Неповторимая

Глава 4

— Где я пропадал? — повторил он с такой нескрываемой злобой, что Шона содрогнулась и чуть не выдала ужас, который пыталась скрыть.

— Да, где ты был? Я повторяю: это тебе надо просить у меня прощения…

— Просить у тебя прощения! — взревел он, но тут же понизил голос, и его зеленые глаза ярко вспыхнули. — Миледи, да если бы вам пришлось ползти нагишом по битому стеклу, чтобы поцеловать мои ноги, даже таким унижением вы не сумели бы вымолить мое прощение!

— Этого не будет! Никогда! Я клянусь…

— Вот как? Посмотрим. Запомните: где я был, не ваша забота. Достаточно сказать одно: я не умер, но долго мучился в земном аду! И клянусь Богом…

— Мы живем в девятнадцатом веке, — выпалила она, — и если у вас есть обвинения, лучше всего будет обратиться с ними в суд! Мы известим всех жителей Касл-Рока, что вы вернулись, а затем вы сможете подать в суд на меня и на мой клан, если пожелаете.

Он покачал головой.

— Нет, леди Мак-Гиннис. Пока у меня нет ни малейшего намерения оповещать всю округу о том, что я жив. Вскоре прибудет из Америки мой брат — в качестве лорда Дагласа.

— Да, лорда Дагласа! Так что вы поторопились обвинить меня и мою родню.

— Кого же еще мне винить?

— Может, это ваш брат-язычник желал вашей смерти!

Едва успев выговорить эти слова, Шона была вынуждена собраться с силами, чтобы не сжаться на постели, ибо пожалела о сказанном в тот же миг. И не без причины. Дэвид занес руку, словно собираясь нанести удар, притом сокрушительный. Но тут же овладел собой и дразняще провел пальцами по щеке Шоны.

— Итак, вы решили свалить вину на моего брата?

— Кому еще могла принести пользу ваша смерть?

— Миледи, вы спите в моей постели.

— Я отвечаю за владения Дагласов…

— Вы и ваши родственники захватили здесь власть в отсутствие моего брата. Любому мужчине или женщине, которым хватало терпения и которые знали, что сердца моего отца и брата остались в Америке, была бы выгодна моя смерть. Смерть моего отца была естественным событием — об этом позаботилось время. И вот вы здесь, живете вместе со своей родней в замке Дагласов. Полагаю, все больше и больше скота, принадлежащего Дагласам, переходит в руки Мак-Гиннисов. Но кроме того, существует вопрос о спорных землях, который, рискну сказать, и послужил всему причиной, ибо, если только я не ошибся, размеры запасов угля в этой земле превосходят самые смелые предположения. А в нашем девятнадцатом веке, когда развивается промышленность, уголь стоит смерти даже короля, не говоря уже о простолюдине. Затем, полагаю, значительная доля того, что производят арендаторы, скорее всего пополняет сундуки Мак-Гиннисов. Какие же еще доводы я должен привести? Вы пожелали встретиться со мной в ночь моей смерти. Наедине. Ведь в тот вечер у меня было назначено свидание с вами, не так ли?

Да, он говорил правду. Он вернулся, исполненный злобы. В самом деле, она соблазнила его по настоянию Гоуэйна только потому, что стремилась помочь Алистеру, не зная, что случится дальше. Она и вправду ничего не знала.

Непрошеные слова вдруг торопливо начали срываться с ее губ:

— Господи, Дэвид, это было так давно! Пойми, я не] понимала, что происходит. Начался пожар, и больше я ничего не помнила…

— Да, но я-то запомнил. И запомнил тебя! Несмотря на муки, которых ты себе не можешь представить!

Она не двигалась, прикусив нижнюю губу и пытаясь собрать остатки достоинства. Несмотря на муки… где же он был? Что происходило с ним все время, пока она считала его мертвым? Почему он не вернулся раньше? Почему не сообщил ей, что жив?

— Дэвид, клянусь, я ничего не замышляла…

— О, вы умеете лгать, миледи!

— Уверяю тебя…

— Помолчите, леди! — Он склонился над ней, и его зеленые глаза сверкнули в лунном луче. — Я жив, не важно, кто я теперь — демон, человек или зверь, и я выясню, что произошло той ночью, кто заставил меня вынести все муки ада одновременно!

Шона с трудом глотнула, жалея, что не может остановить дрожь. Ее охватили волнение и страх. Она не забыла, какими страстными были его прикосновения, как он в ярости и слепой решимости впивался в ее губы. Она чувствовала его желание. Ей следовало заговорить, избежать его прикосновений и воспоминаний.

Она облизнула губы. Надо заставить его уйти.

— Я не хотела причинить тебе вред.

— И тем не менее причинила!

Попытка не удалась. Теперь его пальцы поглаживали прядь волос Шоны. Голос Дэвида по-прежнему был мягким и вкрадчивым — он только усиливал ее тревогу.

— Ты заманила меня в конюшню.

— В этом я уже призналась. Мне надо было поговорить с тобой.

— Но разговор не затянулся. Ты пыталась соблазнить меня. И умертвить.

— У меня и в мыслях не было соблазнять вас…

— Пожалуй, вы и вправду не собирались заходить так далеко. Вы надеялись, что снотворное, подсыпанное в вино, подействует прежде, чем случится непоправимое.

— Вино…

— В него определенно что-то подмешали. Вы собираетесь это отрицать?

Она опустила ресницы.

— Шона! — Горячее дыхание Дэвида коснулось ее лица. Прикосновение его ног отвлекало ее.

— Я… я хотела объясниться, я же говорила. Мы пытались помочь Алистеру. Но уверяю вас, сэр, я в самом деле не знала…

— Вы знали достаточно и заслуживаете самой суровой кары, леди Шона Мак-Гиннис. И клянусь, вы будете неотъемлемой частью всего, что я пожелаю — нет, потребую! — теперь!

— Вы спятили, если уверены, что имеете право что-либо требовать от меня, лорд Даглас! Я никогда…

— Что — вы никогда? — перебил он, склоняясь еще ниже. Ярко сверкнула полоска его зубов, улыбка напомнила гримасу сатира.

— Что же вы собираетесь потребовать? — спросила она.

— Все, леди Мак-Гиннис, все. Плоть, кровь, душу и более того.

Он придвинулся еще ближе. Так близко, что их губы почти соприкасались.

Он вновь провел пальцами по ее щеке и шее. Шона вздрогнула, словно по ее телу пробежали языки пламени.

— Я требую… вас, миледи, — ровным тоном сообщил Дэвид. — Я вернулся и намерен начать с того, на чем остановился. Я требую вас. Чертовски удобное положение! То, чего я хочу, досталось мне без всяких хлопот. В конце концов вы спите в моей постели.

— Я уже принесла свои глубочайшие извинения. Каким-то чудом вы вернулись. Это ваша постель. Я непременно освобожу ее.

— Это ни к чему, Шона, по крайней мере сегодня.

— Но это нелепо! Вы не понимаете…

— Нет, это вы не понимаете, миледи. Меня обманули. На меня напали и оставили умирать, но я каким-то образом выжил. Выжил, чтобы оказаться в аду. Виновные должны поплатиться.

— Но…

— Сегодня, миледи, время расплаты. Наступила ваша очередь. Вы будете первой — да, первой. Поскольку, вероятно, вы не единственная виновница. Остальных еще придется разоблачить и наказать. Но ваша вина, дорогая, ясна как день.

— Черт побери, я ни в чем не…

— Вы виновны.

— Говорю вам…

— Я спал вот здесь, в этой самой комнате, Шона, когда вы явились ко мне среди ночи и заманили в ад. Как быстро и просто это случилось! Неужели вы забыли?

— Нет, не забыла!

— И я тоже.

— Дэвид, я же сказала, я не знаю, что произошло, не знаю, как вы сумели выжить. Я…

— Значит, нам предстоит выяснить правду о том, что случилось пять лет назад. А тем временем, леди, начнется расплата.

Она знала Дэвида с детства, он казался таким знакомым и вместе с тем совсем другим человеком. Шона опасалась, что он совершенно изменился. Вполне возможно, он способен схватить ее за горло, сжать пальцы и медленно и уверенно лишить ее жизни.

Шона затаила дыхание, встретившись с его взглядом в ночной игре света и тени. Но она увидела не темно-зеленый цвет, напоминающий оттенок листвы, а резкий блеск изумрудных глаз, холодных, как камни в ледяной глубине земли. И вместе с тем она чувствовала обжигающее пламя в глубине собственного тела. Он превратился в чужака, но знакомого чужака. Шона хорошо знала и помнила его внешне. Она узнала выражение его лица, но ей было ясно: какие бы чувства он ни испытывал к ней раньше, все они умерли той ночью. Его прикосновение было ледяным. Однако оно не усмиряло охвативший Шону жар, порожденный страхом, ожиданием, яростью и… предвкушением.

Она — дочь народа, который живет в непрестанной борьбе, напомнила себе Шона. Народа, который погибал, отстаивая свои права, гордость, убеждения. К чему бы ни стремился Дэвид, к отмщению или убийству, она будет бороться — пока не иссякнут силы…

— Я не стану платить за то, чего не совершала! — шепотом выпалила она. — Ты ничего от меня не добьешься. Ты…

Прижав палец к ее губам, он заговорил холодно и хрипло, словно не слышал ни единого слова Шоны:

— Это я буду решать, миледи, как поступить с вами дальше. Вы заявляете о своей невиновности и вместе с тем признаете свою вину.

— Я виновна только в том, что….

— Вы были пешкой, Шона. Приманкой. Вероятно, удар нанесли не вы, а кто-то другой.

— Клянусь вам, я не знаю…

— Кто-то пытался убить меня.

— Но вы не погибли. Где вы…

— Сейчас это не имеет значения.

— Возможно, вас никто не пытался убить. Всему виной был пожар.

— Мне нанесли смертельный удар в голову, Шона.

— Должно быть, упала балка…

Он выругался с таким неукротимым бешенством, что она затихла.

— Клянусь, мне неизвестно ничего о попытке убить вас…

— Докажите это.

— Что вы имеете в виду?

— Сохраните тайну. Помогите мне узнать истину.

— Но как?

— Пока просто смотрите и слушайте.

— А если я не стану помогать вам?

— В таком случае… — начал он, склоняясь над ней. Шона увидела, как затвердело его лицо, и почувствовала напряжение тела. Им завладел таинственный, приглушенный огонь, в любой момент готовый полыхнуть с новой силой. Если бы Шона могла пошевелиться, она опять испытала бы искушение выпрыгнуть из окна, лишь бы избавиться от волны насилия, которая, казалось, бушевала в нем. Но Дэвид вновь выпрямился верхом на ней, сдавливая ее бедра, однако оберегая от веса своего тела.

— Обещаю вам, миледи, если вы не будете держать язык за зубами, вы об этом сильно пожалеете. И потом, неужели вы уже забыли?

— О чем?

— О том, что вам самой угрожает смертельная опасность, Шона Мак-Гиннис. У озера лежит труп человека, который хотел разделаться с вами. Так что я предупреждаю вас, Шона, храните молчание.

Безрассудство вдруг пробудилось в Шоне — ей надоели угрозы.

— А если я не послушаюсь? Что тогда вы предпримете, Дэвид? Зарежете меня? Изобьете до смерти? Изнасилуете?

Он приподнял бровь и устремил на нее холодный взгляд. Он вдруг нагнулся к ней, оказавшись всего в нескольких дюймах от ее лица. Она вновь ощутила жар его дыхания и чудовищную силу. Почувствовала пульсирующую теплоту его мужского достоинства. Он коснулся ее лица, обвел пальцами скулы, скользнул по губам, погладил ладонью шею, и все это время Шона едва осмеливалась дышать. Пальцы Дэвида чувственным движением подхватили ее грудь, исторгнув из уст Шоны судорожный вздох. Дэвид не обратил на него внимания.

— Изнасиловать вас? — В его шепоте отчетливо прозвучала насмешка. — Гм… если бы такое насилие входило в мои планы, миледи, к этому времени я бы уже успел овладеть вами. Но не считал бы случившееся насилием. В конце концов, миледи, во время нашей прошлой встречи вы соблазнили меня.

Внезапно он встал. Шона была изумлена — настолько, что лишилась дара речи. Он стоял над ней, вновь окидывая ее взглядом, неторопливо разглядывая ее тело. Затем, потянувшись за свечой, задул пламя.

Шона могла поклясться: Дэвид исчез, не успела она моргнуть глазом. Пропал из виду. Растворился в воздухе! Вот и все. Он покинул ее. Именно в тот момент, когда она была уверена: он не уйдет просто так, не отняв у нее… ее саму.

Она поднялась с кровати и застыла, не зная, что чувствует — облегчение или разочарование. Он просто ушел. Пригрозил ей и скрылся. Больше он не хотел ее. А ведь когда-то мечтал о ней, желал ее. А теперь он стал призраком, человеком, восставшим из могилы и убежденным, что попал туда по ее вине.

— О Господи! — прошептала она.

Она бросилась к окну, вглядываясь во мрак. Но ничего не увидела. Она нажала камень у потайной двери возле окна и заглянула вниз, в лестничную шахту. Там было темнее, чем снаружи, но до Шоны не донеслось ни малейшего звука. Неужели он и ушел обычным путем — через дверь?

Вернувшись от окна, она распахнула дверь комнаты и прокралась по коридору к балюстраде, откуда открывался вид на большой зал. Здесь тоже никого не оказалось. Внезапно Шона вспомнила, что ей не следует задерживаться в коридоре. На ней сырая и изодранная рубашка, она почти обнажена, и если случайно выйдет кто-нибудь из ее родственников, ее тут же упекут в сумасшедший дом. Она скользнула к себе в спальню, закрыла дверь и задвинула засов.

Дэвид вернулся. Это немыслимо. Озябнув, Шона сбросила рваную мокрую рубашку и быстро переоделась в новую, не спуская глаз со смятой ткани на полу. Она поняла, что должна уничтожить эту улику. Но только в том случае, если она намерена хранить тайну Дэвида о том, что он вернулся. Дэвид слишком опасен. А может, он имеет право на месть. Где он пробыл последние пять лет? Что с ним случилось? Как ухитрился вернуться домой и выйти из озера именно в тот момент, когда Шона нуждалась в нем? Да и был ли он здесь вообще?

Шона тихо застонала и туго свернула сброшенную рубашку. Пока не решив, что с ней делать, засунула ее под кровать. Она никому не собиралась сообщать о возвращении Дэвида. У нее нет никаких доказательств.

В ее комнате не осталось и следа от его присутствия. Если она предаст Дэвида, она действительно пожалеет об этом. Прежде всего ей никто не поверит. У многих возникнут сомнения в ее здравом рассудке, посыплются вопросы — такие же, которые сейчас Шона задавала себе. Никто не поверит в то, что случилось с ней сегодня. Она ушла из замка. За ней гналась и чуть не убила возле камней друидов высокая черная тень. Но она спаслась — потому что мертвец вышел из озера и вступил в схватку с преследователем…

Необходимо выпить, решила Шона, чтобы поспать хотя бы остаток ночи. В ее мире все смешалось. Она должна каким-то образом справиться с потрясением. Выскользнув из комнаты, прошла в кабинет, разыскала бутылку бренди и вернулась обратно. Огонь в камине почти погас, и Шона присела перед ним, дрожа и пытаясь раздуть тлеющие угли. Она налила бренди в стакан, запрокинула голову и выпила содержимое одним глотком. Поджав ноги и обхватив себя руками за плечи, Шона сидела в кресле перед камином, уставясь на мерцающее пламя.

Он вернулся. Он жив. А может, нет? Она содрогнулась — кошмары ведь так долго мучили ее. Он вновь исчез, не оставив и следа. Так откуда же в ней такая уверенность… Утром все сомнения исчезнут. Кто-нибудь найдет труп возле озера. И что дальше? Сумеет она сделать вид, что ей ничего не известно?

Дэвид уверен, что она участвовала в заговоре. Он думает, она была приманкой, ловушкой для того, чтобы кто-нибудь застал Дэвида врасплох и хладнокровно убил его. Теперь Дэвид будет следить за ней, выясняя, что она предпримет.

Никакого убийцы не было, пыталась уверить себя Шона. Рухнула балка, в конюшне обнаружили труп другого человека, обгоревший до неузнаваемости, и предположили, что обугленные останки принадлежат Дэвиду. Никто не собирался убивать его. Дэвид жив. Но как он мог оказаться живым? И где пробыл все это время?

Шона отпила еще один большой глоток бренди. По крайней мере ее руки и ноги больше не зябли. Затухающий огонь в камине и приятное тепло от бренди наконец-то согрели ее. Она поставила стакан на подлокотник кресла, пристроила рядом бутылку и встала. Минуту она стояла неподвижно посреди комнаты. Все вокруг осталось прежним, ничто не изменилось. Должно быть, ей приснилось, что Дэвид вернулся в ее жизнь.

Но тут же поняла — Дэвид ей не приснился. Он действительно воскрес из мертвых.

Ради мести.