Неодолимое влечение

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Клерк в регистратуре сказал, что посадка на паром начнется в восемь часов. Еле отыскав место в переполненном зале ожидания, Кирстен оказалась перед трудным выбором. Если пойти в бар и выпить чашку кофе — придется распрощаться с местом. Будешь держаться за место — умрешь от жажды. Собственно, выбора нет, подумала она.

Паром отправлялся в восемь тридцать, и пассажиры все прибывали. В основном англичане, норвежцы и, судя по обрывкам разговоров, несколько американцев. Среди пассажиров были и пешие туристы; большинству из них не помешало бы помыться и почиститься. Один такой втиснулся в освободившееся рядом с Кирстен пространство и теперь торчал перед ней столбом. Настоящий викинг с густыми, выгоревшими на солнце светлыми волосами, с трехнедельной как минимум щетиной и, конечно, в неизменных джинсах и майке. Всем своим видом он напоминал неприступную скалу. Громадный рюкзак, который высился у него за спиной, был под стать разве что таким широченным плечам.

И, будто уловив ее мысли, парень расслабил ремни, и рюкзак свалился едва ли не на ноги Кирстен. — Beklager![1] — буркнул он, услышав ее невольный возглас, и обернулся. Глядя на поднятое лицо, он сощурил яркие голубые глаза и, очевидно поняв, из какой она страны, добавил по-английски: — Я не заметил, что вы здесь сидите.

И неудивительно, ехидно подумала Кирстен, ведь на затылке нет глаз. Зато теперь он слишком уж по-мужски откровенно рассматривал ее. Хотя она оставалась равнодушной к подобным взглядам, но в изучающей и словно бы оценивающей манере викинга было нечто такое, что сразу заставило ее ощетиниться.

Кирстен с вызовом несколько секунд выдерживала его взгляд, а потом снова вернулась к разговорнику, который перед этим листала. Норвежский — нелегкий язык для изучения, написание слов вроде бы имеет мало общего с произношением. Правда, она не ожидала особых языковых трудностей в стране, где почти каждый знает английский как второй язык.

Девяти дней, конечно, мало для того, чтобы восстановить отношения, необъяснимо прерванные на шестьдесят долгих лет. Это она понимала, но надеялась хотя бы положить начало сближению. И неважно, насколько разбавлена ее норвежская кровь. Эта кровь все еще остается частью Кирстен. Очень важной частью. Одно ее имя постоянно напоминает об этом наследстве. Но Кирстен все же не сказала родителям, куда едет. Они полагали, что она проводит отпуск с друзьями во Франции. Так что, если даже ей не удастся выполнить свое намерение, вреда это никому не причинит.

Слава Богу, норвежский турист наконец отвел от нее взгляд. Его голубые глаза могли бы пробуравить сталь! Кирстен украдкой покосилась на викинга, позволив взгляду скользнуть по широкой спине к узким бедрам и тугим мужским ягодицам. Модные джинсы обтягивали длинные прямые ноги и крепкие мускулистые бедра. Рост по меньшей мере футов шесть.

Парень в расцвете сил, так и пышет здоровьем. И, похоже, путешествует он один.

Человек, предпочитающий брать в компанию самого себя, решила Кирстен. И, конечно, самодостаточный, если провел в одиночестве несколько недель, ночуя в палатке, которую, похоже, носил в своем огромном рюкзаке. Норвежцы — большие любители пешего туризма в любую погоду, и зимой и летом. Странно, почему он решил путешествовать по Англии, ведь его страну природа не обидела прекрасными пейзажами. Сама Кирстен мечтала увидеть фьорды, хотя многое, конечно, будет зависеть от того, хватит ли у нее времени. Она предполагала задержаться в Бергене до тех пор, пока не удастся установить связь с семьей Брюланн и другими родственниками, независимо от того, сколько на это потребовалось бы времени!

Судоходную компанию «Брюланн» Кирстен выбрала в качестве линии старта. Несомненно, кузен не откажется повидаться с ней. Компания была хорошо известна в судоходном бизнесе. С двадцатых годов она выросла из маленькой семейной фирмы в один из крупнейших концернов. Вероятно, основная опасность кроется в том, чтобы они не подумали, будто ей хочется примазаться к их богатству. Но это зависит от нее, она постарается не дать им повода так думать. Ей нужно от них только одно — признание. Кирстен поняла, что началась посадка, потому что толпа в дальнем конце зала неожиданно зашевелилась. Нет смысла толкаться и лезть в первые ряды, ведь она забронировала каюту высшего класса, специально доплатив за нее. Это намного дороже, чем обычный билет на паром. Но даже одна ночь в трюме парома может испортить впечатление от всего путешествия.

По расписанию они должны прибыть в Берген завтра поздним вечером. В это время года в Норвегии день постепенно переходит в сумерки, которые в зависимости от погоды длятся всего несколько часов, а ночей вообще не бывает. Уже началось летнее солнцестояние с сопутствующими ему праздниками. Поэтому она надеялась, что позднее прибытие парома не нарушит ее планов.

Между тем норвежец не спешил присоединиться к очереди, двигавшейся на посадку. Он занял освободившееся сиденье в дальнем ряду, чтобы быть лицом к парому, и с видом человека, решившего воспользоваться случайными минутами отдыха, вытянул ноги. Его спокойное отношение к посадке позволяло предположить, что он довольно часто совершает подобные путешествия. Пожалуй, стоит подождать, рассудила Кирстен, пока он не направится на посадку, и пойти следом.

Но тут она заметила, что он искоса наблюдает за ней, и заколебалась. Еще вообразит, будто она ради него медлит в зале ожидания. Викинг, что и говорить, выглядел привлекательно, несмотря на запущенный вид. От него так и веяло силой. Хота едва ли подобный тип мужчин соответствовал ее вкусу. Кирстен предпочитала более утонченных, более светских.

Вроде Ника Фостера, иронически подумала она. Он именно такой: и утонченный и светский. Но, вероятно, пришло время поменять свои вкусы и поискать человека, которому можно верить.

Собрав вещи, Кирстен встала, не обращая внимания на викинга, сидевшего в дальнем ряду и не спускавшего с нее глаз. Она взяла с собой одежду, которая помогла бы пережить любые причуды погоды в Бергене, поэтому ее чемодан был громоздким и тяжелым. С натугой Кирстен подняла его, жалея, что не запаслась сумкой на колесиках. И вообще, было бы разумнее взять две небольшие сумки, а не один неподъемный чемодан. Но эта мысль пришла ей в голову только сейчас. Как всегда, слишком поздно.

Толпа у выхода из зала ожидания сократилась до приемлемых размеров. Кирстен пристроилась в конце ее и вместе с другими проследовала по длинному внутреннему коридору к причалу под открытым небом. Высившийся перед ней корабль казался огромным, похожим скорее на океанский лайнер, чем на паром. Трап, ведущий на палубу, выглядел слишком крутым, его нельзя было назвать удобным. Женщина на высоких каблуках, шедшая впереди, еле-еле справлялась с подъемом, и Кирстен подумала: хорошо, что сама она предпочла спортивные туфли на низком каблуке. Впрочем, в любом случае она бы не надела к брюкам каблуки.

Ступив на трап, она на минутку поставила чемодан, чтобы размять пальцы, онемевшие от тяжести. Подъем по трапу напоминал неравную борьбу на ринге, но рядом никого не было, чтобы попросить о помощи.

― Я возьму его, — произнес голос у нее за спиной. И Кирстен моментально узнала акцент, хотя и слышала его всего лишь раз.

― Я справлюсь, — не оборачиваясь, бросила она. — Вам хватит и своего рюкзака.

― Он у меня на спине, а не в руках, — возразил викинг. — А вам по крайней мере будет легче идти, если вы свободной рукой возьметесь за поручни.

Было бы просто хамством и глупостью отказаться от предложенной помощи только потому, что минуту или две назад она окрестила его про себя грубой деревенщиной. Он все же умеет вести себя как джентльмен, хотя и не выглядит таковым.

― Спасибо, — произнесла Кирстен, стараясь, чтобы голос не звучал ворчливо. — Очень любезно с вашей стороны.

― А разве нет? — сухо бросил он.

Трап с редко прибитыми планками для опоры было нелегко преодолеть и без чемодана. И Кирстен обрадовалась, когда наконец добралась до палубы и вошла в помещение, где несколько стюардов в форме направляли пассажиров на разные палубы.

Подойдя к Кирстен, норвежец поставил чемодан в стороне от прохода, но рюкзак со спины не сбросил. Теперь, когда он стоял рядом и Кирстен могла соотнести его рост со своим, она поняла, что он на один или два дюйма выше шести футов.

― Какой у вас номер каюты? — спросил он.

― Эн-три, — ответила она, заглянув в билет.

― Значит, мы на одной палубе. — Голубые глаза с некоторой иронией отметили ее невольное удивление. — Три пролета вверх. Пошли?

― Я не нуждаюсь… — начала она, но замолчала, когда он саркастически вскинул брови. Конечно, она нуждалась, ведь на пароме никто не собирался помогать пассажирам таскать их тяжелые чемоданы. — Спасибо, — сказала Кирстен, в этот раз постаравшись сопроводить свои слова улыбкой. — Я вам очень благодарна.

Он ничего не ответил, а просто подхватил чемодан с таким видом, будто тот ничего не весил. Павлин, сердито подумала она, сознавая, что не права. Норвежец вовсе не пытался произвести на нее впечатление.

Через две переборки, разделявшие палубу, за открытыми застекленными дверями виднелась лестница. И кем бы ни был викинг, ясно одно: он хорошо знал, как пройти к каютам, думала Кирстен, пока шла следом за ним по устланному ковром коридору. В этой части парома он, кажется, был единственным, кто нес на спине рюкзак, хотя и многие другие пассажиры тоже не выглядели особенно опрятными. Если его хватило на дополнительную плату за каюту, он, надо полагать, не принадлежал к неимущим. Но тогда кем он мог быть и откуда возвращался? У норвежцев уровень жизни один из самых высоких в мире.

Их отсек помещался прямо под палубой парома и выглядел вполне удобным, несмотря на кажущуюся невероятность такого предположения. От лестницы коридор расходился в обе стороны, и вдоль стены виднелись двери кают. Кирстен почему-то почувствовала облегчение, обнаружив, что их каюты расположены в разных концах коридора, но викинг настоял, чтобы сначала отнести ее чемодан.

Ключи торчали в замке. Она открыла дверь и слегка придержала ее, чтобы он вошел и поставил чемодан на скамейку.

― Как я уже говорила, я искренне благодарна вам, — повторила она. — Для меня этот путь был бы настоящей мукой.

― Уверен, что вы всегда бы нашли желающего помочь вам, — возразил он. — Все, что от вас требуется, — это лишь улыбнуться соответствующим образом. — Он чуть кивнул на прощание и добавил: — Пусть путешествие порадует вас.

Ответ вертелся у нее на языке, но Кирстен крепко сжала губы. Разрешить себе сердиться на этого норвежского парня было бы величайшей глупостью. Для него не имело никакого значения, что перед ним англичанка, да и он тоже ничего для нее не значил. Так почему же ее должно заботить, какого он о ней мнения?

Каюта оказалась просторной, с двумя койками, душем и туалетом. Не очень-то справедливо, что вторая койка будет пустовать, тогда как на пароме есть люди, у которых вообще нет определенного места. Но мысль о том, что ей пришлось бы делить каюту с незнакомым человеком, для Кирстен была ужасной. Агент из бюро путешествий заверил ее, что во время плавания она будет в каюте одна. И теперь Кирстен могла только надеяться, что его обещание будет выполнено.

Принять душ в узком пространстве крохотной ванной комнаты оказалось нелегким делом. Сток не был огражден достаточно высоко, и вода залила всю ванную. Кирстен достала костюм, лежавший в чемодане сверху, и надела брюки в черную и белую клетку и легкий белый свитер. Она разглядывала свое отражение в зеркале, висевшем на переборке, и размышляла, не стоит ли ей сбросить килограмма два. В соответствии с таблицей ее вес, сорок семь с половиной килограммов, не превышал нормы для ее роста. Но во всех дамских журналах писали, что вес больше сорока пяти килограммов — это уже катастрофа.

Разделенные пробором посередине, волосы, прямые и густые, падали на плечи, закручиваясь в локоны только на концах. Кирстен, делая прическу, обходилась расческой и щеткой. Больше никаких забот или специальных ухищрений ее волосы не требовали. Ярко-каштановые, они так оттеняли глаза, что те казались еще зеленее, чем были на самом деле. Порой ей хотелось ради удобства сделать короткую стрижку, но она не решалась на такой смелый шаг. Пожалуй, этот стиль ей был больше к лицу, чем мальчишеские стрижки «вымой-голову-и-беги».

Паром отчалил минут через пятнадцать, и Кирстен чувствовала под ногами дрожание пола от моторов и ощущала нарастающую скорость движения. В июне Северное море обычно не бывает суровым. По крайней мере она надеялась, что не будет. Кирстен никогда раньше не страдала морской болезнью, правда, она и путешествовала только по Средиземному морю да переплывала на пароме реки Франции. Вот и весь ее опыт морских переходов.

В девять часов она вышла из каюты и направилась к палубе, где размещался ресторан. Паром был битком набит людьми: они сидели, стояли и даже лежали на всех палубах и во всех коридорах. Кирстен заметила, что большинство пассажиров так и остались в неопрятной одежде и мокрых от брызг рубашках. Впрочем, вся атмосфера на пароме казалась неопрятной, хотя для пассажиров и были созданы кое-какие удобства.

Ресторан тоже был набит людьми до отказа, и несколько человек уже стояли, ожидая, когда освободится столик. Проходя мимо витрины магазина, кстати уже закрытого, с ценами без налога на товары, так называемого «дьюти фри», Кирстен заметила кафетерий, тоже заполненный проголодавшимися пассажирами. Но в кафетерии было самообслуживание, что по крайней мере позволяло сократить время ожидания и найти свободный столик. Вообще-то Кирстен не особенно проголодалась, чтобы отдать должное норвежским холодным закускам, а цена за ужин одна и та же, независимо от того, сколько и что человек съел. Пока бюджет не поджимал ее, но за последние полторы недели она потратила гораздо больше денег, чем обычно.

Очередь в кафетерии не показалась ей утомительной, потому что пассажиров обслуживали быстро и деловито. Горячие блюда, типичные для заведений подобного рода, не выглядели особенно привлекательными, и Кирстен остановилась на двух бутербродах, которые назывались «смёрбродами»: на тонком ломтике хлеба высились копченый лосось и яйца. Такого ужина хватит до завтрака, решила она.

Осторожно балансируя подносом с тарелкой и чашкой кофе, Кирстен продвигалась по залу в поисках свободного столика. Хотя столов было много, но проголодавшихся набилось еще больше, и все они словно соревновались в громкости разговоров. В проходах между столами сталкивались входившие и выходившие из зала.

— Садитесь сюда, любовь моя, — раздался за ее спиной голос уроженца Йоркшира. — Мы сейчас уходим.

Кирстен со вздохом облегчения поставила поднос, благодарно улыбаясь паре средних лет, уже поднявшейся из-за стола. Краем глаза она заметила, что там сидит еще кто-то, но, только когда села на один из освободившихся стульев и огляделась, поняла, кто ее сосед.

— Еще раз привет, — сказала она с притворной любезностью, — надеюсь, вы не возражаете. Кажется, больше здесь сейчас нет свободного столика.

Норвежец, помогавший ей нести чемодан, удобно откинулся на спинку стула и вытянул ноги, воспользовавшись свободным пространством, где должен был бы стоять четвертый стул. Кирстен отметила, что на нем чистая майка, но бороду викинг не сбрил. Он окинул ее равнодушным взглядом.

― Да, вижу, — согласился он. — Наверно, ресторан был бы для вас более подходящим.

Там большая очередь. И в любом случае я не так голодна, чтобы есть полный ужин. — Кирстен замолчала, досадуя на себя за то, что нашла нужным объяснить ему причину, почему она пришла в кафетерий. И тут же беззаботно добавила: — Очевидно, это не первое ваше путешествие на пароме?

― Не первое, — подтвердил он.

― Зачем ездить в Англию, — с любопытством спросила она, — когда ваша страна так живописна? По-моему, Англия должна вам показаться слишком цивилизованной по сравнению с Норвегией.

― Видимо, вам не приходилось бывать в отдаленных районах вашего Йоркшир-Дэйлса или в Лейк-Дистрикте, — лениво возразил он. — Там совсем нескучный ландшафт.

― Это правда, не бывала, — призналась она. — Я с юга Англии.

― У вас там есть Дартмур и Эксмур — пожалуй, очень отличные друг от друга, но тоже далекие от цивилизации. — Он немного помолчал. — Наверно, вы предпочитаете проводить время дома.

По его тону трудно было понять, на что он намекает. Кирстен решила предоставить ему возможность теряться в догадках и дальше.

― Не обязательно. Просто я не нахожу, как вы, удовольствия в жизни вдали от цивилизации, и особенно в одиночестве.

― Что заставляет вас думать, что я жил в одиночестве? — Он удивленно вскинул брови.

― Это только первое впечатление. Вы показались мне человеком, который предпочитает собственную компанию.

― Вы изучаете психологию?

В тоне прозвучала едва заметная насмешка, но и ее оказалось достаточно, чтобы Кирстен снова ощетинилась. Ей потребовалось определенное усилие, чтобы сохранить беззаботный, игривый тон.

— Я же сказала, это только первое впечатление. Если хотите, женский инстинкт. — Она отрезала кусочек бутерброда, чувствуя на своем лице взгляд голубых глаз. — Лосось выглядит очень аппетитным! Как вам понравилась еда в Англии? В сравнении с норвежской?

— Много общего. Главное различие в количестве, а не в качестве. В Норвегии едят гораздо больше. Мы активная нация и сжигаем много энергии. Тем или иным способом.

Кирстен сделала ошибку, подняв голову и заметив насмешливый блеск в глазах викинга. Потому что от этого блеска вдруг свело все мышцы живота. Проклятие, сердито подумала она. Он не сказал ничего такого, к чему было бы можно придраться, но в его словах был явный намек. Ну что ж, они оба могут поиграть в эту игру!

— В этом нет сомнения, — намеренно провоцируя его, согласилась она, тоже слегка вскинув брови. — Достаточно взглянуть на вас… чтобы почувствовать энергию!

Блеск в глазах превратился в искры, что еще больше ее взволновало.

― Внешность бывает обманчива.

― В Англии мы говорим: никогда не суди о книге по обложке. У вас на родине люди много читают?

― По статистике больше, чем в большинстве других стран, включая и Англию, — вежливо ответил он. — Чем еще нам заниматься в долгие темные зимние вечера?

Пока Кирстен придумывала достойный ответ, в глубине сознания прозвучал тихий предупреждающий голос: играя с этим человеком, ты можешь пойти ко дну. Он умел не только удачно парировать удар, но и каждый раз брать над ней верх. Улыбнувшись и пожав плечами, Кирстен успокоилась и принялась за бутерброд.

Но она не могла избавиться от ощущения мужской силы, которая волнами исходила от сидевшего рядом викинга. Он положил на стол сильно загорелые мускулистые руки, покрытые негустыми бледно-золотистыми волосами. Красивые длинные пальцы свидетельствовали о том, что он не занимается физическим трудом, хотя и проводит много времени на природе. Кирстен не могла догадаться, какая же профессия кормит его.

― Вы совершенно свободно говорите по-английски, — заметила она чуть позже, лишь бы прервать молчание, чувствуя, что надо о чем-то говорить. — Вы жили в Англии?

― Вы убедитесь, что многие норвежцы свободно говорят по-английски, — покачал он головой. — Начиная с пятого класса это обязательный предмет в школе. Добавьте приезжающих в Норвегию туристов, путешествия по вашей стране — все это открывает возможности для неформального способа овладения языком. Лишь в отдаленных районах, скажем в деревнях, могут возникнуть трудности с взаимопониманием. Там часто говорят на местных диалектах. Но даже в них вы всегда найдете человека, который говорит по-английски.

― И всегда предполагается, что я не говорю по-норвежски.

― А вы говорите?

Кирстен с неохотой признала, что скептицизм его тона вполне оправдан, но все равно болезненно восприняла его.

― Немного, но достаточно, чтобы попасть, куда хочу, — дерзко заявила она. — В любом случае я не собираюсь забираться в отдаленные районы.

― Вы хотите все время провести в Бергене?

― Видимо, так. Я хочу съездить только во Фломи в Хардангер. Ведь это обязательные туристские объекты, и, наверно, там соберутся представители всех национальностей, — беззаботно проговорила Кирстен. — У меня не хватит времени на длинные маршруты.

― По земле, конечно, времени не хватит, но в большинство мест можно добраться по воздуху, и относительно быстро.

― И дорого.

― Правильно. — Он кивнул. — Норвегия не та страна, куда приезжают с ограниченными средствами.

Кирстен не считала собственный бюджет чрезмерно скромным, и ее возмутил намек: мол, ей не стоило ехать в Норвегию, если она не в состоянии позволить себе такое путешествие. Движение парома стало заметнее, и когда она принялась за второй бутерброд, то ощутила легкую тошноту. Кирстен ругала себя за. жадность — одного бутерброда ей бы вполне хватило.

― Качка бывает сильнее, чем сейчас? — спросила она, когда палуба еще больше накренилась.

― Прогноз погоды хороший, — ответил он, — проблем не должно быть. Вы страдаете морской болезнью?

― До сих пор не страдала, — пробормотала она. — Но, по-моему, что-нибудь всегда случается в первый раз. Я раньше никогда не переправлялась через Северное море.

― Если понадобится, в медпункте вам дадут драмамин. Пожалуй, было бы хорошо заранее принять таблетку. Лучше предотвратить болезнь, чем лечить ее.

― У меня есть таблетки от морской болезни, — призналась она. — Я собиралась принять их на всякий случай перед посадкой, но забыла. — Кирстен отодвинула тарелку и встала, стараясь не встречаться взглядом с лучистыми голубыми глазами. — Лучше предотвратить болезнь, чем лечить ее. Я сейчас пойду и именно это сделаю. Спасибо за… компанию.

Очереди у стойки кафетерия больше не было, теперь уже все сидели за столиками. Продвигаясь между рядами к выходу, Кирстен старалась идти в такт с покачиванием парома, но ей не удалось удержать равновесие, и она сильно ударилась бедром о край стола.

Она понимала, что ее недавний компаньон, вероятно; провожает ее взглядом, поэтому воздержалась от того, чтобы потереть ушибленное бедро. Вместо этого она беззвучно проклинала себя. Сомнений не оставалось — качка с каждой минутой становилась все сильнее. Наверно, для него и вправду нет никаких проблем, а для нее, если она немедленно не примет меры, проблемы явно начнутся.

К тому времени, когда Кирстен добралась до каюты, она чувствовала себя совсем плохо. В незанавешенный большой квадратный иллюминатор, виднелось покрытое белыми барашками волн море. Она поспешно опустила единственную штору и набрала стакан воды, чтобы принять две маленькие белые таблетки, которые именно на этот случай лежали в ее сумочке. Кирстен надеялась, что еще не поздно и таблетки помогут.

Я все время помнила о них, убеждала она себя, зная, что это неправда. Лучше всего ей было бы сейчас лечь в постель и постараться уснуть. Утром равновесие в ней установится само.

Но до утра было еще далеко, а даже попытка почистить зубы усилила позывы к тошноте. Мысль о том, что надо делать какие-то движения, чтобы раздеться, казалась невыносимой. Кирстен легла в постель в чем была и попыталась расслабиться. Таблетки еще не дали никакого эффекта, но зато оставляли надежду. Нельзя позволить каждому накату волн, грозящих поглотить ее, вызывать очередной позыв к рвоте.

Кирстен понятия не имела, когда заснула. Казалось, она только что просто лежала, стиснув зубы, а в следующую секунду открыла глаза и почувствовала, что все симптомы морской болезни прошли.

Она осторожно села и подождала, не вернется ли прежнее отвратительное состояние. Но оно не вернулось. Возможно, подействовали таблетки, а возможно, ее организм приспособился к движению парома. Последнее определенно сыграло не меньшую роль, и она считала, что хуже ей уже не будет. Покачивание на волнах теперь даже доставляло удовольствие.

Часы показывали только два часа ночи, и это значило, что она проспала всего лишь часа два, хотя и чувствовала себя выспавшейся. До утра еще далеко, ей не хотелось лежать в постели и размышлять. Читать тоже не хотелось.

Она подняла штору и увидела черное бархатное небо и искрящиеся звезды; волны катились медленно и спокойно, только изредка кое-где набегали белые барашки, нарушая темную гладь. Кирстен вдруг захотелось выйти на палубу, ощутить вкус морского воздуха, подставить лицо ветру, воспользоваться своей вновь обретенной свободой. Вряд ли в этот час там будет много отдыхающих, и вся верхняя палуба окажется в ее распоряжении. И едва ли начнется такая сильная качка, что возникнет угроза свалиться за борт.

Стянув шарфом волосы в пучок, чтобы не падали на глаза, она надела жакет в черно-белую клетку под цвет брюк. Вероятно, на палубе будет холодно, несмотря на то что сейчас был разгар лета.

В узком коридоре, куда выходили двери кают, было пусто и тихо. Слышалось только легкое поскрипывание, естественное для судна, идущего в море. Из того, что она запомнила о расположении на корабле, пока шла из помещения, куда попала с причала, до своей каюты, было то, что над коридором есть еще одна закрытая палуба, откуда можно попасть в грузовой отсек, прямо над которым находилась открытая палуба. По лестнице, расположенной посередине коридора, можно добраться до цели не больше чем за одну-две минуты.

На лестнице Кирстен никого не встретила, хотя слышала звуки музыки, доносившиеся непонятно откуда. Потом она вспомнила рекламную брошюру о пароме, где сообщалось, что на борту есть ночной клуб и казино. Вероятно, казино открыто всю ночь или по крайней мере до тех пор, пока есть люди, которые хотят продолжать игру, подумала Кирстен. Игра как наркотик. Однажды втянувшись, человек уже не может остановиться. Ник был уже на грани того, чтобы стать наркоманом игры.

Но ведь она собиралась забыть о Нике, сердито упрекнула себя Кирстен. Но это легче сказать, чем сделать. В двадцать три года едва ли ей грозила неминуемая опасность остаться невостребованной. Но у большинства ее подруг уже установились прочные отношения с мужчинами, и Кирстен начинала чувствовать себя словно бы выброшенной за борт.

Если она и вправду хочет быть честной с самой собой, ей надо бы прежде всего признать, что Ник вовсе не был таким, каким он ей представлялся. Но она ничего не хотела видеть и слышать, гнала сомнения и убеждала себя, что любовь способна победить все. Если же она находила кого-то другого, то их отношения не достигали той романтической страсти, чтобы занять в ее сознании прочное место. Для нее личность была важнее, чем внешность, цельность натуры представляла гораздо большую ценность, чем обычная привлекательность.

Тугая пружина автоматически закрыла за ней последнюю застекленную дверь, ведущую на открытую палубу. И, конечно, здесь было достаточно холодно, но чистый и свежий ветер приятно бодрил. Кирстен с наслаждением вдохнула полные легкие морского воздуха. Насколько она могла убедиться, желание ночной прогулки возникло не только у нее, и она не рискнула бы сказать, что найдет верхнюю палубу пустой. Если некоторые пешие туристы не зарезервировали место в салонах или каюты, то они могли, как она уже видела, когда шла в кафетерий, лежать прямо на палубе в спальных мешках. Если это так, она не потревожит их. Имеют же они право поспать!

На верхнюю палубу вел открытый коридор. Здесь беспрепятственно гулял сильный, но вполне переносимый ветер. Кирстен прошла вперед, отыскала чуть более укрытое место и, облокотившись на поручни, смотрела на покачивавшийся горизонт, наслаждаясь хорошим самочувствием и тем, что теперь уже ничто ее не ограничивает. Жизнь в море имеет свои хорошие стороны. Если бы она стала высококвалифицированным дантистом, а не просто специалистом, занимающимся гигиеной рта, наверно, ей бы удалось получить место на океанском лайнере. Но и сейчас еще не поздно начать учиться, тем более что она уже потратила два года, изучая гигиену зубов.

С другой стороны, ей будет почти тридцать, когда она овладеет азами профессии. А такая перспектива вовсе не казалась заманчивой. Лучше потратить эти годы, чтобы усовершенствоваться в той профессии, которой она уже владела. Оплата хорошая, работа интересная, и она знала, что считается одной из лучших в своей области. Не говоря уже о прекрасных людях, с которыми она работала.

Погруженная в собственные мысли, Кирстен чуть не упала, когда у нее за спиной раздался голос:

— Если вы плохо себя чувствуете, вам лучше пойти на подветренную сторону.

Кому какое дело, лучше ей или нет, подумала она. Неужели ей так и не удастся избавиться от этого человека? Кирстен медленно обернулась и увидела в нескольких футах от себя фигуру, лениво опиравшуюся на воронкообразную надстройку парома. Теперь поверх майки он надел ветровку. Норвежец равнодушно разглядывал ее. В тусклом свете фонаря, освещавшего палубу, его лицо казалось высеченным из камня.

― Я не чувствую себя плохо, — возразила она, — я просто наслаждаюсь одиночеством. А вы тоже не можете заснуть?

― Я и не пытался. — Викинг отделился от стены, сделал шаг или два и облокотился на поручни рядом с ней. — Часа два я провел в казино, и теперь мне надо подышать свежим воздухом.

― Выиграли или проиграли? — без особого интереса спросила она.

― Я всегда играю только для того, чтобы выиграть, — словно отрубил он.

― Тогда на завтрак будет «Бакс Физз»? — насмешливо предположила она.

― Вы так отмечаете победу? — Он отвел взгляд от моря и насмешливо скривил рот. Тон вызывал невольное раздражение.

― Конечно, — холодно бросила она. — Ненавижу шампанское. Неважно, с апельсиновым соком или без него. Впрочем, не могу сказать, чтобы при моем образе жизни часто случалась такая возможность.

― Обыкновенная работающая девушка?

Ни за что на свете, решила Кирстен, она не доставит ему такого удовольствия — увидеть обиду на ее лице в ответ на его насмешливые замечания.

— Да, это так! — Она заставила себя рассмеяться.

Скосив глаза, он изучал ее лицо, и взгляд слишком долго задержался на ее губах. У Кирстен быстрее застучал пульс и неожиданно возникло подозрение, что его равнодушное, насмешливое отношение всего лишь маска. В каждом дюйме его фигуры, в отливающих золотом при свете палубного фонаря волосах и бороде, в стянутой тесной майкой мощной груди, чувствовался викинг. Он безумно волновал ее. Даже толкал на безрассудные поступки. Никогда в жизни она сознательно не флиртовала, но сейчас поймала себя именно на этом желании. Кирстен протянула руку и кончиками пальцев легко пробежалась по густой бороде, обрамляющей его мужественную челюсть.

― Говорят, что поцелуй без бороды все равно что бифштекс без горчицы.

― А вам нравится fraiisk sennep, ja?[2] — Под верхней губой обнажились красивые зубы.

Его невольный переход на норвежский озадачил Кирстен, но не столь сильно, как то стальное объятие, каким он сжал ее плечи и привлек к себе. Твердые губы обхватили ее рот, и язык, с силой разжав губы, ворвался в него. Пытаясь высвободиться, Кирстен почувствовала, как могучие руки сомкнулись у нее на спине словно в мертвой хватке, отчего кровь застучала в висках.

Потом он резко отстранил ее от себя. Кирстен вытаращила на него глаза, онемев от изумления, не способная о чем-либо думать.

— Если не любишь жару, не ходи на кухню посоветовал он. — У вас так не говорят?

Когда он оттолкнул ее, Кирстен ухватилась за поручень и перевела дыхание, испытывая страшное унижение. Как она могла так вести себя с совершенно незнакомым человеком? Это абсолютно не похоже на нее.

Ей еще повезло: ведь он счел возможным остановиться лишь на поцелуе. Хотя ocкорбительность, какую он ухитрился вложить в свой поступок, оставила впечатление, которое вряд ли удастся скоро забыть. Она еще чувствовала безжалостное давление его рта, дразнящий вкус языка, непреклонную твердость тела! Но хуже всего было явное презрение, которое онa заметила в голубых глазах. Что ж, она заслужила это. Ведь она вела себя как дешевая уличная девка!

Прошло несколько минут, прежде чем Кирстен заставила себя пошевелиться. Ветер стал резче и пронизывал до костей. Как бы скверно она себя ни чувствовала, смешно было бы этому… происшествию изменить ее намерения. Оно никоим образу не повлияет на цель ее путешествия.

Что же касается норвежца, то пусть он хоть в воду свалится. Но лучше, если по другую сторону парома!