Неоновый дневник

# 5

Влюбиться — это больно. И чем сильнее ты влюбляешься — тем больнее будет, когда все закончится. Макс звонит мне, но я не беру трубку, блокирую его номер, собираю сумку и уезжаю в Е, официальная причина — готовиться к сессии и восстановлению в универе, неофициальная — ну, вы и так понимаете.

Небольшой бар, в котором я провожу сегодняшний вечер, полон народу — низкий чек на алкоголь и непритязательная атмосфера делают это место популярным среди тех, у кого нет денег на пафосные заведения. У меня деньги есть, но мне все равно тут нравится. Я опускаю под стол бумажный стаканчик из-под кофе, и наливаю туда вино из бутылки, спрятанной в сумке — напитки здесь не самого лучшего качества, поэтому у меня все с собой. Алкоголь и сигареты — моя терапия. Еще — секс. Рекомендую, хотя… У такого лечения дохера побочных эффектов. И все-таки, это лучше, чем думать о нем. Если, конечно, вообще возможно о нем не думать.

— Ну, и что ты сделала?

Олеська — моя соседка по комнате в общаге, сидит напротив меня, потягивая через соломинку какую-то вырвиглазно-оранжевую бурду. Наверно, то, что здесь гордо именуется «отверткой». Я в несколько глотков опустошаю свой стакан и тут же наполняю его снова.

— Да ничего. Я после этого с ним не разговаривала. Собралась, и уехала сюда. А кофту его отдала. Наташке. Сказала — делай с ней, что хочешь…

— И что она сказала?

— Ничего не сказала. Забрала, и все. Мы теперь не общаемся. Я же вроде как спала с парнем, который ей нравится.

Алкоголь, наконец, подействовал — мне становится жарко, щеки начинают гореть, в голове приятно шумит. Я обожаю это чувство — чувство, когда сначала ты ослабляешь контроль, а позже полностью его отключаешь. Добро пожаловать на пассажирское кресло, пристегнись и наслаждайся поездкой. Хотя, нет, пристегиваться необязательно.

— Не расстраивайся, помиритесь еще. Вы же со школы подруги. Подумаешь, парень какой-то.

— Угу…

Я выхожу на крыльцо, достаю сигарету, закуриваю и выпускаю дым в нависшее над городом тяжелое, сырое небо. Начинается дождь, несколько капель падают мне на лицо и стекают вниз, оставляя мокрые дорожки на щеках. Я представляю, что это — мои слезы, у меня есть целое небо слез, а еще, у меня есть недопитая бутылка вина в сумке под столом. Как же мне хуево.

Рев мотора заставляет меня подскочить на месте — рядом с крыльцом паркуется байк, мотоциклист снимает шлем:

— Привет. Бухаешь, да?

Я улыбаюсь:

— Ромка… Привет. Ты когда байк успел купить?

— Да вот, этим летом. Пару месяцев уже катаюсь.

Я спускаюсь с крыльца, и провожу ладонью по блестящему корпусу, смахивая на землю редкие крупные капли.

— Охренеть. А меня прокатишь? Я ни разу не каталась на мотоцикле.

— А тебя не потеряют? С кем ты там?

— Да с девчонками из общаги. Но это неважно. Поехали? Ну пожалуйста, Ром!

Ромка, наконец, тоже улыбается, и протягивает мне шлем:

— Ладно. Куда поедем-то?

— Как куда? Бухать, конечно! Подожди, я сейчас.

Я возвращаюсь в бар — яркое пятно электрического света на сером прямоугольнике фасада. Олеська с Аней сидят за столом в компании новых знакомых, девчонки не теряли время даром. Я достаю из-под стола сумку, вино оставляю подругам:

— Так, народ, я поехала, меня ждут. Там Ромка приехал. На байке.

— Ромка? Это тот, который… Подожди, мы же хотели потом в клуб пойти?

— Ну извините. Планы поменялись. Увидимся дома, ладно? Ключ в двери не оставляйте!

Выбегаю на крыльцо, беру у Ромки шлем:

— А ты как?

— Нормально, медленно поедем.

— Точно? Ты только это… не выебывайся.

Ромка садится на байк, и я пристраиваюсь сзади, прижавшись животом к его спине. Он выезжает на дорогу и сразу набирает скорость. У меня перехватывает дыхание, я вцепляюсь в него и зажмуриваюсь — мне кажется, что еще немного, и колеса байка оторвутся от земли, сначала переднее, как это бывает у самолетов, а потом, с легким толчком, заднее, и мы взлетим в вечернее небо. Мерцающие огни города уплывут вниз, а потом и совсем исчезнут, оставив нас наедине со звездами. И, может быть, я стану одной из них…

Мы мчим по городу, обгоняя машины, или просто лавируя между ними. Улица — сияющий тоннель, дублирующий неоновые огни в мокром асфальте, летит мне навстречу. Ромка тормозит около магазина, нам нужно закупиться. Я как раз успеваю выкурить сигарету, он надевает на меня свой заметно потяжелевший рюкзак, и мы едем на смотровую. Дождь уже закончился, и мы садимся прямо на бетонный бордюр парковки, Ромка открывает бутылку и протягивает ее мне, я делаю несколько глотков, передаю ее ему:

— Спасибо. Ром, ты так гоняешь, я даже протрезвела.

— Не испугалась?

— Нет. Я ничего не боюсь.

Он обнимает меня за плечи, прислоняется лбом к моему виску и шепчет:

— Я скучал. Где ты была все лето?

Мы целуемся, и я чувствую запах дождя на его волосах. Его губы немного обветренные, но мне это нравится. Прямо сейчас мне нравится в нем все.

— Поедем ко мне?

— Да, давай.

Ромка задевает рукой бутылку, и вино расползается по асфальту густой чернотой. Похуй. Я снова надеваю его шлем и сажусь на байк. Он гонит, наплевав на правила. Наконец, мы у него. Целуемся на лестнице, пока он ищет ключи, пока шарит по выключателю…

В прихожей мы кое-как скидываем верхнюю одежду, нас хватает только на то, чтобы дойти до дивана в гостиной. Я падаю на него, и Ромка стягивает с меня джинсы, быстро раздевается сам, я снимаю трусы, кидаю их на пол, он ложится сверху и сразу берет меня резко, грубо, нетерпеливо, потом через несколько толчков останавливается, и продолжает уже нежно, медленно, закрывая мне рот поцелуем. Я обхватываю его бедра ногами, прижимаясь к нему как можно ближе, не позволяя ему выйти даже на миллиметр. Скоро я оказываюсь на краю дивана, мои волосы свешиваются на пол, а голова запрокидывается.

— Ром, я сейчас упаду.

— Ш-ш-ш. Я тебя держу.

— Тогда держи крепче, потому что…

Он прикусывает мне мочку уха, и я проваливаюсь в темноту. В темноту, где нет ничего кроме нашего дыхания, ничего, кроме шума моря, и я тону в этом море. Я вцепляюсь в Ромкину спину пальцами, и мы вместе уходим на самое дно.

— Ты встречалась с кем-то еще? Летом, там, у себя в городе?

Я забираю у него сигарету, затягиваюсь, чтобы потянуть время — я не хочу отвечать на этот вопрос. Все, чего я хочу сейчас — это снова почувствовать тяжесть его тела. Я хочу, чтобы он сделал это со мной еще раз.

— А ты?

— Дин, ну ты же знаешь, я тебя люблю.

— Ага, ну да. Не забывай, что у тебя, вообще-то, девушка есть. Ее ты тоже, наверно, любишь?

Нахуя мне сдалась ваша любовь? Я не знаю, что мне с ней делать — мне кажется, я совсем не умею любить. Я встаю с дивана, иду на кухню, открываю вторую бутылку вина, наливаю себе в стакан и возвращаюсь в комнату. Ромка сидит на диване, и я сажусь на него сверху. Он усмехается:

— Хочешь еще?

— А ты?

— Я скоро захочу.

Не отводя глаз от его лица, делаю глоток из стакана:

— Ну, я подожду.

— Ты доиграешься.

— А на что я, по-твоему, рассчитываю?!

Ромка проводит пальцами мне по губам, по шее, ключицам, несильно сжимает грудь. Я наклоняюсь к нему и засовываю язык ему в рот — это точно подействует. И я не ошибаюсь. Он берет меня двумя руками за талию, приподнимает над собой, и я снова помогаю ему войти. Ну вот, заебись. Теперь у меня есть все, что мне нужно. Я делаю еще один глоток, и случайно выплескиваю немного вина на Ромкину грудь.

— Слушай, убери уже это.

— Как скажешь.

Я залпом допиваю остатки и кидаю стакан в сторону. Звон бьющегося стекла оказывается намного громче, чем я ожидала. Блять, да он меня сейчас убьет за такие выходки. Ромка смотрит на пол, потом переводит взгляд на меня:

— Так. Ты сама напросилась.

Резко опрокидывает меня на диван, грубо раздвигает мне ноги:

— Ну. Почему. Ты. Такая. Сука. Как мне. С тобой. Поступить?

Каждое слово — резкий толчок. Он нависает надо мной, одной рукой прижав оба моих запястья к подушке над головой, другой слегка сжимая мое горло — он умеет жестко трахаться, если его разозлить. Я зажмуриваюсь и двигаюсь ему навстречу, чтобы он вошел еще глубже — это не секс, это схватка двух животных. И чувство, которое я испытываю — почти животное желание, голод, который необходимо утолить, и ничего сейчас не имеет значения, кроме этого. Второй оргазм всегда сильнее первого. Он начинается от низа живота, проходит по груди, сбивая дыхание, обдает горячей волной шею и рассыпается мурашками по затылку. Я судорожно сжимаю его бедрами, захватив его в тиски острой агонии, не оставляя ему выбора — он рычит мне в губы и тоже кончает.

Мы лежим обнявшись, и я представляю, как кто-то огромный шарит рукой в коробке с восемью миллиардами кусочков пазла, и, складывая два подходящих фрагмента, смотрит — да, или нет? Получается картинка? Ромка первым нарушает тишину:

— Я не сделал тебе больно?

— Нет, мне было хорошо.

По голосу я понимаю, что он улыбается:

— Пойдем в душ?

— М-м, давай.

— Тебе это ничего не напоминает?

Ромка улыбается, конечно, он все помнит.

— Я опять тебя мою, да?

— Ага. Только в тот раз это было перед тем, как у нас был секс.

— Значит, для тебя это просто секс?

— А для тебя нет?

— Так, ты уже чистая, давай, дуй отсюда. Я сейчас выйду.

Выставляет меня из ванной, и я снова иду на кухню за вином — а что мне еще делать? Внезапно, ногу пронзает острой болью. Блять. Я наступаю на осколки стакана — я уже и забыла про него. Кое-как добираюсь до кухонной стойки, голая, сажусь на нее, рассматривая поврежденную конечность. Сука, надо достать кусок стекла. Я наливаю себе вино — алкогольная анестезия, лучшая из доступных мне сейчас. Ромка заходит в кухню, сначала смотрит на меня, потом на мою ногу:

— Дина! Твою мать! Сильно порезалась?

— Нет, не очень. Надо осколок достать.

Он аккуратно извлекает стекло, вытирает мою ступню кухонным полотенцем.

— Сиди тут. Я сейчас.

Я сижу на столешнице, продолжая пить темно-красное, такое же, как кровь, которую он только что стер с моей ноги, вино. В этом мире все дублируется, бесконечно повторяясь, как отражения двух зеркал, поставленных друг напротив друга. Так, стоп. Почему всегда после секса мне в голову лезет какая-то хуйня? А может, это и есть мои настоящие мысли? Те, которые приходят в тишине. Задумчиво разглядываю бокал на свет. Ромка возвращается с перекисью — промывает порез, заклеивает его пластырем.

— Идти сможешь?

— Что?

— Я говорю, до кровати дойдешь?

— Ага.

Я аккуратно, стараясь не задеть поставленный на стол стакан, сползаю с кухонной стойки на пол, прикидывая, как лучше поставить ногу, но Ромка тут же подхватывает меня, как тогда, в первый раз, и тащит в спальню.

— Пусти, я тяжелая!

— Ничего, я переживу.

Укладывает меня на кровать, потом ложится сам.

— Останешься у меня завтра?

— Я не знаю, у меня дела. Надо Кристину подменить в студии. Каких-то там моделей поснимать, я еще сама не поняла, что за работа.

Я поворачиваюсь к нему спиной, и теперь уже он прижимается ко мне животом и обнимает сзади — мы поменялись ролями. Ромка дышит мне в шею, и, кажется, что-то шепчет:

— Я люблю тебя.

— Что?

— Люблю, говорю.

— М-м…

Я не знаю, что ответить ему. И вообще — я уже сплю.

Утром, открыв глаза, я не сразу понимаю, где я. Обрывки каких-то образов — Ромка, мотоцикл, катящаяся по асфальту бутылка вина, порез на ноге. Блять, нога! Я откидываю одеяло и вижу заклеенную пластырем ступню. Твою мать. У меня сегодня съемка, как я буду передвигаться?!

— Ром!

Я слышу, как он шумит где-то в глубине квартиры. Делать нечего, я встаю и аккуратно ковыляю на кухню. Где моя одежда? Где мой телефон? Сколько, в конце концов, времени? Я поднимаю с пола свои трусы, джинсы лежат на диване, там, куда их вчера кинул Ромка. Рядом — скомканная футболка. Заебись. Телефон находится в кармане куртки. Загоревшийся дисплей только подтверждает мои подозрения — я действительно проспала. Пиздец. Я прыгаю на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину, не обращая внимание на саднящую боль в ступне. Натягиваю на себя, пытаясь кое-как разгладить, смятую футболку. Ладно, похуй. Ромка стоит в дверях, с улыбкой наблюдая за мной:

— Забрать тебя после съемок?

— Я не знаю, я напишу, если надо будет, ладно?

— Ладно, только не пропадай. Сегодня в «PV» пойдешь?

«PV» — клуб, где мы пропадаем каждые выходные, а иногда и в будни. Клуб, где я бываю чаще, чем на парах в универе. Ну, это я уже говорила.

— Блин, Ром, я ничего не знаю, правда. Мне на съемку надо. Давай, пока, спасибо за вчера!

— За что спасибо?

У меня нет времени ответить ему, за что именно — за поездку на байке, за вино, за секс, я выбегаю из подъезда, забыв о пораненной ноге, залетаю в трамвай, как раз мой — я сегодня везучая. Вообще, иногда мне кажется, что кто-то невидимый иногда присматривает за мной — спасибо ему за это. Я сажусь сзади, у окна, достаю наушники и внезапно понимаю, что натянула джинсы на голую задницу, так и оставив свои трусы у Ромки в квартире. Надеюсь, ему это понравится. Блять, ну, конечно, ему это понравится.