюр и укладку. Но она ошиблась.

Как только Нина появилась в офисе (если честно, она зашла просто для того, чтобы сумку поставить), Михаил заставил ее просматривать в Интернете новости шоу-бизнеса и распечатывать самые интересные из них. Это заняло у Нины почти два часа. Когда же она, положив на Мишин стол стопку бумаг, с чистым сердцем собиралась сходить в кафе, он ее остановил:

— Постой, Нина, куда ты все время свалить хочешь? Тебе надо озвучить некоторые сюжеты.

— Что значит — озвучить?

Миша привел ее в крошечную звуконепроницаемую комнату, усадил перед огромным микрофоном.

На голову ведущей надели массивные наушники. После этого она раз пятьдесят зачитывала один и тот же текст — с разными интонациями, то немного занижая голос, то, наоборот, стараясь говорить в нос.

— Не то, все не то! — капризно верещали наушники Мишиным голосом. — Ты совсем не умеешь озвучиваться.

— Еще бы, меня ведь этому никто не учил, — пробормотала Нина.

— Дай больше эмоций, больше страсти, — уговаривал Михаил, — блин, я скажу Володьке, чтобы он оплатил тебе несколько уроков по технике речи. Мы приглашали для Ксюхи преподавателя.

В общем, эфир еще не начался, а Нина уже устала так, словно все утро таскала на спине мешки с цементом.

Вечером ей позвонил Вася. Минут пять болтали о пустяках, и Нине почему-то хотелось скорее закончить разговор. Но она чувствовала: Вася позвонил неспроста, он намеревается сказать ей что-то очень для него важное. Так оно и получилось.

— Ниночка! Ты знаешь, я сегодня целый день о нас думал, — наконец выпалил он.

— Я тоже, — соврала она.

— Да? — обрадовался Вася. — И что ты надумала?

— Я… Вася, я думаю… — Она замолчала. Как сказать ему, влюбленному и счастливому, что она считает их случайную связь ошибкой?

— Ниночка, я тебя люблю. Ну вот, я это наконец л сказал, — выдохнул он.

— Вася… ты знаешь…

— Знаю. Нина, давай поженимся, — перебил он и зачем-то добавил: — Пожалуйста.

— Вася, я… я не могу.

— Почему? Я все про тебя знаю. У тебя никого нет. А у меня и не было никогда, я все это время ждал только тебя. Надеялся. И вот наконец…

— Вася, мне очень больно это тебе говорить, — она наконец решилась, — сегодня… то есть вчера ночью… В общем, я была пьяна, понимаешь?

— Да.

— Надеюсь, ты меня не будешь презирать, нет? — Она нервно хохотнула.

— Что ты, Нина! — Его голос погас, как разбитая лампочка. — Давай останемся друзьями.

Через неделю она окончательно освоилась на телевидении. Сама выбирала интересную информацию в сводках информационных агентств, сама озвучивала тексты и просматривала сюжеты корреспондентов — чтобы быть в курсе, о чем их очередная передача. Некоторые сюжеты Нину до глубины души возмущали. Например, один корреспондент снял материал о пластических операциях знаменитой пожилой киноактрисы. Актриса эта отрицала свое знакомство с хирургическим скальпелем. Так он заплатил врачу, которая делала ей пластическую операцию, и та все перед камерой рассказала!

А еще этот корреспондент снял однажды сюжет… о мусоре. Но не простом, а «звездном». Сидел в засаде у квартир знаменитостей, ждал, пока их домработницы вынесут помойное ведро. А потом рылся в мусоре и смачно рассказывал о своих открытиях.

Так она и увидела ту кассету.

Кассету принес один из главных корреспондентов, он только что вернулся со съемки и меланхолично отсматривал привезенный материал.

Нина через его плечо взглянула в монитор и вздрогнула. Там, в светлом прямоугольнике экрана, была Танька. Татьяна, бывшая соседка по квартире. Бледная, с подбитым глазом и давно не чесанными пегими волосами. Таня была старше Нины всего на несколько лет, но выглядела как полоумная старуха, не один день промаявшаяся на вокзалах и в ночлежках. Сухая, желтая кожа, какой-то безумный взгляд. Она что-то монотонно жужжала в микрофон. Нина сделала звук погромче.

— Я всего лишь хотела славы, — сверкала глазами Танька, — он обещал мне, он обещал. Я хотела сфотографироваться на обложку журнала «Красота». Это была моя мечта. Это много лет была моя единственная мечта. У меня есть красный пеньюар, очень дорогой и красивый. Я бы его надела и, знаете, была бы лучше всех. А он бил меня, и я терпела. Он заставлял меня обслуживать его друзей, и я терпела, чтобы только попасть на обложку. А вчера они избили меня втроем. Сапогами били, по животу, по лицу. Говорили, что я обязательно стану известной моделью, и били. А я верила, все равно верила… — Таня вдруг истерически разрыдалась.

— Боже, неужели это покажут в нашей программе? — Нина была потрясена.

— Конечно, — усмехнулся Михаил Афанасьев, — по-моему, отличная история получается, душещипательная. Маньяк до смерти избивает фотомодель. Покажем ее фотографии, какой она была до встречи с ним. Потом дадим это интервью. Чтобы этот сюжет увидели молоденькие дурочки. И их мамы. Те, которые отправляют своих драгоценных доченек в модельный бизнес.

— Подожди, что значит — до смерти?

— А?

— Ты сказал, что он избил ее до смерти. Но она же не умерла.

— А, ты про это, — Миша зевнул, — умерла-умерла. Там дальше на кассете есть похороны. Наш корреспондент сегодня как раз туда ездил, на Преображенское кладбище. А это интервью в больнице мы вчера вечером сняли.

Нина отвернулась к окну. Она никогда с Таней не дружила. И все-таки они жили бок о бок. Почему же она ее не предостерегла? Почему никто не предостерег? Не отсоветовал? Ведь у нее было много так называемых подруг — таких же веселых и легкомысленных, как и она сама. Эскорт-девочек, мечтающих стать Клаудиа Шиффер. Почему они молчали?!

Нина усмехнулась. Молчали, потому что жадно ждали продолжения истории про наивную Таню. Как театральные гурманы, смотрели изысканную бесконечную пьесу, не надеясь на хеппи-энд.

«А в нашей программе работают стервятники, — подумала Нина, — и сволочи. Ну разве можно показывать этот сюжет?! А если его бабушка Танькина увидит?! Ведь где-то, кажется в Калязине, у Татьяны есть бабушка. Которая гордится манекенщицей внучкой. Об этом они не подумали?! Наверное, я отсюда уйду. Не могу. Уволюсь».

Так оно и получилось. Ровно через неделю Нина потеряла работу на телевидении. Потеряла неожиданно и некстати.

В тот день она, как обычно, пришла в офис в половине десятого. И очень удивилась, обнаружив там Владимира Штиля. У продюсера был свой кабинет, и потом, обычно он появлялся на работе не раньше двенадцати.

— Нина, а я тебя жду, — улыбнулся он.

— Да? А что случилось? — Она сняла пальто и присела за стол напротив него.

— Боюсь, случилось ужасное. Впрочем, смотри сама. — Он протянул ей стопку свежих газет. Это были популярные бульварные издания — «Желтизна», «Скандалы нашего города», «Супер-новости». «Сплетня».

— Ну и что? Я на первой полосе? — пошутила Нина.

— Как ты догадалась? — Он даже не улыбнулся. — Ты почитай, почитай. И скажи мне, что они врут.

«Известная манекенщица Нина Зима — обманщица и лесбиянка», — прочитала Нина вслух. — Но это же бред, — сказала она, — неужели вы поверили каким-то дешевым газетенкам?

— А ты дальше читай.

— «Нашему корреспонденту Ксении Мазуриной удалось узнать, что Нина Зима на самом деле носит фамилию Орлова. Она приехала в Москву из небольшого уральского городка Егорьевск, где стала местной королевой красоты. Нина работала в мелком модельном агентстве «Феникс». Мы поговорили с его президентом Александриной Шустряк, которая сообщила нам, что Нина особых успехов не делала. Вдобавок Ниночка подрабатывала эскортом, то есть за деньги сопровождала богатых мужчин. Однажды один из ее многочисленных богатых любовников избил ее. Тогда она сделала пластическую операцию, сменила фамилию и стала топ-моделью. Но это еще не все. Несколько лет назад нашу Нину отправили на престижный международный конкурс «Модель года». Понадеялись, так сказать. И зря. Потому что Нина на конкурсе русских девушек опозорила. Она умудрилась закрутить роман… с другой конкурсанткой, Аной Стааленсен из Норвегии. Фотография страстно целующихся топ-моделей обошла почти все испанские журналы…»

— Но кто, кто мог нас сфотографировать? — вырвалось у Нины.

— Так значит, это правда. А я-то надеялся, что ты будешь все отрицать, — устало вздохнул Штиль. — Что ж, Ниночка. Очень жаль, что у нас с тобой вот так все не сложилось. А ведь из тебя могла бы получиться неплохая телеведущая. Надеюсь, ты понимаешь, что такое не прощается. У нас авторитетная программа. Так что сегодня вместо тебя снова работает Ксеня. Я ей уже позвонил.

Нина пожала плечами и снова надела пальто. И, только выйдя за порог телецентра она вдруг поняла — да эту статью написала сама Ксюша! Бывшая ведущая Ксения Мазурина. Целое расследование провела, чтобы устранить соперницу. Хотя история Нины шита белыми нитками. Просто никто никогда не интересовался ею настолько, чтобы узнавать, откуда она родом. Конечно, о ней всегда сплетничали журналисты, но их интересовала исключительно Нинина личная жизнь. А насчет биографии — все они отчего-то верили ей на слово.

Ясно одно — Нина опять осталась без работы, второй раз за этот месяц. Неприятная статистика.

В этот вечер ее телефон не умолкал ни на минуту. Позвонила Олеся Сазонова.

— Нина, так вот ты, оказывается, какая, — упрекнула подруга, — меня ругала, а сама! И с Аной переспать успела, и эскортом раньше занималась!

— Дурочка, с Аной я не спала. А что касается эскорта, был грех. А тебя ругала, потому что хотела предостеречь!

— Так это правда? — потрясенно спросила Леся.

— А ты как думала?

— Я думала, опять газеты врут, — призналась подруга, — поэтому тебе и позвонила. Но… я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Убить всех главных редакторов этих изданий и изъять тираж из продажи, — мрачно пошутила Нина.

Прорвалась и Александрина Шустряк.

— Ниночка? — Как ни странно, Нина сразу узнала голос президентши. — Я тут одну газету прочитала, и это был такой шок для меня, я так рада.

— Серьезно? — насмешливо спросила Нина, но Аля сарказма не почувствовала.

— Конечно, — серьезно подтвердила она, — ты ведь всегда была одной из моих любимых моделей. Нинуша… я чего звоню… а может быть, перейдешь в мое агентство? В первый состав, а? Клянусь, лучшие кастинги будут твоими.

— Ты имеешь в виду лучшие мужики? — усмехнулась Нина.

— Ну зачем ты так… Да, я не слишком хорошо с тобой обращалась. Но это из ревности.

— Из-за чего?

— Ну помнишь, тебя все время заказывал один предприниматель, Иван Калмык!

— Не помню.

— Так вот, это мой бывший муж. Он меня бросил, я ревновала… короче, Нина, возвращайся обратно. Кстати, Олег Верещагин передает тебе привет!

— Я подумаю, — сказала Нина, чтобы закончить разговор.

Позвонил ей, кстати, и сам Иван Калмык.

— Нинуля? Это Иван. Знаешь, я раздавлен, потрясен, — с ходу начал он.

— Неужели?

— Понимаешь, я вел себя как придурок. Конечно, я тебя прекрасно помню. Как мы с тобой в зоопарк ходили.

— Ты ведь шел туда, чтобы увидеть Эльвиру, — против собственного желания ревниво сказала она.

— Ну и что? Ты мне понравилась. Я к тебе всегда иначе относился, не как к остальным Алиным протеже. Недаром она не хотела мне твой номер давать, все других подсовывала. А когда я тебя потом увидел, в том спортивном клубе, Нина, я влюбился, честное слово… Снегурочка!

Странно все-таки устроено женское сердце. Такое холодное порой, словно могильный мрамор. Ни цветами его не растопишь, ни замысловатыми комплиментами. А вот от одного слова вдруг растает, точно льдинка в бокале с тепловатым мартини! Снегурочка…

— Нина, умоляю, давай встретимся. Пожалуйста, давай!

— Хорошо, — тихо сказала она, — можешь приехать.

Он сразу трубку бросил, — видимо, боялся: вдруг Нина передумает. А она заметалась по квартире — надо бы прихорошиться, прибраться, что-то приготовить… Нацепила вечернее платье от Диора, потом передумала — слишком это будет нарочито выглядеть. Надела джинсы домашние и соблазнительную маечку с глубоким декольте. Туалетной водой самой дорогой побрызгала ложбинку на груди, губы подкрасила — чтобы влажно блестели, загнула и без того длинные ресницы. Распустила волосы, потом обратно собрала их в коротенький хвостик. Посмотрела на себя в зеркало — опять распустила.

А он явился через сорок минут — запыхавшийся и взбудораженный. Со сногсшибательным букетом и коробкой пирожных из венской кондитерской — заварные колечки с кремом, хрустящие корзиночки, тающие во рту эклерчики… Нина суетливо поставила чайник на плиту. А Иван, не дожидаясь, пока он закипит, схватил возлюбленную за плечи, притянул к себе и… Нина почти ничего не запомнила; она словно в полуобмороке была. Кажется, он взял ее на руки, а она сопротивлялась, как и положено женщине: «Отпусти, уронишь!» Не отпустил. Положил на японский низенький диванчик (Нина так и не успела его заменить — сначала руки не доходили, а потом привыкла). Кажется, она сама стянула через голову маечку, а он в это время никак не мог развязать галстук, потом долго путался в собственных брюках. Кажется, он сказал, что любит ее, а она впервые назвала его Ванечкой.

А про чайник они совсем забыли, вся вода выкипела, а сам чайник почернел.

Он остался до утра. Нина проснулась рано — ее разбудил незнакомый запах. Запах чужого загорелого тела, к которому Примешивался едва уловимый аромат дорогого мужского одеколона. Иван приготовил незатейливые бутерброды, сварил кофе. Потом они долго сидели на кухне, он задумчиво курил, а Нина внимательно на него смотрела. В их первую ночь он был совсем другим, каким-то грубовато-небрежным. Зато сейчас — само воплощение нежности!

— Мне надо на работу, — нехотя сказал он.

— Иди, раз надо. — Она пожала плечами и попробовала сделать безразличное лицо.

— Я вернусь вечером. Или… Нина, переезжай ко мне. Собери вещи прямо сейчас, а мой шофер тебя отвезет. У меня нам будет удобнее.

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, Ваня. Я уже взрослая, мне хочется самостоятельности. И потом, что это за детский сад! Мы почти не знаем друг друга!

— Мы любим друг друга, — поправил он, — ну хорошо, значит, я приеду к тебе. Надеюсь, ты не будешь против?

— Нет.

— Давай куда-нибудь сходим сегодня вечером. Хочешь? В казино или на концерт? Или нет. Нина, я приглашаю тебя в цирк! В зоопарке мы уже побывали, значит, только цирк и остается.

— Ну почему же, — задумалась она, — есть еще аттракционы в парке Горького. Аквапарк на Мироновской. Дельфинарий.

— Ну вот, видишь сколько интересных мест! Значит, скучать нам не придется!

Он торопливо собрался и ушел, а Нина почти целый день провалялась в кровати — так ей было томно и сладко. Опомнилась она только к шести часам вечера — что же это такое, Ваня сейчас вернется, а она растрепанная, неумытая! Нина резко вскочила и забегала по квартире. Как бывшая манекенщица, она хорошо знала, как привести себя в порядок за пятнадцать минут. Слегка намочить волосы, побрызгать на них жидким воском для волос и с помощью фена организовать на голове актуальный в этом сезоне художественный беспорядок. Немного рассыпчатой пудры цвета загара, скулы подчеркнуть шоколадными румянами, губы едва тронуть розовой губной помадой. И вот усталая, сонная женщина, словно по мановению волшебной палочки, превращается в юную прелестницу. Осталось только выбрать, что надеть. Подумав, Нина решила остановиться на обыкновенном брючном костюме. Все-таки она в цирк собирается, а не в стриптиз-бар.

В половине седьмого Иван еще не приехал и не звонил. Нина сидела в глубоком кресле и нервно перелистывала журнал с модными выкройками. Почти наизусть его выучила!

В восемь Нина немного занервничала. Интересно, бывают ли в цирке ночные представления? Вряд ли. Она позвонила в цирк на Цветном, затем в цирк на Вернадского и лично убедилась: последнее сегодняшнее представление уже началось!

Может быть, Иван о ней забыл? Он все-таки серьезный человек, у него какой-то бизнес…

Покопавшись в старенькой записной книжке, она нашла номер его мобильного. Долго колебалась, прежде чем решилась позвонить. И в ответ услышала равнодушное: «Абонент временно недоступен».

Он не пришел вечером, не позвонил и на следующий день. Нина не выдержала и рассказала обо всем Васе Сохатому — хоть и знала, что ему неприятно быть посвященным в ее амурные истории.

— Он просто испугался, — авторитетно заявил Вася — испугался и решил на время исчезнуть.

— Зачем? — удивилась Нина, — чего это он так испугался?

— Он слишком много тебе наобещал. Мужчины, в отличие от женщин, боятся своих обещаний. Да не волнуйся ты так! Он тебе еще позвонит! Обязательно позвонит, вот увидишь.

Но Иван не позвонил и через неделю. Нина неоднократно пробовала набирать его номер. Но всякий раз слышала в ответ: «Абонент временно недоступен».

Черт бы побрал этих временно недоступных абонентов!

Глава 3

И снова она завтракала с Василием Сохатым, и снова жаловалась ему на свою судьбу. И так же, как в прошлый раз, он внимательно выслушал ее и, верный дружбе, опять попытался помочь.

— Нина, я придумал. На самом деле телевидение — это тяжелый труд, телезвездой быстро не станешь. Тебе надо попробовать себя на эстраде.

— Ты думаешь, эстрада легче? — усмехнулась Нина. — К тому же у меня нет ни голоса, ни слуха.

— Ну ты же караоке поешь?

— Караоке все поют. Для эстрады талант нужен, иначе не пробиться.

— Нет, ну какая же ты скучная, — всплеснул руками Вася, — какой такой талант? Объясни мне, что такое талант? Для эстрадной карьеры связи нужны, и у меня они есть.

— Что же ты предлагаешь мне петь? Русские романсы?

— Зачем же романсы? — удивился он. — Романсы — это, конечно, красиво, но совершенно невыгодно с коммерческой стороны. Ты будешь петь в группе. Один мой приятель как раз группу набирает, он вкладывает в это дело кучу денег. Группа будет называться «Топ-модели». Ты подойдешь. Я попрошу, и тебя примут.

— Как интересно. Прямо без прослушивания? — ехидно спросила она. — Просто за красивые глаза? Или потому, что их продюсер твой друг, да? Извини, Вась, но я не верю.

— Вот дурочка! — Вася неожиданно расхохотался. — Ты что же думаешь, что петь там будешь?

— А что, на подтанцовках? — подозрительно поинтересовалась она. — Это непрестижно, не хочу.

— Ты просто рот будешь раскрывать, — как ни в чем не бывало объяснил Василий, — красиво раскрывать рот. Желательно под музыку. Сложное занятие, правда?

— А остальные участницы группы тоже будут рты раскрывать? Кто же тогда петь будет? — нервно рассмеялась Нина.

— А петь будут три выпускницы консерватории, замечательные девушки, талантливые очень. Правда, страшненькие, с такими физиономиями на эстраду не выйдешь.

— А им не станет обидно? — Нина была шокирована. — Они не возмутятся, что петь будут они, а слава достанется кому-то другому?

— Милая, — Вася снисходительно потрепал ее по руке, — милая, знаешь, сколько они за это будут получать?

В новую женскую группу под названием «Топ-модель» входило три участницы. Нина была бледнокожей и темноволосой (продюсер группы заставил ее покрасить коротко остриженные волосы в блестящий темно-каштановый цвет. Вторая исполнительница — восемнадцатилетняя Анечка — была внешне похожа на Мадонну с какой-нибудь неизвестной итальянской гравюры, — высокая, с шелковыми длинными светлыми волосами, раскиданными по плечам, с огромными синими глазищами и трогательно худыми плечиками. «Как ее только мама с папой в шоу-бизнес отпустили?» — подумала Нина, впервые увидев Анюту. И в этот момент девчонка спросила:

— Слышь, а у тебя нет… ну покурить? — Голос у нее был низким и хриплым.

— Я не курю, — улыбнулась Нина, — но знаю, где здесь ближайший сигаретный ларек.

— Ты что, с ума сошла? — усмехнулась Анечка. — При чем тут какой-то ларек?

— Ты же сама сказала, что покурить хочешь, — удивилась Нина.

Анна вдруг раскатисто захохотала:

— Ну ты и наивняк! Да я же не сигареты имела в виду, а шмаль. Ты что, шмаль не куришь, что ли?

— Не курю, — честно призналась Нина.

— Много теряешь, — миролюбиво заметила Анечка, — я тебя как-нибудь угощу. Мне скоро приятели такую шалу из Амстердама прикатят, один раз затянешься, и все! Глаза на лоб вылезут.

— Сколько же тебе лет? — спросила Нина.

— Много, семнадцать, — важно пояснила Анечка, — а тебя где нашли? Или ты из девочек нашего продюсера?

— Я сама нашлась, — улыбнулась Нина, — один знакомый привел. Я бывшая модель.

— То-то я смотрю, мне лицо твое знакомо! А я тоже хотела стать моделью. Я из маленького городка на Севере, ты такого и не знаешь. Приехала в Москву вместе с подругой. Мы целый год на билет копили, приехали без денег, почти без вещей. Три дня потусовались, ну и пришлось… сама понимаешь.

— Что?

— Собой приторговывать! — весело сказала Аня. — Мы работали вдвоем, без всяких там сутенеров. Подходили к прилично одетым мужикам и предлагали себя, — и гордо добавила: — За пятьдесят долларов, не по дешевке!

— И что? Что потом?

— Ну насобирали денег, — охотно рассказывала девчонка. Видимо, у нее не было никаких комплексов по поводу своего сомнительного прошлого. — Фотографии красивые сделали. Потом Олеське, подруге моей, повезло. Ее взяли на конкурс «Модель года», в Барселону. Мы вместе ходили на отбор. А мне сказали, что у меня нос крупноват и губы тонкие. А это сейчас немодно — чтобы губы тонкими были. Ну Олеська быстро от меня отдалилась, а мне пришлось взяться за старое. А Сашка, наш продюсер, моим клиентом был.

— Подожди, а как фамилия твоей подруги? Этой Олеси? Она действительно ездила на конкурс, ты ничего не путаешь?

— Я вообще никогда ничего не путаю, — вскинула подбородок Аня, — Олеся Сазонова. А что?

— Да нет, ничего, — растерянно сказала Нина, — просто, кажется, я ее знаю. Только мне она рассказала совсем другую историю про свое прошлое.

— Подожди, дай угадаю! — азартно воскликнула Аня. — Она сказала, что она выросла в детдоме, и ее все били за то, что она такая красивая. Ну а в первый день, когда она из детского дома вышла, ее на улице заметил букер модельного агентства! Да? Я права?

— Нет, — потрясенно покачала головой Нина, — она сказала, что…

— Подожди, я еще не закончила, — перебила Анюта, — значит, она сказала, что выросла в глухой деревне, за коровами и поросятами ухаживала. Один раз за много лет приехала в город — платье выпускное купить. И попала на региональный отбор конкурса. Ну что, теперь угадала?

— Угадала, — эхом повторила Нина.

— Да ты не дергайся, я не экстрасенс, — хихикнула Аня, — просто мы с ней любили такие истории про себя придумывать. Типа что мы скажем в модельном агентстве. Ведь проститутку уличную в модели не возьмут.

Третью участницу их музыкальной группы звали Банни. То есть это, понятное дело, был ее сценический псевдоним, а своего настоящего имени «коллега» сообщить не пожелала. Двадцативосьмилетнюю Банни нельзя было назвать красавицей, но она, безусловно, была самой яркой девушкой в их трио. Высоченная (выше на голову стовосьмидесятисантиметровой Нины), с сильными, мускулистыми ногами, крупными чертами лица и звонким смехом. У нее были шикарные густые волосы — Банни красила их в ярко-красный цвет. А еще она носила сетчатые колготы, мини-юбки и меховые коротенькие жакеты, она курила настоящие крепкие сигары, но что самое удивительное — все это ей очень шло.

— Я бывшая модель, очень успешная, — сразу объявила она.

— Я тоже, — сказала Нина.

— И я, — на всякий случай добавила Анюта.

— Не знаю, не знаю, — Банни снисходительно посмотрела на новых приятельниц, — я вас никогда не видела. Впрочем, я работала в основном за границей. В Мюнхене, Париже, Лос-Анджелесе, Риме, Милане. Мне прочили великую карьеру, но я оставила модельный бизнес ради сцены.

«А на самом деле тебе просто исполнилось двадцать восемь, и тебя перестали приглашать на кастинги, — подумала Нина. — Скорее всего, так оно и было!»

— У меня очень много мужчин, — как ни в чем не бывало продолжила Банни, — я спала с одним богатым арабским шейхом, и он подарил мне яхту. Она сейчас находится на Лазурном берегу Франции. У меня там дом. И еще есть апартаменты в Нью-Йорке. Разумеется, с видом на Бродвей.

Аня и Нина многозначительно переглянулись. Потом они привыкнут к тому, что Банни любит немного преувеличивать. Причем сама Банни плохо помнила, что и кому она успела наврать, поэтому частенько путалась в «показаниях». Например, она очень любила историю об арабском шейхе и отчаянно импровизировала в финале. То вертолет он ей подарил, то «кадиллак».

— Ты же говорила — яхту! — однажды попробовала уличить ее Аня.

— А тебе вообще не все ли равно, — не на шутку разозлилась Банни, — может быть, он мне подарил и то и другое. Да, так оно и было.

Банни постоянно рассказывала и о своих московских любовниках. То она ужинала с депутатом Госдумы, то проводила ночь в пятиэтажном коттедже известного бизнесмена. И все они были без памяти влюблены в Банни. Она стала для них роковой женщиной, ради нее они бросали своих верных жен и старых подруг, они задаривали ее цветами и брильянтами.

Но при этом Банни жила в полуподвальной квартирке, которую снимала за тридцать долларов в месяц у какой-то глухонемой старушки. Она пользовалась общественным транспортом, часто отказывалась от обеда (говорила, что на диете, но девчонки догадывались, что у Банни просто нет денег) и носила не брильянты, а дешевую пластмассовую бижутерию.

Разумеется, ее сделали солисткой. К тому же вдруг неожиданно выяснилось, что у Банни неплохой голос — не Монсеррат Кабалье, конечно, но для эстрады вполне сойдет.

Курировал трио «Топ-модель» небезызвестный музыкальный продюсер по имени Александр Хмырь. Что удивительно, это была его настоящая фамилия, а не ловкий сценический псевдоним.

Эта фамилия, к слову сказать, очень ему шла. Нине он не понравился с первого взгляда, Ане — тоже. Только Банни легкомысленно хохотала:

— Девчонки, а мне все равно. Я умею ладить со всеми!

Александр Хмырь недавно разменял пятый десяток. Он был худ, лыс, носил ботинки на огромной платформе, чтобы казаться выше, очки с синими стеклами и яркие полосатые пиджаки. В музыкальной тусовке он имел весьма скандальную репутацию. Его первым проектом была группа «Подбитые танки», которая состояла из поющих старушек. Причем ярко накрашенные старушенции в задорных мини-юбках пели и танцевали хип-хоп. Какое-то время группа имела успех, но потом одна из бабушек скончалась прямо на сцене, во время концерта. Ее коллеги по группе после этого рассказали журналистам ужасные вещи — /Александр заставлял их, семидесятилетних, каждую ночь выступать в ночных клубах. А чтобы старушкам не хотелось спать, давал им экстези — наркотик-стимулятор.

Группа, разумеется, распалась, На Хмыря даже завели уголовное дело. На некоторое время он ушел в тень, а потом появился снова — с новым проектом. На этот раз он создал группу с концептуальным названием «Зоофилия». Состояла она из сорокалетней томной дамы, бывшей актрисы с хриплым, надрывным голосом и… огромной дрессированной собаки, которая меланхолично подвывала певице на высоких нотах. «Зоофилия» продержалась на российской сцене года полтора. А потом актриса, охочая до легких денег, снялась для известного порнографического журнала. Причем — о ужас! — вместе со своей собакой. Этого общественность простить им не смогла. Какое-то время «Зоофилия» еще выступала в сборных концертах в провинциальных городах, затем исчезла окончательно.

И теперь вот — «Топ-модель».

На первый взгляд, новая группа не отличалась экстравагантностью. Все банально, все как у других — красивые девчонки в обтягивающих попу штагах прыгают по сцене, что-то там поют — про любовь, про разлуку… Поговаривали даже, что скандально известный продюсер наконец остепенился.

Но через несколько недель после создания коллектива Хмырь снова проявил себя.

Кстати, Нина, Банни и Анюта начали выступать уже через неделю после знакомства. А что, ведь кассета с песнями была записана незнакомыми консерваторскими барышнями заранее. А с «топ-моделями» немного позанимался хореограф, стилист — так началась их «головокружительная» карьера.

Вскоре после того как первый клип замелькал в телевизионном эфире, эффектным трио заинтересовались журналисты. Вот тогда-то Саша Хмырь и подложил девчонкам первую свинью.

— У всех моих девочек очень интересная судьба. Анечка, например, была проституткой. Не особо дорогой уличной шлюхой. Однажды я ее купил на всю ночь всего за двадцать долларов, — весело рассказывал он, — она мне понравилась. Как проститутка, Анюта свое дело знает. У меня раньше никогда не было таких темпераментных девушек. Ну а про Ниночку и так все известно. Она работала манекенщицей.

— А это правда, что она лесбиянка? — осмелел журналист. — Одно время об этом много говорили.

— Ну я не знаю… не могу сказать вам ни да, ни нет, — кокетливо замялся Хмырь, многозначительно при этом улыбнувшись.

Саша даже не постеснялся позвонить своим актрисулям и предупредить, чтобы не пропустили передачу — не так часто в эфире рассказывают о начинающих эстрадных исполнителях!

— Вот сволочь! — воскликнула Аня. — На весь свет опозорил! Мы же договорились, договорились же, что я придумаю какую-нибудь легенду. — Анюта чуть не плакала.

— И про меня бред какой-то, — вздохнула Нина, — знал же, что это неправда.

— Да про тебя он ничего конкретного не сказал. Не знаю, мол, и все. Ты вполне еще сможешь отмыться, если умно себя поведешь. А я — никогда!

— Может, послать его куда подальше?

— Ага, и что делать? Опять на улицу? После такого эфира в модели меня точно не возьмут. Нет, Нина, эта сволочь понимает, что я от него завишу.

— А про Банни он ничего не говорил, — вдруг заметила Нина.

— А ты что, не поняла еще? — презрительно хмыкнула Анечка. — Банни же его любовница, ежу ясно. Она и солистка, и самая чистенькая.

Они позвонили Хмырю, немногословные, гордые, злые. Разговаривала с продюсером Нина, Аня просто висела на параллельном телефоне — обиженно сопела в трубку и еле слышно материлась.

— Нин, а кто это там у тебя бормочет? — удивленно спросил Хмырь.

— Да это так, помехи на линии. — Нина погрозила Ане кулаком. — Саша, как же ты мог так нас оговорить? Мы-то думали, что мы одна команда.

— Да, мы одна команда, — бодро подтвердил Хмырь, — поэтому и оговорил.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Нина.

— Вы просто неблагодарные дуры, — неожиданно разозлился продюсер, — я же вам рекламу делал.

— Рекла-аму? А я-то думала, что реклама — это когда про тебя говорят, что ты красивая, умная и талантливая.

— И это тоже. Но ты говоришь сейчас про бездарную рекламу, — вполне миролюбиво объяснил Саша, — а самая лучшая реклама, самая действенная — это антиреклама. Так уж люди устроены. Скажи кому, что Анечка умница и красавица, так никто и не станет покупать наш диск. А если рассказать, что она малолетняя проститутка, то зрители в очередь за автографом выстроятся.

— Придурок! — не выдержала Анечка.

— Так вот это кто сопел в трубку! — обрадовался Хмырь. — А я-то думал, у меня слуховая галлюцинация.

Группа «Топ-модель» снимала очередной клип. Сценарий, написанный одним модным столичным клипмейкером, был незамысловат: девушки должны были ездить по ночному городу во взятом напрокат старинном автомобиле. На них платья в стиле ретро, миниатюрные шляпки, украшенные цветами и фруктами, высокие перчатки в стиле двадцатых годов. В таком виде они заходят в многолюдные ночные клубы и танцуют среди одетых по-современному людей.

Нине понравилось сниматься в клипе, режиссер сказал ей, что выглядит она лучше всех. «Еще бы, я-то профессиональная модель, не то что некоторые, — подумала она, — Анечка сама призналась, что никогда не работала, а Банни явно врет». И платье Нине досталось самое красивое — из черного бархата, с юбкой колокольчиком и короткими рукавами. Для Ани же стилист подобрал длинное платье и меховой приталенный жакет. Июньская ночь, как назло, выдалась душной, и Аня в мехах едва не получила тепловой удар.

— Терпи, подруга, — усмехнулась Нина, — это обратная сторона жизни модели. Ты ведь моделью хотела стать, да? А мне вот однажды пришлось сниматься босиком на снегу.

— Я бы много сейчас отдала, чтобы походить босой по снежку, — простонала Аня, промокая салфеткой влажный лоб.

А Банни сама выбрала себе платье. Ярко-красное, разумеется. Она всегда тяготела к красному цвету. Наряд ее казался бы целомудренным, если бы не разрез почти до самых бедер, в котором проглядывалась сильная нога в неизменном сетчатом чулке.

Аня и Банни скоро устали улыбаться в камеру и прямо держать спину, а Нине хоть бы что! Приятно было вспомнить свое звездное прошлое. Скинуть бы сейчас пару-тройку лет! Тогда она бы непременно отправилась на просмотр в модельное агентство, а там будь что будет.

В тот вечер Нина купила себе бутылку красного сухого. Она хотела пригласить Василия, но потом передумала — вспомнив, чем закончилось их последние распитие вина у нее дома.

Села одна перед телевизором, отключила телефоны, откупорила бутылочку, открыла коробочку своих любимых кокосовых конфет и приготовилась наедине с собой отметить короткосрочное возвращение в мир съемок. Как назло, по телевизору не показывали ничего интересного. По одной программе шла какая-то глупая телеигра. Ведущий в розовом смокинге весело вопрошал:

— А теперь ответьте на вопрос нашей интеллектуальной суперигры! Итак, сколько башен у Кремля?

— Сорок пять! — уверенно ответил игрок, мордастый, краснолицый мужчина в свободной рубахе.

— Увы, проиграли! Надеюсь, в следующий раз вам повезет больше!

Нина переключила на другую программу и увидела… Ксению Мазурину! Надо же, Владимир Штиль принял предприимчивую Ксюшу обратно.

— А теперь, дорогие телезрители, очередная сенсация, — сладко улыбнулась красиво накрашенная Ксения в объектив, — недавно наш корреспондент побывал в африканских джунглях и встретил там очень необычное животное, ранее нигде не зарегистрированное. Приготовьтесь упасть со стула, это был… Чебурашка! Итак, Чебурашка — это не сказочный персонаж, а реальное животное. А сейчас в нашей программе интервью с именитым зоологом Владимиром Чебурановым, который расскажет все о психологии Чебурашек!

Нина хмыкнула. Наверное, хорошо, что ее выгнали из этой программы. Чего только не придумают. То старушка у них яйцо страусиное высидела, то Чебурашка настоящий объявился.

Она щелкнула кнопкой. И попала на известную криминальную передачу. Хотела было снова переключить канал, но тут на экране возникло знакомое лицо…

— На этой неделе наконец было обнаружено тело известного бизнесмена Ивана Калмыка, члена одной влиятельной бандитской группировки…

Нина выронила пульт и впилась глазами в экран.

— Иван Калмык находился в федеральном розыске уже несколько недель. Его тело обнаружил водитель-дальнобойщик в ста пятидесяти километрах от Москвы. Калмык был похоронен вчера на Преображенском кладбище.

Преображенское… Таньку похоронили на Преображенском, а теперь вот — Ивана. Надо бы сходить, цветы купить, свечи или… что еще принято дарить умершим? Нина обязательно сходит. Только не сейчас. Сейчас она не готова видеть это лицо на гранитном памятнике в аккуратной овальной рамочке.

Почему-то у нее не получилось заплакать. Словно кто-то пощелкал кнопками на невидимом пульте и выключил Нину. Она сидела перед телевизором — лицо спокойное, глаза пустые, в руках бутылка с красным сухим, и Нина изредка бутылку эту подносит к губам. Криминальную передачу сменили музыкальные новости. Какие-то очередные поп-певички прыгали по ярко освещенной сцене. Юбочки коротенькие, глазки глупенькие. Нина пригляделась повнимательней и вдруг узнала — да это же она сама и есть! И Банни, и Анюта. Как пошло… Такое совпадение — она появилась на экране сразу после передачи об Иване. Словно реквием ему пела.

Нина и сама не заметила, как уснула, прямо в кресле перед телеэкраном. Бутылку она выронила, и недопитое вино пролилось на светлый ковер. Ничем его теперь не ототрешь…

Разбудил ее настойчивый звонок в дверь. Нина неохотно открыла глаза, удивленно огляделась вокруг. Все вспомнила, вздохнула.

Звонок не унимался — кто же это, интересно, так хочет видеть Нину рано утром?

Босиком она прошлепала в коридор, пальцы отчего-то не слушались, и она несколько минут возилась с замками. На пороге стоял Вася Сохатый — бледный и нервный.

— Нина! Я так о тебе волновался! — Он бросился к ней, прижал к груди, она не оттолкнула. — Ты телефоны все выключила. Я вчера к тебе приходил, а ты дверь не открыла. Тогда я позвонил в милицию, но мне сказали, что будут тебя искать только через трое суток.

— Зачем меня искать? — Она сама удивилась хриплости своего голоса. Прямо как у запойного алкоголика.

— Нина… я тоже вчера смотрел эту передачу. Я все знаю.

— Откуда ты знаешь, что я ее смотрела?

— Ты смотрела. Я почувствовал. Нина, надо уехать.

— Куда? — удивилась она.

— В Сочи. В Питер. В Париж. Куда-нибудь. Ты в таком состоянии не сможешь работать..

— Смогу. Мне все равно.

— Если тебе будет все равно, ничего не добьешься. Должен быть азарт, кураж! Это же шоу-бизнес! Извини… ладно, Нина, пойдем на кухню. Сварю тебе кофе. Ты что, пила всю ночь?

Он чуть ли не на руках отнес ее в кухню. Усадил на неудобную табуретку — Нина тотчас подтянула колени к груди и обхватила их руками. А Вася неумело хозяйничал в ее холодильнике — он рассыпал кофе и пролил молоко.

— Батюшки мои! А что ты сделала с чайником?!

Нина посмотрела на плиту. Она так и не купила новый чайник. А этот сгорел — Иван пришел к ней в гости, и они позабыли про чайник! Другая Посуда у Нины дорогая, новая, из светлого блестящего хрома. Только один чайник почерневший. Словно в траурный наряд обрядился.

Только через две недели Нина вернулась в репетиционный зал. Она вообще не хотела возвращаться, но Хмырь звонил ей почти каждый день, судом угрожал:

— Ты что, забыла, что у нас контракт. Я все понимаю, у тебя мужик погиб. Ты уже свое отгуляла, не век же по нему убиваться. Девка красивая, нового найдешь.

— С ума сошел?

— Брось, я шучу. Так вот, нам предстоит серия концертов. Поедем с «чесом» по провинции, авторитет зарабатывать. Надо много репетировать, а то опозоримся. Вы все танцуете, как кобылы хромые. Ни чувства ритма, ни синхронности.

И пришлось ей выйти на работу. Как ни странно, в репетиционном зале Нина почувствовала себя гораздо лучше. Когда танцуешь до седьмого пота, нет времени обдумывать проблемы. Приходишь домой, заклеиваешь пластырем кровавые мозоли на пятках (нелегко плясать на огромных каблуках) и, словно кегля, валишься на кровать. Нина уставала так, что ей даже ничего не снилось — к счастью!

И Нина и Анюта с самого начала немного недолюбливали Банни. Во-первых, она была отнюдь не красивей их, однако именно ее сделали солисткой. Во-вторых, у Банни явно был роман с продюсером — впрочем, она и не пыталась это скрыть. В-третьих, у Банни было множество привилегий. Нина и Аня приходили в репетиционный зал к восьми утра, Банни же никогда не появлялась раньше двенадцати.

— Я сова, — хрипло посмеивалась она, — убежденная, старая сова. Ничего не могу с собой поделать, девочки. Если не высплюсь, у меня начинается мигрень.

Кроме того, над образами Ани и Нины работал стилист. Банни же сама выбирала себе макияж и туалеты.

И самое главное — про Нину и Аню злобно сплетничали желтые газеты, про Банни же никто ничего дурного не говорил.

— А давай сами узнаем что-нибудь этакое про нее и запустим какую-нибудь утку! — предложила мстительная Анюта.

Но они не успели.

Это случилось перед началом репетиции. Нина и Аня сидели в зале и ждали опаздывающего хореографа. Вошла Банни. С первого взгляда было видно, что она нервна и бледна. Обычно она сильно пудрила лицо, но в тот день, видимо, не успела накраситься, и стало заметно, какая у нее неровная и грубая кожа.

— Ты? — удивилась Нина.

— Какими судьбами? — насмешливо поинтересовалась Аня — Что занесло королеву в наши края?

— С вами поговорить хотела, — буркнула Банни.

Нина удивилась еще больше. Острая на язык солистка никогда не оставляла Анины колкости без ответа.

— О чем же? Неужели тоже решила порепетировать? — торжествовала Анюта.

— Нет. Я ухожу из группы. Оставайтесь вдвоем. Если захотите. Хотя, — Банни криво усмехнулась, — наш Хмырь вам быстро третью коллегу подыщет. Такую же дурочку, как и я.

— А как же контракт? — Нина вспомнила бесконечные телефонные угрозы продюсера.

— А что мне до контракта? — недобро усмехнулась Банни. — Смоюсь за границу, он меня и не найдет. Да и потом, не будет он с нами судиться, это все пустые угрозы. Сами подумайте, охота ему время тратить? Много ли с нас возьмешь? Гораздо выгоднее найти новых идиоток!

— А что случилось? — смягчилась Аня.

— Не знаю, стоит ли и говорить, — замялась Банни, — но если я не уйду из группы немедленно, об этом тут же узнают все газеты. Хмырь не преминет рассказать журналюгам, чтобы привлечь внимание к группе.

— Да что расскажет-то?

— Вы правда не понимаете? — Банни повысила голос. — Вы думаете почему в группу взяли именно нас?

— Поем хорошо, — вяло пошутила Нина.

— Ага, и танцуем. А еще мы красавицы, — передразнила ее Банни, — это заблуждение, девчонки. Таких красавиц в каждом модельном агентстве три тысячи штук. Нас взяли сюда, потому что у нас скандальная биография.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Нина.

— А то ты сама не знаешь! Хмырь делает деньги на скандалах, как же я раньше-то не догадалась! То у него старушки хип-хоп пляшут, то дама поет хором с собачкой. А теперь вот нашел трех девиц. Одна проститутка малолетняя…

— Сейчас в глаз получишь, — взвилась Аня, — тебя бы на мое место, может быть, еще раньше бы скурвилась!

— Другая — избитая модель, которая сделала пластическую операцию и добилась успеха. Лесбиянка к тому же, если верить желтой прессе, — не обращая внимания на Аню продолжила Банни, — а третья…

— Что? — выдохнула Нина.

— А, — Банни махнула рукой, — неужели вы сами до сих пор не поняли?

— А что мы должны были понять?

— Девочки, да я же мужчина!

Аня умолкла и совершенно по-детски прикрыла ладошкой рот. А Нина спросила:

— Все шутишь, да?

— Может, штаны снять? — Банни потянулась было к ширинке, но Нина с Аней хором вскрикнули:

— Нет! Нет! Не надо!

— Я мужчина, — продолжала Банни, — по паспорту меня зовут Борис Аркадьевич Громов. Хотела сменить пол, давно уже, — Банни-Борис вздохнула (вздохнул?!), — но операция дорого стоит. Вот так и мыкаюсь, много лет уж. Переодеваюсь. Никаких любовников у меня, конечно, нет. И моделью я никогда не работала, просто очень хотелось. Пришла однажды в модельное агентство, так меня там на смех подняли, педиком обозвали. Даже вспоминать стыдно. Я так удивилась, когда Сашка меня в группу позвал. Радовалась, дура. Перед вами воображала. Солистка! А он, оказывается, все знал заранее. Ему был нужен качественный скандал. В общем, вы, девчонки, как хотите, а я ухожу, — Банни улыбнулась, — удачи, певицы!

Так и распалась группа «Топ-модель». Красивый клип про ретро-автомобиль так и не вышел на экраны. Саша Хмырь долго злился, звонил Нине, упрашивал вернуться. А потом утешился и создал новую группу — «Грации». Ее солистки — три тетки кустодиевского телосложения — бодро прыгали по сцене и гнусаво пели что-то латиноамериканское.

Глава 4

А Нина в это время уныло тратила свои последние деньги. Начала экономить — да поздно. Все равно ее сбережений надолго не хватит, даже если она перейдет на хлеб и воду. Конечно, ей помогал Вася Сохатый — она участвовала в его показах и за каждый выход на подиум получала неплохое вознаграждение. Как будто она все еще топ-модель.

Васины дела шли очень даже неплохо. Он открыл три бутика и держал собственный Дом моды. Он ездил в Милан на какую-то модную выставку и вернулся оттуда радостно возбужденным.

— Нина, у меня к тебе серьезный разговор, — сказал он по телефону.

Они встретились в кафе, он преподнес ей букет белых роз и… брильянтовое кольцо. Нина испуганно смотрела в раскрытый нарядный футляр — ей на минуту показалось, что Василий Сохатый собирается сделать ей предложение. «А что, может, стоит его принять? — тоскливо подумала она. — Да, я его не люблю, но он мой самый лучший друг. Кто знает, встречу ли я когда-нибудь мужчину лучше, чем он. Все мои романы какие-то мелкие. Олеська вот вышла замуж за бизнесмена, а мне принц на белом коне так и не встретился».

И в тот момент, когда она приготовилась ответить робкое «да», Вася, пряча глаза, сказал:

— Ниночка, я улетаю послезавтра,

— Куда? — заинтересовалась она.

— В Рим, Нина.

— На очередную модную выставку? Но ты же только на прошлой неделе вернулся из Италии! — удивилась она.

— Нина, ты не поняла. Я уезжаю насовсем.

— Как?

— Не перебивай. Там, в Италии, я встретил женщину. Она меня любит, представляешь? Влюбилась в меня. И я к ней еду. Мы поженимся, У меня будет семья.

— Но здесь, в Москве, ты тоже можешь встретить женщину… — рассеянно сказала она, — нельзя же вот так все бросить ради…

— Бутики я уже продал. Мои коллекции поедут со мной. Понимаешь, в Италии мне будет даже проще сделать карьеру. Италия — центр моды… В общем, Ниночка, я уже все решил. Я с тобой попрощаться пришел.

Нина могла его удержать. Конечно, могла. Один взгляд, одна полуулыбка, одно ее слово — и он бы остался, бросил все. Но Нина понимала: это было бы нечестно! Ведь она не любит Васю. Просто сейчас у нее тяжелая депрессия, а через несколько месяцев (или лет) он ей надоест, они некрасиво поссорятся. Тогда он припомнит Нине, что из-за нее он когда-то не уехал в Италию, где мог бы стать счастливым… Нет, пусть уж он лучше останется ее другом.

Вслед за Василием собралась за границу и мама. Оказывается, какой-то итальянский дизайнер предложил ей (Нина поверить в это не могла!) стать «лицом» его коллекции. Нина понимала, что, скорее всего, больше она маму никогда не увидит, но почему-то это обстоятельство совсем ее не огорчало. Перед отъездом Надежда Николаевна пригласила дочь в ресторан.

Выглядела она, как всегда, отвратительно. Снова она напомнила Нине героиню гротескного комикса. Пережженные перекисью жесткие волосы, несколько прядей выкрашены в ярко-красный цвет. Длинные гелиевые ногти с инкрустацией. Желтое миниплатье, из глубокого декольте выглядывает длинная морщинистая шея.

— Мне тосты с черной икрой, сливочное масло, пирожки с грибами, шоколадный пирог и клубнику со взбитыми сливками! — бодро заказала мама.

— Ты разве не соблюдаешь диету? — поинтересовалась Нина. Она смотрела на маму и не могла придумать, о чем с ней говорить. На этой неделе мама уедет за границу. А Нина не может найти подходящих слов — такой чужой стала мама, такой далекой…

— Милая, ты же знаешь, что я не толстею. — Мама похлопала ресницами. (Где она берет эти допотопные пластмассовые ресницы?! Сейчас можно купить шелковые, густые, которые смотрятся как настоящие!) — И потом, я трачу очень много калорий! Хожу в тренажерный зал, а главное — у меня молодые любовники. Ничто так не сжигает калории, как качественный секс, можешь поверить моему жизненному опыту! Ну а у тебя как дела? Выглядишь ты отвратительно, бледная, худая.

— Устаю просто, работаю, — соврала Нина. Открывать маме душу? Об этом не могло быть и речи.

— У тебя есть кто-нибудь? — требовательно спросила мама.

— Есть… Был… он уехал в Италию.

— Плохо. В этом смысле ты не в меня пошла, — Надежда Николаевна мечтательно улыбнулась, — вот у меня сейчас три любовника. Один подарил мне брильянтовый гарнитур, другой — шикарную тачку. Я ее продала, и теперь получаю кайф от того, что трачу деньги. Это меня так заводит!

— Мама… а ты не могла бы, — Нина замялась. — Ma, одолжи мне немного денег, а? Хотя бы долларов пятьсот. Я сейчас на мели, понимаешь? Работы нет, питаюсь как попало. Мам, я верну, пришлю тебе в Италию, честное слово. — Нина словно у чужого человека в долг просила.

Мама помолчала, потом мягко улыбнулась:

— Детка, да я бы и рада одолжить, но ты сама понимаешь. Переезжаю в другую страну, кто знает, как я там устроюсь на старости лет? Ты молодая, заработаешь еще. Или мужика богатого найдешь. А я? Неужели ты хочешь, чтобы твоя мать собирала бутылки?

— Не хочу, — сказала Нина.

— Вот видишь, — развела руками мама.

Они поболтали еще минут пятнадцать — ни о чем.

Потом мама, взмахнув подолом норковой шубы-клеш и поблескивая многочисленными драгоценностями, ушла.

Больше они никогда не встречались.

Скоро Нина поняла, зачем ее старый друг подарил ей брильянтовое кольцо. Милый Вася, он выбрал такую деликатную форму, чтобы помочь ей материально. Ведь денег она бы не взяла — из гордости. А кольцо Нина удачно продала и какое-то время вполне прилично существовала на Васин прощальный подарок. Потом ей пришлось продать норковую шубу. Потом — и машину «хонда». Дошла в конце концов очередь и до квартиры на Стромынке — Нина продала ее и переехала в малогабаритку в подмосковные Люберцы.

Деньги утекали сквозь пальцы катастрофически быстро, в один прекрасный день Нина обнаружила, что в кошельке осталась последняя сотня. А она и так экономила на всем — питалась только картошкой да хлебом! Располнела, подурнела…

Пришлось Нине искать работу. Сначала она дала объявление в газету: «Известная манекенщица дает уроки дефиле». Ей звонили какие-то девочки, интересовались. Но никто из них не хотел ездить к «известной манекенщице» в Люберцы, а Нина не могла себе позволить арендовать зал в Москве. Да и не окупилось бы это предприятие. В последнее время модельные агентства в столице росли словно грибы после дождя. И при каждом была своя школа дефиле.

Нина пыталась устроиться в школу — обучать девочек эстетике. Не взяли, сказали, нужно иметь педагогическое образование.

В конце концов соседка по лестничной площадке привела Нину… в ночной ларек возле автобусной остановки. Нина и сама с трудом верила, что когда-то она была самой настоящей звездой, улыбающейся с обложек красивых журналов. Теперь она почти весь день спала, а в половине девятого вечера плелась в свой ларек — чтобы продавать пьяным мужикам да загулявшим подросткам невкусные чипсы, прокисшие соки и жесткие шоколадки с давно истекшим сроком годности.

Прошло три года с того момента, как уехал в Италию Вася. Конечно, они регулярно перезванивались. Вася сообщил, — что у него недавно родились два сына — близнецы. Кажется, он и правда счастлив со своей Сильваной. И Нина бодрым голосом сказала, что у нее тоже все в порядке, что она выходит замуж за одного богатого поклонника, и ее тридцатилетие они собираются отметить в Париже.

— Лучше в Риме, Нина! — радостно орала телефонная трубка. — Заодно и повидаемся. На мальчишек моих посмотришь. Я так по тебе соскучился.

— Посмотрим, может, и в Риме, — отвечала она.

Но… не было у нее никакого жениха, ни богатого, ни бедного. Поклонники были, но почему-то никто из них не хотел на ней жениться.

Однажды позвонила Олеся Сазонова:

— Привет, подруга!

— Как ты меня нашла? — удивилась Нина.

— Пришлось напрячь все связи своего муженька. Вообще-то это было не так уж сложно. Ну куда ты пропала, почему нигде не бываешь? Знаешь, а в тусовке тебя еще помнят. Я вот тут была в Париже на Неделе высокой моды, и многие спрашивали о тебе.

— Пусть помнят меня такой, какой я была, — усмехнулась Нина, глядя на себя в настенное зеркало. Ее лицо слегка расплылось, кожа стала бледной и сухой, как пергамент.

— Вообще-то я знаю, что с тобой произошло, — осторожно сказала Леся. — Ну что ты обеднела, живешь в задрипанной квартирке. Поэтому я и позвонила. Нина, понимаешь, мой муж подарил мне маленький бизнес.

— Очень рада за тебя.

— Думаешь, я похвастаться хочу? — обиделась Олеся. — Я хочу пригласить тебя в долю.

— Интересно, чем я могу тебе помочь? Я в бизнесе ничего не понимаю.

— В этом бизнесе понимаешь. Потому что речь идет о модельном бизнесе, — хихикнула Олеся, — в общем, я собираюсь открыть свое модельное агентство.

— А я тебе зачем? Какая теперь из меня модель? — изумилась Нина. — Даже ты уже вышла из модельного возраста, а я тебя на несколько лет старше.

— Нина, ты не понимаешь! — горячо уговаривала Леся. — У тебя есть имя. Тебя помнят, ты же топ-моделью была. А кто такая я? Просто жена «нового русского». В общем, так: мои деньги, твое имя.

— Ты просто хочешь купить мое имя, что ли? — догадалась Нина.

— Ты будешь работать исполнительным директором. А я стану президентом агентства. Ты приведешь себя в порядок, в модные тряпки оденешься. И будешь в офисе сидеть. Девчонки новенькие будут приходить… Они тебя узнают и поймут, что у нас солидное агентство. И ты будешь предлагать им работу. Кто поприличней — съемки и дефиле, а простушкам — эскорт. Очень прибыльное дело.

— Эскорт? — возмутилась Нина. — Ты что, с ума сошла? Завлекать невинных девчонок, сбивать их с пути? Калечить их души и судьбы? Нет, ни за что! Лучше уж я буду прозябать в бедности.

— Дурочка, — нежно сказала Леся, — ты думаешь, эти девочки сами не понимают, на что идут? Да большинство из них мечтают найти богатого любовника, только не знают как. А мы им поможем!

— Я никогда не искала богатого любовника, — возразила Нина, — и эскорт вспоминаю с ужасом.

— Ты же у нас уникум, мы это давно решили, — рассмеялась Леся, — и потом, я же не Александрина. Поверь, мужчины, которых мы будем рекомендовать девушкам, мои хорошие знакомые. Все они очень приятные люди, среди них нет ни одного извращенца или сомнительного типа.

— Ни за что! И это мое окончательное решение!

Нина сидела за полукруглым черным столом. Стол этот ей привезли из Италии, он был сделан по ее личному эскизу. В офисе модельного агентства «Нина» было очень уютно — золотые зеркала, мягкий розовый свет…

Перед ней стояла смазливая девчонка в немодном ситцевом платье-халате.

— Я приехала в Москву только позавчера, — смущенно рассказывала она, — из Кустаная. Очень хочу стать моделью. У меня есть с собой фотографии, папа сделал. И в купальнике, и в нарядном платье, и портрет есть.

— Тебе нужно сделать профессиональное портфолио, — нахмурилась Нина, — можно сфотографироваться прямо у нас. Совсем недорого по московским меркам.

— Сколько?

— Триста, — бодро улыбнулась Нина.

— Долларов? — прошептала девчонка. Она была совсем молоденькая и свежая, как луговая роса.

Нина вздохнула:

— Знаешь, а ты ведь можешь легко заработать эти доллары. Есть тут один бизнесмен…

Дела у Нины шли превосходно. Она снова переехала в центр в шикарную квартиру на Мясницкой. Купила себе авто — новенький «опель-фронтра». Приобрела несколько дорогих шуб. И съездила наконец в Рим — в гости к Васе Сохатому.

Кроме того, Нина иногда подрабатывала… моделью.

Все началось с того, что ей предложили стать лицом известной ювелирной фирмы.

— Нам нужна женщина в возрасте, известная, красивая, — объяснил ей менеджер.

И она легко согласилась, потому что скучала по свету софитов и ярким фотовспышкам.

Рекламные щиты с Нининым лицом развесили по всему городу. Конечно, теперь она выглядела совсем не так, как в юности. Ничего в ней не осталось от полупрозрачной Снегурочки с огромными синими глазами на тонком, полудетском лице. Но она по-прежнему была красива. Красивая зрелая женщина — даже глаза ее, казалось, потемнели.

Ювелирный салон не поскупился на рекламную кампанию, и неожиданно Нина вновь стала заметной фигурой в мире моды. Сразу после того как появились плакаты, ей предложили сняться для каталога моды для зрелых дам. Нина согласилась. Потом она снялась в рекламе йогурта и в рекламе какой-то детской присыпки — нежно улыбающаяся Нина прижимала к себе розовощекого чужого малыша.

Вернулся в ее жизнь и подиум. Ее стали приглашать на показы мод — не очень часто, но все-таки… Зато Нина, как правило, выходила на «язык» самой последней — ее воспринимали как приглашенную звезду, бывшую королеву столичных подиумов.

Знаменитая манекенщица Нина Зима, одна из первых русских топ-моделей, снова медленно поднималась вверх.