Нелегкая победа

9

Приближался сентябрь. Патриция с головой погрузилась в домашние дела, пытаясь жить одним днем и ни о чем не думать. И хотя слабая надежда на чудо продолжала жить где-то в глубине ее сердца, она старалась гнать от себя воспоминания.

После роскошной виллы Рона их милый маленький домик казался теперь тесным и невзрачным, но его родные стены действовали на Патрицию успокаивающе.

Дженни выглядела безразличной и занималась только книгами и куклами. Она целыми днями сидела в своей комнате и почти не ходила гулять. Патриция надеялась, что девочка больше переживает из-за перехода в четвертый класс, и думала, что в ее возрасте все обойдется, и она скоро перестанет тосковать.

Но она чувствовала, что обе они, и ее дочь и она сама, изменились. Все говорило о том, что они находятся во власти мечты, которая еще совсем недавно была реальностью. Сейчас это все уже казалось сном, настолько неправдоподобным было их так внезапно кончившееся счастье. В течение многих лет Патриция была одна и знала, что может рассчитывать только на себя. Ее дочь тоже особо не страдала от отсутствия мужчины в их жизни. Теперь они обе узнали, что значит нужда в человеке, которого нет, и, видимо, никогда больше не будет с ними.

Правда, она не забыла, что Рон должен связаться с ней по поводу проекта «Сосновый берег». Он обещал позвонить или написать, как только будут новости. Однажды они встретятся. Очень возможно, что Рон пригласит ее в ресторан, и они даже проведут целый вечер вместе…

Патриция одернула себя. Она слишком размечталась, а любые иллюзии только усложняли ее и без того непростую сейчас жизнь. Она напомнила себе, что его нежное прощание с ней в Дьюфорде не говорило ни о чем, кроме дружеской привязанности.

Делать нечего, надо было готовить Дженни к школе и думать, как прожить зиму. Патриция записалась в ближайший тренажерный зал, начала тренировки по гольфу и старалась убедить себя, что в жизни еще может быть много интересного.

Однажды они с Дженифер поехали по магазинам — девочке нужно было купить школьные принадлежности и форму. Пытаясь хоть чем-то развлечь ребенка, Патриция решила по дороге домой заехать в ее любимое кафе. Они уже поели и собирались уходить, как вдруг Патриция услышала, как смутно знакомый голос произнес:

— Здравствуй, Патриция.

Она подняла голову и с удивлением посмотрела на мужчину, стоящего рядом с их столиком. Она, несомненно, знала его, но в течение нескольких секунд не могла понять, кто он. Привлекательные черты загорелого лица, орлиный нос…

Господи, это же Джон, осенило ее. Патриция чуть не рассмеялась при мысли, что не узнала его. Все-таки он когда-то был ее мужем, они прожили вместе некоторое время, и он был отцом девочки, сидевшей рядом с ней и ковырявшей вилкой недоеденное жаркое. Девочки, никогда не видевшей в глаза своего папу.

— Дженни, — сказала Патриция, доставая кошелек и извлекая из него мелочь, — может быть, ты пойдешь поиграешь, пока мы с дядей поговорим?

Дженнифер встала и, бросив любопытный взгляд на незнакомца, взяла деньги и направилась в зал игральных автоматов.

— Садись, — пригласила Патриция, отодвигая в сторону грязные тарелки. — Извини, здесь еще не убрали.

— Ничего, — ответил бывший муж, присаживаясь, — я всего на минутку. Еду на деловую встречу, но вот увидел вас и решил поздороваться.

В руках он держал какой-то свернутый журнал. Патриция почувствовала в его улыбке и выражении голоса что-то неуловимо неприятное.

— Я слышал, ты три месяца назад попала в аварию, — сказал он, оглядывая ее, — но недавно наткнулся в газете на твою фотографию, и ты там превосходно выглядела. А теперь я вижу своими глазами, что ты совсем поправилась.

Она только кивнула головой, не зная, о чем с ним говорить.

— Извини, а с Роном ты тоже познакомилась на поле для гольфа? — вдруг спросил он после неловкой паузы.

Патриция просто окаменела от изумления. Через несколько секунд она, правда, вспомнила, что после того знаменитого раунда в Дьюфорде их с Роном кто-то сфотографировал, а потом снимок появился в местных газетах. Наверное, его перепечатали и другие издания. Непонятно было другое — то, что Джон знал Рона и даже назвал его уменьшительным именем. Это означало, что они были знакомы довольно близко. От этой мысли Патриции стало как-то нехорошо.

— Не совсем, — ответила она наконец, — мы познакомились после турнира в «Кленовой роще» за день до аварии. У нас были кое-какие совместные дела — один проект…

— Да-да, наслышан, — перебил ее Джон Стэплтон, — «Сосновый берег». Неплохая была идея. Жаль, что все так получилось.

Патриция замерла. Потом, оправившись от секундного шока, пристально посмотрела на бывшего мужа.

Джон Стэплтон был одет в прекрасно сшитый легкий костюм. Было довольно жарко, поэтому пиджак он держал в руках, так что можно было заметить, что Джон немного раздался в талии. В остальном он создавал впечатление подтянутого и довольно еще молодого человека. Только глаза спортсменки не могли обмануться — ей с первого взгляда стало ясно, что Джон уже несколько лет не занимался спортом и совершенно потерял форму. Он еще в чем-то изменился, но в чем, Патриция не могла понять, потому что в таких делах у нее не было опыта. Человек, которому пришлось столкнуться с этой проблемой, моментально определил бы, что Джон Стэплтон в последнее время много пил.

— Откуда ты вообще об этом знаешь? — спросила Патриция, помолчав с минуту.

— Видишь ли, — ответил Джон снисходительным тоном, — я вхожу в число тех, кто финансирует этот проект. И, конечно, являюсь членом комиссии.

Он положил ногу на ногу и продолжил, глядя куда-то в сторону:

— Знаешь, я был приятно удивлен оригинальностью твоей разработки, но, пойми, эта идея была изначально обречена. Другого результата нельзя было ожидать.

Он перевел взгляд на нее. Патрицию вдруг одолело такое безразличие, что она с трудом заставила себя посмотреть ему в лицо. Но, заглянув в его глаза, она неожиданно поняла, что их встреча не была случайностью. Джон искал ее. Он хотел сделать ей больно. В ее голове вихрем пронеслось все, что она слышала о нем за последнее время. В газетах писали о расторжении его второго брака и о том, что детей у него не было. Его отец всегда хотел внука, а сын так и не смог обзавестись наследником. Патриция почувствовала, что Джон Стэплтон до сих пор зол на нее и что он считает ее причиной своих несчастий.

Теперь она ясно видела, что перед ней сидит слабый и мстительный человек. Наверное, он чувствует себя одиноким и обиженным. И он видел их с Роном на фотографии. А теперь он увидел ее вместе с его собственной дочерью, с которой никогда прежде не встречался.

Все это как молния промелькнуло в ее сознании, и Патриция приготовилась услышать самое худшее. Зная характер своего бывшего мужа, она была более чем уверена, что он пришел не с пустыми руками.

— Я не совсем понимаю, объясни, пожалуйста, — сказала Патриция, стараясь сохранять спокойствие.

— Ну, — замялся Джон, делая вид, что не решается начать неприятный разговор, — я имею в виду решение комиссии. Конечно, я голосовал за тебя, хотя это было бессмысленно.

Он улыбнулся с плохо сдерживаемым торжеством.

— Пойми, это голосование было обычной проформой, — продолжил он. — Бессмысленно было пытаться протащить такой революционный проект через такую консервативную комиссию. Они не утвердили бы его, даже если бы его автором был сам Джек Николс, а уж тем более — женщина.

Он с притворным смущением отвел глаза.

— Забавно, — добавил он.

— Что именно? — тихо спросила Патриция.

— Понимаешь, — сказал Стэплтон, — во время этого голосования — а, как я уже сказал, его результат был предрешен заранее — я все никак не мог понять, почему Рон старался убедить тебя, что это стоящее дело. Ведь он прекрасно знал, на кого работает, и не мог не понимать, насколько эти люди консервативны, и что из этой затеи ничего не выйдет. В общем, вся эта история напоминает детскую выходку, а это не похоже на Рона, ведь он очень расчетливый человек. Короче говоря, это все совершенно необъяснимо, если только не предположить…

Он замолчал.

— Предположить что? — с плохо скрытым беспокойством спросила Патриция.

— Ну, — замялся он, — мне немного неловко об этом говорить… А насколько хорошо ты его знаешь?

— Не очень хорошо, — сказала Патриция, начиная понимать, чем он хотел ее уязвить. Она тут же подумала, что ее маленькая ложь на самом деле гораздо ближе к правде, чем ей бы хотелось. Она действительно не очень хорошо знала Рона Флетчера.

— Понимаешь, — стал с деланным смущением объяснять Джон, — Рон, как бы тебе это сказать, дамский угодник.

Он гадливо усмехнулся, видимо, желая этим показать, что сам-то он не такой.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу, — отрезала Патриция.

— Прямое, — продолжил он, — ведь ты считаешься одной из самых красивых женщин профессиональной лиги. Разумеется, я тоже так думаю, — прибавил он с улыбкой. — Так вот, если бы ты Рону понравилась, то он никогда не смирился бы с отказом. Я хорошо его знаю. Он ни перед чем не остановится, чтобы затащить понравившуюся ему девушку в постель. Как я думаю, в таком случае он не преминул бы воспользоваться этим деловым предложением в своих личных интересах, даже если бы заранее знал, что оно обречено на неудачу.

— А не слишком ли много ты себе позволяешь думать? — резко спросила Патриция.

— Но, пойми, все это очень странно, — проговорил Джон извиняющимся тоном. — Я долго размышлял, но никак не мог понять, как ты могла взяться за такое безнадежное дело. Мне всегда казалось, что ты слишком разумна и уравновешена, чтобы пускаться в авантюры. Но потом я подумал, что Рон — весьма привлекательный мужчина. Он способен свести женщину с ума.

Он бросил быстрый взгляд на ее колено, которое опять было перевязано, потому что она готовилась к долгой ходьбе по магазинам.

— А тут еще твоя травма. Ведь это случилось как раз тогда, когда вы познакомились?

Его расспросы уже порядком вывели ее из себя. Но она ничего не сказала, только закусила губу и ограничилась уклончивым кивком. Уж о роли Рональда Флетчера в ее аварии он точно не мог ничего знать, и Патриции совсем не хотелось давать ему хоть какой-нибудь намек на это.

— Ладно, это теперь не имеет значения, — сказал Джон благодушно, — Я уверен, что когда-нибудь ты все-таки добьешься успеха как разработчик и прославишься. Надеюсь, что эта история послужит тебе хорошим уроком, и что опыт проектирования не пропадет даром, хотя, конечно, со стороны Рона было жестоко заставить тебя пройти через все это.

Джон пожал плечами и продолжил:

— Может быть, он хотел пофорсить перед тобой, а потом свалить всю вину на комиссию. А, возможно, он планирует продать твой проект или саму идею кому-нибудь другому. Он не из тех, кто откажется от выгоды.

Он полез во внутренний карман пиджака.

— Это должно тебя заинтересовать, — сказал он, протягивая ей письмо в деловом конверте.

— Что это? — вяло спросила Патриция.

— Я просто хочу показать тебе, чего стоит эта комиссия. Они пригласили эксперта, чтобы он высказал свое мнение о проекте, прекрасно зная, что парень, к которому они обращаются, никогда не признает разработку, сделанную женщиной.

Патриция развернула письмо и стала читать. Строчки расплывались у нее перед глазами, полными непролитых слез.

«Умно, оригинально… К сожалению, проект демонстрирует отсутствие опыта и переоценку автором своих возможностей… Проект чемпионата представляется неподходящим ни для женщин, ни для мужчин…».

И подпись: Джеральд Малком.

— Странно, — откуда-то издалека услышала она голос Джона Стэплтона, — мне всегда казалось, что Джерри за тебя горой. Но, видимо, что-то оказалось для него дороже дружбы. Очень некрасивая история.

Патриция не ответила и даже не подняла глаз. Она сидела, как громом пораженная, безуспешно пытаясь прийти в себя.

— Что ж, — продолжил Джон, так и не дождавшись ее реакции, — Лесли Смоллетт сделает как раз то, что им нужно. Надеюсь, что он не слишком изуродует это прелестное местечко.

Смоллетт был проектировщиком, печально известным полным отсутствием воображения и привычкой до неузнаваемости изменять природный ландшафт. Патриция с ужасом представила себе, что он может сделать из Соснового берега. Там явно камня на камне не останется. Но Смоллетт был ярым консерватором, а как раз это и нужно было комиссии. Естественно, он не станет учитывать интересы женщин в своем проекте. Патриция готова была по-детски расплакаться от обиды и унижения.

— А когда все это было решено? — спросила она наконец.

— Да уже, наверное, недели две назад, — ответил Джон, немного подумав.

Патриция проклинала себя за то, что ей не пришло в голову самой навести справки. Она слишком доверяла Рону, а как выяснилось, доверять ему было нельзя. Это просто не укладывалось в голове, но факты были налицо. Ее проект был отвергнут две недели тому назад, а Рон так ничего ей и не сообщил, хотя обещал поставить в известность, как только будут новости.

Патриция подняла голову и посмотрела в упор на бывшего мужа. Она все еще была ошеломлена, но уже взяла себя в руки.

— Тебе пришлось проделать долгий путь, чтобы рассказать мне все это. Тебе еще есть, что сказать? — спросила она тихо.

Он не решился поднять на нее глаза.

— Я думал, что тебе необходимо об этом узнать, — проговорил он извиняющимся тоном.

Патриция почувствовала, как до ее локтя дотронулась маленькая рука, и услышала шепот дочери:

— Мам, мне скучно. Мне надоели эти автоматы. Можно я возьму из машины книжку и почитаю?

— Не стоит, дорогая. Мы уже уходим, — ответила Патриция, с улыбкой поднимаясь со стула и беря Дженнифер за руку.

— Передавай привет родителям, — сказала она, обращаясь к Джону. — Было очень мило с твоей стороны поболтать со мной.

Она повернулась и быстро вышла из кафе, не отпуская руку Дженни.

Спустя два часа Патриция сидела одна на берегу моря и остановившимся взглядом смотрела вдаль. Рядом с ней лежал свежий номер журнала «Гольф», открытый на разделе объявлений. Там действительно было помещено сообщение о том, что Лесли Смоллетт выбран архитектором проекта нового поля в Дьюфорде.

В руках она держала специальную тубу для пересылки чертежей по почте. Внутри была копия проекта, которую Патриция сначала собиралась оставить себе. Адрес она надписала еще дома: Луизиана, округ Дьюфорд, Рональду Флетчеру.

Анжела, увидев выражение ее лица, когда они с Дженни вернулись домой, без лишних расспросов согласилась посидеть с ребенком. На берегу Патриция остановилась по дороге на почту, чтобы немного собраться с мыслями. Она сидела здесь уже целый час и невидящими глазами смотрела на проходящих мимо людей. Ее сознанием владели ярость и душевная боль.

Весь ее мир рухнул в одночасье.

Дни труда, сомнений, неуверенности, восторга и надежд — все было впустую. В то время, когда у нее в голове только начинали вырисовываться контуры будущего проекта, Рональд Флетчер уже прекрасно знал, что он не будет иметь права на существование. Он знал это еще при их первой встрече.

Итак, все это было спектаклем, умело разыгранным Роном. И все благодаря аварии, из-за которой Патриция не смогла участвовать в летнем туре, и из-за которой ей пришлось принять это абсурдное предложение пожить у него дома. Не только жить, она бы и встречаться с ним больше не стала, и никогда бы не взялась за эту работу, если бы не авария. А сама эта авария…

Патриция почувствовала, что начинает сходить с ума. Она опять с удивительной ясностью вспомнила последние секунды перед столкновением, и у нее снова возникло это ужасное чувство жертвы, пытающейся ускользнуть от хищника. Потом она вспомнила, как в больнице ее посетило ощущение, что он следит за каждым ее шагом, читает ее мысли, что он уже опутал ее своими сетями, пока она была без сознания. Ладно, тогда она была слишком слаба и беспомощна, и ему удалось подействовать на нее через Дженни, но потом… Господи, ну как она могла довериться ему потом? Почему не послушалась внутреннего голоса, который говорил ей, что этот человек опасен? И этот сон. Она вспомнила свой кошмарный сон в больнице. Вражеский командир… Да, теперь все встало на свои места, но было уже поздно.

Теперь ее жизнь, такая размеренная и спокойная еще какие-то три месяца назад, была разбита вдребезги, и ей уже не найти в себе сил снова собрать ее из этих кусков. Она уже не сможет жить как раньше, и не сможет больше доверять людям. Благодаря Рону Флетчеру. И благодаря своей собственной глупости.

В ее воспаленном мозгу, обезумевшем от обиды и унижения, проносились сцены их общения с Роном, но теперь она обращала внимание на то, о чем раньше не задумывалась.

«Я действительно ваш поклонник, но сейчас я здесь по делу».

Это были чуть не первые его слова. И ведь он сказал правду, ей не в чем было бы его упрекнуть.

«Не могли бы вы ответить мне на один вопрос из истории гольфа? Я знаю, что вы специалист по этой части».

Какой тонкий ход. Что еще смогло бы заинтересовать ее в тот момент?

«Скажите, а вам не хотелось бы стать первой?»

Тоже удар в самую точку.

«Дженнифер. Она такая прелестная девочка…»

«Мне кажется, что вы славный человек, мисс Лейн, умный, тонкий, талантливый и великодушный…»

До чего же он дьявольски хитер, с ужасом подумала Патриция, осознав сейчас, как умело он еще при первой встрече начал опутывать ее своей сетью. Он льстил ее самолюбию — и профессиональному, и женскому, он подогревал ее честолюбие и тешил ее тщеславие, он апеллировал к ее женской солидарности, он затронул даже ее материнскую гордость. Там, где не сработал ни один из этих приемов, он применил свое знание психологии. Он сумел воспользоваться даже ее раздражением. Но ведь тогда, до аварии, она на это не поддалась. Тогда она чувствовала, что с ним не стоит иметь дело. Хотя уже тогда ему удалось ее увлечь. Он, как бывалый рыболов, закинул одновременно несколько крючков, и на один из них она клюнула, если не на все сразу. Но все же, если бы она не оказалась в больнице, у него бы ничего не получилось. Во-первых, Патриция была бы слишком занята, а во-вторых, она смогла бы держать его на расстоянии.

Все упиралось в это роковое столкновение, и у Патриции появилась ужасная мысль, что оно произошло не случайно. Что участие Рона Флетчера в нем было значительнее, чем она привыкла считать. Это было почти невероятно, но продолжать думать, что это простое совпадение, было глупо. Уж слишком оно было ему на руку.

А ведь он с первого взгляда очаровал ее, хотя она изо всех сил пыталась сопротивляться его влиянию. Но к чему было теперь врать самой себе? Патриция вспомнила, как она лежала в ванне тем вечером, представляя, что он наклоняется к ней…

Господи, ну какая же я идиотка, с горечью подумала Патриция. И она еще терпела все эти издевательства у него дома, а потом, после памятной ночи, ходила печальная, смотрела ему в рот и думала, какой он одинокий, благородный и неприступный. Просто редкостная идиотка! Естественно, Рон с первого взгляда понял, что с ней у него есть шанс. Как опытный ловелас, он не мог не почувствовать ее безотчетное влечение к нему. Он вычислил, что легко добьется желаемого, что ему нужно просто все время находиться рядом с ней. Ее одиночество и его физическая привлекательность сделали остальное за него…

С другой стороны, может быть, она бы и не подпустила его к себе, если бы не один беспроигрышный ход. Если бы он не ухитрился склонить Дженнифер на свою сторону. Наверное, для него, как для хорошего психолога, это не представляло особого труда — девочка, выросшая без отца, сразу потянулась к нему. Ведь еще в то утро перед аварией, когда она даже и не думала принимать его предложение, он сказал ей: «Мне кажется, что ребенку не повредит компания взрослого мужчины». Значит, Рон уже к тому моменту понял, что привязанность ее дочери будет наилучшим аргументом в его пользу. А несколькими часами позже, когда Патриция уже лежала без сознания в реанимации, он с легкостью претворил свой план в жизнь, заодно перетянув и Анжелу на свою сторону. К тому моменту, как она пришла в себя, Рон успел подготовить почву для своей будущей победы, очаровав ее врачей, ее подругу и ее дочь…

И теперь, три месяца спустя, бедный ребенок не знает, куда деться от тоски и пустоты внутри. Благодаря Рональду Флетчеру.

Холодная ярость охватила Патрицию, когда она осознала, насколько этот человек расчетлив и жесток. Он использовал их обеих в своих целях и добился всего, чего хотел. А сейчас, вероятно, он действительно собирается предложить кому-нибудь ее проект или его идею.

Теперь она понимала, что означал взгляд Рона, когда он рассматривал ее чертежи. Это был взгляд дельца, подсчитывающего, за сколько можно будет это продать. Зная, что комиссия никогда не одобрит разработку, он уже тогда прикидывал, что будет с ней делать.

Итак, проект был представлен на рассмотрение. Он, как и предполагалось, был отвергнут. Рон решил ничего ей не говорить, обдумывая, как бы помягче преподнести плохую новость. Разумеется, не из любви к ней, а из корысти. Ему нужно было уверить ее, что не все потеряно, что он попробует по сходной цене предложить злополучный проект кому-нибудь. Потом он найдет покупателя и, вероятно, даже заплатит ей какие-то деньги.

Но в чем она его обвиняет? Рон ничего ей не обещал. Это она поддалась своим собственным иллюзиям, это она решила пожертвовать всем ради него. Разумеется, он определил по ее глазам и по всему ее поведению, что она к нему испытывает. Да и можно ли было перепутать с чем-нибудь восторг, с которым она отдалась ему? Разве опытный сердцеед мог не заметить любовь в ее взгляде в последние недели их пребывания у него дома?

Сейчас он, возможно, уже занят кем-то другим, и его мысли только изредка возвращаются к Патриции Лейн, которую он так легко покорил этим летом. Наверное, он обдумывает, как ему без излишних хлопот поддерживать ее влечение к себе, пока она ему нужна, не создавая при этом себе особых неприятностей.

Патриция машинально дотронулась до цепочки на шее. Нет, ей не в чем было его обвинить. Вероятно, он поступил так, как привык поступать с женщинами. И если он так обошелся с ней, значит, она это заслужила. Она обвиняла только себя.

Ведь благодаря тому, что Патриция ничего не понимала в мужчинах, ее дочь уже вынуждена была расти без отца. Теперь ей нанесена еще одна моральная травма, а все из-за глупого и безответственного поведения ее матери.

Патриция несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь восстановить душевное равновесие. Главным вопросом сейчас были не ее взаимоотношения с Рональдом Флетчером. Сейчас нужно было решать, как и на что дальше жить.

Итак, денег за проект, на который она потратила пол-лета, она не получит, во всяком случае, просить их у Рона она не собиралась. Игрой за это время она тоже ничего не заработала — деньги, полученные за «Южное гостеприимство», уже давно кончились. А им с Дженнифер надо дожить до следующей весны, да еще скоро придется оплачивать счета. Можно было, конечно, взять взаймы, но у кого? Анжеле она и так уже была должна довольно крупную сумму, Джерри Малком предал ее, а занимать у матери она считала для себя совершенно невозможным. Так неужели ей придется продать только что купленную машину и еще больше полугода сидеть, утирая слезы, считая копейки и боясь, что она никогда не сможет больше играть?

Нет!

Патриция решительно поднялась на ноги, отряхнула песок с юбки, потом села в машину и поехала на почту. Там она сняла с шеи цепочку, бросила ее в тубу и отослала вместе с чертежами. Затем Патриция подошла к окошечку переговорного пункта и назвала телефонистке домашний номер своего помощника, жившего в Нашвилле.

— Бобби, — сказала она, обрадованная тем, что он оказался дома, — ты занят на следующей неделе?

— Нет, Патриция, — ответил тот, — мы с братом сейчас подправляем крыльцо, а так я свободен.

— Ты сможешь в воскресенье приехать в Хантингтон? На следующей неделе там состоится Турнир Чемпионов, а у меня есть право играть, не подтверждая квалификацию. Так вот, я собираюсь там выступить. Ты будешь меня сопровождать?

Вероятно, Бобби был удивлен, но согласился без лишних вопросов. Договорившись с ним, Патриция повесила трубку. Теперь надо было заявить свое участие в турнире. Остальное зависело только от ее способности держать клюшку в руках.

Патриция уже немного оправилась от потрясения и знала, что ей делать дальше. Она сама устроила страшный беспорядок в своей личной жизни и она сама должна была все наладить. Она понимала, что в этом ей никто не поможет. Теперь ее будущее зависело только от ее собственных поступков. Бессмысленно было сидеть, сложа руки, и кого-то обвинять. Ведь она все еще способна играть в гольф. Пришло время доказать, что Патриция Лейн чего-то стоит.

Полная решимости, Патриция направилась к машине. Она знала, что осталась одна, но это даже придавало ей сил. Теперь она была готова бороться со всем миром за себя и свою дочь.

И все же где-то внутри продолжал жить страх. Если Рон лгал ей, говоря об успехе проекта, то, кто знает, может быть, он лгал и тогда, когда обещал, что она сможет опять выступать на соревнованиях.