Необузданные

— О, да, — сказал Грон, и в его глазах появился едва заметный страх.

— Что нужно сделать, чтобы остановить поток слез? Это так ужасно, — вздрогнув, произнес Тройи, рассеянно потерев грудь.

— Когда Грут плачет, я обнимаю ее, но не думаю, что есть какой-то способ остановить слезы, по-моему, тебе просто нужно подождать. Это случается не очень часто, и если поможет, мне кажется, что они плачут с какой-то целью, — сказал ему Грон.

Тройи обдумал слова своего друга. Если плач был тем, что просто происходило с ними, ему было жаль Мойру. Наверно, не очень приятно, когда охватывало такое состояние. Он посмотрел на Грона, нуждаясь в помощи, руководстве и совете.

— Что же мне делать, Грон? Что бы ты сделал на моём месте? — взмолился он.

Грон посмотрел на него со всей серьезностью.

— Если бы ты спросил меня до того, как я был Связан, я бы посоветовал тебе держаться от нее подальше, но сейчас… Я бы сказал, сделай все возможное, чтобы завоевать ее расположение.

— И как мне это сделать? — Тройи не говорил, что обязательно постарается сделать то, что предложил Грон, и убедить Мойру выбрать его, но он должен был признать, что шанс существовал. Ему еще предстояло принять решение, и когда он его примет, то будет готов.

Грон почесал затылок.

— Не знаю, друг мой, — наконец ответил он.

Тройи швырнул в него один из своих крепких, твердых и увесистых камышей с семенами, все еще сцепленный на конце, застав его врасплох.

— Спасибо за помощь, — отозвался он с сарказмом.

Грон добродушно завилял хвостом и снова похлопал Тройи по плечу, наклонившись вперед.

— Я не могу сказать, как заставить ее выбрать тебя, но могу сказать, что делать, когда она тебя выберет, — сказал он. — Эти Королевы отличаются от наших. Если Мойра хоть немного похожа на Грут, ты найдешь ее очень… интересной.

Глава 20

Мойра сидела рядом с Рут, получая свой первый урок выживания в лесу. Рут показала ей два предмета, которые она изобрела за время своего пребывания здесь, а именно — корзины среднего размера и острый камень, который, как она объяснила, должен был пробивать скорлупу кокосовых орехов, чтобы ей не приходилось полагаться на Грона, когда она испытывала жажду.

Они обсудили это, и теперь Мойра была уверена, что сможет сделать свой собственный остроконечный камень, если найдет подходящий и потратит на него определенное количество времени. А до тех пор, пока она будет учиться сплетать тростник и длинные травы вместе, чтобы делать корзины, Рут любезно провозгласила неудачные попытки Мойры в создании корзин — подставками для посуды или декоративными чашами, не предназначенными для фактического использования.

Добротная корзина ей не удавалась, но она все равно хорошо проводила время. Они с Рут говорили обо всем на свете. Они обсуждали детали проживания здесь, она слушала болтовню Рут о зеленых инопланетянах, в существовании которых Мойра до сих пор не была уверена, и они вспоминали о Земле. Иногда они случайно затрагивали тему, которая вызывала у них необъяснимую грусть, как например любимая книга, которую они никогда больше не прочтут, или телешоу, которое они никогда не досмотрят до конца. Иногда горе было гораздо более предсказуемым, поэтому они не говорили о своих семьях, друзьях или знакомых, хотя посмеялись над одним или двумя бывшими.

Часто они смеялись так сильно, что чуть не падали навзничь. Как будто они напились или воздух был слишком разряжен. Рут предстояло выговориться за шесть проведенных здесь месяцев, а Мойра отчаянно пыталась ухватиться за что-нибудь, что могло бы ее отвлечь от неизбежности сложившейся ситуации. Истерикой было не столько то, что они говорили, сколько их поведение. Но Мойра была благодарна. Это было похоже на один из тех импровизированных вечеров, которые начинаются с пары стаканчиков после работы, а затем канут в лету.

Вот только им так много раз приходилось расплетать подставку под посуду, прежде чем тростник пришёл в негодность, что они в конечном счете покинули свой укромный уголок, чтобы отправиться на поиски нового материала. Рут увела их с поляны, продолжая болтать, пока они рассредоточивались, ища в подлеске то, что им было необходимо.

— Ты когда-нибудь ходила в «Тим Хортонс»? Все от них в полном восторге, но я там никогда не была. Они ведь из Канады, верно? В них готовят пончики? По-моему, у них есть несколько точек на северо-востоке, например в Мэне и других подобных местах…

Пока они собирали тростник, Мойра слушала, как Рут щебетала об обыденных земных вещах, которые только приходили ей в голову. Они отошли чуть дальше друг от друга, пока Мойра не осознала, что осталась совсем одна.

В этот момент в нескольких шагах от нее с дерева спрыгнул Крану, Мойра подскочила и вскрикнула от неожиданности, вскинув и прижав руку к груди. Она успокоилась настолько, что почти сразу же бросила на него осуждающий взгляд. Он напугал ее, но когда она увидела, кто это, то перестала бояться. Она оправилась от неловкости из-за того, что плакала перед ним и Тройи, когда они проснулись, и теперь чувствовала, что стала чуть ближе к нему, но по-прежнему на всякий случай оставалась немного настороженной. По его бесстрастному лицу было трудно понять, о чем он думает.

Он сначала поднял хвост, а затем опустил, очевидно, в ответ на ее свирепый взгляд, но Мойра проигнорировала его и вернулась к сбору тростника. Они все равно не могли разговаривать. Вскоре ей под нос сунули пригоршню тростника, удерживаемую в мохнатой руке, как какой-нибудь нелепый букет после того, как с него сорвали цветы.

Она фыркнула от смеха.

— Спасибо, — усмехнулась она, добавив их в свою коллекцию. Она выпрямилась и посмотрела на него, когда почувствовала, как кончики его пальцев неуверенно коснулись ее руки. Он поднял на неё взгляд, когда подошел ближе. Ничто в его поведении не указывало на жестокость, поэтому она решила остаться на месте. Ей пора было прекращать убегать. Он пытался взаимодействовать с ней, и теперь она чувствовала себя настолько храброй, что готова была увидеть то, что он хотел ей показать.

Мойре пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в лицо, пока он медленно и осторожно сокращал расстояние между ними. Кончики его пальцев оставались на ее руке, но это было не так, как в пруду. Он не схватил ее и даже не удерживал силой. Она могла сбежать, если бы захотела. Все, что ей нужно было сделать, — это отступить.

Затем он наклонился к ней, замерев лишь на мгновение, когда она в замешательстве откинула голову назад, затем одним плавным движением покрыл разделявшее их расстояние и прижался губами к ее губам.

Это был не поцелуй. Не совсем. Его губы не двигались напротив ее губ, он просто плотно прижался к ним, как будто ждал того, что произойдет. Мойра не закрыла глаза и не оттолкнула его, она только удивленно моргнула, ее нос наполнил запах теплого льна.

Поскольку за этим ничего не последовало, он отстранился и вытянулся в струнку, глянув на нее. Она изумленно уставилась на него в ответ. Она уже чувствовала, как ее предательский разум разбирает и анализирует различные аспекты поцелуя. Тот факт, что его губы были пухлыми и широкими, отправился в одну ячейку, тот факт, что она не почувствовала его клыки, отправился в другую; а мысль о том, что в следующий раз она захочет почувствовать их, прижавшись к его губам, накладывалась поверх.

Она почувствовала, как что-то щекочущее обволакивает ее запястья, опустила взгляд и увидела, как его хвост обвивается вокруг нее.

— Эммм… — она не понимала, что здесь происходило. Она чувствовала, что он пытался ей что-то сказать — он наверняка пытался ей что-то сказать — но она не знала, что именно, и уж точно не знала, как реагировать. — …Рууут? — позвала она. В конце концов, когда не уверен, попроси о помощи.

Крану вздрогнул и отступил назад, его взгляд метался между Мойрой и силуэтом Рут, мелькавшим за деревьями.

— Да? — крикнула Рут, и Мойра услышала, как она начала пробираться к ней через подлесок.

Крану тихо зарычал и вскарабкался на ближайшее дерево, хотя Мойра не обманулась, решив, что он ушел. Большую часть утра он провел, сидя на нижних ветвях ближайших деревьев и не сводя с нее глаз. Ожидая своего шанса, который в итоге ему выпал.

Рут подошла к ней и выжидающе посмотрела.

— Что случилось? Ты меня звала?

— Э-э, да… — Мойра повернулась к ней, внезапно осознав, что над головой нависает Тарзан из джунглей. — Самый крупный из тех двух Гэндри, которые привели меня сюда, его имя начинается на букву «К», я не хочу его называть, на случай, если он подслушивает, но ты ведь знаешь, кого я имею в виду?

— Да…? — Рут выглядела, по вполне понятной причине, сбитой с толку.

— Он только что поцеловал меня.

— Что?!

— Он поцеловал меня.

— Поцеловал тебя?

— Ага.

— Когда?

— Только что.

Рут огляделась вокруг.

— По-моему, он в ветвях над головой. Не смотри! — велела Мойра, остановив Рут как раз вовремя. Она не хотела, чтобы Крану знал, что они говорят о нем. Она не понимала, почему ее так это волновало, но она… не хотела ранить его чувства.

— Ладно, ладно, — произнесла Рут. — Это так странно.

— Правда? — Мойре не понравилось услышанное.

— Ну, вообще-то они этого не делают. По крайней мере, я так думала.

— Ты не целуешься, э-э, сама-знаешь-с-кем?

— Целуюсь, но сначала мне пришлось его научить, — ответила Рут. — По-моему, Гэндри такими вещами не занимаются.

— Тогда что означал его поцелуй?

— Понятия не имею… Может, он увидел, как мы с «сама-знаешь-кем» это делаем, и захотел попробовать? — Рут явно ничего об этом не знала, поэтому строила предположения.

— Тебе не кажется, что он хочет… ну, знаешь, со мной? — спросила Мойра.

— Э-э, я бы так не сказала… — увильнула от прямого ответа Рут.

Мойра нервно хихикнула.

— Что?

— Ну, то есть, может быть да, а может и нет.

— Это нелепо, — рассмеялась Мойра, но ее смех оборвался, когда она увидела, что Рут говорит на полном серьезе. — Думаешь, поэтому он привел меня сюда?! — воскликнула она. — Как мне узнать? — потребовала Мойра.

— Ладно, ладно, давай вернемся, сядем и поговорим об этом. Помни, что Грон не подпустит его к тебе, если ты не захочешь. Тебя ни к чему не принуждают.

Рут приобняла Мойру за плечи и повела обратно на поляну, где они снова заняли свое прежнее место. Рут сложила все тростники в одну кучу, но не предприняла ни одной попытки, чтобы продолжить плетение.

— Итак, — начала она, поерзав, чтобы устроиться поудобнее. Затем она с усмешкой ткнула Мойру в колено. — Блин. Я даже не заметила его!

— Он прятался всё утро, — хмыкнула Мойра. — Думаю, он охраняет меня или что-то в этом роде.

Рут быстро осмотрела окружавшие их деревья.

— Какой же он проныра! — многозначительно произнесла она.

— Не правда! По дороге сюда он ни разу не прятался, он всегда шел рядом с нами. Но с тех пор, как мы сюда пришли, он сторонится меня, — настаивала Мойра. Рут, усомнившись в этом, хмыкнула. — В любом случае, не озирайся, а то он поймет, что мы говорим о нем.

— Итак, он тебя поцеловал, — сказала Рут, вернувшись к недавней теме разговора.

— Да, думаю, именно это он и сделал, — ответила Мойра. — Он просто наклонился и прижался своими губами к моим.

Рут подалась вперед с заговорщическим выражением на лице.

— Тебе понравилось? — спросила она, пошевелив бровями.

— Рут! — возмущенно воскликнула Мойра. — Он же ино-плане-тянин! — она произнесла это слово в три слога, как бы подчеркивая, насколько это очевидно.

— Здесь все мужчины — инопланетяне, Мойра! Грон — инопланетянин, и он мне нравится, — возразила Рут.

— И все же! Казалось он не знал, что делает…

Рут фыркнула и отмахнулась.

— Ты можешь научить его. Они быстро учатся, поверь мне, — заявила она. — Я плохого не посоветую, — услужливо добавила она.

— Я не собираюсь встречаться с инопланетянином, — настаивала Мойра.

— А почему бы и нет? Чем еще здесь заниматься? Ладно, может не с ним, а с Тройи, он хороший, — предложила Рут.

Мойра опустила взгляд на свои руки, которыми вцепилась в свои лодыжки, испытывая противоречивые чувства. Рут не понимала, что заводить роман с инопланетянином — это табу, поскольку сама нарушила этот закон, а Мойра не могла продолжать настаивать, чтобы это не вбило клин между ней и ее единственным другом во всей Солнечной системе. Почему Рут считала это такой хорошей идеей? Может, она просто хотела дать Мойре повод остаться и найти своё счастье?

И все же… Какова была причина отказа у Мойры? Она хотела сказать, что ей были противны их физические различия, что она не понимала их обычаев, что между ними существовали непримиримые разногласия, что в отношениях, по крайней мере, должно было присутствовать общение, но Рут предложила неплохой выход. Чем еще здесь можно было заняться? Она не казалась бы странной, если бы начала встречаться с инопланетянином; наоборот, она казалась бы странной, если бы не сделала этого. К тому же их различия никогда не вызывали у нее отвращения, просто пугали, но чем больше она узнавала их, тем меньше боялась.

Крану и Тройи… ну, она была уверена, что на Земле найдутся тысячи, десятки тысяч женщин, если не больше, которые влюбляться в таких парней, как они. Под всей этой шерстью у них были физически привлекательные тела. Плюс ко всему они были по-своему милыми и заботливыми. Если бы они улыбались, смеялись, или просто говорили по-английски, возможно, она смогла бы построить здесь свою жизнь, но сейчас она даже не знала с чего начать.

А как быть с различиями между Тройи и Крану? Ладно, она знала, что они были, но выбирать между ними, говорить, что один лучше другого, казалось неуместным и подлым. Они оба нашли ее в джунглях и целую неделю шли пешком, чтобы привести сюда, где она могла оказаться в компании своего народа, с кем-то, с кем могла поговорить. Они оба заботились о том, чтобы у неё была еда и вода. Они оба строили для нее безопасное место каждую ночь, и поднимали ее туда.

Может, Крану сильно давил на нее и периодически что-то предпринимал, а Тройи был более сдержан, но когда она плакала прошлой ночью, именно его сдержанность побудила ее обнять его, не опасаясь последствий.

— У тебя другой случай, — тихо возразила Мойра.

Рут вздохнула.

— Я не давлю на тебя. Просто пытаюсь сказать, что никто тебя здесь не осудит. Тебе не нужно беспокоиться о том, что правильно, а что неправильно. Не они здесь пришельцы, а мы, и они просто позволяют нам жить среди них.

Мойра ничего не ответила. Она начинала чувствовать скованность, хотя не должна была. Разве не ясно, что она не собиралась сходиться с инопланетянином? Это ведь очевидно. Так почему же все вели себя так, будто не было ничего страшного в том, что в неё могла влюбиться огромная горилла? Что это было мило, очаровательно и забавно? Почему Рут говорила ей, что если он ей не нравится, она просто может отдать предпочтение его другу? Почему она говорила об этом, как о чем-то, что поможет ей скоротать время?

Рут похлопала ее по колену, чтобы вывести из ступора.

— Эй. Крану еще что-нибудь натворил? — спросила она, меняя тему разговора.

При упоминании его имени Мойра стала искать Крану взглядом среди деревьев, чтобы понять, насколько он далеко и слышал ли их. Ей потребовалось некоторое время, но она заметила ветку на ближайшем дереве, примерно на уровне второго этажа, с пушистым коричневым хвостом, торчащим из зеленых листьев. А вот и соглядатай.

— Не совсем, — ответила она. — Вчера у пруда кое-что произошло. Обычно он подходит ко мне так близко только для того, чтобы накормить или помахать хвостом.

— Что прости? Помахать хвостом? — со скепсисом в голосе повторила Рут.

— Да, ему нравится подходить ко мне и совать мне свой хвост. Не знаю почему, — подтвердила Мойра.

Рут долго смотрела на нее, потом просто подалась назад и хмыкнула.

Мойре это не понравилось.

— Что?

— Нет, просто… Грон, э-э, он…

— Что? — настаивала Мойра.

— У него очень чувствительный хвост, — сказала Рут, краснея.

Мойра посмотрела на неё холодным, пустым взглядом.

— Он заметно… оживляется, когда я касаюсь его хвоста. Особенно основания. Особенно ночью. Когда мы одни. Только вдвоём.

Мойра растерянно заморгала.

— Ты имеешь в виду секс?

Рут кивнула.

— Секс и хвосты. Для них хвосты связаны с сексом.

Рут подняла руку, как будто Мойра забегала вперед.

— Насколько я могу судить, только основание хвоста, прилегающего к их телу, производит такой эффект. Но только, если потянешь за него. Стоит потянуть и вау, виагра или что-то в этом роде в действии. Грила проделывает то же самое с Гриссом и Бру.

— Это гораздо больше, чем мне нужно было знать. Все это, — пожаловалась Мойра, поведя рукой во всеохватывающем жесте.

Рут пожала плечами.

— Извини. Но это полезная информация, ну, знаешь, на всякий случай.

— Погоди, ты хочешь сказать, что он машет передо мной своим хвостом, потому что хочет, чтобы я за него потянула? Он хочет, чтобы я привела его в возбужденное состояние и трахнула?

— Наверно, — сказала Рут. — Я бы так и подумала, если бы он подсовывал мне свой хвост. Как Грон, например.

В голове Мойры промелькнули кадры всех тех случаев, когда Крану предлагал ей свой хвост, пока она пыталась осознать, как долго он это делал, с тех пор как они прибыли в лагерь.

— О мой Бог!.. — простонала она. — Думаешь, он поцеловал меня, потому что штука с хвостом не сработала?

— Вполне возможно. Что ты делала раньше, когда он протягивал его тебе?

— Просто игнорировала, — сказала Мойра.

Рут издевательски хохотнула.

— Вот облом, — выдавила она.

— Подожди! Нет! Я прикоснулась к нему прошлой ночью! Я взяла его за кончик хвоста и слегка погладила по меху. Ох, я же заснула с ним в обнимку! — Мойра вдруг почувствовала себя грязной, и по ее коже побежали мурашки.

— Правда? А что ты делала прошлой ночью? — спросила Рут, выуживая очередные откровения.

Мойре не хотелось признаваться, что она плакала, поэтому она бросила на Рут нетерпеливый взгляд.

— По-твоему, он считает, что раз я сделала это, то он мне нравится?

— Возможно, — согласилась Рут.

— Ну и как мне все исправить?! — взмолилась Мойра.

Рут пожала плечами.

— Не спрашивай! Я не знаю! — рассмеялась она, явно наслаждаясь собой.

Мойра застонала и обхватила голову руками.

— Уупс, — посочувствовала Рут.

— Чтоб меня, — выругалась Мойра.

Глава 21

Крану расположился на ветке, вглядываясь сквозь листву и напрягая слух, чтобы уловить в разговоре Королев хоть малейший намёк на то, о чем они говорили. Он стиснул зубы в отчаянии от того, что произошло, и от того, что теперь ему придется держаться на расстоянии.

Королева не принимала и не отвергала его хвост, когда он бесчисленное количество раз предлагал ей его, но прошлой ночью она прикоснулась к нему и держала в своих руках. Она не потянула за него, так что ее намерения по-прежнему были не до конца ясны, но Крану чувствовал, что это был шаг в правильном направлении, даже если не было достигнуто реального прогресса. Похоже, ее все устраивало, и она не торопилась отпускать его.

Поэтому сегодня он почувствовал, что может и должен попытаться добиться большего, чтобы его намерения стали по-настоящему ясны. Наверно, если бы он был смелее, она бы поняла его и Связала должным образом. Он не мог придумать, что еще сделать, попытки предложить ей свой хвост, уже выходили за грань наглости, которую навряд ли решился бы переступить любой другой самец его вида.

Проживание с братом и его Королевой напомнило ему о том, что он видел, как они делали вместе вещи, на которые самцы его вида точно не решились бы сами. Он считал своего брата извращенцем, но в тот момент был готов рискнуть и посмотреть, возможно, те вещи, которые хотела от него Грут, были обычаями её народа, которым она его обучала.

Он мало что помнил и не был уверен в том, что сможет их воссоздать, но Грут и Грон не прятались, прижимаясь друг к другу губами снова и снова на протяжении всего дня. Крану не мог понять сего предназначения, поскольку они уже были Связаны, к тому же это не приводило к спариванию. Но как бы там ни было, они не прижимались губами к другим, так что эта странность наверняка касалась только Связанных, возможно, семейных пар, хотя для воплощения мечты Крану, она стала бы идеальной.

В то утро Тройи куда-то ушел, и Крану взял на себя заботу о Королеве. Это было не сложно. Грут учила ее плести корзины, и они безостановочно болтали, повторяя странный раскатистый звук, который чуть не валил их наземь. Поначалу Крану был обеспокоен, но этот звук явно означал, что они счастливы, и через некоторое время он обнаружил, что наслаждается им и хочет услышать больше.

Крану не присоединился к ним на земле, потому что знал, что Грон устроит сцену, если он приблизится к Грут. Словно Крану был способен на что угодно, лишь бы сесть рядом с Мойрой! Как только они будут Связаны, Грону придется поверить, что он не истинное зло во плоти.

Крану последовал за ними, когда они пошли собирать тростник, и как только Мойра отошла от Грут, он решил воспользоваться ситуацией. Они будут одни. Даже Тройи там не было. В целом, Крану не возражал против Тройи, когда самец не читал ему нотаций. Он смотрел на вещи по-другому, но Крану был вынужден признать, что временами он был прав относительно того, что делать с Мойрой. Порой он ошибался, поскольку прошло уже много дней, а они оба все еще не были Связаны. Если бы ему пришлось выбирать самца, который стал бы его братом по Связи с Королевой… он не выбрал бы Тройи. Его раздражало, когда с ним обращались так, словно он нуждался в советах, но Тройи был единственным, кто не относился к нему так, будто он безнадёжен. И все же он не хотел, чтобы кто-нибудь стал свидетелем его попыток сблизиться с ней.

Когда он спрыгнул на землю, то явно удивил Королеву, и она, казалось, рассердилась на него за это, поэтому он быстро собрал тростник, который она искала, чтобы принести свои извинения. А затем он прижался губами к ее губам. Она не отстранилась, что он счел само по себе победой. Она не боялась его, даже после того, как днем ранее его прогнали с пруда. Она позволила ему приблизиться к ней. Она доверяла ему.

Он прижался губами к ее маленькому, изящному рту и кончик ее острого носика ткнулся ему в щеку. Но ничего не произошло. Она ничего не сделала, а он не знал, что еще предпринять, если вообще должен был. Нужно было что-то сказать, ведь он находился так близко к ней. Это был такой интимный момент, словно она была в нескольких секундах от того, чтобы повалить его на землю и взобраться на него, но давление их прижатых друг к другу губ отвлекало.

Поэтому Крану остановился. Он с трудом мог разобрать эмоции появившиеся на лице Мойры, но потом она позвала Грут, и это была совсем не та реакция, на которую рассчитывал Крану. Мойра в очередной раз его не приняла и не отвергла. Она не дернула его за хвост, не обняла, не увела прочь, чтобы остаться с ним наедине, не ударила его, не закричала и не убежала. Когда Грут подошла ближе, он решил отступить. Он определенно не хотел вмешательства Грона, нравится ему или нет, но это была отчасти территория Грут и ее племени. Лучше не расстраивать ее до тех пор, пока он не будет Связан с Мойрой крепкими Узами.

Он снова забрался на дерево, расстроенный и раздраженный тем, что не может спуститься вниз и быть там, где мог слышать каждое слово Мойры. Он не хотел, чтобы она произносила его имя, но и не хотел, чтобы она произносила имя кого-то еще. Грут могла говорить с ней о Гроне. Что ж, Крану был лучше Грона.

Его ветка слегка покачнулась, когда кто-то присоединился к нему на дереве, но он не удостоил названного гостя даже взглядом, чтобы узнать, кто пожаловал. Вероятно, это был Тройи или кто-то из его отцов. Мойра обхватила голову руками. Что это значило?

Кто бы это ни был, он придвинулся ближе.

— Значит, это правда, что ты вернулся?

Крану резко вскинул голову, когда узнал голос.

— Мруин!

Это был его младший брат, который, как ему говорили, в эти дни отдавал предпочтение одиночеству и часто бродил неподалёку, чтобы исследовать границы территории племени. Крану помнил себя в этом возрасте и не держал на него зла за то, что Мруин не поздравил его с возвращением домой, ведь Крану был изгнан и не должен был вернуться.

Его шкура взъерошилась при виде него, и шкура Мруина тоже. Они скучали друг по другу. Крану схватил брата за руку и легонько встряхнул, от чего его хвост еще крепче вцепился в ветку.

— Я думал, тебя изгнали, — сказал Мруин, в своей обычной манере глянув на него своими широко раскрытыми глазами.

Крану снова посмотрел на Королев.

— Граста прогнала меня. Я не могу вернуться в ее племя, — отозвался он.

Мруин на мгновение замолчал, обдумывая услышанное.

— Это из-за нее? Из-за той рыжеволосой Королевы, которую ты привел?

Крану глянул на брата, не зная, стоит ли ему обижаться на его тон.

— Мы с Тройи нашли ее в пограничных землях и привели сюда, чтобы она могла встретиться с Грут, — произнес он, защищаясь, словно должен был оправдаться перед Мруином, который еще не вышел из подросткового возраста.

Мруин последовал примеру Крану и тоже посмотрел на Королев.

— Не вижу в них ничего особенного. Они выглядят так странно.

Крану дернулся, удержавшись от первого пришедшего в голову ответа. Он не должен был забывать, что Мруин еще молод. У него не было времени осознать, какой станет его жизнь в качестве необузданного самца, он не смотрел на Связанную пару с завистью.

— Дело не в том, как они выглядят, — сказал ему Крану. — Все дело в том, что они собой олицетворяют.

— Что это значит? — растерянно спросил Мруин, будто не до конца верил Крану, будто ему надоело слышать то, что казалось полным абсурдом.

— Дом. То, что будет принадлежать тебе. Тот, кто выберет тебя из толпы, — Крану пытался объяснить, но это было нечто такое, что нужно было почувствовать, а не понять. Мруин был еще слишком молод. Наверно, он смотрел на свое будущее так, словно оно было наполнено свободой, тогда как Крану смотрел на жизнь без Связи, как на медленное, неоспоримое скольжение в пропасть.

Мех Мруина снова улегся, блестя и плотно прижимаясь к коже.

— Не думаю, что хочу этого, — сказал он.

— Тем лучше для тебя, — ответил Крану. — Многих самцов Королевы не выбирают. Повезло, если тебя радует такая перспектива. Меня нет. Я пытался, но мне нужно большее.

— Так ты счастлив с тех пор, как тебя Связала эта Королева? — Мруин указал на Мойру.

Крану вздрогнул.

— Она еще не Связала меня, — проворчал он. — Мы все еще работаем над… языковым барьером.

Мруин округлил глаза.

— Ты привел оторвавшуюся от родного племени Королеву в племя матери? Ты совсем потерял страх? Или она Связала Тройи?

— Нет, не Связала. Насколько мне известно, у нее нет самцов, — сказал Крану, но это было тревожное предположение. Что, если у нее были самцы до того, как она осталась одна, а теперь она тосковала по ним и не хотела брать других? Крану отогнал эту мысль. Ей придется взять других самцов. Именно так поступали Королевы. Всем Королевам нужны были приближенные. Возможно, на это уйдет немало времени, но он поможет ей пережить горе.

Мруин испуганно фыркнул.

— Тогда я буду держаться от нее подальше. Я не хочу, чтобы она выбрала меня.

Крану напрягся.

— Ты думаешь, она выберет тебя? — спросил он не столько обиженно, сколько испуганно.

— Я не собираюсь рисковать, — ответил Мруин, уже поворачиваясь, чтобы сбежать. — Ведь выбирают Королевы, так? Я больше подхожу ей по размеру, чем любой из вас, что, если я напомню ей кого-то из ее сородичей? Нет уж, дай мне знать, когда она сделает выбор, тогда я спущусь.

На этих словах паренек кинулся прочь, перескакивая с ветки на ветку. Крану поразили слова Мруина. Он не хотел быть Связанным? Настолько, что будет прятаться от Мойры? Неужели его брат боится Королев? Если так, то, по мнению Крану, в этом виновата его властная мать. «Он еще молод», — постарался успокоить себя Крану. Через несколько лет он, скорее всего, поймет, что значит быть Связанным Узами.

Кроме того, Крану стало не по себе при мысли, что Мойра могла благосклонно отнестись к Мруину, если бы увидела его. Он еще был мальчишкой. Граста Связала себя Узами с юнцом, но это было сделано для того, чтобы она могла заполучить его, когда он станет старше. Если Мойра привяжет Мруина из-за его телосложения сейчас, она будет недовольна, когда он подрастет. Возможно, Мруину лучше держаться от нее подальше. Крану всегда нравилось то, насколько он превосходил в габаритах других, и теперь он надеялся, что это сыграет ему на руку. Он будет для нее идеальным самцом. Она увидит это, как только поймет, что он пытался ей сказать.

Глава 22

Мойра была не против остаться в обществе Рут на весь день. Это вышло практически случайно, она даже не помышляла о таком. Когда солнце опустилось ниже, пришел Грон и составил им компанию. Они перекусили фруктами, Рут и Мойра умяли питательные батончики, которые Мойра держала в своем рюкзаке. Позже к ним присоединился Тройи, они с Гроном, похоже, неплохо ладили, учитывая, как плохо Грон ладил с Крану. Вскоре Мойра уже сидела со всем кланом, не хватало только Крану и неуловимого Мруина. Старшее поколение, родители Грона и Крану, практически не обращали внимание на Мойру, и в конце концов она расслабилась, но ей показалось, что пару раз она уловила свое имя в разговоре окружавших её людей. Впрочем, это трудно было сказать наверняка, оно было погребено в глубоком рычании.

Мойра все больше переживала за Крану. Она была уверена, что он не ушел далеко, а сидел где-то на деревьях, держась неподалёку от нее. Она надеялась, что он не голодает. Она убедила себя, что с ним все будет в порядке; так или иначе их еда росла на деревьях, ему не нужно было спускаться, чтобы поесть, но она все равно отложила для него несколько больших кусочков. Казалось несправедливым, что ему не были рады в собственной семье.

Интересно, почему? Она впервые задумалась о том, что они с Тройи делали в джунглях, вдали от семьи Крану.

Когда сгустившиеся сумерки стали помехой для их вечеринки, Грон подорвался с места, чтобы отвести Рут обратно к их площадке, но она уперлась пятками и обратилась к Мойре:

— Ты будешь в порядке, ну, знаешь, с ними? — спросила она. — Ты можешь спать на нашем дереве, если не хочешь находиться сегодня рядом с Крану.

Мойра была тронута ее искренней заботой, но не хотела стать третьим колесом для счастливой парочки. Она монополизировала Рут на весь день, и, если правильно поняла, Грон сам искал ее внимания. Наверно, она была в его полном распоряжении до появления Мойры.

— Все в порядке, до сих пор все было хорошо. Если ты мне понадобишься, я могу просто крикнуть, верно? — сказала она.

Рут улыбнулась, выглядя успокоенной и, возможно, немного приободренной. С Мойрой не могло случиться ничего плохого, Рут бы ее услышала — здесь у них не было стен.

— Верно, — согласилась она, а Грон продолжал мягко тянуть и подталкивать ее в направлении их площадки.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Мойре пришлось наблюдать за тем, как Рут уходит, радостно щебеча с Гроном, взяв его за руку и поглаживая. «Она выглядит счастливой», — уже не в первый раз подумала Мойра. Она по-прежнему была озадачена, и какая-то часть ее все еще противилась этой мысли, но была Рут сумасшедшей или нет, — Мойра начинала полагать, что нет, — она любила Грона.

Мойра вдруг осознала, что на маленькой поляне остались только они с Тройи. Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и он посмотрел на нее в ответ, его лицо было бесстрастным, но хвост нервно подергивался. Он явно ждал, чтобы поднять ее на дерево. Мойра вздохнула. Что ей делать с этими двумя?

Она развернулась и пошла к их дереву, Тройи следовал за ней по пятам. Когда она приблизилась к дереву, ветви сильно затряслись, задрав голову, она увидела Крану, который уже ждал, чтобы поднять ее наверх, его темный мех мелькнул в затемненной листве. Значит, она была права, он был рядом и не спускал с нее глаз.

Они с Тройи быстро и безболезненно подняли ее на площадку. Теперь им оставалось таким же макаром спустить её вниз. Она знала, к кому и когда тянуться, какие части тела держать в напряжении, а какие в расслабленном состоянии. Теперь она делала это не задумываясь, угадывая их следующий шаг и реагируя инстинктивно.

Она все еще испытывала легкий трепет от того, что находилась в такой близости к ним и от того, что была одна на площадке с ними. Инопланетянами! Ведь на площадке она, по сути, оказывалась в ловушке. В них было столько всего, чего она не знала и не понимала. Но она больше не боялась их. Она была в некотором роде очарована. И это было странно.

Весь день она проводила с Рут, разговаривая по-английски, и ее понимали, она смотрела на лицо, которое имело такое же строение, как и у нее, но каждую ночь возвращалась на то же самое место: покрытый листвой пол площадки, расположенной на опасной высоте от земли, на массивном дереве, наедине с двумя самцами другого вида. Это вызывало смятение. Она была взвинчена и напугана без Рут, но теперь, когда они встретились, она чувствовала, что ее отношение к инопланетянам меняется, несокрушимая стена, которую она возвела между ними, постепенно оседает.

Несмотря на все, что она слышала, теперь у нее была предыстория, которой ей не хватало раньше, она чувствовала себя более расслабленной, зная о происходящем, нежели оставаясь в неведении, даже если ей не нравилось то, что она узнала. Мойра услышала тихий смешок с другой стороны поляны. Это определенно был женский голос, и он был слишком звонким, чтобы принадлежать Гриле. К тому же она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из Гэндри смеялся. Она посмотрела в ту сторону и прислушалась, ей показалось, что она слышит утробный рокот, доносящийся со стороны площадки Рут и Грона. Она растерянно посмотрела на Тройи и Крану, но Тройи быстро понурил взгляд и отошел, как будто у него были дела в другом месте, хотя здесь наверху ему было особо нечем заняться. Крану, напротив, подошел ближе, встал рядом с ней и стал смотреть в сторону леса, откуда доносились звуки, время от времени поглядывая на нее.

Она услышала еще один смешок, за которым последовал стон, после чего Рут что-то прошептала.

О боже, они с Гроном занимались сексом! Мойра слышала, как Рут и Грон занимались любовью! Уффффф!

Мойра поморщилась и, возможно, издала какой-то звук, повернувшись спиной к поляне и счастливой паре, начав озираться вокруг в поисках чего-нибудь, что могло ее отвлечь. Потом она почувствовала, как Крану взял ее за руку. Выражение его лица было чуть угрюмее обычного и явно о чем-то говорило, а его хвост змейкой потянулся к ней и застыл в напряженном ожидании. Мойра посмотрела на него с опаской, едва не стряхнув его руку. Она не станет снова убегать от него, пока он не объяснит ей причину, но она подозревала, к чему все идет.

Разумеется, он нежно повернул ее к себе, его хватка была едва ощутимой, а рука слегка грубой и шершавой. Она не могла не заметить, что он пристально и внимательно наблюдал за ее лицом, и его взгляд метнулся к ее губам. Как только он начал наклоняться, она остановила его.

— Нет, — произнесла она, покачав головой. — То, что они это делают, еще не значит, что я последую их примеру. — Он замер, по-видимому, заметив ее реакцию, но не разгадав ее смысл или решив проигнорировать. Он снова попытался наклониться, но на этот раз она отстранилась ровно настолько, чтобы он выпустил ее руку из своей, и подняла ладонь между ними, как преграду. — Нет, — повторила она еще тверже, чем прежде. Он зарычал или заворчал, но больше не пытался к ней прикоснуться. Хотя не выглядел довольным.

Тройи подошел к ним, глядя попеременно то на одного, то на другого. Он обратился к Крану, который что-то рыкнул в ответ и в ярости удалился. Тройи посмотрела на нее так, словно она могла дать какое-то объяснение, но, конечно, она не могла, поэтому Мойра просто села и потянулась за оранжевым жилетом, чтобы свернуть его и подложить под голову вместо подушки.

Тройи улегся рядом с ней на бок, заняв привычное место. Мойра подумала, как это странно, что они с такой непринужденностью спали рядом, но не касались друг друга, за исключением незначительных, случайных прикосновений, когда они ворочались во сне. Она попыталась припомнить первую ночь и то, что чувствовала тогда. Не прошло и двух недель с тех пор, как она очнулась в этих джунглях, но она уже начинала чувствовать себя другим человеком, тем, кто носит мешковатую футболку, ест фрукты и сидит весь день на солнцепеке, а ночью спит между двумя гигантскими мохнатыми инопланетянами.

Она легла лицом к Тройи и закрыла глаза. Ее лицо находилось на одном уровне с его грудью, от него не только исходило тепло, но и пахло натуральной кожей, запах, к которому она быстро привыкла и перестала замечать. Через несколько мгновений тишины к ним присоединился Крану, улегшийся позади нее, закрыв ее своим телом, и она расслабилась. В данный момент это, вероятно, было просто привычкой, а может они изначально делали так для того, чтобы защитить ее или пленить. Она знала, что джунгли всегда будут казаться ей безграничными, с многочисленными, подстерегающими на каждом углу опасностями, способными лишить её спокойствия, если они ее не защитят.

Она вздохнула. Значит, теперь Крану пытался ее поцеловать? Пытался что-то инициировать? Она не знала, что чувствовала по этому поводу. Она знала, что ей не нравится мысль о том, что он просто использует ее, чтобы получить то, что было у его брата, будь то секс, или секс с человеком в частности. Она не собиралась удовлетворять его любопытство.

Рут говорила, что Гэндри создают пару на всю жизнь. Судя по его поцелуям, у нее сложилось впечатление, что у него не было практики, по-видимому, его вид не целовался, так что у него мог быть лишь опыт общения с местными дамами, прежде чем он опробовал свои методы соблазнения на человеке. Она подумала, что, возможно, он не понимает их смысла, но если он научился этому у Рут и Грона, он должен быть глупцом, чтобы не понимать. Она не могла поверить, что он был абсолютно невинен, он не выглядел таким, учитывая его высокий рост и прекрасно сложенное тело. Так что, может, он и не был женат на инопланетянке, но она не собиралась становиться его маленькой зверушкой, игрушкой или покорной рабыней.

Он по-прежнему нравился ей, по крайней мере, она была благодарна ему, благодарна им обоим. Она не могла назвать их друзьями, ведь они не могли общаться, и она не знала о них ничего, кроме их имен. Она знала семью Крану, но не более того. Она не знала ни их дней рождения, ни их страхов. Она не знала, где родился Тройи, что из себя представляла его семья, как он попал в эту группу.

Несмотря на то, что они помогли ей, ее конечной целью было возвращение домой. Она не откажется от всего — от своей квартиры, от своей семьи, от своего города, от своего языка до конца своих дней, только потому, что они были к ней добры. Она не могла просто переселиться на другую планету и жить дикаркой в джунглях, общаясь с единственным человеком. Она не могла отказаться от жизни на Земле, пока еще нет. Ей здесь не место.

Ее земная жизнь тоже была не слишком радостной; она не была ни богатой, ни знаменитой, ни популярной, ни успешной в чем-либо, но это была ее жизнь, которую она строила сама. Она была бы сумасшедшей, если бы захотела остаться, верно? С кучкой инопланетян, которых она не могла понять? Но та женщина, которой она была, в термоодежде, трясущаяся от холода и бредущая по пустынной улице, наливающая по несколько рюмок и выпивающая по несколько бутылок пива в день, и работающая пару часов администратором, чтобы заработать на жизнь, казалась такой далекой.

Засыпая, она чувствовала себя не в своей тарелке. Она беспокоилась о том, как доберется до дома и сколько времени пройдет, прежде чем появится возможность выбраться отсюда, и что произойдет за это время. Несмотря на жару, ей снился снег, а когда проснулась, ощутила холод.

Глава 23

По прошествии нескольких дней они обустроились и освоились на новом месте, и Тройи стало казаться, что он все-таки получил то, что хотел. Мойра не Связала его, ничто не указывало на это, но Грила его не прогнала. Ему было позволено остаться в племени как необузданному самцу. Какая-то часть его не желала верить в это, он чувствовал себя неспокойно, как будто все было нереальным, поэтому он бросился налаживать отношения с племенем. Он восстановил свою дружбу с Гроном, пока не почувствовал, что между ними ничего не изменилось. Он старался угодить старшим представителям племени. Он собирал пищу, водяные плоды, тростник и другие ресурсы, которые могли им понадобиться. Он сплел новые корзины, пока их не стало больше, чем нужно, а затем просто стал отдавать их родителям Грона и Грут.

Тройи делал все, что делал раньше, и у него не было причин быть несчастным, но он все еще не мог расслабиться. Только по ночам, когда он ложился рядом с Мойрой, а ее легкое дыхание шевелило волоски на его груди, он чувствовал себя спокойно.

Настроение Крану с каждым днем становилось все хуже, если такое вообще было возможно. Тройи почти не видел другого самца, разве что по ночам, когда он занимал место по другую сторону от Мойры, и даже ему было интересно, в порядке ли тот на самом деле. Крану знал, что не мог находиться рядом с Грут, особенно у Грона на виду, не спровоцировав тем самым чрезмерно защитные инстинкты своего брата, а поскольку Грут всегда была с Мойрой, любая возможность убедить ее выбрать именно его была краткой и безуспешной.

Тройи старался смотреть в другую сторону всякий раз, когда ночью на их площадке он пытался обратиться к ней, но Мойра, похоже, не шла с ним на контакт. Она просто отступала в сторону, не прибегая к насилию, к которому обычно прибегали Королевы, чтобы дать отпор самцу. Неудивительно, что Крану был расстроен. Тем не менее, ночью они трое всегда придвигались друг к другу поближе. Однажды Тройи проснулся и увидел Королеву, прижимавшуюся спиной к груди Крану, руку Крану на ее талии, хвост Тройи, обвившийся вокруг ее руки, а ее пальцы, вцепившиеся в его шкуру.

Он знал, они спали так, словно были Связанной семьей, и понимал, что другие удивлялись этому, когда он продолжал настаивать на том, что не был Связан. Тройи считал, что это не имеет значения, по крайней мере для Мойры, и продолжалось уже довольно давно, но ничего не происходило. Королева, по-видимому, не возражала, и хотя Тройи подумывал о том, чтобы построить для себя отдельную площадку, он не хотел оставлять Мойру на попечение Крану и не был настолько глуп, чтобы пытаться отнять ее у него. Крану связывал все свои надежды с ночами, проведенными вместе — они были единственным, что удерживало его в здравом уме.

Летняя жара не отступала, температура не собиралась понижаться. В разгар дня они едва могли передвигаться. Мойра и Грут, похоже, справлялись с этим лучше, вероятно, из-за их непокрытой шерстью кожи, но другие члены племени со шкурами совершали по крайней мере один поход в день к усыхающему пруду, чтобы ополоснуться и таким образом перенести жару.

Было крайне неудобно, но Тройи не страдал так сильно, как в пограничных землях. Наличие племени, которое занимало его мысли, дарило ему надежду на будущее и на что-то, чего он ждал с предвкушением. Лето было просто сезоном, который пройдет, каким бы жарким оно ни было, как и каждое лето до этого. Тем не менее иногда ему казалось, что все его вены пылали, мышцы и сухожилия горели, кости слишком жгли и болели, поэтому купание в воде не всегда помогало.

Так проходили дни, но он не подозревал, что что-то не так. До тех пор, пока не стало слишком поздно что-либо предпринять.

Он, Мойра и Крану легли спать, как и в любую другую ночь.

Его первой мыслью, когда он начал медленно пробуждаться, было то, что сегодня очень жаркий день. Наверно, он проснулся слишком поздно и пропустил относительную прохладу утра. Но было недостаточно светло для такой жары. Он открыл глаза, чтобы проверить, и убедился, что еще рано.

Так почему же ему так жарко? Он весь вспотел, его разум был измотан и взбудоражен, но он только что проснулся. Его кровь наполняла странная энергия, которую он не мог контролировать. Он осторожно провел рукой по лицу, но она дрожала, а его собственное чересчур горячее прикосновение было почти невыносимым. Может, он заболел?

Он передвинулся, пытаясь обрести над своим телом контроль и посмотреть, сможет ли он встать, когда что-то, возможно его собственная нога или площадка, коснулись его полового органа и по всему его телу прошла болезненная ударная волна. Он громко зашипел в ответ, его тело сотрясали толчки, расходясь по нему покалывающей рябью, заставляя мышцы напрягаться, а кожу натягиваться. Он был совершенно сбит с толку, резко опустил взгляд вниз, чтобы проверить, что случилось, и чуть не задохнулся от увиденного. Его половой орган стоял, красный и распухший, почти вдвое больше обычного размера!

О, нет! Это могло произойти только в том случае, если… если…

Но он не был Связан, это не должно было с ним случиться! Он не был в любовной горячке! Его должны были предупредить, дать время свыкнуться с этой мыслью. Предположительно, его привели в это состояние нежные ласковые прикосновения его Королевы, но почему это случилось именно сейчас?!

Рядом с ним раздался тихий писк, он поднял голову и увидел Мойру, лежащую спиной к нему, перевернувшуюся на другой бок и прикрывшую глаза руками. Неужели она видела? Должно быть, так и было. Так почему же она пряталась? Ведь она сделала это с ним!

Он чуть не разозлился. Почему она сделала это, не предупредив, или ей показалось, что она все прояснила? Неужели ей удалось Связать его и ввести в состояние горячки ночью, пока он спал? Нет, он, наверно, уже давно был Связан с ней, просто так медленно готовился, поэтому не понимал, что происходит. Она сделала это нарочно или думала, что он знал?

Даже сейчас он не чувствовал себя Связанным, но он понятия не имел, что чувствовал Связанный самец. Он был просто полон этой хаотичной, бурлящей энергии, которая не позволяла ему ни думать, ни передохнуть.

Он коснулся руки Мойры. Она сделала это с ним, так что ему нужна была помощь. Мысль о том, что его оставят в таком состоянии, приводила в ужас. Однако, как только его пальцы коснулись ее кожи, она вздрогнула, вскочила и бросилась от него прочь. Шум разбудил Крану, который, моргая, посмотрел ей вслед и в замешательстве оглянулся на Тройи. Он почти сразу заметил, в каком состоянии находится Тройи, и всякую сонливость, как рукой сняло. Крану зарычал, обнажив клыки, можно подумать Тройи был способен с ним бороться, когда его тело было в таком раздрае, что он едва мог встать.

Тройи выставил руку между ними, почти умоляя о помощи.

— Пожалуйста, я не знаю, что делать, — выдохнул он дрогнувшим голосом, поскольку, чем дольше он бодрствовал, тем сильнее горели все его нервные окончания. Он был напуган. Горячка длилась несколько дней, так ведь? И не было никакой возможности её остановить.

Крану, судя по всему, успокоило проявление слабости Тройи, и он взглянул на Мойру так, словно испытывал противоречия. Тройи уповал на то, что Крану ему поможет, возможно, даже приведет Королеву к нему, чтобы она могла получить то, что хотела, и остудить его кровь.

Крану медленно поднялся на ноги, а Мойра торопливо направилась к краю площадки. Заметив, что к ней приближается Крану, она что-то сказала и указала через край в сторону земли. Крану замер и оглянулся на Тройи, который умолял его взглядом. «Пусть хоть раз в жизни Крану совершит бескорыстный поступок», — взмолился он. Тройи едва мог пошевелиться, чтобы свернуться в клубок. Крану с легкостью мог бросить его здесь, ведь это как нельзя лучше подойдёт для реализации его цели, и Тройи не мог заставить его ослушаться Мойру, раз уж она не хотела иметь с ним ничего общего.

Крану снова повернулся к Мойре, которая повторила приказ, выразительно указав на землю. Было ясно, что она хочет покинуть площадку. Крану придется взять ее с собой.

Тройи попытался сесть. Его кожа была слишком чувствительной, а конечности пульсировали от онемения. Он покачнулся, почувствовав лёгкое головокружение, и понял, что не сможет обрести равновесие, потому что его хвост тоже распух и не был таким гибким, как обычно.

Он не хотел, чтобы его бросили. Он не хотел, чтобы с ним обращались иначе. Он не хотел, чтобы Мойра считала его каким-то странным. Он не знал, как это произошло, и не понимал, почему она так себя вела, но хотел показать ей, что ей не нужно бояться.

Правда, ему это не удалось. Как раз в тот момент, когда он практически обрел равновесие, Мойра шлепнула Крану по руке и снова потребовала спустить её на землю, словно убегала от Тройи. Крану бросил на него последний взгляд, в котором сквозило сочувствие или, по крайней мере, противоречивые чувства, затем шагнул вперед и предложил Мойре свою спину. Она нерешительно взобралась на него, и они исчезли.

Тройи позволил себе рухнуть на пол площадки. Он никак не мог спуститься вслед за ними, ведь его хвост тоже затронула горячка, а в глазах все плыло всякий раз, когда он пытался подняться. Сейчас, когда Мойра ушла, ему стало еще хуже. В груди болело, как будто тело приказывало ему вернуть ее. Он не должен был оставаться один в таком состоянии. Его тело хотело ее, нуждалось в ней. Оказавшись отвергнутым… он подтянул колени и обхватил себя руками, стараясь не обращать внимания на постоянное болезненное биение пульса в половом органе и на то, каким холодным ощущался воздух на его разгоряченной коже.

Глава 24

Мойра спрыгнула со спины Крану, как только его ноги коснулись земли. Ей это не доставило удовольствие. Она предпочитала их привычный способ подъёма и спуска. Мойра выкинула эти мысли из головы.

Что ж, в конце концов это произошло. Она провела две недели, находясь в непосредственной близости с двумя обнаженными здоровыми самцами. Она неизбежно увидела бы стояк. Так что она просто предоставит Тройи немного уединения, вот и все. Утренний стояк — не самое худшее, что с ней когда-либо случалось. Иногда это было очень даже кстати. Бедняга Тройи выглядел таким обескураженным, но это лишь доказывало, что он всего-навсего человек. Она уже начала думать, что он и Крану будут морально и физически раздавлены, когда обнаружится, что они абсолютно бесполы. А теперь выходит, что какая-нибудь счастливица получит эти лакомые кусочки, если они не придутся Мойре по душе.

Тройи не последовал за ними, подтвердив тем самым, что она поступила правильно, оставив его одного. Она усмехнулась, прокручивая в голове мысль о том, что он дрочил там, наверху. Главное, чтобы он убрал за собой.

Было еще довольно рано, к тому же Мойра оставила свой рюкзак на площадке, но она нуждалась в нем все меньше и меньше. В эти дни, она ела прямо с деревьев, как и все остальные. Не похоже, чтобы Рут с Гроном или кто-то еще спустились. Значит, она пойдет к пруду, потому что ей больше нечем было заняться. Они с Рут обычно ходили туда утром или вечером, избегая середины дня, когда перегревшиеся Гэндри окунались в воду. С каждым днем уровень воды заметно понижался, и Мойра беспокоилась об этом. Она надеялась, что это не означает приближения засухи.

Мойра двинулась было через поляну, но ее остановила рука Крану. Она повернулась и посмотрела на него в замешательстве. В отличие от Рут, она не тратила время, задавая Гэндри вопросы. Она почти никогда не разговаривала с ними. Какой в этом смысл? Но если в прошлый раз, Крану коснулся руки Мойры, чтобы привлечь ее внимание, то на этот раз он схватил ее и удерживал.

Крану притянул ее к себе, и она пошатнулась. Его хватка не причиняла боль, но была крепкой. Он тяжело дышал, его мускулы подергивались, а хвост яростно метался из стороны в сторону. Мойра хмуро глянула на него. Почему он был расстроен? Он не рычал, не ворчал, ничего такого, что указывало бы на его гнев. От него исходила аура интенсивной решимости, как будто он готовился к чему-то. Впервые за долгое время по спине Мойры пробежали мурашки от страха, и она подумала, не слишком ли комфортно она стала чувствовать себя рядом с ним. Неужели она забыла, что он инопланетянин?

Крану наклонил голову, и ее страх испарился. Опять. Попытка навязать поцелуй. Она закатила глаза и попыталась стряхнуть его руку, но, к ее удивлению, он не отпустил ее. Он снова склонил голову, и ей пришлось отвернуться, чтобы он не добился желаемого.

— Нет, — ответила она. Сколько раз ей придётся это повторять?

Он тихо рыкнул в ответ. Он мог обрушить на неё свой рев или сверкнуть зубами, если бы хотел напугать, и у него бы получилось. Но это был звук, в котором она распознала такое разочарование, какого никогда прежде не слышала.

Мойра приложила свободную руку к его твердой мохнатой груди и толкнула, что, по ее мнению, было довольно ясным сообщением, не требующим языкового навыка. Ее отбросило назад, но он не сдвинулся с места, он стоял неподвижно, как валун. Он схватил ее за запястье и прижал его к основанию своего хвоста. Вспомнив, что говорила ей Рут, Мойра попыталась высвободить свою руку, и ей с трудом удалось вырвать из его огромной ладони свое тонкое человеческое запястье.

— Нет! — повторила она громче. Он не мог как-то иначе истолковать выражении ее лица, верно? И чего он надеялся добиться? Он не был возбужден, это Мойра чувствовала животом. Может, его нужно было потянуть за хвост? Тройи в этом не нуждался, он, похоже, прекрасно справился сам. Что ж, Крану заблуждался, полагая, что сможет заставить ее дернуть себя за хвост, чтобы в последующем изнасиловать. Она сорвет его план.

Он склонился над ней, пригвоздив ее к месту одной рукой, которая наверняка оставит на ней синяки от всех усилий Мойры вырваться. Он снова схватил ее за руку, на этот раз просунув ее между их телами и опуская до тех пор, пока кончики ее пальцев не коснулись мягкой обнаженной плоти его члена.

— Отпусти меня! — воскликнула она, переходя на крик. Дело дошло до того, что она хотела, чтобы ее услышали другие члены племени. Она хотела, чтобы Грон или Грила пришли и спасли ее, а Крану поставили на место. Ее прикосновение длилось всего пару секунд, прежде чем негодование придало ей достаточно сил, чтобы вырвать свою руку и ударить его по лицу. Это было все равно, что ударить по шару для боулинга, но, видимо, силы хватило, раз его голова дернулась.

Его хватка мгновенно исчезла с ее руки, и она отшатнулась от него, вне себя от ярости. Она откинула волосы с лица и сделала глубокий вдох, чтобы он понял ход ее мыслей, как вдруг раздался оглушительный рев с ветвей над ними. Они оба посмотрели вверх, и Мойра стала свидетелем того, как Тройи практически свалился вниз, едва касаясь ветвей. Он бросился к ним, его рот был раскрыт, демонстрируя пугающие клыки, а глаза горели.

Мойра услышала, как Крану зарычал в ответ, и отскочила в сторону, как раз когда Тройи налетел на Крану, словно метеор. В тот же миг они превратились в крутящийся вихрь, состоящий из конечностей, шерсти и зубов. Звук был ужасный, как будто бензопила разрезала стопку шин, но насилие, которое творилось на ее глазах было еще хуже. Мойра никогда не видела ничего подобного, они были такими быстрыми. Тройи выглядел так, словно сошел с ума, а Крану, похоже, был не прочь оторвать пару конечностей другому самцу. Они сражались так, словно это было состязание — кто первым нанесет сокрушительный удар.

Мойра в шоке попятилась. Внезапно она перестала чувствовать себя в безопасности рядом с ними. Это были не плюшевые мишки-переростки, чей мех немногим отличался от игрушечного. Они были животными. Происходящее походило на сражение львов за превосходство, сражение не на жизнь, а насмерть.

— Мойра! — на нее сзади опустились руки, и она подпрыгнула, обернувшись и увидев Рут, которая смотрела на нее с заметной обеспокоенностью, и Грона стоящего рядом с ней. — Ты в порядке? Что, черт возьми, происходит? — сказала она. Грон что-то проворчал и ринулся к месту схватки.

— Я не знаю! Не знаю! — воскликнула Мойра. Она все еще слышала позади себя шум борьбы, настороженно прислушиваясь к звуку ломающихся костей и пронзаемой клыками плоти. Она услышала приглушенный треск и представила, как кулак поражает череп. Это было совсем не похоже на драки в баре, которые она видела. Человеческие мужчины на такое были не способны.

Она увидела, как Грила, Грисс и Бру спрыгнули со своего дерева на землю и побежали к Крану и Тройи. Мойра знала, что должна была посмотреть, должна была увидеть, кто победит, но оба сценария в ее сознании были так ужасны: Крану расплющивает голову Тройи, Тройи душит досмерти Крану.

Мойра заставила себя обернуться и посмотреть, но тут же застонала от ужаса и прикрыла рот рукой. Крану придавил Тройи собой и злобно рычал на него, но по тому, как двигалось его лицо, Мойра поняла, что он что-то кричит на своем языке. Грон изо всех сил старался оторвать руки Крану от Тройи, который в ответ яростно выл на Крану. Оба они были в крови и грязи. Бру добежал до них и начал вытаскивать Тройи из-под Крану, но ему не удалось далеко продвинуться, поскольку к ним подоспела Грила, сильно пнув Крану в грудь. Он выскользнул из рук Грона и упал, но поднялся, чтобы продолжить драку. Он зарычал на мать, но тут Тройи высвободился и схватил его.

Крану отшвырнул его в сторону, и Грон навалился на Крану сверху. Грила стащила Грона с Крану, а затем подняла своего старшего сына, вцепившись в его шкуру руками. Крану взвыл от боли и попытался вырваться из ее рук, но она была настолько сильна, что чуть не сбила его с ног. Бру помог Тройи встать.

Мойра не могла на это смотреть. Она не хотела видеть, какое за этим последует наказание. Ей стало дурно. Ситуация выглядела отвратительно. Крану разозлил Альфу и не собирался отступать. Мойра снова повернулась к Рут.

— Как мне отсюда выбраться? — простонала она. — Я не могу здесь оставаться, я больше не хочу здесь находиться!

Рут положила руки на плечи Мойры в успокаивающем жесте.

— Мойра, все в порядке, все будет хорошо…

— Ты говорила, что там была кнопка, так? Если я нажму на нее, они заберут меня отсюда?

Мойра была напугана. Как будто все, что она рисовала в своем воображении две недели назад, стало реальностью. Она думала, что находилась в безопасности, но эти инопланетяне на самом деле оказались опасны. Она не знала, что сейчас произойдет. Неужели из-за нее Крану будет жестоко казнен? Часть ее души, которой он был не безразличен, не вынесет этого. Она хотела убежать. Она хотела покинуть эту планету!

Рут в нерешительности посмотрела на нее.

— Не принимай этого решения сейчас. Почему бы тебе не…

Но Мойра уже возилась с металлическим браслетом на лодыжке. Трясущимися руками она нашла кнопку и нажала ее, зажегся маленький огонек.

Но ничего не произошло. Мойра испуганно посмотрела на Рут. На другой стороне поляны Крану удалось вырваться из рук своей семьи и, перепрыгнув через Тройи, он побежал к ней. Он прихрамывал и истекал кровью, а один глаз заплыл, но решительность и сосредоточенность никуда не делись. Казалось, он был намерен заполучить ее, несмотря ни на что.

Мойра в ужасе уставилась на него, а потом внезапно почувствовала сильную тошноту.

Глава 25

Крану рухнул на колени, когда Мойра… просто исчезла. Она была прямо перед ним, рядом с Грут, он был в нескольких секундах от того, чтобы схватить ее, закинуть на плечо и унести в лес. В голове упорно звучала всего одна мысль — они не отнимут ее у него. Он смотрел прямо на нее, а в следующую секунду уже нет.

Замешательство задержало Крану ровно настолько, что мать успела его догнать и напасть на него сзади, сбив с ног, в результате чего он упал лицом в грязь. Грила встала коленями ему на спину так, что стало трудно дышать, и одной рукой придержала за голову. Одну из ног она переместила ему на поясницу, задев основание хвоста, так что он был полностью придавлен. Он услышал ее рык, и его временное потрясение и смятение потонули в ярости. Он зарычал в ответ, отказываясь подчиниться, даже когда остальные члены племени присоединились к ним, прижав его колени, лодыжки, запястья и локти. Он в бешенстве хлестнул хвостом.

Он был так зол, что едва мог соображать, и почти ничего не видел. Единственное, что он чувствовал, — это ярость. Как они могли его предать? С такой легкостью напасть на него? Подумать о нем самое плохое, но что еще важнее, встать у него на пути? Снова? Он знал, что это произойдет. На протяжении многих лет он знал, что родная семья его ненавидела, считала злодеем, и теперь их вмешательство достигло апогея как раз в самое неподходящее время. Мойра исчезла.

Он нуждался в Мойре, он нуждался в ней, вот чего они не понимали. Он нуждался в ней, как в солнечном свете, чтобы не жить в темноте, как в воздухе, чтобы не задохнуться. Они думали, что он преследовал Королеву… Да, он преследовал ее. И только ее. Она принадлежала ему. Он разорвет их всех на куски, чтобы добраться до нее.

— Успокойся! — прорычала его мать низким и напряженным голосом. Она была больше и тяжелее его, но она старела, а он был самым крупным самцом из всех, что он когда-либо видел. Даже против пяти противников он не считал себя побежденным. Тройи мог причинить ему боль, но он не сдастся, ведь Мойра по-прежнему была где-то рядом.

— Бру, принеси мне лианы. Длинные и прочные. Мы должны связать его, — услышал Крану ворчание матери. Пара рук оставила его запястье, и он начал бороться, пока чье-то колено не вдавило его руку в землю.

— Грила… Он должен вернуться в пограничные земли, — это был Грисс, его родной отец, который славился благоразумием и справедливостью. Крану взбрыкнул с новой силой при мысли о том, что его вновь отправят в дебри, одного. — Он сошел с ума, — прошептал отец, склонившись над его головой, будто Крану не мог его услышать.

Крану выплюнул изо рта листья и взревел. Он чувствовал, как Мойра удаляется от него все дальше и дальше, считая его жестоким, опасным и безумным. Он должен добраться до нее, убедить, что все остальные ошибаются. Она всегда верила в него, поэтому все поймет. В данный момент он представлял, как она бежит одна по джунглям, маленькая и беззащитная, а ее соблазнительные рыжие волосы привлекают внимание каждого самца без племени, мимо которого она проносилась.

— Он мой сын, Грисс. Мой первенец, — заявила Грила. — Он сейчас такой, потому что я позволила Грасте отправить его в изгнание. Я не совершу той же ошибки. Мы его перевоспитаем. Я не откажусь от него и ты тоже, если дорожишь своим ожерельем, — пригрозила она. Грисс больше ничего не сказал.

Крану продолжал бороться, но начинал ощущать всю тщетность своих усилий. Он был сильным всю свою жизнь и всегда думал, что этого более чем достаточно, чтобы стать лучше тех, кто его окружал, что он с легкостью получит желаемое, но вот он здесь, удерживаемый своей семьей, теми, кто утверждал, что любит его, а значит, этого было недостаточно.

Бру вернулся, после чего лодыжки Крану стянули вместе и связали, сначала там, а затем в коленях. Принесли еще несколько лиан, и с большим трудом его руки связали за спиной, бесчисленным количеством витков опутали одно и второе предплечье, и он не смог этому помешать. Мойра пропала. Его шанс, возможность, дарованная ему Богиней, просочилась сквозь пальцы и испарилась навсегда.

Его сопротивление было всего лишь протестом, пока его не подняли и не отнесли к основанию дерева на краю небольшой поляны. Еще больше лиан обвили его руки, талию и шею. Он был пленен. Ударившись головой о ствол дерева, он взревел от отчаяния. Вот до чего все дошло. Его скрутили по рукам и ногам, и за что? За желание иметь то, что было у других.

Он заметил, как Грон собирается погладить Грут, видимо, с намерением заверить, что ей не нужно его бояться, что Грон ее защитит, и от этого зрелища Крану стало так плохо, что он почувствовал себя обманутым. Почему у одних самцов есть то, чего нет у других? Грон никогда не хотел быть Связанным Узами, и все же ему было даровано стать избранным. Связь — это все, чего хотел Крану, но он был наказан, как враг, приговоренный к казни.

Его семья осторожно отошла от него, готовая снова прыгнуть на него, если он разорвет свои путы. Он старался избавиться от оков, но они только резали его плоть, он не мог освободиться. Его так называемое племя растирало свои мускулы. Они определенно уже много лет не дрались, в отличие от него.

Крану осмотрелся и, обнаружив Тройи, впился в него взглядом, надеясь передать все, что он чувствовал. Предатель. Он притворялся, что не Связан и не хочет быть Связанным, лгал так долго лишь для того, чтобы Крану не убил его в пограничных землях, не разглядел в нем соперника. Как ему это удалось? Как Крану этого не заметил?

Мойра выбрала его. Она выбрала его и отвергла Крану. Тройи был Связан и находился в состоянии горячки, а Крану был избит. Мойра наконец-то поведала им о своих чувствах.

Тройи встретил взгляд Крану и ответил на него, пребывая беззастенчивым и невозмутимым в своем двуличии. Самец был грязным и окровавленным после драки, но если он сейчас протянет руку, Крану разорвет ее на части. Он хотел с корнем вырвать хвост другому самцу. Он был готов поделиться, он был готов стать братом Тройи в супружестве с Королевой, они спали бок о бок в течение целого сезона, а теперь Тройи хотел привязать его к дереву.

Родители Крану затаили дыхание, его мать снова подошла к нему, опустившись перед ним на одно колено. Она протянула руку, чтобы схватить его за подбородок покровительственным жестом, которое использовала, чтобы привлечь внимание своих детей, но Крану зарычал, предостерегая ее. Он не укусит собственную мать, но и не позволит ей прикоснуться, как ни в чем не бывало.

— Мы поможем тебе, Крану, — сказала она.

— Вы удерживаете меня силой, — пророкотал Крану грубым и охрипшим голосом. — Не подпускаете к моей Королеве.

— Она Связала тебя? — спросила Грила таким тоном, словно уже знала ответ.

Крану снова зарычал, в конце концов отведя взгляд и признав правду.

— Нет.

— Мы — твое племя. Мы можем помочь тебе стать таким, каким ты был раньше, — настаивала Грила.

Крану встретил жалостливый взгляд матери и убедился, чтобы его взгляд был холодным и твердым, как камень.

— Это не из доброты душевной, — упрекнул он ее, снова дернувшись в удерживающих его лианах.

Мать некоторое время молчала, явно опечаленная, когда оглядела его с ног до головы.

— Когда ты родился, я думала, что ты самый красивый малыш, которого я когда-либо видела. Ничто и никогда не причиняло мне такой боли. Мне казалось, я умру во время родов. Я думала, что ты умрешь, что я не смогу сохранить тебе жизнь. Ты был такой маленький и слабый, что мне казалось, будто Богиня даровала мне тебя только для того, чтобы я наблюдала за тем, как ты умрешь. Целый сезон ты не отходил от меня ни на мгновение, ты был так дорог мне. Я никогда не забуду, что чувствовала тогда, а теперь, когда ты вырос, я не собираюсь мириться с тем, что должна изгнать тебя из дома ради блага племени. Ты мой сын, а я здесь Альфа и собираюсь тебя вылечить. Ты слишком долго был один. Мы это изменим.

Крану не мог ответить. Мать считала его сумасшедшим и не поверила бы, даже если бы он стал доказывать обратное. Мойра была лекарством от его безумия, и она была в лесу, пока его семья убеждалась в том, что он не сможет отправиться за ней. А что касается того, был ли он ей дорог… Она бы отнеслась к нему лучше, если бы это было так. Она бы ему доверяла.

Грила встала и отошла туда, где стояли его отцы, наблюдая за ним. Крану не нравилось, когда на него смотрели сверху вниз. Он воззрился на Тройи, пока его зубы не свело от гнева, поднимающегося по горлу, как желчь. И все же он выдавил из себя слова; как бы ему ни было больно, их нужно было произнести.

— Найди ее. Если ты ее самец, найди ее и обеспечь ее безопасность.

Глава 26

Мойра стояла на коленях, но не на земле, а на твердом и чистом полу. Бесконечная музыка леса внезапно смолкла. Она подняла голову, осознав, что находилась в совершенно белой комнате из металла или пластика. Она определенно больше не была снаружи.

Ее внимание привлек какой-то тихий звук или движение, и она оглянулась. Ее взгляд упал на маленькое зеленое существо в алюминиевом комбинезоне. Кожа у него была плотная и бугристая, глаза большие и желтые, рот — широкая горизонтальная щель. Он был всего в двух футах от нее и лишь немного выше ее сгорбленной фигуры на полу.

Мойра закричала, отползая назад и со скрипом скользя руками по полу. Существо моргнуло, и Мойра, замолчав, поняла, что произошло. Сработало! Она нажала на кнопку, и, как сказала Рут, они телепортировали ее на борт корабля.

Часть ее не могла поверить, что Рут говорила правду о маленьких зелененьких человечках, но они были здесь и ей это не нравилось. Она не противилась предположению о том, что Рут говорила правду — ради социальной сплоченности она не бросила бы вызов этой женщине — но оставалась маленькая часть ее, голос разума, который шептал, что еще как противилась. Даже живя среди Гэндри, она все еще предпочитала верить, что они были племенем аборигенов, никем не обнаруженным в южноамериканских тропических лесах, нежели инопланетянами в другом мире.

Но эти маленькие зеленые ребята и их космический корабль все подтвердили, и Мойру захлестнула новая волна печали и гнева. Ее действительно похитили. Она действительно была на расстоянии в несколько световых лет от дома.

Она медленно выдохнула и скрестила лодыжки, дабы убедиться в том, что все нескромные места прикрыты. Температура на этом космическом корабле была в два раза ниже температуры в лесу, и ее пот мгновенно высох, охладив ее и вызвав чувство отвращения.

— Итак, почему вы запросили это перемещение?

Голос был одновременно бесполым, незаинтересованным, раздраженным и искусственным, слишком звонким, словно кухонный набор ножей устроил групповуху с китайскими колокольчиками. Мойра попыталась найти источник, потому что рот того, на кого она смотрела, не шевелился, и обнаружила еще одно существо в углу комнаты, наблюдавшее за ней. Рут смогла найти общий язык с представителями этого вида, значит и Мойра сможет. Они, наверно, вживили ей какую-то программу с функцией перевода, в то же самое время, в какое они прицепили на ее лодыжку браслет, пока перевозили ее бессознательное тело через всю Вселенную.

Господи, как же давно это было? Что, если прошли годы с тех пор, как она покинула Землю?

Мойра сглотнула, надеясь, что голос ее не подведет.

— Я хочу домой, — заявила она.

Последовала пауза.

— Почему? — произнес визгливый голосок.

— Мне здесь не место! Я скучаю по своей семье! — запротестовала Мойра. Если это был Т'Лакс, то по словам Рут, он был придурком.

— Вы пострадали?

— Я опасаюсь за свою жизнь, — возразила она. Ей не нравился ход этого разговора. Такое чувство, будто он зачитывал стандартные вопросы психоаналитика, чтобы успокоить ее и отвлечь, не отказав напрямую.

— Не хотели бы вы воспользоваться помещением, которое мы подготовили для другого человека?

— Почему бы вам просто не сказать, доставите вы меня домой или нет? — рассердилась Мойра. Неохотно, но она была вынуждена признать, что иногда ей нравились джунгли, в них были свои плюсы. В конце концов, ее пребывание в них походило на отпуск в тропиках, если не принимать во внимание тот факт, что она никогда больше не увидит ни технологий, ни цивилизации. Наблюдая за тем, как Тройи и Крану накинулись друг на друга без всякого повода, она передумала. То, что она считала дружбой, вспыхнуло, как спичка, бумажная ширма сгорела и открылась их истинная сущность, сущность жестоких животных. Атмосфера отпуска испарилась, теперь она больше походила на сюжет «Повелителя мух».

— Идите за мной, — произнес пришелец, выходя из комнаты. Мойра оглянулась, но техник, или кто бы это ни был, не мог дать ей ценного совета, поэтому она неуклюже поднялась на ноги. Слава Богу, корабль, судя по всему, был сконструирован не для зеленых человечков, а для высоких людей, так что ей не пришлось сутулиться. Но она все еще чувствовала себя Гулливером в Лилипутии, поскольку вся мебель доходила ей до колен.

Когда она остановилась перед дверью, та автоматически открылась, она тут же заметила пришельца и догнала его.

— Вы Т'Лакс? — поинтересовалась она.

Инопланетянин, казалось, вздрогнул и произнес:

— Да, это я.

Наверное, он вздрогнул от ее произношения. Поделом ему.

Т'Лакс повел ее по стерильно чистым коридорам, пока не добрался до другой автоматически открывающейся двери, за которой, по-видимому, находились жилые помещения. Комната была маленькой, но в ней стояла кровать, довольно большая для человека, с матрасом, простынями и подушкой, и еще одна дверь, которая, как она надеялась, вела в ванную комнату. Ее сердце сжалось от этого зрелища, кровать выглядела такой удобной.

Можно ли ее подкупить материальными благами? Возможно, она будет лишена удобств до конца своих дней. По словам Рут, она могла принять душ, поесть горячей еды и хорошенько выспаться, и если единственным выходом было вернуться на поверхность планеты, чтобы как-то ужиться с Гэндри, то сначала она хотела передохнуть.

— Не хотите зайти внутрь? — сказал Т'Лакс. В душе Мойры вскипело праведное негодование. Она не позволит себя подкупить. Даже подавшись сейчас соблазну, она сможет потом отстоять свою свободу. Мойра посмотрела на него сверху вниз. Он был уродлив и отвратителен.

— Мне понадобится шампунь, что-нибудь, чем можно помыться, и новая одежда, чтобы переодеться, — потребовала она.

— Я попрошу наших техников воссоздать материалы, которые мы отправили вместе с другим человеком. Они скоро будут у вас.

— А потом я хочу поесть чего-нибудь горячего и вкусного.

— Наши техники воссоздадут блюда, подходящие вашей культуре по образцу и подобию ранних пожеланий.

Мойре не особо понравилось услышанное. Все, что говорил Т'Лакс, звучало как подвох, словно скрывало истинный смысл.

— Хорошо… Убедитесь, что все будет сделано, — властно произнесла она, входя в комнату. Дверь закрылась, но Т'Лакс за ней не последовал.

Самой заметной деталью была тишина. Словно в ушах у нее звенело, а потом неожиданно смолкло. Не было слышно даже гула космического корабля, как от двигателя или холодильника в ее старой квартире. Это напомнило ей о том, что она парит в холодном пустом вакууме космоса, и внезапно ее охватила дрожь, словно кто-то прошел по ее могиле.

В ее памяти тут же всплыла история Рут о том, как ее бросили в камеру с Гроном, и напомнила ей о том, что эти инопланетяне ее похитили. Она не забывала об этом с тех пор, как попала сюда. Тем не менее, Мойра бросилась к двери, ожидая, что та будет заперта, но она открылась, зеленый человечек, стоящий по другую сторону, подпрыгнул и испуганно уставился на нее. Она в раздражении повернулась и снова зашла в помещение.

Она исследовала все, что могла, но на самом деле это была всего лишь маленькая каюта. Она села на кровать и попыталась попрыгать, но матрас был слишком мягким и слишком тонким. Он поразительно напоминал ей матрасы с Земли, и, несомненно, на нем было куда удобнее спать, чем на полу или ветке, но… Она была не так счастлива, как думала. Она определенно была рада, что у нее снова есть крыша над головой. «Может быть, все дело в тишине», — спросила она себя.

Но как только она увидела кровать, ее тут же посетила мысль, что она никак не подойдет им троим.

Мойра отмахнулась от этого наваждения. Здесь она была в безопасности от них. Это была цивилизация. Это было ближе к ее уровню, чем то, как она жила на незнакомой планете. Ей это нужно. Все остальное было лишь… выработкой условных рефлексов. Повадками, которые казались важными, потому что в то время они помогали ей выжить, но теперь, когда она была свободна от той ситуации, она больше в них не нуждалась.

Она встала и пошла оценить ванную комнату. Неплохо. Горячая вода и душ. Зеркало над раковиной, точно такое же, какое она ожидала найти в ванной на Земле. Зелененькие человечки, вероятно, не смогли бы разглядеть себя поверх раковины, поэтому она была впечатлена их мастерством.

Отражение ошеломило ее не потому, что она так сильно изменилась физически, а потому, что она не видела его в течение двух недель. Ее волосы были распущены и растрепаны, на ней была грязная черная футболка без лифчика, но она уже знала это. Она выглядела так, словно похудела, ее лицо заострилось. Этого следовало ожидать, питаясь одними фруктами, постоянно карабкаясь вверх и вниз, и преодолев за неделю километры.

Она вдруг съежилась от стыда. Неужели она действительно ходила вот так? Без нижнего белья? С небритыми ногами? Это было совершенно немыслимо на Земле. Ее бы арестовали, возможно, даже посадили. Она склонилась над раковиной и скорчила рожицу, потерев впалые щеки и проверив зубы и глаза. Она откинула волосы с лица, захватив их в большие пригоршни. Да, она смотрелась лучше, приподняв их. Ее кожа стала выглядеть здоровее, и это не могло не радовать.

Она услышала, как открылась дверь, ведущая в соседнюю комнату, и подскочила, выбежав посмотреть, что там такое. Зелененький человечек толкал что-то вроде тележки стюарда, но застыл, увидев ее. Он поспешно открыл отсеки на тележке и убежал. Мойра заглянула внутрь и достала туалетные принадлежности, которые ей понадобятся, снова почувствовав себя человеком.

Глава 27

Тройи не смог найти Мойру. Крану все еще был привязан к дереву. Прошло уже больше суток с тех пор, как исчезла Мойра, а Тройи все еще страдал. Он не мог решить, лучше ему сейчас или хуже. Когда он только впал в горячку, это было ново и пугающе, но он был отдохнувшим и сытым. Теперь, когда он привык к боли и лихорадке, терзавшей его тело, он чувствовал усталость и тошноту, а его нервы были расшатаны и натянуты. Он понимал, что происходит с ним сейчас, знал, что это, вероятно, не убьет его, и в конечном итоге пройдет. Он также знал, что если Мойра не вернется, его жизнь потеряет всякий смысл. У него заныло сердце.

Он лежал на их площадке, притихший и ослабленный, время от времени напрягаясь от особенно сильного приступа лихорадки. Он вспотел, а его тело горело. Его хвост казался слишком тяжелым, он не мог им даже пошевелить, а половой орган словно онемел, пока его ничто не касалось. Возбуждение периодически отступало и длилось не так долго, чему он был рад. Он научился думать о Мойре, не думая о ней по-настоящему, чтобы его половой орган не реагировал, но ему не всегда это удавалось.

Сейчас он был один, но его часто навещали другие члены племени. После того как Крану связали, Тройи объяснил все, как мог, еле дыша, его кожа вспыхивала от малейшего прикосновения, а тело свидетельствовало об истинности того, что он говорил. Затем он отправился в лес, чтобы попытаться найти свою Королеву, позже к нему присоединились Бру и Грон. Грисс и Грила остались с Крану. Они нашли Мруина, который сказал, что не видел Мойру. Они не прекращали искать, и казалось невероятным, что им не удавалось ее найти. Как она могла уйти так далеко, не оставив следов? Как ей удалось от них скрыться?

Когда наступил вечер, он был слишком слаб, чтобы продолжить поиски, несмотря на безумное отчаяние, вызванное требованиями тела, но друзья приказали ему вернуться на площадку. По крайней мере, ему удалось дотащиться до своей площадки, не прибегая к помощи других. Это было бы унизительно.

Самцы принесли ему еду, и Грила пожелала ему выздоровления, но осталась с сыном. Они вспоминали о своих собственных горячках, сочувствовали ему по поводу того, как это было тяжело, и уверяли, что он справится, хотя сейчас это казалось агонией. Он хотел возразить, что у них были свои Королевы, которые помогли им во время горячки, в то время как он остался наедине со своими страданиями, но не сделал этого. Разговор того не стоил. Ему было трудно сесть и попить, но он это сделал. Он ел столько, сколько мог, чтобы поддерживать силы, пока полностью не ослаб. Его тело менялось, и это причиняло боль, но не убивало его. Со временем к нему вернутся силы, и он сможет возобновить поиски Мойры.

Последним его гостем стала Грут, которую привел Грон, она принесла большой кусок розовой ткани, которой наполовину накрыла его. Ткань сильно пахла ею и Гроном, и его тело сразу же бросило в жар, но она успокаивающе зашептала ему что-то на языке, который разделяла с Мойрой, и который жадно впитывали его уши, хотя он ничего не понимал. Грут часто произносила имя Мойры, глядя ему прямо в глаза и кивая головой, многозначительно указывая вниз. Было время, когда он, хотя бы из вежливости, проявил бы интерес к такому поведению, но он был болен и у него не было сил. Она была не той Королевой. Он сказал Грону, что устал и чувствует себя неуютно под подарком Грут, поэтому Грон осторожно увел их обоих и они оставили его, чтобы дать Тройи поспать.

Но он не мог уснуть, словно биение собственного сердца не позволяло ему этого. Все, что он мог сделать, — это неподвижно лежать в темноте, напоминая себе, что, хотя он и страдает, все, что ему нужно, — это подождать, и в конце концов горячка пройдет. Каждое мгновение походило на сезон, выжженный палящим солнцем, но время не стояло на месте, и рано или поздно наступит утро. Его горячка может ухудшиться, взывая к Королеве, которую невозможно было найти, но в конце концов его организм всё поймет и сдастся, и ему станет лучше. Он сможет стоять, ходить и говорить, как раньше, а потом выйдет и найдет ее, или умрет в этой попытке.

Шел уже второй день, а он все не мог уснуть. Ему принесли еще еды, Грон изо всех сил старался составить ему компанию, а Грут выказывала сочувствие и говорила с ним. Племенные пары по крайней мере не давали ему умереть от голода и жажды, а их общество хоть как-то отвлекало от физической боли, даже если их голоса раздражали его, а разговоры казались бессмысленными и удручающими. Их заверения грели ему душу, даже если часть его не верила им.

Боль превратила его в какую-то иную сущность. Он должен был излучать радость в обществе своих друзей, быть терпеливым, вежливым и благодарным, поддерживать их в ответ. Где-то глубоко внутри он по-прежнему оставался самим собой, но казалось, что его тело превратилось в оболочку страдания, так что боль и жар были всем, что он чувствовал, и ничто другое его бы не сломило. Разговор отнимал слишком много сил; все, что он мог делать, — это корчиться, морщиться и время от времени стонать или хныкать.

Они были не подходящей компанией, он не мог заставить свое тело реагировать на кого-то, кроме Мойры, Королевы, которая сделала это, превратила его тело в свой инструмент. Если бы она была здесь, он бы мгновенно ожил, вся эта нерастраченная энергия устремилась бы к ней. Он должен был спариться, улегшись и позволив себя объезжать снова и снова, вот для чего была нужна эта горячка. Его тело пробудилось, но в одиночестве.

Тройи не знал, предпочел бы он остаться один или нет. Приятно было напоминать себе о том, что у него есть племя, что они заботятся о нем, но когда он был один, он мог уйти в свои мысли и страдать в тишине, хотя время шло медленнее.

Он подумал о Крану, который так долго был его компаньоном. Он едва мог собраться с силами, чтобы разозлиться, но когда он увидел, как Крану держит Мойру, а она борется с ним и кричит, в нем пробудился инстинкт, которого он никогда раньше не испытывал. Он хотел разорвать Крану на части. Это, наверняка, было частью горячки, Связи, которая, как он предположил, устанавливалась так медленно, что он этого не заметил. В тот момент он был не в себе. Если бы Крану был меньше ростом, Тройи, вероятно, убил бы его, а если бы Тройи был менее свиреп в своей атаке, Крану вполне мог убить его, одержимый ревностью.

Тройи знал, что чувствовал Крану. Он был наедине с самцом так долго, что теперь это было почти инстинктивно. Крану понял, что Тройи был в горячке, то есть Связан, и почувствовал угрозу. Он почувствовал угрозу из-за горячки Тройи, он чувствовал себя преданным из-за Связи Тройи. Он предположил, что Тройи все знал, как любой самец на его месте, и скрыл это от него. Но Мойра не подавала признаков того, что выбрала его, не говоря уже о том, что привязала его к себе. Неужели для неё их совместного сна было достаточно? В его культуре это мало что значило, но, может быть, в ее культуре это было очевидно?

Крану почувствовал давление и сделал последнее отчаянное усилие в своем нелепом, безрассудном, граничащим с преступлением стиле. Та его часть, которая была дружна с Крану, понимала это, но поскольку речь шла о Мойре, Связанный самец в нем не простил бы его. Он был счастлив оставить Крану внизу, на поляне, привязанным к дереву днем и ночью, под опекой родителей, тремя особями, которые сводили Крану с ума больше всех на свете. Вот только Грон мог сделать это быстрее, иногда даже не сказав ни слова. Пусть Крану мучается. Сейчас им лучше держаться порознь. Честно говоря, Тройи не чувствовал бы себя спокойно рядом с ним, пока находился в таком состоянии. Тройи был слишком слаб и не сумел бы даже уклониться от удара — он стал бы легкой добычей для Крану, если бы тот увидел в нем соперника или захотел отомстить.

Тройи страдал в течение нескольких дней. Третий день был самым тяжелым. Именно тогда он почувствовал, что его тело наказывало его, решив разгорячить до такой степени, чтобы привлечь внимание Мойры, где бы она ни была. Все, что он мог сделать, это перевернуться на живот, изо всех сил стараясь оставаться в скрюченной позе, чтобы дышать. Он судорожно хватал ртом воздух, не в силах унять ни сердцебиение, ни дыхание. Его тело кричало так, будто из него вырывали нервы.

Его половой орган на ощупь казался твердым, как камень, а из кончика сочилась зловещая белая субстанция. Он ненавидел эту штуковину, которая больше не казалась частью его тела. Если бы она хотела сама себя уничтожить, он бы не стал препятствовать, лишь бы вернуться к нормальной жизни. Он не знал, что лучше — прикоснуться к этому странному отростку или оставить в покое. Его орган непрерывно покалывало, как трепетание насекомого в животе, но прикосновение к нему разносило психоделические импульсы ощущений по всему телу. Он попытался крепко сжать его в кулаке, желая наказать, почувствовать что-нибудь еще, положить конец пытке, но если там и была боль, то он ее не ощущал.

Он заскулил и выпустил свой орган. Его разум так лихорадило, что он даже не мог убедить себя, что горячка больше его не убьет. Все, на чем он мог сосредоточиться, был его следующий вдох, но он сомневался, что сделает его, не предприняв обдуманного усилия. Время потеряло свою актуальность, единственное, что имело значение, — это настойчивый яростный напор его крови, и именно он поможет Мойре его отыскать.

Глава 28

Мойра приняла душ, переоделась в новую одежду и съела приготовленную для нее еду. Она провела ночь в постели, хотя спала плохо, потому что одиночество казалось ей опасным. В комнате по-прежнему было слишком тихо. Она расчесала волосы, почистила зубы и надела обувь. В общем, сделала все те обыденные вещи, которых ей не хватало.

Но правда заключалась в том, что чем дольше она была вдали от Тройи и Крану, тем хуже себя чувствовала. Ей нравилась одежда, особенно нижнее белье, нравилась еда и предметы личной гигиены. Примерно день она жила, убеждая себя, что не скучала по ним, а просто адаптировалась, но это было нормально и должно было её устраивать, не то, что на той планете. Ей там не место.

Она бродила по кораблю, обычно с одним или двумя пришельцами, шлепающими вслед за ней. У неё язык не поворачивался назвать их охранниками, скорее измученными няньками или учителями, которые не могли справиться со своими учениками. Она была достаточно взрослой и могла делать то, что хотела, а они просто таскались за ней, дабы убедиться, что она будет на виду и не причинит никакого вреда.

На корабле не было окон, и когда она спросила о них, Т'Лакс объяснил ей, словно идиотке, что ему не нужны структурные изъяны в корпусе. Они управляли кораблем, используя множество сенсоров и экранов, но ей не разрешалось находиться на капитанском мостике, поэтому она не могла видеть космическое пространство, что ее разочаровало.

Она разговаривала с Т'Лаксом, уговаривала его вернуть ее на Землю, настаивала, что не будет делать то, что он хочет, и ее не интересовали Гэндри. Она все еще была шокирована и напугана увиденным насилием, тем, как Тройи и Крану впали в ярость, разрывая друг друга на части после того, как мирно прожили вместе по меньшей мере несколько недель. Неужели они с такой же легкостью пойдут против нее? Особенно при том, что она не знала их культуры и языка?

Т'Лакс долго и умело её отвлекал, задавая наводящие вопросы, которые уводили ее все дальше и дальше от сути дела. Она не ожидала, что он просто согласится или хотя бы выслушает ее доводы, но в конце концов решила доказать ему, что говорит серьезно. Когда ей надоели его расспросы, она заставила его дать ответ, и когда получила его, все оказалось хуже, чем она рассчитывала.

— Для нас нецелесообразно возвращать вас на вашу планету. Если мы это сделаем, нам придется взять кого-то вместо вас, — сказал он.

Так вот в чем кроется суть проблемы? Рут сказала, что они предложили ей вернуться, потому что у них была альтернатива — Мойра. Им нужны были женщины с Земли, которые могли бы исполнять свою роль, и если Мойра откажется, они отправят её домой, но её место займет другая. Она обрекает кого-то на то же, через что прошла сама, на весь этот страх, ужас, панику. Что, если другая не найдет Гэндри, таких как Тройи и Крану, которые были готовы позаботиться о ней? Шансы на то, что новая женщина найдет Рут и получит объяснения, были еще меньше. То, что её похитили и увезли инопланетяне, — было худшим, что с ней когда-либо случалось, но с тех пор ей отчасти повезло. Встреча с Тройи и Крану, скорее всего, ее спасла.

Если Т'Лакс доставит ее домой, это будет означать путешествие к Земле, а путешествие к Земле означает разрушение чьей-то жизни. Мойра никогда не считала себя кем-то вроде героя. Она не была ни полицейским, ни пожарным. Она не сдавала кровь и за всю свою жизнь пожертвовала на благотворительность, наверно, меньше сотни долларов. Она заботилась о себе, но не была бессердечной, испытывая симпатию к окружающим ее людям. Сможет ли она отважиться на такое?

Разумеется в теории, если новая женщина окажется несчастной, то Мойру можно будет отправить домой, но сколько времени это займет? Сколько времени уже прошло с тех пор, как похитили Мойру? Если она вернется домой и все, кого она знала, будут еще живы, брат без сомнения возьмет ее обратно в бар, не заикнувшись о ее отсутствии. Но следующей женщине, возможно, повезет меньше. Т'Лакс мог похитить того, кто мечтал сделать что-то великое, или того, кто был единственным опекуном для престарелого родителя, или того, кто растил детей в одиночку, кого-то с семьей, которая зависела от него, или того, кто нуждался в определенном лекарстве, чтобы жить, кто умрет на планете Гэндри. Могла ли Мойра вернуться к своей привычной жизни, зная, что ее свободу обменяли на свободу другого человека?

Это сильно ее разозлило. Она не просила об этом! Это была не ее вина! Почему она должна была принять это решение, не говоря уже о том, чтобы взвалить на себя вину за то, что бросила все и осталась на чужой планете?

На другой день она уже кипела от злости. Это было несправедливо. Однако, в конечном итоге, она поняла, что была так зла, потому что уже приняла решение, и ей оно не нравилось. Она должна была остаться, и это было ужасно. Она задавалась вопросом, не манипулировал ли ею Т'Лакс, хватило ли у него такта не прибегать к этому?

Когда она поняла, что останется, то задумалась о том, какой станет ее жизнь. Она представила, как будет спать между Тройи и Крану, без всяких сомнений, каждую ночь. Если она останется на этой планете, то не откажется от этого. Она постарается наладить общение с Рут. За неделю или около того, что она жила с племенем, Мойра убедилась, что они довольно слаженно трудились вместе. Жизнь была беззаботной и быстро скатилась до рутины.

Каково будет прожить такую жизнь без мысли о возвращении на Землю? Она не могла себе этого представить и не хотела представлять. Если она вернется на незнакомую планету, то навсегда…

Раз уж она собиралась вернуться, ей нужен домашний уют. Она нашла того, кто был готов передать ее требования инженерной команде, и начала перечислять то, что хотела получить. Подушку и одеяло. Большой острый нож для самообороны или еды. Одежду, определенно больше двух нарядов. Нижнее белье, верх и низ, которого хватило бы минимум на неделю, и пару бикини. Какие-нибудь сандалии, на случай, если они ей понадобятся. Резинки для волос. Расческу. Шампунь, кондиционер, гель для душа, мочалку, зубную пасту, зубную щетку. Полотенца. Зеркало. Обезболивающие и аптечку первой помощи. Продукты гигиены на то время, когда у нее начнутся месячные, которых она совсем не ждала. Пищевые добавки.

Это было все, о чем она могла думать, что считала пределами разумного. Она не станет просить ни книг, ни электричества. Это было больше, чем мог вместить ее рюкзак, но это была ее жизнь. Она заказала дополнительные предметы обихода и для Рут.

В итоге она надела шорты и футболку, чистое нижнее белье, лифчик и какие-то уродливые сандалии, а ее волосы были чисто вымыты, причесаны и собраны в хвост. Она стояла на платформе телепортации, держа в каждой руке по рюкзаку, и уж точно не была этому рада. Она ненавидела Т'Лакса и всю его команду за то, что они сделали, и за то, что им, похоже, было абсолютно наплевать на это. Теперь она понимала, почему Рут так их ненавидела.

Представив, как она возвращается на поляну, заполненную гигантскими, мохнатыми, голыми, рычащими созданиями, она забеспокоилась, и ее желудок неприятно скрутило, но она должна была это сделать. Она должна быть храброй, напомнив себе, что не страдала там, ей ничего не угрожало, у нее даже были по-своему хорошие мгновения.

Мойра не могла с уверенностью сказать, что зеленые человечки довольны ее решением. Но наверняка будут, и эта мысль выводила ее из себя еще больше.

Она стояла в их стирильно-белой комнате, где не было практически ничего, кроме спресованных белых шариков, представлявших собой панель управления. Она хотела уйти. Она не видела космос, и ей надоело, что с ней обращались, как со слоном в посудной лавке: большой, тупой и неповоротливой. Это навело её на мысль, что Гэндри никогда не относились к ней как к инопланетянке.

Она уходила совсем не так, как прибыла сюда. Она прибыла в эту комнату в панике и ошеломлении, лежа на полу в одной мешковатой футболке, а уходила на своих двоих в ужасном расположении духа. Если бы она была на Земле, то, вероятно, выпила бы несколько кружек пива, чтобы снять напряжение, но здесь ей придется полагаться на то, что оно улучшится, как только она уйдёт от зеленых.

Мойра переступила с ноги на ногу, уперев руку в бедро, и притопнула пару раз ногой. Там были Т'Лакс и техник. Техник смотрел на пульт управления, проводя манипуляции, которые, казалось, не производили никакого эффекта. Т'Лакс переводил взгляд с нее на техника. Она открыла было рот, чтобы поторопить их, но пожалела об этом, когда ей в нос ударил запах напольного покрытия в аэропорту, и она дематериализовалась, не успев попрощаться.

Глава 29

Ночь прошла спокойно, но он бы такой ночи и врагу не пожелал. За предыдущие две ночи Крану привык спать в оковах, хотя это было совсем не удобно. Он был измотан. Все его тело онемело или болело. Всякий раз, когда он думал о своем положении, его зубы скрежетали так сильно, что болела челюсть. Но, по крайней мере, ночь была тихой.

Днем было намного хуже. Мало того, что он страдал от жары, не имея возможности остудиться, лианы натирали кожу, а тело ныло от боли, но его родителей это не заботило. Его гордости было нанесено настолько необоснованное оскорбление, что он откинул голову назад и ударился головой о дерево. Он знал, почему они это сделали; они думали, что он обезумел. Они думали, что если отвяжут и не уследят за ним, то это повлечет за собой серьезные последствия, он нападет на кого-нибудь или сбежит. Они были правы на этот счет, скорее всего, он бы так и поступил, но не потому, что сошёл с ума. Они позволили его Королеве уйти.

Если бы он не знал, что Тройи лежит ничком и страдает от горячки, он бы возненавидел самца еще больше. А так, он гадал, кто из них больше пострадал от исчезновения Мойры, но поскольку у него не было однозначного ответа, оставалось лишь лёгкое чувство побратимства с Тройи. Он все еще ненавидел самца за то, что тот его предал, и жутко ревновал к тому, что было даровано Тройи, но сейчас его страданий было достаточно, чтобы подавить в Крану любые жестокие и мстительные порывы.

Он ненавидел Грона, возможно, даже больше, чем когда-либо. Этот невыносимый щенок со своей Королевой смотрел на него сверху вниз. Крану снова намеренно ударился головой о дерево, размышляя о том, что Грон вел себя так, словно у него на все были ответы, словно Крану сам во всем виноват. Правда заключалась в том, что Грону было дано все и сразу, — любимое дитя с Королевой из ниоткуда, свалившейся к нему на колени, — в то время как Крану был многим обделен. Неужели они с Гроном снова подерутся, как только его освободят? В этом не было смысла. Крану устал от всего этого. Но Грон с энтузиазмом искал предлог, чтобы сразиться с ним, и Крану придется дать ему отпор.

Что касается его родителей, то он, конечно же, не станет с ними бороться. Его отцы были слишком стары, чтобы по-настоящему противостоять ему, а его мать была Королевой, так что это было немыслимо. Но Крану знал, что если он хочет избежать конфликта с ними и кровопролития, то ему придется бежать, а они попытаются его остановить. И куда он направится? Вернется в дебри, будет бродить по пограничным землям? Он точно сойдет с ума, если ему придется отказаться от всего, что он обрел, и сделать это снова. Он нашел Мойру, которую ему даровала Богиня. Он не станет продолжать поиски, ведь он нашел ту, что искал.

Он снова стукнулся черепушкой о ствол, подумав о ней. Он хотел ее. Она была лучше, чем Королевы его вида. Если она была хоть немного похожа на Грут, он бы стал с ней счастливее, чем с кем-либо из его вида. Он отчаянно хотел обрести то положение, которое он заслужит, но он никогда не мечтал о принудительном спаривании, поглаживаниях, покровительственном отношении и помыкании. Он знал, что спаривание доставляло удовольствие, поэтому ощетинился при мысли о том, что ему придется ложиться на спину при каждом рывке за хвост и ждать, когда его придавят и оседлают.

Мойра была гораздо меньше его. Она будет нежно прикасаться к его хвосту и не отягощать своим весом его бедра. Крану не нравилось, когда его побеждали физически, выставляя слабее других, а с Королевой его вида это стало бы повседневной реальностью. Но Мойра не сможет причинить ему боль или заставить делать то, чего он не хочет, по крайней мере силой. Он не найдёт счастья с такой Королевой, как его мать или Граста, особенно теперь, когда знал, что Мойра была той самкой, которые любили трогать лица и нежно гладить шкуры своих пар.

Он будет заботиться о ней.

Его сила никогда не представляла для него особого значения. Зачем быть сильнее окружающих, когда нет цели? Но с Мойрой все было наоборот. Ей понадобится его сила, чтобы защитить и обеспечить ее. Он воспользуется этой силой, чтобы служить ей.

Он почувствовал спиной вибрацию дерева, но это был не ветер, а подкравшийся к нему Мруин. Да благословит Богиня этого паренька. Он выглядел испуганным и настороженным, как будто ему не нравилось находиться на земле, что иногда случалось с тем, кто проводил слишком много времени на деревьях, а Мруин, похоже, проводил все свое время в лесу. Крану не знал, когда и почему изменилось его поведение, он понятия не имел, как паренек проводил своё время. Поначалу он воспринимал его как юнца, самца, вступающего во взрослую жизнь, само собой, отвергающего общество своих родителей, но Мруин казался чужим в своем собственном доме, никогда не появляющимся в деревне. Неужели ему настолько не нравилась Грут? Мойра?

Мруин посмотрел на него, присев на четвереньки. Если кто и был здесь наполовину одичавшим, так это Мруин. Он был похож на одного из тех пугливых зверьков, которые живут в дуплах деревьев.

— Тебе что-нибудь нужно? — прошептал он.

Крану подумывал попросить еды или воды, но он не настолько отчаялся, чтобы терпеть унижение, позволяя младшему брату его кормить. Достаточно того, что он был вынужден терпеть это от своих родителей, обычно рыча на них до тех пор, пока не начинал умирать с голоду и матери приходилось кормить его принудительно.

— Нет, спасибо, Мруин, — сказал он.

— Хочешь, я тебя развяжу? — предложил Мруин.

От услышанного Крану захлестнула волна нежности. Он всегда любил этого паренька. Его брат был готов пойти против родителей, чтобы помочь ему. Это не походило на акт мятежа, который только можно было вообразить, поскольку Мруин, несомненно, снова ускользнет в лес, и все подумают, что Крану освободился сам, но Крану оценил простоту мышления своего брата. Он не считал Крану сумасшедшим или опасным, он не был частью игры, в которую играли остальные члены его семьи. Для Мруина Крану по-прежнему оставался благородным самцом. Паренек, наверно, даже не знал, в чем обвиняли Крану, и все же предложил ему свою помощь.

Но опять же, какой в этом смысл? Если его освободят, ему придется уйти, а правда заключалась в том, что он хотел остаться. Мойра вернется, чтобы заявить свои права на Тройи, своего избранника. Если он уйдет, то упустит шанс увидеть ее снова.

— Нет, я останусь, — сказал он охрипшим голосом, гадая, не пожалеет ли он о своем решении. Мруин уставился на него, явно удивленный. — Рано или поздно им придется меня отпустить, — попытался он его успокоить, надеясь, что это правда. Мать хотела перевоспитать его. В конце концов, она будет вынуждена признать его вменяемым, чтобы, по крайней мере, больше не удерживать. Единственным выходом было убить Крану, и он готов был поспорить, что эгоизм матери и ее потребность доказать свою правоту одержат верх над ее раздутым чувством справедливости. Она хотела показать, что поступает правильно, но Крану сомневался, что она решит убить собственного сына.

Мруин покачивался на пятках, то ли не зная, что еще сказать, то ли собираясь с мыслями, но их внимание привлек шелест листьев на другом краю поляны. Глаза Крану расширились, когда Мойра вышла из-за высокого папоротника и остановилась, оглядевшись по сторонам, словно не зная, куда направиться дальше. Ее взгляд упал на них, и Крану инстинктивно дернулся вперед, забыв о лианах, которыми был связан. Мруин съежился, выглядят так, словно готов был сбежать.

— Мруин, развяжи меня! — прошипел Крану.

— Но ты же сказал…

— Быстрее!

Его брат метнулся к другой стороне ствола и начал срывать и разгрызать лианы, но Крану видел, что у него дрожат руки. Неужели Мруин боялся Мойры, потому что она была Королевой, которую он плохо знал? Потому что она принадлежала к другой расе?

Мойра хмурилась, глядя на них, но не сходила с места.

— Мойра! — произнес Крану, желая, чтобы она подошла ближе, когда одна лиана, а затем и другая ослабили давление на его груди. Высвободив одну руку, он с трудом справился с онемением, ухватился за лианы, обвивавшие его горло, и тянул за них до тех пор, пока они не надломились в его руке. Мойра заметила это и настороженно шагнула назад.

Он почувствовал, что она ускользает от него, и поспешил, сорвав еще больше лиан и разорвав их на части. Ему хотелось поговорить с ней, объяснить. Но его план не простирался дальше того, чтобы просто добраться до нее.

— Рут? — он услышал ее зов и зарычал в отчаянии, двигаясь быстрее, когда освободил обе руки. Неужели опять? Она не должна была бояться его, но он знал, что его племя убедит её в обратном. Он должен был добраться до нее первым. Она снова позвала Грут взволнованным голосом.

— Мойра? — отозвалась Грут.

Мруин заскулил у его локтя, но Крану был практически освобожден. Сбросив последнюю лиану, он поднялся на ноги, его кости были подобны воде, а мышцы — камню, но он видел только ее и временно непокрытое расстояние между ними.

Глава 30

Мойра захныкала, стоило Крану направиться к ней. Он был явно не в себе. Ему удалось избавиться от пут, которыми его привязали к дереву, и вырваться на свободу, в чем нужно было разобраться позже, но сейчас Мойра не хотела, чтобы он добрался до нее в таком настроении.

— Рут! Помоги! — крикнула она громче прежнего и тут же услышала глухой удар, когда темная фигура приземлилась в траву рядом с ней. Рут слезла с Грона и бросилась к ней.

— Мойра! Что… ох, — произнесла она, заметив Крану, который перешел на бег, но тут же был остановлен Гроном, встретившим своего оппонента выставленным вперед плечом и ногами, надёжно упиравшимися в землю. Рут отважно заслонила Мойру собой, повернувшись лицом к рычащим и фырчащим друг на друга самцам, хотя Крану явно пытался прорваться мимо брата, который только и делал, что сдерживал его, но звуки, которые они издавали, по крайней мере, походили на разговор.

Секунду спустя появились их родители и схватили Крану, который продолжал рычать и вырываться, его пылающие глаза пригвоздили Мойру к месту и не выпускали из поля зрения. Как она могла забыть, что он такой большой? Ей редко удавалось увидеть его перемещения со стороны, он всегда либо прятался на ветке, либо находился чересчур близко к ней. Он действительно впечатлял своим видом, его огромная фигура была прекрасно сложена, его темный силуэт был полон гладких линий, а тело было молодым и подтянутым.

Его хвост хлестнул по земле, а клыки блеснули в лунном свете, когда семья загнала его в угол.

— Мойра, — повторил он, вызвав у неё дрожь. Его голос был похож на заполненный смолой темный и глубокий колодец, и если она в него упадет, то пропадет навсегда. Было по-прежнему жутковато слышать, как он произносит ее имя с рычанием, не своим голосом, будто она слышала его из телевизора с приглушенным звуком. Ее сердце забилось быстрее, когда она попыталась представить, о чем он думает, что пытается ей сообщить. Он хотел, чтобы она подошла для того, чтобы сломать ей шею, или для чего-то еще?

— С возвращением, — пошутила стоящая рядом с ней Рут, выдернув ее из раздумий, под тёмным пристальным взглядом Крану. — С тех пор как ты исчезла, все пошло кувырком.

— Что случилось? Почему его привязали к дереву? — спросила Мойра, пытаясь взглянуть на Рут, хотя ее взгляд то и дело возвращался к Крану, который стоял в окружении своей семьи, все еще наблюдая за ней, словно мог призвать ее ближе. Он не боролся, но противился любой попытке сдвинуть его с места. Он стоял и ждал, что она что-нибудь предпримет.

— Насколько я могу судить, драка, которую он затеял с Тройи, навела их на мысль, что его нужно усмирить. Он привязан к этому дереву уже три дня. Они присматривают за ним, но он в основном только огрызается и рычит на них, — поведала ей Рут.

— А где Тройи? — спросила Мойра, осознав, что нигде его не видит.

У Мойры перехватило горло от волнения при виде выражения на лице Рут.

— Он болен. Ему плохо с тех пор, как ты ушла.

— Что? — как все могло пойти наперекосяк за такой короткий промежуток времени и без ее ведома? Крану привязали к дереву, а Тройи было так плохо, что он не спустился поприветствовать ее? Что здесь происходит? — Что с ним такое?

— Похоже на лихорадку, — ответила Рут, сочувственно покачав головой, по-видимому, не зная подробностей. — Все заботились о нем, но он был в ужасном состоянии, и кажется, ему становится только хуже.

— Что?! Могу я его увидеть? Грон может поднять меня к нему? — Мойра должна была увидеть его, чтобы понять, насколько он плох на самом деле. Неужели он умирает? Она не знала, когда он стал ее заботой, но, так или иначе, после всего того времени, что они провели вместе, она не хотела, чтобы он умер.

— Конечно! Конечно, подожди, и я позову его, — сказала Рут, быстро окликнув Грона, и парой жестов объяснила ему, чего она хочет. Грон глянул на Мойру, и ей показалось, что она почувствовала его неохоту, но он просто подошел к дереву, на котором она жила, и стал ее ждать. Грон присел на корточки, и Мойра едва сдержала стон. Ей не нравился такой метод подъема, но дареному коню в зубы не смотрят, напомнила она себе, неуклюже забравшись ему на спину.

Она стиснула зубы и закрыла глаза, когда Грон прыгнул на ветки. С ним все казалось неправильным: его плечи были слишком широкими и мясистыми, запах незнакомым, а мех — не на тех местах. Она понимала, что он не принадлежал ей, хотя Тройи и Крану тоже не принадлежали ей по-настоящему. Но с ними ей было комфортнее всего, с теми, кого она понимала лучше.

Когда он остановился, она приоткрыла глаза, чтобы убедиться, что они на площадке, после чего слезла с него. Она сразу же заметила Тройи, полулежащего, полусогнувшегося у основания дерева, откуда он бы точно не свалился. У нее отвисла челюсть, когда она пригляделась к нему; он действительно был болен. Он выглядел раскрасневшимся и потным, как будто ему было очень больно.

Мгновенно позабыв о Гроне, Мойра не спеша подошла к Тройи, не зная, обрадуется ли он ее появлению в таком состоянии.

— Тройи? — тихо позвала она. Судя по его виду, он не знал, что она здесь, его голова свисала между руками, которыми он опирался на локти. Она сняла рюкзак и положила его рядом с собой, опустившись на колени рядом с Тройи. Она слышала его прерывистое дыхание, которое звучало так, будто он изо всех сил старался сосредоточиться на нем.

Протянув руку, она неуверенно положила ладонь ему на спину, чтобы привлечь его внимание. Он вздрогнул и охнул, завалившись на бок и наконец явив ей свое лицо. Увидев ее, он застонал и, схватив ее за руку, поднес ее к своему лицу, уткнувшись носом в ее ладонь. Грон что-то крикнул ему, Тройи ответил, и Грон исчез. Мгновение спустя Рут окликнула ее с земли.

— Я в порядке! Постараюсь немного присмотреть за ним, хорошо? Похоже, он не против, что я здесь, — отозвалась Мойра.