(Не) верные

ГЛАВА 29

ЛЕША

Я отжал дачу у Фроста, чтобы было место, где была бы гарантия конфиденциальности. У него тут все поприличнее, конечно. И вообще, я так погляжу, что мои парни живут поболее меня, и тут рождается закономерный вопрос «а какого, простите, пожалуйста, хера?».

Один на поршике гоняет, у второго не дача, а вилла, а я тут мало того, что без квартиры, так еще с халупой для рыбалок. Хотя финансы позволяют много чего.

Мысленно делаю себе отметку, что это все надо исправлять. Да и вообще, Вика не просто с народа деваха, она привыкла к другому уровню и отношению, девочка упакованная от слова «очень», но не избалована. Финансовый вопрос может ту еще стену возвести между людьми, уж я-то в курсе, плавал.

Вручаю своей зазнобе новое средство связи, доверенных лиц оставляю с ней на даче. Эти парни мои бывшие студенты, сейчас работают в частной структуре, занимающейся охранным сервисом.

Доверие к ним имеется, у них ко мне — почти слепая любовь, потому что в люди в свое время вывел, так что помочь мне в охране моей, летающей на метле, согласились сразу же. Не бесплатно, разумеется, любой труд должен оплачиваться.

Вострова та еще ведьма, носом крутит недовольно, но молчит, язык прикусила и держит свой яд в себе, не пререкается, потому что видала, что бывает со мной при ее неповиновении.

—Парням не улыбаться, в оголенном виде не ходить, никуда не намыливаться, никому не звонить, кроме меня, но если будешь звонить—мозги не трахать. Приду домой — уж лучше меня трахай, — раздаю ЦУ с умным видом, но шепотом на ухо, цепляя мочку. Вика выпрямляется, а на последних словах смеется, прыснув очень резко, отчего парни на нас оборачиваются.

Я никогда не страдал ревностью, она мне была попросту не нужна, как-то все мимо проходил, но с Викой все иначе, с ней и правду перед глазами кровавые шоры опускаются. Конструктив вдруг становится не конструктивом, потому что по затылку прилетает поток чего-то адово тяжелого. Оглушает и заставляет зубы сжимать, лишь бы не начать все крушить.

Вика обхватывает меня за шею и изящными движениями прижимается всем телом стоя на носочках. Мелкая, зараза, без своих ходуль.

—А в чем мне ходить, спецназ? Вещей нет, машину мою хоть верни, там сменка с зала есть, —склоняет голову и улыбается так, что у меня в штанах тесно становится. Ну что за блядский…рабочий день и встреча с прокурором?

—Верну, — бурчу недовольно, пальцами скользя по пояснице.

Сейчас у меня вариантов родилось куча, как именно можно было провести время с ней, а не вот это вот все. Но дела не ждут…

Вика первая тянется ко мне и целует, я инициативу перенимаю. Мозг опять в кашу. Здравый смысл врубил, Архангельский, вечером будешь забываться, а сейчас дела.

Тут же отрываюсь, напоследок рукой провожу по зардевшемуся личику. Вчера уснули с ней быстро, сегодня у меня планы другие. Тоже может хочу звезды видеть каждый день, а не как придется и где придется.

Выезжаю по делам опять с учетом всех возможных непредвиденных ситуаций на машине, отжатой у парня с моей команды. Это сложная тема, потому что я уверен, что меня могут пасти. Теперь и выгляжу я солиднее, только останавливают по дороге чаще, а как стекло опускаю, то сразу вся спесь спадает.

—Алексей Алексеевич, виноват, не признал, — у лейтенанта лицо вытягивается, страх в глазах рождается.

—Что ж вы такие ссыкливые, а? Если виноват, то давай по порядку разложи. Я спешу, но это совсем не повод отпускать меня только по причине того, что я Архангельский.

Тот кивает, взгляд в землю опускает. Яснооо. Причесать хотели, да?

—Алексей Алексеевич, машина просто приметная и штрафов на ней висит много. Мы уже…знаем водителя в лицо.

Да уж. В этом я не сомневаюсь. Мекс не умеет ездить спокойно, столько раз уже вставлял ему за это люлей, но нет же. Некоторые вещи неискоренимы! Мажор есть и мажор, наглый мальчишка, но не сказать, что не изменился на службе. Мозгов прибавилось, разумеется.

—Превышение или пьянка?

—Превышение, Алексей Алексеевич.

—Понятно. Хватит меня по отчеству величать, сразу дедом себя ощущаю.

«Расходимся, ребята», еду дальше спокойно, на часы посматриваю. Блядство, все равно не приеду пораньше. Тут хоть бы не опоздать. Пришел вовремя у нас, считай, что опоздал. А пораньше явился — пришел как надо. Вовремя. Ничем это не исправить, один раз вымуштровали — на всю жизнь запомнил.

Мимо проносятся многоэтажки, а в голове компот.

Из проверенных источников поступает информация, что меня чуть ли не снести с должности желают. Полностью уничтожить за то, что я уже успел провернуть и чем заинтересовался. Хм. Смело, Решетников, или тут уже совсем другие люди макнулись? Почему мне кажется, что все не так, как смотрится? Отбелить товарища хочу?

Или у меня еще теплится вера в лучшее? Я давно уже не вижу людей в лучшем свете. Как-то не до этого. В худшем — пожалуйста, в лучшем — нихера.

Но до последнего верить не хочу, что бывший друг может быть способен на такое ради брака по принуждению и собственных хотелок, однако факты вещь такая упрямая.

С этими мыслями и прикатываю к прокуратуре совсем как прокурор, на порше. На парковке яблоку упасть негде, ниже майбаха хер кого нарисуешь. Да уж. Наш суд самый гуманный суд в мире и такой же неподкупный, как гаишник на трассе на утро девятого марта.

Прямо у входа замечаю…Решетникова. Он видит меня, что-то щелкает у обоих, траектория движения меняется.

Утро перестает быть томным.

Бывший друг движется на меня резкими движениями, лишенными всякого терпения. Я прекрасно понимаю, что будет дальше, вот почему ключи от машины летят в карман штанов карго. Он приближается, но не замахивается, как я ждал, я вытягивает с кобуры пистолет и тут же наводит на меня.

Оп. Теперь мы играем по-взрослому. Ухмыляюсь, но подозрительно посматриваю на то, как именно он пытается меня принудить к конструктивной беседе. Возле прокуратуры куча людей, здесь камеры и снует охрана. Драться, доставать оружие — это себя не уважать, словно билет в один конец достаешь.

Адреналин впрыскивается в кровь, я от этого напрягаюсь, готовый чуть ли не к прыжку. Глаза в глаза смотрим, не дышим, считываем друг друга. Народ вокруг собирается, взглядами обвешивает нас. Не каждый день представитель закона наводит оружие на своего коллегу.

Ты так сильно встрял, бывший друг? Вика тебе стала важнее всего на свете? Понимаю, сам себя ловлю на этой больной мыслишке, еще и восторг отлавливаю, но стараюсь не утонуть в ощущении зависимости от нее.

Решетников выглядит плохо, откровенно херово, я бы сказал. Но вместо того, чтобы начать разговор, он молчит и требований не выдвигает. В переговорах с террористами главное не думать, что ты главнее них. И не думать, что ты ниже их по рангу, потому что оба варианта одинаково плохие.

Лучший переговорщик у нас все-таки Фрост, но я тоже не пальцем деланный. Медленно поднимаю руки вверх, показывая, что я безоружен. Так и есть же, табельное на даче в сейфе. И кстати, забрать надо.

— Ты хочешь поговорить, Серый? — обращаюсь к нему спокойно, голос при этом не делаю дружеский. Он спокойный. Боковым зрением ловлю всеобщее оживление. На улицу высыпаются люди, в частности, с оружием.

Отлично. Свидетелей станет еще больше, а скандал максимально разрастется.

—Где она, мать твою?! — срывается на крик, начинает дрожать. Я вижу, как дуло пистолета смещается ниже. В худшем случае он прострелит мне живот, ведь Решетников по стрельбе всегда имел высший был. А с нашего расстояния не попадет только слепой.

Страха нет, есть тупой азарт, который врубается у меня в моменты, когда моей жизни что-то угрожает. Странная реакция, но другой нет. Я вдруг вообще уже не боюсь совсем ничего и мечтаю просто избавиться от угрозы.

—Она в безопасности, ты можешь не переживать, — последнее сказанное — моя ошибка. Не приказывать никому что делать, а что не делать. Проеб сразу ловлю красноречивым ответом бывшего друга.

Пришибает битой по лицу.

—Не говори мне, что я могу, а что не могу. Верни ее немедленно! — рука дрожит, он щелкает предохранителем, и я выравниваюсь по струнке. Капля пота скатывается по шее вниз.—Это моя женщина, моя! Она моя жена! И я защищу ее от всех.

Если бы я не знал Серого, то мог бы подумать, что он после жесткого ПТСР. Киваю, соглашаясь со всем. Он должен понимать, что я готов на все, любые условия, без «компромиссов» и «если».

—Как ты видишь эту ситуацию?

Решетников машет головой отрицательно, рука все еще дрожит. Фигура подскакивает на месте, он весь вспотел. Взгляд мечется от меня к земле, по кругу. Боится, что сейчас его заломают со спины. Этот вариант был бы неплохим, если бы мы не стояли так близко. Слишком близко для того, чтобы он мог с одного выстрела промахнуться и не вышибать мне мозги.

—Не подходить! Я буду стрелять в него! Буду стрелять!

Вижу, что Арест тоже тут. Взглядом показывает мне их план, но я отмахиваюсь, криво улыбнувшись. План отложим, ребята. Не надо на авось, Решетников выжить должен, хотя наш УК трактует много вариантов, где в этой ситуации никто даже ответственности не понесет.

—Серый, я жду твоих условий.

—Адрес, где она. Точный. Я забираю ее, и ты больше никогда не появляешься на горизонте, — он приближается ко мне, в вытянутой вперед руке по-прежнему пистолет, снятый с предохранителя.

Быть на мушке то еще наслаждение. Меня выкручивает по спирали от желания выбить пистолет с рук, но выжить хочется больше. Риск есть, а я обещал Вике. Это обещание важнее всего сейчас. Медленно скольжу взглядом по бывшему другу, останавливаюсь на лице, без тени каких-либо эмоций отвечаю:

—Переулок Школьный, дом три, квартира сто. Мы только сегодня говорили о том, что она вернется к тебе. Сама просила меня. Так что она ждет тебя.

Вливать в уши сироп человеку во время экстремальных переговоров — не худший вариант. Ты даешь ему то, что он просит, незамедлительно. Серый в лице меняется, зубы сжимает, сдерживая улыбку. Хочет от радости засмеяться, но глушит себя. Судорога по лицу проходится.

—Врешь. Ты врешь мне!

—Серый, я хоть когда-то врал тебе?

Он дрожит, на меня волком смотрит. Я начинаю подозревать, что бывший друг может быть под чем-то. Зрачки почти не реагируют, расширены и это при таком солнце. Что за нахер вообще?

—Со мной поедешь. Спиной повернулся, —приказывает грубо, и я выполняю. В спину ударяется дуло.—Пошел.

Даже в таком состоянии он не дурак, и так просто обмануть себя не даст. Умно, но и я не дурак.

Иду, мы только вдвоём шагаем, остальные расступаются перед нами. Судя по траектории, идем к его машине.

Внезапно я слышу визг шин, а затем душераздирающий крик. Решетников отвлекается, это я спинным мозгом чую. Секунд хватает, чтобы уложить его на землю и выбить локтем оружие. Переломив руки за спину, сажусь на него сверху, когда к нам подбегает толпа.

Он скулит, а я наклоняюсь и вижу отсутствующий взгляд. Сомнений в том, что он что-то принимает, у меня нет.

—Архангельский, молодец, — меня хлопают по плечу, и я встаю с Серого, чувствуя, что все еще на подрыве. Взгляд устремляю в одну сторону, в другую, по кругу всех обвожу и замечаю источник звука.

Мелкий пацан лет четырех сжимает котенка в объятиях, сопли размазывая по лицу. Я продираюсь к нему через толпу и вижу, что мать его успокоить пытается, по голове гладит.

—Все хорошо, Ванечка, видишь, дядя успел затормозить. Все хорошо. Хочешь, заберем его домой?

Крик испуганного ребенка, увидевшего, как машина почти что сбила котенка, только что, возможно, спас мне жизнь.

—Хочу, — скулит пацан, на маму со слезами смотря.

Меня в разные стороны бросает по эмоциям. К нему подойдя, опускаюсь. Что мама, что сын настораживаются. Мелкий так вообще котенка сильнее сжимает, мол, не отдам.

—Привет. Спасибо. Ты спас жизнь, — руку протягиваю ему, а он подозрительно на меня смотрит, недоверчиво даже. Я свою к нему толкаю, улыбаюсь даже, и спустя мгновения он свою влажную ладошку ко мне тянет.

Очередной мой день Рождения.

ГЛАВА 30

ЛЕША

Психолого-психиатрическая показывает однозначный ответ, но вот в крови друга находят самое интересное. Я рассматриваю бумажки сидя в кабинете у Ареста. Тот на меня палит, а я на него.

Голова взрывается от такого количества информации, а еще начинает болеть печень. Я столько не пил очень давно, но с некоторыми людьми приходится выпивать, чтобы узнать истории не для всех.

За эту неделю я присел только дома, вернее, прилег сразу к спящей Вике. Мы буквально видимся пару часов в сутки. Вымотался п*здец, все рою носом землю, не позволяя обмануться в предположениях. У меня одновременно дело брата Вики, сверху Решетников и его выпад на меня, да и бывшие друзья Вострова на подходе. Вместе с врагами, ведь…как говорится, держи друзей близко, а врагов еще ближе.

Не могу понять, почему я так уверен в том, что Игоря подставили. Неужели уверенность Вики половым путем передалась? Ржу от этого, взглядом обводя кипу бумаг, которую я притащил Вересу на проверку. Мозговой штурм с ним срабатывает на ура.

Арест задумчиво потягивает виски. Благо, что рабочий день давно кончился, но он у нас нескончаемый.

—Мне все ясно как божий день, осталось доказать, — придавливаю выводами прокурора, а тот вскидывает вопросительно бровь.

—Ты адвоката сменил мелкому? — спрашивает холодно. В защиту обвиняемого не влезает в силу должности, но меня подталкивает. Чувствует должок за собой.

—Сменил. Вика мне назвала одно имя, пробил. Столичный и модный, ни одного проигрыша. Взялся аж бегом, но там свой интерес, — говорю и мурашки по коже. Свой интерес, бл*ть.

—Pro bono?

Киваю, но однозначный ответ не даю. Даже такому человеку необязательно знать, что это брат девушки обвиняемого. Хоть я был в ахере от происходящего, а еще больше в ахере от подробностей, которые на меня вывалила Вика. Вот почему на встречу со столичным х*ром пришел сам и сразу раскинул по полочкам что к чему и почему.

—А вы пришли показать, что Вика ваша, да? — в конце рабочей беседы он тогда меня снисходительной улыбкой одарил, мол как бы между строк.

—Я пришел сказать, что ты в случае протягивания своих ручонок к моей женщине, забудешь последние пять лет жизни в лучшем случае.

—Разумно. С такой девушкой только так.

—Что ты помнишь о тех событиях?— спрашиваю я Ареста.

—Да что там помнить? Востров был на очередном задании, связанным с наркотиками, брали крупную партию и одновременно с этим главарей «химпрома». Взяли, блестящая операция. Но сам Востров был убит выстрелом в сердце одним из нападавших охранников, броник не спас. Посмертно герой. Командир, который умер при исполнении. Единственный НЕбелый воротничок при подобном звании.

—Что и все, собственно говоря, да?— уточняю у него.

В то время Арест еще не был прокурором, и вообще не могу сказать, что времена были спокойные, с приходом новоиспеченного прокурора жизнь стала налаживаться.

—Да, я тоже так думал, пока не пробил кое-что. Вот, — достаю фото и протягиваю к Вересу. —Прошу любить и жаловать.

Арест меня перебивает:

—Ефимов из отдела по «экономическим преступлениям», да, мерзкий тип, как по мне.

—О да, Леонид Павлович определённо точно такой, но еще…он дружил с Востровым с детства. Дружбу столько лет не могло испортить ничего, кроме…несговорчивости нашего командира. Деньги портят людей и портят отношения.

—Ходят слухи, что он замешан с наркотой. Какая дружба? Я бы давно засадил эту падаль, но у меня нет никаких рычагов давления и нет доказательств. Крыса работает четко, в команде не дураки, оступиться не вышло у них ни разу, но я знаю на сто процентов, что там рука моется только так, — недовольно бурчит Арест.

Не все так просто, ой не все так просто.

—Дружба и была до момента, пока Востров не узнал подробности. Все это на уровне слухов, сам понимаешь, но вот что еще я нашел. За год до смерти Вострова сына Ефимова берут в составе группы людей, которая занималась сбытом в особо крупных по всему СНГ. Свидетели говорят о Ефимове как о «главном». Умный пацан в свои двадцать три смог разветвленную сеть для синтетики провести. У него все замешано на мессенджерах, всюду закладчики, диллеры и так далее. Пацан с жилкой. И весь этот бизнес накрыл Востров. Просто взял и вывернул нафиг отлаженные винтики. Но самое интересное, что тогда дело замять не вышло. Принципы вышли на первый план, и дружба дала трещину. Судачат, некогда лучшие друзья даже не здоровались. Не могу утверждать, что это так. В целом, суд состоялся, пацану дали годков условно, это не устроило нашего принципиального, не устроило и Ефимова, но адвокаты были что надо. И все равно…жизнь сына Ефимова под откос же пойдет теперь, но влияние Вострова было значительным. Ефимова тогда лишили очередного звания, а на службе оставили. Сейчас он на пенсии и в х*й не дует с приятным счетом за спиной. Честно отработанным в свое время.

—А теперь дай мне все это в правовом поле. Чтобы было за что посадить.

Мне бы тоже этого хотелось, но пока…

—Если бы, — недовольно хмыкаю, руки в кулаки сжимая.

—Слушай. Ну хорошо. Допустим, все так. Сейчас-то что? Месть спустя время? Просто потому что хочется?— Арест бровь изгибает, допивая остатки виски.

—Нет, думаю, сейчас он совмещает приятное с полезным. Может выполняет чье-то задание по отмазыванию, старые долги за что-что. Не в первый же раз, а тут хоп, ну надо же, какой приятный сюрприз: есть на кого скинуть мокруху. А еще…— меня вдруг осеняет так нехило.

Но Арест мою мысль первее произносит:

—Ни Игорь, Ни Серый ничерта не помнят.

—Бинго, — бью кулаком по столу.

Решетников и правда вопил мне в камере, что он никогда бы на меня пистолет не навел, и никогда бы наркоту в себя не затолкал. Таких стенаний от него я не слышал никогда.

—И я не могу не верить ему в отношении наркоты. Он даже не курил никогда, Верес. Вообще ноль.

—Мотив? Смысл во всем этом?

—Хотел бы я знать, — перелистываю бумаги и прокручиваю в голове шестеренки. Мне надо срочно поговорить с Серым. Еще раз и не в камере для допросов.

В стенах СИЗО пытаюсь сосредоточиться, но все никак. Ночь не спал, Вику выгнал отдыхать силком, а сам закрылся в библиотеке у Фроста и штудировал дела. Сейчас стою как говно и не могу понять, как так выходит, что мой друг может быть замешан тут не с самой лицеприятной стороны. Скорее, с нелицеприятной.

Не мог. Вот не могу и все. Мне в глаза эти посмотреть надо, чтобы понять все, и смотреть в них в неожиданном месте, а не там, где нас…могут слушать, видеть и писать.

Есть догадки, что нас могут слушать в принципе везде, вот почему первым делом проверяю свой смарт, Вики, дом Фроста на прослушки. Машины трижды проверил, и все равно сажусь каждый раз и снова проверяю, как придурок накрученный. Кто-то вполне может сказать, что я параноик, но как человек военный буду протестовать.

Моя шиза не так проявляется, а если я уже на чем замкнулся, значит, причина для осторожности имеется.

Адвокат еще трындит, что есть то, о чем мы не знаем. Просит пару дней не трогать, якобы найдет доказательства, вот только пару дней у меня нет. Помимо очевидного вопроса с Викой, я пытаюсь сделать так, чтобы и Серого не засадили, потому что я чертовски верю в его относительную порядочность хотя бы в плане наркоты.

Не мог! И наставить оружие на меня не мог! Остальное просто ситуация, которую я пока не понимаю, но очень скоро разложу по чертовым полочкам на молекулы.

Без общей картины сложно понять смысл. А еще и резон для такого мероприятия.

Захожу в камеру к бывшему лучшему другу и застаю того отжимающимся от пола. Вот скажите мне на милость, какой наркоман будет подобным заниматься? Да ни в жизнь!

Мой приход для него сюрприз, да и для всех неожиданной становится просьба, что говорить я хочу в камере. Он один тут, ведь представители власти, сжалились. Не те, кто поспособствовал попаданию в это заведение.

Увидев меня, Серый сразу поднимается, волком смотрит, но руку подает, а я в ответ свою. У нас на метафизическом уровне это отложилось после разговора о том, что «не мог я, Леха, я падлой буду, но не мог, не помню ничего».

—Здоров, — короткое приветствие звучит от него, а от меня кивок. Я жду, пока камера закроется и осматриваю помещение не поднимая головы. Тут прослушку кинуть можно всюду. С камерой сложнее.

Серый верно считывает мое поведение и отрицательно машет головой, указывая мне за спину. Ясно.

Слушают, но не видят. А в камере допросов видели.

—Как ты? — дежурный вопрос летит к нему, пока я разворачиваюсь и всматриваюсь в вентиляцию у потолка. Она меньше обычной, чтобы не было слабости воспользоваться для любых нужд, нарушающих правила пребывания в СИЗО.

—Бывало и лучше. Как Вы?

Вопрос серпом по одному месту проезжается. Ясное дело, что спрашивает он больше о Вике, но не называет буквально. И вроде как сейчас проблема в другом, но ревность в отношении своей женщины присутствует. В глазах у Серого тоже эмоций хоть лопатой греби. Мы оба подсели на Вострову и заболели от этого.

Я по ночам выздоравливаю, но только если она меня касается и целует. Только если я в ней и больше никто на нее не смотрит. Подсел и признаю это.

—Нормально. Как условия? —задаю рядовые вопросы, пока осторожно достаю с заднего кармана подставной телефон, на котором в ожидании ответа печатаю реальный вопрос.

«Вике угрожали?».

Протягиваю Серому, а тот хмурится, но набирая, проговаривает:

—Какие уж условия? Самые лучшие, разве ты не в курсе, что у нас все по букве закона? — в конце он еще ухмыляется, протягивая мне смарт.

«Да. Как иначе я смог бы ее защитить?».

Твою мать! Сжав телефон, чувствую, что я в шаге от того, чтобы провалиться. Интуиция, сука, интуиция, почему ты сразу не отработала. Чутье гребанное мое!

—А у вас что там? Новости какие?

Оживаю, набирая короткое:

«Кто?».

—Ничего нового, Серый. Я пришел сказать, что сам не буду просить ужесточения срока для тебя. Это ни к чему.

«Ты не справишься с ним, слишком влиятельные связи».

Серый возвращает мне смарт, и я от злости начинаю краснеть, кулак ему показывая одной рукой, а второй набирая:

«Имя говори».

—Почему? Неожиданно для тебя. Думал, ты сделаешь все, чтобы меня окончательно в грязь втоптать, — с ухмылкой произносит он, всматриваясь в меня отсутствующим взглядом.

«Ты рискуешь. Меня проучили за то, что я не со всем соглашался. Тебя накажут за подвижки с адвокатом, за попытки разворотить гнездо. Уже пытались наказать моими руками, вернее. Если оставить все как есть и сидеть смирно, то Вику не тронут. А Игорь выйдет через пару лет по УДО. Возьмем меньшей кровью, но прекрати копать».

Вику не тронут. Пусть только попробуют, и тогда это будет их последний день.

«Ты изначально договаривался о таком?», — набираю быстро, а затем всматриваюсь в лицо Серого.

«Я перепробовал все варианты, старина. Во всех он сядет, потому что кое-кто обещал невиновность конкретному человеку. Доказательств никаких, я искал, носом землю рыл. Но даже если бы нашел, это не имело бы никакого смысла. Таких людей не наказывают даже за измену Родине».

—Вика моя без вариантов, зачем танцевать на костях? — произношу финальное, чем наношу очередной словесный удар.

В глазах бывшего друга мелькает праведный гнев, но злиться тут должен, определенно, только я, ведь аргументы друга далеки от идеала. Значит, ты бесишься, да? Но ведь так рад был принудить Вику выйти за тебя, как бы там ни было, друг? Бывший друг.

Почему мне кажется, что ты старался не слишком сильно для честной игры, куда проще смухлевать и насвистеть о невозможности выбора, чем напрячь собственный зад и вписаться впервые там, где это было нужно.

—Что ж, время покажет, кого она выберет, — передернув плечами, произносит он, меня испепелив при этом взглядом.

Херли тут думать, а? Очевидно же, что больше ни о каком выборе речь идти не может.

Набираю на телефоне быстро и сокращаю максимально. Слова бы давно уже вырвались у меня изо рта вместе с реальными вопросами, но спалить себя сейчас непозволительная роскошь.

«Никакого выбора. Это моя женщина и точка. И сейчас ты в сост. не упасть окончат. лицом в болото. Рассказ. все как есть. От меня сейчас зависит ее безоп. И если ты так ее любишь, ты это сделаешь». Пишу на нервяке конкретном, весь вне себя от злости.

Решетников брови сдвигает, по лицу болезненная судорога гуляет, кадык виражирует вверх. Нам обоим хочется дать друг другу в рожу, что смысла не лишено.

—Ладно, ты иди, друг, — последнее слово он произносит с ухмылкой, в ней много горечи и безысходности. На меня больше не смотрит, но руки в кулаки сжимаются. Я его чертовски хорошо понимаю, но и себя я понимаю, а за Вику буду сражаться не на жизнь, а насмерть.

Беззвучно шепчу ему «говори, бл*ть» и выжидаю, прокручивая в руках смартфон. Решетников вырывает его из моих рук и многозначительно смотрит, словно взвешивает все «за» и «против». Молчим оба, и тишина вдруг становится невыносимой. Я ни слова не произношу.

Теперь выбор за тобой. Помоги мне понять картину до конца и не будь падлой. Глаза в глаза смотрим не моргая. В какой-то момент Решетников начинает набирать что-то на смартфоне, останавливается, а затем допечатывает и мне передает, отворачиваясь.

«Сын местного криминального короля Пришина был в машине с Игорем. Я подозреваю, что он и сбил, но стояла задача отмазать…совместил сразу два дела».

Читаю и обтекаю. Твою ж дивизию! Мне против него что предпринимать?

ГЛАВА 31

ВИКА

Я адски хочу попасть к брату, но Леша каждый раз меня одергивает, произнося «позже». Ничего не знаю, но мне правда надо! Я не общаюсь ни с кем, меня держат как Рапунцель в башне. Это нормально вообще?

Нервы выкручиваются узлом с каждым днем сильнее и больше. У меня начинается сессия, но в универ я не попадаю, и плевать, по мнению Архангельского. Для него все плевать, все неважно, важно, чтобы я только сидела у него перед глазами и была перманентно под присмотром. Маньяк!

Как бы там ни было, я не хочу, чтобы меня отчислили.

—Вика, у тебя заочка. Я приеду все закрою, это вообще сейчас не главное, понимаешь? — срывается на меня спецназ, отчего я тут же выпускаю колючки.

—Кричать в туалете будешь, что занято, понял, да?— острый взгляд по мне проходится лезвием. Леша рывком ко мне приближается и хватает за талию, к себе резко придвигая.

—Ты опять мне мозги трахаешь, Вострова?

—Обойдешься, — едко улыбаюсь и прикусываю губу, на что сразу же реагируют зрачки спецназа. Расширяются максимально, что радужной оболочки не видно. Пальцы сильнее впиваются в кожу, оба дышим надсадно.

—У меня, бл*ть, времени нет, Вика. Но когда я приду, — он упирается в мой лоб и выдыхает огненный воздух. —Когда я приду, то буду драть тебя до осипшего голоса. И ты не кончишь, пока вся дурь из башки не вылетит.

Меня в пот бросает, а следом и выкручивает по спирали. Руки укладываю на вибрирующую грудь спецназа. Мне так хочется с ним прекратить ругаться, но что поделать, если он как будто специально меня доводит. А я его. Может мы свихнулись оба?

—Я хочу к брату, Леша. И пока ты не привезешь меня к нему, я буду жрать твой мозг чайной ложкой, — шепчу еле слышно. Наши губы в сантиметрах друг от друга. Стоит немного вперед податься, и поцелуемся.

—Это я понял.

Ладонь он укладывает на мое лицо и мягко водит пальцами вдоль скул, цепляет губу большим и выдыхает обреченно. Глаза в глаза всматриваемся. Во мне — протест, а в нем — бешенство. Все как обычно, как и всегда. На этом этапе мы чаще всего занимаемся сексом, но сейчас семь тридцать утра, и Леша уже куда-то спешит. Куда-то — это для меня, потому что информация поступает не то, что дозированно, а через пипетку, и то если я нажму на нее, вырвав из рук спецназа.

—Я уехал, веди себя хорошо, — с ухмылкой произносит, меня к себе прижимая. Руками накрывает ягодицы и сжимает, отчего я ойкаю. Обнимаю его так крепко, что у самой руки сводят.

—Сегодня попрошу кого-то из парней отвезти тебя к Игорю. Хотя бы уже им мозги не сношай, ладно? И не сбегай, а то себе хуже сделаешь. Найду и выпорю прямо там, где схвачу. Розгами.

—Лучше шлепай меня другим местом.

—Это каким? — игриво переспрашивает, опуская руку ниже. К внутренней стороне бедра. Мурашки табуном по коже скользят.

—Тебе очень надо уходить? — упираюсь губами в плечо и жадно вдыхаю мужской запах.

—Надо, Вика. Сегодня определенно точно надо, потерпи, мы на финишной прямой.

Он уходит, а я остаюсь, довольная собой, что удалось выбить хоть что-то. Через час в дом заявляется широкий в плечах паренёк в солнцезащитных очках. Ленивая походка, наглый оскал. Он один из парней спецназа, но что-то мне подсказывает, что та еще заноса в заднице. Уперевшись плечом в дверной косяк, снимает очки и меня рассматривает с ног до головы.

—Здрасти. Я Мекс от царя-батюшки. Приятно познакомиться, фурия Архангельская. Приехал сопроводить в СИЗО.

Хмыкаю, не сдерживая улыбку. Фурия? Архангельская?

—Вообще-то меня Вика зовут, — складывая руки на груди, произношу с нажимом на серьезность.

—Да я б тебя вообще смертницей прозвал бы, но, очевидно, тебе можно Архангела и нах*й посылать, это у вас как за «здрасти» и без последствий, а другому он бы уже по щам надавал. Прошу прощения за мат, хотя кого мы обманываем? Х*й — это междометие у нас, — улыбается так, что любая другая явно бы потекла. Блядский взгляд уже флиртует. Черт, у них там все такие?

—Ясно…ну поехали, Мекс. Только выруби свой соблазняющий взгляд. Тебе ж мой мужик ноги в задницу засунет. Оно тебе надо?

—Пф. Это предустановленная функция, Виктория. Я по-другому смотреть не умею, — поправляет пятерней волосы, очки цепляет к футболке за дужку, на меня из-под длиннющих ресниц посматривает оценивающе.

Тебе бы в модели, парень.

—Ясно, ты от рождения альфач, да?

—Это моя стихия, — самодовольство так и прыскает.

Парень неплохой, всю дорогу трындит, шуточки все рассказывает, производить впечатление не пытается и не кичится, просто старается заполнить мое молчание. Машина у него не как у рядового спецназовца. В целом, видно, что он упакованный.

—Батюшка приказал ни на шаг не отходить, так что, Виктория, зубки не показывать если что не так. Мне мои еще пригодятся, а Архангел мне их с радостью выбьет, если я про*бусь. Ой, простите, оступлюсь.

Смеюсь, но внутри все холодеет. Мы приехали под СИЗО. А у самого входа мне навстречу идет…Сережа, руки сцеплены за спиной. Потухший взгляд останавливается на мне, и мы оба застываем.

Что тут происходит?

Какого черта он в роли задержанного? Меня словно обухом пришибает по затылку. Не веря в происходящее, взглядом впиваюсь в Серёжу, который на меня не моргая взирает. Но эти доли секунды похожи на момент, когда на тебя смотрит человек на гильотине. Столько всего сказать хочет и молчит. Сердцебиение ускоряется…

Паника внезапная рождается, сильная, душит меня. Что-то случилось, что-то, о чем мне сказать не посчитали необходимым.

Мекс со спины подходит и невесомо за поясницу подталкивает вперёд.

А потом, увидев причину заминки, чертыхается и меня в сторону отводит, пока Серёжу под конвоем ведут дальше. Он оборачивается, и я вслед ему смотрю, пока Мекс не загораживает мне вид. Ему сразу прилетает. Какого, собственно говоря, черта тут происходит?

Шлепаю его по груди, но ему хоть бы что: будто бы я не ударила толком. Этот танк попробуй с места сдвинуть!

— А ну-ка свалил!

—Бегу, аж трусики слетают, — проигрывает бровями, на меня скалясь. Это, безусловно, бесит до трясучки.

—Мне надо поговорить с ним…

—Неа, — шипит и брови на переносице сводит Мекс, меня при этом обхватывает, не давая пойти за Серёжей. А последнего уже сажают в бус. Я смотрю и поверить не могу, нет, он, конечно, повернутый на мне псих, но это уже…мысль обрывается. Не может этого быть, мне приходится проморгаться, но реальность остается прежней.

Замираю в руках парня и смотрю на то, как бус со свистом отъезжает с парковки здания СИЗО. В голове складываю паззл, от которого начинает мутить. Что предпринять мог Леша? Неужели…может он потому такой загруженный ходил? Неужели он имеет к этому отношение, а что дальше? Что происходит, черт возьми?!

Вика, ты опять думаешь о нем хуже, чем он есть на самом деле. Головой отрицательно машу, в землю под ногами вперяясь.

Решетников птица высокого полета, так как же так получилось, что теперь он по другую сторону баррикады? Что если это имеет прямую связь с Игорем?

—Вика, у нас на время встреча, идём.

—Дай мне телефон, — вытягиваю руку и требую уверенно. Мекс перехватывает мои пальцы, формируя дулю, и поворачивает ко мне.

Я тут же вспыхиваю, в кулак пальцы сворачивая, вот же ж…наглый! Мне самого неадекватного выписали? Стараюсь не пылить, вот только пыль сама поднимается вокруг меня вместе с неконтролируемым потоком гнева.

Когда я злюсь, то перестаю себя контролировать.

—Телефон дал мне, быстро, — повторяю без доли нежности, ведь на сантименты и прочее времени нет. —Быстро, а то я буду долбить тебя, пока ты не исполнишь просьбу.

Мои догадки скорее взорвут мне мозг! И что бы там Леша не предпринимал, кажется, он заигрался!

—П*здец, ты мозг насилуешь без смазки!— закатывает глаза и разворачивает меня спиной к себе, подталкивая ко входу.

—Я хочу поговорить с Архангельским, — прирастаю к земле намертво, отмахиваясь от загребущих рук. Мекс со злости фыркает, чертыхается, а затем на часы смотрит. На лице ноль терпимости, игривость как корова языком слизала. Так-так, он догоняет, что происходит, но прикидывается шлангом.

—Да не возьмёт он трубку сейчас, давай сначала к брату, потом уже все остальное.

—Мекс, дай мне…— пытаюсь сказать вежливо. Правда, я старалась, но этот шкаф все портит!

—Ну, предположим, я тебе не дам, потому что мне царь-батюшка причиндал оторвёт, и вообще каждому давать — поломается кровать. Хотя секс я люблю, не спорю.

До меня с опозданием заходит плоская шутка, а когда я в полной мере осознаю ее, тут же взрываюсь окончательно. Толкаю от себя махину под два метра ростом, но в итоге сама назад отскакиваю по инерции. Тело вибрирует от напряжения…

—Ты вообще охерел, ясно тебе?! Шутит он со мной, я тебе что сказала?!

—Так, короче, я на эту херню не подписывался. Мне все вокруг только то и делают, что мозги сношают. Давай быстро иди к брату, а я пока сам позвоню архангелу. Он с тобой свяжется! Задолбали эти свистопляски!

Это звучит грубо и звучит уже так, что я не решаюсь на дальнейший диалог, очевидно, бессмысленный.

—Пошла вперёд!

Рычит и ведёт меня за локоть вперёд, а у меня ладошки покрываются липким потом. Вот же ж!

К Игорю захожу как на иголках, а он, наоборот, расслаблен и слишком спокоен.

—Привет, — звучит от него как обычно, и только глаза потухшие и не выражают никакой жизни.

Естественно, блин, этот же у нас решает за других. Ещё один мужик на максималках.

—Ну привет. Значит так, с Венерой поговорить немедленно. Просить прощения и в ногах валяться, и молись, слышишь меня? Молись, чтобы она тебя простила, потому что в ее положении даже от счастья плакать нельзя, не говоря уже о других недоповодах! А тебя, даже несмотря на то, что ты мне брат, мне хочется за причинное место подвесить и крутить солнышком, — вызверяюсь на него, продолжая словесный понос. Что ни говори, а со спецназом взрываться куда продуктивнее, он мой огонь перенаправляет в другое русло.

Игорь резко поворачивается ко мне и дёргается словно от удара.

—Че, бля?

—Через плечо! Твоя волшебная палочка отыграла как надо. Не надо так удивляться, как будто ты не в курсе, откуда дети берутся. И не беси меня.

ГЛАВА 32

ЛЕША

Я в ярости, все материалы летят по столу, а я устало сжимаю переносицу пальцами. Черт, черт, черт! Выход есть, о нем мне намекнул Арест, и я прекрасно понимаю, что этот вариант мог бы неплохо сработать.

Мой брат гениальный адвокат, сейчас он работает с местными политическими шишками, у которых большой зуб на Пришина. Сейчас мы вполне могли бы сработаться, вместе найти выход из этой ситуации, где оба были бы в выигрыше. В крупном, сука, выигрыше.

—Настало время помириться с братиком, — смеется Верес, а мне вот нисколько не смешно.

—Херовый вариант, Арест. Он мне руки не подаст. Мы даже к родным ездили по-отдельности, а как они умерли, то вообще не общались. Наши отношения всегда были сложными.

А после того, как я переспал с его невестой, как оказалось, и вовсе «скисли». Черт возьми, да почему мне так везет? Сказочный п*здец.

Не сказать, что я не пытался с ним выйти на контакт, пытался, но он не считал нужным отвечать.

—Тебе могут пригодиться его знания о Пришине, да и вообще, он мог бы выступить вторым адвокатом, почему нет? Закопайте уже топор войны. Он глубоко женат, ты почти тоже, ну по крайней мере, увел невесту из-под венца. Не хочу намекать, но ситуация как бы повторяется…с другими действующими персонажами, — хмыкает он, а мне тошно. Да блин, знал бы я о той Марусе, хрен бы я допустил подобного.

Но она ведь тоже не образцовая невеста оказалась, так какие ко мне могут быть претензии? И вообще он потом во все тяжкие ушел, а на старших курсах урвал себе малолетку какую-то. Что уже сожалеть о былом? Но у моего брата характер имеется, впрочем, у меня он такой же, характер этот.

В отца, бл*ть, характер. Как тогда поругались, так и не общались больше.

Не каждый день застаешь свою невесту в постели с братом. Мои доводы о том, что я просто не помнил его фифу, не устроили.

Я и правда не помнил, к тому же волосы другого цвета были, а тут выяснилось…что она была глубоко влюблена в меня, и ко мне хотела через брата пробраться. А тот влип, хотел ее в жены взять.

Черт возьми, ну почему так везет? Почему на мне клеймо?

Встаю и подхожу к окну. Напряжен и взбешен. Меня то и делаю откидывает назад, в прошлое, туда, где случилось непоправимое, из-за чего мы с братом потеряли друг друга. Не спорю, я никогда не был образцом для подражания. И даже больше, я никогда не общался с младшим братцем близко. Тому способствовало много факторов, но самое основное: он правильным был всегда, а я пиздюком. Мы не были командой, за что я себя виню.

Ну вот бесила меня его правильность, я по молодости не учебой интересовался, в спорт ударился, в гонки. Первый мотоцикл, первые девушки. Пробовал разное, иногда просыпался с тремя. Но после случая с «невестой» брата мы ролями поменялись.

Повзрослели оба, что ли, и открылись в нас темные/светлые стороны…В моем случае помощь брата пригодилась бы, и ему я бы пригодился.

Только пошлет же меня сразу. С порога точно. Эх, ну тогда буду насильно пытаться донести свою мысль.

Смарт в руки беру, перебираю, размышляя о том, что буду говорить брату спустя столько лет.

Трубку берут почти сразу, и слышится разъяренный от злости голос.

—Архангельский.

—Ну здравствуй, братец…

Уверен, что он даже не посмотрел на экран, принимая вызов. Иначе бы скинул. А может еще и в черный список бы кинул

—Неожиданно, — недовольно бурчит, хмыкнув.

—Надеюсь, неожиданность приятная.

—Не сказал бы, давай к делу, у меня времени нет, — грубо рубит, а я слышу напряжение в голосе, и что-то мне подсказывает — причина этому совсем не я.

—Есть одно дельце, в котором мы сможем друг другу помочь и получить максимум выгоды.

—Я не уверен, что это меня заинтересует, — отмахивается от меня, как от назойливой мухи.

—А Пришин и компромат на него заинтересует? Мне птичка напела, что ты, в частности, занимаешься его вопросом по просьбе своих новых друзей, но убрать никак не выходит. Могли бы пораскинуть мозгами, как это сделать максимально эффективно. На время закопать топор войны.

—Я смотрю, тебя крепко прижало, да?

—И да, и нет. Давно надо было поговорить нормально, без оглядки на прошлое, тем более сейчас, когда ты счастливо женат.

Брат молчит, а затем тяжело выдыхает.

—Приезжай в шесть на Набережную в ресторан «Прус», поговорим.

Он сбрасывает первым не прощаясь, а я мысленно делаю пометку в том, что согласился он слишком уж быстро. Я на такое не рассчитывал.

Пишу Вике (то есть Мексу) короткое «буду поздно» и цепляюсь за бегущую строку в одном из мессенджеров.

«Шокирующие фото! Чиновники отдыхают с девицами легкого поведения».

Я смеюсь, кликая по ссылке, ведущей на сайт, цепляюсь взглядом на известных чинуш. И среди них вижу своего брата в обнимку со шлюхой.

Хм. Вот это да, так это в раю проблемы, да? Не веря в происходящее, всматриваюсь в довольное лицо младшего и его недвусмысленную позу.

А кто-то говорил, что изменников на дух не переносит. И меня к ним приписал, бл*ть, за то, что я по пьяни переспал с девушкой, а она оказалась невестой брата.

Феноменально просто! А здесь вот, пожалуйста, женатый со шлюхой.

Теперь точно будет развод у нашего семьянина.

ГЛАВА 33

ЛЕША

На встречу с братом приезжаю пораньше настолько, что приходится сидеть в машине и постукивать пальцем по приборке в нетерпении. Уверен, что мы сможем друг другу помочь, но ещё меня эта встреча по-другому "трогает".

Я не оставляю надежды, что мы всё-таки помиримся, да и нечего уже делить, в самом деле. Он и сам должен был бы понять по прошествии стольких лет.

Видел я как-то его с женой, красивая она у него и моложе. На свадьбу меня, разумеется, не пригласили. Хоть родители и пытались сломить нашего гордого и неприступного.

Я не подпущу тебя к своей семье.

Мне такое передали, и я не пытался настаивать. Даже не поздравил, а смысл? Я у него в черном списке был по старому номеру, а как сменил, решил не беспокоить.

Бывают люди, которым нужно отойти не просто пару дней, месяцев, а именно лет.

В конце концов, я кредит доверия исчерпал, и как брат был так себе - никак. Так что злиться на него нечего.

Только вот скандал текущий не похож на моего брата, не в его натуре изменять. Он всегда у нас идейный был, и если уж вдолбил себе что в голову, хер выбьешь.

В этом мы схожи, бл*дские принципы, от которых так просто не избавиться.

Так что измена похожа на подтасовку, либо Кир пошел во все тяжкие и теперь не смотрит на жизнь так как раньше.

Без пяти минут захожу внутрь заведения и замечаю брата, сидящего у дальнего столика. Не брызжет счастьем, ой не брызжет.

—Здравствуй, брат, — протягиваю ему руку, и тот безоговорочно тянет свою в ответ.

Что ж, с мертвой точки мы сдвинулись, не так ли?

—Здорова, Лех. Времени у меня мало, так что давай, по существу, — одаривает меня долгим взглядом и передёргивает плечами. На лице виднеется ссадина, неужели жена огрела? С огоньком девчушка? Хотя это больше похоже на другую царапину…

—Да уж понимаю, что времени мало, у самого нехватка. Давай начнем, вот что я нарыл о нашем общем враге. Мне нужна помощь в деле по аварии. Задействован родной брат моей женщины.

—У Риты есть брат?— вопросительно изгибает бровь. Да, с ней он тоже знаком, вот только после некоторых событий, как и со мной, с ней он не общался.

—Дочь Вострова моя женщина, с Ритой мы в процессе развода.

Коротко излагаю суть, пока Кир забирает у меня папку и вчитывается в материалы нескольких уголовных дел.

Наверное, новость о моей женщине пропускает мимо ушей, потому что даже взгляд не поднимает. Ноль эмоций на лице.

Интересно ещё и другое, а не связана ли ситуация со скандалом с будущими выборами?

Спустя минут пять он поднимает на меня серьезный взгляд, приподнимает бровь и глухо произносит:

—Это уже кое-что, но работа чистая. Людям, на которых я работаю, определенно понравится. У нас тоже кое-что есть, как ты можешь догадываться, но бить надо по всем фронтам. Мы больше по наркоте работали с командой, а тут, выходит, мокруха у сына. Даже интереснее для того, чтобы испортить рейтинг будущему кандидату в мэры. Сейчас ситуация нестабильная, сам понимаешь, никто не хочет ощутить на себе ветер перемен, потому что все привыкли работать тихо и мирно, а не по беспределу.

Согласен. Наслышан. Белова хотят убрать давно, мутят воду тоже приличное количество времени. Монополистом его считают, а когда пошел слушок, что он сына хочет вместо себя поставить, воды стали бурными.

Черт, ну и амбиции у людей! Но, с другой стороны, губернатор хочет иметь своего мэра на месте, чтобы вместе творить великие дела. С Беловыми этот номер не прокатит.

—Кого он хочет продвинуть?

—Бывшего зэка, обещал ему там "что-то" за определенную плату. Долг платежом красен, — кривится Кир, выплёвывая ответ.

—Ясно…нам только зэков в мэрии не хватало.

Кир ухмыляется, а затем подзывает официанта.

—Знал бы ты, каков пиздец творится в городе, и как мы все на шухере стоим. Моего босса вполне устраивает Белов, так что организовывать себе лишний геморрой нужды нет.

—В общем, политическая хуита меня не волнует, мне надо, чтобы с Вострова сняли все обвинения.

—Меняем адвоката на моего человека, Леха, и выйдет твой почти родственник в ближайшее время.

Мы заказываем по соточке, и мне приходится пить. Вижу по брату, что ему это надо больше, чем мне.

Сжимает пальцами переносицу и расстегивает две верхние пуговицы белой рубашки. Он у нас всегда на стиле, в то время как я в полевом или тактике.

Дальше молчим, но я по взгляду вижу, что он не прочь был бы высказаться.

—Серьезные проблемы? — закидываю удочку издалека, всматриваясь в начинающее краснеть лицо брата.

—Ничего невыполнимо, так мозго*бка, —съезжает с темы он, а меня ведь так и подмывает сказать свое мнение, о котором меня, разумеется, не спрашивали.

—А теперь, если хочешь знать, то твоя жена в миллион раз краше той, которую я видел в новостях. Ну это так…ремарка, —и теперь на лице рождается буря эмоций.

—О моей жене ты не смей и слова говорить, ясно тебе? Я и так знаю, какая она у меня. И только попробуй ещё хоть раз высказаться о ней в любом ключе.

Ревность не заставляет себя ждать. Я сдержано улыбаюсь и продолжаю выяснять правду, хоть по реакции и так все понятно.

—Так что? Та шаболда стоила того, чтобы променять на нее семью? Свою красавицу всё-таки предал? А как же громкие слова о верности навсегда? Ты тыкал этим не так давно всех вокруг. Теперь твоя жена явно захочет уйти, и найдется ещё тот, кто будет ее ценить.

Кир бьёт кулаком по столу и тянется ко мне.

—Рот закрыл. Со своей женой я разберусь сам и никуда ее не отпущу.

Все ясно. Лыблюсь, считывая верную реакцию брата. Так и знал. Он ей не изменял. Почти уверен в этом…

ГЛАВА 34

ВИКА

Брат прекращает строить из себя альфа-самца и врубает мозг. После моей оплеухи он явно приходит в себя, потому что старые песенки о том, что Венера не должна ждать зэка из тюрьмы, заканчиваются. Начинается другая…и сопровождается она огоньком в глазах и трепетом, скрыть который не получается.

Я ж знала, что мой брат не ублюдок. Отсюда вытекает вполне своеобразная реакция. Почему не сказала? Почему молчала? Почему? Почему? Потому что не будь ослом, Игорь.

Она маленькая напуганная девочка, а ты недвусмысленно дал понять, что все кончено.

ОстаЮтся Леша и Решетников. Меня так и подмывает прямо сейчас завалиться к нему на работу и спросить в лоб, что происходит, блин, но смешно другое: я совсем не знаю, где работает мой спецназ. Вернее, я не уверена, что он сидит на одном месте, вот почему заталкиваю свои любопытные вопросы куда подальше и слушаюсь Мекса, сидящего за рулем темнее тучи.

Я его достала, это тоже понимаю, но и у меня поводы были более, чем серьезные. Он мне что предлагает? Сидеть в неведении? Да и о таком важном событии он должен был мне рассказать!

Если только Леша не приложил к этому руку. В любом случае, даже допускать такие мысли не хочу, ведь хоть Сережа и мудак, он не заслуживает сидеть за решеткой только потому, что хочет меня насильно в жены.

Пережевываю свои эмоции молча, только пальцем постукиваю по ручке автомобильной двери.

—Да, бл*, давай уже мне по голове стучи, ептвоюналево, — срывается Мекс, и я дергаюсь, переводя на него удивленный взгляд. Неужели я так громко стучала?

—Ты спецназовец. Где твоя выдержка? Где адекватность? А?— ехидничаю, на что он зыркает на меня недовольно.

—Я вот что понял: Архангелу я не завидую, ему бы еще руку пожать и сказать, как я его уважаю за стальные канаты вместо нервов.

—Ой. Прямо-таки. А меня кто жалеть будет?

—Самку богомола не жалеют…— глубокомысленно заявляет он.

—Ну ты и говнюк, Мекс.

—Знала бы ты, как часто мне об этом говорят, красотка, — смеется и на меня бросает томные взгляды.

Обмениваемся любезностями, пока катимся в сторону дома (не моего). И хоть я знаю, что сегодня Леша задержится, и то только потому, что мне об этом сказал Мекс (Моя переговорная станция, блин), я все равно надеюсь увидеть спецназа дома, чтобы серьезно с ним поговорить.

Поднакопилось тем для обсуждений! Уф.

***

В доме тишина, Мекс сдает меня охранникам, лишенных всяких эмоций. Слабая душевная организация? Так это я спецназа выхватила со стальными нервами? А помощники его так себе…Напоследок он бросает мне что-то глубокомысленное, явно пытаясь выбелить своего босса:

—Слушай, ты вроде нормальная деваха. Ну не сука, одним словом, как его жена. Та не еби ты ему мозг, а? Он тоже нормальный мужик с примитивными нуждами, правда. Ему всего, что нужно, — это надежный тыл, все. Остальное — он обеспечит тебя. Видно, что ты прямо ему яйца выкручиваешь. Нахера? Сказал не сказал, сделал не так, как ты хотела. Он не привык иначе, пойми ты. У тебя батя военный был, да что там, твой батя твоего мужика строил, а ты ему дыру в темечке долбишь. Уж если Востров хвалил босса, то тут хоть в небо письни — ничего не изменится, он человек достойный. В общем, распизделся я. Пошел. Бывай.

Мекс оставляет меня с разинутым ртом, вылетает пулей прочь. Что? Мой папа строил Лешу? В смысле учил? Дыхание перехватывает, и, чувствуя легкое головокружение, я сажусь на табурет. Обалдеть. Мой папа знал Лешу. Почему-то теперь я начинаю смотреть на это все иначе в разрезе…что папа бы одобрил, и внутри все скукоживается.

В таком состоянии я сижу, размышляя об этом, размазывая слезы по щекам. Понятия не имею, чего я рыдаю, но это уже и неважно.

—Не понял. Что за водопад? — звучит недовольное от моего спецназа, который стоит в проеме и небрежно упирается в него плечом.

Я подрываюсь тут же и шмыгаю носом, стирая остатки слез.

—Почему не сказал?— выпаливаю невпопад, а Леша без особых эмоций выдыхает, левая бровь летит вверх.

—Что Решетников хотел меня убить под наркотой? Прекрасная новость, да? И что тебе с того? Лишний нервяк, который ты выплеснула в этот раз не на меня, а на моего человека?

Бам-бам-бам. Уши заливает бетоном. Что? Что он только что сказал? Я заставляю себя бежать вперед на негнущихся ногах. Прыгаю в объятия к явно подофигевшему Леше и с силой сжимаю его как только могу. Мокрый нос утыкается в шею, и теперь я рыдаю у него на груди как умалишенная.

Это совершенно не то, что я хотела бы от него услышать. Скорее не совсем не то. Боже. Обливаюсь слезами и снова посыпаю голову пеплом, ведь я допускала возможность того, что он воспользовался служебным положением ради меня в отношении моего бывшего.

Была готова выносить ему мозг за это.

И теперь я уверена, что совершенно не достойна его. От обиды на саму себя жжет горло…Хриплю нечленораздельное и болезненное:

—Ты! Ты вообще! Ты как мог все это скрывать? И об этом…и вообще. Ты меня…за.. кого вообще…держишь?! — ногтями впиваюсь в грудь мужчине и на подрыве несусь дальше в с воем словесном потоке. —Ты мог…умереть, да? А папа. Почему не…сказал, что с ним знаком…почему скрыл. Я же люблю тебя…ты молчал, а если…бы…ты умер…что я бы делала? — всхлипываю сильнее, и кажется, у меня начинается настоящая истерика.

—Тааак. Отставить слезы. Все, — спецназ меня на руки подхватывает и несет на второй этаж, все еще поглаживая меня по спине и по голове в утешающем жесте.

Но мне не становится легче, мне кажется, что теперь меня прорвало окончательно и бесповоротно.

Рывком садимся на кровать. Вернее, садится спецназ, а я так и прилипла к нему банным листом сверху. Отлипать не собираюсь. Ужас возможной потери этого мужчины уложил меня на лопатки.

—Мекс не сказал ничего, выходит. Странно. Я думал, ты его пытала и все выдавила, — мягко иронизирует он, а мне совершенно не смешно. Горячие губы проезжаются по моему лбу.

—Н-нет, я ничего, — всхлип, — ни из кого не…выдавливала, — дрожу, обхватив Лешу так крепко, что руки начинает сводить.

Лицом в итоге упираюсь в его массивную грудь.

—Детка, у нас даже разговор о моей молодости не заходил. Да и не хотелось тебя больше расстраивать. Да, был подопечным твоего отца, и что? Решетников тоже был, и что с того? Это просто было. Твой отец был классным мужиком. Прекращай слезы лить. И второе. Ну целился твой бывший в меня, не попал же? В самом деле, вот если бы попал…— я тут же бью его кулаком по лопатке.

—Бл*ть, да ты мне почки отобьешь за несостоявшийся выстрел. Вострова, кончай давай, хотя это слово по отношению к тебе я бы применил в другом ключе, — теперь Леша целует меня в макушку, но мои зубы не попадают друг на друга — так сильно дрожу и отпускать спецназа не хочу.

ГЛАВА 35

ЛЕША

Вика засыпает в слезах у меня на руках, так крепко прижимаясь при этом ко мне, что я даже не думаю ее перекладывать на кровать. Сижу и всматриваюсь в дрожащие ресницы, расслабленные губки и бледное лицо. Она морально истощена, а меня затапливает жидким пламенем по венам.

Хочется спрятать от всего, но вместо этого лишь сильнее жму в руках, носом зарываясь в волосы. Пахнет так, что меня ведет, вообще от этой девочки мой мозг в кашу превращается, что есть не очень хорошо, с учетом специфики моей работы.

Вострова…Волнуется обо мне, любит. Это, бл*ть, чертовски приятное чувство, настолько, что поверить сложно. Раздувает изнутри под давлением, кости ломая. Ребра от бешеного ритма сердца разлетаются в щепки.

Сам понимаю, что уже все, никуда не денусь от нее, как ни пытайся меня оторвать от той, которая глубоко пустила корни в мое окостенелое сердце.

Самого уже рубит, и в тоге я медленно опускаюсь на кровать, укладывая Вику поудобнее для нее самой. Вибрирую от восторга как кот, которого за ухом чешут. И засыпаю так сладко, как давно не спал.

Мне надо ее своей сделать на каждом возможном уровне, и это больше не обсуждается, иначе я свихнусь, пока она не носит мою фамилию.

Сплю крепко, словно меня обухом-таки пришибли, а на утро застаю себя одного в кровати, но бережно укрытого все-таки. Башка сносится. Переворачиваюсь на правый бок и носом в одеяло зарываюсь, а там запах моей девочки. Лучшее чувство на свете. Настроение сразу подскакивает, везде подскакивает, надо признать.

Сейчас бы день начать с утреннего секса, но вместо этого я валяюсь поленом. В нос ударяется запах чего-то жареного, и слюна вор рту скапливается. Прекрасные ощущения предстоящего охуенного видка моей Вики, готовящей завтрак, разрушаются одним телефонным звонком. Нехотя достаю смарт из кармана и не глядя принимаю вызов.

—Архангельский, где тебя черты носят, полдесятого, мать твою? У нас теперь есть ордер, вчера появился свидетель, который снабдил свои показания железобетонными доказательствами. Принимаем голубчика на горячем, срочно в штаб, — верещит в трубку Арест, и я моментально просыпаюсь.

Раз и два, я готов, вылетаю из комнаты и на ходу киваю улыбающейся Востровой, которая тут же считывает мое настроение и удивленно изгибает бровь.

—Позже, — грублю, обуваясь.

—А поесть, Архангельский? — слышу нотки недовольства. Она подходит ко мне близко-близко, отчего я теперь слепну, ведь эти ноги у меня перед глазами будут стоять весь день, а я работать должен!

—Собираюсь утолять голод вечером, будь готова, — рывком встаю и смазано целую сладкие губы, а затем вылетаю на работу.

Свидетель, говорите? Интересно, кто? А хотя…взять Пришина не основное в нашем случае, основное, все-таки вытянуть Игоря.

Уже в штабе бегло ознакомился с показаниями, и киваю, собирая группу. Наш свидетель — обиженный бывший компаньон, которого опрокинули. Пареньку обещали за содействие условное, а у нас тем временем и правда железобетонные аргументы, потому что выходит, что дело о сбыте в особого крупных. Глава «Химпрома» и есть наш Пришин, оказывается, а все подставные лица не несут никакой смысловой нагрузки. Вот же падаль.

—Всем оставаться на местах, работает «Альфа», — мы залетаем в загородный дом и действительно застаем на горячем основных действующих лиц.

—Ты че? Ты знаешь, кто я такой? — кричит главарь как резаный свин.

—Да, в курсе. Будущий заключенный, — ухмыляюсь, осматривая присутствующих. —Пакуем, парни, — приказываю своим, а сам прохаживаюсь по кабинету и вижу на столе образцы, очевидно, дури, но предварительно белого порошка неясного происхождения. Новая разработка, возможно? Экспертиза покажет.

—Я тебя урою, урою тебя, Архангельский.

—Давай, начинай. Я в предвкушении, — смеюсь, подхватывая со стола документы о передаче прав. Интересно…официальная компания «ФармКомп», а в реальности «Химпром».

—Босс, у нас тут девочки, — подбегает Мекс, указывая на закрытую дверь.

—Прекрасно.

В голове дежавю, честное слово. Сразу всплывает брошенная патрульному шутка про резину.

—Так че с ними? Допрос или сделаем вид, что не видели?

—С ума сошел? На допрос, про эту суку я хочу знать все, даже сколько раз у него не встал, — хмыкаю, выходя из дома в цыганском стиле, когда у меня начинает трезвонить смарт.

Тут же беру трубку, чтобы встретить довольное от брата.

—Как тебе подгончик?

Ага, приятно, конечно. Но мне бы чуть больше.

—Зашибись тема, но все же для моих нужд не то, что нужно. Не тот компот, — бурчу в трубку, всматриваясь как выводят сильных криминального мира.

—Я еще кое-что нашел. Уникальный свидетель. Человек, который все любит снимать на камеры. Но этого, конечно, мало. В отношении твоего парня еще поработаю, жди.

—Мало не мало, пусть будет. Думаю, надо пройтись по свидетелям, которые кровь из носу, клялись и божились, что за рулем был Игорь. Теперь человека, который мог бы им выписать гонорар и в случае чего «крышануть», нет в «правовом поле», а я неплохо умею давить, если мне надо, — хриплю, отходя от группы.

Раз уж я нарушаю правила, надо делать это красиво и с пользой.

—Давление на свидетеля, сам понимаешь последствия, — серьезным тоном отвечает брат, а я смеюсь в ответ. Сам-то далеко не с одуванами работает, так что нечего поучать, как будто я не понимаю, как на самом деле может строиться защита.

—Кир, ну не смеши меня, а? Все всё понимаем.

***

Один из свидетелей — парень, который находился непосредственно в машине. Петров не очень-то и законопослушный гражданин, и в свои двадцать несколько раз привлекался то за мордобой, то за вождение в пьяном виде, то за наркоту.

Дружба с сынком человека, способного порешать любой вопрос, все-таки творит чудеса, скажу я вам. Но если этот человек внезапно перестает крышевать, считай, что ты пропал, парень.

Стучу в дверь, но мне никто не открывает, хоть я с уверенностью в сто процентов готов утверждать, что обоссыш дома.

—Открывай, медведь пришел, сосед снизу. Топишь меня, парень, — еще постукиваю разочек, и только после этих слов слышу возню с замком. Ага. Затих и присматривается? Мамкин храбрец, ну что с тебя взять, кроме анализов?

—Не топлю я никого! — нехотя бурчит в ответ.

—Выйди и посмотри, как ты «никого не топишь», умник. У меня ремонт на два ляма, кто компенсировать будет? — играю так, что Станиславский бы поверил, и О ЧУДО, дверь открывается, но на цепочке. В проеме виднеется подбитый глаз паренька. Хмм…так это он такой мелкий?

Каких двадцать лет? Тут навскидку я бы и пятнадцати не дал.

—Здрасти, — говорю с милой улыбкой на лице и с ноги выбиваю нахрен эту дверь. Она не слетает с петель, но цепочка тут же перестает выполнять свою основную функцию.

—Эй, ты что! Ты что больной?! — кричит мелкий, пытаясь дать деру через дверь, но я его за шкирку хватаю и назад, хлопаю дверью, еще и замок проворачиваю, у нас ведь разговор долгий будет.

—Ну теперь привет. Не боись, я тебя не трону, если ты будешь хорошим мальчиком. Будешь плохим — окажешься в травме. У меня все по чесноку, парень, — склоняюсь к его дрожащему лицу и проговариваю с чувством, толком и расстановкой.

—Я не понимаю, что вам надо, — дрожит он, а я толкаю его на стул. Живет он, видно, весело и с огоньком. На столе таблетки явно не от головы, на полу бутылки от спиртного.

—Смотри, парень, я тебе задам вопрос, от которого будет зависеть твое будущее. Мне нужна правда и ничего, кроме нее. То есть, как было на самом деле в день аварии, — я упираюсь бедром в стол, стоящий напротив. Всматриваюсь в парня взглядом, способным внушить все, что только захочу. Он, разумеется, может и убить.

Показательно разминаю кулаки, кладу на стол телефон с включенным диктофоном. Мелочь, а приятно. Как страховка так себе, конечно, но хотя бы так.

Он беглым взглядом обводит меня, мои кулаки и дрожит сильнее.

—Я знаю, что ты подставил Игоря. Зачем?

Петров молчит, чем только раззадоривает меня. Улыбаюсь, кивая. Хорошо, я ведь пытался быть хорошим мальчиком? Очень пытался. Но что делать, если вокруг одни п*дорасы?

—Смотри. Я считаю до одного, а потом знакомлю твой нос с полом. Как тебе вариант? Мне кажется, гуманно, — складываю руки на груди, похрустывая шеей.—Плюс к подбитому глазу прекрасно идет расквашенный нос.

Хреновая привычка, но поделать с этим ничего не могу. Петров на стуле скачет, толкая его в разные стороны и вперед-назад.

—А еще я тут таблеточки увидел цветные. Как думаешь? Может мне тебя прямо сейчас повязать за наркоту? Никто больше не поможет ведь, папочка друга уже в СИЗО, а других влиятельных друзей у тебя нет. А так я бы уверовал в твои слова, ты бы пообещал мне содействие в определенных вопросах, а там уже долбись куда хочешь и чем хочешь, меня вообще не колышит. Ну что? Поехали. Один…

Паренек тут же подрывается, практически вопя.

—Я вообще не хотел, правда! Игорь нормальный пацан, он…это…из своих, но я повязан на…Пришине, я…торчу в общем на их дури, а стоит она целое состояние. Я…без вариантов, только чтобы легче стало, — он нервно трет раскрасневшийся нос, а я печально рассматриваю ссохшуюся фигуру.

Взгляд мечется из стороны в сторону. Все понятно. Подсадили древнейшим методом из всех.

—Ты жить вообще хочешь? — спокойно спрашиваю. Ему ведь еще жить и жить, а уже почти конченный наркоман.

Вот только интуиция шепчет, что не все потеряно…

—Хочу, я пытался завязать. Никак. Меня просто на части рвет, — он начинает царапать кожу, оставляя на ней кровавого цвета разводы. Кожа сухая.

—Я тебе помогу, но сначала…показания, друг.

ГЛАВА 36

ВИКА

Мы возвращаемся на нашу дачу, туда, где все началось. Надо признать, мне здесь в разы комфортнее, но охрана все равно имеется. Пусть только один человек периметр обходит да в машине сидит по ночам, но все равно…спецназу так спокойнее пока что.

Несколько дней проходят как в тумане, я почти не вижу Лешу, и от этого мне становится очень плохо. Уверена, что что-то происходит, но что — не понять, а на мои немногочисленные вопросы ответов, разумеется, нет. Точно уверенна в одном: дело моего брата сдвинулось с мертвой точки, и я очень жду благоприятного исхода.

Как ненормальная смотрю новости, с ужасом ожидая криминальных сводок. Их, конечно, в избытке.

Недавно узнала, что группа захвата совершила задержание лучшего друга моего отца. Бывшего лучшего друга моего отца. Поверить не могу, что он завязан на наркоте. Мне не хочется даже представлять такое. В одном из роликов я вижу Лешу, чье лицо скрыто за балаклавой, но это совсем не мешает мне по глазам признать своего мужчину.

Затапливает гордостью, когда я вижу его уверенную походку, слышу властный голос и знаю точно, что он стоит на страже. Большой и сильный, мой спецназ.

Сердце на мгновение прекращает работать, когда я, замирая, рассматриваю знакомый разрез глаз и широкие темные брови. Я точно могу сказать, какая у него сейчас на губах кривая улыбка, для этого мне стоит только глаза прикрыть и в воображении нарисовать.

Уже дома Леша, конечно, отмахивается от моего восторга, замечая, что это был рядовой случай, а зачастую у них все намного веселее. От его слов меня снова прорывает на поплакать, отчего я саму себя уже бешу. Вдыхаю поглубже и глаза прикрываю.

—Ты слишком много плачешь, Вик, нельзя так себя доводить. Девушкам это в принципе вредно, — произносит он, обнимая меня. —А еще ты прямо подозрительно эмоциональна и тактильна, если сравнивать с началом наших отношений, — хмыкает мне в макушку, а меня снова топит в слезах.

—Не знаю, мне все время хочется тебя обнимать и плакать, а еще я очень волнуюсь за тебя, — жмусь мокрым носом в шею Леши и выдыхаю надсадно, а он же меня по лопаткам гладит, успокаивая размеренным дыханием.

—Так может ты беременна? Один мой сотрудник тоже как-то рассказывал, как его бой-жена превратилась в плаксу, а потом…сын, — посмеивается Леша, а у меня глаза из орбит вылазят. Буквально.

Медленно поднимаю голову и вглядываюсь в веселое и умиротворенное выражение лица Леши. У самой же постепенно все внутри леденеет, потому что…не помню, когда у меня в последний раз были месячные. Со всеми событиями хорошо, что я вообще помню свое имя, или что я в конце концов с ума не сошла. Тоже ведь был один из возможных вариантов.

—Почему ты так спокойно об этом говоришь? — онемевшим голосом спрашиваю, и тут уже Леша хмурится.

—Не понял. А ты что была бы не рада забеременеть? От меня? — рокочущий голос заставляет мурашки по коже скакать. —Передумала быстро, иначе перекину через коленку, буду шлепать, а если не беременна, то буду делать все, чтобы точно забеременела к концу года. Я детей хочу, и желательно, чтобы все были по внешности ты, а по характеру я. Мужики же повеситься могут от еще одной Вики Востровой.

Ах так? Луплю его по груди пару раз, чтобы не думал, что он тут пуп земли.

—Леш, ты женат…а я не хочу рожать вне брака. И по залету замуж выскакивать —тоже, — заявляю серьезно, и спецназ сейчас серьезный. —И вообще ты мне ни разу не сказал, что любишь меня, так что грабли убрал!

От досады шлепаю Лешу по груди, пытаюсь вырваться, но он только сильнее меня к себе жмет.

—Я тебя люблю. Говорю один раз, а если че поменяется, сообщу в письменном виде, — шепчет мне в макушку, целуя спутавшиеся волосы. —И уже я не женат, связи помогают решить вопрос быстро и безболезненно

Сказал, но из-под палки. И что? Уже развели? Радость тут же пропускает корешки в мою душу, и я так стараюсь не улыбаться, что в итоге лицо спазмируется.

—Дорога ложка к обеду, ясно? — рычу в ответ и прячу лицо у него на груди, чтобы не смотрел, как на самом деле радуюсь, пусть и заставила все мне выложить. — И насильно мне не надо сознаваться, вот так вот, — резюмирую совсем уже злобно, потому что имею право!

Архангельский злобно пыхтит, перехватывая меня за подбородок. Тянет наверх, упирается выразительным лбом в мой и прямо у губ рычит, вглядываясь в мои поплывшие от слез и трепета глаза:

—Собралась быстро. Идем в ЗАГС заявление подавать. Люблю тебя и придушить хочу, так что поменьше придушить захочу только свою жену. Хватит уже колупаться в моих извилинах, Вика, — вгрызается в мои губы напористо и жадно, и я отвечаю отчаянно и словно в последний раз.

Пальцами ныряю в коротко-стриженный ежик, захлебываясь в эмоциях. Меня и правда шатает в разные стороны. Леша дальше не идет, обрубает завоевывающий поцелуй и губами в шею упираются, шепча:

—Собралась быстро. А вечером у меня для тебя подарок будет. Свадебный.

Неужели серьезно? Смеюсь, хотя еще минуту назад слезы лила:

—Ты не шутишь? — вожу пальцами по затылку, когда Леша голову поднимает и на меня уже без юмора поглядывает. Как он умеет, внушая первобытный ужас.

—Я похож на шутника, Вик? Хочу, чтобы у тебя фамилия Архангельская была. Точка. Пять минут на сборы. Быстро подадим, быстро вернемся, а вечером будет тебе подарок что надо.

—Ты мне собрался секс дарить, спецназ? — прищуриваюсь, недоверчиво поглядывая на улыбающееся лицо Леши.

—Не, кое-что получше…

Что может быть лучше секса с ним?

Мы и правда едем в ЗАГС, подаем заявление, а затем едем в аптеку за тестами. Спецназ решает сработать наверняка, и потому говорит брать сразу десять штук от разных фирм.

—На будущее пригодится, — спокойно заявляет, и мы едем домой, где меня оставляют одну на пару часов.

Я маюсь, конечно, и очень хочу сделать тест уже сейчас, но вечером же неинформативно…С другой стороны. Вечером сделаю и утром сделаю! Вот так будет точно информативно ведь, да?

И только я собираюсь с мыслями, чтобы пойти в ванную комнату, как в дверях появляется Игорь, а следом за ним Леша.

Я врастаю в пол, рассматривая улыбающееся выражение лица моего брата, а затем срываюсь вперед на турбо-скорости и намертво цепляюсь в плечи младшего.

—Стой-стой, задушишь меня, — смеется он, а я снова рыдаю, бросая полный любви взгляд на Лешу, который упирается плечом в дверной проем и бровями поигрывает.

Ну все…теперь точно все.

ЭПИЛОГ

ЛЕША

—Всем оставаться на местах, работает спецназ, — Мекс кричит со сцены, сдирая с себя майку и одновременно обливаясь водой из бутылки. Народ улюлюкает, особенно дамы, и только моя Вика поворачивается лицом ко мне, поднимается на носочки и упираясь в губы шепчет:

—А наш папка все равно лучше…Мы вот уверены, — довольно улыбается и обнимает меня отчего я сам изнутри раздуваюсь как шар воздушный.

Вообще еще и подсвечиваюсь весь, потому что моя Архангельская беременная. Пару дней назад мы сделали все десять тестов, и все они показали жирный плюс, а какие-то две полоски. В общем, меня чуть не расплющило. Не думал, что вообще способен на подобные эмоции.

Думаю взять отпуск и махнуть куда-то со своей будущей женой, сразу после суда над Решетниковым, и после первого слушания по делу об аварии. В отношении друга…Я снова хочу воспользоваться служебным положением и додавить ему дело в область ПТСР. Не могу позволить пусть и бывшему, но другу, очутиться за решеткой. Да и Вика просила. Беременным отказывать нельзя, в конце концов.

Так уж вышло, что для Вики я могу сделать все и даже больше. Даже когда кажется, что это невозможно. Но знакомство с мамой Вики мне казалось вообще невыполнимой задачей, однако…я выполнил. Радости у матери моя рожа не вызвала, да и похер. Нравится или нет — ей придется терпеть, потому что я не Решетников. Я хуже.

—Может ему специализацию сменить? Стриптизером он явно станет звездой быстрее, чем спецназовцем, — смеется Вал, смех подхватывается и всей моей командой. Сегодня мы пришли посмотреть на то, как Мекс выполнит свой проигрыш.

—Ля, ну ему идет же, не?— хохочет Исаев, обнимая свое «пушистое облачко», как он сам ее называет. Хорошая девочка, с ней он расцвел.

—Та мы так-то все голые ничего смотримся, я думаю, — уверенно заявляет Фрост, и утт же слышатся отговорки.

—Не, не могу, я же женат…

—Да и я женат, у меня вообще ребенок.

И только моя Вика ломает стереотипы о ревности, и рубит свою «тему».

—А нашему папке слабо показать класс?

Она соблазнительно улыбается и прикусывает губу, бросая томный взгляд то на меня, то на сцену.

Прижимаю к себе извивающее манящее тело и посматриваю на то, какие выкрутасы на сцене творит Мекс. Да, он у нас точно акробатичный. Некоторые дамочки уже лезут на сцену, стягивая с себя платья. Пиздарики, товарищи.

—А что? Ты совсем ревновать не будешь, если я голый тут станцую?

—Ну почему сразу голый? Мекс же не голый, — возмущению Вики нет предела, а я до последнего гну свою линию. Серьезно? Тебе стриптиза не хватает, малыш?

Ну хорошо, я ведь тоже на слабо не куплюсь. Целую ее в распахнутые губы, провожу языком по нижней и отрываюсь, пихая в бок Фроста.

—Бдить, оберегать и никуда не выпускать, — он кивает и улыбается, непонимающе пялясь на меня, потом на Вику.

Вручив самое ценное своему ответственному сотруднику, поднимаюсь на сцену. Мекс, завидев меня, начинает свистеть…Люди кричат громче, а я оборачиваюсь на самых главных моих зрителей. Одну красотку почти жену, а вторую…тоже красотку, но еще практически песчинку.

—Кто тут папочка?— орет в микрофон Мекс, выливая на меня остатки воды. Я ржу в ответ на это ребячество и сразу стягиваю с себя майку. Мышцами играю и делаю пару нескромных движений бедрами, отчетливо показывая только одной зрительнице это представление.

Зал своими криками оглушает, в нас кидают бабки, и я всерьез так задумываюсь…а нихеровенько так заработать можно было бы.

На Мекса уже запрыгнула барышня, но он целомудренно ее прокручивает полукругом на руках и ссаживает с себя, спускаясь в зал.

Моя Вика в восторге, кричит во всю глотку:

—Он тут папочка, да? Девочки? — прыгает, веселится, и кто-то явно сообразительный, наводит прожектор на мою красотку.

Мне приходится срабатывать на опережение, чтобы показать, чей я папочка и кто тут мамочка. Вика, недолго думая, идет ко мне на сцену и соблазнительно прижимается бедрами в пах.

Черт, ребята, а это уже строго 18+!

БОНУС

НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ СПУСТЯ

АРХАНГЕЛЬСКИЙ

Сегодня я впервые встречаюсь с другом, бывшим другом, который наконец-то начал жизнь сначала. Вне органов, но очень близко к нашему роду деятельности. Настолько, что теперь он, вероятно, будет ответственен за тренировку моих парней. По крайней мере, именно это я и хочу ему предложить, чтобы вдохнуть жизнь. Мы с его лечащим общаемся, и он мне намекнул, что именно может помочь в выздоровлении от настолько глубокой депрессии и апатии.

—Ну здравствуй, друг, — произносит Серый, усаживаясь напротив меня за стол кафешки, где раньше мы часто обедали после учебки.

Что ж, он изменился. Слишком сильно, да и возраста прибавил за время «лечения». Благодаря связям, в дурке его не закрыли, а все списали на посттравматический с постоянным наблюдением у психиатра, следом — у психолога. Я приплатил бабла, и он полгода пролежал в реабилитационном санатории для военных после тяжелых ранений.

—Здравствуй, друг.

Это нормально так ухо режет, ведь мы больше не друзья. Не после всего, что было. Разве что знакомые.

Он всматривается в меня серьезно, цепко, сразу же на руку переводит внимание, но нет, я кольцо не ношу, оно у меня вместе с жетоном на цепочке греет душу. А на пальцах я не ношу ничего, чай не пидор. Но регулярно отхватываю за это от Вики, потому что «я как клеймованная овца, а он свободный хуй с горы». Вспоминаю и тут же улыбаюсь. Классно моя жена умеет завернуть слова в обтекаемую форму. Обтекаю только так.

—Не ожидал получить от тебя предложение встретиться, — складывает руки замком перед собой и выдыхает тяжело.

—Почему?

—Серьезно, Архангельский? Ну ты кадр, конечно, — ухмыляется, подзывая официанта. Заказывает черный кофе без сахара, я дублирую.

—Я по рабочим вопросам, Серый. Узнал, что ты открыл охранное агентство, своих парней тренируешь сам. Хочу свою группу к тебе устроить, ты в курсах, как оно должно быть, а мой человек уехал в штаты, остались у разбитого корыта. В государственные идти не хочу, а тюнинговать оболтусов надо. Ну что мне тебе рассказывать…не первый год ведь варишься в этом, так что сам понимаешь.

Серый прищуривается, на меня смотрит не моргая.

—Ты ведь со мной контактировать будешь. Не боишься?

—Чего?

—Ну так я буду ближе к твоей семье, которая пополнилась аж на двоих, с чем тебя и поздравляю, — произносит бесцветным голосом.

В курсе, да. Кто ж не в курсе, что у Архангельского двое пацанов? Все в курсе, это была новость номер один.

—Я ничего не боюсь, Серый, потому что мы все это уже пережили. Что было, то прошло, а моя семья к работе не при чем.

—Вдруг ты загоняешься и ревнуешь. Всяко бывает. В любом случае, я спешу сообщить, что…Вика и правда была моей болезнью и зависимостью, больной и неправильной. Так что, если можно, я бы хотел извиниться перед ней, передай, пожалуйста. И чтобы ты там не думал разного…у меня появилась девушка. Другими словами, ты можешь не переживать ни о чем.

Девушка. Вот оно как…интересное кино. Киваю, ухмыляясь.

—Ты мужик, бля? Лично извинишься. Я не сова Гарри Поттера, чтобы передавать сообщения. Вот приходи со своей девушкой к нам на шашлык, там уже и извинишься. Кто старое помянет, тому и…

Но Серый и тут меня удивляет, припечатывая:

—Я ее еще не завоевал, чтобы по гостям вместе ходить.

У меня загораются красные огоньки в мозгу. Мы не по старой дорожке идем? Опять та, которая отказывает, а он на силу? Гештальт не закрыт, что ли?

—Не думай, что я снова туда же. Там другая история. Разберусь с одним ублюдком, и придем к вам в гости. Как пацанву назвали?

—Как скажешь. Нужна помощь — обращайся, ты знаешь, я без базара помогу, как и вся моя команда. А пацанва у нас: Илья и Олег, но пока они два геморра в моей заднице, ну и Вику доканывают. Сам в увале был месяц, не справлялись с женой, — смеюсь, вспоминая, как моя засыпала во время кормежки двух одновременно.

Благо у нас педиатр от бога, рассказала, как надо кормить двоих и не сойти с ума. Ногами к стене, на подушку и погнали: головки к груди и жрякаем, пацаны, мать не резиновая!

Если вы не знаете, что такое купать двоих детей, которые обосрались в унисон, то мне с вами не о чем говорить. Я вместе с тещей общий язык нашел во время таких купаний.

—Ладно, я думала о тебе хуже, чем ты есть, — процедила она тогда, удерживая Олежку, а я Илюхе попец начищал.

—Я хуже. Но вам меня любить необязательно ведь.

—Ой, не трынди, ребенка вытирай!

Душевная женщина она у меня, но все равно хорошо, что Вика в папку.

—А насчёт команды твоей: давай. Я не против, возьмусь, — возвращает меня из грез Серый, а я ему улыбаюсь и киваю.

На один головняк меньше.

Домой приезжаю пораньше: Вика сегодня без матери и точно зашивается. Хоть парням уже годик шандарахнул, все равно сложно с ними. Сам понимаю, что надо бы нам няню, а то у меня часто командировки, которые отложить я тоже не могу. Но Вика со своим обостренным материнским не дает мне все порешать. Устраивает истерики, что никаких нянь в этом доме не будет.

А кто я такой, чтобы доводить жену до слез?

И вот, стоит зайти, как замечаю свою жену с тюрбаном на голове. Лицо бледное, видно, что опять плакала. Черт. Да ебись оно все конем!

На меня не смотрит, качает люльку для двойняшек. Взгляд отсутствующий.

Первым делом иду мыть руки, потому что отхватить по роже за грязные лапищи не хочется. А секса хочется! Возвращаюсь и целую Архангельскую в оголенное плечико от скатывающегося по бархатной коже халатика.

Наши отношения с рождением детей не изменились, мы все также свихнувшиеся друг на дружке, стали ближе, что ли. Даже гаркаемся в удовольствие, она мне пиздюлей выписывает за дело, а я стараюсь исправиться. В общем, тут я никакой не альфач, правит балом Вика.

—Как моя группа захвата на минималках поживает?

—Хорошо. Спят целый день, может на погоду. Кушают, спят и очень спокойны…— шепчет еле слышно, на мои ласки не реагирует. А я носом зарываюсь в местечко между ушком и шеей, втягивая неповторимый аромат.

—Чем помочь?

—Даже не знаю, Архангельский, чем ты еще мне помочь можешь. Просто начинай молиться, чтобы снова не была двойня, — улыбается нервно, у меня в голове щелкает.

—В смысле? — поворачиваю жену к себе и за подбородок поднимаю заплаканное личико. Она меня почти не смотрит, всхлипывает.

—Хуйня твои презервативы, Архангельский. Я беременна, а я чертовски хреновая мать, и куда мне еще? — губы дрожат, рыдания подступают посильнее.

—Тааак. Стоп!

Подхватываю ее на руки и выношу из детской, к себе прижимаю крепче и целую в шею, улыбаясь как дурак. Беременная, ну надо же. Лыба растягивается на всю рожу, когда падаю на кровать и Вику сверху сажаю. Дыхание сбивается, сердце из груди вылетает.

—Это точно? Моя девочка, ты что не рада? — неприятно саднит в груди, что рад только я, по ходу.

—Рада, но прямо сейчас…Леш. Я с ума сойду. И тут даже мама не поможет. Я не знаю…— слезы градом льются по щекам, и я зацеловываю каждую.

—Тш. Справимся. Ты как себя чувствуешь? — шепчу у губ.

—Тебя хочу адски сильно. Очень. А так нормально, пройдёт все легко, как и первая. Даже если двойня.

—Роту нарожаем?— вожу носом по влажным губам, а Вика вскидывает боевой взгляд на меня.

—Давай сразу полк, Архангельский! Совесть имей!

—Справимся, малыш, все хорошо будет. Няню все-таки надо, чтобы тебя разгрузить на время моих командировок.

Нам повезло. У нас девочка, не двойня! Хотя нет, не повезло только мне, потому что до инфаркта осталось недолго. Ровно до момента, пока она не скажет, что влюбилась.

Архангельская Юлия Алексеевна, три килограмма и двести граммов чистого счастья.

Конец