Ненавижу Новый год!

4

Было очень тепло.

В загородном доме, куда мы приехали после леса, было отлично натоплено, и поэтому мне в моей шубке, несмотря на то, что под ней почти ничего и не было, всё равно становилось жарко.

Шапку я давно уже сняла, а вот шубку хрен снимешь.

Вот и сижу, стираю пот с висков и подбородка, смотря на творение рук своих.

Мне поручили нарядить свежесрубленную ёлочку, пока мужчины занимались приготовлениями на стол.

А юноша Андрей, и вовсе укатил куда-то.

Кеша, каждый раз, когда притаскивал в гостиную, где я наряжала ёлку, что-нибудь съестное, и, ставя на большой стол, находил кучу комплиментов мне.

Не унимался, пока я не нарычала на него, и он стал заходить, молча, но сверкал восторженными глазами, так что и слов не надо было.

После произошедшего в машине смотреть на него спокойно, я не могла. Чувствовала, что щёки горят, стоит только вспомнить, где были его руки, и как близки мы были.

А он, то ли не понимал, то ли ему нравилось моё смущение, но то и дело норовил, попасться мне на глаза, задеть, заговорить.

И ему тоже было жарко, иначе как объяснить, что он разделся до майки, которая не скрывала всей его развитой мускулатуры, и буйной растительности на груди.

Мама дорогая!

Я таких мужиков, никогда в жизни так близко не видела, а с этим даже полежать успела, ещё и под ним.

И ведь ходит, зубы скалит довольно, а мне всё больше становится тоскливо.

Не так я планировала Новый год отметить.

Ой, не так.

С незнакомыми людьми.

Непонятно где.

Непонятно в чём.

— Дуняш, ну чё ты гасишься? — заурчал Кеша, когда в очередной раз принёс огромную тарелку со всякой снедью на стол, который, итак, весь уже был, чем только не уставлен. Прямо ломился от всевозможных блюд.

Странно, но ни вид, ни аромат этой еды не вызывали у меня аппетита, хотя поесть я люблю.

Он склонился надо мной, как отвесная скала, загородив всё.

И снова этот аромат его, и супер-тембр.

Сразу чувствуешь какое-то доверие к человеку, да и понятно уже, что не обидит, но мне всё равно грустно, и почему-то до жути одиноко.

— Я домой хочу, — вышло жалобно из меня.

— Ну, Снегурка, ну ты чего, — он уселся в низкое кресло, что стояло у камина, и утащил меня к себе на колени.

И у меня даже мысли не возникло, что ему будет тяжело, и я буду чувствовать себя неловко. Вернее, она возникла, но как возникла, так и пропала, потому что в его руках, мне было очень уютно и удобно.

— Как я Новый год без тебя встречать буду, — продолжил он увещевать меня, не преминув, слегка пощупать.

Его прикосновения мной уже не воспринимались враждебно, было даже приятно, но когда рука этого нахала, полезла под мою шубку, я вцепилась в неё, стопоря, и забарахталась, в попытке встать.

— Иди на хрен, Дед Мороз! Тебе всё равно ничего не светит! — зашипела, выбираясь из его рук.

— Ну вот, — довольно ухмыльнулся он, вставая следом, — а то, что за кисляк на лице?

— Так ты это специально? — офигела я, не веря, что Иннокентий, Кеша, Кеня, Кеха, Дым, такой уж тонкий психолог.

— Почти, — подтвердил он мои догадки, нисколько не смутившись, что его раскрыли.

— И почему это, мне ничего не светит, — продолжил он, — по-моему, мы договорились, я наказываю твоих обидчиков, ты платишь. А Дуняш?

Хитро улыбнулся, и чуть ли не облизался, видимо, представляя, как буду платить.

Ну что ж, лестно, конечно, что такой мужчина, предвкушает нашу близость, ведь он именно её имеете в виду. Некоторые вот считают, что я недостойна любви, мне до неё килограммов двадцать ещё.

При воспоминании того, что стало отправной точкой в сегодняшних приключениях, и, глядя на Кешу, я поняла, очень хочу наказания и мщения.

— Серьёзно? Будешь бить морду за меня? — решила уточнить, а то, что только не скажет мужчина, когда хочет заарканить девушку.

— Серьёзно, — усмехнулся Кеша.

— Тем более, аванс-то я уже взял, надо отрабатывать, — дополнил, чем вогнал меня в краску, и, видя это, подмигнул.

— Тогда поехали, чего ждать? — решила взять его на слабо.

— Ну, во-первых, Новый год, через полчаса, — особо не разбежался Кеша, — отметим и поедим. А во-вторых, ты мне ещё ничего не рассказала, чтобы предпринимать какие-либо действия.

— Прости, но позволь усомниться в твоих словах, — обошла я и Кешу, и ёлку, и посмотрела с тоской в окно, — а значит, и рассказывать не о чём.

— Вот сейчас обидно было, — заворчал Кеша, хотел продолжить, видела в отражении окна, как он буравит меня глазами, но в гостиную вошёл Саша.

— Дым, ну какого хрена пропал? Скоро уже Андрюха приедет…

— Подожди Сань, — перебил его Кеша, — тут кое у кого есть сомнения, что я слово держать умею.

Я развернулась, глянула на ещё одного моего случайного знакомца.

Тоже разделся, правда, до футболки, и приблуды карнавальные снял. И тоже симпатичный, и очень даже крепкий.

У них там, в полиции специальный отдел с секси-сотрудниками, что ли?

Где Дукалис?

Где Вася Рогов?

И почему такие мужчины одни?

— Ребят может потом, — сделал страдальческое лицо Саша, — Новый год на носу.

— Да не надо ничего, никому доказывать, — закатила я глаза, и, расстегнув пару пуговичек шубки сверху, помахала ей.

Пипец, как жарко!

— Может, ты разденешься, Снегурка, — тут же предложил Кеша, уделяя повышенный интерес моей груди.

— Нет, спасибо, — процедила я.

Кеша так тяжело вздохнул при этом, словно я ему в глотке воды отказала.

Саша же спокойно взирал на нашу пикировку, сложив руки на груди.

— Так, — сказал он, — до Нового года совсем чуть-чуть, и рассказывать какой Дым офигенный и правильный, у меня точно займёт времени больше, поэтому давай так. Если он сделает, то, что обещает, ты должна ему желание, а если наоборот, то он тебе. Жмите руки, я разбиваю. Заодно и слово его проверишь.

Кеша тут же плотоядно улыбнулся и протянул ко мне свою лапищу. И даже ещё не пожав ему руки, я поняла, что теперь точно он сделает всё возможное, чтобы выиграть спор, вон как глазки заблестели.

Это непривычно, вызывать такой интерес у мужчины, а ещё и пользоваться этим. Впервые со мной такое.

Это, как стать принцессой, на вечер.

Ну да, раз роль Снегурочки не удалась.

Я жму горячую ладонь Кеши, а он ещё и притягивает меня к себе, и целует, непродолжительно, но след от этого поцелуя ещё долго горит на моих губах.