Необычная история

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующий день после святок никаких планов у них не было. Профессор последний раз съездил в Тимоти, принял последнего частного пациента; теперь до конца февраля ему незачем оставаться в Англии. Видимо, день будет свободным, подумала Трикси, выбираясь из постели. Вещи можно собрать за полчаса, еще надо бы поболтать с Миес, а потом – потом можно будет снова куда-нибудь съездить… Так или иначе, весь день они будут вместе – она и Крийн. Она спустилась к завтраку, предвкушая что-то интересное.

За завтраком Крийн спросил:

– Я говорил тебе, что сегодня к нам кое-кто зайдет на кофе?

Дрогнувшей рукой Трикси поставила чашку на стол.

– Нет, не говорил. Кто же это будет?

– Мои коллеги из Тимоти; хотят пожелать нам счастливого путешествия.

– Понимаю. К чаю тоже надо ожидать гостей?

– Вполне возможно…

– Ладно, скажу об этом Миес. Но мы теперь никуда не можем отлучиться.

Он вдруг пристально посмотрел на нее.

– А ты бы хотела?

– Не так уж это обязательно, у меня еще достаточно дел до отъезда.

После завтрака она пошла искать Миес, чтобы попросить ее приготовить кофе и бисквиты для гостей, а потом пустилась в объяснения о том, как управлять домом, пока их не будет. Профессор каждый месяц выписывал Миес чек на домашние расходы.

– Денег больше чем достаточно, – сказала Миес на своем ломаном английском. – Но давайте я буду теперь посылать квитанции вам? Не будем беспокоить профессора по мелочам.

– Хорошая мысль, Миес, а если вам вдруг что-нибудь понадобится, сообщите мне. Его действительно не стоит беспокоить.

Она прошла в свою комнату, поправила прическу, чуть подмазала губы и надела голубую блузку и такого же цвета юбку – как раз для утреннего кофе. Дополнила наряд золотой цепочкой – чтобы выглядеть празднично, – и спустилась в гостиную.

И как раз вовремя. Казалось, все коллеги Крийна со своими женами собрались здесь, чтобы пожелать им счастливо отпраздновать Новый год в Голландии. Трикси, разливая кофе, тихо удивлялась тому, сколько же у Крийна друзей.

К полудню они снова остались одни.

– Пойду прогуляюсь с Цезарем, – сказал профессор и ушел, даже и не подумав спросить ее, не хочет ли Трикси присоединиться.

Чтобы скоротать время, она собрала вещи и села вместе с Крийном за ланч. Позже, к чаю, гостей собралось еще больше, чем утром. Когда последний гость ушел, Крийн сразу удалился в свой кабинет; после обеда он отправился туда же, оправдавшись тем, что до отъезда из Англии ему нужно вычитать и вернуть в издательство первую главу книги.

На следующий день, сразу после ланча, они поехали в Дувр.

Тяжело было расставаться с Миес и Глэдис, и даже еще тяжелее – с Цезарем.

– Если ты все же решил постоянно жить в Голландии, – сказала она в машине, – ты должен взять туда Цезаря. Миес и Глэдис могут поехать тоже, так ведь?

– Конечно, это возможно, – согласился он, – но когда я не был женат, мне не нужен был постоянный дом.

– Однако теперь-то ты женат, – твердо сказала Трикси и тут же неуверенно прибавила: – Так ты все-таки не хочешь осесть на одном месте?

– Хочу, но все зависит от обстоятельств. – Его тон не допускал возражений. Покосившись на него, она увидела, как крепко стиснуты его губы, и не стала больше ни о чем спрашивать. И тем не менее всю дорогу до Дувра думала о том, что же это за обстоятельства такие.

В это время года темнело совсем рано, к тому же сильно похолодало. Когда они высадились на берег и покатили по Голландии, было уже совсем темно, а пока добрались до Лейдена, повалил снег.

– Отлично, – беззаботно сказал Крийн, – скоро можно будет кататься на коньках. – Он взглянул на нее. – Ты умеешь, Беатрис?

– Нет, но могу научиться…

– Уж учителей у тебя будет достаточно, – проговорил он бесстрастным тоном и после этого надолго замолчал.

Они подъехали к дому. Рэбо распахнул дверь, Уолке вышла навстречу, а Самсон прыгал вверх и вниз по ступенькам, визжа от радости.

– О, как же хорошо дома! – с чувством воскликнула Трикси и радостно пожала руки Уолке и Рэбо, не заметив, что Крийн слегка нахмурился.

Старый дом приветствовал их светом и теплом. В гостиной, на своем обычном месте, спал Перси; когда они вошли, он приоткрыл один глаз и мурлыкнул.

Было уже поздно, но Уолке все равно накрыла столик в маленькой гостиной и накормила их ужином: суп, холодец и салат из шпината. Она бегала туда-сюда и что-то тараторила по-голландски; Трикси сумела разобрать несколько слов, из которых явствовало, что у них все в порядке и к празднованию Нового года все давно готово.

– Когда соберутся гости? – спросила Трикси Крийна.

– Через два дня. Уолке хочет завтра поговорить с тобой обо всех приготовлениях; Рэбо будет переводить.

– Да, конечно. А ты будешь дома?

– У меня завтра несколько консультаций – и в больнице, и в конторе, и в поликлинике. Но завтра, уверяю тебя, ты не заскучаешь. Наверняка прибудут первые гости – моя семья знает, что мы вернулись.

– Хорошо. Ты вернешься к чаю?

– Вряд ли. – Он взглянул на часы. – Уже очень поздно, ты не устала?

Трикси решила, что надоела ему – он просто был слишком хорошо воспитан, чтобы это показать. Она поспешно вскочила, чуть не уронив стул, и впопыхах ответила:

– Да-да, очень устала. Пойду спать. Спокойной ночи, Крийн. – Она вихрем выбежала из комнаты, даже не взглянув на мужа. Выжать улыбку она не могла, но уж глупые слезы просто обязана была от него скрыть.

Рано утром он ушел; Трикси позавтракала в одиночестве, а после затеяла беседу с Уолке. Рэбо переводил, а время от времени Трикси и сама вставляла голландское словечко – и очень гордилась этим. Они обсудили закуски, и Уолке предложила Трикси украсить дом цветами… Было очевидно – Рэбо и Уолке и сами отлично знали, что делать, и могли прекрасно обойтись без ее советов, ведь уже столько лет они устраивали тут все сами. Она благодарно улыбнулась – ведь они с таким терпением выслушивали все ее указания – и поехала в Лейден купить цветов.

Как приятно выбирать цветы, не думая о цене! Нарциссы, лилии, тюльпаны, фрезии, гиацинты… Она погрузила их в багажник, вернулась домой и стала расставлять в вазы. Луговые лилии в маленькой хрустальной вазе она оставила в холле, гиацинты же хотела отнести к Крийну на письменный стол… Вдруг за ее спиной раздался голос Андре:

– Как я рад видеть тебя, Беатрис.

Она обернулась к нему, едва сдерживая раздражение.

– Привет, Андре. Я очень занята. Ты к Крийну?

– Нет. К тебе.

– Извини, но у меня действительно нет времени. Ты ведь приедешь к нам на Новый год?

– Конечно, но тогда здесь соберется все семейство, и мы не сможем поговорить наедине.

– Но нам с тобой решительно нечего обсуждать наедине, Андре. – Голос Трикси звучал холодно и рассудительно. – Ты чересчур самонадеян. Я думаю, тебе лучше уйти.

Он коротко хохотнул и не двинулся с места. Тогда она отнесла в кабинет вазу с гиацинтами, вернулась в холл и отчеканила:

– Я иду на кухню помогать Уолке. Жаль, что не могу предложить тебе чашку чаю. – Она натянуто улыбнулась. – До свидания, Андре.

Профессор покончил со своими делами намного быстрее, чем предполагал. Он обработал кое-какие записи, отдал их напечатать секретарю и сел в машину, предвкушая, как сейчас попьет с Беатрис чаю. Маленькая аккуратная головка жены, освещенная лампой, будет кивать в такт его словам; иногда она, улыбаясь, будет поглядывать на него… До чего же славная у нее улыбка, какие блестящие глаза; он никогда не считал ее хорошенькой, но сейчас, внезапно полюбив, был уверен, что она прекрасна. Он гнал машину домой намного быстрее, чем обычно.

Притормозив у порога, Крийн увидел перед дверью машину Андре. Мгновение он глядел на нее, не заглушая мотора, а потом развернулся и поехал прочь… Вернулся в Лейден, оттуда доехал до побережья. Там он остановил машину, вылез из нее и пошел вдоль берега навстречу жестоким порывам ледяного ветра, смешанного с дождем и мелким снегом. Он бродил так больше часа и только после этого вернулся домой.

Та машина уехала; он оставил «бентли» в гараже и вошел через заднюю дверь. Трикси за кухонным столом начиняла оливки, а Уолке что-то помешивала в кастрюле. Трикси первой заметила его и вскочила со стула.

– Крийн, ты же сказал, что придешь к чаю… – Она перевела взгляд на его мокрое пальто. – Что случилось? Ты же совсем промок! Дай мне пальто. Сейчас будет кофе. Хочешь, пообедаем пораньше?

Он швырнул пальто на стул и потрепал за ухо Самсона.

– Не хочу. А вот кофе выпью. Я пойду в кабинет. Мне нужно позвонить.

Вскоре Трикси отнесла ему туда кофе. Профессор сидел в кресле, Самсон – рядом, у его ног. Перед Крийном высилась груда бумаг, но он туда и не смотрел.

– Крийн, что тебя беспокоит? У тебя все в порядке?

Он растянул губы в улыбке.

– У меня был тяжелый день. Сейчас позвоню, а потом пойду переодеваться. – Он взглянул на часы. – У меня ведь есть еще полчаса, правда?

Разве мог он признаться ей в том, что его тревожило? Трикси тихо выскользнула из кабинета, вернувшись к себе, приняла душ и надела одно из самых очаровательных своих платьев.

За обедом профессор небрежно спросил:

– Что ты делала сегодня, Беатрис?

– Беседовала с Уолке, закупала цветы, расставляла их по дому… – Она запнулась. – Днем заходил Андре.

– А-а. – Казалось, это его совсем не заинтересовало. – Он что, не сможет прийти к нам на Новый год?

– Нет, он придет. Я – я не знаю, зачем он приходил…

– Может быть, повидаться с тобой? Трикси не нашла достойного ответа на этот выпад и отчаянно покраснела и виновато потупилась. Совсем не умеет врать, подумал профессор и вздохнул. Разве мог он ее винить – ведь он сам никогда не подпускал ее к себе слишком близко! Вот она и влюбилась в мальчишку, который посылает ей розы и пишет письма. И виноват в этом он один, кто же еще. Он женился на ней, потому что она устраивала его. Ему отплатили той же монетой… Он тихо поинтересовался:

– У нас все готово к Новому году? Трикси поспешно ответила:

– Да. Я думаю, ты будешь доволен… – И стала рассказывать ему, что именно готово, а он в это время тревожно вглядывался в ее лицо. Почему он никогда раньше не замечал, какие нежные у нее губы, как чудесно она улыбается, какие у нее красивые руки? Он едва не задрожал; Боже праведный, ведет себя как влюбленный мальчишка!

Сидя после ужина в гостиной, они неторопливо беседовали о его семье и о планах на завтрашний день.

– Утром съезжу в Лейден, но к ланчу вернусь. К тому времени приедут мама с папой, к ним, наверное, присоединятся Луизье и Алко. Остальные будут к чаю.

– Мне просто не терпится скорее их повидать. Надеюсь, все пойдет как надо…

– Иначе и быть не может.

Вскоре она отправилась спать. Охваченная волнением перед предстоящим праздником, долго не могла заснуть. Мысли сами собой вернулись к мужу. Почему же все-таки Крийн так странно сегодня выглядел? Сказал, что устал, но ведь он не из тех, кто легко устает. Тяжелая работа, плохая погода – не в них дело. Почему он с ног до головы промок? Разве он не был в машине, когда шел дождь? Чтобы привести добротное пальто в такое состояние, его надо целый час держать под страшным ливнем… Что-то тут все-таки не так.

Однако на следующий день Крийн был спокоен, как обычно. Приехали его родители, а с ними Луизье, Алко, Пибб, Бруно и двойняшки. После ланча к ним присоединились Суске и Река с мужьями и детьми. Дом ожил. Ребятишки носились по комнатам, взрослые обменивались новостями. Женщины забросали Трикси вопросами о том, как молодожены провели Рождество, и, несмотря на то что Крийн редко подходил к ней, она была довольна.

Когда же он все-таки заговорил с ней, она почувствовала какую-то холодность. Ничего, подумала Трикси, тут так много народу, никто и не заметит.

Но были глаза, которые не могли не заметить тревожное состояние Крийна, – глаза его матери…

После чая все отправились переодеваться к вечеру. Трикси решила надеть зеленое бархатное платье (в нем она больше всего была похожа на хозяйку дома), ожерелье и серьги. Когда она спустилась вниз, свекровь сразу обратила внимание на украшения.

– Конечно, тебе подарил их Крийн? – спросила она, и Трикси мягко дотронулась до ожерелья кончиками пальцев.

– Да. Они так прекрасны…

Ее труды не пропали даром. На обеденном столе сверкало серебро, посередине стояли розы, гиацинты и остролист, а еда была на редкость аппетитна: холодный зеленый суп, жареный гусь, шампанское и множество изысканных закусок. Суске, подцепив на вилку кусочек сыра, улыбнулась.

– Крийн, у тебя чудесная жена.

– Да, я знаю… – Он поднял глаза на Трикси, и кто-то сразу закричал:

– Тост! Тост!

Но он помотал головой.

– Все остальные появятся с минуты на минуту. Пойдемте-ка лучше в гостиную.

У Крийна была огромная семья и множество друзей. И все они собрались на праздник. Комнаты наполнились смехом, тут и там пили шампанское… Кто-то поставил кассету, и начались танцы. И вдруг Трикси, кружа с Крийном по гостиной, заметила Андре. Он только что прибыл и теперь беседовал с Луизье, шаря глазами по комнате. Когда он увидел Трикси, она коротко улыбнулась и отвела взгляд.

– Чудесно встречать Новый год вот так, – оживленно обратилась она к Крийну. А он, тоже высмотрев в толпе Андре, заметил эту ее улыбку и поспешил согласиться.

Она перетанцевала почти со всеми присутствующими, ухитряясь держаться подальше от Андре. Но не могла же она избегать его весь вечер…

– Я хочу поговорить с тобой, – мягко сказал он. – Пойдем отсюда, поищем тихое местечко.

– Что за вздор? Никуда я не пойду. Когда ты наконец найдешь себе девушку, Андре? Зачем ты доставляешь мне неприятности?

Он усмехнулся.

– Неужели мой сонный кузен наконец проснулся? Ну так пусть поймет, что жизнь не всегда складывается так, как он хочет.

– Если бы мы были не в этом доме, я дала бы тебе пощечину, – произнесла Трикси ледяным голосом. – Крийн прекрасный человек и самый лучший в мире муж.

– Ты, видно, любишь его. – В голосе Андре послышалось сомнение.

– Конечно, люблю; иначе почему я вышла за него замуж? А теперь извини – я хочу поговорить со свекровью.

Она отошла от него и приблизилась к госпоже ван дер Бринк-Шааксма. Та заметила, что Трикси вся пылает от бешенства, и огляделась в поисках сына. Крийн танцевал с пожилой кузиной, которая жила очень далеко и редко встречалась с семьей. Казалось, он внимательно ее слушал, но от чутких глаз матери не укрылось, что под маской вежливости прячется гнев – столь же яростный, как и у Трикси. Она весело сказала:

– Я видела, как ты танцевала с Андре. Мы приглашаем его на все семейные торжества, потому что он все-таки член нашей семьи, но он так не похож на всех нас. Он просто проказник. Надеюсь, он в конце концов встретит какую-нибудь женщину, которая сможет его изменить. Для его же блага…

– Вы не обидитесь, если я скажу, что не люблю его? Он забавный, но, кажется, недобрый…

Свекровь ласково потрепала ее по колену.

– Я тоже его не люблю, – сказала она доверительно. – Ты так замечательно выглядишь, дорогая, у тебя прекрасный вкус! Крийн гордится тобой.

– Я тоже им горжусь. – Трикси улыбнулась своей собеседнице. – Пойду посмотрю, все ли готово у Рэбо, – ведь уже почти полночь.

Кто-то выключил музыку и включил радио, разнесли шампанское, и при первом ударе часов Рэбо, Уолке и двое слуг со стаканами в руках заняли свои места у двери. Трикси, стоя рядом с Крийном, выпила шампанское и восторженно произнесла:

– С Новым годом, Крийн!

– С Новым годом, Беатрис. – Он притянул ее поближе и поцеловал. Она закрыла глаза…

Когда же вновь их открыла, его взгляд был холоден как сталь. Как же это, подумала она в замешательстве, так целовать и одновременно так смотреть!!! Ей не пришлось долго об этом размышлять; гости засуетились, поздравляя друг друга, и когда она лицом к лицу столкнулась с Андре, то резко отвернулась, и его поцелуй пришелся в нескольких сантиметрах от ее щеки.

К двум часам гости ушли, и семья, пожелав друг другу спокойной ночи, разбрелась по комнатам. Трикси долго не могла заснуть. Прислушиваясь к скрипам и шорохам старого дома, она все время думала о Крийне. Он был зол, это несомненно, но вряд ли на нее – ведь он так ее поцеловал… Стараясь думать только об этом, она наконец заснула.

Утром она решила, что разумнее всего будет поговорить с Крийном начистоту. Днем он будет занят, но вот вечером…

Весь день она почти не видела его. После ланча они провожали гостей, а когда отъехала последняя машина, он тут же удалился в кабинет. Трикси долго и старательно одевалась, уделив особое внимание макияжу и прическе, а после прошла в гостиную, устроилась там под розовой лампой и взялась за вышивание, зная, что выглядит на редкость привлекательной в этом рассеянном свете.

– Я не красива, – сообщила она Перси, мурлыкавшему у ее ног, – но я быстро научилась брать от своей внешности все, что возможно.

Она прокрутила в голове, что собирается сказать мужу, придумывая ответы Крийна, и была вполне довольна результатом. Но когда он вошел в комнату, то тут же сообщил:

– После обеда я поеду в больницу. Ты не против?

Планы Трикси рухнули, и она, сама того не желая, резко сказала:

– Против. Ты собираешься туда только потому, что не хочешь провести вечер со мной. – Она взглянула на него с такой яростью, что он улыбнулся. Эта улыбка возмутила ее, и на него обрушился бессвязный поток слов, из которого он ровным счетом ничего не понял, лишь увидел, как она хороша в гневе. – И я хочу знать, – заключила она, – почему ты так злишься. Что я такого сделала?

Ее раздражало его спокойствие.

– Ты ничего не сделала; я совершенно на тебя не злюсь, Беатрис. На себя – да, и еще на обстоятельства… Я не должен был жениться на тебе. Ты ведь знаешь, я сделал это только ради того, чтобы мне было удобно… И не подумал о том, что ты настолько моложе меня.

Совершенно естественно, что ты нашла в Андре все то, чего тебе не хватает во мне.

– Ты хочешь сказать, что мог бы согласиться… Что если… – Она запнулась, ужаснувшись тому, что собиралась сказать.

Профессор подошел к окну и встал к ней спиной, глядя в темный сад.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Беатрис.

– Ты позволил бы мне уйти? – тихо спросила она.

– Да, если бы ты захотела. Я бы скучал по тебе, но у меня есть работа… – Ей показалось, что в его голосе сквозит нетерпение.

– Работа так важна для тебя, да?

– Да. Теперь, когда мы все выяснили, можно что-нибудь выпить.

Трикси пила шерри. Ничего она не выяснила, ничего не понимала и не знала, что делать дальше. Он добрый. Он погружен в свою работу и не замечает, что вокруг него происходит. Теперь ему в голову засела мысль, что ей нравится Андре, и, по всей видимости, он ничего не имеет против этого. Может, он давно уже жалеет, что женился на ней? Тогда будет только хуже, если она вдруг признается ему в любви. А как ей хотелось это сделать! Но пришлось попридержать язык.

Они пообедали, вежливо беседуя, а Трикси все думала: как же, ну как сорвать с него эту бесстрастную маску – бушевать, кричать, устроить истерику… Может, тогда они поймут друг друга?

Она уже почти готова была пойти на это, но тут вошел Рэбо. Он сообщил, что звонит господин тер Ванг и спрашивает, не хочет ли госпожа прокатиться завтра в Алкмар? У него там дела, а ее путешествие может развлечь.

– С удовольствием, – сказала Трикси. Если Крийн хочет от нее избавиться, она должна ему в этом помочь. Она украдкой взглянула на него, но его лицо ничего не выражало. – Я буду очень рада, – добавила она с вызовом, слишком громко, надеясь, что он хоть что-нибудь скажет, однако надежда была напрасной. Он молчал…

Спать она легла рано и перед сном долго плакала. Конечно, она не собирается кататься с Андре – любой бы догадался. Но Крийн, думая лишь об этих своих проклятых железах, совсем забыл о том, что такое любовь, и ничего не понял. Ночью она несколько раз просыпалась и вновь начинала всхлипывать.

Ночные рыдания, конечно же, не лучшим образом отразились на ее внешности. Все равно не заметит, сказала она себе, кое-как приглаживая волосы; он вообще на меня не смотрит.

Она была не права – профессор заметил все. Когда Трикси холодно поздоровалась с мужем, он спросил:

– Когда Андре за тобой заедет?

Не глядя на него, она раскрошила гренок.

– Полагаю, после ланча. – Она вдохнула побольше воздуха. – Крийн…

Крийн уже поднялся. На полпути к двери он обернулся и сообщил, что вернется только вечером.

– Счастливо провести день, – сказал он на прощание.

Трикси, всегда такая спокойная, пришла в ярость. Даже слова не дал ей вставить! А вообще-то что бы она ему сказала? Крийн, я люблю тебя?!

– Уж это я скажу в самую последнюю очередь, – сообщила она Перси, дремавшему под столом.

Трикси все хорошенько продумала. Андре знает, что ланч у них обычно начинается в полпервого, так что до этого времени не появится. Она попросила Уолке приготовить ланч ровно к полудню, заказала меню на ужин, дала добро на несколько необходимых покупок, переставила цветы и вышла посмотреть, какая нынче погода. Небо было низким, серым, бледновато-желтым по краям. За ночь кусты и деревья покрылись инеем. Рэбо, поставив перед ней кофе, заметил на своем ломаном английском, что погода ухудшается.

– Неподходящий день для прогулки, госпожа.

Она быстро съела ланч и прошла в свою комнату, надела там ботинки, шерстяную шапочку и куртку с капюшоном. Хорошо бы осмотреть местность к северу от деревни. Она давно хотела внимательно изучить озеро, так что можно часочек и погулять. Когда она была уже на пороге, Рэбо вежливо осведомился, скоро ли она вернется.

– Вы ведь собрались принять приглашение господина тер Ванга? – спросил он.

– Нет, я передумала. Скажешь ему об этом, ладно?

– Конечно, госпожа. Вы вернетесь к чаю?

– Не знаю…

– Видимо, скоро погода совсем испортится, госпожа.

– Не волнуйся, Рэбо, я найду где укрыться. Мне хочется подышать свежим воздухом.

Она поспешно вышла. Уже начинало темнеть, и с моря дул ледяной ветер. Дорога была пустынна; на пути ей встретилось всего два-три фермерских домика. Она заплутала и совершенно не понимала, где идет, пока не увидела мрачное мерцание воды. Озеро холодно блестело под свинцовым небом, и на мгновение Трикси приостановилась. Но она прошла уже слишком много, возвращаться было глупо. Она соскользнула по насыпи и осторожно пошла к воде. До того момента она не обращала внимания на неестественную темноту, не замечала, что задул сильный ветер, и только теперь остановилась и тревожно огляделась вокруг. Со стороны моря, окутывая все и вся, плотной массой надвигалась серая мгла. Трикси рванулась назад, к дороге, но тут ее накрыл ледяной вихрь, и там, в этом вихре, ничего уже было не разобрать. Она не смела шевельнуться: в голове мелькнула малоприятная мысль о том, что люди, застигнутые густым туманом, двигаются по кругу. «Крийн, Крийн, приди…» Нелепые слова, произнесенные шепотом, сразу же унесло клубящимся вокруг мраком. «Он не может слышать», – добавила она, черпая утешение уже в звуке своего голоса. Ледяное утешение.

Профессор, естественно, не мог ее слышать, но думал о ней.

У него выдалось тяжелое утро: обход палат, клиника и частные пациенты, которых он принимал в своих комнатах и последний из которых только что ушел. Джуффроу Нейп ушла, и он сел за стол. На столе стоял холодный кофе, под стулом разлегся верный Самсон. Перед глазами стояло несчастное лицо Беатрис. Она хотела что-то сказать за завтраком, а он не стал ее слушать. Он взглянул на часы. Сейчас она, вероятно, садится в машину Андре. Впрочем, нет, для этого еще слишком рано. Если поехать домой прямо сейчас, еще можно отговорить ее ехать. Они хотя бы поговорят по-человечески. Он все готов выслушать; он же разумный человек… Хотя и хочется, о, как хочется размазать Андре по стенке… Пришла сестра с тарелкой сэндвичей, поставила их рядом с кофе.

– Поеду-ка я домой, Зустер, – сказал он. – На сегодня все. Попросите Джуффроу Нейп перенести все встречи на завтра; сегодня я хочу быть свободен до конца дня. Все срочное отправьте моему регистратору в больницу, ладно?

Заинтригованная его словами сестра вышла, а он позвонил в больницу, поговорил с регистратором и вышел вместе с Самсоном.

Ехать пришлось очень медленно – мгла приближалась к Лейдену. Она уже накрыла деревню, и Рэбо зажег на воротах фонарь. Профессор еще не вышел из машины, а верный дворецкий уже выскочил из дверей, от волнения перейдя с голландского на фрисландский диалект:

– Я звонил в больницу и в контору, профессор. Госпожа ушла больше часу назад…

– С господином тер Вангом?

– Нет-нет. Она захотела прогуляться, а ему просила передать, что передумала с ним ехать. Он появился где-то через полчаса после ее ухода. Очень огорчился, влез в машину и уехал; сказал, что возвращается в Гаагу.

Профессор надел теплую куртку.

– По какой дороге она пошла?

– Точно не к деревне. Может, к озеру? Она говорила Уолке, что хочет его осмотреть…

– Боже мой, до него три мили, и ни домика, ни фермы у дороги…

Он натянул толстые перчатки.

– Придержи Самсона, ладно? Я захвачу из машины фонарик и пойду за ней. Мгла и здесь-то такая густая, а ближе к озеру может быть еще хуже. Ничего сейчас не предпринимай. Она умница и паниковать не станет. Но если к шести мы не вернемся, организуй спасательную группу.

С этими словами он исчез во мгле. Рэбо закрыл дверь и отвел упирающегося Самсона на кухню. Там он сообщил Уолке, что профессор отправился к озеру, и посоветовал приготовить что-нибудь на тот случай, если госпожа вернется вымокшей до нитки и полумертвой от холода.

– Она не собиралась никуда идти, – заметил он. – По-моему, она просто не хотела ехать с этим господином тер Вангом.

– Ну конечно, не хотела. Все это поняли, кроме профессора. Поставлю-ка я для них, пожалуй, чайник.

Фонарик оказался неплохим подспорьем, да к тому же эту местность он отлично знал. Только не надо отклоняться от дороги, тогда все будет в порядке. Он шагал вперед уже полчаса – до озера оставалось полпути. Мгла теперь стала непроницаемой. Он замедлил шаг, вспомнив о тропинке, ведущей отсюда прямо к воде, – он много раз ходил по ней на рыбалку. Остановился и крикнул – только эхо было ему ответом. Крийн пошел вперед, изредка выкрикивая ее имя, и минут через двадцать ему послышалось, будто кто-то слабо ответил. Он снова заорал в темноту, и на этот раз ответ прозвучал яснее. Тропинка была где-то здесь. Несколько минут он отыскивал ее при свете фонарика. Идти стало намного труднее: обледеневшая земля предательски уходила из-под ног. Он по-прежнему беспрестанно кричал, всякий раз страшась не услышать ответа. И тут совсем рядом он услышал голос Беатрис:

– Не нужно кричать, я здесь…

Она дрожала и едва не плакала, но он тут же набросился на нее:

– Ради всего святого, что ты тут делаешь? Дурочка, ты же могла замерзнуть до смерти! А пневмонию заработала уж точно. – Он обвил ее руками и крепко прижал к себе.

Трикси совсем закоченела – ей казалось, что она никогда уже не сможет согреться. Она была так счастлива, что Крийн пришел на помощь, но все-таки он говорил слишком резко. Пара слезинок скатилась по ее щекам. Она слишком все запутала…

– Ты не поехала с Андре, – заметил Крийн, с силой растирая ей руки.

– Конечно, не поехала. Даже и не собиралась.

– Потопай ногами, нам еще долго идти. Так почему ж ты приняла его приглашение, когда он позвонил?

– Я хотела досадить тебе, – глухо ответила Трикси.

Он снова прижал ее к себе.

– Зачем ты это сделала, моя дорогая? – Он вздохнул. – Я думал, ты его любишь.

– Нет, не его. – Она набрала побольше воздуха и сказала, стуча зубами: – Я люблю тебя.

– Ох! – профессор глубоко вздохнул от облегчения. И в этом сером тумане так чудесно ее поцеловал… – Пойдем домой, – сказал он после. – А то уж теперь-то совсем будет обидно, если мы насмерть тут замерзнем.

Дорога была бесконечной. Ноги у Трикси закоченели, ей казалось, будто вся она покрыта коркой льда. Крийн молчал. Почти у самого дома мгла вдруг рассеялась и отступила. Он повернулся, взглянул на нее – и она расплакалась.

Он ничего не сказал, лишь поднял ее на руки и донес до дому…

Их встретил взволнованный Рэбо.

– Скажи Уолке, чтобы приготовила теплую ванну и поставила чайник. Кажется, все обошлось, только она очень замерзла.

Он отнес Трикси в ее комнату, препоручил ее Уолке и пошел к себе.

Час спустя Трикси согрелась, привела себя в порядок, надела теплый свитер и спустилась в гостиную. Приоткрыла тихонько дверь – но комната была пуста. Тогда она прошла к камину и вздрогнула: из кресла поднялся Крийн.

– А я думала, тебя тут нет, – неуклюже сказала она. – Пойду посмотрю, вдруг Уолке что-нибудь нужно…

– Ты больше ничего не хочешь сказать? – спросил профессор, и что-то в его голосе заставило ее улыбнуться.

– Да, конечно, Крийн, я многое хотела сказать.

Он притянул ее к себе.

– Я думал, что потерял тебя, что мне придется тебя отпустить. Наверное, я давно тебя любил – только не понимал этого. А когда ты получила от Андре эти розы… Но сейчас я уверен в себе, дорогая. Почему бы нам не попробовать…

– Да, о, да, но… Он поцеловал ее.

– Я люблю тебя. Я вечно занят, я забывчивый, рассеянный – но о тебе я никогда не буду забывать…

– Я тебе этого и не позволю, – сказала Трикси. Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. А Рэбо, заглянувший в этот момент в комнату, бросился предупреждать Уолке, чтобы та пока не вынимала обед из печки.

– Все испортится, и фрикасе, и спаржа…

– Не беспокойся, – сказал Рэбо, посмеиваясь. – Они не заметят.