Неприятности в Валентинов день

ГЛАВА 6Кейт обвела взглядом комнату и опустила голову на диван. Тихое поскрипывание кресла-качалки Стэнли и звуки в сотый раз включенной песни «Золотые девушки» наполняли дом. Это был День cвятого Патрика, а Кейт проводила его, смотря телевизор в компании деда. Мисс Гамильтон была наполовину ирландкой. И обычно в это время с друзьями сидела где-нибудь в баре, фальшиво распевая «Ту-ра-лу-ра-лу-ра». В жилах ее деда тоже текла ирландская кровь, и ему тоже не мешало бы повеселиться. Может, следовало предложить, чтобы он позвонил своим приятелям и, по крайней мере, пригласил их домой выпить зеленого пива? Хотя в последний раз, когда Кейт попыталась заставить деда сделать что-то подобное, он вынудилеепойти с ним на поэтический вечер. Та ночь обернулась настоящим кошмаром. Лишь только начав взрослеть, Кейт поняла, что жители Госпела немного со странностями, но после той ночи ей стало ясно, что они более чем странные. Теперь она знала, что они живут в другом измерении, которое извне кажется нормальным, но если ты попадаешь внутрь, то оно может свести тебя с ума. Четыре дня назад Кейт мельком увидела безумие, что прячется под ничем не примечательной внешностью, и это ее напугало. Роб Саттер оказался единственным, кто не вел себя, как сумасшедший. Скорее, он выглядел рассерженным. Но не ненормальным. - Почему ты никуда не сходишь, Кейти? Она повернула голову налево и посмотрела на деда. - Ты пытаешься от меня избавиться? - Да. Ты меня утомила, - Стэнли снова уткнулся в программу передач. – Я люблю тебя, Кейти, но мне нужно отдохнуть от твоего общества. Кейт села. Она оставалась в Госпеле, чтобы помочь деду в магазине и поддержать его в скорби. Вообще-то, ей тоже хотелось немного отдохнуть от его общества, но она не была настолько грубой, чтобы сказать ему об этом. Видимо, дед таким излишним тактом не страдал. - Иди пропусти где-нибудь бутылочку зеленого пива. Кейт не хотелось пить в баре в одиночестве. В этом было что-то немного печальное и, кроме того, в последний раз ничем ей не помогло. Она слишком много выпила и до сих пор расплачивалась за это. - Поиграй в пул, поболтай с ровесниками.Пул. Она могла бы сыграть в пул. Это уже не выглядело печальным и жалким, и если Кейт не выпьет слишком много, то не наделает глупостей. - В каких барах есть бильярдные столы? – спросила она. - В «Оленьем роге», в задней комнате. Не думаю, что они есть «У Роки», но в «Хромом курьере», может, еще осталась парочка. Пока Кейт пыталась вспомнить, который из баров ближе всего к дому, дед прибавил: - Конечно, наверное, тебе следует держаться подальше от «Хромого курьера», потому что в уборных там малость некомфортно. Кейт оглядела свои брюки от тренировочного костюма и тапки с мордами мультяшного тасманского дьявола[1]. - А разве в «Оленьем роге» не малость некомфортно? Она несколько раз проезжала мимо бара и каждый раз думала, что тот выглядит примерно на сотню лет. Не разваливающийся, просто очень топорно сработанный. - Не в это время года. Там становится неуютно, когда приезжие собираются на лето. - А почему бы нам не пойти поиграть в пул вместе? Могу поспорить, твои друзья там. Стэнли покачал головой. - Не хочу никуда идти. – Прежде чем Кейт успела возразить, он добавил: - Позвоню Джерому, спрошу, не хочет ли он прийти попить со мной пивка. Кейт встала. Если дед собирался пригласить приятеля, ему не понадобится ее общество. - Ладно. Наверное, схожу поиграю в пул, - сказала она, направляясь в спальню. Кейт выбрала лифчик без лямок, натянула свитер в черно-белую полоску с воротником-«лодочкой» и джинсы, сунула ноги в черные сапоги и капнула духами на запястья. Почистив зубы, она принялась расчесывать волосы, пока те не легли ей на плечи шелковой мягкой волной. Кейт не стала долго возиться с макияжем: немного туши и светло-розовый блеск для губ. Затем подхватила пальто и маленький рюкзачок от «Dooney & Bourke»[2] и вышла к деду. - Вряд ли я задержусь допоздна, - предупредила она его, проходя мимо сервиза с салфетками, украшенными изображениями Тома Джонса. - Чудесно выглядишь, - Стэнли помог внучке надеть куртку. – Обещай, что если слишком много выпьешь, то обязательно позвонишь. - Спасибо. Непременно, - отозвалась Кейт, не имея вообще ни малейшего желания выпивать. Выудив из рюкзачка ключи, она потянулась, чтобы открыть дверь. - И, Кейти... Она посмотрела на деда: - Что? - Только не надо обыгрывать всех парней, - Стэнли рассмеялся, но Кейт не была уверена, что он шутит. Снаружи бар «Олений рог» походил на большинство зданий в Госпеле – построенный из распиленных бревен, с зеленой жестяной крышей. Но в отличие от большинства зданий в Госпеле здесь не было полосатого тента или цветочных кадок, призванных смягчить грубый фасад. Ни вырезанных из дерева фигур индейцев, ни тисненых золотом надписей на затемненных окнах. Дверная ручка была сделана из рога. Большая неоновая вывеска с изображением оленя сияла над обветшалым крыльцом. Дыры в старых бревнах были заделаны цементом, но лучики тусклого света и подвывание электрогитары просачивались сквозь трещины в царившую снаружи темноту. Когда кто-то входил в «Олений рог», то чувствовал себя так же, как в любом другом из сотни маленьких деревенских ковбойских баров. Для завсегдатаев бар был вторым домом, и на любого чужака смотрели с подозрением. Владелец бара, Барли Мортон, весил почти сто сорок килограммов, а ростом достигал ста девяноста шести сантиметров. Под длинной стойкой он держал бейсбольную биту и обрез. Ему не доводилось использовать биту с тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, когда какой-то фермер попытался своровать ящик пива «Куэрс Лайт»[3] и упаковку соленых орешков. Барли уже много лет не сталкивался с подобного рода проблемами, но на всякий случай хранил биту и ружье под рукой. Иногда кто-то из местных пытался побуянить и поиграть мускулами по пьяни, но ничего такого, что Барли не мог бы уладить с помощью звонка шерифу или собственных кулаков. Дверь «Оленьего рога» закрылась за спиной Кейт, и ей вспомнились старые отели и казино в Вегасе. Бар пах алкоголем и застаревшим сигаретным дымом, въевшимся в дерево, словно лак. Попытки хозяина заведения перебить запах дезодорантом с ароматом вишни успехом не увенчались. Из музыкального автомата доносились звуки хита Кенни Чесни[4], поющего про большую звезду. Несколько пар танцевало посреди внушительных размеров зала. Кейт не была большой поклонницей стиля кантри, но Кенни был намного лучше Тома. Гирлянды зеленого клевера украшали длинную стойку и несколько красных кабинок. Доска объявлений с разноцветными записками висела на стене справа от Кейт. Она закинула на плечо свой рюкзак и направилась к бару. Пробралась мимо нескольких столиков и устроилась на табурете рядом с неоновой вывеской «Куэрса». - Что будете пить? – спросил хозяин «Оленьего рога», зажав сигару в уголке рта. - У вас есть «Уинтер Уит»[5]? Густые брови Барли сошлись на переносице, и он взглянул на Кейт так, словно она потребовала «Ширли Темпл»[6] с двойной вишней. - Я возьму «Бад лайт»[7], - исправилась Кейт. - Отличный выбор, - сказал Барли и пошел к пивному крану, оставляя за собой невесомый шлейф дыма. - Ты внучка Стэнли? Кейт повернулась к сидящему рядом мужчине и тут же узнала Хэйдена Дина, вдохновителя «Поэмы о Мерзкой Крысе». - Да. Как поживаете, мистер Дин? - Нормально. Он потянулся к своему стакану и задел плечом Кейт. Та засомневалась, было ли это случайностью. Барли вернулся и поставил перед Кейт два бокала зеленого пива. - Два доллара пятьдесят центов. - Я заказала только один, - запротестовала она; в этот момент музыка сменилась, и из динамиков послышался Клинт Блэк. Хозяин бара вытащил сигару изо рта и указал на объявление за своей спиной: - Ночь среды – ночь двух заказов по цене одного. Ух ты, ночь двойных заказов! Кейт со времен колледжа на такие не попадала! Теперь уже возможность накачаться пивом не выглядела такой привлекательной, как в те дни, когда мисс Гамильтон едва исполнилось двадцать, и она являлась чемпионом по кегстэндингу[8] и скоростному выпиванию пива. - Я не бывала здесь раньше, - сказала она Дину, порывшись в рюкзачке и протягивая Барли пятерку. Кейт оглянулась через левое плечо на дальние комнаты бара и сквозь открытые двери увидела два освещенных лампами бильярдных стола. Поднеся пиво к губам, она почувствовала, как что-то коснулось ее бедра. - Мне нравятся рыжие, - произнес Хэйден. Она опустила взгляд к его руке на своем колене, потом снова посмотрела на грубые черты лица Дина. Похоже, что единственным мужчиной, обратившим на нее внимание за этот год, оказался мерзкий старикан с пивным перегаром и сомнительной репутацией. - Уберите руку с моего бедра, мистер Дин. Он улыбнулся, и Кейт заметила, что у него не хватает нескольких зубов. - В тебе есть огонь. Обожаю это в женщинах. Кейт закатила глаза. Она посещала курсы по самообороне с тех пор, как получила лицензию детектива, и при желании могла запросто сбросить руку Хэйдена и вывернуть ему большой палец к запястью одним движением. Но причинять боль мистеру Дину было неразумно. Это привело бы к определенным трудностям, когда он в следующий раз пришел бы в «M&С» за чашкой бесплатного кофе. Кейт встала и закинула на плечо лямку рюкзачка. Хотя ей и вправду не хотелось двух бокалов зеленого пива, она взяла их со стойки и направилась к дальним комнатам. Осторожно пробираясь между местными завсегдатаями, Кейт отпила понемногу из обоих бокалов, чтобы не расплескать их содержимое. В тесной комнате оба стола были заняты четырьмя играющими. Еще несколько зрителей попивало пиво и слонялось без дела под большим объявлением, гласившим: «Не плевать, не драться, не делать ставки». В глубине полутемной комнаты Роб Саттер оттолкнулся от стены и склонился над одним из столов. - Тройка в боковую лузу, - сказал Роб сквозь треск шаров на соседнем столе и негромкие звуки песни Джорджа Джонса из автомата в зале. Кейт стояла на пороге и наблюдала, как Саттер прицеливается для следующего удара. Лампа, висевшая прямо над столом, освещала его левую руку и серебряное кольцо на среднем пальце. Голубая фланель рубашки была закатана на длинных руках, открывая взгляду хвост вытатуированной змеи. И Роб надел темно-синюю бейсболку с загнутым козырьком и надписью «Укуси меня». Он устроил кий между большим и указательным пальцами и нанес удар. Недостаток точности был компенсирован чистой силой. Биток врезался в твердый красный шар с такой скоростью, что тот подпрыгнул, прежде чем пролететь через стол и упасть в лузу. Взгляд Саттера проследовал за шаром до края стола, на несколько секунд замер и медленно поднялся по пуговицам на куртке Кейт, мимо ее подбородка и губ, к глазам. Козырек бросал тень на его лицо. Их взгляды встретились, и некоторое время Роб просто смотрел. Затем уголки его губ слегка искривились в недовольной гримасе. Кейт не знала, потому ли, что он рассердился из-за ее появления, или потому, что не рассчитал силу удара и потерял контроль над шаром. Возможно, и то и другое. Саттер выпрямился одним плавным движением, и тень от козырька скрыла его лицо до кончика носа, отчего в тусклом свете остались видны лишь губы, усы и эспаньолка. Роб надел белую футболку под расстегнутую голубую фланелевую рубашку, полы которой свободно свисали вдоль бедер, касаясь ширинки на пуговицах его «Левисов». Пока Саттер стоял там, словно ожившая мечта любой девчонки, Кейт сообразила, что похожа на идиотку, пялясь на него и сжимая в руках свое пиво. Она подумала было уйти, но если так поступит, то Роб решит, что она сбежала из-за него. Что было бы правдой, но Кейт не хотелось, чтобы Саттер знал об этом. Он снова наклонился к столу. Весь такой длинным и стройный. А его упругие ягодицы идеально заполняли «Левисы». Бесспорно, Роб Саттер был сексуален. Мужчина, вызывавший у девушек покалываниев интересных местах. Но только не у Кейт. Он не заставлял ее трепетать. У нее к нему иммунитет. Роб послал биток обратно, и Кейт отвернулась. В бильярдном зале не было столов или табуретов, и она поставила свои стаканы на одну из прибитых к стене полок, а куртку и рюкзачок повесила на крюк у себя за спиной. За соседним с Робом столом двое из троих братьев Уорсли как раз заканчивали игру. Кейт обошла стол кругом и выбрала с полки кий весом в одиннадцать унций. Она взяла его так, будто прицеливалась из ружья. Древко было слегка искривлено, зато кончик оказался твердым. Кейт поставила кий у правой ноги на турник[9] и стала ждать. С очередным ударом Роб промахнулся – неудивительно, ведь он практически снес биток со стола. Саттер выпрямился, и крашеная блондинка с огромным бюстом поднесла ему бутылку пива «Хейнекен». Ее звали Дикси Хоув, и она владела парикмахерской «Завейся и покрасься». У нее были длинные красные ногти, и одним из них она подцепила ремень Роба. Дикси слегка дернула ремень на себя и что-то прошептала своему собеседнику на ухо. Очевидно, она не знала, что у Саттера были серьезные проблемы с дерзкими женщинами, которые делают первый шаг, и что это мужское совершенство было совершенно бесполезным. Последние несколько недель Кейт подумывала разузнать побольше о мистере Робе Саттере. Кроме его грубости и несносного характера, ей было известно о нем лишь то, что он водит «Хаммер», когда-то играл в хоккей, и у него травмированное колено. Вероятно, это обстоятельство и положило конец его карьере, но Кейт не знала этого наверняка. Она могла бы спросить деда, но тот бы решил, что ее интерес к Робу имеет романтическую подоплеку. Если ей хотелось узнать больше, то нужно было вытащить лэптоп, который, упакованный в коробку, ждал своего часа в шкафу в спальне Кейт. Номер машины Саттера она знала. Пара кликов мышкой – и вот вам его водительские права, дата рождения и номер страховки. Потом детектив Гамильтон прочла бы его послужной список, узнала, был ли он женат, и раскопала бы еще пикантных подробностей, вроде наличия криминального прошлого. Но Кейт больше этим не занималась. Ни для дела, ни даже чтобы удовлетворить собственное любопытство. Она глотнула пива и посмотрела поверх бокала на Роба, который слегка наклонил голову, слушая Дикси. Но Кейт чувствовала, что смотрит он на нее. Из-за тени от козырька ей не были видны его глаза, но она ощущала, как взгляд Саттера коснулся ее лица и скользнул вниз по телу. Не будь у Кейт иммунитета к Робу, она бы почувствовала, что ее охватывает жар. Братья Уорсли доиграли, и Кейт подошла к столу, чтобы вызвать победителя. Пирс Уорсли еле дотягивал до ста семидесяти семи сантиметров в своих изготовленных на заказ ковбойских сапогах. Как и у братьев, у него были короткие, курчавые каштановые волосы. Все трое жили и работали на семейном ранчо примерно в двадцати милях от Госпела. Им было от двадцати пяти до тридцати. Кейт несколько раз встречала Уорсли, когда те приходили в «M&С». Интеллектом парни не страдали, но ведь и она пришла в «Олений рог» не за светской беседой. Пока Пирс собирал в треугольник шары, Кейт подкинула монетку, чтобы определить, кто начинает. Она выиграла и поставила биток[10] ближе к боковому поручню у задней линии стола. Вытянулась, положила кий в кистевом упоре, прицелилась во второй шар и ударила. Все пятнадцать шаров раскатились по столу, желтый пересек зеленое сукно и упал в боковую лузу. Следующим ударом Кейт забила тройку в левый угол, семерку – в правый, а затем отправила биток рикошетом от упругого борта, выведя синий шар к боковой лузе для следующего раза. Четыре хороших удара – и ей почти удалось забыть, что Роб в комнате. Пирс приподнял поля своей ковбойской шляпы и уставился на Кейт с другого конца стола. У него были голубые бегающие глазки, которые должны были стать для нее первым признаком того, что вечер грозит превратиться в кошмар. - Ты откуда? – спросил Пирс. - Лас-Вегас. - Ты жульничаешь? Кейт уставилась на него и напомнила себе, что братья не были особо сообразительными даже в трезвом виде. Неужели Пирс в самом деле думал, что если бы она пыталась обдурить его, то призналась бы в этом? - Нет, не жульничаю. - Ты играешь в Лиге или что-то вроде того? - Когда я была маленькой, у родителей был бильярдный стол, - ответила Кейт и пошла туда, где оставила свое пиво. Она поднесла стакан с «Бад лайт» к губам и заметила, как Дикси Хоув наклонилась над соседним столом, позволяя всем заглянуть в ее глубокое декольте. У Кейт не было проблем с женщинами, выставляющими свои прелести напоказ. Просто так получилось, что она не была одной из них. Ну, за исключением того памятного случая. Кейт взглянула на Роба, который, как и все остальные мужчины, не мог отвести глаз от внушительных имплантатов Дикси. Он сказал что-то, от чего мисс Хоув рассмеялась, и поднес бутылку к губам. Кейт вновь посмотрела на Пирса, уже сделавшего удар и готовившегося нанести следующий. Она помнила достаточно о той ночи, когда встретила Роба, чтобы знать, что он мог быть в некоторой степени обаятельным. Она сваляла дурака и позволила себе купиться на его обаяние, но в свое оправдание могла сказать, что была по-настоящему пьяна. - Если выиграешь у Пирса, я следующий. Кейт оглянулась через плечо на одного из братьев. - А ты который из Уорсли? – спросила она. - Тётл, - и указал налево: – А это Виктор. Если побьешь меня, то сыграешь с Виктором, - заявил он так, будто у Кейт не было выбора. – Но сомневаюсь, что тебе удастся меня побить. - Не думаю, что так долго задержусь здесь, Тётл. - Боишься, что я выиграю? Пирс промазал, и Кейт поставила стакан обратно. - Нет. - Давай, Тётл, ставлю пять баксов, что ты выиграешь, - сказал Виктор, допивая свое пиво. - Ух ты, аж целых пять баксов. Ее сарказм прошел мимо обоих Уорсли. - Если тебе это не по карману, можем сыграть на раздевание.Размечтался!Кейт подошла к краю стола, прикидывая положение шаров. Ей пришлось подождать, пока Роб нанесет удар, прежде чем она смогла пройти дальше между столами. Саттер выпрямился, но не двинулся в сторону, чтобы дать ей пройти. - Прошу прощения, - сказала Кейт, глядя на него, но тень скрывала большую часть его лица. Он по-прежнему не отходил в сторону, и Кейт пришлось протискиваться мимо, так близко, что она смогла разглядеть щетину на его подбородке. Закатанный рукав фланелевой рубашки задел руку Кейт. Пробираясь мимо Роба, она заглянула в его затененные козырьком глаза. Саттер прищурился, и она решила, что он нарочно действует ей на нервы. Наверное, он злился из-за этих сплетен о своих сексуальных предпочтениях. - Если у тебя есть голова на плечах, то ты скажешь, что уже поздно, и отправишься домой. Никаких «наверное». Он злился. - Ты мне угрожаешь? - Я не угрожаю женщинам. Ну, для нее это звучало как угроза. - Просто к сведению - я не распускала о тебе сплетни. Несколько долгих секунд Роб смотрел на нее, затем произнес: - Ну да. - По крайней мере, не собиралась. – Он просто продолжал смотреть на нее, и Кейт пожала плечами: - Если тебе интересна правда о том, как все началось, может, я когда-нибудь тебе расскажу. - Знаю я, как все началось. – Он понизил голос и пояснил: - Я не стал заниматься с тобой сексом в отеле, поэтому ты приехала в город и рассказала всем, что я гей. Кейт огляделась, проверяя, слышал ли их кто-нибудь. Нет, но, похоже, Саттера это не волновало. - Каково это – ошибаться? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, наклонилась над столом, прицелилась и постаралась полностью забыть о присутствии Роба. Она быстро разобралась с Пирсом. Его братья с наслаждением насмехались, потому что тот проиграл девчонке. Лицо Пирса стало красным, и он выскочил в бар. Прежде чем Кейт смогла по-настоящему возразить, Тётл установил шары, и она решила позволить себе еще партию. Кейт никогда не была той, кто может сыграть в поддавки хоть в чем-нибудь – ни для того, чтобы подстегнуть игру, ни даже затем, чтобы потешить мужское самолюбие. Тётл сделал паузу и нанес удар по вершинному шару. Тот влетел в борт, срикошетил еще от двух и упал в боковую лузу. Тётл улыбнулся, будто так и было задумано. Следующим ударом он отправил оранжевый в угловую лузу, к несчастью, следом упал и биток. - Ты собираешься позволить девчонке себя обыграть? – крикнул брату Виктор. – Парни, вы позорите семью! - Заткнись, Виктор, - проворчал Тётл, пока Кейт устанавливала белый шар у передней линии стола. - Я пару раз бывал в Вегасе. Ты не одна из тех девиц, что танцуют топлес? – спросил Тётл, захихикав, как подросток. Кейт глянула на него, а затем отправила в лузу девятку и номер пятнадцать. Если он разговорами думал свести на нет ее сосредоточенность, он ошибался. Кейт училась играть в пул в доме, полном ее шумных братцев и их друзей. - Боюсь, что нет. - И никогда не работала в «Ферме цыпочек»? Должно быть, Тётл считал себя чрезвычайно остроумным, потому что чуть не лопнул от смеха. Кейт пропустила насмешку мимо ушей и забила номер четырнадцать вместе с десяткой в боковую лузу. - Хочешь съездить на нашу ферму? Номера одиннадцать и двенадцать последовали в лузу. - Спасибо, нет. - Могу показать тебе лошадей. Куча девчонок приходит поездить верхом. Почему-то Кейт сомневалась, что «куча девчонок» вообще приближалась к ранчо Уорсли. Она пошла к другому концу стола, где подождала, пока Роб ударит. Когда он выпрямился, Кейт забила номера пятнадцать и восемь. Она уперлась рукой в боковой поручень и наметила дуплет, который делала уже миллионы раз. А сегодня промахнулась буквально на несколько миллиметров. Она выпрямилась, шагнула назад и уперлась спиной во что-то твердое и неподвижное. Кейт оглянулась через плечо и увидела голубую фланель, подбородок и губы Роба. А затем подняла взгляд к его глазам, спрятанным под козырьком бейсболки. В комнате было тесно, но ненастолькоже. Саттер давил на нее и снова нарочно выводил из себя. - Не мог бы ты отойти? – спросила Кейт. - Мог бы. Но не пошевелился. Вместо этого его большие ладони легли ей на плечи, будто Роб собирался отодвинутьеев сторону, но и этого он не сделал. На какой-то миг Кейт охватило отчаянное желание прижаться спиной к его груди. Ощутить, как его тепло разливается вверх и вниз по ее позвоночнику. Повернуться, уткнуться носом во фланелевый воротник и сделать глубокий вдох. Потрясенная собственными мыслями, Кейт сказала себе, что прошло слишком много времени. Много времени с тех пор, как она занималась сексом. Дело было не в Саттере. Она почти к любому могла бы сейчас почувствовать это, разве только не к братьям Уорсли. Ну, и не к мистеру Дину. - Парни Уорсли – жалкие маленькие ублюдки, - Роб слегка наклонился, и козырек бейсболки задел голову Кейт. Запах теплой мужской кожи наполнил ее легкие. – Не те парни, которым стоит показывать свои татушки. Кейт повернула голову и заглянула в тень под козырьком. - Ой, спасибо за предупреждение! А то я как раз собиралась снять штаны. Губы Роба оставались сжатыми в твердую линию, пока его ладонь скользила вверх по ее руке и плечу. Длинные, теплые пальцы отвели волосы с ее обнаженной шеи. - Что ты делаешь? - Доказываю этим деревенщинам, которые хотят надрать мне задницу, что я не гей. – Его дыхание согрело ее ухо, и любой, кто смотрел на них, мог подумать, что Роб нашептывает ей что-то очень безнравственное. – Я могу справиться с одним или двумя одновременно, но, пожалуй, целый бар – это немного слишком. Кейт оглядела бильярдный зал. Не очень-то похоже, чтобы деревенщины обращали на Роба внимание. Ей пришло на ум, что он лгал, но она не так давно пришла в бар, чтобы знать наверняка. Она посмотрела на стол – как раз в этот момент Тётл ударил. - Ты мог бы прибегнуть к помощи Дикси. Уверена, она более чем согласна, чтобы ее использовали в этом качестве. Или в любом другом. Ладонь Роба скользнула вниз по ее руке и легла на талию. - Ты мне должна. Кейт и не знала, что что-то ему должна, но так же не хотела, чтобы его побили из-за чего-то, что она нечаянно натворила. - Даже не рассчитывай, что я позволю тебе себя лапать, - сказала она, радуясь, что в голосе прозвучала уверенность, которую сама Кейт не чувствовала так сильно, как должна была бы. - Может, ты должна уточнить, что значит «лапать». – Его ладонь скользнула по животу Кейт, согревая, заставляя ее задохнуться, прежде чем медленно двинуться обратно к талии. – Вот это лапанье? Технически – нет. Но Кейт ощущала его прикосновение в тех местах, где он вообще ее не трогал. - Нет, до тех пор, пока ты не передвинул руку выше. - А что, если я передвину ее ниже? – его глубокий тихий смех волной прокатился по шее Кейт. – Ты хочешь, чтобы я опустил руку, Кейт? - Даже не думай. Тётл промазал, и Кейт отстранилась от Саттера. С нее довольно. Довольно Роба и этих Уорсли. Она склонилась над столом и загнала восьмерку в угловую лузу. - Моя очередь, - заявил Виктор и подошел к столу. - Парни, я все. - Ты не можешь уйти, пока не сыграешь с Виктором. - Я не играю с Виктором, - ответила Кейт, проходя к стойке и убирая кий на место. Ее нервы были на пределе, и она просто хотела лечь спать. – Я иду домой. - Ты должна сыграть, - настаивал Виктор. – Никто не может побить нас, Уорсли. - Особенно девчонка, - прибавил Тётл. Ой-ёй. Они пьяны, сказала себе Кейт. - Может, в другой раз. - Всем известно, что это неправильно, когда женщина выигрывает у мужчин. Кейт подумала, что ей стоило бы проглотить последнее замечание, но она и так сдерживалась весь вечер. Она устала от попыток быть милой. - Виктор, если тебе для хорошего настроения нужно побить женщину, то у тебя на самом деле более серьезные проблемы, чем плохая игра в пул. - Что это значит? Кейт действительно хотела, чтобы ей не пришлось ничего объяснять. - Это значит, что настоящего мужчину женщине не напугать. - Я покажу тебе, кто здесь настоящий мужчина. Боже, если он схватится за свое «хозяйство», то ее просто вырвет. Кейт покачала головой. - Ты на наркотиках? - Нет. - Ударился головой? - Нет. Меня лошадь часто лягала. - Ну, это многое объясняет, - произнесла Кейт и попыталась пройти к выходу. Виктор сделал шаг вперед и встал у нее на пути: - Ты не уйдешь, пока мы не сыграем. Кейт глянула в глаза Виктора – голубые, мутные, налитые кровью – и почувствовала, как сильно забилось сердце. - Эй, придурок, - вмешался Роб, появляясь из-за спины Виктора. – Она сказала, что не хочет больше с вами играть. Кейт перевела взгляд с Тётла на Саттера, стоявшего в паре шагов от них. Невероятное чувство облегчения успокоило ее бешено колотящееся сердце, возвращая его к привычному ритму. - Не твое дело, - ответил Тётл. - Теперь мое. - Можно подумать, ты на нее запал. Она же мужеподобная, но, может, именно это тебе в ней и нравится. - Что конкретно ты пытаешься сказать, Тётл? - Что ты педик. – Уорсли указал на Кейт большим пальцем: – А она твоя лесбиянка. По мнению Кейт, ответ был исчерпывающим. - Не очень-то мило с твоей стороны. – Роб вздохнул, снимая бейсболку и бросая ее на бильярдный стол. – Ты должен извиниться перед Кейт. - Или что? - Или то: я сделаю так, что ты захочешь извиниться. – Саттер провел рукой по волосам. – Наверное, тебе стоит отойти, Кейт. Ей не нужно было повторять дважды: она втиснулась между стойками с киями. - Я тебя не боюсь, - заявил Тётл, пританцовывая и раскачиваясь, как какой-то ни на что негодный боксер. Саттер стоял, опустив руки, с удивленной усмешкой наблюдая за Уорсли, который, наконец, размахнулся, и Кейт едва разглядела движение кулака Роба, прежде чем тот впечатался в лицо Тётла. Уорсли отлетел назад, и Кейт отпрыгнула в сторону за миг до того, как он врезался в стену, у которой она стояла. Тётл сполз на пол с расфокусированным, остекленевшим взглядом. - Сукин сын! – завопил Виктор и бросился на Роба. При столкновении с коренастым телом второго Уорсли Роб отшатнулся на пару шагов назад. - Я тебе морду набью за брата, - пригрозил Виктор, резко размахиваясь и нанося удар Саттеру в челюсть. Голова Роба откинулась назад, но он тут же ответил Виктору двумя короткими ударами, после чего коротышка оказался оглушенным, но все еще на ногах. Пирс вбежал в комнату, ринулся к Тётлу, который что-то бессвязно бормотал, и помахал рукой перед лицом брата, а потом схватил кий с подставки. Прежде чем Уорсли успел повернуться, Кейт встала перед ним. - Похоже, что Роб вот-вот разберется с Виктором. Почему бы тебе не подождать своей очереди? - Что ты мне можешь сделать? - От тебя зависит. - Убирайся с дороги, лесбо!Лесбо?Кейт не слышала этого слова со старших классов. Это братьям Уорсли следовало убраться отсюда. Она смотрела на кий, когда Пирс поднял его и бросился к ней. Но глаза Уорсли были прикованы к Робу, который отвесил Виктору последний удар, отправляя того в нокдаун. Когда Пирс пробегал мимо Кейт, она поставила ногу между его больших ботинок. Затем удар локтем по спине – и Пирс полетел вниз. По пути он стукнулся головой о бильярдный стол и рухнул на пол безвольной кучей. Все еще сжимая в руке кий, Уорсли застонал и перекатился на спину. В тусклом свете лампы, болтавшейся на потолке, он поднял взгляд такой же остекленевший и расфокусированный, как у Тётла. - Черт подери, - успел простонать Пирс, прежде чем его глаза закатились, и он отключился. Роб оглянулся на Кейт. Его зеленые глаза сияли. - Ты в порядке? Она проглотила комок в горле и кивнула. В зале кто-то выдернул из розетки провод музыкального автомата. Сквозь шум крови, стучащей в ушах, Кейт услышала чьи-то крики и ругань. В дверной проем были видны разбитые столы, стулья и пролетавшие мимо тела. - Черт, о да, - произнес Роб и коснулся красной отметины на челюсти. Он ухмылялся так, будто на славу повеселился. - Я что-то пропустила? Что тут веселого? Саттер схватил бейсболку и разразился смехом, выражающим истинное наслаждение, смешавшимся со звоном разбитого стекла и отдаленным завыванием полицейских сирен. Он был ненормальным. Сумасшедшим. Здоровенным взрослым придурком.

ГЛАВА 7Фасад «Оленьего рога» светился, как будто было четвертое июля [1]. По зданию и завсегдатаям бара, выстроившимся в ряд перед ним, скользили красные, белые и голубые лучи: вращающиеся мигалки трех полицейских машин отсвечивали от автомобилей на стоянке и прогоняли чернильно-черные тени в лесу неподалеку. Из салона «Блейзера»[2], принадлежавшего шерифу, Роб разглядывал всех, стоявших перед «Оленьим рогом». Ему на глаза попались два представителя местной власти, когда тех проверяли на трезвость, прежде чем позволить им уйти. Нечего было и думать устроиться поудобней на заднем сиденье «Блейзера». Да еще и наручники врезались в запястья. Было тесно как в преисподней, но Роб мог бы немного вытянуть ноги, если бы не закованная в наручники рядом с ним заноза в заднице. Саттер всегда знал, что Кейт Гамильтон приносит неприятности. Он просто не знал, как много неприятностей она приносит. Когда Кейт приехала в Госпел, она пустила все эти слухи о том, что он гей. И это заставило некоторых городских работяг смеяться над ним. Роб не испугался. Просто разозлился. А сегодня она впорхнула в «Олений рог» и привлекла внимание трех самых больших местных идиотов. Это был лишь вопрос времени, когда все выйдет из-под контроля между ней, парнями Уорсли и тем человеком, который должен будет вмешаться. Этим человеком оказался Роб. И теперь он торчал на заднем сиденье полицейской машины. И ко всему прочему, Кейт совсем не казалась благодарной. Саттер подглядел через плечо на ее скрытый в тени профиль и сказал: - Пожалуйста! - За что? Огни еще одной полицейской машины залили лицо Кейт, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него. - За то, что спас твою задницу. - Полагаю, мы в расчете, - Кейт покачала головой. – Пирс снес бы тебе голову тем кием, если бы я не вмешалась и не спаслатвоюзадницу. - Мечтать не вредно, - усмехнулся Роб. Он несколько раз получал удары по голове хоккейными клюшками и шайбами, но при этом всегда был в своем шлеме. Саттер сомневался, что бильярдный кий вырубил бы его, но это было бы чертовски больно. – Знаю, ты думаешь, что можешь делать все то же, что и мужчины. Что можешь позаботиться о себе, но есть причина, по которой люди избегают парней Уорсли. Все знают, что они играют нечестно. Кейт помолчала секунду, затем сказала: - Что ж, было бы мило, если бы кто-нибудь сказал мне об этом. - Я сказал. - Роб отодвинулся на сиденье так далеко, как только позволяли его длинные ноги. – Дважды. - Куртка и фланелевая рубашка болтались расстегнутыми вокруг торса, и холод полз спереди по животу Саттера, прикрытому лишь футболкой. Делать было нечего, кроме как придвинуться обратно и ждать, пока его отвезут в полицейский участок вместе с неблагодарной девицей, сидящей рядом. - Я сказал тебе, что пора закругляться и идти домой. Честно говоря, он мог бы предупредить Кейт о братьях Уорсли раньше, но был занят тем, что пытался игнорировать ее. Она точно не входила в число его любимчиков, и к тому времени, когда он хотя бы заметил ее вместе с Уорсли, она уже забила три шара. На этом этапе лучшее, что он мог сделать, - стоять рядом, наблюдать за ее игрой и ждать, когда ситуация выйдет из-под контроля. Роб снова посмотрел в сторону бара. Тётл Уорсли назвал Кейт мужеподобной, что было просто маразмом. Она была так откровенно женственна, с большой грудью, тонкой талией и длинными ногами, что никто никоим образом не смог бы спутать ее с мужчиной. Конечно, она была высокой, но Робу нравились высокие женщины. Ему нравились длинные ноги, крепко сжимающие его талию, закинутые ему на плечи и обхватывающие его голову. Ему нравилось то, как хорошо высокие женщины подходили ему в постели и вне ее. Вид стройного тела Кейт, вытянувшегося на бильярдном столе, раздражал Роба, хоть и привел в возбуждение. Потом он коснулся ее, потому что, казалось, не мог остановиться. Он коснулся ее шеи и волос. Он положил руку на изгиб ее талии и скользнул ладонью по ее животу. В течение нескольких секунд Роб радовался горячему потоку желания внутри себя вместо того, чтобы бороться с ним. Бормотание с другой стороны сиденья привлекло внимание Саттера. - Что? – спросил он. - Я просто прикидываю, сколько времени понадобится, чтобы выйти под залог, - сказала Кейт, вздыхая, и прислонилась головой к окну. – Не хочу, чтобы дедушке позвонили из-за этого, - прядь волос упала вперед и закрыла ей лицо. – В его возрасте он не должен получать звонки от шерифа посреди ночи. - Я вытащу нас, - по какой-то причине Роб начал жалеть занозу, и ему уже было трудно вспомнить, почему она ему не нравилась. – Сколько? - Не знаю. Зависит от обвинений. - Что ж, как это делается? Здесь где-то есть банкомат? Или я должен выписать чек? - Ты можешь использовать только наличку. - Кейт выпрямилась и пристально посмотрела на Роба: – Не говори мне, что тебя никогда не арестовывали. - Никогда. Даже в темноте он мог видеть, что Кейт нашла эту новость невероятной. - Шутишь? Почему она считала, что в это трудно поверить? - Нет, - нахмурился Саттер. Он просто предложил заплатить за нее залог, а она оскорбила его. Теперь он вспомнил, почему она ему не нравилась. – Сколько раз тебя арестовывали? - Да ни разу. Я частный детектив. По крайней мере, была им. Я знаю, как работает эта система, - она подумала секунду. – Или, по крайней мере, знаю, как она работает в Неваде. Он опять повернулся к «Оленьему рогу». Его больше не заботило, как она выпутается из неприятностей. Может быть, мужчины в городе были правы насчет ее. Рядом с ней у кого угодно яйца усохнут. Саттер услышал, как Кейт сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Сиденье немного тряхнуло, когда она заерзала, пытаясь устроиться поудобней. - Роб, - чуть слышным шепотом произнесла она его имя. Он внимательно посмотрел на нее. Она повернулась и подтянула согнутую ногу на сиденье. Свет с улицы заливал лицо Кейт, а ее колено почти касалось бедра Саттера. - Что? Она облизала губы, и ее голос стал низким и немного гортанным: - Спасибо. Черт. Как раз когда он пытался выработать настоящую неприязнь к ней, она должна была все разрушить, превратившись в милую женщину. Эта перемена в поведении подействовала на Саттера, как удар кнутом. - Пожалуйста. Немного наклонившись вперед, Кейт проговорила в темноте рядом с его левой щекой: - Как твой подбородок? - Дьявольски болит, но я выживу. - Мне жаль, что тебя ударили. Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится. Он опустил взгляд к ее рту и спросил себя, не собирается ли она предложить унять боль поцелуями. Не то чтобы поцелуи с Кейт были хорошей идеей... - Например? ...хотя это определенно заставило бы ее замолчать: ее рту было бы чем заняться вместо того, чтобы болтать. - Пакет со льдом. Пакет со льдом был бы хорош: мог бы удержать от мыслей обо всех способах, которыми он мог бы занять ее рот. - Почему бы тебе не рассказать, откуда пошли все эти слухи о том, что я гей? – спросил Роб, чтобы отвлечься от мыслей о голове занозы на своих коленях. Кейт откинулась на сиденье. - Думаю, я была здесь всего несколько недель, а ты еще не вернулся в город. Однажды утром Ада пришла в магазин и начала рассказывать мне о том, что владелец магазина спортивных товаров не интересуется женщинами города, так что я сказала что-то вроде того, что, может, тебе не нравятся женщины. Я имела в виду женоненавистника. Я действительно не знала, что она говорит о тебе. Угу, так оно и есть. Кейт пожала плечами: - Я никогда не думала, что ты гей. Даже после первой ночи, когда мы встретились. Мне это даже в голову не приходило. «Ну, хоть что-то», - подумал Роб, выпрямив спину и пытаясь устроиться поудобней. - Эректильная дисфункция? Да. Гей? – Кейт покачала головой. – Нет. Саттер замер. - Ты думаешь, что у меня не может встать? Да у меня может быть целая куча стояков! Он не собирался кричать, но, Господь всемогущий, то, что он просто не пользовался своим членом в последнее время, не значило, что он вообще не мог им пользоваться. - Ну, если ты так говоришь... Боже, она снова это сделала. Всего через несколько минут. Как раз когда он начал думать, что она может быть милой, она вывела его из себя. Как раз когда он думал о том, чтобы поцеловать ее, она сказала, что у него эректильная дисфункция. Если бы они не были в наручниках, он бы схватил Кейт за руку и притянул к своему члену, чтобы доказать ее ошибку. Она бы сама почувствовала, что у него все отлично функционирует. Дверца машины открылась, и перед ними появился шериф Диллон Тэйбер. - Вы двое, выходите. Роб, не колеблясь, выскочил из машины. Он хотел оказаться от Кейт Гамильтон так далеко, как только возможно. - Эректильная дисфункция, - усмехнулся он. - Ты что-то сказал, Саттер? – спросил шериф. Роб нахмурился: - Нет. Кейт выбралась из «Блейзера» и встала рядом с Робом в лучах мигалок полицейских машин. - Пирс клянется, что ты не трогала его, - проинформировал Диллон Кейт, подходя сзади, чтобы снять наручники. – Он говорит, что, должно быть, споткнулся, потому что девчонка не могла его вырубить. – Кейт повернулась и потерла запястья. – Но я собираюсь дать тебе совет, который, уверен, ты проигнорируешь, - продолжил шериф, засовывая наручники в кожаный футляр, висевший у него на ремне. – Держись подальше от любого с фамилией Уорсли. - Подумал минутку, потом добавил: – И когда надумаешь пошалить, держись подальше от Эммета Барнса и Хэйдена Дина. - Я планирую держаться подальше от всех местных баров, - сказала Кейт, забирая свой кожаный рюкзак с капота «Блейзера» - Что ж, мудро. Сколько ты сегодня выпила? - Где-то полбутылки пива. - Тогда можешь идти. Езжайте осторожно, мисс Гамильтон. - Так и сделаю. Спасибо, - сказала та и пошла прочь. На одно короткое мгновение вспышка света сверкнула в ее волосах. Затем Кейт исчезла. Диллон обошел Роба, чтобы снять с него наручники. - Несколько человек подтвердили, что Тётл Уорсли ударил первым, - сказал шериф, освобождая от наручников запястья Саттера. – Ты можешь идти. Они с Диллоном познакомились прошлым летом, когда тот со своим сыном записались на уроки по ужению нахлестом. Шериф ему сразу понравился, и Роб нанял его сынишку, Адама, помощником в магазин. Одиннадцатилетний паренек отлично поработал, подметая и выбрасывая мусор из корзин. - Чем сейчас занят Адам? - спросил Роб, растирая запястья. - Ничем толковым. Не может дождаться, когда сможет нанести урон популяции форели летом. - Скажи ему, пусть заскочит в магазин, и я снова дам ему работу. - Ему это понравится, - Диллон приподнял свою ковбойскую шляпу. – Сколько ты выпил, Роб? - Я пил свою вторую бутылку пива. Рация, прикрепленная на плече шерифа, затрещала, и он поднял руку, чтобы выключить ее. - Что ты знаешь о внучке Стэнли? - спросил он Роба, когда машина Кейт выехала со стоянки на дорогу. Кроме того факта, что она ему не нравилась, но он хотел заняться с ней сексом? - Я знаю, что она умеет раздражать людей. - У меня есть одна такая же дома, - усмехнулся Диллон. – Иногда неуемные женщины – самые лучшие[3]. - Поверю тебе на слово, - сказал Роб, вытаскивая ключи от машины из кармана пальто. – Поменьше тебе неприятностей, шериф. - Хотелось бы, но еще только март, и вот-вот наступит лето, – шериф покачал головой и направился к выпивохам, все еще выстроенным перед баром. Саттер сел в «Хаммер», проехал пять миль до дома, свернул на подъездную дорожку, и сенсоры движения выключали огни, как только он проезжал мимо. Когда Роб строил дом, то повесил фонари для безопасности. Но, как он быстро понял, фонари с датчиками движения и природа не совместимы. Много раз он просто отключал всю систему, чтобы хоть немного поспать. Роб нажал кнопку на пульте управления гаражной дверью, прикрепленному к солнцезащитному козырьку, затем завел «Хаммер» внутрь. Автоматическая дверь закрылась за ним. Дом, площадью в четыреста квадратных футов, был построен прошлым летом. В нем было четыре спальни и четыре ванных комнаты. Сложен он был из озерного камня и больших деревянных балок. Роб любил кафедральный потолок и большие зеркальные окна, из которых открывался вид на озеро, но он не знал, о чем думал, строя такой большой дом. Даже когда Амелия станет достаточно взрослой, чтобы навещать отца в Госпеле, ей не потребуется столько комнат. Свет над плитой, который Роб оставил включенным, все еще горел. Он выключил его и бросил ключи на мраморную столешницу. Ковер на лестнице приглушил его шаги, когда он в темноте направился вверх. Последний уикенд он провел в Сиэтле со своей дочкой. Малышка выучила три новых слова и начала связывать их в предложения. Сняв куртку, Роб бросил ее на кресло рядом с развлекательным центром из дуба [4], в который был вмонтирован один из телевизоров с большим экраном. Лунный свет струился внутрь через окна от потолка до пола и освещал Саттера, пока тот избавлялся от одежды и, обнаженный, устраивался на кровати. Холодные простыни коснулись его кожи, и он натянул тяжелое шерстяное одеяло и красно-синий плед на себя. Поездка в Сиэтл стала большим шагом вперед: они с Луизой провели выходные лучше, чем за все время с тех пор, как его подстрелили. Роб не был уверен, что чувствовал по этому поводу, но бывшая жена намекала на примирение. Он закинул руку за голову и посмотрел вверх на отблеск лунного света на потолке. Он любил Амелию и хотел быть с ней. У него все еще были чувства к Луизе. Он просто не знал, какими они были, или были ли они достаточно глубокими. Он не мог позволить себе сделать еще одну ошибку. Они с Луизой оба стали старше. Мудрее. Более постоянными. Или, по крайней мере, Роб знал, что он стал более постоянным. Может быть, они не облажаются в этот раз. Может быть, они смогут сделать так, чтобы все получилось. Но когда он закрыл глаза, не мысли о Луизе не давали ему заснуть еще несколько часов. Не образ ее длинных светлых волос засел у него в голове. Не воспоминания о ее голосе, говорящем: «Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится». Не от этого сжимались его внутренности, и он возбуждался. И не мысль о том, каким точно количеством способов он мог бы доказать ей, что был мужчиной. Мужчиной, способным доставить женщине удовольствие. Это не мысли о бывшей жене заставляли гореть его кожу и внезапно делали простыни слишком жаркими, чтобы можно было вынести их касание. Это не желание прикосновения рук Луизы сжигало его. Это была Кейт. Воспоминание о ней, играющей в пул, сплетавшееся с образом ее, лежащей на столе, как блюдо гурмана. Намек на ложбинку между ее грудей и мелькание обнаженной кожи. Застывшее изображение ее, когда она смотрела ему в лицо, пока он прижимал ее к своей груди. В темной комнате женщина, которая думала, что он импотент, оказалась звездой его самых эротических фантазиий. *** На другом конце города Стэнли Колдуэлл сидел на краешке кровати и смотрел на коробку, которую держал в руках. Полчаса назад он услышал, как Кейти вернулась домой, и тихонько закрыл дверь в свою спальню. В коробку он положил записи Тома Джонса из коллекции Мелбы. Некоторые из них были с автографами. Всего их оказалось двадцать пять. Стэнли знал, потому что только что сосчитал. Он не думал, что все будет так. Он должен был умереть первым. Мелба должна была пережить его. А так было слишком тяжело. Слишком тяжело для такого старого мужчины, как он, продолжать жить, когда рядом больше не было его лучшего друга и возлюбленной. Они вместе растили детей и старели. Они становились толстыми и чересчур спокойными. Он скучал по ней, как будто она была частью его души. Он не мог просто убрать ее в коробку. Стэнли протянул руку и взял наугад какой-то альбом. Затем медленно положил его обратно. Этим вечером, пока Кейти играла в пул, зашла выпить пива Грейс Саттер. Они смеялись и говорили о том, что у них было общего. Например, фильмы Джона Уэйна[5] и вестерны Текса Риттера[6]. Глен Миллер[7] и «Кингстонское трио»[8]. Теперь Грейс ушла, и Стэнли чувствовал вину за то, что разделил те воспоминания с кем-то, кроме жены, Мелбы. Вину за то, что убрал в коробку ее записи. Он думал, что мог бы просто упаковать несколько ее вещей – ничего большого – ничего вроде ее халата или тапочек. Просто вещицы, из-за которых Кейти ворчала на него. Он думал, что сможет сделать это. Стэнли положил альбомы и поставил коробку на пол. Ему нравилась Грейс. Если не считать Мелбы, она нравилась ему больше, чем любая другая женщина за долгое время. Она не была назойливой и не сплетничала. Говорить с ней было так легко, а ее улыбка вызывала желание улыбнуться в ответ. Ногой он задвинул коробку под кровать. Вот, он не избавился от альбомов Мелбы. Он просто на некоторое время поставил их в другое место. Куда-то не на виду, но не убрал из дома. Стэнли выключил свет и забрался в кровать. Закрыв глаза, он вызвал в памяти лицо Мелбы, в ореоле седых волос, и успокоился. Грейс Саттер была его другом. Она нравилась ему, но никто никогда не займет место жены в его старом, одиноком сердце.

ГЛАВА 8В понедельник после драки в «Оленьем роге» сильный бронхит вынудил Кейт остаться дома. Сидя на краю постели, она переключала каналы телевизора и чувствовала себя несчастнее некуда. Все тело ныло. Ей было так скучно, что хотелось кричать, но она не могла, поскольку болела грудь. Вместо того чтобы предаваться унынию, Кейт отыскала интернет-кабель, который ее бабушка провела несколько лет назад, а дед продолжал оплачивать, но никогда не использовал. Потом достала свой лэптоп из шкафа и целый час бродила по интернету, изучая по-настоящему увлекательные штучки вроде интегрированного программного обеспечения для розничной торговли. В особенности для продуктовых магазинов. Возможно, если бы у нее были имена консультантов, больше информации или даже несколько рекламных буклетов, она смогла бы доказать деду, что его жизнь станет намного легче, если он войдет в новое тысячелетие. Было безумием не использовать технологии, которые отслеживали прибыль и перечень товаров в торговых точках. Стэнли отказывался даже думать об этом просто из обычного упрямства. Кейт добавила в «избранное» несколько сайтов и запросила информацию, а поскольку была больна и отупела от скуки, то совершила небольшой интернет-шоппинг, чтобы улучшить настроение. Она купила трусики и бюстгальтеры от «Виктория Сикрет» [1]. Свитера и джинсы от «Маркуса Неймана» [2] и «Банана Репаблик» [3]. Она купила обувь в «Нордстоме» [4] и разорилась на широкий серебряный браслет от «Тиффани» [5]. Когда же закончила, то стала беднее на тысячу долларов, но не почувствовала себя лучше: она все еще болела и скучала. Кейт уже собиралась закрыть лэптоп, но тихий голосок в голове остановил ее.«Это было бы так легко», - прошептал он. Она знала номерной знак внедорожника Роба Саттера и несколькими щелчками мышки могла узнать номер его социальной страховки и дату рождения. Затем могла лично убедиться, говорил ли он правду о том, что никогда не подвергался аресту. Нет, это считалось бы вторжением в его личную жизнь… но можно было бы погуглить. Роб играл в профессиональной хоккейной команде. Он был публичной фигурой. Пока то, что Кейт могла обнаружить, оставалось общеизвестным фактом, это на самом деле не являлось вторжением в личную жизнь. Прежде чем Кейт смогла отговорить себя, она щелкнула по значку интернета и ввела имя Роба в поисковую систему. И была потрясена, когда выскочило более сорока тысяч ссылок. Большая часть из них вела на спортивные сайты, которые показывали фото головы Саттера рядом со статистическими данными. На некоторых снимках у Роба были усы. На других – нет. На фото без Фу Манчу его подбородок выглядел более квадратным. И даже еще более мужественным, чем, по мнению Кейт, было возможно. На всех снимках его зеленые глаза смотрели прямо в камеру, как будто он задумал что-то недоброе. На сайте hockeyfights.com была его фотография с неким парнем, которого Саттер перебрасывал через спину, захватив за шею. Роб был одет в темно-синий свитер и черный шлем, а статья гласила:«Роб «Кувалда» Саттер с виду, может, и головорез, но он высококлассный игрок, и у него важная роль – заставить игроков другой команды подумать дважды, прежде чем они совершат какую-нибудь глупость, например, забьют гол, сделают пасс или просто не так на него посмотрят». Кейт щелкала по сайтам, где были фото, на которых Саттер катился по льду или забивал гол, или сидел на скамье штрафников с ватными тампонами в носу. Она прочитала статью, которую Роб написал о себе в 2003 для «Хоккейных новостей» [6].«Я не просто боксерская груша», – начиналась статья, и далее он перечислял свои голы и средние показатели голевых передач(Это именно та статься, которую обсуждали Роб Саттер и Джейн Олкотт, когда журналистка первый раз сопровождала «Чинуков» на выездных играх. См. «Смотрите, Джейн забивает!», гл.2.). Кейт ничего не знала о хоккее, но предполагала, что если его показатели были бы плохими, Саттер не упоминал бы их. Она прочитала о его карьерных рекордах, а также последнюю, посвященную ему статью в «Спорт Иллюстрэйтед» [7]. Глянцевая фотография изображала, как он катится по льду с шайбой, как будто приклеенной к клюшке. Заголовок гласил: «Фанатка стреляет в силового игрока НХЛ». Кейт выпрямилась, как будто ее дернули за веревочки. Если она была потрясена числом интернет-ссылок, то прочитанное далее и вовсе ошеломило ее. В статье говорилось, что Стефани Эндрюс из Денвера, штат Колорадо, выстрелила в Роба Саттера три раза, после того как хоккеист порвал с ней. Две пули попали ему в грудь, причинив опасные для жизни повреждения, а третья раздробила колено, что, в сущности, положило конец его карьере. Кейт и раньше подозревала, что Роб перестал играть в хоккей из-за травмы колена, но она никогда бы и за миллион лет не догадалась о том, что произошло в действительности. Кейт копнула немного глубже, нашла информацию в архивах «Сиэтл Таймс» и прочитала о стрельбе и судебном процессе. Внимательно просматривая ежедневные отчеты о двухнедельном судебном разбирательстве, она узнала, что Стефани Эндрюс даже не была подружкой Роба. Она оказалась фанаткой, которую он снял в баре и которая потом начала преследовать хоккеиста. Стефани ссылалась на ограниченную вменяемость, но присяжные не купились на оправдания и приговорили ее к двадцати годам заключения, десять из которых были без права на досрочное освобождение. Кейт спросила себя: а что думал об этом Роб? Считал ли он справедливым, что женщина, которая пыталась убить его, сможет выйти из тюрьмы через десять лет, а он должен будет жить со своими шрамами от ран всю оставшуюся жизнь. Кейт быстро пробежала глазами последнюю статью, но цитата в конце привлекла ее внимание: «…миссис Саттер никак не комментирует случившееся». И, прокрутив вниз параграф: «Луиза Саттер и ребенок пары не проживают в семейном доме на Мерсер Айленд. «Таймс» попыталась связаться с ней, чтобы узнать ее реакцию на приговор. На наш звонок ответил ее адвокат, который заявил, что «у миссис Саттер нет комментариев». Женат. Когда в него стреляли, он был женат, и у него был ребенок. Есть ребенок. Кейт заправила волосы за уши. Она, конечно, была ошеломлена и потрясена, но была также удивлена глубоким разочарованием, которое почувствовала. Против ее воли Саттер начинал ей нравиться. Он подошел и отдубасил Уорсли ради нее. Да, он просто немного позабавился, делая это, но если бы не он, Кейт была уверена, что все еще оставалась бы в «Оленьем роге», играя в пул. Поскольку одно было ясно наверняка: Уорсли не позволили бы ей уйти, пока она не проиграет, а Кейт никогда ни с кем не играла в поддавки. Закрыв лэп-топ, она положила его на полку в шкаф рядом с коробкой сувениров Тома Джонса. Саттер изменил своей жене с хоккейной фанаткой. Кейт изменяли раньше, и она ненавидела обманщиков. И все же никто не заслуживал, чтобы в него стреляли и обрывали его карьеру из-за этого. Никто не заслуживал смерти, а тот факт, что Стефани Эндрюс стремилась убить Роба, был очевиден. Кейт забралась под розовое, отделанное рюшами покрывало двуспальной кровати. Постельное белье, привезенное из Лас-Вегаса, было королевских размеров, так что ей пришлось увязнуть в кружевах и оборках, и, конечно, в Томе Джонсе. То, что Роба подстрелила фанатка, которую он снял в баре, могло объяснить, почему он отверг Кейт в «Дучин Лаундж». Это также объясняло, почему, несмотря на все ее попытки невзлюбить Роба, он ее привлекал. Она потянулась за «Клинексом» [8] и высморкалась. По какой бы то ни было причине, если в радиусе ста миль оказывался мужчина, который мог разбить ей сердце и заставить ее страдать, Кейт притягивало именно к нему. Она швырнула «Клинекс» в бумажное мусорное ведро с Томом Джонсом и промазала. Саттер был обманщиком. У него была боязнь серьезных отношений. Да у него на лбу было написано: проигрышная ставка. Он был олицетворением всех тех придурков, с которыми Кейт когда-либо встречалась, завернутым в великолепную упаковку. Он разбил бы ее сердце быстрее, чем когда-то разбивал головы. Да, это могло звучать цинично. И да, она, как предполагалось, работала над своим внутренним циником, но это не делало циника менее правдивым. Роб привлекал Кейт, но она не собиралась что-то предпринимать. Она покончила с неподходящими мужчинами. Положив голову на подушку, Кейт закрыла глаза и, засыпая, принялась размышлять о своей жизни в Госпеле. Иногда ей было так скучно, что она думала, будто может стать такой же ненормальной, как и остальные жители города. Но в однообразии обыденной жизни что-то было. Было что-то успокаивающее в вещах, которые не менялись, подобно однообразию размещения на полках продуктов и заказам продовольствия. Кейт напоминала себе об этих размышлениях два дня спустя, когда спорила с дедом насчет того, чтобы сократить часть бесполезных расходов в бизнесе. Она думала, что им следует прекратить доставку на дом или, на худой конец, требовать за нее плату. Стэнли не желал слышать об этом. Кейт хотела поставить рядом с кофейными аппаратами копилку, чтобы та помогала пополнять запасы кофе, который местные жители охотно пили каждое утро. Стэнли это также не одобрил. Она предложила сделать запасы изысканных сыров и пасты. Фаршированных итальянских маслин и желе «Халапеньо» [9]. Дед посмотрел на нее, как будто она сошла с ума: – Никто в округе не ест эти разноцветные штучки. – Они продаются в «Триангл Гроссери», – сказала Кейт деду, ссылаясь на другой магазин в городе. – Точно. Если они этим торгуют, почему и я должен? Они наконец пришли к компромиссу по проблеме ценников. Больше никаких ценников на продукты, которые были уже промаркированы. Дед все-таки согласился с ней, что это не только трата денег, но и потеря времени. Для Кейт это стало маленькой, но важной победой. Которая доказывала, что дед не был безнадежно упертым: он соглашался с внучкой в некоторых вопросах. Еще настанет то время, когда он станет воспринимать ее идеи по обновлению инвентаря магазина и бухгалтерской системы! В конце концов, Кейт могла помочь облегчить его жизнь. Все налаживалось. По крайней мере Кейт так считала до того момента, как открылась дверь «М&С», и в магазин вошел Саттер, выглядевший немного растрёпанным. Из колонок неслась песня Отиса Рединга [10] «Попробуй немного нежности» в исполнении Тома Джонса. Кейт не видела Роба с той ночи драки в «Оленьем роге», и несмотря на все, что узнала о нем, его появление заставило ее подумать о том, чтобы приосаниться и достать блеск для губ. Она стояла за ящиком с апельсинами и грейпфрутами, и Саттер, будто ощутив на себе ее пристальный взгляд, посмотрел на Кейт с другого конца второго прохода. Он был одет в темно-зеленую толстовку с капюшоном: того же цвета, что и его глаза. На подбородке красовался сине-черный синяк - напоминание о той ночи, когда Роб побил Уорсли ради нее. – Как ты? – спросил Саттер. Его голос был немного хриплым, как будто Роб не очень часто им пользовался в последнее время. – Хорошо. Он раскрыл было рот, как если бы собирался сказать что-то еще. Вместо этого его взгляд скользнул по двум мальчишкам, покупавшим шоколадные батончики. Была половина четвертого, и торговля шла медленно. Единственными покупателями в магазине, кроме Роба, были Адам Тэйбер и Уолли Абердин, и они спорили, кто круче – Человек-паук [11] или Росомаха [12]. Роб обхватил Адама за шею, потрепал волосы парнишки и спросил: – Ты собираешься работать на меня этим летом? – Ага! – Адам засмеялся и вывернулся из рук Роба. – А можно и Уолли тоже поработает? Пока Роб делал вид, что думает над этим, взгляд Кейт двигался вниз по его толстовке, по фирменному знаку «Росигнол» [13], написанному спереди и на рукавах, к его поношенным джинсам. Швы протерлись, а колени были заляпаны грязью. – Ну, если ты считаешь, что он может с этим справиться, – протянул Роб. – Я могу с этим справиться, – заверил его Уолли. – Хорошо. Может быть, у меня найдется что-нибудь для вас обоих в следующем месяце. Мальчишки и Саттер, стукнув все разом кулаком о кулак, скрепили сделку ритуальным мужским жестом, прежде чем Роб подошел к кассе, где стоял дед Кейт, снова наполняя подставки сигаретами. – Как твоя мама? – спросил Стэнли. – Отлично. Я только что был у нее дома, выкапывал несколько засохших розовых кустов. – Ну, скажи ей, что я передавал привет. – Так и сделаю. – Прислонившись бедром к прилавку, Роб скрестил ноги в тяжелых ботинках и спросил: – Вы можете дать мне немного льняного семени?Льняное семя?Кейт положила несколько апельсинов в ящик, затем изобразила внезапный интерес к яблокам, но ее мысли были далеки от овощей и фруктов. Она думала о Робе и спрашивала себя, часто ли он размышлял о своем прошлом. Ей было интересно, скучал ли он по хоккею, и беспокоил ли его тот день, когда Стефани Эндрюс выйдет из тюрьмы. Кейт знала, что ее бы это беспокоило. Она задавалась вопросом, извлек ли он урок из той измены, а еще ей было интересно: его ребенок мальчик или девочка? Взяв пустой ящик из-под апельсинов, Кейт понесла его к дверям в подсобку, за прилавок. По пути она краешком глаза взглянула на Роба. На синяк на его подбородке и на усы, обрамляющие его губы. – И мне нужна сушеная смородина, – говорил Роб Стэнли, провожая взглядом Кейт, пока та не скрылась в подсобке. Дверь на улицу была слева. Кейт захватила еще несколько коробок, прежде чем выйти наружу. К тому же, ей было интересно, поверил ли Роб в то, что не она распустила все эти слухи о том, что он гей. Он так и не ответил ей на этот вопрос. Разговор довольно быстро прекратился, когда она упомянула вероятность эректильной дисфункции. Кейт бросила коробки в мусорный контейнер и захлопнула его. Она подшучивала над Робом, но тот был настолько потрясен, что волей-неволей на ум приходил вопрос: не задела ли она его больное место? С первой ночи, как они встретились, Кейт сказала себе, что он был импотентом, но, если быть честной, на самом деле не верила в это. До тех пор, пока он не потерял самообладание и не стал так громко возмущаться. Теперь ей приходилось гадать, не причинил ли выстрел физического или психического вреда Робу в этом деликатном деле. Смех дедули настиг Кейт, когда она вошла в подсобку, закрывая за собой дверь. Если у Саттера была проблема ниже пояса, тогда Кейт было на самом деле стыдно за то, что она шутила над этим. Обычно она не была врединой. Иногда ей не хватало такта, но она не причиняла людям боль намеренно.Подождите-ка!Кейт остановилась прямо рядом со сверкающим резаком деда для мяса. Она жалела Роба Саттера? Как это произошло? Оперевшись о рабочий стол, Кейт приложила ладонь ко лбу: она не хотела жалеть Роба. Жалость могла привести ее к тому, что он действительно начнет ей нравиться. А если он ей понравится, это приведет ее прямо к унижению и отказу. Она, как предполагалось, избегала мужчин, которые будут использовать ее и обращаться с ней плохо. Роб Саттер был олицетворением этого «плохо». – Кейти, – сказал дед, заходя в подсобку. – У меня есть доставка для тебя. – Кто? – Хейзел Эвери. У нее та же ужасная простуда, что была у тебя несколько дней назад. – Почему она не позвонила в аптеку Крума? Они тоже осуществляют доставку. – Кейт подняла руку прежде, чем дед смог ответить: – Забудь. Я знаю почему. Ты симпатичнее, чем Фред Крум. Щеки Стэнли порозовели. Он протянул Кейт сумку с бутылкой «Никуила»[15] и коробкой «Терафлю»[16] и сказал: – Спасибо. – Роб все еще здесь? – Ушел, но я думаю, он только что пересек парковку. Ты можешь догнать его, если поторопишься. Кейт накинула пальто и схватила сумочку. После той драки в «Оленьем роге» Стэнли все упорнее пытался подтолкнуть внучку к Робу. – Догоню его как-нибудь в другой раз. Она повесила сумку через плечо, вытащила волосы из-под воротника пальто и сказала, забирая у деда пакет: – Это не должно занять много времени. По крайней мере, она надеялась, что это не займет много времени. В прошлый раз Кейт доставляла заказ к Фернвудсам через Тамарак[17]. Они пригласили ее зайти, затем раскрыли детский альбом и показали ей около сотни фотографий их новорожденного внука. Они пытались накормить ее пирогом и вынудили слушать истории о своей дочери Пэрис и ее муже Майроне, больше известном в мире профессионального рестлинга карликов под именем «Майрон Щеголь». Как оказалось, Майрон сделал себе имя в Мексике, благодаря своему коронному приему "водоворот". И это, как решила Кейт, выходя из «М&С» на яркое послеполуденное солнце, оказалось больше того, что ей нужно было знать о зяте Фернвудсов. Она пошла по тротуару к своей «Хонде CRV» [18] и посмотрела на другую сторону автостоянки. Роб стоял перед витриной магазина «Саттерс Спорт», все еще одетый в зеленую толстовку и джинсы. Единственное отличие заключалось в том, что он надел пару черных солнечных очков с голубыми линзами. Прежде чем хорошенько подумать о том, что делает, Кейт сошла с тротуара и направилась через заасфальтированную стоянку. Да, Саттер был президентом клуба «проигрышная ставка в отношениях», но он также был единственным мужчиной в «Оленьем роге», который который пришел ей на выручку. И Кейт не была уверена, что он знал, как сильно на самом деле она была ему благодарна. Подходя, она наблюдала, как, засунув топор под мышку, Роб натянул пару коричневых кожаных рабочих перчаток. Затем на ее глазах он повернулся и замахнулся топором на одно из растущих в парных вазонах по сторонам от входа в магазин четырехфутовых вечнозеленых деревьев. Два взмаха, и оно оказалось на земле у его ног. – Привет, – сказала Кейт, ступая на тротуар. Саттер оглянулся через плечо и выпрямился. – Что? Ты так отчаянно нуждаешься в дровах? – спросила она, останавливаясь напротив погубленного дерева. – Отойди немного, – сказал Роб и замахнулся. Второе дерево упало на землю рядом со своим близнецом. – Всегда терпеть их не мог, – продолжил Саттер, поворачиваясь к Кейт. Он поднял топор, и рука в перчатке скользнула по деревянной рукоятке, остановившись у тяжелой стальной головки. – Они выглядели так, будто были из «Фор сизонс», а не из магазина спортивных товаров в Айдахо Сотут. – Собираешься заменить их? – Я подумывал о том, чтобы использовать что-нибудь из этих высоких сорняков. Прикусив палец перчатки, он стянул ее с руки. – Ты имеешь в виду траву пампу или адиантум? Саттер засунул перчатку в передний карман толстовки. – Да, что-то в этом роде. Кое-что из этой ерунды растет у меня во дворе, и мне нравится. – Сняв очки, он тоже запихнул их в карман. Солнце ярко сияло, и когда Роб посмотрел на Кейт, в уголках его глаз появились морщинки. Он пнул одно из деревьев носком ботинка. – Эти должны были умереть. – Наверное, к лучшему, что ты не продаешь оружие. Он улыбнулся, и по какой-то приводящей в смятение причине Кейт почувствовала легкую дрожь в животе и перевела взгляд с его рта на срубленные деревья у ее ног. – Нет, – сказал Роб. – Никакого оружия. Она, конечно, поняла, почему он не продавал оружие. – Ничего себе, я удивлена, что местные позволили тебе жить здесь. – Я не противник оружия. Я просто не нуждаюсь в нем. Кейт взглянула на полосатый тент над головой. – Когда ты открываешься? – Первого апреля. Через неделю, начиная с завтрашнего дня. Он не стал вдаваться в подробности, и между ними повисла неловкая пауза. Кейт не могла не задаться вопросом, вспоминал ли он ту ночь, когда она выставила себя дурой. Или ночь, когда он вынужден был выручать ее в «Оленьем роге». Сумка с лекарствами от простуды для Ады, покачнувшись, ударила Кейт по бедру, когда она сложила руки на груди и спросила, взглянув на лицо Роба: – Как твой подбородок? Болит? – Нет. – Хорошо. Если бы ты так вовремя не вмешался, я бы точно все еще была в «Оленьем роге» и играла в пул. – Уорсли – идиоты. – Я думала, ты называл их безмозглыми тупицами. Роб усмехнулся: – И это тоже. – Что ж, еще раз спасибо, что выручил меня. – Не за что. – Он постукивал рукояткой топора по ноге, как будто с нетерпением ждал возможности избавиться от Кейт. Она шагнула назад: – Увидимся позже. Нагнувшись, он поднял ствол одного из деревьев. – Ага. В то время как она чувствовала эту легкую дрожь, Саттер совершенно очевидно ничего не ощущал. Это смущало Кейт. Повернувшись, она направилась к своей машине. Но отсутствие интереса у него на самом деле не было такой уж новостью-оно и к лучшему. Она находилась в городе не для того, чтобы ходить на свидания – особенно с мужчинами вроде Саттера. Она была здесь, чтобы помогать своему деду. В следующую пятницу Кейт выручила дедулю так, что изменила его жизнь. Кейт невольно заразила Стэнли простудой, и тот вынужден был остаться дома в кровати. Прежде чем уехать на работу, Кейт посоветовалась с Грейс Саттер о том, нужно ли отвезти деда в клинику. Грейс не считала, что это необходимо, но обещала заглянуть к нему во время обеденного перерыва и после того, как закончит работать, ближе к вечеру. Первое, что сделала Кейт, добравшись тем утром до «М&С», это вытащила диск Тома Джонса из плеера и поставила записи Алиши Киз[19]. За Алишей последовали Сара Маклахлан [20] и Дайдо [21]. Это определенно был день отпадных девчонок. В час дня Кейт пригласила оптового поставщика изысканной еды из Бойсе и заказала маслины, желе «Халапеньо» и тонкие вафельные крекеры. Она подумала, что лучше начать с малого, а если эти продукты станут продаваться, ее дед должен будет согласиться и с некоторыми ее другими идеями. В пять часов на работу приехали близнецы Абердин, и Кейт сняла кассу. Она посчитала деньги, сделала запись учетных сумм в бухгалтерских книгах деда и положила деньги в сейф до следующего утра. В шесть часов вечера, как раз когда она собиралась уходить из магазина, зазвонил телефон. Это был дед, и он хотел, чтобы внучка сделала для него две вещи: захватила бухгалтерские книги, что она уже и так сделала, а также по пути домой выполнила еще одну доставку – Вчера пришел спецзаказ Роба, – сказал Стэнли между приступами кашля. – Завези его к нему домой. Кейт мельком взглянула на свой бежевый свитер с запахом, который застегивался с одной стороны кожаной застежкой, и смахнула пыль с левой стороны груди. – Я позвоню ему, и он сможет забрать его завтра. Она не хотела видеть Роба. Это был долгий утомительный день, и она просто хотела пойти домой, выбраться из своих черных твиловых брюк [22] и кожаных ботинок. – Я уверена, сегодняшний вечер он переживет и без того, что заказал. – Кейти, – вздохнул дед. – Все эти годы магазин «М&С» остается на плаву потому, что наши клиенты зависят от нас. Она и раньше сто раз слышала это, поэтому взяла ручку: – Давай адрес. Пять минут спустя Кейт ехала вдоль левого берега озера Фиш Хук. Солнце почти зашло за острые гранитные пики, которые отбрасывали зазубренные тени на ландшафт и холодное синевато-зеленое озеро. Она взглянула на инструкции, высвечивавшиеся на экране навигатора за рычагом переключения передач, и взяла левее по длинной дороге с разделительной полосой. Вдалеке была видна крыша дома, но фонари с датчиком движения включились, как на взлетно-посадочной полосе, так что Кейт решила, что двигается в правильном направлении. Затем дом, казалось, вырос перед ней, огромный и внушительный в серых сумерках заходящего солнца. Дом был сооружен из озерных камней и бревен, и огромные окна отражали окружавшие его сосны и глыбы потемневшего снега. – Па-рам-пам-пам-пам, – прошептала Кейт. Это больше походило на отель, чем на частный дом. Она завела свою «Хонду» на стоянку перед гаражом на четыре машины и взяла пакет с продуктами для Роба с пассажирского сидения. Кейт никогда не задумывалась о том, где он мог жить, но даже если бы задумалась, то никогда бы не представила себе такое. Она сверила адрес, данный дедом, с номером на доме. Профессиональный хоккей, должно быть, был очень прибыльным для Саттера делом. Выйдя из машины, Кейт перекинула свой кожаный рюкзак через плечо. Стук каблуков ее ботинок по камню и бетону отзывался эхом, пока она шла по широкой подъездной дорожке к двойным входным дверям. Повесив сумку с продуктами на одну руку, Кейт подняла другую и постучала. Свет на крыльце не был включен, и не было никаких признаков того, что хозяин дома. Несколько минут спустя она поставила продукты рядом с дверью, открыла сумочку, порылась в поисках клочка бумаги и нашла старый список продуктов, банковскую квитанцию депозитного вклада и бумажную обертку от жевательной резинки, которая пахла мятой. Вытащив обертку вместе с ручкой и прижав ее к двери, Кейт стала писать. Когда послание было почти готово, над ее головой зажегся фонарь, и одна створка двери распахнулась. Кейт покачнулась и чуть не уткнулась головой в грудь Роба. – Ты что делаешь? – спросил он. Она схватилась за другую створку двери, чтобы не упасть. – Доставляю твои продукты. И скользнула взглядом вверх по его босым ногам и джинсам к старой поношенной футболке. Голубая, поняла Кейт, бесформенная и растянутая. – Ты не должна была это делать. Вокруг шеи у него висело белое полотенце, и Роб поднял один конец, чтобы просушить влажные волосы. Свободный рукав футболки соскользнул вниз по твердым буграм его мускулов к темным волоскам подмышки. Татуировка в виде змеи вилась по мощному бицепсу, и что-то теплое и восхитительное разлилось в животе Кейт. – Мой дед сказал… – Она нахмурилась и пихнула сумку Саттеру. – Не имеет значения. Он развернулся и пошел в дом, не захватив сумку. Люстра, сделанная из рогов оленя, сияла сверху и отбрасывала блики на широкие плечи Роба, его спину и джинсы. Он взглянул на Кейт через плечо: – Входи и закрой дверь.

ГЛАВА 9

- Ты живешь здесь один? Саттер бросил полотенце на спинку кожаного дивана и взъерошил волосы пальцами. - Да. Она застала его прямо после душа. Роб бы даже не заметил, что она стоит у двери, если бы не подошел к окну около лестницы, на втором этаже, и не увидел ее. Кейт, пройдя мимо него, поставила пакет с продуктами на кофейный столик и пересекла огромный зал. - Ого, я никогда по-настоящему не видела озеро с этой стороны, - сказала она, подойдя к окну, которое занимало всю стену. Роб взглянул на заметенный снегом берег чистого озера. Летом вода отражала густо растущие сосны и приобретала изумрудно-зеленый оттенок. Сейчас месяц только начал подниматься над зазубренными вершинами Сотута, окрашивая горы и озеро в светло-серый цвет. - Тебе оно нравится? – спросил Роб, скользя взглядом вниз по пальто и брюкам Кейт до каблуков этих ее феминистских ботинок. Ни одна женщина, кроме его матери, не бывала в его доме. Присутствие здесь Кейт казалось немного неуместным, как будто звезда из твоего любимого порнофильма сошла с экрана и вступила в твою гостиную. Роб так много думал о ней, что это приводило его в замешательство. Словно ему было шестнадцать, а не тридцать шесть. - Оно великолепно, - Кейт заправила прядь волос за ухо. – Когда в детстве я приезжала в Госпел, бабушка обычно брала меня с собой на общественный пляж, - она указала направо в сторону города. Затем, подавшись вперед, прижала ладонь к стеклу, распрямив пальцы. Ее короткие, блестящие ногти были отчетливо видны. – Отсюда я могу увидеть пристань, - Кейт опустила руку и посмотрела на Роба. – Ой, прости, - нахмурившись, она повернулась к Саттеру. – Я оставила отпечаток руки на твоем чистом окне. - Ничего страшного. Значит, у Мейбл будет чем заняться, когда она придет убираться на следующей неделе, - Роб сложил руки на груди и перенес вес тела на одну ногу. Его взгляд охватил гладкие, рыжие волосы, касающиеся стройной шеи. Он знал, что кожа, там, где шея переходит в плечи, была такой же нежной, какой выглядела. - Твой дом прекрасен, Роб, - сказала Кейт. И это был первый раз, когда она назвала его по имени. Конечно, Саттерпредставлял, как она произносит его имя. Но в таком контексте, за который, вероятно, получил бы пощечину. Пригласить Кейт зайти оказалось плохой идеей. Очень плохой. Он должен был указать своей гостье на дверь. А вместо этого услышал, как говорит: - Хочешь увидеть все остальное? - Конечно. Теперь слишком поздно. - Можешь оставить пальто здесь, если хочешь. Он не предложил помочь ей. Он очень хорошо выучил этот урок в последний раз. Кейт сняла пальто и положила его около пакета с продуктами. Она направилась к Робу, и его взгляд остановился на ее свитере, который облегал грудь и застегивался сбоку на пряжку. Черная кожаная пряжка. Такую было бы не сложно расстегнуть.Не думай о пряжках.Роб повернулся, и Кейт последовала за ним наверх. Первая комната, в которую они зашли, оказалась полна штанг и гантелей, и тренажеров. Перед зеркальной стеной стояла беговая дорожка и «Нордик трек»[1]. - Ты действительно пользуешься всем этим? – Кейт закатала рукава, обнажая голубые вены на внутренней стороне изящных запястий. - Почти каждый день. Сначала Роб не мог отвести взгляд от ее шеи, теперь от ее запястий. Он чувствовал себя вампиром. - Как-то раз я ходила в спортзал, - Кейт прошла в комнату и провела рукой по штанге. – «Золото на Фламинго-роуд». Я оплатила годовой абонемент и проходила три месяца. Боюсь, я не очень серьезно отношусь к фитнесу. - Может быть, нужен кто-то, кто тебя бы мотивировал. – Роб смотрел, как ее ладонь и длинные пальцы скользят по лежащим в ряд хромированным гантелям. В своей прежней жизни он бы предложил себя, чтобы мотивировать Кейт. - Нет, моя проблема не в этом. Я ходила со своей подругой Мэрилин, а она – фанатка степа. Она пыталась меня мотивировать, - Кейт покачала головой. – Но когда мои бедра начинали гореть огнем, я просто должна была прекратить тренировку и лечь. Я становлюсь нытиком, когда дело касается боли. Роб засмеялся, хотя предпочел бы, чтобы она не упоминала о горящих бедрах. - Пойдем, - он вывел ее обратно на площадку второго этажа, с которой открывался вид на вход внизу и зал, и сказал, указывая на закрытую дверь: - Это комната моей дочери. - Она часто приезжает? - Амелия никогда не навещала меня здесь. Она живет в Сиэтле с матерью, но когда строился дом, я сделал для нее комнату. - Сколько ей? - Два года. Роб указал на еще одну закрытую дверь. - Это ванная, но не думаю, что ей когда-нибудь пользовались. Они прошли мимо чего-то, что походило на альков с диваном, на котором Роб никогда не сидел, и большим растением, которое он никогда не поливал. - Ты была замужем? - Нет. - А собиралась? - Несколько раз, - Кейт невесело засмеялась. – По крайней мере, я так думала. Хотя они были другого мнения. - Да уж, это проблема. Они подошли к открытой двери в его спальню. Место, где он представлял Кейт обнаженной. Привязанной к его постели или стоящей на коленях в лунном свете. Роб размышлял, должен ли чувствовать себя свиньей из-за того, что столько думал о ее наготе. И спрашивал себя, считалось ли это, ведь Кейт об этом не знала, а он не планировал когда-нибудь что-нибудь делать из того, что представлял. Он прислонился плечом к дверному косяку и засунул руки в передние карманы «Левисов». Глядя, как она молча двигается по его комнате, Роб спросил себя, будет ли он когда-нибудь в состоянии отделить Кейт, смотрящую из окна его спальни, от Кейт, которая хотела заняться с ним сексом в первую их встречу. Он в этом сомневался. В его голове эти две Кейт были так переплетены, что когда Роб смотрел на нее, этот образ всегда был у него перед глазами - Это твоя малышка? – спросила Кейт, остановившись перед развлекательным центром, заставленным фотографиями девочки. - Да. Это Амелия. Кейт наклонилась вперед, чтобы взглянуть на снимки поближе: - Какая симпатичная. И очень похожа на тебя. - Моя мать тоже так считает. Кейт отступила назад, и ее взгляд переместился к огромному телевизору. - Хоккеистам, должно быть, хорошо платят. Итак, она кое-что о нем знала. Хотя это не было секретом. Все в городе знали. - Да, это так. - Какая команда? - «Оттава Сенаторз», «Нью-Йорк Рейнджерс», «Детройт Ред Уингз», «Лос-Анджелес Кингз» и «Сиэтлские Чинуки». Она взглянула на него: - Похоже, ты немало попутешествовал. - Да. На самом деле, ему не нравилось разговаривать о прошлом. Это вызывало слишком много вопросов, на которые он не хотел отвечать. Слишком много воспоминаний, о которых он не хотел думать. Ковер приглушал звук шагов. Кейт подошла и остановилась примерно в футе от Саттера. - Ты был хорош? Его взгляд скользнул к ее губам. - А ты как думаешь? Кейт склонила голову набок, как будто изучая его: - Думаю, ты, скорее всего, был пугающим. - Ты смотришь хоккей? - Достаточно, чтобы понимать, что если бы ты катился на меня, я бы убралась с твоего пути, - она прикусила губу, и зубы скользнули по нежной плоти. – И я видела, как ты разделался с Уорсли. Роб тихо засмеялся. - Пойдем вниз, - сказал он прежде, чем уступил желанию тоже прикусить ее губу. Он указал на еще две закрытые двери. Одна спальня была заполнена инструментами для вязания нимф. В другой стояли коробки с его хоккейными принадлежностями. Роб и Кейт спустились на первый этаж и прошли по дому, через столовую в кухню. На гранитной столешнице и металлической плите лежали листы для охлаждения гранолы. Роб пристрастился к ней и сам ее готовил вот уже несколько лет. Он как раз был близок к тому, чтобы добиться идеального медово-миндального вкуса. Когда Саттер играл в хоккей, все парни высмеивали его за гранолу, но все потихоньку выпрашивали у него эту вкуснятину, когда никого не было поблизости. Кейт остановилась рядом с разделочным столом в центре комнаты и подняла глаза на развешанные на крючках над ее головой кастрюли и сковородки. - Кто пользуется всей этой утварью? - Я. - Роб жил один и давным-давно научился готовить. Постоянные переезды и питание в ресторанах могут сильно надоесть. – Когда я здесь. – Он взял немного гранолы и поднес к губам Кейт. – Открой, – сказал он, держа пальцы перед ее ртом. На лице Кейт появилось скептическое выражение, как будто она собиралась поспорить. - Что в ней? - Овес, льняное семя, мед. – Или, может быть, она просто нервничала. Робу нравилось думать, что он заставляет ее нервничать. – Ты знала, что пчела производит всего полторы чайной ложки меда за свою жизнь? Это потрясающе. А теперь открывай. Роб смотрел Кейт в глаза, когда она откинула голову назад и открыла рот. Кончики его пальцев коснулись ее губ. Он положил гранолу ей в рот, как будто она была птичкой, и отступил назад. Кейт прожевала, затем облизнула уголок губ. - Очень вкусная штука. - У меня от нее зависимость, - Роб пододвинул противень к Кейт: - Угощайся. - Ты точно сам это сделал? - Конечно. Кто же еще? - Не знаю, но ты не производишь впечатление парня, который сам готовит гранолу. У него на кончике языка вертелся вопрос: а впечатление какого парня он производит? Но Роб полагал, что уже и так знает: она думала, что он водит «Хаммер», чтобы компенсировать маленький размер своего члена и импотенцию. – Это потому, что ты меня не знаешь. - Верно, - Кейт, склонив голову набок, изучала его. – Могу я кое-что спросить у тебя? - Можешь, но я не обязан отвечать. - Справедливо, - сказала она и скрестила руки под грудью. – Зачем тебе такой большой дом, ведь ты даже не проводишь здесь много времени?? - Я здесь с марта по сентябрь. Ну, во всяком случае, когда я не в магазине. – Это не было ответом на ее вопрос. Почему он построил большой дом? Роб прислонился бедром к столешнице рядом с Кейт. – Полагаю, потому что я жил в больших домах с бассейнами и джакузи, и игровыми комнатами большую часть своей взрослой жизни. Так что когда пришло время построить этот дом, я просто сделал то, к чему привык. - У тебя и игровая комната есть? - Ага. Она за гостиной, - сказал он, пока Кейт собирала пальцами гранолу, клала ее в рот и наслаждалась вкусом. - Может быть, мы иногда могли бы поиграть в пул. Кейт отряхнула ладони и проглотила гранолу. - Может быть, но должна предупредить тебя: я ни с кем не играю в поддавки. - И в чем здесь прикол? - Я видела, как ты играл в ту ночь. Да я могла бы побить тебя с закрытыми глазами и рукой, привязанной за спиной. - Хвастунишка, - ответил Роб с улыбкой. – Мне бы хотелось увидеть, как ты пытаешься надрать мне задницу. - О, не знаю, надрала ли бы я тебе задницу. Тыне настолькоплох, - Кейт засмеялась. – Но я бы хорошенько тебя отшлепала. Чертовски трудно оставаться спокойным, когда женщина из твоих фантазий стоит перед тобой и говорит о порке. Кейт положила в рот еще щепотку гранолы. - Что обычно приводит меня к проблемам с теми, у кого нежное эго. - Она посмотрела на него серьезными карими глазами и произнесла: - Я хотела сказать тебе, что сожалею о том, что наболтала в «Блейзере» шерифа той ночью. Роб на секунду задумался: - О том, что ты думала, будто меня арестовывают не в первый раз? - Нет, о шутке про эректильную дисфункцию. - А-а-а…это. - Я шутила, но ты не увидел в этом ничего смешного, так что... - Кейт замолчала, опуская подбородок и глядя Робу в глаза. – Прости. Это было грубо. Он смотрел на нее в течение нескольких мгновений, потом его брови поднялись: - Боже правый! Она на самом деле думала, что у него не может встать. Но если бы сейчас взглянула вниз на его ширинку на пуговицах, то увидела бы, как сильно заблуждалась на этот счет. - Иногда я считаю, что сказала что-то смешное, а на самом деле это не так. Уж лучше б помолчала. И тут Роб схватил Кейт за плечи и притянул к своей груди. Ему стало трудно дышать, когда он посмотрел в эти испуганные глаза. Он склонился к ее губам. Он хотел проучить Кейт. Показать, что у него все прекрасно функционирует. Он пытался делать это медленно. Видит Бог, пытался, но прошло так много времени. В то самое мгновение, как его губы коснулись губ Кейт, он пропал. Как бензин, к которому поднесли спичку, пылающее желание промчалось по его коже и полностью поглотило его. Роб воспользовался тем, что Кейт вздохнула, и скользнул языком в ее теплый влажный рот. По его позвоночнику пробежала дрожь, мышцы тряслись. Пока Роб хотел впитать ее в свою плоть, съесть ее целиком, Кейт стояла в его объятиях совершенно неподвижно, не протестуя, но и не разделяя его страсть. Он должен был отпустить ее, но как раз тогда, когда он почти сумел сделать это, язык Кейт коснулся его, и теперь Саттера не могло остановить ничто. Ее влажный, теплый рот был так хорош на вкус. Как мед, и секс, и все, что исчезло из его жизни. Ее руки поднялись к его плечам, и пальцы сжали мускулы сквозь тонкий хлопок рубашки. Кейт пахла цветами, и теплой женщиной, и всеми теми вещами, которых он лишил себя. Роб впитывал все это. Вкус ее рта и теплое прикосновение рук. Запах ее кожи. Желание, промчавшееся по его коже, устремилось вниз по его спине и между ног, заставляя пах сжиматься. Сжигая Роба заживо. И он хотел сгореть. Он хотел почувствовать это снова. Все это. Впервые за долгое время он не пытался подчинить жажду и подавить. Он позволил ей скрутить свои внутренности. Казалось, воздух вибрировал вокруг него. Запустив пальцы в волосы Кейт, Роб обхватил ладонями ее лицо. Его руки дрожали, он едва сдерживал непреодолимую потребность расстегнуть ей свитер и наполнить ладони тяжестью ее груди. Ее проворный язычок коснулся и сплелся с его, и Роб почувствовал, как под его большим пальцем забился пульс. Их рты соприкасались и отрывались на мгновенье друг от друга, пока он целовал ее. Женщина, которую он держал в своих объятиях, была возбуждена так же сильно, как и он сам. Но он должен был остановиться. Он не знал ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что она не станет вдруг психопаткой. Он не думал, что Кейт была сумасшедшей, но она не стоила этого риска. Ни одна женщина не стоила. Но было еще кое-что, что он должен был сделать, прежде чем отпустит Кейт. Роб снял ее руку со своего плеча и провел ею вниз по груди. Тепло ее прикосновения обжигало его кожу даже через футболку. Он нажал на руку Кейт так, что ее ладонь распласталась по его твердым мышцам. Затем стал опускать ее еще ниже. Медленно, вниз по груди и животу. И это была пытка. Медленная пытка, которая оказалась такой сладкой, что стало больно. Он двигал руку Кейт вниз по жесткому животу к поясу джинсов. Хриплый стон вырвался из его горла, и он отстранился так, чтобы взглянуть в ее лицо. Их взгляды встретились, и Роб смотрел в прозрачные карие глаза Кейт, когда скользнул ее рукой вниз по ширинке и прижал ее ладонь к своему члену. И сжал колени, чтобы не упасть. Он был очень твердым. От тупой пульсации его пах сжимался, а внутренности завязывались узлом. - Думаю, это должно ответить на все дальнейшие вопросы, - сказал Роб. Его голос был низким от желания. Кейт облизала губы. - Что? - У меня встает. - А потом он совершил один из самых немыслимых поступков за долгое время. Когда тело подстегивало бросить ее на пол и поступить, как пещерный человек, Роб «Кувалда» Саттер опустил руки и отступил. - Есть еще что-то, что ты хочешь знать? Кейт покачала головой, и ее глаза начали проясняться. - Нет. Я не… я… - Ее щеки запылали, и она прижала пальцы к верхней губе, как будто та онемела. – Я лучше… пойду. – Она указала на другую комнату. Затем повернулась и вышла из кухни. Каблуки ее ботинок отстукивали быстрое топ-топ по деревянному полу, пока Кейт уходила. Злость и разочарование, и сожаление разрывали Роба. Три противоречивых желания. Одно подсказывало ему, что она заслужила этого. Другое побуждало его заняться с ней сексом, тогда как третье говорило ему, что он был полной задницей и должен побежать за ней и извиниться. Услышав, как захлопнулась дверь, Роб закрыл глаза и крепко прижал ладонь к своему возбужденному члену. Черт. С улицы донесся звук мотора внедорожника, и Саттер выглянул из окна кухни, когда машина проезжала по подъездной дорожке. Фонари безопасности вдоль дорожки включались следом. Роб был так возбужден, что чувствовал: он готов взорваться. Или разбить что-нибудь кулаком. В его жизни должно было быть что-то большее, чем это. Большее, чем жизнь здесь, в одиночестве, в большом пустом доме, где он мечтал и фантазировал о женщине с рыжими волосами и темно-карими глазами. Так жить было нельзя. Роб глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Ему было тридцать шесть. Он хотел большего. Зазвонил телефон. Саттер сделал еще один глубокий вдох, увидев сиэтлский номер на определителе, и снял беспроводную трубку после четвертого звонка. - Привет, Луиза, - сказал он, выходя из кухни. - Я думала, ты собирался позвонить нам сегодня вечером. - Еще рано. - Ощущая прохладу деревянного пола под своими ногами, он шел мимо большого каменного очага к окнам, которые открывали вид на озеро. – Где Амелия? - Прямо тут. - Дашь ей трубку? Последовала пауза, затем трубку взяла его двухлетняя дочка. - Привет, - сказала тоненьким голоском, от которого сжималась его грудь, Амелия. И она тоже была тем, кого он больше всего хотел в своей жизни. - Привет, малышка. Чем занимаешься? - Вигллз. - Ты смотришь шоу Вигглз? Послышалось пыхтение, затем она сказала: - Да. - Ты уже поужинала? - Да. - Что ты ела? - Я ела лапшу. Роб улыбнулся. Лапша была любимым словом Амелии и могла означать все: от куриного бульона до спагетти. Господи, он скучал по ней, и бывали моменты, как сейчас, когда Роб на короткое мгновение задумывался о том, чтобы продать дом и вернуться в Сиэтл. Но, в конечном счете, осознавал, что не может сделать этого. Он больше не принадлежал тому городу. - Я люблю тебя. - Люблю тебе, - повторила в ответ малышка. Луиза снова взяла трубку и спросила: - Ты все еще собираешься приехать в Сиэтл на Пасху? - Я прилечу в среду, но мне надо будет вернуться сюда в субботу. - Зачем? Я думала, мы могли бы сходить в магазин за корзинкой для Амелии и подарить ей в Пасхальное утро. Я думала, мы могли бы провести праздник вместе, как семья. Вот она. Первая пробная нить. Протянувшаяся через расстояние, чтобы обвиться вокруг него. Пытающаяся притянуть его, как и всегда. Луиза хотела помириться. Роб все еще не был убежден, что это то, чего хочет он. Он не мог жить в Сиэтле. Луиза не хотела жить в Госпеле. И даже если бы хотела, Роб не был уверен, что Луиза была тем бòльшим, чего он хотел для своей жизни. - У меня есть дела здесь в субботу, и нет смысла снова возвращаться в Сиэтл. – В субботу перед Пасхой в городе проводился парад, и Роб согласился буксировать платформу начальной школы своим «Хаммером». – Амелии не важно, буду ли я там за три дня до Пасхи, на Пасху или через три дня после нее. Главное, что я приеду. Последовала длинная пауза, затем Луиза сказала: - О. Раз так, хорошо, - что значило: это совсем не хорошо. – Как надолго, ты сказал, останешься в этот раз? - Три дня. Еще одна долгая пауза. - Короткая поездка. Роб посмотрел на озеро и огни Госпела. - Я преподаю на курсах вязания нимф, которые начинаются в понедельник после Пасхи, - объяснил он, хотя знал, что Луиза не поймет. – Но я приеду, как обычно, на выходные. - Может быть, ты сможешь остаться с нами в этот раз? Роб прижался лбом к окну и закрыл глаза. Было бы так легко. Так легко принять то, что она предлагала. Он знал ее. Знал ее разум и тело. Знал, какие прикосновения нравились ей, и она знала, как коснуться его. Он знал, что она не оставила бы двести сообщений на его автоответчике и не проехала бы сотни миль, чтобы выпустить в него обойму из пистолета. Она была матерью его ребенка, и было бы легко потеряться в ней. Хотя бы на одну ночь. Но у этого была бы цена. Секс никогда не бывал бесплатным, платил ли ты эмоциями или телом. - Не думаю, что это хорошая идея, Лу. - Почему? – спросила она. «Потому что ты захочешь больше, чем я смогу дать», - подумал он. Потому что у них был хороший секс, но все остальное было паршивым. Потому что были вещи и похуже, чем одиночество. - Давай просто оставим эту тему в покое, - Саттер был не очень хорош в серьезных отношениях. Ни с ней, ни с кем-то еще. Шрамы на его теле напоминали ему об этом каждый день. – Мне надо идти, - сказал он. – Я позвоню тебе на следующей неделе. - Я люблю тебя, Роб. - Я тоже тебя люблю, - ответил он, хотя знал, что это была не та любовь. А возможно, она никогда и не была такой, какой нужно. Роб нажал «отбой» и выпрямился. Его внимание привлекло пятно на стекле. Он поднял руку и положил ее на отпечаток ладони Кейт. Отпечаток был холодным, совсем не похожим на женщину, которая оставила его здесь. Кейт Гамильтон была какой угодно, но только не холодной. Все в ней было горячим. Выражение ее глаз после их французского поцелуя. Ее отклик на него. Ее нрав. То, как она вырвалась из дома, будто была в огне. В следующий раз, когда Роб увидит Кейт, он может по праву ожидать, что она ударит его в своем раскаленном до бела гневе. Он, вероятно, заслужил это. Он, вероятно, должен извиниться. Очень плохо, что он не сожалел об этом. Кейт завела свой внедорожник в гараж деда и заглушила мотор. Дверь заскрипела, катясь по старым металлическим направляющим. Кейт смотрела прямо на несколько коробок, стоящих на верстаке дедушки. Роб Саттер поцеловал ее, и она все еще была потрясена. Ее руки упали с руля на колени. Поцеловал - слишком мягкое слово. Захватил. Он захватил ее. Подавил ее сопротивление. Кейт потрогала пальцами нижнюю губу, где та была немного чувствительной от прикосновения его эспаньолки. Кейт Гамильтон было тридцать четыре года, и она не думала, что ее когда-нибудь так целовали. Вот она стояла там, жуя гранолу и болтая, а в следующее мгновение губы Роба прижались к ее. Вот воздух вокруг нее казался нормальным, а в следующее мгновение он стал густым от страсти, нужды и желания и давил на нее горячими, сбивающими с ног волнами. И все, что она могла сделать, это схватиться за Роба изо всех сил. Она держалась за его большие плечи, а когда он взял ее руку и подтолкнул вниз по груди, у нее не было ни одной мысли в голове, кроме того, что она ощущает твердые, хорошо очерченные мускулы плоского накачанного живота. Роб забрался в ее мозг и лишил ее воли сказать «нет». Потом он прижал ее ладонь к своему члену. Кейт должна была быть потрясена. Оскорблена тем, что мужчина, которого она едва знала, сделал такое. Прямо сейчас, сидя в гараже деда, она и была оскорблена, но тогда в ее голове мелькнула только одна мысль: похоже, у него может встать. За которой последовало:м-м-м, а он, оказывается, везде большой. Кейт вытащила ключи и потянулась за рюкзаком. Пока она таяла в объятиях Роба, тот целовал ее, только чтобы доказать. У него определенно могло встать. Пока ее голова кружилась, а мозг отключился, Роб доказал еще кое-что. Он все еще не хотел ее. Кейт чувствовала себя не только оскорбленной: она чувствовала себя еще и отвергнутой. Снова. Первый раз ее ничему не научил. Она вышла из гаража, прошла по двору и вошла в дом. В раковине лежали чашка и ложка. Кейт бросила свой рюкзак рядом с двумя пустыми коробками на кухонном столе, прошла через гостиную и заглянула в комнату деда. Стэнли неподвижно лежал под выцветшим лоскутным одеялом, которое много лет назад бабушка сделала из клочков ее детской одежды. Над кроватью голова антилопы, подстреленной дедушкой в семьдесят девятом, была прибита к стене так, будто животное выпрыгивало из гипсокартона. Руки Стэнли были сложена на груди, а смотрел он в потолок. И выглядел мертвым. Кейт бросилась к кровати: - Дедушка! Он повернул голову и посмотрел на нее слезящимися налитыми кровью глазами: - Ты отвезла Робу его льняное семя? - Да. - Она остановилась перед ночным столиком и прижала руку к своему колотящемуся сердцу. - Ты до смерти меня напугал. Как ты себя чувствуешь? - Сейчас очень хорошо. Грейс заходила. - Я знаю, она сказала, что зайдет. - Кейт заметила нуквил и аспирин на столике рядом с будильником в виде кошки. Симпатичные глаза животного подмигивали через каждые полминуты. - Ты съел ужин? - Грейс сделала мне суп. - Стэнли снова посмотрел в потолок: – Он был очень вкусным. Домашняя куриная лапша. Ты можешь сказать, хороша ли женщина, по ее супу. Кейт считала, что такое заключение, вероятно, требует немного большего, чем суп. - Тебе что-нибудь нужно? – спросила она, снимая пальто. - Да, мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. - Что? - Я приготовил пустые коробки для тебя, чтобы убрать в них вещи бабушки. - Ужасный кашель заклокотал в его груди, затем Стэнли добавил: - Я подумал, что ты должна взять все, что хочешь. Вот это новости. Большие новости. Кейт стало интересно, что же послужило причиной таких перемен, но она не стала спрашивать, а то вдруг дед еще передумает. - Хорошо. Что-то еще? - Выключи свет. Она щелкнула выключателем и вернулась обратно в кухню. Взяла чашку и ложку из раковины и положила их в посудомоечную машину, добавив туда мыла. Кейт не понимала, как такая милая женщина, как Грейс, могла воспитать такого сына, как Роб. Как «хорошая женщина», которая приготовила больному старому мужчине суп, могла воспитать дикаря, который схватил ничего не подозревающую женщину и зацеловал ее до потери дыхания. Мужчину, который мог так целоваться, возбуждать и не пытался зайти дальше. Это было противоестественно. Кейт запустила посудомоечную машину и оглядела кухню. С чего начать? Она не знала. Что она собиралась делать с домом, полным томджонсовских сувениров? Арендовать сарай или склад на всю оставшуюся жизнь? Взгляд упал на набор декоративных блюд с Томом, стоящий на подставке на столе, а мысли вернулись к поцелую, которым наградил ее Роб. Что за мужчина хватает руку женщины и притягивает к своему возбужденному члену? Взяв стопку газет у задней двери, Кейт положила ее на стол. К сожалению, она знала ответ на последний вопрос. Мужчина, который хочет доказать, что у него нет проблем с эрекцией. В более спокойной части своего мозга Кейт могла даже вроде как понять, почему он это сделал. Но она не могла понять, какой мужчина, став таким твердым, оттолкнет женщину? Она никогда не встречала мужчин, которые в состоянии такого сексуального возбуждения не желали бы, чтобы она опустилась на колени и как-то помогла им с этим. Какой бы ни была причина, это не имело значения. Это Кейт должна была остановить все, прежде чем они дошли до такого. Это она должна была отступить. Сохранить контроль. А Саттер должен был остаться потрясенным и оцепеневшим. Кейт сказала себе, что в какой-то момент она бы остановила его. До того как их одежда упала бы на пол, схватила бы свой рюкзак и уехала домой. Вот что она себе сказала. Проблема была в том, что это звучало неубедительно. Даже для самой Кейт. Она обернула блюдо бумагой и положила его в коробку. Роб Саттер был мошенником и угрожал чувствам и душевному спокойствию Кейт. Он редко бывал милым, а намного чаще оказывался придурком, что и объясняло ее непостижимое увлечение им. Он уже дважды унизил ее. Два раза он оставлял ее смущенной своим собственным поведением и ошеломленной его отказом. Этих двух раз было слишком много. Третьего быть не могло и не будет.

ГЛАВА 10Стэнли последний раз перечитал свои стихи. Ему потребовалось три дня, чтобы написать их, вычеркивая одно слово, заменяя другое, а он до сих пор не был уверен, что все выразил правильно. Стихи заканчивались словом «возместить», которое, сказать по правде, было глупым. Он знал, что поэзия нравится Грейс, и хотел сказать ей, как сильно ценил то, что она заботилась о нем, когда он болел. Стэнли хотел сказать ей, что она хорошая медсестра, но был не в состоянии придумать подходящее слово, чтобы срифмовать со словом «медсестра»: «жара» и «конура» совсем не подходили. Сложив листок со стихотворением, он засунул его в конверт. Стэнли четыре дня бездельничал из-за сильного бронхита, и каждое утро перед работой и каждый вечер после смены в больнице Грейс заходила, чтобы проведать своего пациента. Она проверяла ему пульс и слушала легкие. Она говорила о Робе, а Стэнли говорил о Кейти. Миссис Саттер всегда оставляла ему суп. Хорошая она женщина. Наклеив марку на уголок конверта, Стэнли выглянул из кабинета. Кейти стояла с торговым представителем фирмы «Фрито-Лей» [1], который, скорее всего, пытался навязать «М&С» поставки «натуральных и экологически чистых» продуктов, которые, насколько знал Стэнли, были просто пачкой дешевых сладостей. Поспешно написав адрес Грейс, он подсунул конверт под кипу исходящей почты. Груда брошюр лежала на столе, и, открыв ящик, Стэнли сгреб их и свалил внутрь. Он знал, что его внучка хотела, чтобы он задумался о модернизации кассового аппарата и бухгалтерской системы. Ему это было неинтересно. Ему семьдесят один, и он слишком стар, чтобы изменить то, как вел свой бизнес больше сорока лет. Если бы Мелба не умерла, сейчас Стэнли был бы на пенсии, тратя свои пенсионные накопления на путешествия или на какой-то другой способ отдохнуть, а не на интегрированную систему учета. Опершись о стол ладонями, Стэнли поднялся. Он вернулся на работу и обнаружил, что Кейти кое-что переделала. Ничего существенного, просто переставила некоторые товары. Ему было не совсем ясно, почему лекарства, продаваемые без рецепта врача, должны располагаться ниже профилактических лекарств в пятом ряду. И она переложила живую наживку, место которой всегда было рядом с молоком в холодильном шкафу. По какой-то причине внучка поставила ее рядом с уцененным мясом. Стэнли знал, что Кейти заказала немного деликатесного желе и маслин. Он не возражал, поскольку это значило, что она все больше привязывается к магазину, но не думал, что изысканные продукты будут продаваться в Госпеле. Стэнли стянул резинкой пачку исходящей почты и, когда Орвиль Такер приехал на своем почтовом грузовичке, передал все письма прежде, чем смог передумать. Ему было интересно, что Грейс подумает о его стихотворении. Стэнли бросил в рот несколько таблеток «Тёрмс» [2] и сказал себе, что это не важно. Грейс действительно хорошая поэтесса, а он - просто любитель, хотя и очень старательный. Но он резал мясо, чтобы заработать на жизнь. Что заставило его думать, что он может написать стихотворение? Остаток дня Стэнли провел, места себе не находя из-за того, что подумает Грейс. К ночи он начал чувствовать такие муки, что ему до чертиков захотелось ворваться в почтовое отделение на Блейн-стрит и выкрасть стихотворение. Но почтовое отделение являлось одним из немногих зданий в городе, у которого имелась система сигнализации. Стэнли хотел бы никогда не отсылать стихи. Он знал, что если не получит известий от Грейс, это будет означать, что она, вероятно, возненавидела его. На следующий день Грейс позвонила и сказала ему, что ей понравилось стихотворение. Она сказала, что ей было приятно и что эти строки тронули ее сердце. А ее похвала тронула сердце Стэнли, чего он никак не ожидал. Это напомнило ему, что его сердце было создано для чего-то бòльшего, чем просто для перекачивания крови, и когда Грейс пригласила их с Кейти к себе домой на ужин следующим вечером, Стэнли принял приглашение за обоих. Внучка всегда ворчала, чтобы он почаще выбирался куда-нибудь. Так что он был уверен: она не будет против. – Ты – что? – Я принял приглашение на ужин от Грейс Саттер за нас обоих. – Когда? – Последнее, чего желала Кейт, это торчать за обеденным столом с Робом Саттером. Она не видела его с того вечера, когда он поцеловал ее. Хотя... это было не совсем верно. Она видела его. Он работал через парковку, но не заходил в магазин вот уже пять дней. И каждый раз заметив Роба, Кейт ощущала маленькие странные пузырьки в груди. Какую-то нервозность. В самом плохом смысле этого слова. – Она позвонила около получаса назад. – Это не то, что я имела в виду. – Кейт замолчала, поскольку Иона Осборн с трудом продвигалась к прилавку, выбивая квадратной тростью дробь по деревянному полу. – Сколько они стоят? – спросила Иона, кладя пачку чипсов «Дорито» [3] рядом с кассовым аппаратом. Кейт указала на цену, четко отмеченную на пачке: – Четыре девятнадцать. – Раньше всегда был ценник. Кейт посмотрела в голубые глаза Ионы, на пухленькие щечки и седые, высотой в милю, волосы и попыталась изобразить улыбку. Иона была не первым покупателем, который высказывал свое недовольство по поводу отсутствия ценников. Кейт спрашивала себя, а не было ли это тайным заговором с целью свести ее с ума? Глубоко вздохнув, она объяснила все в тысячный раз: – Продукты, на которых цену ставит производитель, не нуждаются в ценниках. – Мне нравится, когда есть ценник. Подняв ладони вверх, Кейт развела руками: - На товарах всегда была та же самая цена, что и ставил производитель. – На них всегда были ценники. Кейт серьезно задумалась над тем, чтобы шмякнуть ценник на лоб Ионы, когда вмешался дед. – Как бедро? – спросил он. – Еле хожу. Спасибо, что спросил. – Кожаная сумка Ионы ударилась о прилавок с глухим стуком. – Ты не думала приобрести одно из этих кресел с электроприводом [4], наподобие тех, что рекламируют по телевизору? – спросил Стэнли, пробивая чипсы. Покачав головой, Иона начала рыться в сумке: – У меня нет таких денег, а моя страховка не покроет расходы. – И вытащила кошелек, набитый деньгами и купонами так, что держался закрытым только благодаря резинке. – Кроме того, я не могу сидеть в одном из таких кресел, пока работаю весь день в буфете. – Исследовав все свои купоны, она вытянула пять однодолларовых купюр и положила их на прилавок. – Хотя было бы неплохо, если бы вы предлагали одно из таких кресел для пенсионеров, как это делают в «ШопКо» внизу в Бойсе. – Об этом определенно стоит подумать, – сказал Стэнли, беря деньги и давая сдачу. – Сколько стоят такие кресла? Убирая «Дорито» в полиэтиленовый пакет, Кейт поглядела на деда: он не мог говорить серьезно. – Где-то полторы тысячи. – Ну, это не так уж и дорого. Но дедговорил серьезно. Он не потратил бы и десяти центов, чтобы модернизировать бухгалтерскую систему и облегчить себе жизнь, но готов был выбросить на ветер полторы тысячи за кресло с электроприводом, на которое запрыгивали бы местные дети, чтобы покататься вокруг магазина. – Я не понимаю тебя, – сказала Кейт, как только Иона ушла. – Ты даже не думаешь сделать что-то для того, чтобытебежилось проще, но ты купишь кресло с электроприводом для клиента, который заходит раз в неделю. Я этого просто не понимаю! – Это потому, что ты молода, и твои кости не болят, когда ты выбираешься из кровати утром. Ты не испытываешь затруднений, когда двигаешься. Если бы испытывала, то думала бы по-другому. Возможно, в этом была доля истины, поэтому Кейт не стала спорить. Пока. – Когда ужин у Грейс? – Завтра вечером. Теперь коварный вопрос. – Роб собирается прийти? – спросила Кейт, как будто ее это совсем не волновало. Но на самом деле, если бы ответ был «да», она бы свалилась в корчах или с чем-то подобным. – Грейс не говорила. Я могу спросить ее. – Нет. Мне просто любопытно. Это не важно. Схватив тряпку, Кейт направилась в отдел консервированных овощей и фруктов. Если Роб собирается быть на ужине, она должна проглотить это и притвориться, что Саттер ее не интересует. Что его поцелуй никак на нее не подействовал. Конечно, так оно и было. Несомненно, она чувствовала небольшие теплые покалывания, но это ничего не значило. Она много от чего чувствовала подобные покалывания. Прямо сейчас Кейт не могла припомнить ни одного подобного случая, но она обязательно вспомнит. Банки маслин и желе «Халапеньо», которые она заказала, прибыли днем раньше, и Кейт разместила их на полках на уровне глаз. Никто не купил ни одного из ее деликатесов, но это был только первый день. Возможно, она должна взять тарелку закусок на обед к Грейс. Если бы той понравились закуски, она могла бы похвалить их в разговоре с приятельницами: сарафанное радио было двигателем торговли в Госпеле. Кейт стало интересно, что приготовит Грейс, и был ли ее дом таким же огромным, как и дом ее сына. Не был. В ту же секунду, как Кейт вошла в дом Грейс, она могла сказать, что мама Роба жила там одна. Обстановка была удобной и уютной. Пастельные тона и много плетеной мебели. Бельгийское кружево [5], резной хрусталь и свежие цветы. Очень не похоже на дом деда Кейт и полная противоположность жилищу Роба. Их кухни доносился запах жареного мяса и запекаемого картофеля. Грейс поприветствовала их при входе, одетая в черные брюки и красный вязаный свитер. Кейт почувствовала себя неподходяще одетой в своей джинсовой юбке и в шелковой блузке с длинными рукавами от «Банана Репаблик». Вручив Грейс тарелку закусок, которую приготовила, Кейт пристальным взглядом обвела гостиную. Роба нет. И почувствовала, как плечи расслабились, а напряжение в спине отпустило. Кейт хотела бы, чтобы вся эта ситуация не беспокоила ее, но по какой-то причине Роб превращал ее в скованную и нервозную особу. И опять же, в самом плохом смысле этого слова. – Спасибо, Кейт, – сказала Грейс, беря у нее из рук тарелку. – Это так мило с твоей стороны. Кейт указала на блюдо, в котором имелись секции для разных закусок. – Это – итальянские маслины, а грибы я сама фаршировала. – Грейс поставила тарелку на журнальный столик. – Это желе «Халапеньо», – продолжала Кейт, – и сливочный сыр. Если намазать им крекеры, то будет очень вкусно. – Поверю тебе на слово насчет этого желе, – сказал дед, бросив маслину в рот. Взяв нож для сыра с изображением Делайлы, Грейс намазала немного сливочного сыра и желе «Халапеньо» на крекер, откусила кусочек и, пожевав с глубокомысленным видом, заключила: - Совсем неплохо. – Спасибо, - Кейт улыбнулась и посмотрела на дедулю. – Я все-таки не думаю, что в этом есть смысл – делать овощное желе! И отказался даже попробовать «Халапеньо», отстаивая свое мнение. Стэнли оделся для званого обеда в серые брюки, синюю парадную рубашку и серый свитер. Дедуля был на редкость нарядным. Кейт не была уверена, но думала, что он вел себя немного возбужденно: все время сжимал и разжимал кулаки или подкручивал кончики своих свисающих длинных усов. И вылил на себя так много туалетной воды «Брут» [6], что Кейт должна была ехать всю дорогу с головой, высунутой из окна автомобиля, почти как ирландский сеттер. Хозяйка дома показала им свою коллекцию «Сваровски» [7] и протянула Стэнли хрустальную фигурку, три пингвина на льдине, чтобы тот поднес ее поближе к свету. Вдвоем они смотрели на разноцветные блики, скользящие по старой заскорузлой ладони Стэнли, а затем взглянули друг на друга. На один краткий миг их глаза встретились, прежде чем дед отвел свой пристальный взгляд и опустил руку. Щеки его слегка порозовели, и он откашлялся. Деду нравилась Грейс. Больше, чем просто как друг. Больше, чем ему нравились другие вдовы в городе. Когда это произошло? Кейт взяла несколько маслин и пошла к полкам, заставленным фотографиями. Как бы она отнеслась к тому, что ее дед встречается с матерью Роба? Кейт всегда думала, что будет счастлива, когда Стэнли заживет своей жизнью. Заживет снова. Была ли она счастлива? Она на самом деле не знала. Фотографии на полках стояли в три-четыре ряда, а впереди размещался снимок голенького малыша на белой овчине. Были и другие фото, потертые и пожелтевшие, с изображением того же самого ребенка, сидевшего на коленке у мужчины, который, как полагала Кейт, был отцом Саттера. Положив маслину в рот, она посмотрела на фото Роба в начальной школе: волосы коротко острижены, а в зеленых глазах сияют озорные искорки. Его выпускная фотография: он в бирюзовом смокинге в обнимку с девушкой в платье из серебристого ламе с громадными подплечниками, набитыми ватой до самых ее ушей. Волосы Роба, с длинной челкой в стиле «Дюран-Дюран» [8], стояли торчком. Но на большинстве снимков Саттер был в различных хоккейных свитерах, а на многих фото так молод, что рукава хоккейной формы были ему длинны. На всех снимках его большие зеленые глаза блестели от возбуждения. Были и его фотографии, сделанные вв время игры, когда он отражал удар или катился на коньках с шайбой на конце клюшки. На других - шлем низко надвинут на лоб, и на сей раз выражение глаз Саттера, в момент, когда он наносил удары соперникам, было угрожающим. Обложка журнала с его фотографией, где он поднял руки вверх, держа клюшку над головой, и широко улыбался. Тестостерон буквально сочился из фотобумаги «Кодак» [9]: поразительный контраст с кружевными занавесками и розовым плетеным диваном. Кейт взяла самую последнюю фотографию Роба. Он держал голенького младенца у груди, губами прижавшись к темной макушке ребенка. Нежные черты его дочери и его грубая мужественность. Открылась входная дверь, и Кейт поставила фото на место. Она обернулась, когда Роб вошел и закрыл за собой дверь. Он был одет в рубашку с длинными рукавами, белую, заправленную в брюки цвета хаки с острыми, как бритва, складками. В одной руке он нес бутылку вина. В прошлый раз, когда Кейт была в одной комнате с этим мужчиной, он поцеловал ее и положил ее руку на свой пах. Кейт почувствовала, что слегка занервничала. Это встревожило ее, так как она думала, что должна ощущать себя намного более сердитой и возмущенной, чем было на самом деле. Грейс пошла навстречу сыну: – Ты опоздал. – Магазин пришлось поздно закрыть. – Роб обнял мать. – Привет, Стэнли, – сказал он, затем посмотрел поверх головы матери, и взгляд его зеленых глаз встретился с глазами Кейт: – Привет, Кейт. – Привет, – сказала она и была рада, что ее голос не выдал, как напряжены были ее нервы. – Ужин скоро будет готов. – Забрав у сына бутылку вина, Грейс посмотрела на нее: – Я сказала тебе взять «Мерло» [10]. Это «Шардоне» [11]. Роб пожал плечами: – Ты знаешь, я любитель пива. А по части вина – полный ноль. Просто купил самое дорогое, посчитав, что раз столько стоит, значит, оно и лучшее. Грейс сунула бутылку ему в руки. – Отнеси ее на кухню и открой. Возможно, Кейт могла бы показать тебе, как пользоваться штопором. Кейт могла, но не хотела. – Конечно. И прошла через столовую вслед за Робом, быстро скользнув взглядом вниз по складке на спине его белой рубашки до места, где та была заправлена в сшитые на заказ брюки. Ткань обнимала его сногсшибательный зад, а задние карманы застегивались на две коричневые пуговицы. Штанины спадали идеальными прямыми линиями до подрубочного шва, касающегося каблуков мягких кожаных туфель. Саттер мог не разбираться в вине, но кое-что знал о дорогой одежде. Роб поставил бутылку на белую поверхность разделочного стола, открыл ящик и сказал, указав штопором: – Бокалы в шкафу над холодильником. Кухня была столь же женственной, как и все остальное в доме. Персиковые стены с бордюрными обоями с изображением тюльпанов и белых роз. С его широкими плечами и ростом Роб выглядел немного неуместным в ультраженственном окружении. Больше похожим на быка в магазине с китайским фарфором. Открыв дверцы шкафа, Кейт привстала на цыпочки, чтобы взять четыре бокала. Чрезвычайно красивый ухоженный бык, который, казалось, вел себя совершенно непринужденно. – Я думаю, моему деду нравится твоя мать, – сказала она, ставя бокалы на стол рядом с бедром Роба. – Думаю, они становятся друзьями. – Хорошо, что твой дед нравится моей матери. – Он держал бутылку в одной большой руке, а другой крутил штопор. – Не могу припомнить, чтобы она приглашала мужчину на ужин. – С небольшим усилием Роб с хлопком вытащил пробку и налил «Шардоне» в первый бокал. – Конечно, мы с мамой не жили в одном и том же городе до недавнего времени. Так что она могла иметь много мужчин в своей жизни и просто никогда не говорила мне об этом. Он наполнил второй бокал, затем вручил его Кейт. – Когда ты уехал из дома? – спросила она, беря у него бокал. Пальцы Роба коснулись ее: такие теплые по сравнению с прохладным бокалом. – Меня выбрали на драфте в НХЛ, когда мне было девятнадцать. – Протянув руку, он взял свой бокал, поднес его ко рту и сказал: – Между нами: я знаю, что такое «Мерло», но мне больше нравится белое вино. – Ты солгал своей матери. – Это было не в первый раз. – Он улыбнулся, как нераскаявшийся грешник, и Кейт почувствовала, что понемногу успокаивается. – И даже не во второй. Я думаю, со старыми привычками тяжело расставаться. Он сделал глоток и посмотрел на Кейт поверх бокала. Она почувствовала, как уголки ее рта приподнялись, несмотря на то, что она изо всех сил старалась не улыбаться, и сказала, сделав глоток вина: – Тебе должно быть стыдно. Роб опустил свой бокал. – Держу пари, что и тебе приходилось пару раз бессовестно лгать. – Конечно. – Покачав вино в бокале, она сложила руки под грудью. – Я имею обыкновение постоянно чудовищно лгать. Мой отец служил в вооруженных силах, и мы часто переезжали. Когда ты идешь в новую школу каждые несколько лет, то можешь приукрасить свое прошлое. Ты можешь быть тем, кем захочешь. – Кем же ты говорила, что была? – В основном главным черлидером [12] и президентом класса. Однажды я сказала, что была прима-балериной. Он оперся бедром о стол и засунул свободную руку в передний карман. – Тебе это помогало? – Ни капли.Никтоникогда не верил этому. У меня три старших брата, а я была девчонкой-сорванцом. К тому же полной недотепой. – Спорим, что ты была симпатичной недотепой. – Его пристальный взгляд скользнул с ее глаз на губы, затем переместился на макушку. – Держу пари, что с этими рыжими волосами мальчишки табуном за тобой ходили. Должно быть, он шутит. – Поверь мне, никому не нравились мои рыжие волосы. К тому же я была выше ростом, чем большинство мальчиков моего возраста. У меня была пластинка на зубах, и я побила почти всех мальчишек в баскетбол. Могла бы позволить им выиграть, но я боец и не люблю проигрывать. Он тихо засмеялся: – Да, это я про тебя знаю. – Я не только обыгрывала мальчишек в баскетбол: если я влюблялась без памяти в кого-нибудь, то колотила его так, что мало не казалось. Поверь, меня никто никогда не приглашал на свидания. – Держу пари, сейчас они готовы надрать себе задницу за это. Кейт посмотрела ему в лицо. Тонкие линии от улыбки очертили уголки его зеленых глаз, но было непохоже, чтобы он шутил. По какой-то причине это заставило ту часть ее сердца, где находилась старательно забытая непривлекательная неуклюжая девчонка, слегка сжаться. Это было неловкое чувство, которое приводило ее в смущение, и Кейт поднесла вино к губам. Она не хотела чувствовать что-либо к Робу. Ничего. Как большой пустой чистый лист. – Уж этого знать я не могу, – сказала она, прежде чем сделала глоток. Грейс и Стэнли вошли на кухню, и Кейт начала помогать миссис Саттер с жареными ребрышками и запеченной картошкой. Роб заправил салат итальянской приправой с винным уксусом и разложил его в четыре чаши. – Чем могу помочь? – спросил дед. – Ты можешь поставить блюдо Кейт с закусками на стол, – ответила Грейс. – Не хотелось бы мне видеть, что оно пропадает зря. Пять минут спустя еда была у них на тарелках, а они все сидели за столом, расположенном на возвышении, с белой парчовой скатертью и английским фарфором. Кейт сидела между Грейс и Робом напротив деда. – Это же просто мечта, Грейс, – сказал Стэнли, беря свою льняную салфетку и раскладывая ее на коленях. Его плечи выглядели напряженными, как будто он боялся дышать. – Я никак не могла найти подходящий случай использовать мой парадный столовый набор. Он просто лежал в буфете год за годом. Давайте испачкаем его, - улыбнулась Грейс и встряхнула свою салфетку. Взяв вилку, Роб подцепил фаршированные грибы с блюда с закусками в центре стола. – Роб, – сказала ему мать, – не мог бы ты произнести молитву, пожалуйста? Он поднял голову и уставился на нее, как будто она попросила его встать на голову и говорить по-французски. – Ты хочешь, чтобы я помолился? – Он опустил вилку. – Прямо сейчас? Грейс, с застывшей улыбкой, одарила сына строгим взглядом: – Конечно, дорогой. Роб склонил голову, и его брови сошлись вместе так, что образовали сплошную линию. Кейт почти ожидала, что он скажет что-то вроде «хорошая еда, хорошее мясо, хороший Господь, давайте поедим». Он так не сказал. – Господи, пожалуйста, благослови эту еду, которую мы собираемся съесть. - Сделав паузу, продолжил: – Так, чтобы мы не заболели или… не подавились, или еще что-нибудь. Аминь. – Аминь, – Кейт сжала губы, чтобы удержаться от смеха. – Аминь. – Аминь. Спасибо, Роб. – Пожалуйста, мама. – Взяв вилкой гриб, он съел его в одни присест. Подцепив еще несколько, Роб положил их на свою тарелку рядом с картофелем, который был залит маслом и сметаной. – Это ты принесла? – Да. – Вкусно! – И потянулся за булочкой. – Спасибо. – Кейт откусила кусок картофеля: безо всякой приправы, только соль и перец. – Кейт, как идут дела в магазине? – спросила Грейс. Прежде чем Кейт смогла произнести хоть слово, дед ответил за нее: – Кейти – не очень общительный человек. Роб, сидящий рядом с ней, издал звук, как будто поперхнулся вином. Кейт проигнорировала его и посмотрела через стол на деда.Что?Она была общительным человеком. – Возможно, твои таланты лежат в другой области. – Грейс еще раз свернула салфетку на своих коленях. – Стэнли говорил мне, что ты раньше работала в Лас-Вегасе частным детективом. Она всегда хорошо ладила с людьми. Ее умение общаться с людьми было тем, что сделало ее хорошим частным детективом. – Да, работала. Кейт перевела свой пристальный взгляд на Роба, который пытался не рассмеяться. Он, очевидно, тоже не думал, что она была общительным человеком. – Ну, я считаю, это замечательно, что ты оставила все, чтобы помогать своему дедушке. Кейт повернулась к деду.Я не очень общительный человек? Когда это произошло?Вероятно, в то самое время, когда ее бросил последний бойфренд, а психопат нанял ее, чтобы выследить его семью. – На самом деле это дедушка выручает меня. Когда я решила, что не хочу больше заниматься розыскной работой, то оставила ее, и он позволил мне переехать к нему, пока не определюсь, чем хочу заниматься. – Я рад, что у меня есть она, – сказал с улыбкой дед, но Кейт не была настолько уж уверена, что он имел в виду именно это. Она действительно ничего не поняла. Она пробыла в Госпеле два месяца и оставалась такой же потерянной, как в день, когда приехала. Пока она откусывала кусок от лучшей части ребрышка, разговор продолжился без ее участия. В последнее время Кейт начала чувствовать, как будто то, что она искала, было прямо перед ее глазами, но она не могла распознать это. Возможно, если бы она нашла правильную дорогу, то смогла бы разглядеть лес за деревьями. – Ну, звучит так, будто тебе удалось немного покататься на лыжах, прежде чем курорт закрылся. Это хорошо, – сказал Стэнли, отвлекая Кейт от ее мыслей. Она поглядела на деда, сосредоточенный взгляд которого был направлен на Роба. Как беседа перешла от магазина «M&C» к катанию на лыжах в Сан-Вэлли? Наименее любимой теме Кейт. – Да. Путешествие, которое я совершил в феврале, было замечательным. Много снега. Прекрасная погода. Симпатичные любительницы охотничьих домиков. Под столом колено Роба дотронулось до колена Кейт. Она поглядела на Саттера уголком глаза, но он смотрел на ее деда. – У одной из них была очень интересная татуировка. – Роберт, – Грейс наклонилась вперед и посмотрела на сына. – Ты знаешь, что должен держаться подальше от фанаток любого вида. Они приносят неприятности. – Многими способами, – засмеявшись, сказал он, тыкая вилкой в запеченный картофель. Грейс одарила сына еще одним испепеляющим взглядом и повернулась к Кейт. – Ты катаешься на лыжах, Кейт? – Нет. Я никогда не училась. – Если ты будешь здесь следующей зимой, Роб может научить тебя. Кейт сильно сомневалась, что будет в Госпеле следующей осенью, не говоря уже о следующей зиме. – О, я не думаю… – С удовольствием, – перебил Саттер, и его нога снова прижалась к ее. Тепло его прикосновения, проникнув сквозь юбку, согрело бедро Кейт. Она повернула голову и посмотрела на Роба как раз в тот момент, когда он клал маслину в рот. – Нет, правда. Я сломаю шею. Роб посмотрел на ее губы и сглотнул. – Я бы хорошо позаботился о тебе, Кейт. Мы бы начали с приятного и легкого. – Озорные искорки засверкали в его глазах, когда он посмотрел на свою собеседницу. – Действительно медленно, затем бы перешли к чему-нибудь пожестче. Кейт ждала, когда мать приструнит его, сказав «Роберт», и отругает за этот очевидный намек с сексуальным подтекстом. Грейс этого не сделала. – Медленное начало очень важно, – вместо этого сказала она. Чем сыграла сынуле на руку. – И хорошее оборудование. – Невозможно хорошо провести время без хорошего оборудования. – Роб потянулся к вину, но продолжал пристально смотреть на Кейт. – Возможно, когда-нибудь я покажу тебе свое. – Хорошее оборудование важно независимо от того, что вы делаете в жизни, – присоединился к разговору дед, который, как и Грейс, ничего не заметил. – Я покупаю лучшие установки для резки и резцы, не глядя на цену. И вы должны убедиться, что ваше оборудование всегда находится в хорошем рабочем состоянии. Уголок рта Роба дернулся, приподнимая кончик усов Фу Манчу. – Аминь. Кейт скрестила ноги и отодвинула колено подальше от его прикосновений. – А вы знаете, что американцы потребляют семьдесят шесть миллиардов килограмм красного мяса и домашней птицы в год? – спросила она, намеренно меняя тему. – Ну разве это не удивительно? – сказала Грейс. Роб поднес вино к губам: – Захватывающе. – Я не знаю обо всем этом, но точно знаю, что этот ужин - лучшая еда, которую я ел в последнее время, – похвалил Стэнли хозяйку. Что?! Кейт готовила для деда все это время. Она была хорошим кулинаром и общительным человеком. – Спасибо, Стэнли. Я просто знаю очень хорошего мясника. – Грейс откусила кусок, затем произнесла слова, от которых сердце Кейт в ужасе сжалось. – Я думала после обеда почитать всем свои самые новые стихи. – Я хотел бы послушать их, – сказал дед. И Кейт испытала желание пнуть его под столом. Она поглядела на Роба, вилка которого зависла в воздухе: парень был похож на оленя в свете прожектора. – Мне хотелось бы остаться, – сказал Роб наконец и положил вилку на тарелку. – Но у меня слишком много срочной работы. Грейс улыбнулась: – Я понимаю. Так как это сработало для Роба, Кейт сделала попытку: – Да, у меня тоже есть кое-какая работа. – Какая, например? – захотел узнать дед.Дерьмо!– Например… кое-что приготовить. – Кое-что? – Кое-что… для магазина. – Что именно? Кейт оглядела комнату, и ее взгляд остановился на корзине с булочками к обеду: – Хлеб. Ее ответ прозвучал настолько неубедительно, что Кейт засомневалась, что кто-то ей поверит. – О! – Стэнли кивнул. – Твоя бабушка обычно пекла хлеб и продавала его в магазине. – Я это помню, – сказала Грейс с искренней улыбкой. – Мелба всегда пекла самый лучший хлеб. – Ну, я думаю, мы с Кейти не можем остаться и послушать твою поэзию сегодня вечером. Улыбка Грейс увяла. – О, очень жаль. Стыд тяжким грузом лег на плечи Кейт, и она уже собиралась сказать, что остается, когда Роб взял дело в свои руки. – Я отвезу Кейт домой, – добровольно вызвался он. И Кейт не знала, какое из двух зол меньшее: остаться на чтение стихов или ехать одной в машине с Робом Саттером.