ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вся дрожа, Мэдлин отошла от Доминика и опустилась на низкий диван, стараясь не показать, что поняла его взгляд.

Четыре года она приходила в себя после их последнего свидания. А теперь… Три короткие встречи – и словно не было этих четырех лет!

Не поднимая глаз, Мэдлин отпила из бокала. Доминик наблюдал за ней, он ждал: она скажет ему сейчас, что поняла то, что он высказал как бы между прочим.

Старинные часы в углу стали бить. Мэдлин машинально взглянула на свои часики. Половина одиннадцатого. И сразу же бой башенных часов Вестминстерского аббатства наполнил комнату.

Мэдлин посмотрела на Доминика, их взгляды встретились. Ее бросило в жар. Доминик снял галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки, обнажив загорелую шею. Во рту пересохло, и Мэдлин сделала еще глоток. Но легкое белое вино только усилило ее смятение.

Она глубоко вздохнула, чувствуя глухие удары сердца, и наконец сказала:

– Мои отношения с Перри тебя не касаются.

– Допустим, – согласился Доминик. – Но сделай одолжение, все-таки ответь.

Не надо было садиться, подумала Мэдлин. Стоя, она чувствовала себя более уверенно. Теперь, когда он почти навис над ней, ей стало не по себе, даже страшно.

– Мы пока еще рассматриваем возможные варианты, – сказала Мэдлин. Пусть думает, что хочет.

– А Кристина ван Нейлсон? – вкрадчиво спросил Доминик.

Мэдлин удивленно подняла брови.

– Играешь в сыщиков, Дом? – протянула она, чувствуя, как ее волнение усиливается.

Доминик грустно улыбнулся.

– Об истории с Линбергом и ван Нейлсон много писали, даже у нас.

Неужели он вообразил, что она будет обсуждать с ним причины отказа Перри от помолвки?

– Я уже сказала, мы рассматриваем возможные варианты. – Ничего другого Мэдлин не могла придумать.

Доминик нетерпеливо вздохнул и наконец отвлекся от картины.

– Я пытаюсь выяснить, имеет ли он право претендовать на тебя.

– Никто не имеет таких прав, – твердым голосом ответила она.

С минуту Доминик смотрел прямо в голубизну ее глаз, потом сказал:

– Я уже говорил, что знаю, как прекратить ссору между нашими родителями. Поскольку все началось из-за нас, мы и должны сделать первый шаг.

– Ну и что же… – Пусть продолжает.

– Мы должны попытаться перевести часы на четыре года назад.

Мэдлин чувствовала, что самообладание изменяет ей, но постаралась взять себя в руки.

– Прежде чем ответить, я хочу послушать, что ты еще скажешь.

Доминик оценил ее юмор и принял вызов. Он заговорил небрежно, беззаботным тоном:

– Я думаю, возможно публичное примирение, например, в эту субботу у Престонов…

Мэдлин вспыхнула. Такая жестокость. Нож в незаживающую рану.

– Как же ты собираешься обставить это чудесное примирение? – сухо спросила она. – Я, вероятно, снова должна пасть к твоим ногам, а ты милостиво простишь меня и – voila! Все довольны и счастливы.

Дом имел наглость улыбнуться.

– Я вижу, теперь моя очередь умолять о прощении, потому что леди, которую я вижу перед собой, ни перед кем не станет унижаться.

Правильно, согласилась Мэдлин. Хорошо хоть он понял, что сегодняшняя Мэдлин лучше отрежет себе нос, чем выставит себя на посмешище.

– Так каким же образом мы должны примириться? – Мэдлин было любопытно, что придумал Доминик. Она знала его, знала, что он никогда не предлагает простых решений!

Но, видимо, он продолжал еще размышлять над ее предложением.

– Я мог бы упасть к твоим ногам, – проговорил он задумчиво. – И ты бы милостиво простила меня. Вот только… – Доминик мечтательно вздохнул, – я, как и ты, не вижу себя в роли униженного просителя.

Мэдлин тоже не видела. Доминик слишком горд, чтобы пресмыкаться.

– А как бы ты отнеслась к тому, чтобы немного развлечься? – Мэдлин настороженно притихла. А он продолжал: – «Развлечение», конечно, слишком старомодное слово. Пожалуй, лучше назвать это легким флиртом. Представляешь, каково это – пофлиртовать со мной, а, Мэдлин? – Он с дерзкой усмешкой глянул ей в глаза.

Чудовищное нахальство Доминика заставило Мэдлин улыбнуться. Она надула губки – этому приему она научилась в Бостоне, но редко пользовалась им. В насквозь фальшивой беседе, которую они вели, это было самое подходящее.

– Флиртовать? Фи, какая безвкусица. А нельзя просто пожать руки и притвориться, что мы остаемся друзьями? Гораздо более достойно. Можно притвориться, что мы очень хорошие друзья, Доминик. – Подражая ему, Мэдлин приняла такой же шутливый тон.

– Ты не принимаешь меня всерьез, – укоризненно заметил он.

– Да? – Мэдлин широко раскрыла глаза. – А ты говоришь вполне серьезно?

Тут Доминик не выдержал.

– Черт возьми! – выдохнул он. – Ну ты даешь!

Мэдлин торжествовала.

– А ты думал! – выпалила она. Доминик глотнул вина.

– Люди не преувеличивали, когда говорили, что ты очень изменилась, – сказал он с неудовольствием. – Я думал, они говорили о внешности, но ты действительно стала совершенно другая.

– Что значит «совершенно»? – Она охотно подыгрывала ему.

– Копия своей матушки!

– О, благодарю! – Мэдлин старалась говорить спокойно, хотя внутри все кипело. – Приятно сознавать, что четыре года жизни не пропали даром!

– Перестань!

Доминик сверкнул глазами, отвернулся и налил еще вина. Он был раздосадован, мускулы плеч напряглись, ему с трудом удавалось скрыть раздражение.

Мэдлин с минуту наблюдала за ним, ей хотелось плакать, хотя она могла бы быть довольна, что так легко сумела вывести его из себя.

Потом она тихо сказала:

– Прости. Мне правда хотелось бы, чтобы мы остались друзьями, Доминик. Хотя бы ради Вики. Но не знаю, возможно ли это.

Слишком сильно, призналась она себе, действуют на нее его чары. Опасно подпускать его так близко.

Он очень обидел ее.

Мэдлин уже думала, что он не собирается отвечать. Но Доминик вздохнул и медленно произнес:

– И все-таки я хочу договориться с тобой. Он повернулся к ней, они снова серьезно смотрели друг другу в глаза, снова протянулись между ними невидимые нити воспоминания о мучительной боли и прекрасной любви.

– Зачем ты это сделала, Мэдлин? – внезапно спросил Доминик глухим сдавленным голосом. – Почему ты убежала?

Мэдлин опустила глаза перед его испытующим взглядом.

– Не нужно об этом. Я была слишком молода и глупа, а ты…

– А я?.. – тихо спросил Доминик, когда она в нерешительности остановилась. Он подошел к ней, взял за плечи и заставил встать. Лицо стало жестким, глаза потемнели и в упор смотрели на нее. – А у меня есть оправдание в том, что случилось тогда? – Он слегка встряхнул ее, руки впились в ее плечи. – Тебе так легко все объяснить своей молодостью и несдержанностью, они извиняют твое поведение. А что оправдает меня? Скажи, – грубо потребовал он. – Скажи, если знаешь. Может, я пойму то, чему не мог найти оправдания все эти проклятые четыре года! У Мэдлин брызнули слезы.

– Я не знаю, – прошептала она, потрясенная тем, что он с таким презрением говорит о себе. – Я действительно не знаю, Доминик. Да и откуда мне знать, если ты никогда не был откровенен со мной?

Стиснув зубы она приказала себе успокоиться и постаралась улыбнуться ему.

– Разве не лучше поблагодарить Бога за то, что удалось благополучно избежать худшего, вместо того чтобы разбираться в прошлом, где все уже сказано и сделано?

Мэдлин думала, что он разозлится еще больше. Но Доминик неожиданно печально улыбнулся, его пальцы не сжимали уже так сильно ее руки, ей удалось слегка отодвинуться.

– Прошлое можно забыть, верно? Но прошлое влияет на настоящее. – Доминик оперся спиной о бар, засунув руки в карманы брюк. – Наши запутанные отношения так или иначе сказываются на всех, кто связан с нами. У нас с тобой есть определенные обязательства перед ними.

– Я посоветую Нине пригласить на свадьбу всех Стентонов и лично вручу приглашения. Я не собираюсь участвовать в этой ссоре, Доминик. Пусть наши родные знают, я докажу это при первом же удобном случае. Если только, – грустно добавила Мэдлин, – твои родители захотят снова встретиться со мной.

– Они не поехали к Лэсситерам, чтобы дать тебе время осмотреться, Мэдлин. Это вовсе не значит, что они не хотели встречаться с тобой.

– Знаю. Я так и решила про себя. Мэдлин подняла на него спокойный взгляд.

– Я отказалась от привычки оскорблять чувства людей, – твердо сказала она. – Я помню, как твои родители были добры и внимательны ко мне.

– Они любят тебя, – с нежностью сказал Доминик.

Сердце Мэдлин сжалось.

– Да. – Она кивнула. – Я тоже их люблю. Завтра вечером я нанесу им визит и принесу приглашения Нины. Это будет означать, что Мэдлин Гилберн начинает мирную жизнь.

Доминик улыбнулся.

– А что скажет твой отец?

Мэдлин нетерпеливо отмахнулась.

– Ему придется согласиться со мной, – упрямо заявила она. – Не могу понять, Доминик, почему ты ничего не делал? Будь я дома, ссора давно бы прекратилась!

– Ты уверена? Значит, ты просто ничего не знаешь. Ну, например, не знаешь, что наши отцы чуть не подрались из-за нашей размолвки. Что твой отец отозвал все счета из нашего банка в самый трудный для нас период, и он знал об этом. А тебе известно, – безжалостно продолжал он, – что именно сейчас твой отец пытается склонить один из крупных банков к тому, чтобы тот поддержал его последнюю головокружительную идею? Но, как обычно, к предложениям Гилберна все относятся очень осторожно.

У Мэдлин был такой растерянный вид, что Доминик понял: она и в самом деле ничего не знает.

– Я дал бы ему деньги, Мэдлин, – сказал Доминик. – Но он такой упрямый, что даже не хочет обсуждать это со мной!

– А ты предлагал ему? – Мэдлин вся дрожала, лицо побледнело.

– Дважды, – кивнул Доминик и взял бокал. – Он даже не подходит к телефону, – добавил он с горечью.

– Старый упрямый Гилберн, – сказала Мэдлин. Доминик прав. – Что же нам делать? – спросила она, понимая, что, видимо, так просто проблему не решить.

Доминик повернулся к ней.

– Мы должны сделать вид, что готовы помириться. Больше я ничего не могу придумать, чтобы растопить лед. Ведь наших родных всегда соблазняла мысль соединить нас. Черт возьми! – с раздражением воскликнул Доминик. – Ведь это мои родители подтолкнули тебя ко мне! Мы все набросились на тебя. Мы виноваты в том, что поставили тебя в безвыходное положение, загнали в угол. Забыли, что ты можешь вернуться и отомстить.

– А мне помнится, я считала, что это тебя загнали в угол, – шепнула Мэдлин. Ей вспомнилась кошмарная ночь, когда она пыталась соблазнить его.

– Я был достаточно взрослым, чтобы соображать, – возразил Доминик. – А ты была молода.

– Ну, хватит, Дом, – сказала она холодно, давая ему понять, что, во-первых, принимает его предложение всерьез и, во-вторых, у нее нет желания ворошить прошлое. Слишком много неприятных воспоминаний.

– Ладно, – скорбно ответил Доминик. Взгляд его на миг ушел куда-то вглубь. Но он тут же оценивающе посмотрел на Мэдлин, снова усмехнулся и насмешливо спросил: – Так как насчет романа?

– Что?.. Еще один роман? – в тон ему отозвалась она.

– О, на этот раз все будет по-другому, – заверил он. – Мы же не будем повторять ИЗ прежних ошибок. Ты сама сказала мне по телефону, что кое-чему научилась, а я… – Доминик загадочно улыбнулся. – Теперь ведь все может быть иначе. Так почему же нам не завести роман? Ведь мы неравнодушны друг к другу, и роман будет выглядеть вполне правдоподобно.

– Вызов обществу? – поняла Мэдлин и почувствовала, что готова поддаться соблазну. Прежняя Мэдлин обожала приключения.

– Только представь себе, как злобные сплетни обернутся святочной сказочкой, когда все увидят, что мы снова вместе.

– Бедные сводни-мамаши застонут от отчаяния, – засмеялась Мэдлин. Нина рассказывала ей, что честолюбивые мамаши просто покоя не давали Доминику, навязывая ему своих смазливых дочек.

Доминик бросил на нее уничтожающий взгляд. Он терпеть не мог свое положение «завидного жениха».

– Вот Вики-то обрадуется. А родители будут бояться, как бы мы снова не порвали, прежде чем они нас поженят, – продолжал он. – Мы и оглянуться не успеем, как состоится наша свадьба. Может быть…

– Довольно устрашающая картина, – сказала Мэдлин обескураженно. – Значит, мы снова должны обручиться?

– Почему бы и нет?

Теперь Мэдлин бросила на него уничтожающий взгляд.

– А что мы будем делать, когда суматоха уляжется? Когда Нина благополучно обвенчается и клан Стентонов осчастливит своим присутствием ее свадьбу? А Вики не придется разрываться между Стентонами и Гилбернами? Что останется нам – фиктивный роман?

– Разве мы не можем перейти через мост, если уж подошли к нему вплотную? – беззаботно сказал Доминик. – Конечно, если ты не боишься, что снова влюбишься в меня.

Мэдлин мгновенно ощетинилась.

– Ты хочешь сказать, что наш роман будет продолжаться? – презрительно вздернув брови, спросила она.

Доминик улыбнулся.

– Прости, но я не мог удержаться, чтобы не пошутить. Я ждал, что ты ответишь мне тем же. Так как, сыграем роль пылко влюбленных, чтобы помирить наши семьи?

С минуту Мэдлин молча смотрела на него. Он играет с ней, как кошка с мышкой – с маленькой беззащитной мышкой. Но она не была беззащитной, и Доминик знал это. Так чего же он добивается? Она знала, он хочет ее. Он выдал себя, предлагая картину. Если бы она заранее знала, как пойдет разговор, она бы бежала прочь. Но вся беда в том, что она уже не могла удержаться, предстоящая игра захватила ее воображение.

Может быть, стоит пойти на риск, чтобы увидеть, как исчезает осторожно-предупредительное отношение к ней.

Она глубоко вздохнула.

– Когда ты предлагаешь начать? – Соглашение было заключено, и оба это понимали. – Только не предлагай вечер у Престо– нов, – предупредила Мэдлин. – Я больше не желаю публичных примирений, у меня уже есть опыт.

– Удар ниже пояса, Мэдлин.

Доминик выпрямился, расправил плечи, и она поняла, в каком напряжении он был весь вечер.

– У тебя завтра ленч с Вики? – (Мэдлин кивнула.) – Я буду незваным гостем, если не возражаешь. Тогда и поговорим.

– Хорошо, – согласилась она и направилась к двери.

– Ты куда? – В голосе Доминика слышалась явная растерянность.

– Домой, – спокойно сказала она. – Мы обо всем договорились, и мне пора.

На самом же деле она готова была бежать куда угодно, лишь бы подальше от него. Слишком много Доминика Стентона – это вредно для здоровья!

– С тобой с ума сойдешь. – Доминик в три шага настиг ее. – Кстати, мне это нравится.

– Что именно? – безучастно откликнулась Мэдлин.

– Новая Мэдлин. – Он скользнул взглядом по ее фигуре, в глазах появились опасные искорки. – Модерновая колдунья, уму непостижимо, – задумчиво произнес Доминик.

– Доминик… – предостерегающе сказала Мэдлин. Она была не расположена выслушивать его двусмысленные комплименты.

– Я вот о чем подумал. – Он подошел к ней вплотную, она оказалась между ним и закрытой дверью. – Может быть, попрактикуемся, пока мы одни?

– Ты это о чем? – требовательным тоном спросила Мэдлин, видя, как заблестели его глаза.

– О ласках, поцелуях. – Доминик небрежно пожал плечами.

Слишком поздно Мэдлин поняла, что дверь заперта. Она попыталась оттолкнуть его, но оказалась только еще крепче прижатой к нему.

– Не смей! – закричала Мэдлин, но он и внимания не обратил. Он смотрел на нее, улыбаясь иронически и ласково. Мэдлин отчаянно старалась вырваться. Он ждал, когда она устанет, глаза его смеялись над ее безуспешными попытками.

– У тебя самая восхитительная фигура, какую я когда-либо видел, – сказал Доминик нежно. – Даже твое платье действует возбуждающе.

Он скользнул рукой по ее телу от груди до бедер, и Мэдлин задохнулась от его прикосновения.

– А губы, – пробормотал Доминик, – эти восхитительные малиновые губы…

– Нет!..

Слишком поздно. Он наклонился и коснулся губами ее губ. Все живое в ней запылало, она еле сдерживалась, чтобы не ответить ему. Почти теряя сознание, она вспомнила, что когда-то жила в ожидании его поцелуев. Его тело осталось таким же сильным, а руки такими же настойчивыми. Она помнила аромат его кожи, теплой и гладкой, пробуждавшей в ней желание, которое так и осталось неудовлетворенным. И теперь Мэдлин почувствовала предательскую слабость во всем теле. Почти не дыша, она пыталась взять себя в руки.

Доминик поднял голову, его глаза потемнели, кровь прилила к щекам. Его дыхание коснулось лица Мэдлин.

– Сделай глубокий вдох, – посоветовал он. Его губы были так близко, что слова вибрировали на ее дрожащих губах. – Тебе это необходимо.

Всю пылкость чувств и силу страсти Доминик вложил во второй поцелуй. Под его натиском ее губы приоткрылись, его язык проник внутрь и жадно коснулся ее языка. Его желание было таким сильным, что Мэдлин затрепетала, из груди вырвался стон.

Ее сопротивление возбуждало Доминика. Он крепко держал ее, одной рукой касаясь ее спины. Другая рука зарылась в волосы, он откинул ее голову, она была совершенно беззащитна перед его страстными поцелуями. Она изогнулась и, чтобы удержать равновесие, вынуждена была обнять его. Она почувствовала, как его желание заставляет пульсировать все ее чувства.

Это было ее падение. Она уступила с мучительным стоном, дала ему все, что он хотел, утоляя его желание и свою страсть в поцелуе.

Сжимая друг друга в объятиях, они вложили в этот поцелуй всю силу чувств, всю наркотическую силу страсти, которая охватила их.

Когда Доминик оторвал губы от губ Мэдлин, она не сразу поняла, где находится. Она чувствовала слабость во всем теле, сердце бешено колотилось.

Спохватившись, она в ужасе оттолкнула его. Гнев и отвращение к себе помогли ей прийти в себя.

– Ты не должен был этого делать, – с ненавистью и презрением бросила она ему.

– Почему? – спросил Доминик, разгоряченно дыша и ласково гладя ее волосы. Так гладят укрощенное животное, а не разъяренную женщину.

– Потому что ты испортил наши планы, – холодно ответила Мэдлин. К ней постепенно возвращалось самообладание. – Я поищу другой способ помирить наши семьи. Без твоей помощи.

– Потому что я поцеловал тебя? – Он явно издевался над ней. Ее щеки пылали от унижения. – Я только попытался растопить ледяную стену, которой ты окружила себя. Видит Бог, нам никто не поверит, если ты будешь смотреть на меня такими злыми глазами! – засмеялся он.

Мэдлин подняла голову, ее губы дрожали.

– Можешь больше ни о чем не беспокоиться. – Она отвернулась и дрожащей рукой взялась за ручку двери. – Я не хочу иметь с тобой ничего общего, Доминик. Пожалуйста, дай мне уйти.

Он удержал ее.

– Не глупи! – раздраженно сказал Доминик, внезапно став серьезным. – Ты не можешь так уйти из-за нескольких случайных поцелуев!

Случайных! Если она сейчас же не уйдет, то ударит его за эти слова.

Вне себя, она распахнула дверь.

– Это Линберг? – Доминик последовал за ней в холл, пытаясь остановить. – Почему бы тебе сразу не сказать, что дело в нем, вместо того чтобы изображать оскорбленную невинность из-за какого-то поцелуя?

Глаза Мэдлин гневно сверкнули.

– Нет, это не Перри и никто другой, пойми ты это!

Лицо Доминика снова стало жестким, он смотрел на нее хмуро и настороженно. Несмотря на все ее самообладание, он снова видел в ней черты прежней, непредсказуемой Мэдлин. Но ей уже было все равно, она хотела только убежать прочь, прочь из этой квартиры, прочь из его жизни – и как можно скорее.

– Если хочешь знать чистую правду, – язвительно бросила Мэдлин, – то я скажу. Я вернулась, потому что надеялась, что четыре года – достаточно большой срок, чтобы достичь определенной цели. Но, видимо, это не так. И я скажу тебе прямо, чтобы впредь не было ошибок: я не способна ни на флирт, ни на роман, ни на что другое, если это связано с тобой. Не потому, что люблю другого, а потому, что больше не хочу тебя!

– Ты закончила? – холодно спросил Доминик.

Мэдлин кивнула.

– Я провожу тебя.

В полном молчании они доехали до ее дома. Доминик сидел с каменным лицом, Мэдлин была близка к истерике. О, если бы она никогда не возвращалась сюда, осталась бы в Бостоне, где никто не смел обидеть ее так, как этот человек!

Доминик проводил ее до двери и только теперь с горечью сказал:

– Ты лгунья, Мэдлин. Не знаю, кому ты лжешь – себе или мне. Но ты лгунья. Ты отвечала на мои ласки, так же как я отвечал на твои – со всем пылом страсти и долго подавляемого желания. Подумай об этом, когда ляжешь сегодня в свою одинокую постель. И подумай еще вот о чем. – Он приблизил к ней лицо, его душил гнев. – Если эта… эта ссора между нашими семьями не прекратится, будет плохо не только Вики. Ей уже плохо. А твоего отца ждут значительные финансовые трудности. Ему нужна моя поддержка, и он получит ее только в том случае, если ты помиришься со мной!

Он небрежно поцеловал ее на прощание и ушел. Она молча провожала его глазами, потрясенная невыносимой правдой его слов.

Слезы душили ее, когда она смотрела, как Доминик вошел в лифт и нажал кнопку «Вниз». Она уже сделала шаг, чтобы бежать за ним, но заставила себя остаться на месте. Двери лифта закрылись.

Прежняя Мэдлин догнала бы своего сердитого мужчину. Сегодняшняя Мэдлин старалась сохранить чувство собственного достоинства.

Загрузка...