Ненавижу Новый год!

3

— Снегурка Дуня, — врывается в мой сон, низкий, бархатный баритон.

К щекам прикасается что-то шершавое и горячее.

Приоткрываю один глаз, морщусь, и несколько секунд соображаю, кто этот бородатый незнакомец.

Иннокентий, Кеша, Кеха, Кеня, Дым, в таком порядке выдаёт мне память, а ещё вкус хмеля, и неожиданный поцелуй, от воспоминания которого, меня опаляет жаром.

— Мы пошли за ёлкой, — продолжает Кеша, — сиди здесь. Не очень ты одета для зимнего леса, да и вообще для зимы, — хмыкает.

Я поспешно оглядываюсь, с досадой понимая, что шубка моя ничего не скрывает, уже давно. Ни чулок белых, всех изодранных, ни шёлково пеньюарчика под ней.

С сожалением вспоминаю, какой классной казалась мне эта задумка. И что от неё осталось.

Я поспешно, и, понятно, что запоздало, пытаюсь привести себя в порядок. Стягиваю полы шубки, невзначай опираясь на раненую ногу.

Она отзывается болью, но вполне терпимо, и это внушает хоть какую-то надежду.

— Расскажешь, куда собралась в таком виде? — чуть ли не облизывается Кеша, глядя на мою грудь, которую я тоже, стремлюсь призвать к порядку, застёгивая верхние пуговки.

Хмель сошёл вместе с теплом, которое убаюкивало.

И я чувствую себя не так уверенно, как прежде, оказавшись в лесу с тремя незнакомыми мужчинами.

Один Кеша чего стоит.

— На охоту за Дедами Морозами, — тем не менее, огрызаюсь в ответ и пытаюсь отползти, потому что уж слишком хищно трепещут его ноздри, а в глазах пляшут черти.

— О! Ну тогда удачно, — веселиться Кеша, — целых три Мороза тебе.

— Мне столько не надо, — фыркаю в ответ.

А он вдруг резко склоняется, так что наши лица в миллиметре друг от друга, и я чувствую, как мой пульс зачастил.

Он смотрит, вроде всё так же весело, но только взгляд его жжётся, тяжелеет. Хочется отвернуться, но я не могу, затягивает.

— А ты всех и не получишь, — говорит просевшим голосом Кеша.

— Что так? — не остаюсь в долгу, чувствуя непреодолимую потребность позлить этого бородача, да и коробит меня, то, как он без обиняков и по-хозяйски распоряжается мной.

— Ты не вывезешь, Снегурка, — хищно оскаливается Кеша.

— Откуда ты знаешь, что я вывезу, а что нет, — продолжаю нарываться, уже входя в раж.

— Вижу, Дуня, — усмехается Кеша, но так по-доброму, сбивая мой воинственный настрой.

Проводит костяшками по щеке, зажигая в месте соединения кожу.

— Ты хорошая девочка, — продолжает он, — поверь мне, я на своём веку много шмар повидал, ты не из них.

— Вот спасибо! — меня вдруг развеселила его оценка. — А я-то думала, ты меня в машину затолкал, приняв именно за такую.

— Говорил же, — Кеша отстранился и надел на руки варежки, — показалось мне, что нужно было тебе, чтобы кто-нибудь подобрал тебя. Или ошибся я?

Я вмиг утратила своё напускное веселье, вспомнив весь предшествующий этим событиям вечер, и вдруг громко всхлипнула, расплакалась.

Ну, наконец-то прорвало!

Сама от себя не ожидала такой стойкости, видимо, все мои приключения отлично отвлекали, а вот теперь…

— Ну, ты чего Снегурка, — заурчал Кеша, снова склоняясь надо мной.

— Ничего, — шмыгнула носом, — всё нормально-о-о… — разревелась ещё больше.

— Дунька, кончай слёзы лить, — встряхнул меня Кеша, скидывая рукавицы.

Я утёрла мокрые щёки.

— Говори, кто обидел? — потребовал.

— Никто, — попыталась отвернуться, но он не дал.

— Чего тогда сырость разводишь? — было понятно, что не поверил, но вот так сразу выложит правду, я была не готова.

Вот если бы он поумолял бы ещё, повыстрашивал…

— Всё отлично, — насупилась я, — разве не видишь.

Я развела руками, показывая, как у меня всё хорошо, при этом пуговичка на моей пышной четвёрке не выдержала и расстегнулась, снова являя под очи Иннокентия мою грудь.

Его взгляд тут же переместился туда, и, мне кажется, он даже уже картинки видит с моим участием.

Порнографические.

Было одновременно лестно, что такой мужчина, мной заинтересовался, ну пусть не мной, а отдельными частями моего тела. Но с другой стороны, стало обидно, что он так быстро утратил интерес к нашей беседе. Мог и настоять, чтобы душу ему излила.

— Слушай, Снегурка, — вопреки моим мыслям вполне осознанно посмотрел мне в глаза, — я же понимаю, что так одеваются не для прогулок в минус двадцать. Если обидел кто, ты не стесняйся, скажи. Я его накажу.

— Накажешь?

— Ага, — коварно улыбнулся Кеша.

— Как?

— А как ты хочешь?

Я призадумалась, вспоминая самые обидные моменты сегодняшнего вечера.

— С особой жестокостью, — скопировала его улыбку.

— Замётано, — кивнул Кеша и резко притянул меня к себе. Я даже моргнуть не успела, вжатая в его твёрдое тело.

— Как расплачиваться будешь, Дуня? — обагрил моё лицо горячим дыханием, пристально разглядывая меня.

— А что бесплатно не помогаешь? — замерла, как кролик перед удавом.

— Бесплатно нерезультативно, нужна мотивация, — его голос просел ещё ниже, включая супер-режим.

Я не растекалась перед ним лужицей, только на одном упрямстве.

— И что ты хочешь?

— А как ты думаешь, Дуня?

— Ты же сказал, что я хорошая девочка, а сам со шмарой путаешь, — выставила ладошку, затормозив его приближение.

— Хочу хорошую девочку, — не стал перечить, и спокойно преодолев моё сопротивление, прижал своим телом, практически повалив на сидение. — Аванс можно?

Ответить не успела, он снова вжался в мои губы своими, в этой наглой собственнической манере. Было непривычно и очень волнительно. Я даже не сопротивлялась, стремясь снова ощутить весь спектр чувств, что вызывал во мне его поцелуй.

Моей инициативы, Кеше и не требовалось.

Он доминировал во всём, мне оставалось только подчиняться, и это, чёрт побери, было приятно, и правильно.

Целовал без особенной нежности, но так, что я отлетала, расслабляясь, и позволяла заходить дальше.

Его огромные ладони скользнули в вырез моей шубки, и накрыли обе груди. Большие пальцы тут же огладили напрягшиеся соски, посылая по всему моему телу горячие импульсы.

Я застонала.

Он зарычал, сжимая грудь ещё сильнее.

К общей твёрдости его тела прибавилась ещё одна, которая упёрлась чётко между моих ног, но и тут я не тормознула, одурманенная его умелыми ласками, и даже выгнулась, немного разведя ноги.

Кеша спешно начал комкать мой бедный пеньюар, оголяя бёдра. Завёл одну ладонь под меня, и сжал ягодицу, толкнулся, будто я не чувствовала, всю степень его желания.

Я снова застонала, от того, как сладко свело низ живота, когда он вжался в меня. А Кеша, не разрывая нашего поцелуя, продолжил исследовать моё тело руками.

Не знаю, куда бы всё это зашло, но в дверцу машины что-то громко стукнуло.

Мы синхронно замерли и выгнули шеи, выглядывая в окно.

Вид загораживала ёлка, прислонённая к машине.

Потом и вовсе открылась передняя дверца, и в салон ворвался морозный воздух, и просто Саша.

— И это тот человек, который орал громче всех, что хочет ёлку, — посмеиваясь, сказал он, совершенно не смущаясь того, чему стал свидетелем.

Я таким хладнокровием не обладала, тут же забарахталась, чувствуя, как жар приливает к щекам.

— Прости, Снегурка, — Кеша стал спешно одёргивать на мне, всё, что успел задрать, поднять, оголить. — Чёт голову мне повело…

Я просто горя от стыда, путалась в пуговицах, не смела даже глаз поднять.

Не одному тебе голову повело. У меня тоже временное затмение случилось.

— Пошли, поможешь загрузить, в то мы с Андрюхой не справимся, — продолжал глумиться просто Саша.

— Ты не переживай, Дуняш, — потянул ко мне руки Кеша.

— Иди, — процедила я, увернувшись от его лап.

Он пробуравил меня взглядом, но, не дождавшись ответа, вышел следом за другом, оставив меня одну.

Это чего такое происходит?

Чуть не дала себя осквернить чужому мужику, ещё и в машине! Совсем крыша поехала!

— Ненавижу Новый год, — процедила сквозь зубы, застёгивая злосчастную пуговицу на груди.