Нектар любви

Глава 11

Дом был большим, обстановка — великолепной, но я почти не замечала этого. Я была поражена тем, как привычно Памела взяла на себя роль хозяйки, и старалась не думать о том, как часто она бывает здесь, если во владениях Хендриксов чувствует себя как дома.

— Дорогой, я думала, ты решил не предаваться шалостям в парке в этом году! — засмеялась она.

— Я не разделяю твоей неприязни к карнавалу, — коротко ответил он.

Ее взгляд переместился на меня.

— Я понимаю! Ты боишься потерять чувство локтя!

Даниэль фыркнул. Он явно был недоволен происходящим, но ничего не сказал. Он налил нам выпить, а затем присел на краешек прикрытой покрывалом софы.

Памела с удивлением разглядывала мой костюм.

— Ну и кто ты сегодня? — вежливо поинтересовалась она.

Я слишком хорошо понимала, что шелковые лосины привлекают внимание к моим длинным ногам, поэтому я изо всех старалась спрятать их под обильно украшенный резьбой стул, на который я уселась.

— Сегодня вся моя семья принадлежит Плантагенетам, — слабо пискнула я.

Ее брови взлетели вверх.

— Ах вот как? Я вижу, что это что-то историческое, но Даниэль тоже выглядит оригинально, не правда ли?

— Я — Тюдор, — пояснил тот.

— А это что-то другое? — полюбопытствовала Памела, ее глаза так и горели от язвительного удовольствия. — Я полагала, что вы хотя бы принадлежите к одной группировке!

— Нет.

Такой краткий ответ показался мне неучтивым, поэтому я изо всех сил постаралась загладить промах Даниэля по части хороших манер:

— Мы встретились совершенно случайно…

— И этот случай привел вас сюда? — предположила она, подавляя смех.

— Именно так и случилось, — согласилась я, изо всех сил желая, чтобы меня оставили мирно сидеть в тени моего дерева. — А что привело сюда тебя?

Памела прищурилась.

— Бизнес, — небрежно бросила она. — Разве ты не знала, что именно за этим мы с Даниэлем приехали сюда? Я думала, что он сказал тебе, что я должна расписаться в документах от лица своих родителей — сахарная плантация, которую ты купила у нас, — припоминаешь? Я бы не приехала сюда, если бы не это, уверяю тебя! Я ненавижу время карнавала. Весь остров словно сходит с ума! Невозможно заставить кого-нибудь работать в это время…

— А ты пыталась это сделать во время карнавала? — удивленно спросила я.

— Почему же нет? — лениво протянула она. — Сахар по-прежнему нужно убирать, разве не так? Жизнь должна продолжаться, знаешь ли.

— Но ведь это только на пару дней!

Она пожала плечами:

— Ну, теперь это твой сахар, дорогая. Это теперь будут твои проблемы!

— Понятно.

— Неужели? Это удивительно, учитывая, что ты Айронсайд. Когда они завтра окончательно очухаются и снимут карнавальные костюмы этого года, они сразу же начнут готовиться к карнавалу следующего: обсуждать, какие костюмы они наденут, и сколько это будет стоить, и как им добыть необходимые на это деньги. А сахар все будет ждать, пока его срежут!

— Ты преувеличиваешь, — бесстрастно заметил Даниэль.

— Неужели? — невинным голоском воскликнула Памела. — Но, дорогой, ты не можешь этого знать! Ты такой же сумасшедший, как и все они!

— Я тринидадец! — свирепо заявил он.

— Если ты так на этом настаиваешь! — улыбнулась она.

Даниэль встал, собираясь что-то сказать, но затем передумал.

— Я подгоню машину, — обратился он ко мне. — Полагаю, что тебе не терпится вернуться назад.

Памела подождала, пока он не вышел из комнаты, а потом встала и пересела на соседний со мной стул.

— Камилла, — быстро прошептала она, — это правда, то вы встретились случайно?

Я была удивлена:

— Ну да… Честно говоря, кто-то из Тюдоров похитил меня и привез сюда. Если бы не это, я по-прежнему бы сидела в парке.

— Саванна? Ох, как хорошо, если бы ты там и осталась! — выдохнула она.

— Но почему? — спросила я.

Она прикусила нижнюю губу. Что бы она ни собиралась мне сообщить, она явно не хотела этого делать, и только потому, что я явилась в такой неподходящий момент, ей пришлось.

— Ты никому не скажешь ни слова? — предостерегла она меня.

Я покачала головой.

— Тогда мне придется довериться тебе. Видишь ли, мои родители отправляются прямо в Штаты. Этого хочет моя мать, а мой отец всегда потакал ей. Так было легче… — через силу добавила она.

Я ждала, когда она продолжит, но она погрузилась в долгое, задумчивое молчание; и я стала опасаться, что Даниэль вернется и она не успеет мне ничего рассказать.

— Ты тоже собираешься туда? — поторопила ее я.

— Нет, в этом-то и дело! — быстро проговорила она. — Я не еду. Я не могу заставить себя покинуть Даниэля! Это довольно глупо с моей стороны, я знаю, но он такой привлекательный, а вокруг так много хорошеньких девушек!

— Но что ты собираешься делать? — у меня внезапно пересохло во рту. — Где ты будешь жить?

— Это-то я и собираюсь тебе сказать, — доверительно продолжала она. — Я полагаю, что у тебя широкий взгляд на вещи и ты не делаешь скоропалительных выводов? И ты уже знаешь, что мы с Даниэлем не просто друзья, так что в дальнейшем все будет в порядке, просто сейчас он еще не совсем готов к женитьбе. Ну что ж, я решила остаться здесь. Хотя бы на время. Я предпочла бы остаться на юге, чтобы быть поближе к нему, но это не совсем реально, так что мне остается только примириться с реальным положением вещей! — храбро закончила она, явно ожидая моих поздравлений.

— Ты хочешь сказать, что живешь здесь? — прямо спросила я.

Она мило покраснела:

— Более или менее. Ты ведь понимаешь, не правда ли?

Я подумала, что, наверное, понимаю. Слезы уже были готовы хлынуть из моих глаз, но мне было не до собственных эмоций.

— Я надеюсь, что у тебя все получится, — натянуто пробормотала я.

— Получится, — улыбнулась она с уверенным спокойствием. — Но все-таки не очень хорошо, что ты узнала, что я здесь. Я не хочу афишировать наши отношения, так как люди начнут сплетничать. А ведь в этом нет ничего дурного, не правда ли? — Она подняла на меня свои большие, невинные глаза и слегка надула губки.

С трудом я удержалась от ответа. Я знала, что, если я хоть что-нибудь скажу, это будет что-то ужасное, о чем я потом буду жалеть. У меня осталось только мое достоинство, и теперь для меня было важнее всего не потерять его.

— Мне кажется, что это машина Даниэля, — выдавила я каким-то чужим голосом и протянула ей руку. — Надеюсь, что у тебя все будет хорошо, — вежливо проговорила я.

Памела мимолетно улыбнулась. Она проигнорировала протянутую руку и вместо этого быстро чмокнула меня в щеку. Иуда! — злобно подумала я. Но я заставила себя улыбаться до тех пор, пока она не перестала меня видеть. Я хотела заплакать, но меня ждал Даниэль. Я бы, конечно, предпочла, чтобы домой меня отвез кто-нибудь другой. Может, он позволит мне самой вести машину? Но я знала, что он даже не захочет слушать об этом. Его «мустанг» был так дорог ему… гораздо дороже, чем я. Я поспешно чихнула и вытерла нос. Я была даже горда своим самообладанием, когда, растянув губы в холодной улыбке, я вышла из дома и села в машину.

— Я сначала подумала, что тот первый «мустанг» твой, — уныло сообщила я.

— Это семейная машина, — объяснил он, закрыл за мной дверцу и сел за руль.

Мы так быстро рванули с места, что цветы на клумбе слились в один пестрый поток.

— Мне отвезти тебя назад в саванну? — осведомился он.

— Я думаю, что на сегодня достаточно карнавала, — покачав головой, ответила я внезапно осевшим голосом.

Он выглядел озабоченным. Машина притормозила, почти остановилась.

— Мне жаль, что так случилось, — медленно сказал он. — Мне действительно жаль…

— Я знаю! — оборвала его я. — Это… это, в общем, не так уж важно! Забудь об этом, Даниэль. Это всего лишь шутка!

— Это могло быть шуткой, — согласился он, — при несколько иных обстоятельствах!

Я сидела очень прямо.

— Я знаю, что ты бы предпочел, чтобы к твоим дверям привезли Памелу, а не меня, но теперь, по крайней мере, она будет постоянно встречать тебя у дверей.

— О! — его голос прозвучал удивленно. — Она сказала тебе, как долго она еще пробудет? — с интересом спросил он.

— Зачем бы это?

— Я просто подумал, что она могла это сказать, — нахмурился он. Минуту он молчал, а затем сообщил: — Завтра я возвращаюсь на юг. Я полагаю, что ты вскоре тоже приедешь? Аарон сказал, что бумаги практически готовы.

— Думаю, что да, — ответила я предательски дрогнувшим голосом. Каково мне будет жить по соседству с ним и с Памелой? — мрачно подумала я.

— Я подготовлю для тебя место, — сказал он.

Шарлот-стрит по-прежнему была так запружена, что довезти меня прямо до дверей ему не удалось. Я с радостью выскочила из машины, он тоже вышел и придержал для меня дверцу.

— Это был не самый удачный день, не так ли? — мрачно спросил он.

Я гордо откинула назад голову:

— Разве?

Он посмотрел на меня долгим печальным взглядом и захлопнул за мной дверь. Это был символический жест, словно он вычеркивал меня из своей жизни. Он возвращался назад к Памеле, и это единственное, что имело для нас обоих значение.

— Ты устала, — сказал он. — Мы все обсудим, когда ты приедешь на сахарную плантацию.

Я ничего не ответила. Я стояла и смотрела, как он залезает назад в машину, вежливо машет мне рукой и уезжает. Я была так несчастна и не знала, что мне делать; но в одном я была совершенно уверена: я абсолютно не устала — ничуть не больше, чем он сам!

Утомительное окончание карнавала разочаровывало после его великолепного начала. Даже Пейшнс больше не могла танцевать; единственными, кто еще проявлял активность, были владельцы палаток, громко соблазнявшие прохожих отведать прохладительные напитки и закуски. Плантагенеты сгрудились в кучку, стил-бэнд время от времени делал попытки сыграть калипсо, которая объединяла их весь день.

— Где ты была? — требовательно спросил меня мой дядя.

Он выглядел усталым и старым. В руке он держал полную кружку рома и явно пытался воспрянуть духом, щедро отхлебывая напиток.

— Не пора нам всем домой? — с надеждой спросила я.

— Дом? — мрачно повторил он. — Где это?

— Я отведу тебя, — предложила я.

Он засмеялся.

— В самом деле? — капризно протянул он. — Когда? Когда мы поедем на юг, Камилла? Когда мы снова вернемся на сахарные поля? Скажи мне это!

— Все бумаги уже подписаны, — сказала я.

Его лицо прояснилось.

— Ты хочешь сказать, что ничто нам не мешает отправиться туда?

Я покачала головой.

— Мы поедем завтра! — оживленно воскликнул дядя Филипп. — Мы поедем сразу же, как только Пейшнс подготовит к отъезду дом.

Я не отвечала. Стил-бэнд еще раз начал калипсо Плантагенетов, но вскоре его заглушил другой оркестр, более многочисленный, чем наш, который шел из парка в поисках еды и очередных развлечений. Пейшнс, внезапно обессилевшая, схватила меня за запястье и сказала:

— Мы пойдем сейчас, мисс Милла. Уже нет шуток. Если мы оставаться, то завтра болеть голова.

— Ты права, старушка! — поддержал ее мой дядя.

Теперь он был слишком заинтересован в том, чтобы мы отправились домой. Я подумала, что, кажется, он действительно намеревается поспешить на сахарную плантацию завтра с самого утра. Я прислушалась к себе, ожидая какого-то волнения в крови, но ничего не почувствовала. Все, что я ощущала, было головокружение от шума и суматохи и желание лечь в постель.

Солнце уже садилось, окрашивая небо в драматичный, ярко-красный цвет. Я никогда не видела таких закатов, как здесь, в Вест-Индии. Здесь они удивительно прекрасны, в них чувствуется затаенная драма, которая придает великолепие всему небу. Через несколько часов карнавал закончится до следующего года и начнут строиться безумные планы на следующий карнавал.

На следующее утро Пейшнс проспала. Это было такое экстраординарное событие, что все семейство всполошилось.

— Это все меняет! — сказала я дяде. — Значит, сегодня мы не поедем на юг!

Хотя я уже решила и без его настойчивости ехать как можно скорее.

— Нам нечего ждать, — ворчал он. — Иди и разбуди Пейшнс. Скажи, что мы уезжаем сегодня днем, независимо от того, проснется она или нет!

Комната Пейшнс хотя была меньше, чем моя, но вся заставлена громоздкой мебелью, в которой она ревниво прятала свое жалкое имущество. Ее кровать была такой узкой, что ее громадное тело грозило свалиться на пол каждый раз, когда она поворачивалась с боку на бок. В темноте я споткнулась о ее туфли и растянулась на полу, приземлившись на кучу одежды, которая служила ей вчера костюмом: она слишком устала, чтобы убрать его, как она это сделала с моим одеянием.

— Что случилось? — сонно проворчала она.

— Пейшнс, просыпайся! — быстро ответила я. — Дядя Филипп полон решимости вступить во владение поместьем именно сегодня. Ты сможешь вовремя собраться?

Широкая ухмылка растянула ее губы.

— Я как раз думать об этом. Да уж, моя милая! Мне есть чем заняться!

Когда я вернулась в столовую, дядя уже ушел, остались только кузены, они пытались соорудить себе достойный завтрак из кофе и фруктов. Я, стараясь избегать глаз Уилфреда, сама взялась за кофейный перколятор.

— Аарон дал тебе зеленый свет на то, чтобы мы въезжали? — мягко поинтересовался он через стол.

— Нет еще, — отважно ответила я. — Но все уже подписано и скреплено печатями, так что я думаю, все в порядке.

Он весело улыбнулся:

— А что, если родители Памелы все еще будут там, когда мы приедем?

— Их там не будет, — быстро сказала я. — Они уже уехали в Штаты.

— И кто тебе сообщил эту интересную информацию? — полюбопытствовал он.

Я, не ответив, налила себе чашку кофе и села за стол, чтобы спокойно выпить его. Губерт поднял на меня глаза и улыбнулся.

— Карнавал оправдал твои ожидания? — примирительно спросил он.

— Мне понравилось! — Я откинулась на стуле, вспомнив вихри красок и оглушающий шум стил-бэндов, остроумные куплеты калипсо… и Даниэля в его парике времени Тюдоров, такого блистательного и жизнерадостного. — Было весело! — добавила я.

— И ты там увидела Памелу… — Уилфред пустил стрелу наугад, но случайно попал в цель.

Я почувствовала, что виновато покраснела. Дело было не в том, что они узнали бы о моем посещении дома Хендриксов — я ведь попала туда не по доброй воле и случайно обнаружила в резиденции Памелу. Но все же я не хотела, чтобы они обо всем узнали.

— Я не думаю, что Памелу так уж интересует карнавал, — пожала я плечами.

— Это она тебе сказала? — с любопытством спросил Уилфред.

— Может, и она, — ответила я. — Впрочем, это Даниэль как-то упомянул об этом. Я вполне понимаю, что некоторые могут найти карнавал слишком шумным и немного диким.

— Особенно Памела, — согласился Губерт.

Уилфред зевнул с притворным равнодушием.

— Она достаточно хорошенькая, чтобы завести роман в любое время года, а не только в карнавал! — с горечью заметил он.

— Хорошенькая? — выдохнул Губерт. — Ах, брат мой! Должно быть, она на самом деле тебе нравится, если ты так говоришь!

Уилфред пожал плечами:

— Не вмешивайся в чужие дела, братишка!

— В любом случае это неважно, — раздраженно бросил Губерт, ему явно не нравился поворот разговора. — В любом случае она уезжает в Штаты со своими родителями, и нам незачем упоминать более ее имя.

Уилфред только улыбнулся. Это была улыбка посвященного, которая взбесила как Губерта, так и меня. Что он мог знать? Неужели он знал, где сейчас находится Памела?

— Не обращать на него внимание! — скомандовала Пейшнс, появляясь в дверях. Она была полностью одета, но выглядела неважно — слишком она вчера устала. — Что это с вами? Если нам уезжать сегодня, так уезжать, и мне совсем не жаль!

— Ты вчера видела Памелу? — безучастно спросил ее Губерт.

Пейшнс фыркнула.

— Ну и что с того, если видела? — перешла она в атаку.

— Ничего, — признал тот. — Я не страдаю из-за того, что она уезжает в Штаты!

— Лонкветы уже уехали! — сказала Пейшнс.

— Но не Памела, — добавил Уилфред. — Как интересно! И ее нет в поместье, так где же она?

— Откуда я знать? — огрызнулась Пейшнс. — Вы, мальчики, идти и собирать сами свои вещи. Я не могу ждать, когда убирать ваши комнаты!

Уилфред медленно поднялся.

— Но я не еду, — спокойно сообщил он. — Я остаюсь в Порт-оф-Спейне, где я принадлежу сам себе. Ничего личного, кузина, — небрежно обронил он в мою сторону. — Но для остальных членов семьи ты можешь покупать места в спальном вагоне. Я хочу проверить, смогу ли я выжить, рассчитывая только на свои мозги. Хотя Памела Лонквет считает, что это не совсем достойный образ жизни, но мне он нравится!

— Я еду с тобой, — серьезно сказал Губерт, от негодования на брата он даже покраснел. — Даже если мне заплатят, я здесь не останусь!

— Отец тоже! — с презрением протянул Уилфред.

— Тебе еще предстоит сказать это ему! — яростно напомнил ему Губерт.

Бравада слетела с Уилфреда, и мне даже стало его немного жаль.

— Это мое дело! — огрызнулся он, но выглядел он теперь не очень уверенно, особенно после того, как в комнату вошел дядя Филипп.

— Билеты на поезд я заказал! — сияя, возвестил он. — Нет никакой возможности уехать сегодня автобусом. Я думаю, что поезд тоже будет переполнен! — он повернулся ко мне, слегка нахмурившись: — Знаешь ли, это единственное время года, когда поезда себя окупают. Они теряют миллионы долларов каждый год, за исключением этой недели, когда они получают доход! И именно сейчас нам нужно ехать.

Уилфред упрямо посмотрел на него.

— Я не еду, отец, — сказал он, — так что вам придется искать на одно место меньше.

Дядя Филипп сначала побледнел, а потом покрылся странными красными пятнами:

— Что за чепуха? Конечно, ты едешь. Не так ли, мой сын? Разве все эти годы мы не мечтали вернуться к земле? Что это на тебя нашло, мальчик?

— Я не еду, — упрямо повторил Уилфред.

Дядя Филипп взмахнул кулаком.

— Тогда объясни мне почему! — закричал он.

— Потому что меня нельзя купить! — взорвался Уилфред. — Я не из тех красивеньких мужчин, которых можно купить на деньги моей кузины…

— Красивых мужчин?

Уилфред кивнул:

— Земля не будет твоей, папа, ты же знаешь. Она даже не будет принадлежать Камилле, так как она слишком обеспокоена, как бы положить ее к ногам кузена Даниэля…

— Мой дорогой мальчик, — негодующе произнес дядя Филипп, — о чем ты говоришь?

— Это факты, отец!

Я предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь. Я редко чувствовала себя так неуютно, так потерянно, что даже не знала, как защищаться или же как сгладить то, что все больше становилось похоже на отвратительную ссору. Как и Губерт, я пыталась сохранять спокойствие как можно дольше, но мой дядя совершенно вышел из себя, и почти не оставалось сомнений в том, что мы все будем втянуты в эту семейную разборку и что Уилфред никогда не забудет и не простит никого из нас, если мы скажем хоть слово против него.

Мой дядя развернулся и посмотрел на меня:

— Скажи ему, девочка, скажи ему, что это место будет собственностью Айронсайдов!

— Но управлять им будет Даниэль Хендрикс, — быстро вставил Уилфред.

— Разве это так уж важно? — устало спросила я. — Все остается в семье.

— В семье Хендрикс или в семье Айронсайд? — наступал Уилфред.

Я вздохнула.

— Мое имя Айронсайд, — безучастно напомнила я ему.

Он засмеялся. Это был отвратительный смех, который резанул мой слух и заставил меня густо покраснеть.

— Как надолго?

— Насколько далеко я могу заглядывать в будущее! — отрезала я.

Он снова засмеялся, но, к моему облегчению, не стал заострять внимание на этой теме. Вместо этого он возобновил атаки на отца, что было ничуть не лучше.

— Что касается тебя, старик, то как ты можешь жить на содержании у своей племянницы, даже не задумываясь о том, что ей это стоит? Коль скоро на юге вновь появятся плантации, носящие наше имя, тебе снова придется вступить в борьбу! Разве ты не думал, как все будет опять? У людей длинная память, это я тебе говорю!

С таким же успехом он мог ударить дядю Филиппа по лицу. Губерт невольно вскочил, скривив рот в бесполезной попытке сказать что-то, что сможет восстановить семейные мечты прежде, чем Уилфред разрушит их до основания.

— Но ведь Камилла сама хотела купить поместье, разве не так? — все, что смог выдавить он.

Уилфред, без сомнения, решил, что такое замечание можно презрительно пропустить мимо ушей. Он вежливо ждал, когда я начну это отрицать, хотя отлично знал, почему я купила его и какая неразбериха царила при этом у меня в голове. Я подумала, что, наверное, мои собственные сомнения написаны у меня на лице. Во рту у меня пересохло.

— Я не стала бы покупать его, если бы не хотела! — залепетала я.

Дядя Филипп немного пришел в себя.

— Разумеется, она не стала бы этого делать! — сказал он с излишней горячностью. — Я так тебе и говорил!

Уилфред по очереди посмотрел на каждого из нас, покачивая головой:

— Это не имеет никакого значения. Я все равно не поеду.

— На что же ты будешь жить? — спросил его отец, все еще надеясь сломить его сопротивление.

— На деньги, — коротко ответил он. — На то, что я смогу заработать, покупая и продавая на рынке. Это будут мои деньги, честные деньги, и именно так все и будет.

Я молча ожидала новой вспышки, но ее не последовало. Дядя Филипп выдавил жалкую улыбку и похлопал сына по спине:

— Ну что ж, тогда все в порядке. Я никогда не принуждал тебя делать что-то, что тебе не по нраву. Ты это знаешь!

Он торопливо повернулся к Губерту, не скрывая своего желания поскорее убраться отсюда, будь то с Уилфредом или без него.

— Шевелись, сынок! — рявкнул он на младшего сына. — Поезд не будет нас ждать!

Он выскочил из комнаты с билетами в руках, подгоняя Губерта. Я подумала, что он уже успел убедить себя, что в его планы никогда и не входило брать с собой Уилфреда.

Он захлопнул за собой дверь, и в комнате воцарилась тишина. Ее нарушил Уилфред, который сейчас выглядел старше и серьезнее, чем когда-либо прежде.

— Послушай, Камилла, — начал он. — Это не значит, что я не благодарен тебе за то, что ты купила это место и стараешься вновь поставить нас на ноги; просто я хочу идти своим путем, без них и без тебя. Ты можешь понять меня?

Я кивнула:

— Но куда он приведет тебя?

Он внезапно улыбнулся:

— Я не стану миллионером, если ты это хочешь узнать. Это не важно. Я буду самостоятельным человеком, и если мне повезет, то однажды Памела Лонквет станет моей женой. Она не посмотрела бы на меня, если бы я остался рабочим на сахарной плантации.

— Но… — начала было я. И остановилась, не в силах сказать то, что хотела. — Разве ты уверен, что она сделает это? Выйдет за тебя замуж, я имею в виду? — медленно проговорила я вместо этого.

Он посмотрел мне прямо в лицо, веселые искорки таились в глубине его глаз.

— Думаю, что да, — только и сказал он.

Поезд был переполнен, как и предсказывал мой дядя. Половина пассажиров висела снаружи, уцепившись кто за что смог; они кричали и улюлюкали, пока поезд медленно отъезжал со станции, а их рубашки раздувались ветром, как флаги. Мы, которые респектабельно сидели внутри купе, охали каждый раз, когда нам казалось, что кто-то из них теряет равновесие; но на самом деле мы ехали так медленно, что вряд ли это представляло угрозу для этих проворных молодых людей.

Моя семья притихла. Даже Пейшнс молча смотрела в окно на мелькающие пейзажи. Я постаралась последовать ее примеру, но мерный ритм колес словно проникал в мою кровь, и маленькое зернышко волнения стало расти и расширяться, по мере того как колеса убыстряли свой бег, все прибавляя и прибавляя обороты.

Я внезапно вспомнила, как Даниэль сказал, что приготовит дом к нашему прибытию, но, разумеется, он не ждал нас сегодня. И все же он наверняка будет там, а только это и имеет значение. Даже образ Памелы Лонквет, царящей в его фамильной резиденции, потускнел и стал незначительным, как только я стала думать о доме и сахарных плантациях и том невероятном факте, что отныне они принадлежат мне. Если Даниэль будет там, то уже ради одного этого стоило все затевать. Я раздумывала, насколько мне будет тяжело ежедневно встречаться с ним, зная, что сердце его занято другой женщиной; но теперь мне казалось, что я нашла ответ на этот вопрос. Ведь одно то, что я буду постоянно видеть его, уже было прекрасно. Это было все, что я теперь просила, и — я судорожно сглотнула слюну — скорее всего, ничего большего я и не получу.