Недосказанное

Кэми шла рядом с Джаредом, не вынимая рук из карманов, уставившись на золотой, покрытый коркой льда, асфальт. У неё саднило горло. Это было так глупо прибежать к нему. Джаред откашлялся, и она, подняв глаза, увидела, что он наблюдает за ней.

— Что-то случилось, — наконец сказал он. — Ты должна мне рассказать в чем дело. Я больше не могу читать твои мысли.

Кэми попыталась рассмеяться. Вышло криво.

— Вынуждена признать, что в отсутствие связи есть положительная сторона. Тебе больше не приходиться страдать, когда мне больно. — Кэми скрестила руки на груди, пытаясь создать некую защиту от холодного ветра.

— И все же, я страдаю, — сказал Джеред низким голосом. — Только я не знаю из-за чего конкретно.

— Не знаю, как рассказать о таком. Мне хочется, чтобы люди думали, что я и сама отлично со всем справляюсь, — объяснила Кэми. — Не возражаю, ели кто-то считает меня чокнутой. Никогда не возражала. Я просто не хочу, чтобы меня считали беспомощной. Я хочу быть той, у которой есть на все ответы.

— О, всего-то?

Кэми уставилась на него и уловила кривоватую ироническую улыбку Джареда.

— Хотелось бы мне иметь вопросы, — сказал Джаред. — Я никогда не чувствовал необходимость говорить с кем-то о вещах, которые рассчитаны на то, чтобы узнать, что не так. Ты была единственно, кто имела значения, и я всегда это знал.

— А теперь?

Он остановился и повернулся лицом к ней:

— Ты все еще единственная, кто имеет значение. И я должен научиться спрашивать. Так вот: мне все равно, есть ли у тебя ответы. Я только хочу, чтобы ты поговорила со мной.

Кэми взглянула на него, и он сделал шаг назад. Какое-то мгновение она была зла, а потом обнаружила, что он протягивал ей свою руку.

Она протянула руку, и когда она вложила свою руку в его, то увидела, что он приложил видимое усилие, чтобы не начать убегать от неё. Он закрыл пальцами её пальцы, и помог ей подняться на несколько ступенек, пока она не уселась на турникет. Джаред уселся на одну из ступенек и смотрел на неё. Наступил еще один из тех нерешительных моментов, которые всегда его выдавали, потому что он умышленно откинулся назад, прижавшись плечом к её коленям. Она почувствовала, как через них обоих прошла дрожь.

Поговори со мной, как бы говорил он. Кэми сделала глубокий вдох.

— Мой папа узнал про магию, — сказала она. — Он узнал, что мама лгала ему, обо всем, и он теперь так зол на неё. Не знаю, простит ли он её. А если не простит...Боже, так нелепо весть об этом речь, когда злой чародей хочет, чтобы город ему через две недели принес кого-нибудь в жертву. Всегда чьи-то родители разводятся. Но у меня такое чувство, что, если он её не простит, миру придет конец.

— Уверен, он простит её, — сказал Джаред.

— Он сказал, что она нагородила столько лжи, и поэтому теперь он не знает, как вновь начать ей доверять. — Дрожащие слова повисли в холодном воздухе. Кэми так хотелось придумать причину, чтобы папа раз и навсегда простил маму. Она могла простить маме любую ложь, но каждый ребенок знал, что родители всегда им немного лгут, чтобы защитить от правды мира. А папа с мамой должны быть на равных. И тут до Кэми стало доходить, насколько ужасна была мысль о лжи: ведь Джаред всего как несколько месяцев мог лгать ей.

— Он найдет выход, — заверил её Джаред. — Выход всегда есть. Если он её любит, тогда он сделает все, что угодно, лишь бы остаться с ней.

— А что, если он её больше не любит? — прошептала Кэми. После того, как она это произнесла, она смогла рассказать Джареду и остальное (что они когда-то могли рассказывать друг другу: как страшно Томо и Тену было бы сегодня, если бы они увидели их отца на могиле сегодня) - каждую деталь в трещинах её изломанной вселенной.

Джаред слушал, не сводя глаз с ей лица.

— Это может быть хорошим знаком. Ну что он так зол, — наконец сказал Джеред. — Нет...не само его бешенство, — осторожно произнес он. Кэми сильнее сжала его руку. — А просто раз он злится, это не означает, что он перестал любить её.

Он умолк, а потом продолжил:

— На следующий день, после того, как ты разорвала связь, я разбил все зеркала у себя в комнате в Ауримере. В спальне, в ванной. Одно в коридоре. — Он отвел взгляд, как будто немного смутился, а потом сразу же вновь обратил взгляд к её лицу. — Я это говорю не для того, чтобы заставить тебя почувствовать себя хуже. Просто ты единственная эмоциональная система координат, что есть у меня.

— Зачем ты это сделал?

— Мне просто необходимо было что-нибудь сломать, — просто ответил Джаред. — И меня так...так тошнило от самого себя, из-за своих слов, что я сказал тебе, из-за того, что я был тем, кто тебе не нужен.

— Это не мое решение, — с отчаянием в голосе сказала ему Кэми. — Так вот почему Лиллиан выставила тебя из дому?

Джаред заколебался.

— Да ладно тебе, я рассказала тебе свою семейные заморочки, — сказала Кэми. — Ты тоже должен мне что-то рассказать. Ты тоже должен поговорить со мной: вот в чем прикол дружбы.

Пальцы Джареда напряглись, будто он собрался отпустить её руку, но Кэми только крепче вцепилась в них.

— Тетя Лиллиан попросила меня быть наследником Ауримера, — сказал он. — Быть чародеем-хранителем Разочарованного дола. Вроде того. Как она. По-видимому, на это место может быть выбран любой Линберн.

Во рту у Кэми стало холодно и произошло это потому, что она его разинула от удивления.

— Что? — спросила она, и начала хохотать. — Что? То есть твоя тетушка говорит: «прошу тебя, прими этот великолепный особняк, пожалуйста, будь князем всего, что видишь», а ты такой: «Да как ты смеешь предлагать мне такое! Все, я съезжаю в кабак! Ноги моей больше здесь не будет!» Почему?

На лице Джареда вот-вот собиралась заиграть улыбка.

— Потому что она не могла предлагать это на полном серьезе.

— И почему это она не могла быть серьезной? — спросила Кэми. — Нет, ну я понимаю, что ты хотел поступить честно по отношению к Эшу, но разве ты даже не подвергся соблазну?

Джаред выглядел искренне озадаченным при этой мысли, будто задавался вопросом, полагалась ли ему испытывать искушение или нет.

— Неземная сила, — напомнила она ему. — Несметные богатства. Великолепный особняк. Править всем видимым, на что хватает глаз.

— Так и знал, что тебе это будет не интересно, — сказал Джаред. — Так к чему же все это мне?

Кэми не нашлась, что ответить на этот вопрос. На самом деле, она понятия не имела, как реагировать. В итоге она сказала:

— Не так уж важно, чего хочу я.

— Только это и важно, — сказал Джаред. — То есть...я знаю, это безумие. Я так себе и говорю. Планета вращается по твоей указке. Я так себе и говорю, но не верю в это, во всяком случае, не до конца. Я знаю, что ты хочешь, чтобы я увидел вещи в другом свете, после разрыва нашей связи, но у меня не выходит. Для меня всегда все будет связано с тобой. — Он криво улыбнулся. — Вот к чему я вел этот разговор, который должен был выразить все мои чувства к тебе.

— Я спросила тебя о них, — сказала Кэми. — Джаред, ты должен прекратить вести себя так, словно ты не считаешься ни с чем, после разрыва нашей связи.

Он ничего не сказал, просто сидел и улыбался этой своей маленькой улыбкой.

— Покинуть Ауример было довольно благородным поступком, — уточнила Кэми. — Я имею в виду, идиотским, но благородным. Это было бы нечестно по отношению к Эшу, ты бы не стал никого наказывать...нет, не думаю, что и у Лиллиан была подобная мотивация...и ты ушел. Ты не просто отказал ей, ты ушел из дому, чтобы отстоять свою точку зрения. Не говоря уже о всех попытках спасти в одиночку Разочарованный дол. Ты как медоед.

— Я как кто? — Джаред начал смеяться. — Нет, ничего подобного. Это нелепо.

— Медоед-задира, — не уступала Кэми. — Медоеды самые хардкоровые животные из всех. Они вскрывают улья, за что и получают по заслугам. Им вообще-то нет необходимости лезть в улья. Просто они думают, что пчелы — это супер вкусно. Кроме того, как известно, они откусывают головы у гадюк, и падают в обморок от их яда, а потом очнуться из комы и «Эй привет, вкусняшка-змейка». Вот так и живут.

— Медоед — так себе прозвище, — заметил Джаред. — Вот «барсук-бластер» — то, что надо.

Кэми, даже не задумавшись, шлепнула его по плечу.

— Помнишь, когда я сказала, что ты стоящий? Я именно это имела в виду. Но я не имела в виду, что в тебе нет недостатков. У тебя их полным-полно. И один из них не умение принимать комплименты.

— А еще ты упомянуло про то, что я веду себя как идиот.

Кэми улыбнулась.

— Ну я на самом деле и не возражаю.

Он присел на ступеньки и посмотрел на неё. День катился к закату, небо потемнело, став из голубого серым, земля из серебристой превратилось в темно серую. Цвет остался только в одном месте — в месте где эти двое встретились — зеленые листья и розовый горизонт. Она была поражена, как он, городской мальчишка, стал частью Разочарованного дола. Глаза как Лужи слез, золотые волосы потемнели, а его шрам отблескивал серебром.

— Думаю, что твои родители разрешат все свои проблемы, — сказал он. — Но, если нет, с тобой все будет в порядке. Я в этом уверен. В конце концов ты получишь все ответы, потому что ты всегда в поиске.

— Я знаю, что и ты тоже, — сказала Кэми. — Если бы ты решил, что тебе нужен Ауример, думаю, Ауримеру с тобой бы повезло.

Если бы именно Лиллиан отвечала за выбор, а не Роб: если бы у них не отняли Разочарованный дол. Если бы Лиллиан преуспела. Если бы Генри удалось помочь им. Кэми вздрогнула.

— Прости. Я чувствую себя такой идиоткой, что снова и снова прибегаю к тебе. Я не хочу зависеть от тебя. Я не хочу зависеть от кого бы то ни было. Я хочу быть способной постоять за себя.

— Полагаться на кого-то, не значит, что ты находишься в состоянии зависимости от этого человека, — сказал Джаред. — Мне так кажется. Хотя очевидно, я сам себя толком не знаю.

— А я помню, что кто-то мне обещал горячие питье и так еще ничего не предоставил, — сказала Кэми.

Джаред поднялся, подобрался, и поднял ее с турникета, положив руки ей на талию, качнув, опустил её вниз, словно она былинка какая. Кэми ухватилась за его куртку и обнаружила, что вновь смеется, смеется ему в лицо, в порыве чувств, что они вновь были в гармонии друг с другом.

Она могла бы поцеловать его сейчас. Мелькнула мысль в ее сознании, как электричество, побуждая каждый нерв импульс к действию. Она могла бы использовать захват его куртки, чтобы встать на цыпочки и притянуть его голову к своей.

Только каждый раз, когда он касался её, он сразу же напрягался, словно его ждало суровое испытание, — подумала Кэми. И он занимался с Холли больше, чем просто поцелуями.

Кэми вспомнила, когда сама она вздрагивала от физического контакта с Джаредом. Он так долго был только в ее сознании и только там, что было странно, само его существование во внешнем мире. Тот факт, что он был рядом и до него можно было дотронуться почти повергал в ужас.

Она достаточно привыкла к нему, и неплохо изучила его лицо, чтобы соотнести его выражения лица с чувствами, пока это лицо не стало тем, которое она захотела видеть каждый день. Она хотела, чтобы он был настоящим и хотела, чтобы прикосновения к нему стали тем, чем бы ей хотелось заниматься.

Она поборола первую реакцию, а вот он нет. Может это было от того, что ему не хотелось этого делать. Может быть, подумала Кэми, он едва мог касаться её, потому что хотел, чтобы она вернулась обратно к нему в голову, где они были связаны, где было безопасно, и где они друг друга любили, и не требовалось никаких прикосновений.

Она не знала, чего он хотел. Она даже не знала, чего хотела сама. Во всяком случае не до конца.

Спасибо, — сказала ему Кэми и отпустила его куртку. Они двинули в направление бара, шагая близко друг к другу, но не касаясь. И она продолжила говорить: — Ты скучаешь по своей семье?

— Эээ, нет, — сказал Джаред. — Благодаря всему тому злу.

— Я имею в виду твою семью в Ауримере, — сказал Кэми. — Они скучают по тебе. Твоя тетя попросила меня уговорить тебя вернуться. Да и ты сам похоже не очень-то счастлив с момента своего ухода. Ты скучаешь по ним?

— По моей тетушке снежной королеве и по моему двоюродному братцу-кролику по совместительству убийце? — уточнил Джаред. — По этой семье? Это по ним скучаю ли я?

— Да, — ответила Кэми.

— Наверное, — сказал Джаред. — Не скажу наверняка.

— Это просто предположение, но мне кажется, что возможно для тебя другие люди должны иметь значение. Думаю, это пойдет тебе на пользу. Ты можешь быть добрым и по отношению к ним.

Джаред кивнул, немного задумчиво. Она задумалась, может он думал о Холли.

Он был неправ относительно того, что он сказал. Она не собиралась находить на все ответы, потому что был один вопрос, который она не смела задать. Поскольку она хотела сохранить Джареда больше, чем получить ответ: он был единственным исключением из всех правил, которые у неё были, и она не могла спросить его, может ему не нравилось трогать ее, потому что ему было жаль, что она была не настоящей. Они вновь были друзьями, и может только ими они и могли быть.

Однако этот поцелуй случился.

— Ты сказал, — медленно проговорила она, — что мои желания это самое главное. Но я не хочу, чтобы ты что-то делал только потому что мне этого хочется. Я хочу, чтобы ты делал что-то только, если тебе самому этого хочется. Итак...чего же ты хочешь? - спросила она его.

Он молчал в течение нескольких вдохов, достаточно долго для нее, чтобы начать надеяться, и тогда он сказал:

— Я хочу обратно нашу связь. Больше всего на свете.

— Понятно, — тихо сказала Кэми. Она продолжала идти рядом с ним, но чуть дальше. Холодный воздух окружил ее со всех сторон.

ЧАСТЬ V

БЛУЖДАНИЕ ПРИВОДИТ К ОДИНОЧЕСТВУ

Попроси человека объяснить, как был он брошен в ад! Объяснить мои предпочтения! Я никогда не отдавал ей предпочтение, не больше, чем своему дыханию. Но рядом с ней не существует иных женщин. Я предпочел бы коснуться руки её, будь та мертва, нежели руки живой женщины.

— Джордж Элиот

Глава Девятнадцатая

Огонь во благо

Эш таращился на свой сотовый, пытаясь унять свои нервы вот уже в течение двадцати минут.

На дворе было раннее утро пятницы и он стоял в портретной галерее Ауримера, где у него было такое чувство, что все его предки судили его. Чарльз Линберн, 1788, холодно взирал на него из своей позолоченной рамы, как бы говоря, что он и то быстрее позвонил куда следует, чем Эш, и это при том, что в его времена еще не было никаких сотовых телефонов.

Эш уставился в пол, лишь бы не смотреть на своих предков, окруживших его, и нажал кнопку вызова. Спустя несколько звонков, у него в ухе раздался голос Джареда:

— Кто это и что вам нужно?

— Это так ты отвечаешь на любой неизвестный номер? — требовательно поинтересовался Эш.

— Эш, — сказал Джаред. — Какая жалость. Я-то надеялся, что это будет телемагазин. Откуда у тебя этот номер?

— Кэми дала.

Эш услышал, как на её имени Джаред втянул носом воздух, и задумался, то ли Джаред сделал это, потому что ему захотелось, то ли таким образом он давал понять, что сейчас повесит трубку.

Но не повесил.

— Мама каждое утро занимается с несколькими чародеями, — сказал Эш. — Меня не зовет. — Он подождал, пока Джаред ответил: — Пока все до одного бойцы тетушки Лиллиан бухают в пабе, меня тоже никто никуда звать не станет.

Эш позволил себе расслабиться. На самом деле он не думал, что его мать позволит Джареду помочь ей, а Эша выгонит. Нет, он так не думал.

— Но мы все еще Линберны, — сказал Эш. — Мы — сильные.

— О, продолжай тешить себя этим.

Все, чего когда-либо хотел Эш — это быть дома в кругу семьи. Сейчас, под осуждающими взорами ста Линбернов, с насмешливым голосом Линберна в ухе, он начал думать о достоинстве побега и смены имени. «Эш Смит» — а что, неплохо звучит.

— Мы будем бороться, — сказал он. — Не хочешь попрактиковаться вместе? Мы будем спарринг-партнеры, как у Ржавого, только с магией.

Он подумал, но не сказал о том, что его учили такому, чего не знал Джаред, позволив предложению помощи остаться неявным, и надеяться, что Джаред никак не сможет догадаться о его скрытом мотиве.

— А у меня будет шанс ударить тебя в морду? — спросил Джаред, и прежде чем Эш успел ответить, он добавил: — Встретимся на мосту Разочарованной реки, — и отключился.

* * *

Эш был на этом мосту только на кануне. Тогда деревья были просто тенями на тонкой серебряной полоске реки, мокрые камни превратились в зеркала для лунного света. Сейчас же деревья образовали коричневый свод, который казался резным и кривым на фоне прямой линии моста. Оставшиеся золотые хрупкие листья дрожали на ветру, цепляясь за ветки, словно боясь упасть в реку.

Река была полноводной, окрашенной в серый и коричневые цвета камней. Русло плескалось и вспенивалось, течение которой бежало своей дорогой. Джаред прислонился к одной из сторон моста, упершись руками к перилам, наблюдая за водой. Он не отрывал взгляд от реки, пока Эш неловко пристроился рядом с ним, и стоял так в течение какого-то времени. Когда же Джаред все-таки удосужился оторваться от своего занятия, взгляд его был мимолетным и холодным.

— Ну что ж, — сказал Джаред. — Давай поглядим, что ты можешь.

— Гм, — откликнулся Эш.

Джаред посмотрел на реку и ухмыльнулся.

— Что-то беспокоит? Не можешь этим заниматься, когда кто-то за тобой наблюдает?

— Магия это не шутку!

— Вали или заткнись, — сказал Джаред. — Я не могу тратить на это весь день.

Эш убрал руки в карманы и уставился на реку. Он сосредоточился на свете в воде, сверкающем там, где скудные солнечные лучи касались водной глади, и сплел их воедино в сознании.

— Когда ты хочешь совершить нечто волшебное, — сказал он Джареду, не глядя на него, — нужно выбрать определенный кусочек природы в качестве источника на данный момент: нужно сосредоточиться на чем-то одном.

Эш вынул руку из кармана и вытянул её ладонью вверх, взывая к реке и тонкая нить луча света на воде, которую он заставил подняться, вспархнула на мост. Она прошила его руку ледяной иглой и зависла по одну сторону моста тугой прозрачной веревкой.

— Так значит у тебя есть лассо для своих врагов? — спросил Джаред. — Ты типа Чудо-женщина. — Он окинул Эша удивленным взглядом серых глаз, в то время как Эш издал некий раздражительный хрип. — Что? — невинно спросил Джаред. — Я только пытаюсь понять каково практическое применение этой магии?

Веревка в руке Эш исчезла, не оставив ничего, кроме сверкающих капель в ладони и на досках моста. Эш чувствовал, как вмести с ними улетучивалось и его самообладание.

— Давай, я покажу тебе еще кое-что, — и со всей силы пихнул Джареда магией.

Джаред явно не ожидал ничего подобного, и, эффектно свалился в воду, брызнувшую белым фонтаном, с криком, пытаясь ухватиться за мост, но так и не сумел (ему не хватило какой-то доли дюйма). Эш отступил в сторонку, чтобы не намокнуть. Когда он сделал шаг обратно, то увидел, что Джаред уже с трудом поднялся на ноги в бушующем потоке. Его волосы и рубашка были мокрыми, река доставала ему почти до пояса: у него определенно были проблемами с тем, чтобы выстоять прямо.

Река стала чистого бледного серого цвета, идеально ровной, как поверхность гальки, которую точила водная стихия ни один год. Когда Джаред посмотрел вверх, Эш увидела в его глазах частички реки, холодные и непрозрачные.

Он почувствовал, как мост затрясся, и посмотрел на противоположную сторону, на деревянные перила, которые немного отошли от всей конструкции, а древесина пошла трещинами, разбегающихся друг от друга с большой скоростью. И все это собиралось вот-вот рухнуть, подумал Эш, и он приготовился испытать шок от ледяной воды.

Но этого так и не случилось. Он моргнул открытыми глазами, потому что не понимал закрытыми они были, или открытыми и озадаченно уставился на Джареда.

— Есть люди, не чародеи, которые возможно захотят еще попользоваться этим мостом, — сказал Джаред. — Я целиком и полностью за бессмысленный вандализм, но мне кажется это будет идиотским ходом.

Джаред ухватился за опору моста и подтянул себя вверх на мост. Эш не был уверен, что сможет сделать так же, и снова мысленно поставил галочку, что Джаред был очевидно намного сильнее его, потому что привык заботиться о себе.

Эшу пришло в голову, что он может схлопотать сейчас по морде, но Джаред не ударил его. Он стоял на мосту, с решительным видом, неуязвимым к холоду, насквозь мокрый, и смотрел как тогда, тем зимнем утром, будучи без своей куртки: — Что дальше?

— Ты поджег те пугала, — напомнил ему Эш. — Можешь поджечь ветку? Живую ветку, наверное, поджечь сложнее.

Джаред посмотрел на ветку дерева свисавшую над мостом — тонкая серебристая полоска над серой водой. Ветка вспыхнула огнем.

— Понятно, — сказал Эш, когда огонь проглотил ветку с ревом и треском, а сожженные щепки упали в воду. Джаред сошел с моста и углубился в лес, пламя следовало за ним словно любимая одомашненная комета. Эш повысил голос. — Но ты же можешь обойтись без этого...а это очень важно...хочешь начать лесной пожар?

Джаред не ответил. Предвидя слова своей матери, будто именно он послужил катализатором тому, что Джаред сжег весь город дотла, Эш бросился за братом. Из-под его подошв летели грязь и сосновые иголки. К счастью довольно легко было следовать по горящим следам Джареда, которые он оставлял за собой. Сосновые иголки вспыхивали, как зажженные сигареты, и тухли.

Он заметил Джареда, увидев его поворот назад и превращение веток в факелы, красные языки пламени лизали бледное утреннее небо.

Все было под контролем. Пока.

— Прекрати! — заорал Эш. Он подбежал к Джареду, схватил его за плечи, чтобы развернуть его и провопить ему в лицо. — Я сказал про одну ветку. Одну! Каким количеством огня ты сможешь по-твоему управлять, пока тот не выйдет из-под контроля? Ты должен немедленно остановиться.

Лицо Джареда блестела от пота, и его капли собрались у него на висках, где волосы были все еще влажными от речной воды. Огонь заикал и закашлялся, напоминая его дурацкий мотоцикл, а потом все ветви погасли.

— Потребовалось гораздо больше усилий, чем прежде, — сказал он, и голос его прозвучал хрипло, словно он надышался дыма в этом лесу.

Сам того не знаю, он дал только что Эшу отличную зацепку.

— Ну конечно, — сказал Эш. — Ты смог разбудить лес, когда у тебя был источник. Тебе не нужно было сосредотачиваться на чем-то одном: этой единственной вещью была она, и сила текла через неё.

Джаред резко сел на лесную почву, привалился к стволу дерева, запрокинув голову и одну ногу согнул в колене. Он выглядел изможденным и больным.

— Не нужно напоминать мне об этом.

— Мне очень жаль, — солгал Эш, делая свой голос смиренным. Так он обычно поступал, когда кто-то из его родителей был зол на него. Он втянул голову в плечи и добавил: — Я могу описать это, но не могу представить. Что это значит, иметь источник?

— Попроси рыбу описать воду, — ответил Джаред, резким движением указав на свою собственную мокрую одежду. — Так я прожил всю свою жизнь, до сегодняшнего момента. Если ты хочешь понять, я могу описать, что значит жить иначе, жить своей жизнью, на что это похоже для меня.

— Хорошо, — с беспокойством пробормотал Эш, не уверенный, как это поможет ему, но не желая при этом отклонять предложение.

Джаред одарил его мрачным взглядом. Когда он заговорил, его голос прозвучал мерно и вдумчиво:

— Это похоже на ад.

Эш не издал ни звука. Дым от сгоревшей древесины дрейфовал сквозь голые ветви деревьев, образуя странные серебристые узоры на ветру, медленно двигаясь из стороны в сторону, почти неуверенно, будто заблудился в лесу.

— Каждый темный момент в твоей жизни, — сказал Джаред. — Каждый раз, когда ты, будучи ребенком, прятался под одеялом, убежденный, что в мире больше никого не существовало, только ты и твои ночные кошмары. Каждый раз, когда ты чувствовал себя одиноким в толпе, одиноким наедине с собой, навсегда, чрезвычайно одиноким, и не претендуя на то, чтобы не было этих мгновений. Каждый раз, когда ты чувствовал себя никчемным, каждый раз, когда ты думал, что нет никакого смысла жить, не было центра во вселенной и мира, которые можно было бы отыскать. У меня не было ни единого этого мгновения. До сих пор, я никогда не был одиноким. И вот теперь я чувствую будто мир — это ад, а ад — это то место, где проклятые души все еще могут видеть небо. Потому что это худшее из наказаний. И все же я не могу отвести взгляд.

Эш кивнул, будто слова Джареда имели какой-то смысл, и немного отчаянно огляделся по сторонам. Ни от деревьев, ни от дрейфующего дыма не приходилось ждать никакой помощи.

— Но ты же не пал духом...ну ты знаешь, жизнь идет и все такое, — сказал он. Он почувствовал, что важно было это проверить.

Джаред поднял на него глаза. Эш не обнаружил в них ничего, кроме эпической несправедливости, когда Джаред (кто бы мог подумать), смотрел на него как на чокнутого.

— Что?

— Ну я не мог не заметить, как ты зажигал с Холли в баре.

Эш вздрогнул от воспоминания. Его отец велел ему подружиться с Кэми Глэсс, он так и сделал, потому что всегда делал то, что ему велели, а Кэми была бесхитростной, и веселой, и хорошенькой, и она всегда старалась быть хорошей и поступать хорошо, и его стало тошнить от того, что он делал. Он предполагал, что она никогда не простит его, и был поражен, когда она простила.

Разве что произошло недоразумение.

Это ранило, но потом там оказалась Холли, великолепная и дружелюбная, которая могла бы залечить его израненное эго. Думая о том, в каком отчаянии он был, что готов пасть к ногам любой девчонки, которая обратит на него внимание, Эша аж передернуло.

Если учесть, что Холли принялась играть в какую-то странную игру, а потом оставила его одного за столиком, уйти чтобы целоваться с его кузеном. По крайней мере с Кэми было все просто: Кэми можно было доверять.

Джаред взглянул на Эша и на этот раз было похоже, что он действительно смотрел на него.

— О, ты об этом, — сказал он. — Мне жаль. Ты такого не заслужил. — Его рот искривился, словно он счел вкус некоторых слов горьким и сожалел, что произнес их. — Хотя, я не понимаю, что ты вообще делал в этом баре с Холли, когда перед этим танцевал с Кэми? Ты идиот?

Эш ни коем образом не испытывал чувства снисходительности по отношению к Холли, но это показалось ему несправедливым. В конце концов, Холли была очень хорошенькой, и надо заметить, что именно Джаред, вообще-то, целовался и с той и с другой.

— Если бы тебе больше нравилась Кэми, — начал было он, но был прерван смехом Джареда, неистовым и даже в какой-то мере чокнутым. Эш раздраженно продолжил говорить, не обращая внимание на смех. — Это не я целовал её в Наводнение. Она подумала, что это был я, но уж ты-то точно знаешь, что это не так. Так что, если бы целовал Кэми тем вечером, а потом, спустя несколько недель увел с собой наверх Холли, то я совсем не понимаю, с какой стати ты наезжаешь на меня. Это ты у нас получаешь в городе кого захочешь.

При взгляде на лицо Джареда ему вдруг стало немного страшно. Он задумался, может ему следует извиниться перед Джаредом за то, что тот был свободен в своих пристрастиях.

— Кэми подумала, что это ты её поцеловал, — сказал Джаред, и даже несмотря на то, что он не шелохнулся, у Эша на мгновение возникло ощущение, что сейчас Джаред его прикончит. Его лицо было слишком неподвижным, а глаза убийственно пустыми, такими бледными, что практически светились.

Тогда Джаред снова прислонил голову обратно к дереву и закрыл глаза.

— Ну конечно, она так думала, — сказал он. — Тогда все понятно.

Больше всего Эш ненавидел ощущение, что сказал что-то не то.

— Я не...

Глаза Джареда резко распахнулись. Он был ослепительно откровенно враждебно настроен: просто еще один член семьи, который ненавидел Эша.

— Эш, зачем ты меня позвал сюда? Чего ты хочешь?

Он лихорадочно стал копаться в своей голове, чтобы найти какие-то тактичные слова, которые порадовали и успокоили бы Джареда.

— Я...не... — начал он говорить, запинаясь как малое дитя. — Я хочу...Пошли домой!

Лицо Джареда прояснилось. Он терпеливо смотрел на Эша. Его лицо на этот было зеркальным отражением лица Эша. Он был неподдельно удивлен словами брата, как и сам Эш.

— Я думал ты будешь рад избавиться от меня, — сказал Джаред, и неубедительно рассмеялся в конце предложения, которое определенно не было шуткой. — Я ведь тебе даже не нравлюсь.

Эш ссутулился и уставился на реку.

— А какое это имеет отношение к делу? Мы семья. Ты не злодей. Я вообще-то тебе тоже не нравлюсь. Ты продолжаешь меня бить. Ты все время ужасно ко мне относишься. Но тебе предназначено...короче, я думал, что ты останешься.

Наступило долгое молчание. Эш серьезно подумывал о том, чтобы утопиться в реке.

— Я не буду тебя больше бить, — сказал Джаред.

Эш почувствовал, как на его затылок опустилась рука, слишком тяжелая, и большой палец сделал небольшой круг. Он неуверенно поднял взгляд и Джаред тут же отдернул руку. Он уныло посмотрел на Эша, но тот и не подумал, что злое чувство несчастья было направленно именно на него.

Эш не был идиотом. У Джареда были странности по поводу прикосновений к нему мамы и тети Розалинды. Эш помнил, что Джаред позволял отцу Эша обнять или хлопнуть себя по плечу, но ни один из них не делал ничего большего.

— Пошли, — грубовато сказал Джаред. — Нам нужно попасть в школу.

— Ну да, — сказал Эш. — А разве ты не хочешь вернуться в Наводнение, чтобы забрать свои шмотки?

— Неа, — сказал Джаред. — Мы можем прогуляться. Я не буду ужасно к тебе относиться. По крайней мере не всю дорогу.

Эш обнаружил, что смеется.

— Да здесь на пятнадцать минут ходьбы.

— Кстати об этом, Эш, — сказал Джаред. — Я оказываюсь перед необходимостью просить, чтобы ты шагал довольно быстро. Во мне осталось не так уж много сдержанности.

Глава Двадцатая

Мой и только мой

Кэми провела субботу в Ауримере, углубившись в книги и пытаясь найти дальнейшие упоминания о Меттью Купере и Энн Линберн, или об истории их смерти. Все что ей удалось найти, так это пометку в таблице записей о жертве, принесенной в честь дочерей Линберн.

Кэми с хлопком закрыла свою последнюю книгу. Честно говоря, она не понимала, почему жители городка не подняли бунт против Линбернов раньше. Что произошло с простонародной и очаровательной традицией нападения на замок с горящими факелами и вилами?

Она прижала лицо к тыльной стороне ладони, плотно закрыв глаза. Они тренировались, собирали информацию, они собрали информацию и вещи чародеев. Но этого недостаточно, а на стороне Лиллиан мало чародеев. Зимнее солнцестояние приближалось слишком быстро.

— Кэми, — сказал Эш, звуча немного нервным, возможно, потому что Кэми хлопала книгами и в отчаяние прятала свое лицо в ладонях. — Я вот тут думаю, можно мне с тобой поговорить.

Кэми оторвала голову от своей руки и попыталась улыбнутся, глядя на него через стол.

Эш сидел по другую сторону темного блестящего простора. Он нервничал. Его мягкие светлые волосы были взъерошены, как будто он рассеяно проводил по ним пальцами.

Кэми пришла в голову мысль, что сейчас он пригласит её на свидание.

— Вчера я разговаривал с Джаредом, — продолжил Эш.

Или нет.

— Ты знаешь, что с ним происходит? — спросила Кэми. — Он избегает меня в школе и не отвечает на телефон. Ты имеешь представление о его планах? Они правда самоубийственны на все сто процентов или всего на пятьдесят процентов?

— Я не знаю, что с ним. Но уверен, что с ним все в порядке, — Эш проговорил это так, будто совсем не был в этом уверен, судя по всему можно было предположить, что Эш знал, что происходило с Джаредом. — Мы практиковались с магией и разговаривали об источнике.

Немедленная реакция Кэми была разозлиться и сказать, что это личное, но она твердо сказала себе, что в этом нет смысла. Джаред и Эш должны практиковаться в магии, а единственный способ, к которому Джаред привык, это магия с источником. Она должна была быть рада тому, что они работали вместе.

Она посмотрела вниз на стол на свои руки, лежащие поверх листов бумаги. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— Да?

— То, как Джаред рассказывал об источнике, — сказал тихо Эш, — это звучало очень мило. Никогда не быть одному. Иметь кого-то, кто поддержит тебя.

Кэми уже свыклась с чувством опустошения, которое сопровождало её теперь, превращая её в ледышку, даже когда щеки горели. Ей хотелось бы, чтобы она никогда не ощущала одиночества, и чтобы Эш не начинал этот разговор.

«Где ты?» — спросила она Джареда мысленно, посылая ему любовь, одиночество и ярость, те противоречивые эмоции, которые она не могла выразить словами. Раньше они могли понимать друг друга, даже когда их чувства были бессмысленны.

Иногда она не могла остановить себя от попытки заговорить с ним вот так, хотя он больше никогда не услышит её.

— Я бы не назвала это «милым», — ответила Кэми, и ужаснулась, когда услышала, что её голос дрожит. В уголках её глаз пекло, и она ужаснулась еще сильнее, когда слезинка упала на коричневую обложку книги.

— Связь с источником приносит много силы, — сказал Эш. — Возможно её хватит, чтобы противостоять моему отцу.

— Когда она была у нас, от неё не было много толку, и больше её нет. — Голос Кэми был недружелюбным. — Мы должны бороться без неё.

— Может быть и нет, — сказал Эш.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Кэми. — Есть...есть способ вернуть связь обратно?

Если бы они только могли восстановить связь, чтобы спасти людей, весь город. Если бы только они могли.

— Вроде бы, — ответил Эш. Кэми уставилась на закрытую книгу и на древесные волокна на поверхности стола. — Ты разорвала связь с Джаредом, — продолжил Эш, как будто она не знала этого. — Возобновить её не удастся, если она уже единожды разорвана, без достаточного количества сил, которое может получить чародей завершив церемонию у Луж Слез.

Кэми подняла взгляд.

— Он больше не будет делать этого!

Когда Эш увидел её лицо, он издал низкий возглас, встал со своего стула и поспешил к ней. Он опустился коленями на каменный пол возле её стула, слегка прикоснувшись пальцами к её лицу. У Эша никогда не было проблем с касаниями. Его пальцы задержались, как будто ему нравилось это делать.

— Кэми, — сказал он, — ты плачешь.

— Нет, — сорвала Кэми. — Мне попало что-то в глаз.

— Тебе попало что-то в глаз.

— Да. Должно быть пылинка, — сказала Кэми и сдалась. — Ладно, скорее всего, это мои чувства.

Эш слегка улыбнулся, сочувственно и с нежностью, пока она не заулыбнулась в ответ.

— Ты не понимаешь, о чем я прошу, — пробормотал он. — Это не имеет отношения к Джареду. Он не единственный чародей в Ауримере.

— Что... — начала Кэми, но прежде чем ей удалось придумать вопрос, он ответил на него.

— Мы с тобой могли бы вместе сотворить заклинание. Мы бы вместе смогли спасти город. Ты могла бы стать моим источником.

Каждый мускул в теле Кэми напрягся. Эш уловил её реакцию, он опустил руку и сжал её холодные пальцы. Он сильно вцепился в её руку, почти так же как она ухватилась за стол с записями, как будто если она отпустит его мир вокруг разрушиться.

— Ты не должна волноваться, — сказал Эш. — Я не буду вести себя, как Джаред. — Он сжал её руку. — Я читал о чародеях и их источниках. Я буду держать безопасную дистанцию и не буду вторгаться в твое личное пространство. Я не буду от тебя ничего требовать, как это делал он. Я не буду расстраивать тебя, как это делал он. Это будет партнерством, хорошим партнерством. Мы будем уважать друг друга и доверять, и вместе мы сможем свернуть горы. Я не могу представить, что буду связан с кем-то другим, кроме тебя.

Его голос смягчился на последнем предложении. Она посмотрела вниз в его глаза, на принца, стоящего на коленях, в своем собственном замке, и поняла, что он не врал ей.

— Кэми, — сказал он, — я знаю о чем прошу.

— Эш, — прошептала она, — ты понятия не имеешь о чем говоришь.

Она вытянула руку из его руки, стараясь не отшатнуться, не отступить слишком быстро и показать ему, что хочет быть от него как можно дальше.

— Это самая сокровенная вещь в мире, — медленно проговорила она, пытаясь объяснить ему всё, не задев его чувств. — Ты мог бы попросить меня о чем угодно и это было бы менее личным и приватным. Что угодно.

Даже разговор об этом был интимным, её голос вдруг стал тише. Она увидела, как покраснел Эш, и выглядел он сбитым с толку, будто не понимал, почему он краснеет.

— Ты хочешь прикоснуться к моей обнаженной душе, — сказала Кэми. — И ты хочешь, чтобы я прикоснулась к твоей обнаженной душе. Я едва могу даже думать об этом: сама мысль меня повергает в ужас. Я не пытаюсь оскорбить тебя. Я просто пытаюсь объяснить тебе то, чего ты не понимаешь. Ты сказал...ты сказал, что не будешь таким, как Джаред, но ты вообще ничего не понимаешь. Ты думаешь, что то, каким он был, сводило меня с ума. Но не понимаешь, что наши отношения были взаимными. Никто из нас не мог повлиять на это. Он делал меня несчастной, он делал меня счастливой. И я делала то же самое с ним. Он требовал меня, а я требовала его, потому что это — самое большое требование, которое можно предъявить кому-либо; мы требовали друг друга с каждым нашим вздохом. Возможно я не смогу больше ни с кем быть связанной, кроме Джареда. Не проси меня снова об этом. — Кэми сделала глубокий вдох, позволяя воздуху проскользнуть между её губ и заполнить её легкие, тем самым напомнив, что она могла дышать самостоятельно.

Голова Эша была опущена. Она хотела прикоснуться к нему, он принадлежал к тому типу парней, которым тяжело было отказать, но все же она делала это снова и снова.

Кэми встала, оттолкнул свой стул назад, сказав:

— Мне пора идти.

* * *

Домой она пошла в обход, проходя по Главной улице и направляясь к Наводнению. Она говорила себе, что просто хочет проведать Джареда. Когда она подходила к статуе Меттью Купера, к бледно-золотистой фигуре в темноте, она поняла, что обманывает себя, и увидела Джареда, который шел к ней вниз по Проулку Призрачной церкви.

Первой мыслью Кэми было то, что он выглядит ужасно. Он был одет лишь в футболку с длинным рукавом и джинсы, что было сумасшествием, так как на улице стояла зима. Все было даже хуже. В полумраке, отбрасываемым уличными фонарями и витринами магазинов, его лицо было суровым, бесстрастным и призрачным.

— Я искала тебя, — сказала Кэми.

Джаред подходил к ней, шаг за шагом, но медленно, словно его тащили к ней против воли. Кэми подошла, чтобы встретиться с ним на углу: она протянула руку и положила ее на опору каменной стены.

— Зачем? — спросил Джаред, голос его был груб. — Эш разговаривал с тобой?

— Вообще-то да. Он спросил меня, хочу ли я стать его источником.

Кэми увидела, как изменился его цвет, как замер его шаг, как он почти пошатнулся, и она была очень рада узнать, что он не обсуждал с Эшем передачу её, от чародея к чародею, словно некую удобную волшебную посылку.

— Правда? — сказал Джаред. — Он спросил тебя об этом? Я убью его.

— Не надо, — сказала Кэми, её голос дрожал. Она вся дрожала.

— Кэми, пожалуйста, — сказал Джаред. — Я знаю, что я не имею права просить о таком, я знаю, каким ты видишь его по сравнению со мной. Я знаю, что ты хотела поцеловать его, а не меня той ночью в Наводнении. Я знаю, что я...другой, я не прав, я хочу слишком много от тебя и сейчас прошу слишком многого, но, пожалуйста, не делай этого.

Желтый цвет, отбрасываемый фонарем, был похож на круглый след, оставленным, брошенным в озеро, камнем, на рассеивающее кольцо. Джаред стоял на колеблющимся краю света, глядя на неё, выражение его лица отреченное и загнанное, и Кэми осознала, что он умоляет её.

— Да как ты смеешь? — требовательно спросила она, и теперь голос её был сильным. — Как тебе только в голову пришло, что я способна на такое? Думаешь, я могу даже думать об этом? Я сказала Эшу, что никогда не сделаю этого. И точка. Я ненавижу, что ты ведешь себя так, будто ты один. Не только тебя разорвало на куски. Это никогда не касалось только тебя. Я тоже по тебе скучаю. И я тоже о тебе думаю. И я ненавижу это, ненавижу чувствовать себя такой жалкой. Мне жаль, но я никогда не хотела, чтобы в Наводнение это был Эш. Никогда. Я хотела, чтобы это был ты.

Джаред колебался, продвинувшись вперед на шаг, так что свет ударил ему в лицо, а затем замер. Она не могла понять выражение его лица.

— Серьезно? — спросил он.

Ярость Кэми отступила, а потом и вовсе исчезла.

— Да, — сказала она беспомощно, кулаки разжались и её руки беспомощно повисли по бокам. — Но это неважно. Что ты...

Джаред вырвался из оцепенения так неожиданно, что Кэми чуть не отскочила назад. Но осталась стоять на месте, а он добрался до неё в один шаг, взял её лицо в свои ладони и поцеловал в губы. Кэми подняла к нему лицо, её руки были полны горстей хлопка его изношенной футболки. Её хотелось бы заполучить контроль над этим мгновением, стоя в центре света, окруженного тьмой, и быть только с ним, наконец-то только с ним, и обнимать его крепко-крепко.

Они цеплялись друг за друга и ударились о стену.

— Иди сюда, — почти задыхаясь сказал Джаред. Он опустил руки, но она не успела почувствовать потерю, потому что они уже были на её талии, поднимая её на стену так чтобы её лицо оказалось ближе к его. — Ты такая маленькая, — сказал он, убирая назад её волосы с лица, стараясь быть нежным и не настойчивым. — Всегда боюсь, что причиню тебе боль.

— Вот это да, — сказала Кэми и немного недоверчиво рассмеялась возле его губ, — боишься, что у меня будет растяжение мышц шеи?

— Да, это вызывает у меня не поддельную тревогу, — сказал Джаред, стараясь звучать торжественно.

С такого близкого расстояния Кэми могла видеть только частички его лица, золотую бахрому его ресниц, серебряную линию шрама. Затем он снова поцеловал её, поцелуи посыпались на её губы, на уголки её рта, на щеки, подбородок, его рот раскрылся на линии её челюсти и прижался к её шее, когда она откинула голову назад. Она дрожала под потоком его поцелуев и обняла его за шею, притягивая его ближе, прижимая его тело к своему.

Кэми, — сказал он, его дыхание было теплым на нежной коже её горла. Она чувствовала его сердцебиение, так она думала, или свое, целуя его.

Она открыла глаза и произнесла:

— Да?

Она была практически вжата в стену, почувствовав себя на мгновение ошеломленной от холодного камня у неё за спиной и от жара, исходившего от его тела. Затем он перестал целовать её, прижав свой лоб к её лбу.

— Ты в порядке и не против? — спросил он шепотом.

— Я не знаю, — прошептала она в ответ, её голос дрожал. — Не останавливайся.

Она прикоснулась к его груди нежно, слегка проведя рукой по твердости его мышц. В сотый раз это было для неё неожиданностью: он реальный. Она чувствовала, как вздымалась его грудь, как ускорилось его дыхание, затем она прикоснулась к его воротнику. Она притянула его немного ближе, прикоснулась щекой к его щеке, чувствуя атласную линию его шрама, шероховатость там, где он не побрился. Её рука прошлась по тонкой линии металла, и она поняла, что это была цепочка, которую он постоянно носил.

Возможно, и не по привычке.

— Хотя, я рада, что ты спросил, — сказала она. — Спрашивать это сексуально.

Она прижала ладонь к маленькой прохладной монете, что свисала с его шеи, и к его теплой коже. Её пальцы запутались в тонкой цепочке, когда она потянула за неё, придвигаясь ближе к его лицу, ловя исходящий от него крохотный звук своими опухшими губами.

Она улыбнулась и от ощущения того, что её собственные кубы прикасаются к его губам, все её тело пронзил жар.

— А ты? — прошептала она, пряча улыбку, как секрет, на его коже. — Ты в порядке?

— Я тоже не знаю, — сказал он, и она почувствовала, как его рука, касающаяся её лица, дрожала, но затем он уверено прикоснулся ладонью к её челюсти. Он поцеловал её медленно, долго и дрожа, а затем проговорил ей в губы, — Со мной не всегда все хорошо. Но я...я люблю тебя. Боже, не передумай. Не останавливайся.

— Но...Холли, — пробормотала Кэми, выпалив пару слов напротив его рта.

— Мне Холли безразлична, — Джаред зарычал на неё, затем сглотнул и снова прикоснулся к её волосам неловким и не совсем нежным жестом, убирая пряди с её щек и глядя на неё с голодом в глазах. - Не то, что ты.

Возможно, он говорил ей только то, что она хотела услышать. И она поняла, что именно эти слова хотела услышать.

Она наклонилась вперед и поцеловала его снова. Она отпустила его ворот и прикоснулась к плечам, потому что казалось, что она не могла перестать прикасаться к нему даже для того, что расстегнуть свое пальто.

— Позволь мне, — попросил Джаред тихим голосом, затем отстранился немного, поцеловав место над уголком её рта, расстегивая пальто. Она чувствовала, как дрожат его руки, молния пару раз застревала, а у неё перехватило дыхание.

— Зачем ты это носишь? — спросил Джаред, наполненным эмоциями, шепотом.

— Черт возьми, я даже и не знаю, чем я думала, надевая зимнее пальто милым декабрьским вечером? — Кэми зарылась пальцами ему в волосы, почувствовал кончиками пальцев какие они мягкие и кучерявые на концах. Да, подумала она, и пожелала, чтобы он мог слышать её. Не отпускай меня.

Джаред рассмеялся, звук был едва громче вздоха в беззвучном ярком пространстве между ними.

— Черт побери, — тихонько повторил он, забираясь руками внутрь её пальто. Она почувствовала теплое прикосновение его пальцев на пояснице через тонкий свитер, которое прижимало её ближе к нему. — Я не привык к твоим английским грязным словечкам.

Кэми чуть было не засмеялась, но его рот прикоснулся к её губам, а смех утонул в поцелуе.

— На самом деле, — сказал Джаред, снова легонько целуя её, — я вообще не привык к такому.

Он накрыл её открытый рот своим в этот раз менее осторожно.

— Я не делал этого часто, — добавил он, шепот царапал его горло, а она почувствовала легкое прикосновение зубов к своей нижней губе, что заставило все её тело дрожать. — И я хочу, чтобы всё шло правильно.

Она и не знала, что её губы с дрожью раскрылись, пока поцелуй не стал глубже, а её дыхание не участилось. Каждый раз, когда он прикасался к ней, прикосновение казалось ей в новинку, как будто они только что изобрели его вместе. Её не переставал шокировать тот факт, что это был Джаред. Немного страшило её даже такое легкое движение, как пальцы поглаживающее её шею.

Он немного отстранился, издавая тихий полу изголодавшийся, полу нуждающийся звук. Она заглянула ему в глаза в практически черные, тьма поглотила практически все, кроме исчезающего отблеска серебра.

— Джаред, — сказала она и притянула его обратно.

Её пальцы легонько прошлись по его ключице, ногти очертили впадинку его горла, и она почувствовала, как дрожь пробежалась по его телу. Она ухватилась пальцами за ворот его рубашки и, воспользовавшись этим, снова притянула его к себе.

Она поцеловала его, а он снова издал низкий звук, в этот раз исходивший из глубины его рта. Несколько месяцев назад прикосновение к нему было бы немыслимым поступком. Она чувствовала себя практически опасно счастливой, боясь, что в любой момент у неё отберут это, что разлетится все на кусочки перед ней, что все это окажется ужасной ошибкой.

У неё кружилась голова и, она вся немного дрожала, отодвигаясь от него, но даже после этого она не могла перестать содрогаться, не могла остановиться целовать его. Что-то холодное прикоснулось к её шее, заставляя еще сильнее дрожать её, она подняла голову и осознала, что идет снег, яркие белые пушинки кружились в темном занавесе ночи и в свете их фонаря. Кэми почувствовала, как что-то теплое коснулось её лица и увидела, как Джаред смахивает снежинки с её волос. Она улыбнулась и закрыла глаза напротив танцующих отблесков снега, таявших ледяных поцелуев на её коже, и встретила его губы. Они целовались и целовались, дрожали и распадались на части, никто из них не мог рискнуть прикоснуться к другому, оба боялись и пытались не испугать другого.

Кэми сжала руки за его спиной, ощутив ширину его плеч, а также реальность кожи, мышц и костей, и вновь подумала: «Не отпускай меня».

Глава Двадцать Первая

Её Наследие

Кэми распахнула ворота и звук их скрипа пронзил холодный покой такого спокойного и раннего утра. Она следовала по истрескивавшейся дорожке, серая в призрачно серый свет к двери дома. Когда она вошла на кухню, то обнаружила там свою маму, уже закинувшую свою сумку на плечо и готовую уходить.

Мама подняла на неё взгляд.

— Кэми, — сказала она шепотом, — где ты была? Я думала что-то случилось.

Мамин голос оборвался на слове «что-то», словно она даже представить не могла что могло случиться с Кэми, а разве что накручивать себя темными и иллюзорными страхами. Кэми посмотрела на мать, всегда прекрасное лицо над черной толстовкой на молнии и джинсами. Её серые глаза были такими огромными: она выглядела моложе, чем обычно и напуганнее.

Кэми была так зла на мать, но теперь глядя на неё, она ощутила яростное желание защитить ее от всего, что так её пугало.

Это было странно чувствовать защиту собственной матери.

— Прости, — начала было Кэми.

Мама перебила её: её голос был остер, как один из её ножей.

— Ты была с одним из тех мальчиков Линбер?

Кэми сбросила плечами с себя пальто и кинула его на стул.

— Да, — ответила она. Сочувствие к своей маме быстро улетучивалось. — Вообще-то, я целовалась с ним всю ночь напролет. А ты скажи мне, ты сейчас идешь в пекарню или к Робу Линберну? У моего Линберна нет на счету и половины жертв, что у твоего.

Мама побледнела еще сильнее.

— Я никогда не предавала твоего отца, — голос её прозвучал еще тише.

— Тогда чем ты занимаешься, мама? — требовательно спросила Кэми.

— Линберны сумасшедшие! — отрезала мама. — Они хотят увидеть демонстрацию подчинения, они хотят увидеть, что вы их слуги. И я пойду на это, я сыграю свою роль скромной селянки, если это поможет обезопасить мою семью. Все, чего я хочу, чтобы вы все остались целы и невредимы. Только это является моей целью. А ты пугаешь меня, Кэми. Ты разбиваешь мне сердце. Ты должна быть более осторожной.

— Мы не можем позволить ему одержать верх, — сказала Кэми.

Глаза мамы оглядели её. Кэми знала, что волосы у неё были спутаны, а рот опух, и она знала, что мать считала её дурой.

— Ты не понимаешь, — сказала ей мама. — Он уже победил. И остальные Линберны признают это. Для Линбернов имеют значения только другие Линберны. А всех, кто выступит против, Роб раздавит, сметет со своей дороги. И если этому мальчику не будет больше от тебя никакой пользы, он отойдет в сторонку и позволит тебе быть уничтоженной.

Кэми рассмеялась.

— Да ты понятия не имеешь, что он за человек. Он никогда не станет ничего сторониться. И он любит меня.

И она действительно верила в это, верила в каждое слово, но она почувствовала, как покраснела, когда произнесла эти слова. Она всегда знала, что он любил её, эта уверенность была превыше всего остального, которая была неизменной, но она никогда не произносила эти слова вслух и они никогда не имели прежде такого значения. Она сказала эти слова ему и едва ли понимала их значения. Это были пугающие слова, слова, охватывающие вселенную.

Её мама посмотрела на неё с грустью, её мама, на которую мужчины смотрели только с любовью. Наверное, она знала Кэми лучше самой Кэми.

Но все, что она сказала:

— Мне пора.

Она натянула свой темный капюшон на голову, который прятал её сияющие золотом волосы и бросал тень на её бледное лицо. Кэми вздрогнула от холодного воздуха, который влетел через открытую дверь, когда её мама вышла на улицу.

Кэми поднялась наверх и приняла обжигающе-горячий душ, чтобы согреться и проснуться. Она стояла под водой и испытывала восторг о того, сколько нового она узнала о своем теле, по которому ручейками сбегала горячая вода.

Её прежний парень Клод касался её тела намного больше, чем Джаред сегодня ночью, но она не чувствовала столько новизны, как с ним. Джаред знал её, знал почти все её мысли, каждый её темный страх и светлых надежд. Когда он прикоснулся к ней, он точно знал к кому прикасается. Вес этих прикосновений будто открывали новые земли на её теле. Она и мечтать не смела о подобных открытиях. Кэми закрыла глаза и позволила каплям воды барабанить по её векам.

Она не знала, насколько это было связанно с их связью, но она нравилась ему. Он любил её: он так сказал, хотя она никогда не узнает об этом наверняка, что означают для него произнесенные им слова. Ей просто нужно было довериться ему, как это делают другие пары во всем мире.

Будто они были обыкновенной парой.

Кэми покачала головой, глядя на себя в зеркало, черные мокрые локоны её волос отлипли от лица и всколыхнулись.

Кэми вновь попыталась позвонить Генри Торнтону, но его телефон просто трезвонил, а трубку никто не брал. Она подбирала свой наряд тщательнее, чем обычно: платье королевского голубого цвета с длинными рукавами, фиолетовый колготки, и фиолетовые пластиковые висячие серьги. Когда она взглянула в зеркало, то ей пришлось вновь помотать головой, обеспокоенная тем, как она будет смотреться с парнем, но её отражение в ответ улыбнулось ей и похоже оно ни о чем не сожалела.

Ее отец был в кухне, когда она спустилась вниз. Варился кофе, а он читал Пронырливого Паркера.

— Моя дочь, репортер, освещающий все злые волшебные новости дня, — сказал он. — Мальчики сказали мне, что ты написала статью, которая кое-что объясняет. Скажу сразу, это имеет намного больше смысла, чем то, до чего я додумался сам.

Кэми знала, что должна была ответить на это с шутками-прибаутками, но вместо этого она стояла будто молнией пораженная.

Он выглядел совершенно обыденным, её папа. Его черные волосы торчали после душа, футболка сообщала: ДЕТКА, Я РАСПИШУ ТВОЙ ГРАФИК. Она не могла сопоставить его с тем отчаявшимся человеком, которого она видела на кладбище.

— Я...я могла бы тебе что-нибудь рассказать, — наконец предложила она. — Все, что ты захочешь узнать.

— Твоя мама считает, что лучше будет залечь на дно, и позволить этим…чародеям самим решать свои дела, — сказал папа. — Её похоже сильно беспокоит твое участие в этом.

Кэми рада была тому, что их разговор напоминал цивилизованный, но она не знала, что сказать. «Ну да, я увязла в смертельно опасной магии», — не совсем то, что хотел бы услышать обеспокоенный родитель. Она посмотрела на него и увидела, что он налил три чашки кофе.

— Мама все еще дома? — спросила она, надеясь, что это означает нечто хорошее для них, когда раздался дверной звонок.

— Нет, — сказал папа. — Но я жду гостя.

Он заставил себя соскользнуть со своего табурета, но кухонная дверь ужа распахнулась настежь и в помещение вошла Лиллиан Линберн. Она не потрудилась закрыть её за собой.

Папа приподнял брови.

— Входная дверь не была открыта?

— Я обычно нахожу вещи такими, какими я хочу их видеть, — сказала Лиллиан. — Потому что я владею магией.

— А вы не могли бы быть повежливее? — прервал её папа. — В порядке вещей открывать гостям двери.

Лиллиан не впечатлилась обычаями простых смертных. Она так же не впечатлилась и кухней обычных смертных. Роб всего раз был на кухне Кэми, но он выел себя дружелюбно и чувствовал себя здесь довольно уютно. Лиллиан же выглядела инородным телом в этом пространстве, существом из сказки. Напоминая скорее злую королеву, если конечно злые королевы носят модное твидовое пальто.

— Джеймс, позвольте-ка мне рассказать вам кое-что об обычаях, — сказала Лиллиан. — Я не привыкла, чтобы меня вызывали в чужой дом. Вам очень повезло, что я пришла.

— Весьма польщен, — ответил папа. — И, кстати, меня зовут Джон.

Лиллиан казалось слегка удивилась:

— Да неужели?

— Серьезно? — спросила папа. — Ушам своим не верю. Я же был единственным азиатским парнем, посещавшим нашу школу. Я вроде как выделялся. И несмотря на то, что у вас есть абсолютно идентичный близнец, тем не менее мне известно ваше имя.

— Боюсь не разделяю вашу точку зрения, — заметила Лиллиан. — К тому же боюсь, что вы позвали меня сюда не для того, чтобы даром тратить мое время.

Кэми похлопала папу по руке, чтобы тот не кипятился из-за Лиллиан.

В этом были все Линберны.

— Что ж, Люсинда, — сказал папа. — Давайте-ка разберемся. Как я понял, между вами и вашим мужем существует конфликт, и вы занимаете сторону, которая не хочет никого обижать.

— Я бы не стала заходить так далеко, — заметила Лиллиан. — Скажем так: я не одобряю ритуал по принесению человеческой жертвы и считаю это отвратительным.

— Наконец-то мы пришли к общему знаменателю, Лесли, — сказал папа.

Кэми едва могла поверить, что её отец так нахально ведет себя с чародеем. Она спешно схватилась за свою чашку с кофе и спрятала за нею улыбку.

— К тому же я как я понял моя семья обладает какими-то способностями, которые могут быть полезными вашему семейству.

— В вашей семье иногда рождаются источники, — пояснила Лилиан.

— Да как скажете, Лана, — заверил её отец.

Лиллиан сложила руки на пояс своего пальто. У пояса была красивая золотая пряжка, в виде женского лица, которое обрамляли змеи в виде прядей волос. Пальцы Лиллиан слегка подрагивали.

— Сознаюсь, мне приходило в голову, что мощность, которую может предоставить источник, могла бы оказаться полезной в предстоящем сражении. Ваша дочь...

— Давайте-ка оставим мою дочь в покое. Премного благодарен, — сказал папа. Он закрыл рот Кэми своей рукой, когда та открыла его, чтобы выразить протест. — Но я хочу защитить свою семью и дом, точно так же как и вы, Линда. Если есть способ помочь вас, я готов. Откуда вам знать, кто является одним из тех... источников? — Закончил он предложение на вопросительной ноте, словно неуверенный в правильности подобранных слов.

Лиллиан кратко кивнула.

— Могу сказать, — сказала она. — Если сконцентрируюсь. — Лиллиан зашла в каждую комнату, будто они принадлежали ей. Она пересекла кухню, как полноправная владелица, но слегка напуганная тем, что находится здесь. Она напоминала королеву по нелепой случайности, оказавшейся в подвале. Лиллиан подошла к столу, на котором стояли чашки с их кофе и потянулась к нему, зафиксировав лицо Джона Глэсса между двумя пальцами. Ногти у нее были кроваво-красными. Она посмотрела ему в глаза долгим взглядом. Отец Кэми не дрогнул, но стойко выдержал её взгляд, в то время как Кэми держала его за руку. Затем Лиллиан сделала шаг назад, сделав презрительно-пренебрежительный жест, который красноречиво сообщил её мнение, еще до того, как она его озвучила:

— Похоже полезность обошла стороной это поколение.

— Итак...

— Итак вы не источник и у меня все на этом, — объявила Лиллиан.

— Погодите-ка минутку, — попросил папа. — Значит, я не источник, что бы там это ни значило. Но может я могу быть чем-то другим полезен? Должно быть хоть что-нибудь.

Лиллиан задумалась.

— Не мешайтесь под ногами. — Она направилась к двери. Папа отставил свою чашку кофе и пошел за ней, а Кэми за ним. - Слушайте, мои дети в беде, и я хочу...

— Дети? — повторила Лиллиан. Её звонкий голос должно быть пронзил стены. И словно в ответ на призыв, на лестнице появились Тен и Томо, оба одетые в пижамы и глазевшие на неё.

— Да, дети, Лиз, — нетерпеливо ответил папа. — Вот причина, по которой я попросил вас прийти сюда, а не пришел сам к вам.

Лиллиан изучила мальчиков. Кэми заметила, как обычное рвение Томо поникло, под холодным безразличным взглядом Лиллиан. Он отступил назад, поднявшись вверх на несколько ступенек, а застенчивый Тен встал перед братом. Кэми подошла к подножью лестницы, таким образом оказавшись перед обоими братьями.

Лиллиан бросила взгляд на Кэми, а потом вновь вернулась к отцу.

— Ваши причины меня не касаются, — сообщила она Джону. — Я защищу вас, потому что вы — часть моего города, но у меня нет ни времени, ни терпения отвечать на ваши вопросы и мириться с вашей дерзостью.

Лицо папы омрачил гнев, но он смотрел на лестницу и прикусил губу.

— Ну что ж, ладно, Лулабелль, — сказал папа. — Отличного вам дня.

— Это не мое имя! — огрызнулась Лиллиан, наконец сломавшись, и захлопнул за собой дверь.

— Ладно, дети, дурно воспитанными волшебница ушла! Идите одевайтесь, — крикнул отец. Тен с Томо благодарно посмотрели на родителя и убежали. Папа побрел обратно к кухонному столу за своим кофе.

— Ты же знаешь, что она может силой мысли воспламенить твои волосы, — небрежно произнесла Кэми.

Папа пожал плечами.

— У чародеев есть магия, — сказала Кэми. — Никто не знает, как этому противостоять. Когда пытаешься...

Кэми вздохнула и подошла к столу. Она закатала оба рукава и, протянув руки через стол, показала отцу исцарапанную шипами кожу.

Папа взирал на них несколько мгновений, а потом со стуком отставил чашку с кофе. Он обошел стол и взял её за руки.

— Ох, девочка моя, — сказал папа. — Кто это сделал?

Кэми молча покачала головой, зарывшись лицом в его футболку. Она не позволит отцу быть убитым полисменом-чародеем, или любым другим чародеем.

Папа укачивал её с мгновение, чуть не сбив её с ног, и прижался губами к её волосам.

— Значит, ты согласна со своей мамой? Считаешь, что нам надо держаться в стороне?

— Я не могу, — сказала Кэми. — Я должна хоть что-нибудь делать.

Папа вздохнул.

— Знаешь, когда тебе было три года от роду, ты заблудилась в лесу и мы нашли тебя, уткнувшейся головой в лисью нору. Порой мне кажется, что с тех пор мало что изменилось. То есть я хочу сказать, ты могла бы вырасти и чуть повыше.

— Пап, короткие анекдоты что ли? Ты серьезно? — сказала Кэми в его футболку.

— Не знаю, что ты под этим подразумеваешь, учитывая, что во мне изобилует мужественность во все около ста семидесяти сантиметров с хвостиком, — ответил папа. — И что будем делать?

— Что ж, будем коварны, — сообщила Кэми. — Я узнала имена некоторых чародеев, так что мы знаем, с чем мы боремся. Еще я нашла чародея в Лондоне, который возможно поможет нам найти других. И я провожу расследование, хочу узнать, что случилось в 1485. Как-то раз наш предок спас город. И если я узнаю, как это у него вышло, то и у меня подучится.

— В 1485? — переспросил папа, и она почувствовала, как он расслабился от мысли, что его ребенок занимается только тем, что читает исторические записи. — Ну, эээ, я преклоняюсь перед твоим журналистским чутьем. Но, что я могу сделать? Как я могу помочь?

Кэми подумала: «Ты уже помогаешь», — и еще на какое-то мгновение оставила лицо спрятанным в его футболке. Она знала, что этот ответ не удовлетворит родителя. Поэтому она произнесла:

— Я дам тебе знать.

— Надеюсь на это, — сказал папа. — И, Кэми, пообещай мне быть осторожной.

— Я постараюсь, — сказала Кэми, и наконец отстранилась. Она подошла к другой стороне стола, чтобы схватить арахисовое масло. — Пап, — добавила она, — я вот тут подумала, когда все закончится, мне бы хотелось начать учить японский, если ты захочешь учить меня. Она оторвалась от размазывания арахисового масла по тосту, чтобы взглянуть на отца, который смотрел на неё.

— Ki o tsukete*, — сказал он. — Кэми, ga aishite iru**.

Кэми опустила подбородок на руку.

— Что это означает?

— Это означает, что я всегда хотел троих сыновей, — пояснил папа. — Вот правда, никогда не испытывал потребности иметь дочь. Вообще. Три сына заставили бы меня чувствовать себя чрезвычайно мужественным.

— О, понятно, — сказала Кэми и улыбнулась: её японского хватало, чтобы понять, что её папа сказал совсем не это.

— Пойду-ка я, удостоверюсь, что то жалкое количество сыновей, которое у меня есть, оделось, — сказал папа, направляясь к двери. И прежде чем он открыл дверь, он оглянулся и сказал: — Аригато.

Кэми прекрасно знала, что по-японски это означает «спасибо», но она все равно вопросительно приподняла брови.

— Что означает «мотай отсюда», — объяснил он.

Кэми украла чашку с кофе у своего отца, и улыбнувшись в край чашки, сказала:

— Я так и подумала.

Глава Двадцать Вторая

Его Наследие

Эш проснулся в утро понедельника от громкого стука и был уверен, что за окном бушевала гроза. Он ворочался в постели, пытаясь отключиться от грохота, но звук не умолкал. Наконец он со стоном заставил вылезть себя из кровати и выйти из комнаты. Покачиваясь, он двинулся в направлении источника шума с намерением что-то с этим сделать. На лестнице он встретил свою мать. Она была в своем розовом палантине, волосы развивались, но она была достаточно хладнокровна, чтобы бросить презрительный взгляд на потрепанные пижамные штаны Эша, прежде чем плавно спуститься вниз. Эш закатил глаза и последовал за ней к входной двери.

Когда она открыла её, Джаред стоял на пороге. Через плечо у него была перекинута сумка с вещами.

— Вам нужно установить звонок, — заметил он.

— Установить звонок. В Ауримере? — спросила Лиллиан, голос которой прозвучал так, будто Джаред предложил осквернить безмолвные останки их предков Линбернов.

Джаред ухмыльнулся и сказал:

— Я могу войти?

Лиллиан, все еще не отошедшая от кошмарным видения Ауримера со звонками и лифтами, кивнула и повела Джареда в библиотеку. Она вошла и встала у окна, глядя на улицу, туже завернувшись в паланкин. Эш встал возле стеллажа, откуда мог видеть её лицо и попытался понять, что же она чувствует.

Джаред бросил свои пожитки в центр комнаты, а затем направился к камину. Прислонившись к нему он сказал:

— Я надумал переехать обратно. — Он сказал это так небрежно, как будто он не сомневался, что они будут рады ему, или будто это не имело значение для него будут они рады или нет.

— Конечно же ты можешь вернуться назад, — сказала Лиллиан. — Ты Линберн. Ауример твой дом, и его двери всегда открыты для тебя.

Джаред скептически оглядел библиотеку, резной камин и высокий стеллаж из черного дерева.

— Понятно, — сказал он, — но для меня эти слова не очень-то много значат. Это огромный, пугающий до усрачки дом, который должно быть сжирает тонну бабла за отопление. И я только этим летом познакомился с вами, народ, и вы были незнакомцами, высокомерные лбы, которые так пеклись о соблюдение традиций Линбернов. Которые как оказалось в основном были дебильными ни одну сотню лет. Кроме того, остались еще и записи, потому всем известно наше постыдное дерьмовое наследие. Что по правде говоря очень напоминает дешевое кино.

Эш отказался позволить себе улыбнуться. Он просто перевел взгляд со своей оскорбленной матери на ухмыляющегося кузена, а потом решил, что лучше уставиться на люстру. Это была вереница золотых шипов и маленьких блестящих огней, которые объединились, чтобы быть похожими на яркий терновый венец.

— Только, я вот подумал, что мне бы понравилось иметь что-то вроде семьи, — сообщил Джаред, и взглянул на мать Эша. — Чтобы рядом со мной были люди, которые важны для меня. Моя мать хотела оставить меня в Сан-Франциско, я это знаю. Но ты хотела забрать меня с собой. И ты пока мне не врала, тетя Лиллиан. К тому же, ты в какой-то мере ужасаешь, и мне это понятно. Я сам себя порой боюсь.

Выражение лица его мамы было настолько невыразительным, и Эш заподозрил, что она опешила.

— Эш, конечно же, лгал мне, но это вроде как его право и, я также понимаю, почему он ударил меня и сбросил с моста.

Джаред посмотрел на Эша, по-видимому, ожидая от него поддержки. Эш слегка взмахнул рукой в жесте, говорящим «возможно, его слова и правдивы, но, пожалуйста, не думайте, что я превратился в психа».

— И вам двоим не помешает компания. Тетя Лиллиан, ты слишком строга к Эшу, у него скоро начнется депрессия и он будет падать в обмороки.

— Ну, спасибо, — огрызнулся Эш, а Джаред улыбнулся ему.

— Ты не можешь все время быть грубой с ним. Я тоже иногда хочу быть таким с ним. Мы можем делать это посменно. Сомневаюсь, что мы сможем жить спокойно, — сказал Джаред. — Но мы можем надеяться друг на друга и знать, что не дадим в обиду другого. А также мы можем ссориться, не боясь, что кто-то убежит жить в таверну.

— Ты можешь быть уверен, Джаред, — сухо сказала Лиллиан, — у меня нет планов на счет побега в таверну. Иди разложи свои вещи в своей комнате и покончим уже с этим.

Это не было совсем уж трогательным воссоединением, на которое надеялся Эш. Но Джаред кивнул, поднял свою сумку с пола и вышел из комнаты. Эш услышал его шаги, когда тот подымался на верх по лестнице.

Его мама стояла у окна, спина её была натянута как струна, а глаза направлены в сторону её города.

— Ты рад его возвращению? — спросила она.

Её вопрос удивил Эша. Он не мог припомнить другого такого случая, когда её интересовали его чувства. Удивление заставило его на самом деле задуматься над ответом, а не просто ответить то, что она хотела услышать.

— Рад, — медленно проговорил он. — То есть...я доверяю ему, наверное. Я хочу, чтобы он был моей семьей. У нас она и так небольшая. — Он подумал, но не произнес вслух, что хотел, чтобы его семьей был он сам и его мать, дабы не расширять пропасть её разочарования в нем.

Мама продолжила смотреть в окно, как будто и не услышала ответа.

Эш откашлялся.

— Ты довольна?

— Да, — ответила его мама. — То, что он сказал, о людях, которые значимы для него. Это важно для меня. Единственные люди, которые важны для меня, это Линберны.

— И никто другой? — спросил Эш. — Никогда?

— Был один человек, которого я считала когда-то важным, — ответила мама, и Эш подумал о дяде Холли, Эдмунде, которому было суждено жениться на его матери, но вместо этого сбежал семнадцать лет назад. — Но ничего не вышло, и я была наследницей Ауримера. Я думала, что будет лучше придерживаться нашей семьи. Моя гордость была уязвлена, но род Линбернов должен был продолжиться. И я позволила твоему отцу уговорить себя выйти за него замуж. Я разбила сердце своей сестре. Но дальше я поступила еще хуже. Я знала, что мужчина, с которым она сбежала, был не для неё, но я не думала о том, где Розалинде придется усвоить, что она должна быть наказана. Я всегда принимала решения за неё. Меня никогда не волновало, что она могла быть не согласной со мной. Мне не интересны были её возражения. И видишь к чему это привело. Розалинда ушла на долгие годы и вот теперь она вновь оставила меня в Ауримере.

— Джаред вернулся. — Голос матери немного дрогнул. — Возможно, моя сестра тоже вернется. Я надеюсь на это. Розалинда, Джаред и ты самые важные люди для меня.

— А отец?

Его мама молчала слишком долго. Затем она сказала,

— Нет. Джаред был прав в одном. Никто не рождается семьей. Ты должен проявить преданность: ты должен хотеть быть частью семьи. Не думаю, что твой отец когда-либо хотел этого. Он хотел, чтобы мы были другой семьей, как и того, чтобы этот город был другим. Он мой враг. И я буду бороться с ним.

На протяжении многих лет его семья состояла из мамы и папы. И не для кого из них она не значила того, что она значила для него. Они оба просто ждали свою реальною семью и продолжения их настоящей жизни.

Если был шанс, что они станут семьей, то Эш хотел быть уверен, что в этот раз все будет по-настоящему.

— Я не был уверен, что значим для тебя, — сказал он. Он ненавидел то, насколько звучал нуждающимся, говоря правду.

— Конечно же, ты значим.

— Но ты говорила... — Во рту у Эша настолько пересохло, что на мгновение голос его подвел. — Ты назвала меня трусом.

— Оставаться сторонним наблюдателем, зная, что тот замышляет зверство, не очень храбро, согласись?

Эш опустил голову.

— Но это не значит, что ты должен быть вечно трусом, — сказала его мама. — В итоге ты противостоял своему отцу. Я не знаю, как успокоить тебя, Эш. У меня были на тебя большие надежды, и ты разочаровал меня. Но я тоже тебя подвела, я бросила тебя на Роба, как и Розалинду. Если бы ты ушел к Робу, если бы тоже ушел от меня, это бы разбило мне сердце.

Прежде его мама никогда не говорила с ним о своих чувствах, а теперь она говорила об этом спокойным, практичным голосом. Эш хотел было дотронуться до неё, каким-то образом попытаться заверить её, что он не причинит ей вреда.

— Мы оба хотим помочь тебе, — предложил он. — Джаред и я.

— О, помогите мне, — его мать чуть ли не смеялась. — Мне не нужна помощь от вас. Вот в чем проблема. Помогать мне опасно, а вы оба дети. Роб чуть не умер в завершение церемонии в Лужах: он бы умер, если бы я не спасла его. И Джаред пошел проводить церемонию самостоятельно, без подготовки. Я не знаю, как он выжил. Я думала, что это убьет его. Вы оба так юны. Я хочу, чтобы мои чародеи оказались достаточно хороши, чтобы остановить Роба, без вашей помощи.

— Как продвигаются дела? — спросил Эш.

Его мать продолжала упорно молчать. Она сказала достаточно, когда призналась, что старается бороться изо всех сил. Его мама никогда не признавала поражение.

— Ты ведь знаешь Кэми? — спросил Эш.

Его мама вскинула брови.

— Слишком хорошо. Её отец звонил мне и сказал, что хочет встретиться со мной, - добровольно сказала она. — Он называл меня Линдой и Лулабель, а еще кучей других имен, начинающееся на Л. Я считаю этого мужчину психически неуравновешенным, хотя у него, возможно, хорошо получается отгадывать кроссворды.

Эш скрыл улыбку.

— Кэми удалось побороть заклинание папы и связаться с чародеем из Лондона. Мы надеемся, что он сможет привести нам в помощь еще чародеев.

— Мысль о том, что меня поддержит кучка оборванных чародеев без источников и места жительства, отвратительна, — пробормотала его мать.

Эш заметил, как слегка расслабились её плечи, и понял насколько это стало для неё облегчением. В то же время, он осознал насколько она боится и на сколько плоха ситуация. До солнцестояния остался один восход солнца, и чародеи из Лондона тоже должны присоединиться к ним.

Глава Двадцать третья

Новый чародей

— Ненавижу неизвестность, — проворчала Анджела. — Как бы мне хотелось, чтобы Роб со своей шайкой злобных чародеев перестали ждать этого идиотского дня солнцестояния, а забросали бы город молниями и устроили пляски вокруг дымящихся останков с бусами из наших внутренностей на шеях.

Как бы шокирующим это не было, но никто из присутствующих в штабе не поддержал точку зрения Анджелы. Конечно, здесь были только Кэми, Холли да Анджела с Ржавым. Ржавый не в счет. Как только он появился, то тут же улегся спать на диван. Кэми пыталась бросать карандаши ему в голову, чтобы понять насколько крепок его сон, но он продолжил мирно спать с карандашами в волосах.

Кэми разослала всем сообщения про встречу после школы в штабе в понедельник. Джаред с Эшем все еще не пришли.

— Роб совершил роковую ошибку, дав нам время, чтобы объединиться и разработать удивительно хитроумные планы. Чем мы и занимаемся, — сказала Кэми.

Она не позволяла себе думать о том, как мало времени у них осталось. Она была занята своим столом, раскладывая чародейское имущество, которое они наворовали, по маленьким коричневым мешочкам. Если бы внезапно вошел кто-нибудь из учителей, то она бы соврала, что это проект на урок труда.

— Да неужели? — поинтересовалась Анджела. — Мы даже не знаем сработает ли это заклинание. Мы даже не проверяли его на них.

— Именно поэтому мы сейчас же испытаем его на них. Потому что мы команда, — сказала Кэми. — Все мы, шестеро.

Анджела оглядела комнату, ее губы зашевелились, когда она подсчитывала количество людей в ней. Ее взгляд скользнул вдоль серых стен и столов из ненастоящего дерева, словно Джаред и Эш могли прятаться под столешницей Кэми.

— Да, хорошо, я поняла твою точку зрения, — проворчала Кэми.

— Но я не озвучила её вслух, — сказала Анджела. — Потому что испытываю истинную привязанность к тебе.

Она сказала это с издевкой, но Кэми улыбнулся ей, и через мгновение Анджела улыбнулась в ответ, белые зубы и алые губы, самая красивая девушка в Разочарованном доле и на тысячу миль вокруг.

Дверь распахнулась и Кэми увидела на пороге Эша. Джаред стоял у него за спиной, в тени, чье лицо она не могла разглядеть, но она увидела, как улыбка Анджела ненадолго ошеломила и ослепила Эша. К своему стыду, который продлился всего мгновение, ей стало жаль, что они не появились в точно назначенное время.

Эш кивнул всем и вошел. Он улыбнулся и Кэми, его улыбка была такой же мягкой, какой она была радостной у Анджелы.

— Кэми, — сказал он, и она поняла, что он выглядел счастливым для разнообразия. — Привет, классно выглядишь.

На ней был тот же наряд, что и в воскресенье, вплоть до сережек. Ей хотелось, чтобы это заметил Джаред.

— Спасибо, — сказала Кэми. Маленький комплимент укрепил её уверенность в себе. Она задумалась, похоже, что Эш с Джаредом пришли вместе и судя по всему, в их отношениях наступило перемирие. А потом она сама разволновалась, надеясь, что на её лице не отразилось никаких перемен, и взглянула на Джареда. Он прислонился к стене штаба, как он всегда делал - опирался на что-нибудь.

Он выглядел более или менее таким де, как всегда, в своей исполосованной шрамами кожаной куртке. Но его улыбка не была похожа ни на улыбку Эша, ни на улыбку Анджелы. Но это была его улыбка: она знала, каково это изнутри, и она ничего не могла поделать с собой, эта улыбка всегда заставляла её улыбаться в ответ.

— Наконец-то! — сказала Кэми. — Мы собираемся отправиться в лес, а вы двое попытаетесь найти нас и убить, или схватить нас.

— Как заманчиво звучит. Похоже мы повеселимся, — с сомнением в голосе высказался Эш.

Джаред подошел к столу Кэми, чтобы рассмотреть крошечные мешочки: мазки помады Рут, оторванный уголок из записной книжки Эмбер Грин, волосы, оставшиеся на расческах Роба и Розалинды. Всякий хлам повседневной жизни чародеев.

— Еще один ингредиент, прежде чем произнести заклинание, — сказала Кэми. — Иди сюда, Самсон.

Она взяла свои крошечные ножницы, острые и блестящие при свете дня, и Джаред наклонился услужливо через стол. Было легко захватить часть его волос: один локон закрутился вокруг пальца Кэми, как только она прикоснулась к нему. И полуденное солнце коснулось его волос, превращая их в золотые нити.

Джаред наконец-то посмотрел на неё и произнес:

— Привет, Далила, — и лезвие её ножниц состригли локон.

Кэми убрала локон в один из своих маленьких пакетиков, затем перевязала его веревочкой и вложила в руку Джареда.

— Капля крови, капля слез, прядь волос завиток, что вам дорог всерьез, - пробормотал Джаред, а Кэми показалось, что она могла расслышать потрескивание магии между этими словами. — Меня не тронь, держаться подальше от меня изволь.

Свет, не излучаемый солнцем, вылетел из его ладони, заставив светиться мешочек, словно тот неожиданно стал тайничком с драгоценными камнями. А потом свечение погасло, и Джаред бросил мешочек обратно Кэми. Кэми поймала его.

— Итак. Думаешь, теперь я могу причинить тебе боль? — спросила Кэми, улыбаясь.

Он скрестил руки на груди и смотрел на нее искоса.

— Знаю, что можешь.

* * *

Лес был полон пламени и льда, листья нашептывали сказки чародеям. Кэми нырнул за куст остролиста, его восковые листья и яркие ягоды предоставляли некий незначительный кров, и наблюдала, как Джаред пробирался сквозь листья. Она задержала дыхание, и сидела тихо, как мышь, наблюдая за тем, как он повернул голову в её сторону.

Ветви деревьев потянулся к ней с другой стороны, кара заискрилась огнем, и Кэми пришлось отступить от кустарника, продолжая низко пригибаться к земле. Она видела приближение ног Джареда, одетых в джинсы.

Он бросил в неё огненный шар, и Кэми подняла свою котомку, содержащую множество украденных вещиц у чародеев, в том числе локон волос Джареда.

— Noli me tangere*, — сказала она, активируя заклинание.

Огненный шар превратился в облачко цвет которого был бледнее дыма, оно напоминало дыхание в морозный день.

Джаред зашагал к ней. В тот момент, когда он уже оказался рядом с ней, она нырнула опять к земле. Стоя на коленях, она перебросила его через плечо в сторону дерева. Он перелетел и сильно ударился, его голова, соприкоснувшись с корой, издала громкий треск, потом он соскользнул по стволу дерева и замер.

Кэми встала и захлопала в ладоши.

— Круто!

Джаред заморгал, лежа на лесном ковре, в волосах у него запутались сосновые иголки, а взгляд его был расфокусирован.

— О, вот спасибо.

— Да не, я серьезно, — сказала Кэми. — Это же обучающий момент. Видел, как огонь на ветке замерцал и погас, когда ты врезался головой в дерево? Мы должны отвлечь их от тех источников, которые они используют. И тогда можно будет остановить их с помощью любой магии, что и действует на нас.

Она осмотрелась по сторонам, и испытала разочарование, поняв, что рядом никого не было, чтобы разделить с нею радость от этого захватывающего открытия.

Джаред же оказался совершенно равнодушен.

— Так значит, ты собираешься сообщить Анджеле, чтобы та, если что, должна целиться мне в голову? — спросил он. — Ужасная новость.

— Я попрошу её, чтобы она никого не убивала во время наших тренировок, — заверила его Кэми. — Это напрасная трата ресурсов. И кроме того, лично я была бы расстроена.

— Премного благодарен, — сказал Джаред. Уже тише, будто именно это и имел в виду. Но скорее всего, просто у него болела голова, и он не мог говорить громче.

Кэми подошла к тому месту, где он лежал и посмотрела на него сверху вниз, слегка обеспокоено. Зимний солнечный свет проникал сквозь ветви деревьев белыми полосками искрящимися бриллиантами, и ложился с Джаредом на землю, которая была устлана коричневыми, сухими и жухлыми листьями, рассыпающихся в труху под подошвами её обуви.

Джаред казалось был не заинтересован, чтобы подняться с земли. Он так и лежал, прикрыв глаза, почти сомкнув веки, а его пальцы почти спрятались в мертвых листьях. Кэми возвышалась над ним, наблюдая за темнотой, которую отбрасывали ветви деревьев на его лицо, и светом, чеканившем его ресницы, тенями на его скулах. Небольшое давление заставило её посмотреть ниже и увидеть, как рука Джареда схватила её за лодыжку.

— Это сцена, где бесстрашный героиня подходит к злодею, и он хватает ее, потому что ему не так больно, как он притворяется? — напевно произносит он.

Кэми наклоняется и одним простым движением хватает его за запястье, используя свой захват, чтобы перевернуть его на живот и довольно близко познакомить с большим камнем, на половину утопленного в почве. Она опустила колени в листья, по обе стороны от его тела, и отпустила его руку, только для того, чтобы схватить за волосы на затылке.

— Нет, это сцена, где бесстрашная героиня хватает сосунка, который не думал, что она была готова к сражению с ним и бьет его башкой о камень.

Она нежно дернула его за волосы, чтобы имитировать удар, не позволяя его лбу поцеловаться с камнем.

— Не стану демонстрировать, как это было бы на самом деле.

— И я ценю это, — сказал Джаред. — Можно мне...вынуть листья из носа.

Кэми не сразу поняла, что он имел в виду, а только после того, как он аккуратно перевернулся, чтобы не сбросить её. Он вновь лежал спиной на листьях, уставившись на неё. Зимний солнечный свет холодом изливался на его лицо, заставляя переливаться его серые глаза.

И не важно, что вырастил его далекий железный город. Он был создан Разочарованным долом, его кости были такой же частью этого города, как долины и лес. Это было похоже на то, как если бы весь город растянулся под ней. Или целый мир, поскольку он был единственной ее частью, что имела значение.

Его волосы, темное золото на бронзе, смешались с золото-коричневыми листьями. Грязь размазалась на гладкой, без шрама, стороне лице, словно серая тень, от чего кожа его горла казалась еще бледнее.

Она остро ощущала тепло его боков и как вздымались его ребра возле внутренней стороны её коленей, и тот факт, что на ней было надето всего лишь платье.

— Эй, — прошептала она.

Она увидела, как он сглотнул, увидела его пульс у основания горла.

— Эй, — прошептала он в ответ, и хрипотца в его голосе заставила её улыбнуться.

Она почувствовала возле своей кожи, обтянутой капроном, натяжение его тела и подумала, что это хороший признак, когда она подалась вперед. Бледный свет в его глазах, заставил их мерцать как зеркала, а когда её тень упала ему на лицо, его глаза потемнели, отражая намерение и нежность. Её волосы упали вниз, когда она склонилась, и были достаточно длинными, чтобы образовать завесу и спрятать их от остального мира.

Она медленно склонялась, пока его дыхание не дотронулось до её губ, и она почувствовала его нервозность. Он был совершенно неподвижен под ней: если бы он приподнялся на локтях, полностью поднял бы свое тело, то они оказались бы на опасной территории.

Но Кэми было все равно. Она уперлась руками в землю и опустила голову, чтобы дотронуться своими губами до его губ, очень легко, поймав его судорожный вздох ртом.

— Кэми! — Голос Холли был как никогда нежелателен. — Кэми, мы думаем, что можем убить Эша.

Услышав свое имя Кэми тут же отскочила, как ужаленная, и к тому времени, как крик Холли перестал звенеть между деревьями, она уже сидела на земле на очень приличном расстояние от Джареда, подтянув колени к груди и прикрыв подолом платья носки своей обуви. Она почувствовала, что у неё слегка закружилась голова: она не могла до конца поверить в то, что делала еще несколько секунд назад.

— Лучше бы им убить кого-нибудь, — сказал сурово Джаред, усаживаясь. — Или это сделаю я.

Он посмотрела на него, на его мрачное выражение лица и обнаружила, что улыбается.

— Пошли, — сказала она.

Они оба поднялись с земли и стали прокладывать себе дорогу меж зарослей в том направление, откуда раздался голос Холли. Кэми осенило, что Джаред может взять её за руку или обнять её за плечи, и один из этих жестов скажет остальным: «Да, вместе», а так же тому, кто был рядом.

Но он этого не сделал. Когда они добрались до берега Разочарованной реки, Кэми забыла обо всем, потому что у Эша тела кровь из уха.

Похоже её друзья и сами пришли к выводу, что нужно целиться чародеям в голову, чтобы нарушить их сосредоточенность на источнике.

— Ну, возможно, я слегка далеко зашла, — призналась нехотя Анджела.

Она стояла со скрещенными руками, прислоняясь к дереву. В своем полосатом алом вперемешку с кобальтовым шелковом топе, она была похожа на экзотическую птицу, которая заблудилась в английских лесах и по сему поводу прибывала не в духе. Холли стояла возле нее, выступая поддержкой в решение разбойного нападения, осуществленного Анджелой. А это означало, что Ржавому оставалось только выказывать сочувствие, свойственное женщинам. Он стоял на коленях на берегу, возле Эша, который сидел, свесив ноги над водой и выглядя слегка жалким.

— Да с блондинчиком все тип-топ, — сказал Ржавый, в своей тягучей доброжелательной манере. — Не считая кровотечения, конечно.

Кэми почувствовал, что Эш вызывал больше сочувствия, чем ему было оказано. Она бросилась вперед и упала на колени рядом с Эшем. Джаред последовал за ней.

— Ты как? — спросила она Эша, легко коснувшись его лица кончиками пальцев. У него из уха сочилась кровь, но в остальном похоже, что с ним все было в порядке.

— Да в порядке я, в порядке, — удрученно сказал Эш. — Ну почему это всегда я.

Кэми положила ему руку на плечо и успокаивающе погладила его.

— Сколько пальцев я тебе показываю? — спросил Джаред. Она посмотрела на него и увидела, что он показывал три.

— Три, — сказал Эш.

Джаред нахмурился.

— Вот блин. Не верно. Дружище, по ходу тебе нужно в больницу.

Кэми опустила руку, которой поглаживала плечо Эша, чтобы ударить ею Джареда в голень.

— Прости его Эш, он придурок, — сказала она. — Придурок, показывающий три пальца.

Джаред издал неопределенный звук, то ли проворчал, то ли вздохнул, и протянул руку, чтобы помочь Эшу подняться.

— Ну ладно, давай доставим тебя домой, — сказал он и Кэми поняла, что он имел в виду Ауример.

Все обсуждали дальнейшие действия, когда вышли из лесу. Анджела с Кэми, как они могли применить новые знания, чтобы сражаться с чародеями, Кэми обдумывала, что она скажет Лиллиан, с участием Джареда, как они могли бы по возможности обойти Лиллиан и рассказать другим чародеям, что Кэми тренировалась, а Холли вызвалась поговорить с миссис Томпсон, потому что та приходилась ей двоюродной бабкой. А Ржавый был расположен обсуждать с печалью в голосе только, что настало время пообедать.

К тому времени, когда они отошли от леса и приблизились к Аумеру, лицу Эша вернулся цвет, но Кэми шагала рядом с ним, чтобы следить за его состоянием.

— Держишься? Прости за Джареда, — добавила она, достаточно громко, что Джаред мог услышать, и улыбнуться ей через плечо. — Он неисправим, — сказала Кэми. — Его невозможно исправить. Поверь мне, я пробовала.

— Да я не парюсь по его поводу, — сказал Эш, достаточно непринужденно, так что она могла счесть это за правду. — Дай мне немного времени, и я буду в порядке.

Он выглядел жалким, как только это произнес, а все замолчали. У них осталось совсем мало времени.

В наступившем молчание, Кэми посмотрела на извилистую дорожку, ведущую к Ауримеру и увидела, что кто-то приближается к ним. Небо темнело, а солнце слепило глаза, поэтому единственное, что им удалось, это различить силуэт. А потом появились детали: масса пружинистых каштановых кудрей, тонкое серьезное лицо, перебитый нос, очки на переносчице.

Генри Торнтон.

Кэми оставила Эша и бросилась бежать, и не останавливалась до тех пор, пока не оказалась перед ним. Она увидела, что Генри разглядывает её, переживая тот же процесс, что и она несколькими мгновениями ранее: непонимание, которое сменяет узнавание, основанное на единственном столкновении, сопоставление образа с голосом в телефоне, умоляющем помочь им, или хотя бы попытаться.

Вы пришли, — сказала наконец Кэми.

Генри улыбнулся, застенчиво и немного нервозно.

— Пришел, — подтвердил он. — Я должен был. У вас голос звучал так...ну будто вы попали в настоящую переделку.

— Еще в какую. Спасибо вам, — сказала Кэми, когда остальные поравнялись с ними.

Генри с опаской посмотрел на Джареда и Эша Линберн. Он кратко оценил взглядом Энджелу и Холли, которые выглядели ошеломляюще, стоя бок о бок друг с другом, но его глаза тут же вернулись обратно к Линбернам. Кэми задумалась, что же такого мог сотворить с ним Роб, раз он так сильно был напуган.

Эш немедленно просек ситуацию и изящно взял дело в свои руки.

— Добро пожаловать в Ауример, — сказал он, протягивая руку, превращаясь из окровавленного мальчика на пыльной дороге в господина, приветствующего в своем доме важного гостя. — Не могу выразить словами, как мы рады видеть вас.

Генри поколебался, но принял руку Эша и слабо улыбнулся. Очень трудно было устоять перед обаянием Эша, когда он использовал его на полную катушку, подумала Кэми, даже, если вы прекрасно осознаете, что он играет с вами.

— Привет, чувак, — сказал Ржавый, похоже поняв, что это довольно важное событие, и одарил Генри сонным оскалом. — Повтори-ка еще раз, кто ты такой?

— Вы должны остаться в Ауримере, — сказал Эш, нарушая неловкую паузу. — Вы и все, кто с вами приехал. Вы теперь все друзья Ауримера. Мы вам очень рады.

Наступила еще более неловкая пауза. Генри посмотрел на всех них, будто просил за что-то прощения.

Он мог ничего не говорить. Они стояли на тропинке в Ауример, молча, прижавшись друг к другу от холода и понимали, что Генри приехал один: что завтра явится Роб, а к ним на подмогу никто не придет.

ЧАСТЬ VI

ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ

На голое, стряхнувшее листву полесье,

На жёлтую стерню окошенных лугов,

Бесшумно, мягко, словно оберег,

Ложится снег.

.......

Это поэма хмурого пространства,

Поэма созданная из слогов безмолвных,

Она – суть боли безысходного мытарства....*

— Генри Уодсворт Лонгфелло

Глава Двадцать Четыре

Прощальный страх

Лиллиан выслушала новости, не моргнув и глазом.

— Я спросил всех, о ком вспомнил, — рассказывал Генри, стоя у каминной решетки в гостиной. — Даже тех, кого не знал, о которых только мама моя слышала. И все сказали, что в Разочарованном доле свои законы и не стоит туда лезть.

— Очень близко к истине, — пробормотала Лиллиан.

Генри напоминал торговца, которого хозяйка усадьбы соизволила выслушать. Кэми легко могла вообразить, как он мнет в ладонях кепку.

— У всех чародеев, с которыми мне удалось связаться, не так уж много сил. У нас нет традиций или каких-нибудь исторических записей. Это всего несколько семей, но они держатся обособленно. У нас нет сообщества магов, как у вас.

— Ну да, потому что данное сообщество такое успешное, — высказалась Кэми.

Лиллиан обратила взор льдисто-серых глаз на Кэми.

— Это касается только чародеев.

— Все, что касается меня, касается и Кэми, — сообщил Джаред. Он стоял, прислонившись к стене, и кивнул Ржавому с Эшем, которые присоединились к нему; они встали по обе сторону от него.

Кэми не вполне осознавала, чем он занят, пока не наклонила голову и не увидела с его угла Лиллиан, которая смотрела на него: он, Эш и Ржавый сформировали за спиной у Генри команду, как бы прикрывая ему спину.

— У нас нет времени, — сказала Кэми. — Мы собрались все здесь, потому что нам будет несдобровать, если Роб победит. Вам придется смириться с моим присутствием, потому что я никуда не уйду.

На удивление, волосы Лиллиан были распущены, и она выглядела уставшей, даже глаза были запавшими. Сейчас она была ужасно похожа на Розалинду.

— Ладно, — сказала она. — Все равно нам нужно разработать план на случай непредвиденных обстоятельств.

Эш начал было говорить:

— Мама, что ты имеешь в виду?

— Если Роб победит, — пустилась в объяснения Лиллиан. — Я не говорю, что так и будет, разумеется он проиграет. Но будет разумно иметь запасной план. Если он победит, я буду мертва.

— Мам! — вырвалось из Эша.

— Давай без сантиментов, Эш, — резко высказалась Лиллиан. — Если я погибну, вам обоим придется с этим смириться. Но Роб переступит порог Ауримера и завладеет этим городом только через мой труп. Эту ответственность я унаследовала у матери; это сделка нашего города. И прежде чем я сдам Разочарованный дол — сама умру. Я не могу позволить, чтобы из Линбернов остались только Роб и Розалинда, вот почему вы оба не можете принимать участие в завтрашней битве. Вы должны убраться из Разочарованного дола и собраться с силами; а потом вы сможете вернуться и сокрушить его.

Она села в одно из позолоченных кресел с высокой спинкой, скрестив ноги и отвернувшись от своего сына. Вновь все притихли, как тогда, когда поняли, что Генри пришел один. Все пытались переварить сказанное Лиллиан, а основная мысль её слов сводилась к тому, что она проиграет.

Лиллиан оглядела комнату.

— Где остальные? Девчонка Прескоттов и милаха?

— Крошка, — сказал Ржавый, — здесь я.

Лиллиан бросила на него перепуганный взгляд, а потом метнулась глазами к Кэми, которая сказала:

— Холли с Анджелой беседуют с чародеями, которые еще не приняли ни чью сторону. Вы сказали, что не включили нас в свои планы, поэтому мы разработали собственные.

Будучи под пристальным взглядом Лиллиан Кэми захотелось оказаться в другом позолоченном кресле с высокой спинкой. Хотя Лиллиан все равно была бы выше её на голову, и она продолжала бы смотреть на неё сверху вниз. Впрочем, Кэми почувствовала, что в ней больше достоинства, сиди она (что она сейчас и делала) маленькая и одинокая, практически потерянная, на чуть растрескавшемся кожаном диване.

Джаред нарушил, выстроенный позади Генри ряд, сделав шаг к Кэми, пересекая комнату под её испуганным взглядом. Она подумала, что он собирается присесть рядом с ней, но вместо этого он скользнул на пол и уселся у её ног, обняв одной рукой её за колени и повернул голову к ней. Она протянула руку и взлохматила его волосы.

Лиллиан слегка опешила и была явно недовольна увиденным. Кэми и сама слегка опешила, но решила, что этот демонстративный жест был направлен на Лиллиан, и она благодарна нежно тронула его плечо.

— Если бы я сказала, что готова выслушать ваши планы теперь... — предложила Лиллиан. Лицо её было бесстрастным.

— Я бы не стала умалчивать о них, чтобы наказать вас, — беспомощно произнесла Кэми. — Мы практикуемся, как эффективнее бороться против чародеев. Я пыталась найти информации о Меттью Купере, и Элинор и Энн Линберн, потому что они уже один раз сумели защитить город.

— Выступив против какого-то обыкновенного короля, да его жалких солдатов, — огрызнулась Лиллиан.

Генри уставился на неё, будучи единственным, кто еще не успел привыкнуть к тому, что Лиллиан вела себя так будто жила в начале восемнадцатого века. Потом он перевел взгляд на собственные руки, которые были переплетены и сложены на белый камень камина, на котором в мраморной реке цветы опутывали утопленниц.

— С вашей стороны было очень смело прийти, — сказала ему Кэми. — Одному, к незнакомцам. Невозможно выразить словами, как мы вам обязаны.

— Давай-то покажем Генри его комнату, — предложил Эш.

Генри благодарно посмотрел на Эша за предоставленную передышку. Они направились к двери, нетерпеливо подгоняя гостя.

— Ты всегда можешь съехать к нам, если тебе не по душе придется Ауример, — предложил Ржавый.

— Да все нормально, — заверил его Генри, с облегчением посмотрев на Ржавого, как на еще одного парня рядом, но при этом не Линберна. — Но, это...спасибо. Я так понимаю, дела идут не очень хорошо?

Кэми подметила, что его глаза за очками неожиданно стали светло зелеными как стеклышки.

— Не ужасно, — сказала она. Она почувствовала себя отстраненной, часть её все еще находилась в комнате с Лиллиан, вспоминая разговор, в котором она держалась с деловитой доблестью, держась до последнего. — Это так глупо, — воскликнула она. — Мы не можем явиться перед Робом с половиной чародеев, что есть у него и попытаться осадить его на городской площади. Нам необходимо застать его врасплох.

Генри быстро моргнул три раза. Кэми отвернулась, позволяя своим глазам поймать то, что им хотелось и они уставились на лицо Джареда. Который уже смотрел на неё.

— Так и сделаем, — сказал Джаред.

Кэми улыбнулась ему в ответ, и между ними прошел ток необычайного волнения.

Эш тягостно произнес:

— Мать никогда не согласится на это.

Они все знали, что это правда. Она была настроена продемонстрировать в схватке чародеев свою силу. Чтобы это видел весь город. У них было больше шансов с Лиллиан, чем без нее, и очень немногие чародеи, которые у них имелись, последуют за Лиллиан.

— Что ж, — сказала Кэми, — по крайней мере, давайте убедимся, что у всех чародеев Лиллиан есть преимущества, которыми мы их можем обеспечить. Холли с Анджелой сейчас нет, но мы все должны поговорить с чародеями. Нам нужно раздать мешочки, сделанные нами. Эш берет на себя женщин, потому что он у нас само очарование.

Эш выглядел довольным. Джаред приподнял брови.

— То есть ты намекаешь, что я не очаровашка?

— Ты мне очень дорог, но в тебе такта как у гну, — объяснила ему Кэми.

— Гну, значит, — повторил Джаред.

— Бесстрашный прекрасный гну, — заверила его Кэми. — А теперь давайте-ка позвоним чародеям, да поднимем революцию.

Она отвернулась и увидела, как Ржавый переводил обеспокоенный взгляд с нее на Джареда. Мальчики Линберн разошлись в противоположных направлениях, в то время как Кэми подошла к Ржавому.

— Не разговаривай со мной так, будто что-то знаешь, — сказала она. — Ты ничего не знаешь.

— Я много чего знаю, — возразил ей Ржавый. — Я нехилый гений. Пойду-ка и тоже поочаровываю народ. Может быть я и не Линберн, но я самый обаятельный сукин сын в городе. — Он обнял её и добавил: — Береги себя, Кэмбридж, — необычайно серьезным тоном.

На какое-то мгновение она подумала, что он предупреждал её о Джареде, но потом поняла, что это мог быть последний раз, когда они видели друг друга. Ржавый провел рукой по волосам Кэми и она обняла его в ответ, и не смогла смотреть, как он ушел. Она перевела взгляд и пересеклась со взглядом Генри.

— Похоже, у тебя много друзей, — сказал Генри, немного тоскливо. — Должно быть это здорово. Такому...как я...сложно сближаться с людьми. Я всегда думал, что в Разочарованном доле, где магия была секретом Полишине́ля, замечательно. Я думал, что знакомство с Линбернами, которые делали такой, о чем рассказано в мифах и преданиях, будет похожа на встречу с легендой.

— А, — сказала Кэми. — Ну тогда, простите за Лиллиан.

Генри улыбнулся. Но его улыбка исчезла сразу же, не успев появиться.

— Она гораздо лучше Роба, — сказал он. — До сих пор не укладывается в голове это. Когда он позвонил мне и пригласил в Разочарованный дол, я думал он хочет показать мне нечто чудесное. А вместо этого он убил беспомощное животное прямо у меня на глазах. Он сказал мне, что вся магия замешана на крови. — Генри вздрогнул, будто вернулся в тот день, и наблюдал за тем как его мечты обращались в пепел и кровь. — Мне не хочется верить, что магия такая, — сказал он. — Я не хочу верить, что во мне это тоже есть. Знаешь, я вообще-то вегетарианец.

Кэми тихонько рассмеялась, но этот смех не был не в коем случае издевкой.

— Я знаю, что магия совершенно не такая, — сказала она. — И я знаю несколько чародеев. Они просто люди, которые способны на нечто экстраординарное. Ну ладно, большой процент их — чокнутые, но мне кажется вот что значит быть Линбернами да еще и состоять в кровосмесительных браках.

Настала очередь смеяться Генри, быстрым испуганным смешком.

— Мне казалось, что в магии должно быть что-то еще помимо крови, — сказал он. — Я хотел доказать это. А потом ты позвонила.

— И вы докажете, — заверила его Кэми, и похлопала Генри по руке. — Прошу прощения за то, что стукнула вас стулом, Генри. Вы хорошие люди.

Генри едва заметно пожал плечами.

— Прости, что угрожал твоему другу пистолетом. — Он огляделся по сторонам и добавил: — А что это за место, Ауример. Моя мама никогда его не видела, но она и её друг, который был чародеем, частенько упоминали о нем. Будто шла речь про Камелот.

Они оба огляделись: на холл рядом с библиотекой, с его резными темными дверями, окнами с багровыми и белыми стеклами, и блестящими лестничными пролетами, которые вели к вырезанным из дерева и слоновой кости женщинам, украшающих бассейн. Усадьбы выглядела внушительной, пугающей и местами прекрасной, но не была похоже на то место, где случалось что-то хорошее. Большая часть Ауримера гнила изнутри, как и магия чародеев.

Никто из них не упомянул того факта, Генри, приехав сюда, возможно погибнет, и возможно, Роб, в конце концов, окажется прав. Эта магия в итоге будет замешана на крови.

* * *

Даже при том, что она, как предполагалось, называла миссис Томпсон тетей Ингрид, Холли всегда немного боялся ее. Для этого не было причин, просто как это бывает, когда дети боятся стариков, ведь между этими двумя точками отчета временной промежуток в целую жизнь.

Она старалась не поддаваться страху, когда переступила порог кондитерской, где работала «тетя Ингрид». И она в общем преуспела в этом, потому что рядом с ней была Энджи.

С Анджелой, шагающей рядом, было довольно трудно бояться. Но, когда она увидела, что с миссис Томпсон стояла директриса их школы мисс Доллард это стало не так трудно.

У Холли было все в порядке в школе. Вообще-то хорошо у неё было только по нескольким предметам, но Холли всегда чувствовала, что мисс Доллард считала это счастливой случайностью и потому пристально изучал одежду Холли, чтобы выявить элементы, противоречащие школьному уставу. Кэми болтала с мисс Доллард будто они были подругами, а Энджи смотрела сквозь неё, словно та была чем-то неприятным. Холли понятия не имели, как они осмеливались на подобное.

Особенно с тех пор, когда выяснилось, что мисс Доллард чародейка.

— Здрасте, что ли, — протянула Энджи. — Поговорим немножко про зло, пытающиеся захватить наш город? Это уже можно выразить такими словами, как «мы в заднице по самое не могу» или нет?

— Анджела Монтгомери следи за словами, — сказала мисс Доллард. Ее темные волосы, с проседью, были подстрижены в короткий боб, и она носила дорогие серьги: она выглядела примерно так же, как и в школе, разве что на ней были джинсы. — И не лезь в чужие дела, которое тебя не касаются.

Миссис Томпсон (тетя Ингрид) ничего не сказала, но её глаза, устремленные к Энджи, не были дружелюбными. Холли одновременно накрыли удивление и страх: новое чувство, страх не за себя, а за очень конкретного человека.

Энджи была чужаком для Разочарованного дола, и она не обладала магией.

Холли положила руку Энджи на запястье, успокаивая и сдерживая подругу.

— А разве это касается не всех нас, тетя Ингрид? — спросила она, осознанно называя миссис Томпсон тетей. — Мы хотим помочь.

— Чем же я могу помочь? — спросила тетя Ингрид.

Анджела высвободила руку из захвата Холли и зашагала вперед. Она вышагивала, как Лиллиан Линберн, но у Лиллиан была магия и у неё за спиной стоял весь город. А все, что было у Энджи — это вызов, который она бросила всему миру, но она добилась успеха. Никто не мог отвести взгляд, когда она бросила на прилавок два темных мешочка, перевязанные веревками.

— Личные вещи чародеев Роба, — сказала она. — Волосы, кровь, разные мелочи. Все, что нам удалось раздобыть. Так вы чародеи или нет? Можете использовать это для своей защиты. Можете использовать это, чтобы сражаться...если решите сражаться.

— Это ради Разочарованного дола, — сказала Холли. — Ради всего города.

— Мне это известно, деточка, — сказала тетя Ингрид. — Она подняла два мешочка и положила их на весы, на которых взвешивала леденцы и мятные конфеты. — Мудрая идея.

— Принадлежит Кэми Глэсс, — сказала Энджи, в её голосе слышна была гордость за подругу. Холли безумно захотелось, чтобы у Энджи появилась причина говорить и о ней так.

Услышав имя мисс Доллард улыбнулась и дотронулась до одного из мешочков.

— Эта девушка-пистолет, — сказала миссис Томпсон. — Похоже вы трое настроены попасть во всевозможные неприятности, какие только сумеете. — Похоже она вовсе не злилась по этому поводу. Вообще-то, судя по всему, подумала Холли, впервые тетя Ингрид посмотрела на неё с долей одобрения.

Холли и Энджи обменялись улыбкой.

— Полагаю, мы не против неприятностей, — сказала Холли, — пока добиваемся цели.

* * *

После того, как Кэми закончила раздавать мешочки чародеям, она вернулась в Ауример и провела несколько часов за изучением записей в учетной комнате, отчаянно ища упоминания о Меттью Купере, как будто там могла быть какая-та зацепка, скрытая от праздных глаз, а она вот-вот отыщет её в одиннадцатом часу. Хотя по правде сказать, ей просто нужно было чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума в ожидании.

Она наткнулась на какие-то бумаги, очевидно, не такие старые как остальные. Эти бумаги в отличие от остальных были белее и исписаны синими чернилами, а не коричневыми. Похоже, она по какой-то причине раньше она пропустила их. Теперь она повнимательнее посмотрела на них и увидела на белоснежной бумаге синюю дату 1485. Похоже кто-то хотел сохранить эти записи, потому что некоторые старые страницы рассыпались в труху или слова истерлись на столько, что невозможно было сложить прочитанное в нечто осмысленное.

Кэми с надеждой принялась просматривать их и поняла, что это был всего лишь список подарков Линбернам, который был похоже данью. С одного боку было написано «за урожай». Она уже много раз видела подобное: подарки за хорошую погоду, за удачу в скотоводстве и земледелии. Этот урожай должно быть был очень обильный, потому что список подарков, преподнесенных Линбернам, был длинным. А заканчивался список «шелк для савана леди Энн, которая утонула и пропала, который будет захоронен у дальней стены. Их воспоминания лежат под камнем Меттью Купера и обернуты в шелк Энн Линберн».