Неистовый

СЕМНАДЦАТЬ

ДЖОРДАН

Просыпаюсь в пять часов утра и, когда иду в ванную, вижу, что все вещи Кортни исчезли. Линкольн, должно быть, спрятал все это после того, как вернулся в квартиру прошлой ночью. Он не терял время.

Принимаю душ, используя его шампунь, что я бы возненавидела, если бы не провела несколько недель с грязными волосами. Одетая в ту же одежду, что и вчера, я хватаю телефон, не глядя на мужчину, спящего на кровати.

Единственная еда на кухне — остатки еды на вынос и приправы, но мне удается приготовить себе бутерброд с желе и арахисовым маслом. Проверяю свой банковский счет и хмуро смотрю на жалкий остаток в четыреста долларов. Восьмисотдолларовая часть арендной платы была снята с моего счета неделю назад. У Линкольна явно нет проблем с тем, чтобы брать деньги у мертвой женщины. Мудак.

Я потрачу все, что у меня есть, на одежду и еду, а потом возьму любую смену, какую смогу, в ресторане. Если буду экономить каждый заработанный доллар, у меня будет достаточно денег, чтобы переехать через… Я делаю расчеты на своем телефоне и стону.

Два месяца.

Черт.

Линкольн, спотыкаясь, выходит из спальни, потирая растрепанные волосы.

— Все в порядке? — Он сильно зевает.

— В полном. — Я откусываю бутерброд и смотрю на телефон, чтобы избежать разговора.

Он хлопочет на кухне, заваривая свой утренний зеленый чай, и я мгновенно скучаю по Гризли и запаху кофе, смешанному с древесным дымом.

— Как быстро ты сможешь ввести меня в расписание на этой неделе? Я возьму все что можно.

Линкольн прочищает горло.

— Ты вернешься на работу?

— А почему нет?

Он садится напротив меня, и я хочу огрызнуться, что он слишком близко, но вместо этого кусаю свой сэндвич.

— Ну, не знаю. Ты сказала, что у тебя сломаны ребра…

— Я в порядке. — Мне нужно как можно скорее вернуться к работе, чтобы убраться отсюда к чертовой матери. — Любые смены, брось меня на мытье посуды, мне все равно.

Он уставился на жидкости в своей чашке.

— Есть небольшая проблема. Видишь ли, я уволил тебя, когда думал, что ты мертва.

Мои зубы скрежещут друг о друга.

— Сюрприз! Я явно жива. Так что восстанови меня на работе.

— Я нанял другую девушку…

— Ты серьезно говоришь, что у меня нет работы? — Медленное кипение ярости перерастает в бурление. — После всего… — Я позволяю этой последней части повиснуть в безмолвном, наполненном напряжением воздухе между нами.

Он кивает.

— Я посмотрю, смогу ли втиснуть тебя куда-нибудь. Сначала это может быть неполный рабочий день…

— Линкольн!

— Прости, ладно? Я сделаю все, что в моих силах, — он вздыхает. — И тебе придется купить новую форму.

Я бросаю бутерброд на тарелку и встаю.

— Подожди, куда ты идешь? — кричит он мне в спину, когда я вылетаю из квартиры.

Вместо ответа я хлопаю дверью. Во время моего пребывания в хижине я хотела вернуться в город. Теперь отдала бы все, чтобы вернуться к жизни в этой хижине.

Я разоряюсь на очень большой кофе в кофейне и убиваю там время, пока не откроются магазины. Я провожу утро в «Гудвилле» охотясь на распродажи, чтобы купить несколько основных вещей для своего гардероба — теннисные туфли для работы, пижаму, нижнее белье и бюстгальтер, аптечную косметику, толстовки и леггинсы. Мне даже удается найти сумочку. На моем счету теперь на двести долларов меньше, и я чувствую себя более благодарной, чем когда-либо, за то, что братья Норт подарили мне один стильный наряд на случай, если мне придется идти на собеседования.

В полдень я возвращаюсь в квартиру. Зная, что Линкольн уже ушел на работу, я не так несчастна, когда поднимаюсь по лестнице. С помощью ключа, который стащила из его связки ключей до того, как он проснулся, вхожу внутрь и обнаруживаю, что все убрано. Хотелось бы мне думать, что Линкольн сделал это по доброте душевной, но я знаю лучше. Он убирал улики против Кортни, чтобы прикрыть собственную задницу.

Вешаю свою новую одежду в шкаф для одежды у двери и кладу всю косметику и зубную щетку в сумочку. Я отказываюсь чувствовать себя слишком комфортно в этом временном пространстве. Одеяло аккуратно сложено на диване, что, я надеюсь, означает, что Линкольн смирился с тем, что мы больше никогда не будем спать в одной постели. В конце концов, мне придется отважиться на этот разговор. Чем скорее, тем лучше.

Мой телефон оповещает о новом сообщении.

Линкольн: «Марли заболела. Ты можешь прикрыть ее смену завтра. Кортни сказала, что у нее есть лишняя униформа, которую ты можешь одолжить. Интересно?»

Одолжить. Ха. Каковы шансы, что униформа не была моей?

Рассеянно пробегаю языком по ранке на губе, что заставляет меня скучать по упрямому, властному мужчине, который нанес ее. Я не должна скучать по нему. Он лжец, как и все остальные. У него была масса возможностей рассказать мне, кто он на самом деле, но Гризли предпочел этого не делать. И чем тогда он отличается от Линкольна?

«Я буду там».

Нажимаю «Отправить», и через несколько секунд приходит сообщение:

«В 6».

Я бросаю телефон и падаю обратно на диван, решив, что мне следует начать искать вторую работу, чтобы когда-нибудь накопить достаточно и выбраться отсюда. Ошеломленная всем этим, я ложусь и закрываю глаза. Пытаюсь очистить голову, стараюсь не думать о своей жизни до Гризли и не представлять, что он делает в эту самую секунду. Он тоже выталкивает меня из своих мыслей, как я выталкиваю его? Закрываю глаза рукой и стону.

Должно быть, я заснула, потому что громкий стук в дверь пугает меня. Я сажусь так быстро, что вся кровь отливает от моей головы.

— Придурок, — бормочу я, прикидывая, что Линкольн пришел домой между сменами и у него нет ключа.

Еще одна серия громких стуков.

— Иду! — Отодвигаю засов и поворачиваюсь, чтобы вернуться на диван и вздремнуть. — Не заперто!

Петли скрипят, когда дверь открывается.

— Есть причина, по которой такие люди, как ты, становятся жертвами в заголовках газет. У бедных нет чувства самосохранения.

Я останавливаюсь на полпути и оборачиваюсь к высокому мужчине в костюме-тройке, который занимает мой дверной проем.

— Хадсон.

— Размечталась. — Мужчина заходит внутрь, его красивое лицо искажается от отвращения, когда он осматривает крошечную квартиру и подержанную мебель.

— Хейс. — Я наклоняюсь, чтобы посмотреть за его спину, надеясь обнаружить, что Александр пришел с ним. К сожалению, он один. — Что ты здесь делаешь?

Он протягивает мне папку из плотной бумаги.

— Прячу концы в воду.

— Что это? — Я сажусь за стол и смотрю на стопку бумаг с кучей слов на них.

— Соглашение о неразглашении. Чтобы сохранить репутацию моего брата.

— Репутацию? Чем я могу ей навредить?

— Так я тебе и сказал. Если ты еще не знаешь, тогда я не буду вкладывать идеи в твою голову. — Он оглядывает мою квартиру, как будто осматривает кровавое место преступления. — Человек с такими ограниченными средствами сделает все за доллар.

— Похоже, твой близнец получил всю индивидуальность в расщеплении ДНК.

Он кивает на документ.

— Просто подпиши, и я уйду.

— Сначала я должна прочитать. — Я листаю страницы. — Возможно, ты захочешь присесть. Это может занять некоторое время.

— Пас, — он усмехается, глядя на сиденье перед собой. — Я не в курсе насчет своей прививки от столбняка.

— Не удивлена. — Я мило улыбаюсь. — Ты гигантский придурок.

— Подпиши.

Читаю абзацы и понимаю суть. Никаких интервью, никаких разговоров об Александре. Мне позволено сказать, что он нашел меня и дал мне убежище, но я не могу рассказать ни одной детали о том, что произошло в наше время в хижине. Мне интересно, знает ли Хейс о том, что на самом деле произошло в хижине. Александр не производит впечатления типа хвастающего своими любовными похождениями.

— Твой брат знает об этом?

— Это стандартная процедура.

— Это не ответ на мой вопрос.

Его карие глаза, такие близкие по цвету к глазам Александра, впиваются в мои и мерцают с едва сдерживаемой яростью. Я почти улыбаюсь от такого знакомого блеска.

Нет, я на самом деле улыбаюсь.

— Вот что я тебе скажу. Я подпишу, если Александр сам принесет его мне.

Хейс вздыхает.

— Я надеялся, что до этого не дойдет. — Он лезет во внутренний карман пиджака и достает чек. — Если подпишешь. — Он кладет чек передо мной.

Мои глазные яблоки чуть не вываливаются из черепа.

— Двадцать тысяч долларов?

— Подпиши, и деньги твои.

Я могла бы так много сделать с двадцатью тысячами. Могла бы съехать, сменить гардероб и найти новую работу, получше. Подписание этого соглашения и принятие денег может стать ответом на все мои проблемы. Только… что это скажет обо мне? Что я какое-то грязное пятно, которое он может стереть из своей истории? Что наше время вместе значило так мало, что меня можно подкупить, чтобы заставить хранить тайну? Может, он и привык покупать себе дорогу в жизни, но меня купить нельзя. Я отказываюсь обесценивать то, что мы разделили, сократив до суммы в долларах.

Я закрываю страницы и засовываю их обратно в папку, затем встаю и шлепаю папку в грудь Хейса.

— Мой ответ — нет.

Он злобно улыбается.

— Ты действительно хочешь пойти против меня? У меня есть ресурсы, которые могут разрушить жизнь человека.

— Очень мило. — Я треплю его за щеку, и он отстраняется. — Ты считаешь, что моя жизнь может быть разрушена еще больше, чем сейчас? — Я заставляю себя улыбнуться. — А теперь, будь добр, убирайся к чертовой матери из моей квартиры.

— Ты еще пожалеешь об этом.

— Я в этом сильно сомневаюсь.

Хейс поворачивается на каблуках и двигается как человек, уверенный в себе. Он выходит из моей квартиры и не утруждает себя закрытием двери.

Я хихикаю, находя его раздражительное отношение немного освежающим. Теперь понимаю, почему они с Александром так близки. У них одинаковые навыки общения с людьми.

Я скучаю по этому сварливому засранцу.

АЛЕКСАНДР

— Доброе утро, мистер Норт. — Моя помощница миссис Миллер встает из-за стола, когда я подхожу. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

Я отвечаю ей ворчанием, проходя мимо нее в свой кабинет. По правде говоря, я дерьмово спал. Следует ожидать адаптации после того, как вы проведете столько времени в другом месте. Я обнаружил, что моя кровать слишком мягкая, подушки удушающие, температура слишком идеальная, а тишина оглушающая. Мне очень хотелось услышать, как Джордан дышит, ворочается и даже шипит от боли, когда слишком поспешно переворачивается во сне.

Странная боль образовалась в моей груди, когда я лежал в темноте, в тишине, ни на чем не сосредотачиваясь, кроме звука собственного пульса. Последствия этой тупой боли все еще со мной.

Миссис Миллер следует за мной в мой кабинет.

— В десять часов у вас встреча с мистером Нортом-старшим, обед в «Терра» с представителями «Лорде» и в два часа телефонная конференция с Лос-Анджелесом, сэр. — Она стучит по своему айпаду. — Я переслала вам электронные письма, которые требуют вашего внимания. О, и еще позвонил Хейс и попросил, чтобы его включили в ваше расписание при первой же возможности.

Я вешаю пиджак на стул.

— Зачем?

— Он не сказал. Только то, что это должно быть сегодня, — говорит она, поднимая мое пальто и вешая его на деревянную вешалку в шкафу.

— Впиши его. — Я открываю свой ноутбук и начинаю работать над электронными письмами все время, желая добраться до своих дизайнерских программ и начать работу, которая мне нравится. — Лучше бы это было важно, — бормочу я себе под нос.

В конце концов, я просматриваю электронные письма и копаюсь в дизайне. Три часа кажутся минутами, и когда я поднимаю глаза от своего стола, миссис Миллер ждет меня.

— Сэр, ваша встреча с мистером Нортом-старшим.

Я надеваю пиджак и беру кофе, который предлагает мне миссис Миллер. Мы молча идем по длинному коридору к угловому административному кабинету.

— Мистер Норт. — Очень молодая и привлекательная помощница моего отца оживляется, когда видит, что я иду. — Мы так рады, что вы вернулись.

Я съеживаюсь от того, как легко она связывает себя с моим отцом. У меня нет никаких сомнений в том, что они спят вместе.

— Мы?

— Мисс Вогул, — вмешивается моя помощница, чтобы спасти меня от оскорбления чувств женщины, — вы сегодня прекрасно выглядите.

Рыжая краснеет.

— Спасибо, Диана.

— Если вы двое закончили, — цежу я сквозь стиснутые зубы.

— Конечно. — Рыжеволосая берет трубку. — Август? Александр здесь. — Что бы ни сказал мой отец, ее щеки пылают, и она хихикает, вешая трубку. — Вы можете войти.

Я протискиваюсь мимо нее в кабинет, миссис Миллер рядом со мной.

— Сынок! — Август встает и огибает стол, чтобы пожать мне руку.

Люди всегда говорили, что Август Норт — что-то вроде старого ловеласа. Должно быть, они правы, потому что нет на свете женщины, которая не поддалась бы его обаянию. Однако его жена, похоже, с радостью закрывает на это глаза, пока это не влияет на ее содержание.

— Диана, — говорит он моей помощнице с очаровательной улыбкой, — не могли бы вы оставить меня и моего сына наедине?

— Конечно, мистер Норт. — Она выходит из кабинета, и когда за ней закрывается дверь, у меня появляется довольно хорошее предчувствие того, что должно произойти.

— Я слышал, у тебя был интересный опыт в хижине. — Он откидывается на спинку кресла, а я сажусь в кожаное кресло перед его столом. — Хейс сказал, что там была женщина. — Его тон небрежен, но он явно жаждет информации.

Я рассказал Хейсу все, что ему нужно знать о Джордан Уайлдер. То, что ему не нужно знать, я буду держать взаперти только для себя.

— Да.

Отец поднимает брови.

— Не хочешь рассказать мне о ней?

— Нечего рассказывать.

Старик барабанит пальцами по столу красного дерева, выражение его лица становится более серьезным.

— Мне нужно знать, что с ней не будет проблем.

— Не будет. — Ни для кого, кроме меня, потому что осознание того, что я никогда больше ее не увижу, кажется большой проблемой.

Его смешок фальшивый и снисходительный.

— Прости, если я настроен скептически. — Когда я не отвечаю, отец кивает один раз, как будто понимая мой невысказанный «отстань от меня» — Очень хорошо…

Я не настолько глуп, чтобы думать, что он закроет эту тему навсегда.

— Благотворительная акция состоится через несколько недель. Ты готов?

— Я бы хотел, чтобы ты послал вместо меня Хадсона. Он лучше справляется с такими вещами.

— Эти люди не хотят тереться локтями с нашим отделом по связям с общественностью. Они хотят сказать, что были в одной комнате с великим Александром Нортом.

Я тру глаза большим и указательным пальцами.

— Это риск…

— Вовсе нет. Гении должны быть холодными и жестокими. Удар в лицо от бога — то, чем можно похвастаться.

Я никогда не просил быть чьим-то богом. Никогда ни о чем таком не просил. Мне нужно только оставаться занятым из-за опасения, что в противном случае окажусь в тюрьме или еще хуже.

— Кингстон просил, чтобы его не заставляли идти. Он не является официальным сотрудником «Норт Индастриз». Я не понимаю, почему…

— И все же он получает жалованье. — Отец потирает лоб. — Этот ребенок убьет меня. — Он поднимает подбородок. — Если он хочет продолжать вести тот образ жизни, к которому привык, то позаботится о том, чтобы быть там.

Я ненавижу, что этот человек имеет такую власть над нами. Забывая о том, что мы все четверо взрослые мужчины, Август сумел поставить нас всех в такое положение, когда мы вынуждены подчиняться каждой его прихоти. От донора спермы до надзирателя.

— Мы закончили?

— И еще одно. Твоя мать хочет, чтобы вы все пришли на ужин в эти выходные.

— Она не моя мать.

Он отмахивается от меня.

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Он откидывается на спинку сиденья. — Для нее важно соблюдать приличия.

— Перед кем? Вашим обслуживающим персоналом?

Мужчина бросает на меня свой фирменный хмурый взгляд.

— Похоже, эта недавняя поездка в горы не произвела желаемого эффекта.

Полагаю, он прав. Обычно я возвращаюсь из своего творческого отпуска более расслабленным и покладистым.

— Сообщи миссис Миллер дату и время. Я буду там. — Я быстро встаю и ухожу, игнорируя восторженное прощание секретарши.

Мой вспыльчивый характер выходит на поверхность, и я задаюсь вопросом, смогу ли пережить следующие два месяца, не слетев с катушек.

— Мне нужно, чтобы Сандерсон и Эдвардс присоединились ко мне на сегодняшнем обеде, — рявкаю я, возвращаясь в свой офис.

— Сандерсон и Эдвардс, сэр?

— Я невнятно говорю?

— Нет, сэр. Но вы уволили их перед отъездом в Адирондаки.

Я останавливаюсь и смотрю на помощницу сверху вниз.

— Черт… Все верно. — Именно по этой причине мои братья настаивали на том, что мне пора отдохнуть. Между судебным иском и пиар-кошмаром они решили, что мне лучше исчезнуть, пока они убирают мой беспорядок. Обязанность номер один в их должностных инструкциях — очистить поле боя после меня. — Подтверди ту встречу с Хейсом. Нужно посмотреть, смогу ли я нанять их обратно.

— Да, сэр.

Хейс появляется в моем офисе после шести вечера. Галстука нет, две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, а рукава закатаны до локтей.

— Плохой день? — Я возвращаю свое внимание к экрану компьютера, где работал над дизайном, о котором договорился с сотрудниками «Лорде» сегодня за обедом.

— Обычный день в офисе. — Он бросает стопку папок на мой стол, а затем тяжело падает в кресло напротив. — Уберечь тебя от неприятностей — нелегкое дело.

Хватаю папки и открываю первую.

— Иск Сандерсона о незаконном увольнении.

Я просматриваю страницы.

— Мы можем вернуть его?

— Я свяжусь с его адвокатом.

Перехожу к следующей папке, файлу Эдвардса.

— Возвращение Эдвардса может оказаться немного более сложной задачей. — Хейс поднимает брови, когда я вопросительно смотрю на него. — Ты назвал его «никчемным, безмозглым и в скором времени без гроша в кармане мешком дерьма».

— Удвой ему зарплату и извинись от моего имени.

Я откладываю папку в сторону и перехожу к следующей. Имя на титульном листе заставляет меня задуматься, не сплю ли я.

— Джордан.

— Да, мисс Джордан Уайлдер. Эпическая заноза в моей заднице.

Мой взгляд устремляется на него, и я представляю, как наношу сильный удар в челюсть.

Брат вздыхает и крутит головой, как будто одна мысль о ней вызывает напряжение в его шее.

— Соглашение о неразглашении, которое я пытался заставить ее подписать.

— Зачем?

Его взгляд напрягается.

— Потому что все женщины, с которыми ты общаешься, подписывают его. — Он жестом указывает на документ, яростно взмахнув запястьем. — И все они делают это без вопросов.

Я перехожу прямо к последней странице и смотрю на пустую строку для подписи.

— Она видела это?

— Да. Вчера я рисковал своим здоровьем и безопасностью, чтобы принести его ей лично. — Он вытирает ладони о брюки, словно очищая руки от воспоминаний.

— Как она?

Его губы изгибаются, обнажая зубы.

— Кроме жизни в нищете?

Напряжение плотно сжимает мою грудь и вызывает боль.

— Она удивительно раздражает, если честно.

Я пытаюсь сдержать подергивание губ и терплю неудачу.

— Она не только отказалась подписать документы, но и имела наглость назвать меня «гигантским придурком», а затем потребовала, чтобы я «убрался к чертовой матери» из ее квартиры.

Я откидываюсь на спинку стула. Теплое чувство растекается по моим мышцам, и я улыбаюсь.

— Неужели?

— Она так и сделала. Меня никогда раньше не выгоняла женщина и я рад видеть, что это тебя забавляет. — Хейс делает паузу и бормочет проклятие. — Она также сказала, что подпишет документы, только если ты принесешь их ей лично.

— Этому не бывать.

Весь юмор и отвращение покидают его лицо, только чтобы смениться сосредоточенной решимостью.

— Алекс, послушай меня. Я не знаю, что произошло в той хижине, потому что по какой-то причине ты мне ни хрена не рассказываешь. Предполагаю, что вы пересекли некоторые границы, пока были там. Эта женщина могла бы продать свою историю в «Таймс», пойти на ток-шоу, могла бы вернуться, сказав, что беременна, и попытаться вымогать деньги…

— Она никогда этого не сделает.

Его улыбка сочится снисходительностью.

— Очень мило, что ты так думаешь, но на кону не только твоя задница. Ее история может заставить людей копаться в твоем прошлом. Тебе нужно подумать о компании, о нашей репутации, если история попадет в газеты…

— Она не сделает этого.

Он наклоняется вперед, упершись локтями в колени.

— Ты не можешь быть таким наивным. Она бедна, в отчаянии, даже сказала, что ее жизнь разрушена…

— Она так сказала?

Хейс опускает голову и бормочет:

— Господи… — Делает несколько глубоких вдохов, а затем поднимает глаза. — Как твой адвокат и брат, я настаиваю, чтобы ты сделал так, что бы она подписала этот документ. Все, что нужно. Моя работа — защищать тебя, и ты должен позволить мне делать свою работу.

Я смотрю на бумаги, наслаждаясь видом ее имени на бумаге, как будто каким-то образом ее имя, написанное чернилами, делает ее существование реальным, делает ее след в моей жизни более постоянным.

— Я посмотрю, что можно сделать. — Закрываю папку и откладываю ее в сторону.

— Спасибо, — говорит он с облегчением и откидывается на спинку сиденья.

Следующая папка заполнена фотографиями разных женщин и мой желудок сжимается.

— Для благотворительного мероприятия. — Хейс кивает на фотографии. — Высокопрофессиональные сопровождающие, согласившиеся на наши условия. Выбирай сам.

Мой желудок сжимается от отвращения. Я никогда не учился поддерживать здоровые отношения с женщинами, и хотя я могу быть жестоким, те, кто ищет богатого мужа, все еще стекаются ко мне на публике. Единственный действенный метод — посещать мероприятия с профессионалом. Это не обычный эскорт. Девушки были обучены плавно вливаться в элитные круги Нью-Йорка. Они образованны, ведут интеллектуальные беседы и понимают цель конфиденциальности. Они также заставляют прессу гудеть обо мне в позитивном свете, называя меня серийным ухажером, а не холодным, замкнутым садистом, которым я являюсь.

Я просматриваю фотографии, на каждой из них разные оттенки блондинок. Ни одна из них не похожа на Джордан. Они молоды, визуально соблазнительны, и держу пари, что никогда бы не назвали такого мужчину, как Хейс, гигантским придурком.

— Выбирай сам. — Я возвращаю ему папку. — Есть что-нибудь еще?

Его взгляд перемещается между мной и единственной папкой, оставшейся у меня под рукой.

— Мне нужно, чтобы ты как можно быстрее разобрался с мисс Уайлдер. Каждая минута, которая проходит без ее подписи — очередная минута, когда она может по-королевски испортить твою жизнь.

Я киваю.

— Я серьезно, Алекс.

— Я позабочусь об этом.