Нежная дикарка

Глава 3

— Я нисколько не преувеличивал. Келси уже наполовину справилась с закуской и начала понимать, что Маршалл недаром такого высокого мнения о здешней кухне. Канапе из рыбы и миндаля, разложенные на подстилке из листьев хрустящего зеленого салата, просто таяли во рту, и у нее откуда-то снова появился аппетит.

— Прошу прощения?

— Когда сказал, что долго дожидался этого вечера, — терпеливо объяснил он, рассеянно проводя пальцем по ободку своего высокого граненого фужера.

— Не понимаю. — Она настороженно поглядела на него. — Зачем тебе понадобилось снова со мной встречаться? — На самом деле ей вовсе не хотелось это знать.

— Полагаю, из чистого любопытства, — негромко ответил он, любуясь игрой световых бликов на рыжевато-золотистых прядях ее волос.

— Любопытства? — Она гордо вздернула голову.

— А почему бы и нет? Не думала же ты, что я скажу, будто безумно в тебя влюблен?

— И в мыслях не имела, — холодно ответила она. — Такого признания я ожидала от тебя меньше всего.

— Похоже, ты обо мне не слишком высокого мнения, а? — вкрадчиво спросил он, а его глаза потемнели и стали похожи на сверкающие угли.

— А что, есть основания? Он пристально посмотрел на нее и наконец, пожав плечами, небрежно бросил:

— Знаешь, я начинаю подумывать, не следовало ли мне тебя назвать осой, а не пчелкой. Пчела — это ведь такое милое создание, правда? Комочек мягкого меха и чудесные прозрачные крылышки. — Она обожгла его взглядом, исполненным такой ярости, что он громко расхохотался, а в глазах заиграли озорные огоньки. — Да, оса, да и только.

Она уже почти доела горячее — тончайшие телячьи эскалопы с гарниром из овощного ассорти и крохотных поджаренных картофелинок, — когда постоянно усиливающееся смутное беспокойство, которое она ощущала уже несколько минут, получило наконец свое объяснение. С той самой минуты, как они заняли свои места за столиком, она обратила внимание на то, что несколько женщин чаще, нежели допускают правила хорошего тона, бросают взгляды в их сторону, хотя Маршалл, надо отдать ему должное, полностью игнорировал эти откровенные знаки внимания. Развязка не заставила себя ждать: одна из посетительниц, рыжеволосая, казавшаяся привлекательнее прочих, улучив момент, когда Маршалл смотрел в ее сторону, приподнялась со стула и призывно помахала ему. Келси видела, как напрягся Маршалл, ответивший ей коротким взмахом руки; от этого на ее красивом, похожем на кошачью мордочку лице отразилось такое откровенное вожделение, что Келси невольно покраснела от неловкости за сидевшего рядом с этой женщиной высокого красивого блондина, который сразу помрачнел.

— Одна из твоих старых подруг? — Как ни старалась Келси казаться безразличной, в тоне вопроса слышались саркастические нотки.

— ч Вот именно. — Бархатный голос Маршалла был невозмутим, но Келси видела, что откровенная наглость женщины вызывает у него недовольство: его карие глаза стали черными как ночь и едва заметно прищурились. — Не хочешь ли потанцевать, пока принесут десерт? — сухо спросил он.

Келси неотрывно смотрела на него через столик; благодаря мягкому, приглушенному освещению ее янтарные глаза казались равнодушными и отчужденными. Она не желала танцевать с Маршаллом, и все же, как ни ужасно, именно этого ей хотелось больше всего. Противоположные желания разрывали ее на части; она была смущена, не в ладах с собой и неизвестно отчего разозлилась.

— Пошли. — Он наклонился через столик и, взяв ее за руку, поднял с места и притянул к себе. Когда он вел ее через зал, она не могла вымолвить ни слова; всем ее существом владела лишь одна мысль: сейчас она второй раз в жизни окажется в его объятиях. В прошлый раз она не произвела на него особого впечатления, и ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы теперь было по-другому. Он так владел собой, вел себя так раскованно; казалось, ничто его не трогает.

Уверенным и неторопливым движением он нежно привлек ее к себе, и они заскользили так слаженно, будто танцевали уже много лет. Когда мелодия сменилась и в зале зазвучали протяжные ноты медленного мечтательного вальса, Маршалл бережно и в то же время властно притянул ее к себе еще ближе, и его близость окончательно лишила ее самообладания. Прижатая к его широкой мускулистой груди, она непроизвольно трепетала и молила Бога, чтобы он этого не заметил, с волнением ощущая каждой клеточкой мощное мужское тело, движениям которого она так покорно следовала.

— Да, этого стоило дожидаться. — Маршалл посмотрел на нее сверху вниз; уголки его рта чуть заметно раздвинулись в улыбке. — И зачем только я ждал так долго?

Келси открыла рот для какого-то легкомысленного ответа, но слова замерли у нее на губах, когда она заглянула ему в глаза, а когда его теплые губы коснулись ее губ в легком поцелуе, она, не в силах сопротивляться, непроизвольно ответила. Это длилось очень недолго: он тут же откинул голову и снова прижал ее к себе, но она почувствовала себя совершенно разбитой. Ему нельзя подчиняться ни на секунду. Ей-то, слава Богу, известно, что он собой представляет, и она ведет себя непростительно. Женщины для него просто развлечение и ничего не значат — даже меньше, чем ничего. Но, как ни странно, это ее так волнует — быть в его объятиях, слышать медленное биение его сердца, ощущать…

— Марш, дорогой… — Низкий женский голос был сладок как мед, а едва заметная чувственная хрипотца придавала ему неповторимое своеобразие. Келси не нужно было поворачивать голову, она и так знала, кто это.

Рыжая и ее кавалер стояли рядом, и Маршалл заговорил именно с мужчиной; он сразу же протянул ему руку, другой продолжая слегка обнимать Келси за талию:

— Привет, Кент. Рад тебя видеть. Когда вы вернулись?

— На прошлой неделе. — Бледные щеки блондина пошли багровыми пятнами; Келси заметила, что он бросает подозрительные взгляды то на свою спутницу, стоящую рядом, то на невозмутимое лицо Маршалла. — А ты что, не знал?

— А почему я должен знать? — Тон Маршалла оставался таким же небрежным, и после долгой паузы Кент, казалось, успокоился, заставил себя резко кивнуть головой и пожал протянутую Маршаллом руку.

— Думаю, и впрямь незачем.

— Марш, котик, ты нас не познакомил. Кто эта милая девушка, которую ты так благоразумно от нас скрывал?

Маршалл обернулся и медленно смерил рыжую взглядом, и в его пронзительных глазах появилось такое выражение, что Келси судорожно проглотила слюну.

— Келси — мой старый друг, — спокойно сказал он. — Когда-то я знавал ее отца. Келси, познакомься: это Джейд и Кент. Кент и Джейд, Келси. — Его тон был небрежным, и раскосые глаза женщины, еще более сузившись, стали похожи на осколки синего стекла, отчего ее маленькое лицо стало еще больше походить на кошачью мордочку; впрочем, это нисколько не испортило ее чувственной красоты, скорее наоборот.

— Ты хочешь сказать “юный друг”, дорогой? — Она издала легкий смешок, хотя ее тяжелый взгляд испепелял, и дотронулась до шелкового рукава Келси длинными, похожими на когти хищной птицы наманикюренными ногтями. — Должна тебя предупредить, милочка, поберегись. Это самый настоящий злой серый волк, и он, похоже, проголодался.

— Джейд! — Грубо рванув женщину за руку, Кент развернул ее к себе и, обращаясь к Маршаллу, который с каменным лицом наблюдал за происходящим, сказал извиняющимся тоном:

— Прости, Маршалл, она сегодня не в себе.

— Как раз наоборот. — Едкий, циничный, презрительный тон, каким это было сказано, не оставлял сомнений: Маршалл знает, о чем говорит. — Это и есть настоящая Джейд, Кент. Присмотрись, и ты убедишься.

— Ну, ты!.. — Рыжая занесла руку для удара, но Маршалл остановил ее своей железной хваткой, не сводя глаз с побелевшего как мел лица ее спутника.

— Отвези ее домой, Кент. — В голосе Маршалла звучала усталость.

Двое мужчин обменялись коротким взглядом, выражавшим нечто, понятное только им. Чуть заметно кивнув головой, Кент наконец повернулся на каблуках и направился к выходу, чуть ли не силой таща за собой бушующую Джейд. Уже на пороге она обернулась и бросила на Маршалла злобный взгляд, исполненный какого-то непонятного болезненного вожделения, и Келси содрогнулась. От одного вида этой женщины ей стало не по себе.

— Мне очень жаль. — Взяв Келси за подбородок, Маршалл заглянул ей в лицо; его прищуренные глаза были непроницаемы и холодны. — Я не знал, что они сегодня будут здесь. Мне казалось; они еще не вернулись из свадебного путешествия.

— Свадебного путешествия? — Келси удивленно уставилась на Маршалла, который снова привлек ее к себе, и чуть отодвинулась назад, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Какого еще свадебного путешествия?

— Полагаю, это такой странный обычай, который у нас, особей вида “гомо сапиенс”, принято исполнять после некоей церемонии, — холодно ответил он и уставился на ее лицо, выражавшее крайнее недоверие.

— Я отлично знаю, что такое свадебное путешествие, — яростно прошипела она, делая вид, что не замечает его молчаливого предостережения не развивать эту тему дальше. — Мне непонятно другое: почему эта женщина вышла замуж.

— Тебя это удивляет? — глухо проронил он.

— Да, безусловно. — Чтобы скрыть свою дрожь, она чуть отодвинулась от него, он почувствовал это едва заметное движение, и его губы зловеще сжались. — Ведь она от тебя без ума, и это совершенно очевидно.

— У нее странный способ демонстрировать свои чувства, — бесстрастным голосом заметил он. — Или, по-твоему, дать кому-нибудь оплеуху — это признак любви?

— Не передергивай мои слова, Маршалл! — Они уже перестали притворяться, что танцуют; он все еще держал ее за талию, но она высвободилась из его объятий. — Она жутко расстроилась, увидев тебя со мной; с чего бы ей иначе устраивать такую сцену. Да к тому же они только что поженились! Знаешь, по-моему, это все…

— А по-моему, это все тебя не касается. — Его глаза стали ледяными. — И в любом случае, я не намерен обсуждать личные вопросы посреди танцплощадки. Думаю, нам пора вернуться за стол.

Когда он, небрежно держа Келси за талию, вел ее к столу, ее щеки так и пылали. Его очевидное хладнокровие было просто возмутительно! Он держался с ней так, будто она во всем виновата!

— Что ж. — Не отрываясь, он смотрел через стол ей в глаза. — Полагаю, после такой неловкой сцены я обязан дать объяснения, но прошу: избавь меня от твоего доморощенного морализирования.

Чтобы поднять голову и спокойно посмотреть ему в глаза, ей понадобилось собрать в кулак все свои силы. Больше всего ей хотелось выплеснуть свой бокал ему в лицо.

— Моя связь с Джейд закончилась с некоторыми.., осложнениями. — (Келси замерла.) — Пару лет назад мы знали друг друга и некоторое время неплохо проводили время, но вдруг Джейд взбрело в голову, что до того, как она отцветет, ей во что бы то ни стало нужно заполучить колечко на пальчик, а я, боюсь, не имел намерения удовлетворить это желание. Насколько мне известно, Кент всегда крутился рядом — этакий безмолвный воздыхатель; она, по-моему, придерживала его на всякий случай. — Маршалл брезгливо покачал головой. — Он молод, богат и обладает, по мнению Джейд, всеми необходимыми для брака качествами, так что… — Он наполнил ее и свой бокалы и лишь после этого закончил:

— Она за него вышла.

— Понимаю, — протянула она, — брак для прикрытия.

— Сомневаюсь, — желчно ответил Маршалл. — Я дал им свое благословение и после объявления помолвки старался держаться от них подальше, однако, похоже, Кент меня по понятной причине невзлюбил. — Он бросил на нее насмешливый взгляд. — Джейд сумела сделать так, что мне было просто не отвертеться от приглашения на свадьбу, а во время приема она намекнула, что желает встретиться со мной по возвращении из.., поездки. В конце концов пришлось в некотором смысле.., скажем, пойти на грубость. — Он пожал плечами. — И делу конец.

— Но она же любит тебя, Маршалл! — вознегодовала Келси.

— Она не имеет понятия, что это такое.

— Но…

— Прошу тебя, Келси! — Было видно, что он сдерживается из последних сил. — Мир, в котором живет Джейд, нисколько не походит на твой, там действует совершенно другой моральный кодекс. Она обладает умом и характером и благодаря этому держится на плаву. — Келси неотрывно следила за ним глазами, полными отвращения, и он улыбнулся, но улыбка была неприятная. — Не скажу, что я в восторге от всей этой истории, но факты — вещь упрямая. А у меня, хочешь — верь, хочешь — нет, имеется свой кодекс чести, и я строю жизнь, сообразуясь с ним. И еще: я ни единого раза в жизни не брал ничего, что не принадлежит мне по праву.

В глазах Келси ясно отражались все ее мысли, и он с тихим вздохом откинулся на спинку стула — бровь приподнята, по лицу блуждает добродушная усмешка.

— Вижу, ты этому не веришь.

— Я этого не сказала.

— А тебе и не нужно ничего говорить. — Он окинул ее задумчивым взглядом. — Дело только во мне или ты так отрицательно относишься ко всему мужскому полу? Ума не приложу, как это у Грега хватило храбрости пригласить тебя на свидание.

— Оставь его в покое! — Глаза Келси горели гневом. Как это он все передергивает в свою пользу?

— С удовольствием.

— А ты все такой же, да? — накинулась она на него, отбросив всякую осторожность. — Ничуть не переменился. — И Келси свирепо уставилась на него.

— Благодарю за комплимент. — Он нарочно поддразнивал ее и, судя по его виду, получал от этого огромное удовольствие.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — негодующе продолжила она. — Одна женщина за другой, и всех втаптываешь в грязь… — Она умолкла: черты его красивого лица исказились, оно потемнело от гнева; у Келси от страха по спине пробежал холодок.

— Поосторожней, Келси! — Он тяжело дышал. — Всякому терпению человеческому есть предел. Ты не имеешь абсолютно никакого понятия о моем образе жизни, так что прошу тебя: не морализируй.

— Того, что я знаю, достаточно, чтобы ты мне был противен! — огрызнулась она. Он ничего не ответил, но продолжал пристально на нее смотреть. Молчание длилось бесконечно долго, пока ей не стало казаться, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди. Зачем она это сказала? Что это с ней? Она себя в жизни так не вела.

По-видимому, душевное смятение и боль, которые она испытывала, отразились у нее на лице, так как через несколько минут Маршалл откинулся на спинку стула, расслабился и с его лица исчезла гневная гримаса.

— Я испытываю жгучее желание дать тебе хорошего шлепка по твоей великолепной филейной части.

— Что?! — Она в ужасе уставилась на него.

— Я частенько говаривал Дэвиду, что в старом изречении “Кто жалеет розгу, тот губит дитя” есть немалая доля истины, — задумчиво продолжил Маршалл, — и похоже, я, как всегда, оказался прав.

— Попробуй, только попробуй…

— Не искушай меня, Келси. — Его темные глаза сверкнули. — Ты ведешь себя как избалованный ребенок, и я вот-вот начну обращаться с тобой соответствующим образом.

Келси сердито дернула головой, ее волосы золотистой волной заструились по плечам, и от этого в глубине его глаз вспыхнуло нечто такое, от чего у нее зашлось сердце.

— Это только потому, что я не стала вешаться тебе на шею, как другие твои женщины?

Все с тем же загадочным выражением лица он пристально поглядел на нее:

— Прежде всего, ты не принадлежишь к числу моих женщин; тебе хотя бы из вежливости следовало подождать, пока тебе предложат. — Она залилась краской, но он, не давая ей возразить, продолжал:

— Кроме того, у тебя, кажется, сложилось крайне нелестное мнение о моих взаимоотношениях с противоположным полом.

— Я тебя ненавижу!

— Отвращение, ужас, а теперь и ненависть. Похоже, я и в самом деле внушаю тебе сильные чувства, — задумчиво произнес он. — Знаешь, а я и представить не мог, каким занимательным окажется этот вечер. Вы выросли в настоящую штучку, мисс Хоуп. Интересно, где тот храбрец, который сумел бы вас укротить?

— Убирайся ко всем чертям!

— Я у них уже побывал.., и мне там не понравилось.

На мгновение в его глазах сверкнуло нечто, изумившее ее до глубины души. Я, должно быть, ошиблась, уговаривала она себя; он слишком бесчувствен, слишком холоден, чтобы испытывать ту невыразимую муку, которая на секунду скользнула по его красивому лицу.

— А вот и десерт. — Лицо Маршалла снова превратилось в маску холодноватой вежливости; он поблагодарил официанта, который поставил перед ними тарелки.

Келси продолжала напряженно всматриваться в него. Да, конечно, ей это почудилось, просто игра света или что-нибудь наподобие.

— Кушай, пчелка моя, это просто объеденье, — проговорил он с умиротворенной улыбкой, будто весь их разговор ей приснился.

Она послушно воткнула ложечку в сдобный торт, прослоенный шоколадной помадкой и покрытый толстой шапкой свежего крема, и почувствовала себя совершенно беспомощной. Маршалл действительно очень странный человек; чем скорее кончится этот бурный вечер и она благополучно вернется домой, тем лучше!

— Кофе?

Его вопрос вывел ее из глубокой задумчивости, и она с раздражением обнаружила, что за размышлениями проглотила большую часть десерта, даже не распробовав вкуса.

— Спасибо. — Она холодно кивнула, пытаясь подавить страх, который мягким серым облаком обволакивал ее. Вечер уже подходит к концу, ей нет нужды видеться с ним в дальнейшем; она сомневается, встретятся ли они когда-нибудь еще… При этой мысли ее губы тронула кривая усмешка. Почему же он так ее тревожит? Она не могла разобраться в своих чувствах, и это ей не нравилось.

Почти весь обратный путь прошел в глубоком молчании, но Келси почему-то никак не могла успокоиться; наоборот, ее нервы были напряжены до предела. Салон машины был слишком интимным, а он — совсем рядом. Исходивший от него едва уловимый запах, его запах, кружил ей голову, она всем своим существом ощущала мощные руки на руле и длинные мускулистые ноги, вытянутые к педалям совсем рядом. Когда большая машина плавно затормозила у ее дома и он повернулся к ней лицом, черты которого из-за полумрака было трудно различить, она почувствовала какое-то странное ощущение в низу живота. Она хочет, чтобы он ее поцеловал! Стоило ей это осознать, и она вся напряглась, испытывая к себе глубокое отвращение.

— Не беспокойся, я не собираюсь на тебя набрасываться, — лениво бросил он, решив, что она так напряжена оттого, что нервничает.

— Спасибо за чудесный вечер, — вежливо сказала она, хотя ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. — Я получила огромное удовольствие.

— Какая же ты все-таки лгунья, девочка! — бросил он дрожащим от сдерживаемого смеха голосом, и его губы тронула насмешливая улыбка.

Резко откинув голову назад, она уставилась в темноту.

— Да ты просто.., просто…

— Сжалься! — В его глазах плясали веселые искорки. — Ей-Богу, еще одной словесной порки мне сегодня не вынести. — Он открыл дверцу и, стремительно обойдя вокруг машины, помог ей выйти на освещенную луной улицу.

Они оказались лицом к лицу, и Келси подняла голову. В лунном свете он казался таким огромным и темным. У нее по всему телу побежали мурашки.

— Спокойной ночи, Келси. — Нагнувшись, он коснулся губами ее щеки, и от разочарования она едва не топнула ногой. Неужели он сейчас вот так и уедет и не поцелует ее по-настоящему? А что, если она его никогда больше не увидит, а ей так хочется знать… На мгновение ее мысли запнулись, а затем снова помчались вскачь. Да, ей хочется знать, испытает ли она такое же потрясение, как в тот раз. Тогда вкус его поцелуя долго не давал ей покоя, ночь за ночью она металась и ворочалась в постели до утра, не в силах совладать со своим семнадцатилетним телом.

— Спокойной ночи, — едва слышно ответила она.

Он сел обратно в машину, и когда мотор мягко заработал, окно с жужжанием опустилось, и он негромко проговорил:

— Кстати, я не забыл о подарке тебе. Завтра привезу.

— Завтра? — Она непонимающе уставилась на него.

— Рут пригласила меня на торжество. Ты что, не знала?

— Нет, не знала. — Так она и думала! Мама снова занялась устройством ее судьбы. Если у Келси не было поклонников. Рут воспринимала это как личное оскорбление, а за последние месяцы она не раз напоминала дочери о том, что вышла замуж в двадцать один год. Маршалл ей всегда нравился больше всего на свете, если не считать сливочного сыра!

— Мое присутствие нежелательно? — сухо спросил он.

— Да.., нет… Я хочу сказать…

— Решай, да или нет, и позвони мне домой, когда я приеду, — спокойно сказал он со все тем же загадочным выражением на бесстрастном, как маска, лице. Прежде чем она успела ответить, он исчез, а она осталась стоять с открытым ртом на пороге тускло освещенного парадного.

Следующий день выдался погожим. Час она ехала к матери, везя на заднем сиденье груду поздравительных открыток, и все это время ослепительное солнце било ей прямо в глаза.

Подъезжая по длинной извилистой дороге к дому, она заметила, что рабочие из бюро обслуживания деловито устанавливают на лужайке перед домом навес, и не в первый уже раз подумала о том, как мудро распорядился отец своим капиталом, обеспечив жену на всю жизнь. Ее мать могла не только продолжать жить в чудесном семейном доме, который она так любила, отец оставил ей также ежемесячный доход, позволявший вести безбедное существование. “Папа, милый папа”. Затормозив у широкого подъезда, Келси, не выходя из машины, окинула взглядом гладкую лужайку, окруженную вековыми деревьями и буйно цветущими кустарниками. “Как мне тебя не хватает!"

Ощутив знакомый приторный аромат вьющихся роз, оплетавших каменный фасад дома, она выскользнула с охапкой открыток в руках из машины навстречу запахам позднего лета.

— Келси! — Мать прямо на пороге дома стиснула ее в неистовых объятиях, будто они не виделись целых два года, а не две недели. — Как ты чудесно выглядишь, доченька!

Потребовалась не одна чашка кофе, прежде чем они закончили обмениваться последними новостями. Келси разобрала предназначенный для нее ворох открыток и бандеролей. Остаток утра пронесся в вихре лихорадочной деятельности. К середине дня все было готово к приему полусотни гостей, которые были приглашены на вечер, и, когда рабочие удалились, обещав вернуться заблаговременно перед началом празднества, обе женщины рухнули от усталости.

— Ты хорошо провела вчерашний вечер? — спросила Рут будто невзначай, когда они устроились на подушках в гамаках возле открытых стеклянных дверей гостиной, чтобы выпить еще по чашечке кофе.

— Так себе. — Келси небрежно пожала плечами. Она не намерена говорить с матерью о Маршалле. Их взгляды на этого человека диаметрально противоположны.

— Всего лишь “так себе”? — Рут недоверчиво подняла брови. — Только не говори мне, что ты предпочитаешь этого Грега настоящему мужчине, вроде Маршалла.

— Ах, Грега? — Келси взглянула на мать, и ей сразу же вспомнилось обещание, данное Маршаллу. — Знаешь, я тебе кое-что должна о нем рассказать. — (Мать восприняла рассказ гораздо лучше, чем ожидала Келси, хотя под конец ее мягкие губы поджались, а голубые глаза стали непривычно суровыми.) — Ничего страшного не произошло, — спокойно заверила ее Келси, — но я не намерена искушать судьбу еще раз.

— Еще бы! — На лбу у матери появилась угрюмая морщинка. — Жаль, что он вечером будет здесь. Полагаю, все это осложняется еще и тем, что ты работаешь у его отца?

— Я не могла пригласить всех остальных и не пригласить его, — поспешила ответить Келси. — Кроме того, пусть лучше все умрет естественной смертью, а то неприятностей не оберешься. Я просто решила, что тебе следует знать, чтобы ты не суетилась вокруг него и тому подобное. Веди себя с ним точно так же, как с остальными, — вот и все, что требуется.

Мать кивнула и устало потянулась.

— Пожалуй, если не возражаешь, я пойду вздремну полчасика наверху? — спросила она, позевывая.

— Отлично, давай, — не раздумывая, согласилась Келси. — А я, пожалуй, прилягу на коврике в розарии. Там так славно, — Мать уже закрывала за собой стеклянную дверь, когда, повинуясь безотчетному импульсу, Келси вдруг ее окликнула:

— Мам? — (Рут обернулась и вопросительно посмотрела на нее.) — Я о Маршалле. Он ведь не женат или что-нибудь в этом роде?

— “Что-нибудь в этом роде”, полагаю, у него было предостаточно, — сухо ответила мать, — но все его увлечения длились недолго. Боюсь, он убежденный холостяк. Впрочем, ему всего лишь тридцать, так что у него еще есть время. — Она как-то странно взглянула на дочь. — Знаешь, Келси, он вообще-то человек хороший.., твой отец был о нем очень высокого мнения.

"Отец не был женщиной”, — подумала про себя Келси и с напускным безразличием кивнула головой.

— Однажды он уже был женат, но это продлилось недолго, — задумчиво продолжала мать. — Случилось какое-то несчастье; твой отец знал об этом… — Она улыбнулась своей непонятной улыбкой и исчезла в доме.

Несколько минут Келси сидела неподвижно; ей казалось, будто ее с силой ударили под вздох. Неужели он был женат? Так, значит, он и в самом деле был женат. Непонятно почему, но от захлестнувшей ее волны чувств: боли, разочарования, гнева — ей стало нехорошо. Однажды он уже любил какую-то женщину настолько, что попросил ее стать спутницей жизни. Но это продлилось недолго. Она повторила жестокие слова матери слово в слово Возможно, это для него ничего не значило? Возможно, даже брак был для него игрой, которая быстро приелась, и он избавился от жены тем же способом, что и от своих любовниц? От этих мыслей голова шла кругом, и, чтобы избавиться от наваждения, она вскочила и постаралась взять себя в руки. Ей-то какое дело? Это не имеет к ней никакого отношения, и сам он тоже не имеет к ней никакого отношения.

Когда она опустилась на мягкий коврик в крохотном розарии, бывшем предметом радости и гордости ее отца, стояла невыносимая духота; небо, утром голубое, стало какого-то жемчужно-серого оттенка, а где-то высоко в знойном мареве висел слепящий диск солнца. Когда Келси, прикрыв глаза рукой, посмотрела в бездонное тусклое небо, она поняла: похоже, вот-вот разразится гроза. Она неподвижно лежала, а в душном воздухе стояло назойливое жужжание пчел, перелетавших от одного распустившегося цветка к другому; зной окутывал ее, как мягкое одеяло.

Маршалл говорит перед алтарем “Да”… Маршалл с любовью смотрит на свою жену и прижимает ее к груди… Прекрати, прекрати сейчас же! Она прижала пальцы к вискам, пытаясь прогнать видения, сменявшие друг друга перед ее мысленным взором. Это безумие; что это с нею стряслось? Он уже давным-давно не играл в ее жизни никакой роли, с чего вдруг она расстраивается? Закрыв глаза рукой, она заставила себя расслабиться, покой уединенного убежища проник в нее и убаюкал.

Спустя какое-то время она, внезапно вздрогнув, проснулась и, разомкнув тяжелые ото сна веки, почувствовала на себе горящий взгляд карих глаз Маршалла. Опершись на локоть, он лежал рядом с ней в ленивой позе; его лицо, как обычно, было неподвижно и непроницаемо. Минуту она пристально разглядывала его, не будучи уверенной, что видит его наяву. Кажется, только что он ей снился.

— Привет. — Нет, это не сон: этот низкий голос и небрежный тон нельзя спутать ни с чем. На мгновенье он, заслонив солнце, наклонился над ней и слегка коснулся губами ее губ. — С днем рожденья, Келси.

— Спасибо. — Она отвела взгляд от его загадочного лица, села, отбросив назад упавшие на лицо пряди спутанных волос, и подавила глубокий вздох. Его близость лишала ее мужества. — Как ты меня нашел?

Он чуть заметно улыбнулся:

— Обычно я нахожу то, чего хочу. Слушая его, она поменяла позу, и ее голая нога случайно коснулась его ноги. Тысяча напряженных нервов протестующе застонали, и она непроизвольно отдернула ногу.

— Я не кусаюсь. — Он уже не улыбался, темные глаза сузились. — Во всяком случае, не все время.

— Извини. — Ей удалось выжать из себя легкий смешок, но дрожащий голос выдавал ее с головой. — Я еще не до конца проснулась.

— А-а… — Он насмешливо кивнул:

— Понятно. — Он опустил руку в карман джинсов и вытащил маленькую бархатную коробочку. — Я решил, что следует привезти это сейчас и заодно узнать, приглашен ли я на вечер. — Он произнес это каким-то странным тоном, и, бросив на него настороженный взгляд, она подняла крохотную крышку и заглянула внутрь коробочки.

— Ой, Маршалл, — невольно вырвалось у нее, когда она увидела лежавшую в коробочке малюсенькую пчелку. Брошь тонкой работы была сделана из сверкающего золота, причем ювелир не упустил ни одной мельчайшей детали. Брюшко насекомого представляло собой крупный бриллиант-солитер, ослепительно блестевший в свете уходящего дня. — Но я не могу ее принять — должно быть, она обошлась тебе в целое состояние… — Она заглянула ему в глаза, и он спокойно улыбнулся.

— Я заказал ее специально к твоему совершеннолетию. Кроме тебя, мне ее дарить некому.

— Какая красота, спасибо… — Она потянулась, чтобы запечатлеть на его щеке благодарный поцелуй, но он в тот же миг повернулся, и ее мягкие губы коснулись его рта. Мгновение он сидел не шевелясь, а потом заключил ее в объятия, привлек к себе и впился губами в ее рот. Это был неистовый поцелуй; казалось, сгорая от яростного желания, Маршалл потерял контроль над собой, и лоск цивилизации слетел с него в мгновение ока.

Келси беспомощно откинулась на коврик; закрыв собою солнце, Маршалл жадно приник к ее губам, резкими рывками впиваясь все глубже в податливый рот. От испуга у девушки перехватило дыхание, но, несмотря на свое смятение, она ощущала, что в глубине ее существа поднимается волна ответного чувства, совершенно неподвластного ее воле. Он лихорадочно прижался губами к ее закрытым глазам, покрыл поцелуями лицо и вновь жадно впился в губы.

Ее руки помимо воли обхватили широкие плечи Маршалла, и за секунду до того, как отстраниться, она почувствовала, как дрожит все его тело.

— Что ж, в свое время я получал знаки благодарности, но лучше этого — ни разу. — Он попытался превратить случившееся в шутку, но она была настолько ошеломлена, что ничего не ответила. Когда она медленно села, он заглянул в ее потрясенные глаза, и его рот искривила усмешка. — Прости, Келси. Похоже, я полностью подтверждаю твое нелестное мнение обо мне.

На мгновение их глаза встретились, а потом, с усилием оторвав от него взгляд, она тряхнула головой и спрятала лицо в густой завесе из золотистых волос. В эту минуту ее меньше всего беспокоило ее мнение о нем. Больше всего ее потрясло и ужаснуло то, что в его опытных руках она совершенно потеряла контроль над собой. Что она, совсем с ума сошла? Это же Маршалл, тот самый холодный, бессердечный Маршалл, который походя берет то, что пожелает, а потом уходит, не оглядываясь.

— Ничего страшного. — Чтобы заставить голос не дрожать, ей пришлось напрячь всю свою волю. — Это всего лишь поцелуй. — С этими словами она поднялась, не спуская глаз с коробочки с подарком. — Пить хочешь?

— Нет, спасибо. — Он поднялся вслед за ней, и, покинув чересчур интимный розарий, они бок о бок пошли по безопасному простору широкой лужайки. — Если я должен быть здесь вечером, мне нужно сматываться. Я приглашен или нет? — Он пристально вгляделся ей в глаза.

— Это тебе решать, — беспечно бросила она. — Здесь принимают всех желающих. — Она не намерена отвечать на немой вопрос в его глазах. Его чары бьют без промаха, но есть на свете одна девушка, у которой от них не закружится голова. Ей точно известны его намерения: не более чем короткая интрижка, пока она ему не надоест. Вчера вечером она еще в чем-то сомневалась, но этот поцелуй подтвердил ее худшие подозрения. Она для него — что-то новое, вызов его амбициям, нечто, должное внести разнообразие в его пресыщенную жизнь, и больше она ему не поддастся.

— В таком случае до скорого. — Насмешливо улыбаясь, он бросил взгляд на ее открытое лицо и, не сказав больше ни слова, направился за угол дома к своей машине, стоявшей на дорожке. Застыв на месте, Келси провожала его глазами; от него исходила невероятная жизненная сила, его высокомерие подавляло, это чувствовалось в каждом движении его широкоплечей, мускулистой фигуры. У Келси что-то сжалось и задрожало в низу живота, и она сделала глубокий выдох — оказывается, целую долгую минуту она стояла затаив дыхание.

Будет нелегко уверить его, что у нее нет ни малейшего интереса продолжать их старое знакомство, и тем не менее это необходимо сделать. Внезапно Келси с необычайной остротой ощутила, что для нее это вопрос жизни и смерти.