Непокорная Зая (СИ)

Глава 4

Просыпаюсь и сладко потягиваюсь. За окном поют птицы. Синекрылые глизки. Как красиво выводят. Всегда любила их пение. Стоп! Какие птицы? Какие глизки? Я же на космическом корабле!

Резко открываю глаза.

Лежу в кровати. Одета в ту же одежду, в которой была на корабле. С левой стороны, во всю стену — оконный витраж, с открытыми створками. Оттуда и слышится птичья трель. Поднимаюсь и иду к окну. Передо мной большой сад, выходящий на берег моря. Или океана. Кто здесь разберётся?

Оглядываюсь на кровать, в которой проснулась, и удивляюсь её конструкции. Похожая на раскрытую морскую раковину, она как бы висела в воздухе, без всякой опоры. Подхожу и пробую её толкнуть — даже не сдвинулась.

Осматриваю комнату. Среднего размера, с переливающимися стенами сиреневого цвета. Может, спецэффекты такие. Кроме кровати-ракушки, другой мебели нет. Зеркало то могли повесить или поставить!

Мелодичная трель, раздавшаяся из ниоткуда, оторвала от созерцания комнаты. Слева от кровати, на стене появился экран с лицом Эльвиры.

— Зая, с тобой можно пообщаться? Ты уже встала? — она говорит, но меня не видит.

Подхожу поближе. Хочу найти сенсорное управление, но его нет.

— Приложи руку к экрану и сможем общаться, — как будто угадав мои затруднения, предлагает женщина.

Осторожно касаюсь экрана. Инопланетянка переводит на меня взгляд — значит, всё получилось.

— Если ты готова, то я сейчас приду. Хорошо?

Молча киваю головой и экран гаснет. Минут через пять дверь распахивается и на пороге возникает энергичная Эльвира.

— Здесь, что, стучаться не принято? — замечаю ворчливо.

— Ты же была готова к диалогу. Я пришла сообщить, что забронировала мастера одежды. Тебе ведь нужна одежда?

— Что значит «забронировала мастера»? Это как?

— У нас нет магазинов. Одежда и обувь шьётся по заказу. Вещи создаются тогда, когда они необходимы.

— А где вы берёте еду?

— В садах.

— Но ведь в садах растут только фрукты. Вы, что, только ими питаетесь?

— В садах растёт всё: фрукты, овощи, зерновые. Наше питание — растительная пища.

— А кто выращивает еду?

— Те, кому нравится этим заниматься.

— А кто шьёт одежду и обувь?

— Те, кому интересно это делать. Мы занимаемся тем, к чему лежит душа. Моему сыну нравится путешествовать. Он космотограф. Открывает новые планеты, изучает их и наносит на карты.

— А Вы чем занимаетесь?

— Я перепробовала много занятий. Теперь буду постигать новую специальность — Наставница. Ты хочешь кушать?

— Нет. Но странно. Почему не хочу? Последний раз я ела вчера.

— При трансформации тело получает много энергии и пока она усваивается, ты сыта.

— Как можно насытиться энергией?

— Мы все являемся энергетическими существами. Большинство из нас предпочитает восполнять истраченную энергию с помощью пищи, так как нам нравится ощущать вкус. А есть те, кто питается чистой энергией. Ну а сейчас пора отправляться за одеждой.

— Подождите. Ещё один вопрос. Почему Вы усыпили меня и доставили сюда, как посылку? Для чего такая конспирация?

— Мы живём обособлено от других миров и не хотим, чтобы о расположении нашей планеты узнал кто-то из посторонних.

— А я то здесь при чём? Для меня космос — тёмный лес. Куда лечу, где лечу, я ведь в этом не разбираюсь.

— Глаза видят и всё запоминают. А есть те, кто подобную информацию умеет изымать. Поэтому для новеньких введены такие правила. Ничего не видишь и ничего не знаешь, — сказала она, и выпорхнула за дверь.

Услышанное заинтриговало, поэтому спешу за ней.

В коридоре, слева от двери, был выход во двор, где под открытым небом располагалась прозрачная капсула, к которой шла Эльвира. При её приближении верхняя часть аппарата как будто истаяла, освободив подход к двум сиденьям. Как только мы устроились внутри, крыша проявилась и устройство взмыло вверх.

С высоты открылся удивительный вид на множество домов и зданий, парящих в небе. Вернее, не они парили, а те площадки, на которых строения располагались. Кругом, куда не глянь, различные конфигурации этих парящих нечто, больших и малых, с одноэтажными зданиями на себе.

Внизу же под нами раскинулись сплошные леса.

— Так вы, что, на земле не живёте?

— Нет. Мы там только разводим сады. А также путешествуем и отдыхаем, не мешая планете жить своей жизнью.

— А моря и океаны у вас есть?

— Наша планета не такая водная, как ваша, но моря у нас тоже имеются.

Аэромобиль приземляется на одну из летающих площадок с домом в виде туманной полусферы. Кроме здания здесь больше ничего нет, голая площадка, не считая дома. Ну, очень эстетично.

Навстречу никто не вышел. Но Эльвиру это не остановило. Она прямиком направилась к двери, которая выглядела, как овальное окно. Оказалось, на входе нас уже ждала женщина. Очень красивая. Изящная брюнетка с открытым лицом и смеющимися глазами. Она вскользь глянула на мою провожатую, слегла кивнув, приветствуя, и всё внимание обратила на меня.

— Талаверянка, — не то спрашивая, не то утверждая. — И что же у вас носят? Это? — воскликнула неуважительно, указывая на мою одежду.

— Там много что носят. Всё зависит от вкуса и возможностей, — обиделась я на её пренебрежительный тон.

— Значит, у тебя или нет вкуса, или возможностей, — с милой улыбкой подытоживает та. — Разрешишь мне придумать тебе наряд?

— Как хотите, — равнодушно пожимаю плечами, — лишь бы мне понравилось.

— Пройди сюда, — показывает на небольшую кабинку.

Покорно захожу внутрь.

— Можешь выходить.

— И зачем я туда заходила?

— Чтобы мерки снять. Теперь у меня есть твои данные. Посидите немножко. Я скоро вернусь, — с этими словами женщина удалилась.

В помещении, где мы находимся, нет ничего, кроме кабинки, в которой я уже побывала, и одной скамейки, как будто растущей из пола.

Мы с Эльвирой садимся рядышком и погружаемся в обоюдное молчание. Разговаривать не хочется. Минут через пятнадцать бесцельного созерцания пола до меня доходит, что нас со швеёй не представили друг другу. У них, что, так заведено?

— А как зовут эту женщину? — задаю вопрос.

— Арона.

— А как называется её профессия?

— Она художник. Создание одежды, это одно из проявлений её таланта. Являясь творческой личностью, она освоила много направлений. И ты ещё много раз с нею встретишься.

— Ну, что же, приступим к примерке! — раздаётся радостный голос Ароны, шедшей за парящей в воздухе вешалкой. — Итак, ты любишь брюки, но у нас они приветствуются только в полётах и путешествиях, из-за удобства. Здесь же, в тёплом климате, они будут неуместны, но ради личного удобства совместим твоё и наше.

Она протягивает мне дуэт, состоящий из лёгких бриджей и рубашки-туники небесно-голубого цвета. При этом туника полностью прозрачна. С таким же успехом её можно было бы вообще не одевать. О чём я и уведомила модельера.

— А что плохого в прозрачности? — спрашивает удивлённо.

— Ну ведь под ней всё видно, она ничего не скрывает.

— А зачем тебе скрывать своё тело? Оно молодо и красиво. Зачем его прятать?

Опять обнаруживаю недопонимание и начинаю злиться. Но наставница не даёт моей злости дойти до точки кипения и вклинивается в диалог.

— Арона, Зая выглядит молодой после трансформации. На самом деле ей по их возрастной шкале недолго до смерти осталось. Поэтому она щепетильно относится к своей внешности. Дай ей что-нибудь под тунику.

— Зая? Это её имя? — Модельерша удивлённо смотрит на меня, хотя обращается к Эльвире.

— Да. Тебя это удивляет?

— Но, это же имя разиянки. На Тала-Верне тоже есть такие имена?

— Не знаю. Зая его выбрала. Значит, есть. Да? — обратилась ко мне Эльвира.

Молча пожимаю плечами. Чего пристали?

— Не нравится мне портить её образ, ведь она так юна и прекрасна, что любое дополнение будет излишним, — переключается художница. — Но раз новообращённая — будет ей дополнение, — с этими словами она покидает нас, а когда возвращается, царским жестом протягивает маленький топик, не уступающий по прозрачности тунике.

Принимаю дополнение и смотрю на дарительницу с возрастающим возмущением. Но Эльвира перехватывает инициативу, поспешив сообщить, что одна прозрачная вещь с другой такой же создадут плотность, скрывающую тело. И после данного напутствия, она спешно благодарит Арону и выпихивает меня за дверь.

— Твоя чёрная неблагодарность просто зашкаливает! — начинает мне выговаривать, как только мы садимся в аэромобиль. — Нельзя же быть такой занудой. Следующий раз она откажется от моделирования для тебя.

— Следующего раза не будет! Она ведь не единственный модельер на вашей планете? Обратимся к другой.

— Моя семья одевается у неё уже много лет. Ты теперь член нашей семьи и на тебя распространяются те же правила.

— Я не буду одеваться у неё! — чувствую необъяснимое упрямство в данном вопросе. — Буду теперь ходить только в этой одежде, раз другого модельера нет.

Когда не получаю ответа, поворачиваю голову и наталкиваюсь взглядом на улыбающуюся Эльвиру. Сначала тихо, а потом всё громче она начинает смеяться.

— Зая, ты неподражаема. Говоришь, что тебе уже много лет, а ведёшь себя, как маленькая, — веселится похитительница. — Чувствую, с тобой не придётся скучать.

С возмущением смотрю на эту ненормальную, предчувствуя, что проигрываю ей в чём-то неуловимом, но неприятном для моего эго: «Меня, взрослую женщину в преклонном возрасте, обозвали ребёнком. Это очень оскорбительно!»

Пробую обидеться и по привычке надуться, но ловлю себя на том, что действительно веду себя по-ребячески. Разве взрослая умудрённая жизненным опытом дама так поступает? Уж если мне что-то не нравится, то надо решительно это пресекать и делать всё по-своему. А не устраивать шоу под названием «Я обиделась!»

Сделав такой умный вывод, с облегчением выдыхаю и весело обращаюсь к Эльвире:

— Что у нас дальше по плану?

— Нас ожидает обувных дел мастер, — отвечает, но смотрит с подозрением на меня весёлую.

— А почему Арона не создаёт обувь?

— Ей нравится одежда, этим она и занимается.

В следующий раз мы останавливаемся на большой платформе с огромным зданием в три этажа. Вокруг дома раскинулся парк с миниатюрными полянками. Но ни людей, ни зверей, ни пташек я не увидела.

— Это, что, административное здание? Такое большое?

— Нет. Это жилой дом для мужчин и женщин, желающих жить отдельно от семьи.

Входим в здание и я в потрясении замираю. Просторное фойе с высоким прозрачным потолком. Стены, как живые полотна с разнообразными пейзажами, сменяющими друг друга. Светло и зрелищно.

Эльвира не торопит, давая возможность осмотреться.

В восторге от увиденного, не утерпев, я раскидываю руки в стороны и кружусь вокруг себя, как любила делать в детстве.

Остановившись, восторженно восклицаю:

— Это потрясающе!

— У тебя талант к танцам, хорошо двигаешься. Запишемся на конкурс начинающих, — озвучивает свои планы сопровождающая.

— Я люблю танцевать, но не для публики. И не надо меня никуда пихать!

— На нашей планете много таких, как ты — избранных. И тебе будет полезно с ними познакомиться. А выступление на конкурсе — самое подходящее для этого место, — упорствует зануда.

— Танцы — это состояние души. И я не признаю никаких конкурсов. Соревноваться в них глупо!

— Интересно, ты в чём-то бываешь уступчивой? Или это твоё постоянное состояние, всё оспаривать?

На себя бы посмотрела, прежде чем других обвинять!

— Не нравится, верните меня назад.

— Не дождёшься, — со смехом отвечает женщина и направляется к ближайшей двери, которая разъезжается в стороны при её приближении.

В просторной комнате у окна стоит мужчина. Когда мы входим, он степенно направляется к нам, а я, в очередной раз, застываю статуей. Мне уже приходилось восхищаться представителями этой расы, но этот образчик неподражаем. Внешний возраст — лет сорок. Лицо будто вылеплено из мрамора: белое, гладкое, с чёткими линиями и пропорциями, без единого изъяна. То же самое можно сказать о его фигуре.

Когда незнакомец улыбается моей спутнице, как будто всё озаряется солнечным светом.

Я пропускаю «вдох-выдох». Опять дежавю: «…его смеющееся глаза цвета аквамарина с любовью смотрят мне в душу…».

Чувствуя себя глупо, не могу отвести взгляда. Но только до момента, когда его внимание переключается на меня. Сначала — удивление, как будто увидел что-то знакомое. Потом глаза суживаются, словно узнавание не в мою пользу, и с высокомерным пренебрежением он обращается к Эльвире.

— Завела воспитанницу? Какая-то слишком юная.

— Осторожно, если посчитает, что ты намерен обидеть, может укусить, — со смехом реагирует похитительница. — Это она с виду юная и безобидная. По их летоисчислению, ей уже много лет.

— После трансформации? — продолжает сверлить меня взглядом.

— Мы сюда на посиделки пришли или к сапожнику обувь мне шить? — вступаю на тропу войны.

— Посейдон, познакомься с моей воспитанницей Заей, — видимо решив не провоцировать дипломатический скандал, вмешалась Эльвира. — А также — она Избранница твоего сына.

Услышав моё имя, мужчина вздрогнул. Теперь мы с ним вместе сверлим друг друга взглядами. Только он с удивлением, а я с возмущением. Вот повезло нарваться на предполагаемого свёкра.

— Зая? Да, от судьбы не скроешься, — произнесена им загадочная фраза и последовал приглашающий жест в сторону одинокой скамейки.

У них что, у всех один интерьер?

Сам мужчина удаляется в другую комнату, откуда возвращается через минуту с белым комочком какой-то субстанции. Встав на одно колено, он бережно приподнимает мою ногу, снимает кроссовок и прикладывает к стопе это нечто, которое, обхватив полностью ступню, застывает в форме заготовки. Её мастер легко снимает и удаляется обратно в соседнюю комнату.

Когда через некоторое время возвращается, то держит в руках пару сандалий цвета слоновой кости из мягкого материала. И опять опустившись на одно колено, приступает к переобуванию меня.

Я не сопротивляюсь, находясь в состоянии прострации от всего происходящего. Когда ещё такое случится, что мраморная статуя античного бога морей будет меня обувать? Сандалики такие мягкие и комфортные, что в них, наверное, и спать можно.

— Благодарю, очень удобно, — оттаяла искренне, но не могу удержаться от каверзного вопроса. — А Вы тот самый Посейдон — бог морей?

Он распрямляется и удивлённо смотрит на Эльвиру.

— Бог?

— Она с Тала-Верны.

— Тала-Верна? Да, был я там однажды в морской экспедиции.

— А почему Вас богом прозвали?

— Если подумать… Менталитет талаверян того времени находился на низком уровне. Для них всё, что необычно, являлось божественным. Наши технологии пугали и они наделяли их волшебными свойствами. Я давно не был в тех местах. И, видимо, там всё изменилось. Ты не выглядишь напуганной и уважительной. А ведь, несмотря на развитие твоей цивилизации, до нас вам очень далеко, и уважение к более старшим расам вполне уместно.

— Я не привыкла уважать старость за то, что она старость. Моё уважение надо заслужить!

— И эта спесивая девочка — Избранница моего сына?

— Не только твоего, — с милой улыбкой сообщает наставница. — Девочка уже и сама себе Избрала — Ареса.

— Ареса? Вот как? А мне показалось, что это моему сыну не повезло. А здесь сразу двоим. Ну, что ж, юная леди, поздравляю вас с новым статусом и буду с интересом наблюдать за итогом свершений, — с этими словами он подходит и, взяв мою руку, нежно целует её, безотрывно глядя в глаза.

Горячая волна прошла по телу, вызвав молниеносное любовное озарение. Я где-то читала, что есть такие чувства, которые как гром средь ясного неба поражают человека. Но сама до этого мига подобного не испытывала. И вот теперь, глядя в эти прекрасные лучистые глаза, поняла, что я пропала. И ни у одного из юношей, так называемых Избранников, уже нет ни единого шанса. Как, впрочем, и у меня. Ибо этому шедевру давно перевалило за десятки тысяч лет и я для него — не более чем неведомая зверушка. Да и если он отец Аполлона, значит, у него есть жена, как говорится: «Одна и навсегда».

Всё это проносится мгновенным эмоциональным пониманием и я, отдёрнув руку, автоматически вытираю её о брюки, чем вызываю неприкрытое изумление Посейдона.

Отступив на шаг, он теперь смотрит на меня в упор. Уже без своей лучезарной улыбки произносит:

— Что-то знакомое в тебе, как будто кого-то напоминаешь. Только не могу понять — кого? Ну, что ж милая, до встречи, — и, резко развернувшись, прежде кивнув Эльвире, он покидает комнату, оставив в моём сердце зияющую пустоту.

— Ну, Зая, ты превзошла саму себя! Так разозлить Старейшину уже давно никому не удавалось. Поздравляю!

— Ничего, переживёт. В его возрасте уже пора поснисходительней относиться к инопланетной зверушке. Да и не заметила я, чтобы он разозлился.

— Поживёшь здесь подольше, научишься понимать нас получше. Последний раз его в таком состоянии я видела полторы тысячи лет назад, когда погибла его жена.

— У него нет жены? — воспаряю духом, — Но у вас же пара формируется однажды и навсегда? Как же обстоят дела в случае гибели одного из супругов?

— У кого как. Иногда формируются пары из покинутых, так называются те, кто потерял свою половинку. Кто-то создаёт новый союз с молодыми. А есть такие, как Посейдон — навсегда остаются одни. Для него она была всем. — Слова Наставницы вдребезги разбивают мои встрепенувшиеся надежды.

— А почему он так странно отреагировал на Ареса? — как всегда ни к месту всплывает посторонняя мысль.

— Арес, друг Аполлона, полетел с ним за компанию, без планов встретить Избранницу. И он против инопланетных браков. А нам пора домой. Обувь и одежду приобрели, теперь пора познакомиться с моей семьёй.

— У меня что, будет по одной паре обуви и одежды?

— Мерки с тебя сняли, остальное доставят позже. Пошли.

— Так мне теперь Ареса надо опасаться, раз он против брака, да ещё с инопланетянкой? — задаю новый вопрос в спину удаляющейся Наставницы.

— Он будет ухаживать так, как того требуют обычаи. Вера в Судьбу заложена в нас на генетическом уровне, — отвечает она на ходу, стремительно направляясь к аэромобилю.

— Интересно, но Посейдон мне тоже кого-то напоминает. Хотя уверена, что никогда с ним не встречалась, — доверительно сообщаю в спину Эльвиры.

— Я заметила, что вы странно реагируете друг на друга, — произносит та задумчиво. — И такая повышенная эмоциональность для него не характерна.

— Куда теперь? — переключаю внимание на себя.

— Домой.

Приземлившись, мы идём в мою комнату, где я, примерив свои обновки, сообщаю, что хочу отдохнуть в одиночестве после всех потрясений утра.

— И что ты называешь потрясениями? — весело интересуется женщина.

— Чего стоит одна только встреча с богообразным Посейдоном? — завожусь с полуоборота.

— Что ты на него так взъелась? Он тебе сандалики вон какие сделал, а ты злишься на него. Почему?

— Не злюсь я! Просто он меня раздражает. Ну, не нравится мне!

— Посейдон — мудрый и справедливый Старейшина. Да и просто красивый мужчина. Как он может не нравиться? Не понимаю я тебя. Ну, ладно. Отдыхай. Позже позову к обеду.