Неоновый дневник

# 11

Запах кофе, сигарет, коньяка и корицы. Мы сидим за столом, и смотрим друг на друга. Мои руки трясутся, и стакан тихонько позвякивает, потревоженный стеклянным горлышком бутылки. Я, не сводя с него глаз, делаю глоток.

— Скучал по мне?

— Есть такое. Без тебя как-то пусто было. Привык уже, что ли…

— А мне скучать было некогда. Не поездка, а сплошное веселье.

— Я верю.

Я смотрю на Влада, и думаю о том, что, может, нам стоит быть вместе? Мы же во многом похожи — оба продолжаем жить, несмотря на неподлежащие ремонту внутренние поломки. Хотя, у кого их нет? От дыма щиплет глаза, и я машу рукой, разгоняя мутную пелену:

— Что будем делать сегодня?

Он опускает взгляд в свой стакан:

— Я поеду в гости. Прости, я не могу взять тебя с собой. Там будет девушка, которая… Ну, ты понимаешь.

Конечно, я все понимаю. То, что произошло между нами — просто ничего не значащий эпизод, спонтанный секс, потребность в выбросе дофамина, позволяющего на время забыть о том, что причиняет тебе боль. Каждый из нас получил то, что хотел, и не стоит питать иллюзий насчет продолжения.

— Да все ок. Я тогда поеду в «PV». Найду там кого-нибудь из знакомых.

— Ну ладно. Хорошо съездить.

Влад докуривает и уходит одеваться. Он долго возится в прихожей, звенит ключами, и я слышу писк телефона — такси.

— Ты точно не обидишься? Давай завтра поговорим обо всем. О том, что ты мне тогда рассказала.

— Влад, там не о чем говорить. Я в порядке.

Улыбаюсь ему сквозь клубы сигаретного дыма:

— Давай, классно тебе провести время!

В «PV» я приезжаю уже после того, как допиваю остатки коньяка на кухне у Влада. Сразу же иду в бар — в планах у меня сегодня нахуяриться по полной. Я беру пятьдесят грамм, и залпом хлопаю стопку целиком. Кто-то берет меня за плечо.

— Привет!

— Ромка!

Мы целуемся в щеку, как старые друзья. Рома заказывает еще.

— Где была? Давно тебя не видел.

— Ездила в Т. По делам.

— Ясно. Где сейчас живешь?

— Да все так же, у Влада.

Ромкины глаза как будто немного темнеют, хотя, мне, наверно, просто кажется.

— А вы с ним… Ну, вместе теперь? В смысле, ты с ним спишь?

— С ума сошел? Мы просто друзья. Не веришь?

— Я готов поверить всему, что ты мне скажешь.

Я смеюсь, и взъерошиваю ему волосы. Может, Ромка меня любит? Кто-то же должен, правда?

— Дин, что с тобой? Кого ты увидела?

— Да просто показалось.

Да, блять. Где-то там, в гуще теней на танцполе проскользнула еще одна, такая знакомая — высокий худой силуэт в мешковатом балахоне с опущенным на лицо капюшоном, из-под которого торчат непослушные кончики светлых волос. Я моргаю, и пытаюсь сфокусироваться на танцующих — где он? Показалось? Снова вижу его, уже проходящего в дверной проем, ведущий в чилл-аут, парень, так сильно похожий на Макса, растворяется в темноте коридора. Я встаю, не отрывая взгляда от черного прямоугольника, там, отпечатавшись на опаленной стробоскопом сетчатке все еще видна его фигура.

— Подожди минутку. Я вернусь.

Я прорываюсь сквозь живую стену танцпола, ныряю в темный проход, чтобы увидеть в самом его конце, как силуэт, который привлек мое внимание, сворачивает в одну из ниш чилл-аута, типа той, в которой мы как-то со Стасом… Похуй.

— Макс? Макс!

Расталкивая утомленных на танцполе тусовщиков, я протискиваюсь сквозь узкий тоннель коридора, следуя за ним в тот самый темный провал — пространство между двумя стенами, способное вместить всего один небольшой диван. Пусто. Я оборачиваюсь, и тут же утыкаюсь в Ивана.

— Привет!

— Привет, Вань. Как дела?

Лихорадочно шарю взглядом поверх его плеча. Коридор пуст. Что со мной? Кто это был?

— Ты давно приехала? Почему не написала?

— Вань, потому что я приехала только сегодня. Я еще никому не писала. Зачем? Все равно все здесь.

— Понятно. Что делаешь? Ты одна тут?

Я, наконец, обращаю на него внимание.

— А что? Хочешь провести со мной время?

Тут же, неизвестно откуда, рядом появляется Ромка.

— Вот ты где. Я тебя уже потерял.

Жмет руку Ивану, клубная тусовка — одна большая семья. И постель. Я смотрю на них и не знаю, что мне дальше делать. Остаться с Ромкой? Бухать дальше? Затусить с Иваном? Послать обоих и пойти поискать кого-то еще из знакомых? Я опускаю глаза и мой взгляд натыкается на руку Ивана. Из-под рукава олимпийки торчит голое запястье и мне кажется, что я вижу красную нитку шрама на нем. Я тут же вспоминаю все так, как будто это произошло пять минут назад — расходящаяся порезом нежная кожа, кровь на полотенце, на полу, на моих руках, его бледное лицо и его слова: «Ты будешь со мной»? Я хватаю его за рукав:

— Как твоя рука?

Он легонько отталкивает меня:

— Не трогай. Все уже хорошо.

Мне становится плохо. У меня кружится голова и черные точки, звеня, заполняют пространство. Меня бросает в жар, а потом, сразу, в холод, а еще, меня тошнит. Где-то на периферии сознания грохочет музыка, мы стоим в узком коридоре, и мимо нас протискиваются люди. Их лица кажутся мне дьявольскими масками, и я думаю о том, что мои демоны выбрались наружу, и теперь они окружают меня со всех сторон. В аду ни у кого нет шансов, и, если я хочу жить, я должна выбраться отсюда. Я смотрю на Ромку, потом на Ивана, и выпаливаю:

— Знаете, что? А идите вы оба нахуй.

Разворачиваюсь и иду по коридору к танцполу, снова проталкиваюсь сквозь толпу танцующих, миную бар, и спускаюсь вниз, к выходу — обратная перемотка в ускоренном режиме. Нахуй всех и нахуй все. Я просто хочу домой, где бы он у меня сейчас ни был. Я хочу лечь в постель, накрыться с головой одеялом и скулить. Влад, трахающий сейчас какую-то очередную девчонку, Иван с его суицидальными заебами, Ромка… А еще — Макс. Макс, которого я вижу везде, куда бы я только не пошла. Макс, с которого все началось. Как же меня все это заебало. Ромка ловит меня за руку уже на выходе, у фейс-контроля:

— Да что с тобой сегодня? Что случилось? Это из-за Влада?

— Да при чем тут Влад?! Похуй на Влада. Отстань от меня. Не надо за мной идти, не надо со мной разговаривать, вообще, блять, забудь меня. Просто забудь.

Я отталкиваю его руки, отталкиваю его, и он сдается. Я выхожу на улицу, и сажусь в самую ближнюю ко входу машину, называю адрес. Водитель заводит мотор, открывается задняя дверь, и около меня плюхается на сиденье Иван.

— Решила свалить? Я с тобой.

— Иван, иди нахер. Вы меня заебали. Я хочу домой.

— Я тебя провожу. Посмотри на себя — ты же не в себе. У тебя истерика.

Машина трогается с места, и Ваня берет меня за руку. Я утыкаюсь ему в плечо лицом и тихо плачу, плачу так, как будто у меня больше нет сил не на что, кроме этих тихих подвываний. Нет сил на слова, нет сил даже просто открыть глаза. Мы выходим у подъезда, и он тащит меня в квартиру Влада. Мы стоим в темноте прихожей, он целует мое лицо, размазывая слезы по щекам. Я нахожу его губы — соленые, у кого же совсем недавно были такие же? Он раздевает меня, снимает свою олимпийку, и я вижу длинный красный шрам на его руке — от запястья, и почти до локтя. Я отталкиваю его от себя, бью его в грудь, один раз, два, еще и еще:

— Сука, Иван, какой же ты мудак! Нахуя все это было?!

Он пытается схватить меня за руки, но я бью его по лицу, и тогда он отшатывается от меня, и я вижу его глаза — абсолютно трезвые, холодные, серые льдинки в октябре. Он рассматривает мое лицо, а потом хватает меня на руки, тащит в спальню и кидает на кровать. Быстро раздевается сам, срывает с меня джинсы, трусы, и ложится сверху, вжимая меня в простыни. Я извиваюсь под ним:

— Отъебись от меня! Отвали! Пошел на хер!

— Замолчи.

— Сука. Ненавижу.

Он знает, чего я хочу, знает, что мне нужно. Увидел это в моих глазах, я сама сказала ему это, без слов, потому что слова, которые я сейчас говорю ему… Они ничего не значат. Я обнимаю его ногами, трусь животом об его член, прижимаюсь виском к его щеке:

— Я хочу тебя.

— Я знаю.

Он трахает меня как молодой и ненасытный зверь, сильно, быстро, глубоко, бешено. Он такой и есть — озлобленный, влюбленный звереныш. Волчонок, который решил показать мне свои молочные зубки. Я вцепляюсь в его спину до ссадин и шепчу:

— Прости меня, прости меня, прости…

Я вдыхаю запах его волос. Тонкие пальцы сжимают запястье — помнишь? Сигаретный дым просачивается сквозь приоткрытые губы. Зрачки, во всю радужку карих глаз, капельки пота между лопатками. Стеклянная пепельница на полу ди-джейки. Внизу живота нарастает сладкая тяжесть, и мне не хватает воздуха.

— Не останавливайся.

Он рычит, кусает меня за плечо и кончает вместе со мной. Потом ищет мои губы, и пытается поцеловать меня, но я кусаю его в ответ.

— Сука. Ты кончила?

Я все еще задыхаюсь:

— Да. Доволен, блять?

Утром поднимаю лицо от подушки, смотрю на часы, и расталкиваю Ивана:

— Тебе пора уебывать. Скоро может вернуться Влад. Давай, ты что, не понял?!

Он молча собирает свою одежду, уходит, напоследок хлопнув дверью. Я встаю, достаю из-под кровати свои трусы — разорваны. Может, просто забить, и перестать уже носить белье?

— Так, третий дубль, снимаем. Поехали!

Я стою в кадре, и не знаю, что мне делать. Точнее, знаю, и делаю, но оператору это совсем не нравится. Все просто — поднести ко рту горлышко пластиковой бутылки, сделать глоток, повернуться к матовому глазку камеры, улыбнуться и сказать: «Cool»! Один, два, три, четыре. Я выполняю необходимый алгоритм, и застываю перед съемочной группой, натянув на лицо тупую наркоманскую ухмылку. Я совсем не умею улыбаться, если мне не смешно. Хуевая из меня актриса.

— Еще раз!

После часа съемок меня уже тошнит от запаха этой ебаной газировки. Оператор оборачивается к менеджеру клиента:

— Ну, че ты думаешь?

— Я думаю, что это не годится. Давайте, придумайте что-нибудь, растормошите ее что ли.

Обращается ко мне:

— Ты должна удовольствие получать, понимаешь? Я должен смотреть на тебя, и хотеть это говно! Ты можешь пить его так, будто это твой любимый напиток? Вот что ты любишь пить?

Я сама уже заебалась от этих съемок, поэтому честно ему отвечаю:

— Я бухать люблю. Коньяк там, водку…

— Супер!

Снова оборачивается к съемочной группе:

— Вот, давайте мы ей туда немного водки нальем. Или коньяка? Так же можно сделать? Сколько тебе лет?

— Двадцать один.

— Ну вот. Рита, будь умницей, сбегай в магазин внизу. Перерыв!

Оператор смотрит на меня, и я вижу сомнение в его глазах. Я и сама не понимаю, нахера меня взяли на эту роль? Неужели нельзя было пригласить кого-нибудь из театрального? Красивых девушек там полно.

— Это все из-за волос.

— Что?

Я трясу перед оператором своей шевелюрой:

— Ну, из-за того, что у меня розовые волосы. Он как увидел меня на кастинге — сразу в меня вцепился, прямо стоял, и держал за локоть, как будто я убегу. А я недавно волосы покрасила, в розовый. Хотела просто отрезать, но подруга отговорила. И вот теперь я тут. А вы со мной мучаетесь.

— Мы не мучаемся, такая у нас работа. Ты же не виновата, что не умеешь играть. Ты — просто модель.

— Ага, просто…

Менеджер с Ритой возвращаются, Рита берет мою бутылку, и наливает в нее водку, разбавляя ярко-оранжевую газированную дрянь сорокапроцентным алкоголем. Я оцениваю пропорции — сто грамм на оставшиеся двести миллилитров. Напиток заметно бледнеет, и мне становится весело. Нет, они что — серьезно?!

— Смотри. Делаем так. Ты сейчас отпиваешь, держи бутылку, как я показывал, потом поворачиваешься к камере, улыбаешься, и потом говоришь: «Cool»! Все, как раньше. Поняла?

Что тут непонятного. Я еще не успела опьянеть, поэтому не надо разговаривать со мной так, будто мне шесть лет. «Cool» — название этой дряни, которую я пью уже второй час. Разве мне не полагается ассистент с тазиком?! Повернувшись в профиль к камере, я делаю большой, сексуальный глоток, опускаю бутылку, смотрю прямо в объектив и, улыбнувшись, говорю:

— Водка. Заебись!

— И ты типа прямо так и сказала?

— Ну да. Испортила дубль.

Сначала Влад просто смотрит на меня, а потом начинает смеяться, и я к нему присоединяюсь. Мы смеемся до слез, до соплей. Да, нам классно вместе, но только нет такого человека, с кем бы я могла остаться. И нет такого места, в котором я хотела бы задержаться. Я отталкиваю от себя людей, или они отталкивают меня — неважно. В конце концов я всегда остаюсь одна. Это — единственное, чего я заслуживаю. Моя жизнь — просто один, постоянно повторяющийся ебаный день сурка.

— Дин? Помнишь, то, что ты мне рассказывала про свое детство? Это правда?

Даже если и правда — никто и никогда не узнает эту историю. Я так решила. Я просто надеюсь, что когда-нибудь я забуду об этом… Тогда мои демоны тоже забудут обо мне.

— Нет. Я это придумала. Я же была под грибами, помнишь? Я просто хотела с тобой переспать.

— Не пожалела?

— Неа.

Размытый силуэт нависает надо мной так высоко, что заслоняет собой солнце:

— Привет! А ты что это, играешь тут совсем одна? Заходи ко мне в гости. У меня есть игрушки… И много, много сладостей. Не бойся, я знаю твоих маму с папой. Мы с ними — друзья…

Он протягивает мне руку, и я просыпаюсь. Звонок телефона раздается прямо около моей головы, я извлекаю его из-под подушки, и с трудом фокусирую взгляд на дисплее. Кто звонит мне в такую, сука, рань?! И, главное, нахуя?

— Олег, ты там охуел что ли?

— И тебе доброе утро. Поедешь с нами на тусу с ночевкой?

— С нами, это с кем?

— Со мной, со Спайком, да до хрена народу знакомого будет. Это на острове, с палатками.

— Это во сколько? Я еще в себя не пришла.

На тумбочки около кровати стоит бутылка, полная примерно на треть. Вот нахера, спрашивается, я еще и дома после клуба пью? Протягиваю руку и делаю глоток — гадость. Влад уже куда-то свалил, постель на его стороне кровати недвусмысленно пуста. В квартире тоже тихо. Я иду в ванную и выливаю остатки бухла в унитаз. Мое отражение в зеркале выглядит не так плохо, как я ожидала, и у меня поднимается настроение.

— Значит, с палатками. Ну, окей.

Уличный шум оглушает, нужный мне трамвай останавливается через дорогу, и я бегу к нему, не обращая внимания на цветные круги перед глазами. Олег, сука, не мог вчера сказать про поездку — я бы так не набухивалась. Хотя, кого я обманываю? Остановка «ЖД Вокзал», я сползаю на скамейку, закуриваю и, преодолевая тошноту, кручу головой — куда дальше? Олег машет мне рукой у входа, заебись.

— Привет, бухала вчера, да?

— Привет, ну а как ты думаешь? И вообще, я что, так плохо выгляжу?

— Ты — единственная из моих знакомых, кто с похмелья выглядит лучше, чем до него.

Я смеюсь:

— Значит, знакомых? Какой же ты, Олег, мудак. Я-то думала, что я твоя принцесса.

— Так и есть. Ты — принцесса панк-рока.

Мы заходим в киоск за алкоголем, потом топаем на перрон. Наша тусовка занимает полвагона пригородного поезда — кого-то из них я знаю, но большинство лиц мне незнакомы. Мы с Олегом садимся рядом, я кладу голову на его плечо:

— Можно, я немного посплю?

Бутылки «Немирова» глухо дребезжат в моем рюкзаке, который я поставила себе в ноги. Вагон, слегка покачиваясь, начинает движение, и я, действительно, начинаю засыпать:

— А сколько ехать?

— Часа три.

— Бля…

— А потом еще на автобусе час. А потом на катере. И обратно только завтра можно будет уплыть. Охуенно, да?

— Пиздец, как охуенно.

Наверно, Олег тоже засыпает, потому что, когда, спустя несколько часов, он меня будит — вид у него тоже помятый. Мы пересаживаемся на автобус, где нас уже ждет Спайк, и я, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту, открываю бутылку «Немирова», и делаю большой глоток. Протягиваю ее Олегу:

— Вот так заебись.

— Точно!

Сидя на задних сидениях, мы допиваем первую бутылку уже втроем, и я собираюсь что-то сказать, но внезапно у меня перехватывает дыхание. Сердце делает два удара, потом замирает, и мне кажется, что я проваливаюсь вниз, в звенящую черноту, и, чтобы удержать себя здесь, на поверхности, я вцепляюсь ногтями Олегу в руку. Блять, только не сейчас!

— Что с тобой?

Он испуганно смотрит мне в лицо:

— Тебе плохо? Ты вся дрожишь.

— Все нормально. Просто хуево после вчерашнего. Забей.

Я проглатываю ком в горле и считаю про себя: «Один, два, три…». Главное — добраться до пятидесяти, дальше будет легче. И именно так все и происходит — как всегда. И, как всегда, после приступа панической атаки, я чувствую непередаваемую словами эйфорию, я жива, я все еще живу, давайте отпразднуем это охуительное событие. Я открываю вторую бутылку.

— Олег, а это кто?

Напротив нас, через два ряда сидений специально арендованного автобуса, на которых расположились такие же, как и мы, уже начавшие бухать тусовщики, сидит парень. Я смотрю на него, и думаю о том, что я — просто сучка, которая не может взять под контроль свои рефлексы. Параметры простые. Высокий, худой, светлые волосы — и вот я уже истекаю, и определенно не слюной. Если кто-то из моего окружения выглядит так — у меня нет шансов. У него, кстати, тоже их нет. Парень ловит мой взгляд, и тут же отводит глаза.

— Это Трэк.

— И все?

— И все.

— Заебись. Он не ди-джей?

Олег смеется:

— Неа. А что?

— Да ничего. Просто…

Когда нас выгружают на берегу озера, мы, в ожидании катера, допиваем и вторую бутылку. Всего двадцать минут — и Олег со Спайком, матерясь, и постоянно отвлекаясь на перекуры, ставят палатку, а я сижу на влажном бревне, и смотрю, как приехавшие сюда раньше нас ребята расставляют аппаратуру и настраивают звук. На краю поляны уже собрали импровизированный бар, и парень, который кажется мне смутно знакомым по клубу, расставляет спиртное на собранной на скорую руку столешнице. Он роняет несколько бутылок на землю, и меня посещает догадка, что бармен тоже, скорее всего, уже пьяный. Отлично, так мне проще будет получить бесплатное бухло.

— Олег, а тут все по серьезному.

— Ну да, тут всегда круто. Каждый год проводят такую тусовку, для своих.

— А если что-то случится, как добраться до берега?

— А никак. Катер только завтра днем придет. Хотя, наверно, у организаторов есть с ним какая-то связь.

От мысли о том, что с острова мне никуда не деться, я ощущаю легкую клаустрофобию. А если мне опять станет плохо? А если мне станет очень плохо? Я закуриваю вторую сигарету и направляюсь к бару. Я знаю, что мне нужно.

— Привет! Что у вас тут есть?

— О, привет! А что ты хочешь?

— Водка, коньяк?

Тут за моей спиной врубают музыку, и я не слышу, что он мне отвечает. Перед моим лицом появляются две стопки, и мы с барменом пьем — кажется «Егеря». Я оборачиваюсь, и вижу, что на середине поляны, под навесом, на столе стоит ди-джейский пульт, и какой-то парень за ним уже начал свой сет. Сразу же, на танцпол подтягивается несколько человек из тех, что ехали с нами в электричке, просто пьяными их уже не назовешь, они в говно. Мы пьем по второй — пряный ликер идеально ложится на перцовку, хорошо пошло, и меня мягко накрывает после вчерашнего.

— Я видел тебя вчера ночью в «Autoban».

— Что?

— Вчера. Где ты была вчера ночью?

Какая разница, где? Я сижу на барной стойке уже без толстовки, и бармен льет шампанское прямо мне на майку. Я что, участвую в конкурсе мокрых футболок? Грохочет диско-хаус, вокруг меня — хоровод бухих лиц. Кто-то стаскивает меня со стойки и крутит на руках, мы падаем, и я смеюсь. В палатке с двумя незнакомыми парнями я курю косяк. Плотный дым скрывает их лица, и из-за тяжелого запаха мужского парфюма кружится голова. Чья это футболка на мне? Я делаю затяжку и бормочу себе под нос: «В лесу было накурено».

— Ага, вот ты где! А я тебя везде ищу.

В приоткрытый полог просовывается лохматая голова — бармен Как Его Там. Я смотрю на него, и от дыма мне щиплет глаза:

— Я забыла, я уже спрашивала, как тебя зовут?

— Это неважно, называй меня, как тебе нравится.

Мне никак не нравится, и я хочу ему это сказать, но он лезет на меня, пачкая мокрыми губами мою шею. Я отталкиваю его: «Иди нахер!» — выползаю наружу, и, пошатываясь, встаю. Ночное небо — снимок, сделанный на большой выдержке. Тонкие мерцающие царапины звезд, закручивающиеся в спираль над моей головой. Я держусь за ствол дерева, не в силах оторвать взгляд от вращающейся вокруг меня вселенной, и думаю о том, что все в этом мире состоит из одной материи, и имя ей — любовь.

Как бабочка на свет, я лечу на красный огонек, в надежде стрельнуть сигарету — мои давно закончились, и нахожу кое-что получше. Точнее, кое-кого.

— Привет, мы незнакомы, я приехала с Олегом, и не могу его найти. Дина.

Протягиваю руку, всматриваясь в его лицо — ну не может все быть так просто.

— Привет. Не видел его давно, может он со всеми, в шатре. Андрей, ну, или Трэк.

— Супер, очень приятно. Блять, а еще, я не могу найти нашу палатку.

И тут же, кто-то другой берет контроль над моим телом, и мне остается только слушать со стороны свой голос:

— А у тебя есть одно место?

Он оглядывается — конструкция за его спиной без проблем вместит пять или даже шесть человек. Наверно, у них большая компания? Он смотрит на меня:

— Ну, да. Место есть. Пока еще есть…

— Можно я у вас посплю? Мне хуево, я уже не могу пить.

Он откидывает полог, мы заползаем внутрь, и я вижу, что кроме нас, тут никого нет — все на танцполе, или в баре, или на Юпитере, или хуй знает где еще. Тонкие брезентовые стенки вибрируют от басов, и короткие всполохи света вспышками выхватывают из темноты его лицо. Как же он близко. Мы целуемся, и я закрываю глаза, потому что вокруг меня все крутится. Нет, так еще хуже. Он ложится на спину, притягивая меня к себе, и я скольжу вниз по его телу, задираю футболку, расстегиваю штаны и вытаскиваю его член. Он уже стоит, и я беру его в рот — у меня с этим нет проблем, я люблю сосать хуй. Мои демоны любят, когда я это делаю.

За спиной трещит «молния», и к нам заползает кто-то еще. Я стою на четвереньках, и чьи-то руки грубо стягивают с меня джинсы, трусы слазят вместе с ними. Меня трахают сзади, но я не обращаю на это внимания — я уже не могу остановиться. Я просто спускаюсь вниз, в надежде достигнуть дна. Трэк кончает мне в рот и я, зажмурившись, глотаю. Парень сзади продолжает, но тоже недолго. И вообще, это неважно, потому что, когда он кончает мне на спину, я падаю на пол рядом с Трэком, и тут же вырубаюсь.

— И тут я вижу, что они уже все объебошенные, прикинь…

Обрывки фраз прорываются прорываются ко мне сквозь темно-бордовый кокон абстинентного небытия. Я открываю глаза — сегодня моя реальность цвета синего нейлона. Где я? С кем я?!

— Да пиздец. Тут каждый раз так. Слушай, есть че покурить?

— Неа, сам ищу…

Рядом со мной спит незнакомый парень. Я пытаюсь понять, в каком я сейчас виде, и, с облегчением обнаруживаю, что кто-то заботливо накрыл меня одеялом. Щупаю себя — одета. Джинсы, футболка, все на месте. Уже хорошо. От моей возни парень просыпается.

— Эй! Привет.

Я отвечаю ему, тоже шепотом:

— Привет.

— Ну как, понравилось вчера?

Я переворачиваюсь на спину, и в голове тут же стреляет. Морщусь:

— Ты, блять, кто?!

— Ну охуеть. Ты вообще ничего не помнишь?

— Бля…

Я зажмуриваюсь, потому что внезапно я вспоминаю все и сразу. Две бутылки «Немирова», стопки с «Егерем» на барной стойке, горький привкус травы во рту, я вспоминаю чужую футболку, красный огонек сигареты, черное небо, расчерченное линиями звезд и… Да, я поняла, кто он.

Твою мать, какой же пиздец. Я лежу в полном ахуе от себя, а он просовывает руку под мое одеяло, и лезет пальцами мне в трусы.

— Да ты мокрая. Еще раз хочешь?

— Убери.

Я произношу это таким голосом, что он тут же, без разговоров достает руку из-под одеяла. На его пальцах кровь. Я смотрю на них — как я могла забыть?!

— Ты вообще, в курсе, что у тебя месячные?

— Так, слушай, отъебись.

Щурясь, я выползаю из палатки на свет. С трудом пытаюсь сориентироваться, мне нужно найти нашу палатку — там, на дне моего рюкзака, у меня есть спасательные средства. А еще, там была, кажется, последняя, третья, бутылка «Немирова». Где, блять, Олег с Битлом? Где эти суки?!

Несколько выживших все еще шатаются на танцполе под тентом — музыка играет без участия ди-джея, скорее всего, он тоже не дожил до утра. Я прохожу мимо спящего сидя на стуле прямо посреди поляны парня, спотыкаясь о разбросанный повсюду пластик. Со стороны берега доносятся крики, я иду туда, и вижу, как в холодной мутной воде весело плещутся два абсолютно голых парня, на одном из них — лихо сдвинутая на затылок пиратская треуголка, второй рубит воду бутафорской саблей. Прохожу мимо палатки, из которой доносятся недвусмысленные стоны — вроде не наша, и вижу сидящего на поваленном дереве Олега. Он сидит с таким глубокомысленным видом, что я тут же понимаю, что он, скорее всего, в говно, и я не ошибаюсь.

— Доброе утро. Сегодня ночью меня первый раз в жизни выебали два парня.

— Ну, поздравляю, заебись.

Олег поворачивает ко мне лицо, и я вижу на его носу здоровенную ссадину.

— А тебя кто так ебанул?

— Да хуй знает. Не помнишь, где наша палатка?

— Неа. Дай сигарету.

Мы молча курим, глядя на воду, и, наконец, нас находит проспавшийся, и поэтому спасительно адекватный Спайк. Я незамедлительно вешаюсь на него:

— Забери меня отсюда. Я хочу домой, это какой-то пиздец.

Олег мрачно сообщает:

— Она ебалась с двумя парнями.

— Я знаю. Видел видос.

Я давлюсь сигаретой.

— В смысле, видос?!

— Ну Сега снял. Это, если что, тот, кто был сзади. Порно от первого лица. Пиздец, конечно, Дин. Да ты не парься, я все удалил. Забрал у него телефон и все стер. Надеюсь, он никуда его не выложил. Это было бы весело. Там ты, и Трэк, и ты ему…

— Спайк, иди на хер!

— Лучше скажи спасибо.

Я бросаю докуренную до фильтра сигарету в мутную воду.

— Спасибо.

За нами приезжают примерно через час. Спайк помогает мне собрать вещи, и мы поднимаемся на борт предательски покачивающегося катера — как будто мне и без этого легко стоять на ногах. Тусовка длится два дня, и Олег решает остаться до конца, ну, удачи. После катера мы со Спайком садимся в автобус, и я, уже привычно положив голову ему на плечо, закрываю глаза. Автобус слегка потрясывает на дороге, я вдыхаю запах его куртки — дым и сигареты, и он, думая, что я уже сплю, и ничего не чувствую, целует меня в макушку.

Вот только я не сплю, и я уже все про него знаю. Он думает, что я — потерявшая берега, охуевшая от вседозволенности девочка, которая очень хочет, чтобы кто-то ее полюбил. Полюбил и защитил от самой себя. Он ошибается — я хочу, чтобы меня любили все. Мне всегда будет мало. А людям вокруг меня всегда будет больно. Поэтому ему лучше держаться от меня подальше.

— Ну и куда ты теперь?

Я поднимаю стакан, и чокаюсь им с сидящим напротив меня Владом.

— Домой поеду. Мне все равно до зимней сессии нечего тут делать. На работу устроюсь. Брошу пить. Буду хорошей девочкой.

Последнее предложение вызывает у Влада улыбку. Интересно, почему?

— Ага, точно. Дин, я же не гоню тебя. Ты можешь жить у меня, сколько тебе нужно.

— Мне сейчас нужно разобраться, что делать дальше, Влад. У меня такое чувство, что я проваливаюсь в какую-то яму, и у меня осталось совсем немного времени, чтобы из нее выбраться. Потом уже будет поздно.

— Как знаешь. Ты уже большая девочка.

Я не могу удержаться, и снова взъерошиваю его волосы:

— Точно!

В этот же день я беру билеты. Железнодорожные пути проходят через центр города, я смотрю в окно, и вижу, как на большом, расположенном на перекрестке двух центральных улиц, экране, девушка с розовыми волосами подносит к губам пластиковую бутылку с яркой этикеткой. Она делает большой глоток, поворачивается к камере, и с улыбкой говорит: «Cool»! Я прислоняюсь лбом к стеклу и шепчу:

— Заебись…

Теперь-то я точно стану звездой. Если выживу.