Нежеланный брак

Глава 13

Бракосочетание должно было состояться в бальном зале Белкрейвен-Хаус. Огромное помещение с позолоченными столбами и изогнутым потолком было освещено лишь лунным светом и несколькими факелами, отчего создавалось волшебное ощущение, что их брак заключается на небесах, покрытых серебристо-серой пеленой. По периметру зала выстроились огромные урны с цветами. На стенах висели цветочные гирлянды.

Слуги закончили приготовления к завтрашнему торжеству и отправились спать. Им предстоял напряженный день.

В бледном лунном свете комната Бет была похожа на часовню, и она порадовалась тому, что обряд не будет проходить в церкви. В вынужденном соединении двух людей не могло быть ничего возвышенного и богоданного. И хотя их брак был обставлен как принято в цивилизованном обществе, по сути он ничем не отличался от дикого, первобытного совокупления двух особей противоположного пола, когда от самки не требовалось ничего, кроме беспрекословного повиновения и способности к деторождению.

Бет не могла не заметить, что маркиз в последние несколько дней был к ней особенно добр и внимателен, и она не осталась равнодушна к его ухаживаниям. Он был красив, образован и способен на сочувствие и понимание. Если бы она не оказалась в такой унизительной ситуации, то, пожалуй, даже получала бы удовольствие от его общества.

Но в то же время, противореча самой себе, она скучала, когда его не было рядом, вздрагивала от прикосновения его руки, в его присутствии у нее перехватывало дыхание, а от его взгляда по телу ее пробегала дрожь.

Эти противоречия приводили ее в ужас. Завтра она будет полностью принадлежать ему, и от этой мысли Бет начинала трястись как в лихорадке и стискивала зубы, чтобы они не стучали.

И в тот момент, когда эти мысли вконец ее обессилили, в комнату вошла герцогиня. Она держала в руке канделябр, и пламя свечей играло на красноватой обивке гостиной, словно совершая волшебный танец. Обстановка из угнетающей превратилась в радостную.

— Что-нибудь не так, Элизабет?

— Нет, — коротко ответила Бет, не успев придумать причину, по которой она могла бы сидеть в темноте.

Герцогиня поставила подсвечник на камин и заключила Бет в объятия.

— Бедное мое дитя. Прошу тебя, успокойся. Поверь, Люсьена не стоит бояться.

— Не стоит? — переспросила Бет, высвобождаясь из уютных обьятий. — Послезавтра он сможет избить меня до смерти, и никто ему слова поперек не скажет!

— Что? — изумилась герцогиня. — Неужели он когда-нибудь поднимал на тебя руку? Если это так, я собственноручно отхлещу его кнутом!

— Нет, — ответила Бет поспешно, чтобы успокоить герцогиню.

— Слава Богу, — облегченно вздохнула Иоланта. — Должна признать, что в Люсьене есть нечто жестокое, но не больше, чем в любом другом мужчине. Давайте говорить начистоту, Элизабет. Люсьен — благородный человек, и он умеет держать себя в руках. Вы не должны его бояться. Если он когда-нибудь причинит вам боль, вам стоит только сказать мне, и я сделаю так, что он очень пожалеет об этом.

Бет чувствовала, что может в случае каких-то конфликтов прибегнуть к помощи герцогини, но вдруг поймала себя на том, что открытое и честное противоборство с маркизом привлекает ее больше, чем возможность трусливо спрятаться за чью-нибудь спину. Как странно!

— Чему вы улыбаетесь?

— Я не знаю, ваша светлость, — ответила Бет. — Только все это очень странно. — Она покачала головой. — Пожалуй, я лучше пойду к себе, хочу отдохнуть немного.

Герцогиня посмотрела вслед Элизабет и вздохнула. Она давно наблюдала за сыном и его будущей женой, и их поведение сбивало ее с толку. Бывало, что они радовались обществу друг друга, а порой вели себя как чужие люди. Иногда от неловкой реплики Элизабет он приходил в бешенство, и в таких ситуациях, как она заметила, бедная девочка съеживалась от страха.

Герцогиня решила не откладывая поговорить с маркизом, но камердинер уведомил ее, что хозяина нет дома. Наверняка он проводит время с друзьями. Она отправилась разыскивать герцога и нашла его в библиотеке.

Она села в кресло, а он учтиво, но довольно холодно взглянул на нее. И вдруг на герцогиню снизошло озарение. Только сейчас, в эту самую минуту, она поняла, что их счастье рухнуло в тот день, когда родился Люсьен. И теперь она не могла думать ни о чем другом. Она должна поговорить с мужем и попытаться вернуть их любовь.

— Зачем мы так поступаем с собой? — Она увидела, что он еле заметно вздрогнул, услышав ее вопрос. — Уильям, почему мы допускаем, чтобы ничтожные ошибки разрушали нашу жизнь?

— Ничтожные? — резко повторил он. — Иметь наследника, который не является моим сыном, для меня вовсе не ничтожная ошибка.

— Но так случилось… — Она уже готова была просить у него прощения, но передумала. — Всем известно, что наследник Мельбурна — лорд Эгремонт. Многие семьи в таком же положении. Но ведь не все же они распались?

— Наша семья не распалась, — нахмурился герцог. — Я отношусь к вам с подобающим уважением. Я воспитал Ардена как собственного сына — во всех отношениях.

— Во всех? — недоверчиво переспросила герцогиня.

— Я люблю его, Иоланта. — Он посмотрел ей в глаза, и она поняла, что он говорит правду. — Как часто я молил Бога о забвении! Наверное, он ненавидит меня, как многие сыновья ненавидят своих родителей. И все же я не желал бы лучшего сына, — признался он со смущенной улыбкой.

— Тогда почему ты не можешь простить меня? — взволнованно воскликнула герцогиня.

— Простить тебя? — Он подошел к ней и упал перед ней на колени. — Я простил тебя в тот момент, когда ты рассказала мне правду. Разве я когда-нибудь тебя упрекал?

От этого признания герцогиня снова почувствовала себя молодой. Неужели ей за пятьдесят? Она покраснела, как девочка, и потянулась рукой к его волосам — сначала робко, кончиками пальцев, а потом нежно погладила его по голове.

— Нет, дорогой мой, — ласково произнесла она. — Ты не винил меня, но и прикасаться ко мне не хотел.

— Я страдал без тебя, Иоланта — Он перехватил ее руку и страстно поцеловал. — Я не знал, что на свете существует такая боль. Бессонные ночи. Мечты о тебе, такие реальные, что я просыпался в ужасе… без тебя.

— В ужасе? — Она стиснула его руку. — Это правда?

— Ты можешь возненавидеть меня за это. — Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Но если бы ты родила еще одного сына, я бы убил Ардена.

— Уильям, ты никогда бы этого не сделал! — уверенно заявила она.

Он поднялся и отошел от нее на несколько шагов.

— Наверное, нет, — глухо проговорил он. — Но я бы устроил так, чтобы он навсегда исчез отсюда. Герцогский титул принадлежит де Во. Я надеюсь, что Люсьен смог бы понять то, что не в состоянии понять ты.

Герцогиня улыбнулась сквозь слезы, поднялась и подошла к нему.

— Но ведь сейчас это нас не беспокоит, не так ли, мой дорогой?

— Иоланта… — Он заключил ее в объятия. — И это после того, что я сказал?

— Наверное, ты поступил бы так, как говоришь. Но мы никогда этого не узнаем. — Она погладила его по щеке. — Мне тоже тебя не хватало. — Она провела кончиками пальцев по его губам. — Ты никогда не называл его Люсьеном, — вздохнула она.

— Что? — Он перехватил ее пальцы и удивленно посмотрел на нее.

— Ты никогда не называл его Люсьеном. Для тебя он всегда был Арденом, даже в младенчестве. — Она не любила говорить намеками, и простые слова слетели с ее уст: — Люби меня, Уильям.

— Иоланта, я так давно этого не делал, — растерянно произнес он.

— Ты забыл, как это делается? — насмешливо поинтересовалась герцогиня. В ней с новой силой вспыхнул огонь, дремавший целых двадцать пять лет. — Не волнуйся, я напомню.

— Господи, — простонал он, — я сам готов тебе это напомнить.

Он прижался к ее губам, и долгих лет разлуки как не бывало. Они снова почувствовали себя молодыми. Она просунула руки под его сюртук и убедилась в том, что линия его спины так же совершенна, как и много лет назад. Она приникла к нему, как прежде, вспоминая забытые контуры его тела.

Он покрыл поцелуями ее шею и добрался до выреза платья.

— С каких это пор ты стала носить закрытые платья? — проворчал он.

— С тех пор как мне исполнилось сорок, — радостно рассмеялась она. — Позволь мне на минуту уединиться с горничной, и я исправлю это досадное недоразумение.

Его рука скользнула за корсаж ее платья из тончайшего канифаса и завладела грудью.

— Я сам могу сыграть роль горничной, — прошептал он. — Память возвращается ко мне на удивление быстро. Я вспоминаю, как когда-то раздевал тебя, мое золотое сокровище.

Он развернул ее к себе спиной и стал расстегивать пуговицы, покрывая поцелуями постепенно обнажающуюся полоску между лопатками.

— Здесь, Уильям? — К герцогине вернулась способность здраво рассуждать. — Мы не можем делать это здесь.

— Именно здесь, — перебил он ее и с силой притянул к себе. — Скажи, Иоланта, мне это не снится? Я не переживу, если это только сон.

— Нет, любовь моя. — Она запрокинула голову, подставляя шею под его поцелуи. — Тебе это не снится. Или нам снится один и тот же сон. Но даже если это так, я обещаю тебе, любимый: как только я проснусь, я приду к тебе в постель.

— Ни один мужчина не заслуживает такого счастья, — рассмеялся он, зарываясь лицом в ее волосы. Он продолжал ласкать ее, а когда его пальцы коснулись ее груди, у нее от желания закружилась голова.

— Уильям! — еле слышно выдохнула она его имя.

— Наверное, я сильно постарел за это время, — пожаловался он, не прекращая сладкую пытку. — Мысль о постели кажется чертовски привлекательной. Насколько я помню, когда-то было очень неудобно заниматься любовью на полу.

Герцогиня плохо представляла себе, как сможет подняться на второй этаж, если ноги у нее вдруг стали ватными и плохо слушаются. Но расставаться с мужем ей не хотелось ни на мгновение. Она боялась, что волшебство рассеется и очарование момента исчезнет безвозвратно. И все же она заставила себя отстраниться от его рук:

— Я буду готова через несколько минут.

— Я пойду с тобой. — Он снова обнял ее и жадно поцеловал в губы, затем отступил на шаг и крикнул: — Томас!

В комнате появился лакей.

— Скажи моему камердинеру и горничной герцогини, что мы сегодня в их услугах не нуждаемся.

— Слушаюсь, ваша светлость, — ответил лакей, и глаза его округлились от удивления, когда он заметил в одежде хозяина и хозяйки некоторый беспорядок.

Лакей отправился выполнять поручение, а герцогиня рассмеялась, уткнувшись мужу в плечо:

— Что они о нас подумают?

— Кого это волнует? — Он взял ее груди в ладони и, приподняв вверх, по очереди поцеловал соски. — Я же говорил, что память быстро возвращается ко мне, — усмехнулся он. — Пойдем в постель, королева моего сердца.

Маркиз вернулся на Мальборо-сквер довольно рано. Он был на пирушке, устроенной в честь Кона и Дэра, на которой сам он прощался с холостяцкой жизнью.

Все прошло довольно мило, но под конец он устал от скабрезных шуток друзей и их советов по поводу того, как лучше осуществить свое супружеское право, когда до этого дойдет дело. Николас дважды пытался повернуть разговор в другое русло, когда тот принимал слишком уж грубый характер, но друзья упорно возвращались к этой фривольной теме.

Наконец Люсьену удалось улизнуть, и он решил пройтись пешком, чтобы проветриться и собраться с мыслями.

Сегодня вечером он вдруг вспомнил, что никогда не пытался уложить в постель женщину, если не испытывал к ней влечения. Влекло ли его к Элизабет Армитидж? Не особенно. Он восхищался ее умом и силой духа; когда она восторгалась чем-то, то становилась даже хорошенькой, но никогда не вызывала в нем страстных чувств, за исключением тех случаев, когда приводила его в ярость.

В тот единственный раз, когда он ее поцеловал, в нем возникло какое-то подобие желания, но он без сожаления его подавил. Сожаление вызывало лишь то, что он принудил ее к поцелую, которого она не хотела. А что, если она станет противиться ему в первую брачную ночь? Он сомневался, что сможет заставить ее ему отдаться.

Но даже если она уступит, где гарантия, что он возбудится? Если он не сможет осуществить свое супружеское право, это будет настоящий позор.

— Все уже легли, Томас? — спросил он лакея, входя в дом.

— Да, милорд. Герцог и герцогиня отправились спать совсем недавно, милорд.

Поднимаясь по лестнице, маркиз недоумевал, почему лакей счел нужным сообщить ему то, о чем его не спрашивали. И вдруг понял, что эта фраза была произнесена каким-то странным тоном. Маркиз остановился и оглянулся на молодого человека в ливрее и напудренном парике. Он должен был оставаться на посту всю ночь, не спать и быть готовым явиться на зов господ в любое время.

Он не догадывался о том, что молодой человек до сих пор находился под впечатлением от того, как герцог и герцогиня Белкрейвен поднимались по лестнице, смеясь и обнимая друг друга, а в их одежде царил недвусмысленный беспорядок. И это в их-то возрасте!

Маркиз решил заглянуть к матери, которая в это время обычно еще не спала. Он чувствовал себя одиноким и нуждался в поддержке. Однако у дверей апартаментов герцогини он остановился, услышав тихие голоса, и не осмелился постучать.

Горничная? Нет, это был мужской голос. Маркизу не особенно хотелось встречаться с герцогом. Он сделал пару шагов от двери и вдруг услышал слабый вскрик. Он быстро вернулся назад, но за дверью раздался приглушенный смех.

Маркиз в недоумении смотрел на массивную дверь красного дерева. Если бы он не знал свою мать, то мог бы предположить, что там происходит оргия.

Но с кем могла оказаться ночью его мать? Странная мысль пришла ему в голову: виной всему Элизабет Армитидж и ее сомнительная мораль, которую она насаждала в их доме.

Он быстрым шагом направился к апартаментам герцога. Постучав и не дождавшись ответа, он открыл дверь и вошел. Герцога не оказалось ни в одной из трех комнат. Постель была нетронута, ночная рубашка лежала поверх покрывала, приготовленная камердинером вода для вечернего умывания давно остыла.

Маркиз вернулся к спальне комнаты матери и нахально приложил ухо к двери. Звуки, раздававшиеся изнутри, были тихими, но вполне объяснимыми. Он улыбнулся. Слава Богу, что он ошибался все эти годы. Однажды, думая об этом, он пришел к выводу, что родители — он на мгновение задумался над тем, вправе ли употреблять это слово по отношению к ним, но решил, что оно вполне подходит — ждут его женитьбы, чтобы восстановить свои интимные отношения.

Вскоре он заснул крепким сном без сновидений, а герцог и герцогиня так до утра и не сомкнули глаз.

Весь следующий день — день бракосочетания — Бет казалась себе тряпичной куклой, с которой все обращались довольно бесцеремонно. Ей не полагалось видеть жениха до венчания, поэтому она не выходила из своих апартаментов. Ее раздражало, что на него, судя по всему, эти ограничения не распространялись и он волен был ходить куда ему вздумается. К концу дня она уже находилась на грани нервного срыва и боялась, что в самый ответственный момент упадет в обморок.

Герцогиня зашла утром ее проведать и была явно в приподнятом настроении, хотя выглядела усталой и все время зевала. Позже Бет нанесла визит одна из сестер маркиза, леди Гравистон. Леди Мария оказалась миниатюрной и очень хорошенькой женщиной, хотя и не красавицей. Похоже, она не возражала против выбора брата и потому непринужденно болтала о всякой всячине и долго рассказывала Бет о своих маленьких детях. Потом она поцеловала свою новую родственницу в щеку и заявила, что ей пора уходить, потому что Бет наверняка захочет отдохнуть, чтобы выглядеть наилучшим образом на церемонии бракосочетания.

Другая сестра маркиза, леди Джоанна Кутберт-Харби, заблаговременно прислала записку с извинениями, поскольку каждую минуту ожидала «довольно интересного события». Она была беременна в пятый раз. Это проявление женской плодовитости весьма угнетало Бет.

Наконец, и герцог удостоил ее своим посещением. Он так же, как и герцогиня, был в приподнятом настроении, вероятно, оттого, что его план подходил к логическому завершению. Он принес подарок от маркиза — великолепное алмазное украшение, гораздо более дорогое, чем те, от которых она недавно отказалась. Это была диадема с бриллиантовыми вкраплениями, которые переливались на свету всеми цветами радуги. Бет попыталась отказаться и от нее, но ей быстро объяснили, что она не должна пренебрегать столь ценным подарком. Бет смирилась, потому что предстоящий обряд требовал от нее очень большой концентрации сил и нельзя было размениваться по мелочам.

Даже мисс Маллори, приехавшая на это торжество, не находила себе места. Между ними теперь пролегала широкая пропасть, перекинуть мост через которую не было никакой возможности, потому что Бет не могла поведать ей всю правду, в результате чего время, проведенное с бывшей наставницей, стало для нее испытанием, а не поддержкой.

— Скажи, ты счастлива, Бет? Еще не поздно передумать, если у тебя есть какие-нибудь сомнения, — заботливо произнесла тетя Эмма.

Сомнения? Слишком мягко сказано. Однако ради своей наставницы она с непринужденной улыбкой солгала:

— Я очень счастлива. Мы с маркизом прекрасно ладим.

— Тогда я спокойна. Я боялась, что тебя склонили к этому какие-то соображения суетного мира или, того хуже, — она понизила голос до шепота, — похоть.

— Конечно же, нет! — Бет залилась краской.

— Да, да, — поспешила успокоить ее мисс Маллори, покраснев до корней волос. — Ты увидела в маркизе средоточие возвышенных чувств. Ты мудрее меня. Как несправедливо думать о мужчине или женщине, которые красивее нас, что они легкомысленны или порочны.

— Как дела в школе? — Бет решила перевести разговор на другую тему, лишь бы не говорить о предстоящем замужестве. — Я иногда скучаю без нее, хотя мне здесь очень хорошо.

— Без тебя тоже все скучают, моя дорогая. С тех пор, как ты ушла от нас, мало что изменилось. Только Кларисса Грейстоун наконец оставила школу.

— Правда? И как это случилось?

— Финансовые дела ее семьи пошли на поправку. Кларисса должна быть сейчас в Лондоне, ведь в этом году она впервые выйдет в свет. Ей очень не хотелось покидать нас. Она даже расплакалась. — Леди поднялась. — Мне пора отправиться к себе и подготовиться к торжественному событию. Я не поверила своим ушам, когда герцогиня сказала, что сам регент поведет тебя к алтарю!

— Разве это так уж неправдоподобно! — Бет давно уже привыкла к разного рода сюрпризам. Она нисколько не удивилась бы, если бы в этот момент в комнату ворвался дракон и проглотил мисс Маллори.

— Я ведь говорила тебе, что мой род ведет свое начало от родственников короля, — хитро прищурилась пожилая леди. — Я молю Бога, чтобы та история, которую герцог придумал о твоем происхождении, не подверглась проверке, а не то нас ждет крупный скандал, в который будет втянуто и королевское семейство.

— Придумал? — изумилась Бет.

— А ты не в курсе? Впрочем, они наверняка посчитали, что тебе лучше этого не знать.

Она снова села и придвинула стул поближе к своей воспитаннице.

— У Мэри Армитидж было пятеро детей, но никто никогда не слышал о тебе. Простая проверка даты твоего рождения убедит любого, что ты не являешься ее дочерью. У Дэниса Армитиджа, мужа Мэри, был брат повеса, который ничем не занимался, а только периодически накачивался спиртным. Безнадежный случай! Этот самый Артур Армитидж женился на дочери кюре из Линкольншира, а потом оставил ее. Герцог, очевидно, получил известие о том, что эта женщина — как ее звали? Марианна? — родила ребенка. Мэри забрала тебя и отдала мне, заплатив вперед за воспитание и обучение.

— И что же стало с моими родителями? — спросила Бет, потрясенная новыми сведениями о себе.

— Марианна Армитидж умерла от лихорадки, едва тебе исполнилось два года. Артур пьяный свалился в реку и утонул. Это случилось лет десять назад.

— Спасибо, тетя Эмма, — промолвила Бет. — А теперь идите, я хочу побыть одна. Кстати, приведите себя в порядок. Принц наверняка захочет поцеловать вам руку.

Мисс Маллори поняла, что Бет не желает продолжать этот разговор, и поспешно удалилась.

Бет задумчиво смотрела на букет дельфиниумов. Мысль, к которой она уже давно склонялась, получила свое подтверждение. В мире был только один человек, который мог бы защитить ее честь и достоинство, — маркиз.

Но даже при таком раскладе Бет не стремилась связывать с ним свою жизнь.

Бет искупали в ванне, вытерли насухо и надушили, причем даже не интересуясь, нравится ли ей запах этих духов. Ее волосы уложили в затейливую прическу и нанесли на лицо легкий макияж. Затем наступил черед подвенечного платья из белоснежного атласа, со шлейфом из валансьенских кружев. Герцогиня сама украсила ее шею бриллиантовым ожерельем, надела на запястья такие же браслеты, а в уши тяжелые серьги. Сверкающая диадема поддерживала прозрачную фату.

Бет оглядела себя в зеркале и пришла к выводу, что в подвенечном платье и фате она выглядит восхитительно.

Под торжественную музыку она вступила в бальный зал в сопровождении герцогини и подружек невесты. Она оставалась почти спокойной — по сравнению с предстоящей брачной ночью все остальное казалось ей ерундой.

Она обнаружила, что все гости столпились вокруг регента, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение и лояльность к королевской семье. Они загородили путь маркизу, который пытался проложить себе дорогу сквозь толпу и приблизиться к Бет.

Костюм жениха поражал своей необычностью: панталоны из белого атласа и кремово-золотистый сюртук. Сюртук был застегнут на пуговицы из бриллиантов, обрамленных золотом, а на галстуке сверкал необыкновенной красоты алмаз. Его волосы отливали золотом в свете сотен свечей, а голубые глаза блестели как сапфиры. Он склонился к ее руке и запечатлел на ней нежный поцелуй. На протяжении всей церемонии Бет ощущала в этом месте тепло.

Она произнесла свои клятвы твердо и решительно, то же сделал и маркиз. Бет не могла избавиться от мысли, что они совершают кощунство, хотя и знала, что большинство браков заключаются без любви.

— Клянусь своим телом… — Что вовсе не значило, будто он собирался что-то сделать со своим телом. Это были слова, которые по обычаю произносились во время брачного ритуала.

Еще один акт церемонии, и вот она уже «миледи». Маркиза Арден. Она не могла в это поверить.

Маркиз залпом осушил два бокала шампанского. Бет от него не отставала. Она пила маленькими глоточками и все же удивилась, когда обнаружила, что бокал опустел.

Маркиз взял ее за руку.

— Пойдемте, нам пора принимать поздравления.

Он предложил ей руку и повел к столу, и гости расступались перед ними, как Красное море перед Моисеем. Она слышала за спиной шепот и восклицания типа «прекрасная пара», «такая красавица», «так повезло», «наверное, стоит целое состояние».

— Как вы думаете, что, на их взгляд, стоит целое состояние — мое платье или ваш костюм? — спросила Бет.

— Я думаю, они говорят о бриллиантах.

— Правда? — Она покосилась на свой браслет. — Наверное, мне следует раздать их бедным.

— Тогда мне придется покупать вам все новые и новые камни до тех пор, пока мы с вами не разоримся и не окажемся в трущобах, — равнодушно бросил он.

Бет взглянула на него, и теперь уже не удивилась, когда поняла, что он говорит это серьезно. Достоинство семьи де Во требовало осыпать дам дождем бриллиантов.

— Интересно, сколько алмазных украшений отделяют нас от разорения? — задумчиво протянула она.

— Если вы собираетесь выяснить это на практике, я не буду возражать. Мне приятно, что вы наконец стали ощущать себя членом семьи, — улыбнулся он.

Бет и сама не ожидала, что у нее так легко сорвется с уст местоимение «нас». Впрочем, нет ничего глупее, чем отрицать реальность.

Они поднялись на помост, где стояли кресла для регента, герцога и герцогини, а также для новобрачных. И как только они заняли свои места, начались официальные поздравления. Затем последовали тосты в их честь, во время которых Бет пришлось выпить изрядное количество шампанского, и довольно скоро она почувствовала, что у нее кружится голова, но зато волнения как не бывало.

К тому моменту, когда оркестр заиграл «менуэт вдвоем», она была совершенно спокойна и уверена в себе.

При первых тактах музыки они с маркизом выполнили предписанный придворным этикетом ритуал приветствия члена королевской семьи, а затем повернулись лицом друг к другу.

Они выполняли под музыку фигуры танца, то меняясь местами, то на мгновение расставаясь, чтобы тут же снова соединиться, — так опавшие осенние листья кружатся на поверхности бурной реки. Взгляд его голубых глаз, исполненный какого-то тайного значения, неотступно преследовал ее. Нервное возбуждение Бет достигло такого накала, что даже прикосновение шелестящего шелкового платья к ногам заставляло ее вздрагивать и покрываться румянцем. Когда он приближался к ней и их пальцы переплетались, она чувствовала, что теперь их связывает нечто большее, чем просто танец; когда же они на миг расставались, ей начинало казаться, что у нее отняли что-то важное и необходимое.

Бет вступала в новый мир человеческих отношений, и этот мир ее пугал.

Наконец музыка смолкла. Она склонилась в реверансе и с облегчением отвела взор от маркиза. Но он взял ее руку и прижался к ней обжигающими губами. Бет испугало подобное проявление чувств, она вспыхнула, и мысли о предстоящей первой брачной ночи вновь всколыхнулись в ее сознании.

Следующим ее партнером был сам герцог, и ей удалось сделать вид, что она получает от танца с ним большое удовольствие и никакие мрачные мысли ее не тревожат. Но очередной бокал шампанского снова пробудил в ней дремлющих демонов. После герцога Белкрейвена ее пригласил на танец герцог Девонширский, затем герцог Йоркский. Теперь танцевать с кем-нибудь ниже герцога ей не полагалось по статусу — за исключением, разумеется, маркиза Ардена. От этой мысли она развеселилась и невольно хихикнула. Герцог Йоркский принял это на свой счет и одобрительно ущипнул ее за щеку. Бет выпила еще шампанского и вдруг решила, что теперь с легкостью выдержит еще один менуэт с маркизом.

И тут же ей пришлось столкнуться с новым для нее миром вплотную. Маркиз представил ей своих друзей — Николаса Делани и его жену Элеонору.

Его друзья? Бет подозрительно покосилась на красивую женщину, которая, мило поздоровавшись с ней, перевела на мужа влюбленный взгляд. Все сомнения Бет рассеялись. И даже когда маркиз повел миссис Делани танцевать, рассказывая ей что-то смешное, отчего она весело хохотала, Бет отнеслась к этому спокойно.

Хотя Николас Делани не был столь же красив, как маркиз, он умел нравиться женщинам. Его непослушные русые волосы и худые смуглые щеки не соответствовали общепринятому представлению о красоте, но делали его весьма привлекательным. К тому же в его темно-карих глазах светилась обезоруживающая симпатия к ней.

— Знаете, я считаю это настоящим варварством, — заявил он, ведя ее в танце.

Бет испуганно взглянула на него. Неужели маркиз рассказал ему об истинной причине их брака?

— Устраивать такой спектакль из бракосочетания, — пояснил он. — Мы с Элеонорой поженились очень тихо и скромно. После такой свадьбы вам понадобится медовый месяц не для того, чтобы заняться друг другом, а для того, чтобы восстановить силы после столь пышного торжества.

Восстановить силы? Бет еще всерьез не задумывалась над тем, что ее ожидает еще одно испытание — медовый месяц. Ведь она окажется в полной и безраздельной власти маркиза, и никакие ее возражения не будут им услышаны. Она даже не поинтересовалась, останутся ли они здесь или вернутся в поместье Белкрейвенов. Что ж, скоро она это узнает.

— Мне бы хотелось уехать из Лондона, — призналась она.

— Я вас понимаю. Мы с Элеонорой тоже провели медовый месяц в провинции, в Сомерсете.

— Меня вообще подавляет эта роскошь. Я предпочла бы жить в каком-нибудь небольшом уютном домике.

— Это очень просто устроить. Приходите к нам в гости. У нас довольно скромный дом на Лористон-стрит. И мы всегда рады гостям.

— Это звучит великолепно, — улыбнулась Бет.

Похоже, он умел находить с людьми общий язык, и вскоре она почувствовала себя свободно и непринужденно. А потом им пришлось танцевать контрданс, который вовсе не располагал к беседе.

Чуть позже, вернувшись к жене, Николас Делани сказал:

— Я думаю, тебе стоит с ней подружиться. Она очень напугана и чувствует себя одинокой.

Элеонора взглянула на новобрачную — она производила впечатление вполне счастливой женщины. Однако не доверять мнению Николаса у нее не было оснований.

— Ты понимаешь, что происходит? — спросила она.

— Нет, но все это как-то… подозрительно. Я думаю, ты могла бы помочь Элизабет скорее, чем какая-либо другая женщина. Но боюсь, уже слишком поздно.

— Ты считаешь, что они не должны были вступать в брак? — Ее вопрос прозвучал как утверждение.

— Я считаю, что они могли бы стать прекрасной парой, если бы у них было время получше узнать друг друга. — Он улыбнулся жене и поцеловал ей руку. — Мы-то с тобой знаем, что означает бросать вызов судьбе, рискуя проиграть.

Она ласково улыбнулась ему, как всегда, желая, чтобы они поскорее оказались наедине. Ей никто не был нужен на всем белом свете — кроме Арабеллы, разумеется.

— А ты не можешь поговорить с Люсьеном?

— Я уже пробовал это делать, хотя и не предполагал тогда, что все это так серьезно. Теперь ничего поделать нельзя. Они оба попали в ловушку.

Элеонора взглянула на красавца маркиза. Он производил впечатление счастливого и гордого новоиспеченного супруга, хотя она, как и Николас, знала его давно и потому смогла уловить некоторую искусственность в его поведении. Сияние, которое он излучал, было скорее похоже на защитную реакцию, чем на искреннее счастье. Это наводило на размышления. Она бросила тревожный взгляд на мужа, который всегда был для нее бесконечно привлекателен, но никогда не внушал опасений такого рода.

— Ему теперь не поможет откровенный разговор, — покачал головой Николас. — Остается надеяться, что его природная доброта возобладает над безрассудством и своеволием. К тому же я надеюсь, что он прочел те книги, которые я ему дал.

Оркестр заиграл вальс, и Николас повел ее танцевать.

— Книги? — удивилась Элеонора. — Ты думаешь, что Люсьен будет читать книги?

— Знаешь, я ведь тоже кое-что читал в своей жизни, помимо эротических романов, — усмехнулся Николас.

— Из того, что может пригодиться мужчине в первую брачную ночь? — промурлыкала она.

— Если ты вспомнишь нашу первую брачную ночь, то наверняка признаешь, что в ней не было никаких заранее продуманных элементов, — улыбнулся ее муж.

— Разве существуют книги, раскрывающие тайну женского сердца?

Они кружились в вальсе, утопая в его сладких звуках.

— Конечно. Библия, Коран и другие…

— Ты пытаешься уличить меня в невежестве? — спросила она, впрочем, без всякой обиды. — Но ведь все эти книги религиозные. Ты хочешь сказать, что порекомендовал их Люсьену?

— Мне просто не пришло это в голову, — рассмеялся он. — Если хочешь знать, я дал ему почитать Мэри Вулстонкрофт.

— Ты надеешься, что они проведут первую брачную ночь в спорах о правах женщины? — скептически усмехнулась она.

— По-моему, это было бы совсем неплохо, но я думаю, что первая брачная ночь должна быть такой, какой она была у нас, — проговорил он. — Заранее расписанная близость ни к чему хорошему не приводит. — Он вздохнул. — Я сказал Элизабет, что считаю все это праздничное торжество варварством. Думаю, нам пора уходить. Не хочу быть свидетелем того, как их поведут на заклание.

— Я бы очень хотела поскорее оказаться дома, — прошептала она.

— Я тоже, — кивнул Николас, ведя ее вниз по парадной лестнице. — Но нужно еще разобраться с появлением в городе этого Деверила. Я давно отказался от идеи мщения, но мне не нравится, что он, похоже, снова на коне. Я бы предпочел видеть его распластанным в грязи.

— И я, — искренне призналась она, вспоминая человека, который сначала пытался ее купить, а потом принудить к браку. — Но он очень опасен, Николас.

— Я тоже, — спокойно произнес он.