Нежные сумерки

1

Выглянув из-под зонтика, Дороти увидела ряды длинных узколистых эвкалиптов и самшитов, протянувшихся по обе стороны дороги до самого горизонта. Дождь окутал окрестности густой пеленой тумана. Неужели ради этого она совершила путешествие за тысячи миль? Дядя Огив, помнится, хвастался, что поместье расположено в самой сухой части самого сухого континента на Земле, но после двух дней непрекращающихся дождей Дороти начинала усматривать иронию в его словах. Она представляла себе Австралию райским уголком, однако пятый континент встретил ее холодом, грязью и бесконечным дождем.

Вздохнув, Дороти продолжила свой путь. Это было похоже на прогулку по жидкому цементу: ее ноги по щиколотку утопали в липкой грязи. Единственное, что согревало, это надежда, что до Биндабурры осталось совсем немного. Целый день она колесила по непролазным проселкам, и когда до желанной цели оставалось рукой подать, ее машина застряла посреди дороги.

Звук мотора вдалеке заставил Дороти оживиться. Кто бы там ни был за рулем, он, несомненно, не откажется подбросить ее до Биндабурры. И, сжав покрепче свой зонт, девушка осторожно выбралась на середину дороги.

Казалось, прошла целая вечность, пока из-за холма не вынырнули горящие фары автомобиля. Мощные лучи пронзили сумрак, выхватив из него худенькую, нелепо яркую фигурку девушки, размахивающей зонтиком.

Когда машина замедлила ход, Дороти увидела, что это был маленький заляпанный грязью трактор. Не Бог весть какое чудо техники, но она благодарила судьбу и за это.

Дороти с трудом добралась до него, едва подняла голову и посмотрела на своего спасителя, высунувшегося из окна.

— Привет! — произнесла она, не вполне отдавая себе отчет в том, что ее английский акцент, как, впрочем, и ее внешний вид выглядели сейчас более чем странно.

Водитель трактора смотрел на нее нахмурившись, со смесью недоверия и раздражения. Лицо его под широкополой австралийской шляпой выражало высшую степень недружелюбия.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он коротко, не отвечая на ее приветствие.

Дороти посмотрела на него удивленно, озадаченная его тоном. Обычно мужчины реагировали на ее улыбку несколько иначе.

— Я так боялась, что вы меня не заметите, — неуверенно сказала она.

Мужчина посмотрел на ее зонтик. Он был ярко-зеленый с желтым и остроумно сделан в форме бананового дерева: каждая секция его напоминала листочек, а посередине была изображена гроздь бананов. Дороти получила этот зонтик в подарок на день рождения, и он ей очень нравился.

— При всем желании тебя трудно не заметить! — проговорил незнакомец, по-австралийски растягивая слова; но, тем не менее, голос его звучал твердо. Он продолжал рассматривать девушку, ее алый жакет и узкие брючки, изящные туфельки, покрытые толстым слоем рыжевато-красной глины. — Никак нельзя сказать, что ты сливаешься с фоном, — добавил он неодобрительно. — Отсюда до ближайшего города более двухсот миль, и хотелось бы мне знать, какого черта ты разгуливаешь здесь, словно по универмагу?

Дороти не привыкла, чтобы с ней разговаривали подобным образом, но раз уж этот грубиян был ее единственным шансом добраться побыстрее до Биндабурры, она решила не обращать внимания на его реплики.

— Моя машина завязла в грязи, — объяснила она.

— А, так это ее я видел там за холмом?

Дороти кивнула.

— Я вынуждена была оставить ее посреди дороги…

Тут дождь хлынул с удвоенной силой.

— Да залезай же! — прокричал мужчина из кабины и нагнулся над сиденьем, чтобы открыть Дороти дверцу.

Кое-как она обогнула трактор, слишком обрадованная возможностью спрятаться от дождя, чтобы обращать внимание на такое нелюбезное приглашение.

— Спасибо, — выдохнула она, усаживаясь и стряхивая капли дождя с зонтика. Затем она посмотрела на свои когда-то изящные туфельки и с сожалением подумала, что им пришел конец. Если бы только она могла предположить, что Австралия предстанет перед ней бескрайним морем грязи, она непременно захватила бы с собой резиновые сапоги.

Рев дождя затих, лишь только Дороти захлопнула за собой дверь; теперь было только слышно, как капли барабанили по крыше. Но в этих звуках было что-то уютное, и Дороти почувствовала, как тепло стало разливаться по ее телу. Сложив свой драгоценный зонтик, она, наконец, решилась взглянуть на своего спасителя, который, включив свет в кабине, в свою очередь, разглядывал ее с плохо скрываемым нетерпением. Дороти, привыкшая к яркости театрального мира, в котором она жила, была поражена суровым и сдержанным выражением его лица, в чертах которого проглядывала тихая, затаенная сила.

Этот человек не из тех, кто выдает свои эмоции, подумала она, доверяясь первому впечатлению. Но одно было совершенно очевидно — она не произвела на него благоприятного впечатления. Уголки его рта были опущены вниз, а холодные серые глаза смотрели с неодобрением.

Под этим осуждающим взглядом Дороти почувствовала румянец на лице.

— Я так благодарна, — смущенно пролепетала она и попыталась снова улыбнуться, однако это произвело не больше эффекта, чем в первый раз.

— Никогда нельзя покидать машину в таких случаях, — сказал незнакомец строго. — Почему ты не осталась в машине ждать помощи?

— Я подумала, что быстрее дойти пешком, — ответила Дороти.

— Дойти пешком? — незнакомец посмотрел на нее так, словно она говорила о поездке на Луну на велосипеде.

— Я направляюсь в имение, которое называется Биндабурра, — с достоинством пояснила Дороти.

— Ну, к утру, ты добралась бы туда! — мрачно усмехнулся ее попутчик. — Отсюда добрых тридцать километров до Биндабурры.

Зеленые глаза Дороти расширились от удивления.

— Но если верить карте, она находится совсем недалеко отсюда!

— Советую обращать внимание на масштаб, если ты еще раз затеешь искать что-нибудь по карте, — сказал незнакомец язвительно.

— Откуда мне было знать, что до нее так далеко? — проговорила Дороти, слегка надувшись.

— В этом-то все и дело: если ты находишься в неизвестной местности, то ни в коем случае не оставляй машину. Заблудиться в этих краях ничего не стоит, тем более в темноте. Со временем мы отыскали бы твою машину, но могли бы никогда не найти тебя саму.

— Ну как бы там ни было, я не потерялась, — раздраженно ответила Дороти. Не лучше ли было пройти пешком тридцать километров, чем ехать в компании этого крайне несимпатичного типа? Вместо того чтобы вытащить из грязи ее машину, он разглагольствует о том, как нужно вести себя в малонаселенных районах Австралии!

— Только по счастливой случайности не потерялась, — сухо ответил мужчина. А кстати, что ты собиралась, делать в этой самой Биндабурре? Там негде раскинуть лагерь, если ты на это рассчитываешь…

— Лагерь? — Дороти уставилась на него в изумлении. — Кому придет в голову раскидывать лагерь посреди этого кошмара?! — Она показала за окно, где по-прежнему лил проливной дождь.

— Ну, я думал, ты ищешь, где переночевать по дороге в Уинтон, — сказал он. — Но, по всей видимости, я ошибся.

— Да нет, я уж лучше поеду обратно домой, чем рискну поставить тут палатку, — заверила Дороти, которая никогда в жизни не жила в туристской палатке и тем более не собиралась делать это теперь.

Он посмотрел на нее с некоторым раздражением.

— Но если ты не ищешь ночлега, что, же тогда ты тут делаешь?

— А вам какое до этого дело? — мрачно буркнула Дороти, начиная терять терпение от его бесконечных вопросов.

— Ну, поскольку я — владелец Биндабурры, мне кажется, я имею право получить объяснение, не так ли?

Дороти посмотрела на него в крайнем удивлении.

— А мне кажется, это я имею право получить объяснение, — произнесла она ледяным тоном, — поскольку до сих пор я была убеждена, что это я — владелица Биндабурры!

После этих слов наступила тишина. Рука мужчины импульсивно сжала рычаг управления, а брови его сдвинулись к переносице.

— Что?.. — начал он в недоумении, но тут, же осекся. Сердитое выражение на его лице сменилось, к величайшему удивлению Дороти, выражением усталого смирения. — О, не говори мне! — произнес он медленно. — Ты — Дороти.

— Мисс Маккуин для вас! — Глаза Дороти блеснули опасным огнем. Нахальство этого человека не знало границ. На его лице не промелькнуло ни тени смущения, когда он был пойман на бесстыднейшей лжи. Наверняка это какой-то подручный рабочий, который извлек выгоду из смерти дяди Стива. Что ж, не долго осталось ему наслаждаться этой выгодой, теперь ему придется иметь дело с ней. — Как вы смеете говорить, что вы — владелец моей собственности!

— Дело в том, что это не ваша собственность… — начал, было, он. Но Дороти тут, же прервала его; спокойствие этого наглеца приводило ее в бешенство.

— Нет, без всяких сомнений это моя собственность! — Она свирепо посмотрела на него, затем порылась в своей сумочке, выудила оттуда конверт и, размахивая им перед носом этого лжеца, продолжала: — Вот письмо от нотариуса из Сиднея, в котором он уведомляет меня о смерти моего двоюродного дяди и о том, что я — его единственная наследница. Прочтите, если вы мне не верите!

— Да нет же, я верю вам, мисс Маккуин, — ответил мужчина почти презрительно. — Просто я не ожидал, что вы примчитесь так быстро посмотреть на свое наследство, вот и все.

— Что вы хотите этим сказать? — гневно воскликнула Дороти. — Кто вы такой, наконец?

— Меня зовут Гатри О'Нил. — Он внимательно посмотрел на нее, стараясь понять, известно ли ей его имя.

— Что ж, мистер О'Нил, с этой минуты вы можете считать себя уволенным! — воскликнула Дороти, совершенно забыв, что разговаривает со своим спасителем.

— Я очень сожалею, но вы не можете лишить меня работы, мисс Маккуин, — сказал он.

— Это еще почему?

— Если бы вы дали мне договорить, то узнали бы, что Биндабурра не является вашей единоличной собственностью. Я ваш партнер.

Дороти смотрела на него ошеломленно.

— О чем вы говорите? — сказала она упавшим голосом. — У меня нет никакого партнера!

— Боюсь, что есть, — сказал Гатри. Дороти с досадой отметила, что он казался скорее веселым, чем растерянным. Холодные глаза его поблескивали, а на лице блуждала легкая улыбка. — И смею заверить, что мне это обстоятельство нравится не больше, чем тебе.

Пытаясь не обращать внимания на его насмешливую полуулыбку, Дороти опять указала на письмо нотариуса как доказательство.

— Но дядя Стив оставил всю свою собственность мне. Так пишет его душеприказчик.

— Так оно и есть, — спокойно ответил Гатри, улыбка на его лице пропала. — Но ему принадлежала только половина поместья. К сожалению, для вас, я владею второй половиной.

Ливень за окном утих, и теперь лишь отдельные редкие капли стучали по крыше. Дороти посмотрела на струйки, сбегающие по лобовому стеклу, и попыталась осмыслить новость: у нее есть партнер.

— Надеюсь, вы можете это доказать? — проговорила она спустя некоторое время.

— Вряд ли бы я завел об этом разговор, если бы не мог доказать, — ответил он едко.

Дороти закусила губу.

— Я и представить себе не могла… Дядя Стив никогда ничего не рассказывал про вас.

— Не мешало бы вам разузнать побольше, прежде чем предъявлять свои права на собственность, — язвительно заметил Гатри.

Эта мысль уже пришла Дороти в голову, и она досадовала на свое легкомыслие. Она взглянула на своего нового компаньона с неприязнью.

— Я хотела приехать и убедиться, что все в порядке, — сказала она решительно. — Ведь могли возникнуть какие-нибудь проблемы после смерти дяди. А поскольку я понятия не имела, что у поместья есть совладелец, то решила, что разумнее всего будет приехать сюда самой, и чем скорее, тем лучше.

Гатри поднял брови и посмотрел на Дороти: она не была похожа на девушку, склонную к разумным решениям. У нее были яркие зеленые глаза на живом лице, густые темно-рыжие волосы, мокрые после дождя, спускались до плеч. Она выглядела хрупкой, очаровательной, даже ослепительной, но никак не разумной.

— Это прекрасная мысль, — произнес он сухо, легкая улыбка вновь тронула уголки его рта. — Но ты, же ничего не смыслишь в управлении таким имением, как Биндабурра. Как же ты собиралась решать местные проблемы?

Дороти почувствовала непонятное волнение; его улыбка заставила екнуть ее сердце.

— Я очень легко ко всему приспосабливаюсь, — ответила она надменно, стараясь побороть свои чувства.

— А, на мой взгляд, ты просто безрассудна, — сказал Гатри.

Дороти подумала что, он говорит, как ее отец.

— Вовсе я не безрассудна!

— А как еще можно назвать твое внезапное появление тут? — спросил он резко. — Почему ты не дала мне знать, что ты едешь?

— Как же я могла дать вам знать, если я и не догадывалась о вашем существовании?

— Но ты могла бы предупредить хоть кого-нибудь, — отрезал он, сделав нетерпеливый жест рукой. — Или ты просто предположила, что тебя будут обязательно ждать в поместье, точно так же, как ты только что предложила, что Биндабурра будет за следующим поворотом?

Это было справедливое замечание, но Дороти вовсе не собиралась признавать это.

— Я помню, дядя Стив говорил о людях, которые работали с ним, и я подумала, что они будут там. Они ведь еще не покинули имение?

— Нет, но дело в том, что на этой неделе они работают на отдаленных участках.

— Все?

— В это время года их всего трое.

— И что, в доме никого нет? Ни кухарки, ни горничной?

— Домработница уехала неделю назад, и я еще не нашел ей замену. Я и сам-то не собирался возвращаться. — Он бросил взгляд на Дороти, замолкшую в смятении. — Если бы я поехал раньше или решил переждать дожди, то ты застряла бы здесь не меньше чем на неделю, пока кто-нибудь не проехал мимо. Тебе крупно повезло!

— Что-то я не чувствую себя везучей! — пробурчала Дороти. Как ей надоели все эти разговоры о ее безрассудстве и легкомыслии. — Я добиралась сюда из Сиднея двое суток. Я замерзла, устала и промокла, мои туфли пришли в негодность, — добавила она, вспомнив еще одну неприятность. — А это были мои любимые туфли!

— Считай, что ты легко отделалась, если потеря туфель — единственное, на что ты можешь пожаловаться, — ответил Гатри без тени сочувствия, завел двигатель и начал разворачиваться так резко, что Дороти едва не потеряла равновесие.

— Что вы делаете? — воскликнула она встревожено.

— Ты же не хочешь сидеть здесь всю ночь? Мы поедем вытаскивать твою машину. Если мы не сделаем это сейчас, то все протоки зальет водой, и мы застрянем здесь надолго.

Дороти, с одной стороны, была рада, что он решил вернуться за машиной, но мысль, что придется возиться в грязи, пытаясь сдвинуть с места машину, а затем тащиться в ней еще тридцать километров, вовсе не казалась ей привлекательной.

К счастью, оказалось, что воды прибыло столько, что Гатри не решился вытягивать машину.

— Мы только заберем твои вещи, — проговорил он, глядя на уровень воды в протоке, которую они пересекали.

— Она, что, всегда прибывает так быстро? — спросила Дороти, начиная нервничать при виде мощного потока, бурлящего у колес.

— Да, когда идут сильные дожди. До Биндабурры мы должны пересечь еще пять таких проток, поэтому, чем быстрее мы поедем, тем лучше.

Они нашли машину Дороти, ушедшую в грязь по самое днище.

— А, по-вашему, ничего, что мы бросим ее тут? — с сомнением спросила Дороти.

— Если дожди будут продолжаться с такой же силой, то никто не сможет добраться сюда, — ответил Гатри, наблюдая, как она раскрыла свой банановый зонтик и побежала к машине. — Да никому и не придет в голову повариться на такую машину, — добавил он, презрительно пнув одну из шин. — Такая тачка более чем бесполезна в наших краях. Почему ты не взяла напрокат полноприводную машину?

— Это было слишком дорого для меня, — простодушно ответила Дороти, открывая багажник.

Гатри достал чемодан и до отказа набитую дорожную сумку.

— Однако ты смогла себе позволить билет на самолет, — возразил он.

— Папа одолжил мне денег на дорогу, — призналась Дороти. — Я и понятия не имела, что дорога от Сиднея до Биндабурры займет два дня!

— Похоже, ты много о чем здесь, в Виндабурре, не имеешь понятия, — недовольно ответил Гатри, забрасывая чемодан и сумку в кузов трактора.

Дороти уставилась на него в изумлении.

— А вам не кажется, что они так намокнут?

Чертыхаясь себе под нос, Гатри вытащил из-под груды всевозможных инструментов, канистр и веревок кусок грязного брезента и бросил его поверх багажа Дороти.

— Ну вот! Теперь довольна?

Довольна, — ответила Дороти, залезая обратно в кабину.

В конце концов, им удалось миновать пять проток. Каждая последующая была все глубже и опаснее, и когда, наконец, вода забурлила у самых ног Дороти, она с ужасом поняла, что на той машине, которую она взяла напрокат, ей, никогда, не удалось бы преодолеть их, и она попала бы в неминуемую беду. Пожалуй, ей действительно стоило благодарить судьбу, что Гатри проезжал мимо.

К тому времени, как они подъехали к усадьбе Биндабурры, уже совсем стемнело, и Дороти не удалось, как следует рассмотреть дом и его окрестности. У нее осталось смутное представление о длинном невысоком доме с обширной верандой. Гатри провел ее по длинному полутемному коридору, освещенному лишь одной-единственной лампочкой без абажура, и открыл перед ней дверь, ведущую в небольшую комнату.

— Здесь раньше спала домработница, так что, думаю, эта комната должна быть не в таком уж плохом состоянии, — сказал он, бросив вещи Дороти на пол. — Я пойду, разыщу простыни, и думаю, ты захочешь принять душ, но потом нам стоит поговорить.

Последняя фраза прозвучала несколько угрожающе. Когда Гатри вышел, Дороти присела неуверенно на кровать и осмотрелась по сторонам. Это была простая комната, обставленная по-спартански и абсолютно лишенная уюта. Она-то представляла себе красивый гостеприимный дом, утопающий в роскошной зелени, залитый лучами солнца, а вместо этого она увидела унылый дождливый пейзаж, мрачное строение, которое и домом-то не назовешь, и враждебно настроенного совладельца. Надо было послушаться отца и остаться дома, угрюмо подумала она.

После душа Дороти почувствовала себя несколько лучше. Она положила чемодан на кровать и стала рыться в куче отсыревших вещей, надеясь отыскать что-нибудь сухое. В конце концов, она достала темно-зеленое трикотажное платье; оно великолепно подчеркивало изящество ее фигуры, ее тонкую талию и стройные бедра. Свой туалет она дополнила набором браслетов в азиатском стиле, затем повернулась к зеркалу и окинула себя критическим взором.

Тусклый свет придавал ей вид некой кинозвезды сороковых годов; темное золото ее волос на фоне зеленого платья — это было что-то потрясающее! Неужели Гатри останется равнодушным? Конечно, она не была похожа на самую практичную девушку в мире, но она была хорошенькой, дружелюбной и, что бы он там, ни думал, вовсе не безмозглой. Чем она ему так не угодила?

Дороти улыбнулась ободряюще сама себе, но улыбка тут, же сошла с ее лица: она вспомнила холодные глаза Гатри. Еще не было ни одного мужчины, который бы не поддался ее очарованию. Хорошо, пусть он ею не очаровывается, но может, же он быть хоть немного поприветливее с ней?

Позвякивая браслетами, она пошла по плохо освещенному коридору. Гатри был на кухне — большой старомодно обставленной комнате с целой шеренгой стальных холодильников и антикварного вида плитой.

Гатри сидел за обшарпанным деревянным столом, рассеянно вертя в руках банку пива. Лицо его было задумчивым, между бровями пролегла глубокая складка; казалось, он решал в уме какую-то сложную задачу; когда Дороти вошла, он поднял на нее серые холодные глаза.

Дороти замерла в дверях, ошеломленная внезапным чувством, что она уже видела его раньше. Его лицо, глаза, длинные смуглые пальцы, обхватившие банку пива, — все это показалось ей почти до боли знакомым, словно она знала этого человека всю жизнь. Пораженная, Дороти замерла в дверях этой странной кухни, не в силах оторвать взгляда от Гатри. Где-то в тишине тикали часы, и дождь гулко стучал по крыше дома.

— Что случилось? — Гатри встал из-за стола, слегка насторожившись.

Дороти очнулась и в смущении пробормотала:

— Ничего не случилось! А почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты как-то странно выглядишь.

— Я выгляжу странно с первой минуты нашего знакомства, — ответила она раздраженно, чувствуя, что теряется под его пристальным взглядом.

— Почему ты так говоришь? — спросил он с искренним удивлением.

Этого Дороти не могла объяснить.

— Я чувствую себя полной идиоткой в твоем присутствии, — угрюмо проговорила она.

Ее слова развеселили Гатри.

— Любой бы чувствовал себя полным идиотом, разгуливая под таким нелепым зонтиком, — сказал он и, кинув насмешливый взгляд на Дороти, все еще стоявшую в нерешительности в дверях, добавил: — Так ты собираешься простоять там всю ночь или, может быть, все-таки войдешь и сядешь рядом?

Именно такого рода фразы выводили Дороти из себя. Она сердито подошла к столу, выдвинула табуретку и села. Она чувствовала себя уставшей, потерянной и все еще беспомощной в этом странном чужом месте.

— Не желаешь пива? — спросил Гатри.

— Я предпочла бы чай, если он тут есть, — ответила Дороти, довольная холодностью своего тона.

— Да, конечно. — Гатри подошел к раковине и наполнил чайник водой; Дороти поймала себя на том, что, помимо своей воли, наблюдает за ним. Его сильное тело отличалось особенной стройностью, движениям была присуща спокойная сдержанность, которая внушала доверие.

Дороти подумала, что он был полной противоположностью Ральфа. Тот — черноволос, эффектен и галантен, а Гатри же, наоборот, — белес, груб и нетороплив; но вместе с тем у нее было странное убеждение, что если посадить их рядом, то внимание будет приковано именно к Гатри. Он не был так привлекателен, как Ральф, но в нем чувствовалась сильная личность, особое обаяние, силу которого Дороти уже бессознательно почувствовала.

Она принялась нервно теребить свои браслеты, но их серебряный звон прозвучал необычно громко, и ей пришлось сложить руки на коленях.

Она мучительно искала, чем бы заполнить неловкую паузу в их разговоре.

Нисколько не смущенный возникшей тишиной, Гатри стоял, прислонившись к шкафу с посудой, и ждал, пока закипит чайник, сложив руки на груди и скрестив ноги.

— А как умер дядя Стив? — спросила, наконец, Дороти. — Он казался таким здоровым, когда приезжал в Англию.

— Это был несчастный случай, — тихо ответил Гатри. — Он сломал шею, упав с мотоцикла. Смерть наступила мгновенно, — добавил он, взглянув на девушку.

Дороти закрыла глаза. Ее двоюродный дядя был таким сильным, ярким человеком, и эта смерть была так неожиданна!

— Так ты за этим сюда приехала? — спросил Гатри резко. — Выяснить, как он погиб?

— Отчасти.

— А отчасти чтобы посмотреть, что он тебе оставил?

Гатри сардонически рассмеялся, так что у Дороти побежали мурашки по коже.

— Дядя Стив всегда хотел, чтобы я приехала посмотреть Биндабурру, — ответила она вызывающе.

— Он хотел, чтобы ты посмотрела ее, но он не хотел, чтобы ты владела ей.

— Однако в завещании его говорится обратное, — отрезала Дороти. — Я его племянница, и он любил меня. Почему он не должен был оставлять мне ее в наследство?

— Потому что он говорил, что оставит ее мне.

— Тебе?! С какой стати?

Чайник засвистел, и Гатри спокойно занялся заваркой чая.

— Я был его партнером. Он знал, что может доверять мне, как самому себе.

— Не может быть, чтобы вы были партнерами так долго, — возразила Дороти. — Дядя Стив никогда не упоминал о тебе, когда приезжал в Англию, а это было всего два года назад.

— О, он не стал, бы говорить об этом, — Гатри закрыл заварочный чайник крышечкой и поставил его на стол. — Стив стыдился того, что ему не хватало средств одному управлять Биндабуррой. Таким образом, я вложил необходимый капитал, но мы условились, что Стив будет управлять имением без какого-либо вмешательства с моей стороны. У нас была устная договоренность, что я возьму бразды правления, когда он решит отойти от дел, и что после его смерти вся собственность перейдет ко мне.

Он пододвинул молоко Дороти, и она налила немного себе в чашку, слегка нахмурившись.

— То есть ты хочешь сказать, что переехал сюда только после его смерти?

— Именно. Я еще не успел разобраться тут во всем, но решил обосноваться в этом доме.

— А не от меня ли это зависит? — холодно проговорила Дороти, потянувшись за чайником.

Гатри мрачно кивнул.

— Стив был человеком слова, у него, видимо, просто руки не дошли изменить завещание. Однако могу тебя заверить, что он хотел передать Биндабурру в надежные руки.

— Это только твои слова! — возразила Дороти.

— Я и не ожидал, что ты станешь уважать нашу со Стивом договоренность, — ответил Гатри презрительно. — Я предложу тебе хорошую цену за твою долю.

Дороти размешала сахар и, звякнув ложечкой, положила ее на стол.

— А если я не стану продавать?

— А что тебе еще остается делать? — раздраженно сказал Гатри. — Ты же не собираешься остаться здесь сама?

Дороти медленно откинулась на спинку стула и принялась поправлять свои браслеты.

— А почему бы и нет? — сказала она, наконец.