Не спеши с ответом (СИ)

Глава 15

Темное небо. Мороз щипал щеки. Я лежала на снегу и смеялась, как будто меня кто-то щекочет.

— И чего ты смеешься? — недовольно спросил Тим.

А я не могла ответить. Вместо этого только смеялась. Ну как я могла ему объяснить, что все это такая глупость! Что все обиды — это такая ерунда!

— Тим, за что ты так на нее обижен?

— На кого? — спросил Тим.

— На мать. Что она тебе такого сделала? Вовремя не ушла от отца? Не замечала тебя? Не верила?

— Перестань.

— Что перестать? Ты ведь на мне вымещаешь злость, которая эта злость мне не предназначена. Ты на нее злишься. И вся эта любовь ко мне… Тебе никогда не казалось, что она противоестественная. Нельзя так любить на грани ненависти.

— Вполне можно, — ответил Тим. Он поднялся. Протянул мне руку, помогая подняться. — Ты ищешь черную кошку в темной комнате. Тут не помогут стандартные объяснения.

— А тогда какие объяснения? — я стряхнула снег с куртки. Тим скинул снег с моего колпака.

— Ты мне нужна. И нужна не как мать, — он поднял сумки. — Ее я не понимаю. Но, может, ты и права: каждый человек живет так, как ему нравиться. И если я не люблю что-то делать или этого не понимаю, то необязательно другой человек живет неправильно. Тебя я понимаю.

— Серьезно? — я покосилась на него.

— Понимаю лучше, чем себя, — сказал Тим. Мы подошли к калитке. Он пропустил меня вперед. — А еще больше чувствую. Знаю, когда тебе плохо или хорошо, чувствую твой страх и надежду. Это странно, но я к этому уже привык. Чем больше я наблюдаю за тобой, тем меняюсь под тебя. Опять же, странно, но меня это не пугает. Одно время пугало.

Рис сидел в сенях. При виде нас стал крутиться около ног, пытаясь лизнуть руки. Я потрепала его, пока Тим открывал дверь.

— Это ненормально, — сказала я Тиму. — Мы должны оставаться сами собой.

— А разве такое возможно в отношениях? Подумай о своем опыте. С мужчинами. Ты же в них растворялась. Теряла себя. Тебе было от этого плохо?

— Нет. Мне это нравилось. — Мы ведь ищем человека, чтоб не быть в одиночестве. А когда находим, то в нем растворяемся. Это же нормально, — ответил Тим.

— Зачем? Чтоб потом страдать?

— А ты сейчас страдаешь?

— Скорее злюсь на тебя. Ты слишком давишь. Пытаешься контролировать мою жизнь. Угрожаешь. Должна же быть этому причина. На нас многое влияет прошлое. Оно формирует мысли настоящего человека. Человека, который есть сейчас.

— Да не в матери дело. Не в родне. Да, было время, когда это все волновало. Но сейчас у меня своя семья и свои проблемы. Хотят они жить вместе под одной крышей, то пусть. Расходятся, а мне какое дело? Они для меня никуда не денется.

— Тогда в чем причина?

— В тебе, — повторил Тим. — Все из-за тебя. Ты делаешь так, как хочу я. А я делаю так, как хочу ты. Из-за этого и получается не пойми что. Особенно если пытаться разобраться в причинах наших поступках.

Он закинул грязные тарелки в раковину. После этого пошел за дровами. Я пока решила переодеться.

— Слышала про специфические отношения в парах, где используют во время интима игрушки, боль, унижения? — спросил Тим, возвращаясь с дровами.

— Слышала.

— Так вот, кто больше получает удовольствия от этих игр? Тот, кто бьет или тот, кого бьют? — Сложный вопрос, — ответила я.

— Оба. Они не делают то, что им не нравится, — ответил Тим. — Ты сама это признала, когда решила остаться. Нам это нравиться. И мои отношения с матерью на это никак не влияет. Как и не влияет твои отношения с отцом на отношения с мужчинами.

— С чего ты решил?

— Какая у тебя была семья?

— Обычная.

— У тебя не было причины ложиться под мужиков. У тебя не было причины спать со мной. Но тебе это нравится. А следуя твоей логики, то ты хотела привлечь внимание родителей. Подожди, я тебе новое платье сшил.

— Опять?

— Мне не спалось, — ответил Тим, доставая платье с красивым принтом в виде подсолнухов. — Может быть великовато, но у него резинка вместо пояса. Должно сесть на фигуру.

— Ты умеешь шить.

— Умею.

— Почему не занимаешься этим профессионально?

— Не хочу превращать хобби в работу, — он коснулся губами моего плеча. — Какая же ты красивая!

— Серьезно?

— А зачем мне врать? — в свою очередь, спросил Тим. — Хватит искать причины и придумывать ответы там, где все лежит в открытом доступе.

— Мне кажется…

— Тебе только кажется, — он отошел. Шуганул Риса, который решил лечь на кровать. — До лета живем здесь, а там посмотрим. Скорее всего, уедем.

— Посмотрим. Может все измениться, — уклончиво ответила я.

— Может быть, но причин для этого я не вижу, — ответил Тим.

Споры о переезде прекратились, когда мы подали заявление на роспись. А после этого началось обсуждение, как мы будем праздновать и где. Сколько будет гостей и какое будет платье. Мы все время меняли планы. Хотелось праздника. Настоящего праздника, который станет началом новой жизни. Пусть у нас был довольно скромный бюджет, но это не мешало мечтать.

Тим сказал, что сам сошьет платье. Хотя и признавался, что такие вещи он раньше не шил, но попробовать хотел. Придумывания фасона, закупка ткани и фурнитуры — все это напомнило подготовку к Новогоднему празднованию, которое мы проигнорировали в этом году. Рис носился вместе с нами, чувствуя волнение и не понимая его причины. А что тут понимать? Мы жили. Мы любили. Мы играли в любовь.

Собрать всех родственников Тима не получилось. Кто-то простыл, кто-то уехал в отпуск, кто-то был занят. А по мне, они не хотели участвовать в этом, считая, что все это несерьезно. Я их понимала, но одновременно мне было обидно за Тима, для которого это было важно. Он раздражался, злился, только держал себя в руках, показывая себя достаточно взрослым человеком. Такое его поведение вызывало у меня уважение. Я в какой-то миг поняла, что реально решила выйти за него замуж. Не по мечте, не по глупой прихоти, а с серьезным намерением и рассматривала его теперь, как будущего мужа. Не мальчишку, с которым можно было провести какое-то время к приятному для двоих общению, а как мужчину, с которым идти по одной дороге если не всю жизнь, то продолжительное время.

Устраивал ли он меня в качестве будущего мужа? Я бы предпочла кого-нибудь более серьезного. Взвешенного. А не такого, кто валялся бы на полу среди ткани и пытался бы отнять у Риса ленту. Рис эту ленту отдавать не хотел, предпочитая, чтоб хозяин поиграл с ним, а не жужжал на швейной машинке. Тим злился. Отвернулся от пса, отдав ему ленту. Так пес начал на него охотиться. И вот они уже возились, катаясь по полу. Шитье было забыто. Зато теперь они дурачились вдвоем.

— Мы гулять. Иначе он от меня не отстанет, — сказал Тим.

— Давайте. Я уберу ткань. Думаю, что ты сегодня не будешь больше этим заниматься, — сказала я.

— Давай, — согласился Тим.

Они ушли. Я подняла ткань, которая уже приобретала форму платье. Приложила к себе. Хотела ли я этого? Хотела. Всю жизнь мечтала поносить это платье один день. Но разве стоит из-за мечты в один день ставить на кон дальнейшую жизнь?

Он говорил, что меня любит. Наверное, слишком часто я слышала от Тима эти слова, которые уже можно было принять за попытку убедить. Только кого он убеждал? Себя? Меня? Часто я верила этим словам. Но еще чаще я хотела сбежать. От него. Но потом появлялись мысли, что это банальный страх перед переменами, перед мечтой, которая была уже около порога. Такое бывает, что когда долго чего-то хочешь, и это становится почти доступным, то приходят сомнения: а так ли мне все это надо? Если задаться целью, то можно убедить себя в чем угодно, отказываясь понимать истинную причину сомнений. А причина была в его кулаках. Я слишком хорошо помнила, как он меня бил. И знала, что это рано или поздно, но повториться.

День свадьбы приближался. Мы договорились с Тимом, что пока не распишемся, я не буду искать работу. Этого времени мне должно было хватить, чтоб прийти в себя после операции. У меня были некоторые осложнения, которые еще не проходили. Из-за этого я почти все время проводила дома вместе с Рисом. Иногда к нам забегала Рита, чтоб попить чаю. Так как я выбыла из строя, то пришлось ей выходить на работу. Прошли те времена, когда она могла наслаждаться жизнью и не думать о деньгах. Мне было совестно за это. Я все же хотела, чтоб она подольше не знала, что такое нужда и необходимость совмещать несовместимое. А может это нужно? Нужно, чтоб сформировать характер. Почувствовать, что в состоянии справиться с трудностями?

Сейчас, смотря на Риту, я видела, как она поменялась. У нее ушли капризы. Она стала более серьезной и одновременно мягкой. И это меня радовало. Рита повзрослела. Изредка она вспоминала об Игоре, который продолжал ей названивать и старался помириться. Но Рита отказывалась с ним разговаривать. Я еще удивлялась, как он только ко мне не заявился, чтоб я повлияла на Риту? Или ему хватило чувства самосохранения?

В любом случае все это осталось в прошлом. Теперь надо было жить настоящем. И Рита с этим согласилась.

— А если вернуться к настоящему, то ты уверена, что поступаешь правильно? — спросила Рита, когда мы в очередной раз пили чай. — Я не хочу лезть, но…

— Считаешь, что я совершаю ошибку? — спросила я.

— Мам, он на тебя плохо влияет. Раньше ты выглядела уверенно, у тебя взгляд был такой, что только по взгляду можно было сказать: ты горы свернешь. А сейчас ты изменилась.

— В хорошую сторону или плохую? — спросила я, ожидая услышать ответ, что стала мягче.

— Ты его боишься?

— Нет. Просто много всего произошло. И это отразилось. Извини, но в последние несколько месяцев у меня были причины для стресса.

— Это верно, — Рита отвернулась, явно поняв намек. — Но рядом с ним ты не выглядишь счастливой. Я не отговариваю. Это всего лишь взгляд со стороны.

— Я поняла. Но это все так кажется. Со временем, когда я приду в себя, отдохну, то и выглядеть стану лучше.

— А сколько тебе еще нужно для отдыха?

И правда, сколько нужно для отдыха, чтоб перестать чувствовать эту усталость, которая преследовала постоянно. Я уставала слишком быстро. Казалось, что из меня выпивают силы. Вначале я думала, что это последствия болезни, но после последнего посещения врача, она сказала, что я здорова. А это что-то психологическое. И когда Рита спросила, сколько мне еще надо для отдыха, я поняла, что в моей жизни происходит что-то не то.

Это послужило поводом, чтоб поехать на кладбище на могилу родителей. Надо было давно туда съездить. Подумать о том, что я делала. И решить правильно ли я поступала. Я не верила в потусторонни силы и не думала, что увижу какое-то знамение, которое поможет найти ответ. Но я была уверена, что там, вдалеке от старого дома, где я буду одна наедине со своими мыслями, то ответ на всю ситуацию придет сам по себе. Когда я думала оставить Риту или сделать аборт, то уехала к озеру, где долго бродила по берегу, пока не нашла верное решение. А сейчас поехала на кладбище, где было так же тихо и спокойно. Где можно было остаться наедине со своими мыслями среди криков ворон и могильных плит.

Только что я хотела понять? Отменить свадьбу? Тим бы обиделся. А я не хотела, чтоб это произошло. Он в последнее время много нервничал и переживал. Мой отказ ему бы сильно ударил по психики. Вряд ли бы я что-то стала менять, но мне хотелось развеять сомнения. Или зародить новые.

Было холодно. Всего лишь несколько градусов мороза, но из-за повышенной влажности было холоднее, чем на самом деле. Отвратительная погода. В такую погоду надо дома сидеть, а не бродить по кладбищу. Тем более накануне свадьбы.

Еще недавно казалось, что до свадьбы было много времени, а теперь до дня икс были уже часы. Платье готово. Большой стол уже доставили. Мы решили не заказывать кафе. Все равно гостей будет немного. Решили отпраздновать дома. Что-то заказать из кафе, что-то обещали принести родня Тима. Пусть смотрин не получилось, но вот на свадьбу они решили прийти. И мне стало вдруг неприятно от этой мысли. Можно же было просто расписаться. А Тим все же решил, что нужно нормально отпраздновать. Только что праздновать? Белое платье и фату? Доказательство Тима перед братьями, сестрами и родителями, что он может быть серьезным? Так вроде доказал. Уже один раз женился.

Я сомневалась. Сомневалась. И не хотела за него выходить замуж. Все зашло слишком далеко. Слишком далеко и… Я же отела с ним только поиграть. Поднять его самооценку. Почувствовать себя вновь молодой, а теперь выходила замуж. При этом для этого не было никаких причин. У нас не могло быть детей. Совместная недвижимость — это слишком далекое и нереальное. Он в долгах, я без работы. А если и пойду работать, то вряд ли на какую-то большую должность. Тогда зачем все это?

Мрачные плиты с надписями дат рождения и дат смерти. Я смотрела на них и думала, что все в мире такое быстротечное. Мы никогда не знаем, что нас ждет впереди. Всегда сомневаемся. Пытаемся что-то предугадать. Но разве можно это сделать? Любой шаг все равно будет неверным и одновременно правильным. Все зависит от того с какой точки зрения посмотреть. С какого угла.

Мне не хватало родителей. Одно время я думала, что они мне мешали. Все советовали как жить. Пытались вразумить. Я их не слышала. Не хотела слышать. Считала себя самой умной. Думала, что могу совсем справиться сама. А сейчас мне был нужен совет, но я не могла его получить. Вот и хваленая самостоятельность. Называется, что сейчас я могу почувствовать все ее прелести. Когда я сходилась с Игорем, то у меня таких сильных сомнений не было. Сейчас же я словно прощалась со старой жизнью и подписывала договор на что-то новое. И необязательно это новое принесет счастье.

Можно было бы рискнуть. Я ведь ничего не теряла. Всегда можно было развестись. Хоть на следующий день. Так чего я сомневалась?

Я не хотела, чтоб он меня опять запер в доме. Как это было в январе. Я этого боялась. Боялась, что все повториться. Но если не давать поводов, то можно спокойно жить. Главное не давать поводов. Ведь так?

Вот и ответ, который мне был нужен. Я все же с ним останусь. Выйду замуж. Буду пытаться приспособиться к неприятному характеру. Наверное, это что-то вроде наказания за все грехи. Поэтому судьба свела нас вместе. Это мой крест, который нужно тянуть… Всю жизнь?

Ворона пролетела над головой. Каркнула. Я проследила за ней взглядом. А зачем мне надо всю жизнь кого-то терпеть? Любовью же здесь не пахло. Скорее какой-то больной зависимостью.

И за эту зависимость я решила выйти замуж. Ну, раз так, то… Почему бы и нет?

С кладбища я ушла в сумерках. При этом я старалась как можно дольше оттянуть это время. А потом я стояла на остановке и ждала автобуса, который все никак не хотел приходить. Я уже замерзла, когда рядом остановилась машина.

— Подвезти? — спросил мужчина.

— Не откажусь.

Я села в машину. Мужчина был уже в возрасте. С короткой стрижкой и крупными руками, которые уверенно держали руль.

— С кладбища? — спросил он.

— Да. Родителей ходила проведать.

— Когда родители переживают детей — это естественно. Пусть и грустно. Но тяжелее, когда родители переживают детей.

— Слава богу, меня это не коснулось. Не представляю, как такое пережить.

— Тяжело переживать, — ответил он. — Тебя куда подвезти?

— Куда угодно, где автобусы ходят чаще, чем около кладбища.

— Могу и до дома довезти. Все равно делать нечего.

— Хорошо.

Я назвала адрес. Мне совсем не хотелось выходить из теплой машины. Не хотелось стоять на автобусной остановке и мерзнуть.

— Только поедем через центр, — предупредила я, помня, чем закончилась поездка с Ваней.

— Не вопрос. Давно родителей не стало?

— Давно. Просто сегодня надо было принять сложное решение.

— Приняла?

— Да. Но чего-то оно не радостное.

— Тогда оно не верное. Надо делать то, что приносит удовольствие. Жизнь слишком короткая, чтоб тратить ее на что-то неприятное. И тем более противное.

— Это эгоизм. Надо жить так, чтоб не было больно другим.

— У меня была дочь. Оля. Талантливая девочка. С рождения играла на скрипки. Все пиликала на ней. У меня все время болела голова от ее игры, а она, как нарочно, начинала на ней играть, когда я с работы приходил. Голова раскалывается. Спать хочется. А она на ней пиликает и пиликает. Еще и рядом со мной. Даже квартиру трехкомнатную купил. Выделил ей комнату со звукоизоляцией, а она рядом со мной пиликала. На концерты я ее не попадал из-за работы. Этим ее мама занималась. А я потом должен был смотреть ее выступление в записи. Мне казалось, что она помешана на скрипке.

— Оказалось, что нет?

— Нет. Она ее ненавидела, но почему-то считала, что я в восторге от ее игры. Вместо того чтоб играть во дворе, она сидела дома и разучивала гаммы. Пока не заболела и все равно тянулась к этой гребанной скрипкой, — сказал он с досадой.

— Пыталась привлечь твое внимание?

— Да. Мы мало общались. Работа. Потом надо и по дому что-то сделать. Родителям помогал дачу строить. Все как-то было некогда. Мы время проводили вместе только за просмотром концертов и когда я забирал ее с занятий, когда мне это удавалось. До сих пор не по себе, что она из-за меня занималась не тем, что хотела.

— Сколько ей было?

— Тринадцать. Думали простуда, а потом оказалось…

— Оказалось, что не простуда, — ответила я.

— Тебя как зовут?

— Маша.

— Меня Игнат. Знаешь, Маш, не стоит себя ломать в чью-то угоду.

— Все сложно.

— Нет ничего сложного. Это так кажется. Когда начинаешь делать то, что тебе хочется, то жить становится намного проще. Жаль, что это понимаешь намного позже, чем это нужно.

Я не ответила. Спорить с ним не хотелось. Как не хотелось и думать. Сегодня слишком много времени пришлось думать. Я устала от этого.

Игнат попросил разрешение закурить. Я согласилась, но потом пожалела, когда он достал какие-то вонючие сигареты, от которых хотелось поморщиться. Но опять же, просить его затушить сигарету, я не стала, чтоб не оказаться на улице. Все же хотелось доехать до дома в тепле.

— Погода сегодня плохая, — сказала я, следуя за своей мыслью.

— А если бы светило солнце, то что-то бы изменилось?

— Не думаю.

— Тогда чего ее удивляться погоде? — спросил Игнат. — Она же здесь ни при чем.

— Ни при чем, — согласилась я.

— Маш, я не знаю, что тебя мучает. И разбираться с этим у меня нет желания. Но, если тебе понадобится помощь, любая помощь, тогда набери мне.

Он достал карточку. «Строительные работы. Ремонтные работы. Сантехника. Электрика». Дальше шел номер телефона и имя Игнат.

— Буду знать.

— Я серьезно, — сказал Игнат. — Приеду и помогу. Никогда не знаешь, что может случиться.

— Тут я согласна.

Карточку я убрала в карман куртки. Он вырули в сторону центра. Мы встали в пробку. Машины останавливались перед светофорами. Потом медленно трогались и ехали вперед.

— Как понять, стоит ли связываться с человеком или лучше этого не делать? — спросила я.

— Такой вопрос вряд ли возникнет, если рядом хороший человек.

— Согласна. Но сомнения…

— Их не должно быть, — ответил Игнат.

— И у тебя их не было? Никогда?

— Я человек действия, а не сомнений.

— Наверное, это хорошая черта, — ответила я.

— Иногда мешает в жизни. Сложно понять людей, которые вместо действий чего-то мычат невразумительное и ищут оправдание своему бездействию.

— Они бездействуют потому, что бояться совершить ошибку.

— Ошибка будет в любом случае. Чтобы ты ни решила. Но если понадобится поддержка, то ты знаешь к кому обратиться.

— Зачем тебе это?

— Не знаю. Показалось, что тебе эта помощь нужна, — ответил он, подруливая к моей остановки.

— Спасибо.

— Пока не за что. Удачи, Маш. И решимости.

— Она мне понадобится.

Я пошла в сторону дома. Вроде все решила. Осталось только все сказать Тиму. Только я не знала, как это сделать. Слов не было. Оставалось понадеяться, что слова сами придут в подходящий момент.

Около дома Тима крутился Рис, скакавший вдоль забора. В окошках горел свет. Из трубы шел дымок. Еще и баня топилась.

Стоило мне переступить порога, как я услышала голос Тима, который напевал очередную песенку.

— Сердце красавицы склонно к измене…

Швейная машинка шустро строчила строчку. Он слышал, как я пришла, но не стал оборачиваться. Я сняла куртку, ботинки. Повесила сушиться утепленные штаны.

— Сердце красавицы…

— Ты злишься? — спросила я.

— Вначале разозлился. Ты не взяла телефон, — ответил Тим. — Сейчас уже отошел. Нагулялась?

— Мне надо было подумать.

— Можно было мне об этом сказать. Предупредить о своих желания погулять.

— Извини, — попросила я, чувствуя вину за свое поведение. Как-то все глупо получилось.

— Извини, — рассеянно переспросил Тим. — А тебе нужны мои извинения? Посмотри. Как тебе?

Он поднялся. Взял с дивана ночнушку из атласной ткани.

— Симпатично, — ответила я.

— Еще это сделал. Хотел попробовать блузку сшить, но получилось что-то непонятное.

— Блузка с запахом. Такая модель имеет право на существование, — ответил я. Поднимая вторую вещь, которая лежала рядом с ночнушкой.

— Примеришь? — спросил Тим.

Я сняла водолазку и надела блузку. Покрутилась.

— Тебе идет, — сказал Тим.

— У тебя талант.

— Но проявляется он, только когда я злюсь. Ты есть будешь?

— Буду. Замерзла и проголодалась, — ответила я. Нерешительно улыбнулась. Тим усмехнулся. Подошел ко мне. Вроде хотел прикоснуться к моей щеке. Но в его глазах появилась такая жестокость, что я откинулась.

— Боишься? — хохотнул Тим.

— У тебя глаза бешеные.

— Бешеные? — он вдохнул. Закрыл глаза. Выдохнул. Опять их открыл. — А так?

— Так нормальные. Как у тебя получается?

— Умею, практикую. От тебя несет сигаретами. С кем была?

— На кладбище ездила. К родителям. По дороге подвезли.

— И опять мужики.

— Да, думай что хочешь! — я разозлилась.

— Уже надумал.

Он подошел к столу. Достал сигареты. Закурил. Я сняла блузку. Переоделась в домашнее платье.

— Я тебя хочу, тете Маша.

— Прекрати.

— Что прекратить?

— Называть меня тетей Машей.

— А как тебя называть? Кошкой гулящей?

— Все. Хватит. Я дошла до точки. Больше не могу, — не выдержала я.

— Да кто тебя отпустит, тетя Маш? Это все…

— Смешно? А вся наша история — это смешная случайность? Глупость. Да? — с надеждой спросила я.

— Угу. Значит, хочешь расстаться? — спросил он.

— Тим, это ведь все несерьезно.

— Ты изменяла мне?

— Нет. И не хочу я больше не с кем спать.

— Боишься? — спокойно спросил Тим. — Чего глаза отводишь? Мы с тобой уже неплохо друг друга знаем.

— Мы незнакомы. Это все…

— Ты боишься, — ответил он. Подошел ко мне. — Дуреха.

— Тим, я тебя боюсь.

— И правильно делаешь. Но тебе же это нравится.

— Что нравится? Тебя злить?

— Ты хочешь сорвать свадьбу. Разозлить меня. Вывести из себя. Не дождешься, тетя Маш. Я лучше тебя сегодня трахну как следует, чтоб у тебя вся дурь вышла. А завтра мы с тобой распишемся.

— Я не хочу за тебя выходить замуж.

— С чего это? — Тим покачал головой. Пошел на кухню, чтоб разогрет мясо с рисом.

— Потому что не хочу. Я тебя боюсь.

— Чего меня бояться. Я же белый и пушистый. Прям зайка, — хмыкнул он.

— Ты совсем не зайка, — сказал я. — Раньше еще походил. А сейчас у тебя взгляд не такой. Ты изменился.

— В какую сторону?

— Повзрослел.

— А, это вызовет у тебя проблемы?

— Тим, я не хочу каждый раз бояться, что все повториться.

— И? Не бойся. Я тут при чем?

— Ни при чем. Просто…

— Садись есть. У тебя предсвадебный мандраж. Бывает. Но это не повод, чтоб все отменять.

— После свадьбы тебя может переклинить. Закроешь меня в доме.

— Чтоб не гуляла? У меня были такие мысли, но я передумал. Это тебя убьет.

— В смысле? — не поняла я, садясь за стол.

— Когда сажаешь птичку в клетку, то она перестает петь. Так что придется мне смириться с твоим поведением.

— У меня нет никакого плохого поведения. Я всего лишь ездил на могилы к родителям, чтоб понять, почему я сомневаюсь.

— Почему? Тебе сказать?

— Скажи.

— У нас с тобой разница в возрасте. Довольно большая. Дальше. Я вел себя как последний мудак, когда поддался эмоциям. Это непростительно с моей стороны. Я за это хочу у тебя попросить прощение. Когда ты попала в больницу, то я, если честно, пересрал.

— Серьезно?

— Да. Мне понадобилось много времени, чтоб себя взять в руки, — ответил Тим. — Я боялся, что не справлюсь. Увижу тебя и сорвусь. Тебе же нужна была пауза. Ревную ли тебя? Ревную. Все время боюсь тебя потерять. Боюсь, что кто-то захочет тебя у меня увести. Вроде понимаю, что за столько лет ты, если бы хотела, то давно бы кого-то нашла, а раз не нашла, то тебе это не нужно. Но сердцем боюсь, что ты уйдешь. А я вновь окажусь один. Не хочу этого, Маш.

— Ты как дикий волк, который прибился к дому и пытаешься стать домашним.

— Правда. В чем-то я похож, — он сел напротив меня. Подпер щеку кулаком. Ласково улыбнулся.

— Ты лицом владеешь, как фокусник.

— И что? Тебе это не нравится? Я иначе поменяться не могу. Это моя черта характера.

— Знаю.

— Марусь, я не идеал. Многое для меня в новинку. Я учусь, сталкиваясь с новыми проблемами. Это как вызов. Да, я жил с женщиной, еще и жениться успел, но не было опыта семейных отношений. Из-за этого и происходят ошибки. Пусть я местами резковат, но это не мешает мне тебя любить.

— Из-за этого считаешь, что нам надо пожениться?

— А почему нет? Это станет для нас не только толчком для чего-то нового, но и породнит, что ли? Юридически будем не чужими людьми.

— Нам это нужно?

— Если с тобой что-то случится, то я не смогу ничего подписать. Да и почему мы не можем зарегистрировать наш с тобой выбор друг друга? Все равно ведь вместе живем. Ведем общее хозяйство. Все то же самое, но только официально.

— К тому же, всегда можно развестись, — добавила я.

— Конечно, — ответил Тим. — Только я тебя все равно никуда не отпущу, тетя Маша. Дам погулять, а потом назад верну.

— Это уже не любовь, а мания.

— Пусть так, — Тим пожал плечами. Улыбнулся. Но в его глазах промелькнули довольные огоньки. Он явно праздновал победу.

После ужина мы пошли мыться. Я вначале побаивалась Тима. Мне все время казалось, что от него стоит ожидать чего-то плохого. Мне совсем не верилось, что он не будет отыгрываться за мое отсутствие. Но Тим был весьма нежен и заботлив, решив меня сегодня конкретно соблазнить.

Прошло уже больше месяца, как мне можно было заниматься сексом, но я боялась. Тим решил, что дождется, когда сама захочу, но сегодня его терпение лопнуло.

Нежные прикосновения, ласковый шепот — все это так подкупало, что хотелось окунуться в тепло, которое предлагал Тим. Я не смогла устоять, чтоб не коснуться его тела. Мне хотелось перенять его возбуждение. Стать с ним единым целым.

— Здесь слишком жарко, — прошептал Тим. — Тебе плохо будет.

— Тогда давай отсюда выбираться, — тяжело дыша, согласилась я, ловя губами капельки пота. В такие моменты, когда его руки свободно ласкали мое тело, когда я попадала в плен его губ, то мне было все равно, что он обо мне думает. Что думаю о нем я. Больше ничего не существовало, кроме наших тел и бешено стучащих сердец.

Страх прошел. Осталось лишь предвкушение близости. Я видела ухмылку на губах Тима. И понимала, что он видит меня насквозь.

Вернувшись в дом, он сразу подтолкнул меня к кровати, я потеряла равновесие. Предвкушение. Мне казалось, что сейчас будет что-то мягкое и нежное, поэтому не была готова к тому, чтоб он меня резко перевернул на спину, завязывая руки поясом от халата.

— Тим!

— Что, тетя Маша? Сказал же, что буду тебя сегодня трахать. Поэтому расслабься и получай удовольствие, — довольно ответил он, грубовато сжимая мои ягодицы.

— Я так не хочу!

— Если бы ты не хотела, то сегодня не стала бы меня злить, — сказал Тим.

Я попыталась высвободить руки, но узел только сильнее затягивался. Тима это веселило. Он куда-то отошел, а когда вернулся, то выдавил на мои ягодицы холодный крем. После бани разгоряченное тело слишком резко отреагировало на холод. Страх, возбуждение — все это смешалось.

— Не надо, — попросила я.

— Тим, не хочу. Тим, не надо. А оставлять телефон дома и заставлять меня волноваться надо? — передразнил он. — А сейчас проверим, изменяла ты мне или нет.

— Ай!

— Хорошая, верная и глупая, — прошептал он, скользя ладонью между моими ягодицами.

— Тим!

— Я уже… Ты чего? Уже кончаешь? Да, я только начал! Хотел оставить игрушку на первую брачную ночь, но раз ты такая горячая и голодная…

— Тим!

— Чего Тим? Я сейчас так сделаю, чтоб ты только обо мне думала! Маленькая кошка, которая всегда возвращается домой.

— Не смей!

— А что ты мне сделаешь? Сегодня моя ночь. Смирись с этим, кошечка, — целуя меня в ухо, сказал Тим.

Это было безумие. Он овладел моим телом, словно имел на это полное право. Хотя я сама ему отдала себя, когда вместо того, чтоб уйти, то осталась с ним. Тело трясло от переполняющих эмоций. Тим был жестоким. Он злился. Унижал. Я же от этого кайфовала. Мне было противно от самой себя. Одновременно это было приятно.

— Прогибайся, тетя Маша. Моя Маруся.

— Прекрати!

— Я не хочу прекращать. Только начал. Все соки из тебя выпью.

Он сдержал свое слово. Когда мы закончили с ним трахаться, любовью я это назвать не могла, то я не могла шевелиться. У меня не было сил. Я с трудом дышала, а не то, чтоб ругаться.

Тим лег рядом. Положил голову мне на грудь. Его волосы щекотали мой подбородок.

— Ты как?

— Ненавижу.

— И я тебя люблю, Марусь. Видишь, даже не побил. Я исправлюсь.

Хотела ему ответить, что я думала о его исправлении, но уснула.