Не встречайся с Розой Сантос

Глава 8

На следующее утро я сидела в своей комнате и пыталась закончить последнее сопроводительное письмо для программы обмена. Ну, на самом деле я пыталась его начать. Я грызла клубничный леденец и глядела на мигающий курсор и пустой экран. Курсор требовательно глядел на меня в ответ. «Ну давай, Роза, расскажи нам еще раз, почему мы должны дать тебе денег». Я уже не раз отвечала на этот вопрос в самых разных формах, но тем не менее не могла сложить даже одного предложения. Может, я просто выгорела? «Одновременная» учеба в школе и колледже высосала из меня все силы. Кто-нибудь, сообщите viejitos – Роза Сантос закончилась. Я взглянула на календарь, чтобы подсчитать, сколько дней осталось до мая, но вдруг обратила внимание на сегодняшнюю дату. Завтра мамин день рождения. День, когда мой отец не вернулся домой. Я захлопнула крышку ноутбука и пошла искать Мими.

Окна были распахнуты навстречу теплому, пахнущему цитрусами ветру. Я шла сквозь оранжерею, впитывая плотный запах растений. В этих живых шевелящихся корнях была скрыта тайная мудрость. В них жили лекарства и секретные составы. Рецепты передаются по наследству от матери к дочери.

Повинуясь ритму нашего дома, я вышла через заднюю дверь в сад и увидела, как Мими кладет сорванные перцы в корзину и выпрямляется. Она уперлась ладонями в поясницу и наклонилась вперед, потягиваясь, прикрыла глаза и повернула лицо навстречу солнцу. Я глядела на ее умиротворенное лицо, и внезапный укол вины омрачил мое хорошее настроение.

Как будто налаживать отношения с мамой означало двигать стрелку весов, о которых я раньше не имела и понятия. А моя поездка на Кубу тоже будет ее ранить? Я не знала, как мне найти баланс этих весов и могу ли я любить поровну обе стороны.

– Тебе помочь? – крикнула я, подходя поближе.

Мими взяла свою корзину. Тут она заметила, что я в своей пижамной футболке, и сказала:

– Oye, pero ты только что проснулась!

Я подавила вздох.

– Я просто писала эссе у себя в комнате.

Она услышала напряжение в моем голосе, и ее лицо помрачнело. Но она тут же встряхнулась и погладила меня по щеке. Секунду поколебавшись, она сказала:

– Voy a hacer una medicina para la tos[43].

– А у кого кашель?

Она рассмеялась:

– Да у всех. Цветы у нас в городе очень красиво цветут, pero carajo[44], на них у всех аллергия.

Она опустила руку, мы пошли в оранжерею и стали работать вместе, как и всегда. Мими резала и взвешивала ингредиенты, делая все на глаз, без записей. А я повторяла за ней, заглядывая ей через плечо и записывая все в свой блокнот, засыпанный листьями и стружкой от карандаша. Она показала мне, как правильно резать перец. Я почистила и нарезала имбирь, слушая, как она напевает что-то себе под нос, наливая в бутылку золотистый мед. Получится исцеляющая субстанция, которая успокоит саднящее горло и вылечит надсадный кашель. Не знаю, буду ли я целительницей, как Мими, но, когда мы с ней вместе делали этот настой, она словно доверила мне еще один секрет, рассказала еще одну историю о доме и семье.

Когда она ушла делать нам чай, я бросила взгляд на беспорядочно разбросанные предметы у нее на столе. Ее манера упорядочивать вещи была еще хуже, чем в книжном магазине. Сушеные листья мяты лежали поверх записной книжки, от руки исписанной ее почерком. Списки ингредиентов для разных микстур и ароматических масел. И беспорядочные приписки в произвольных местах разноцветными чернилами. Рекомендации и примечания про кашель и радикулит.

Вдруг мой взгляд зацепился за имя Tía Nela.

Я никогда не слышала никаких упоминаний о тете. Насколько мне было известно, из членов нашей семьи остались только мы трое. А если кто-то и оставался на Кубе, то с этим было покончено. Так ведь? Но упоминания тети Нелы встречались снова и снова, словно преследуя друг друга по страницам, в промежутках между рецептами тонизирующих настоев и списками растений, которые Мими не могла найти за пределами Кубы. Тут перечислялись кубинские города, и я второпях изучила заметки, чтобы посмотреть, нет ли где-то других имен или адресов, но ничего такого не нашла – зато увидела записи о различных случаях исцеления. В Камагуэе мальчик, находившийся при смерти, встал со смертного одра. Излечение коров на ферме в Пинар-дель-Рио, спасшее семью от голодной смерти. В Ольгине мать разыскала пропавшую дочь. Целый список чудес. Откуда Мими вообще знает о том, что делается на Кубе?

– Солнышко? – позвала Мими, и я, вздрогнув, торопливо положила записную книжку на место.

– Да-да! – ответила я, хотя от страха мое сердце, казалось, застряло в горле.

Мими вошла, неся в руках две кружки. Я отхлебнула глоточек, глядя на нее и надеясь, что по моему лицу нельзя прочитать обуревающие меня чувства. Но чем сильнее чай согревал меня изнутри, тем больше мне хотелось схватить ее блокнот и прочитать все остальное. Мне хотелось – нет, было жизненно необходимо – знать больше. Я должна была найти путь.

– Сегодня пойду за стройматериалами с Оскаром и Майком, – сообщила я. – Они помогают мне со свадьбой.

– Qué bueno, – сказала Мими, взяла бутылку со спреем и повернулась к горшку с базиликом.

– А как проходила твоя свадьба?

Она замерла с бутылкой в руке. Через пару секунд она брызнула на базилик.

– Довольно тихо. Это тоже было весной.

Я с ожиданием подпрыгнула на краешке стула:

– Вы с дедушкой женились в Гаване?

– Нет, что ты. – Она рассмеялась. – Papi[45] бы мне этого не простил. Мы с Альваро венчались в церкви в Виньялесе. Альваро тогда еще учился в университете в Гаване, но он понимал, что для моей семьи важно, чтобы мы поженились в родных краях, рядом с фермой.

– Подожди, так он был студентом?

Она кивнула:

– Учился в университете.

– Гаванском университете?

– Я так и сказала.

– Но почему ты раньше не говорила?

Но тут минутка откровенности закончилась. Бабушка вдруг заинтересовалась растением перед собой:

– Ay, mira[46], листья совсем завяли…

Я буду учиться в том же университете, что и мой дедушка. Слова требовательно рвались наружу. Я бы очень хотела отпустить их на волю, чтобы моя бабушка тоже свободно рассказывала мне о своем прошлом. Я смогла бы понять ее истории на языке, который слышала только случайно, урывками. Но она, словно призрак, скрывалась от меня в зарослях своих растений. Поэтому признание, стремившееся наружу, снова спряталось внутри, тяжело надавливая на мои ребра, словно птица, которой некуда лететь.

Может, мне просто не хватает смелости? Я боюсь сделать ей больно. И того, что она в ответ сделает больно мне – это слишком важная тема для нас обеих, чтобы обходиться с ней легко.

– А где мама? – спросила я и снова испугалась, что качнется стрелка воображаемых весов.

– Пошла к своей стене. Сходи-ка напомни ей, какой завтра день.

По дороге в магазин стройматериалов я заглянула в старую пожарную станцию. Моя мама стояла, сложив руки на груди, и рассматривала стену, которая была у нее вместо холста. Белая грунтовка выглядела свежей. Она была в потертых джинсах с пятнышками краски. Слегка откинула голову назад и стала так похожа на Мими, что я задумалась, осознают ли они сами это сходство.

– Что здесь будет? – спросила я, подходя ближе.

Мама не удивилась.

– Пока не знаю.

Она взглянула на меня, а потом снова перевела взгляд на стену, словно оценивая силы соперника перед дракой.

На тротуаре между зданиями показалась Глэдис и остановилась рядом. Она была в футболке для боулинга и со спортивной сумкой.

Она посмотрела на нас, потом на стену:

– Что собираешься нарисовать?

Мама не отвела глаз от стены:

– Пока не знаю.

– Лучше бы что-нибудь красивое, – сказала Глэдис. – А то нам потом смотреть на это каждый день, знаешь ли. – Она пошла дальше. У мамы был такой вид, словно ее ударили под дых.

Подождав, пока та скроется из виду, мама сказала:

– Наверное, она бы страшно удивилась, узнав, что в других местах люди мне за это платят.

– Просто они никогда не видели твоих работ.

Фотографии она посылала только мне.

– Они слишком заняты возведением оград для защиты от моего воображаемого проклятья, – устало сказала она. Ее волосы в тени от стены казались темнее. – А в других местах люди не относятся ко мне так, словно я приношу неудачи. Но все равно я нигде не могу найти своего места. – Она постучала кисточкой по ладони. – Родной город иметь хорошо, когда не приходится постоянно уезжать.

Мама впервые говорила со мной об этом настолько прямо.

– Приходится? – переспросила я, но она опять смотрела на стену. Как я устала от их постоянного молчания! Я решила попытаться еще раз: – Ты можешь на какое-то время остаться. Посмотришь, поменяется ли как-то от этого твоя репутация.

Мама снова ничего не ответила. Она такая же упрямая, как Мими.

– Что ты хочешь делать в свой день рождения? – спросила я.

Их бесконечное противостояние меня утомляло и злило. Но мама в первый раз, который я помнила, в этот день была дома.