Непрошеный шанс

Глава 2

Хлоя

Наши дни

Зима. Начало февраля. Ненавижу этот месяц. Всегда ненавидела. Холод. Грёбаный мороз везде: на улице, в душе и в мыслях.

Вы знаете, какая зима в Милуоки? Если нет, то, возможно, вы ничего не потеряли. Обычно она более-менее приемлемая (если вы любите низкую облачность, высокую влажность, отсутствие солнца большую часть месяца и лютый, пробирающий до костей, холод), но в этом году зима особенно невыносимая, промозглая и ветреная. И ещё больше месяца ждать, когда появится надежда на возрождение природы. Но сейчас подобная погода мне подходила, ведь я тоже затаилась, замёрзла, умерла. Я пыталась жить дальше, правда, но получалось не очень.

Полгода назад я похоронила отца, а вместе с ним и частицу себя. Да половину, чего уж мелочиться. Я чувствую, что резко повзрослела. Хотя вернее было бы сказать – постарела. Почти ни с кем не общаюсь, никуда не хожу, ничего не хочу. Я держусь ради мамы. Мы с ней остались вдвоём в нашем доме, где стало как-то слишком уныло и тихо, как на кладбище. Брат, Стивен, занят своей личной жизнью, поэтому приезжал только на похороны и на Рождество, но кто его мог винить, что он не может сидеть с нами и наматывать наши сопли на кулак? Каждый по-своему справлялся с горем. Он много учился, разрабатывал какой-то стартап и подрабатывал в кафе.

Мама тоже загрузила себя работой и ездила в командировки чаще обычного. Думаю, ей невозможно тяжело находиться в этом доме, ложиться спать в пустую постель, держать в руках телефон и знать, что папа больше не позвонит и не спросит: «Как прошёл твой день?» или «Что принести к ужину?».

Невыносимо. Больно. Сложно. Мучительно.

Закончив конспект по литературе, посмотрела в окно. Темно и одиноко. Прям как у меня на душе. От унылых размышлений меня отвлёк звонок телефона.

– Привет, Си. Как ты? – преувеличенно воодушевленно отвечаю я на звонок.

– Слушай, не делай вид, что ты в порядке. – Я прям слышу раздражение в её голосе. – Я всё понимаю, тебе больно и хочется спрятаться от всего мира, чтобы, упиваясь одиночеством, скулить на Луну, которой даже не видно сегодня. Но мне кажется, пришло время хотя бы немного встряхнуться. Ты у нас психолог и должна знать, что заточение не приведёт ни к чему хорошему. Ты только и делаешь, что ходишь в школу и обратно домой. – Слушая её пламенную речь, я уставилась невидящим взором прямо перед собой, в глубине души надеясь, что она сейчас ещё немного поворчит и оставит меня в покое. Но надо знать мою подругу: если она не в ступоре или не на облаке в своих мечтах, то она на коне с шашкой в руке, готовая четвертовать каждого, кто не согласен с ней. – Послушай, сегодня пятница, приходи в бар. Помнишь, ты как-то в прошлой жизни хотела Грейс вытащить в люди? Ну так пришло время! Давно пришло! Звони Грейс и тащи свою задницу сюда. Немедленно! – сурово заканчивает Сидни свой монолог.

– Эй, я вообще-то не только в школу хожу, – обиженно бубню я, хоть она и права.

– Ха, серьёзно?! Да, конечно, куда же ты ещё ходишь? Ах да, в магазин за хлопьями для завтрака! Это очень важно на пути восстановления, – её голос сочится сарказмом, пока я безучастно пялюсь в окно. – С голоду ты, конечно, не умрёшь, но вот от печали – вполне возможно. Ты даже свой день рождения не отмечала, – громче, чем надо, возмущается Сидни.

И тут она права. Какое я имела право на улыбку в свой восемнадцатый день рождения? Правильно, никакого. Только печаль и грусть мой удел.

– Я не… – запнувшись, я понимаю, что у меня нет сил на сопротивление. – Ладно, ты права. Я – унылое говно. Но что мне делать, Си? Мне кажется, я не имею права улыбаться и радоваться хоть чему-то. Да и чему радоваться-то? Кто вообще веселится зимой, когда солнечный свет выдают только по праздникам или по блату?

– Короче, слушай сюда. Если ты сейчас же не начнёшь собираться, то я сама приду за тобой. И ты заплатишь мне за то, что я пропускаю свою смену. А мне не хотелось бы пропускать её, ведь сегодня парни играют. И будет много чаевых. И будет много тестостерона. Намёк понятен? – Голос у неё вроде суровый, но я буквально слышу её улыбку.

По пятницам в баре «Рок-зона» выступала кавер-группа «Stream»2[1]. Сидни как-то рассказывала мне о них, но я запомнила только то, что они учатся в нашей школе, и я их, вроде как, не знаю.

Поскольку пауза затянулась, Сидни пошла в контрнаступление.

– Не хочу показаться бесчувственной, но всё же скажу: твоя привычка закрываться от мира, чтобы справиться с горем, вполне понятна и объяснима, но всему своё время. Мы с Майком тебя не трогали, чтобы не сделать хуже. Но мне кажется, что твоё затворничество уже начинает разрушать тебя. Пришло время двигаться дальше. Шаг за шагом. Понемногу. Но уверенно и постоянно. Начнём сегодня.

Я бы, может быть, и поспорила с ней, что в среднем человеку нужен год (иногда и больше), чтобы осознать, переварить и принять боль утраты. Каждому нужно время поплакать, повыть, помолчать. И только вы знаете, когда наступает момент, когда вы внутренне готовы выйти на улицу, поднять голову к небу, закрыть глаза и вдохнуть полной грудью надежду на новую жизнь.

Однако Сидни была права – я достигла той отметки, когда моё затворничество уже не лечило меня, а постепенно разрушало.

Прикрыв глаза, я выдохнула.

– Окей. Твоя взяла. Я позвоню Грейс и приду.

В трубке раздаётся пронзительный визг, отчего из-за неожиданности я чуть не выронила телефон из рук.

– Господи Иисусе! Получилось! Наконец-то!

– Я сейчас передумаю, – цокаю я, чувствуя внутреннее сопротивление. Вылезать из уютного панциря после добровольной самоизоляции дело и впрямь непростое.

– Только попробуй, – усмехнувшись, заявляет Сидни, а мгновение спустя добавляет: – По пути захвати, пожалуйста, мою младшенькую. Она писала, что тоже хочет зайти, но делала домашку.

Только я открыла рот, чтобы ответить, как в трубке раздались гудки. Вздохнув, взглянула на свои конспекты, в глубине души радуясь, что мои друзья не знают слово «нет».

Ну что ж, пора немного развеяться.

***

Спустя час мы втроём буквально вломились в бар, стряхивая снег с одежды. Мои щёки онемели от холода, а в замёрзшие пальцы рук и ног кто-то будто тысячи иголок вонзил. Вот скажите мне, какой кайф протаптывать себе тропинку между двумя полутораметровыми сугробами, щурясь от порывистого ветра, норовящего превратить тебя в сосульку, и ощущая, что даже сто одежек не спасают твоё тело от угрозы обморожения?! Как можно любить подобную погоду?!

Стоило моим глазам привыкнуть к свету после практически полной темноты снаружи, я принялась оглядываться в поисках пышной копны каштановых волос Сидни, попутно про себя отметив, что в баре полно людей, преимущественно парней.

– Наконец-то! – взмахивает Сидни пустым подносом, появившись словно из ниоткуда и чуть не прибив проходящего мимо парня. – Я вам столик забронировала, но сегодня аншлаг, поэтому пришлось посадить за него других ребят. Вам придётся сесть за столик группы, который, к слову, пока не занят бешеными фанатками. Он ближе всех к сцене, можно сказать ВИП-места. Так что так даже лучше. Ребята сейчас будут выступать, вы успели к самому интересному. Кстати, Майкл уже там, – она так быстро говорит, что я только и успела уловить последнее, там – Майкл.

Мой ещё один хороший друг. Балагур и душа компании с невозможно сексуальной внешностью. За что спасибо его генам: его отец Пуэрториканец, мать родом из Германии. Благодаря смешению крови получаются ну очень красивые дети. Мы познакомились в начальной школе, поэтому он всегда относился ко мне как к сестре. Если честно, я ещё не встречала более душевного парня. Его главной особенностью была непоколебимая вера в любовь. Он считал, что только это чувство способно держать людей на плаву и делать их сердца мягче. Я подтрунивала над ним, говоря, что просто у него слишком горячая кровь, но он был непреклонен и мечтал однажды встретить свою единственную и неповторимую, чтобы положить весь мир к её ногам.

– Ну раз Майкл тут, то я не зря пришла, – пытаюсь выдавить хоть какое-то подобие улыбки, чувствуя себя максимально странно после шести месяцев самоизоляции.

– Малышка! Неужели ты здесь?! Как я рад тебя видеть! Как ты? – воодушевлённо вскрикивает Майкл, подскочив с места, едва увидев меня.

Хоть мы учимся в одной школе и живём недалеко друг от друга, но в последнее время я больше была похожа на собственную тень и никого не замечала вокруг. Майкл еженедельно наведывался ко мне домой, каждый раз пытаясь вытащить меня на свет божий. Безрезультатно.

Однако здесь и сейчас я почувствовала неимоверное облегчение, увидев его.

– Привет, Майк, – обнимая, вдохнула его экзотический парфюм с нотками древесины. – Сидни вытащила меня сюда, – кривлюсь от негодования, осознавая, насколько я отвыкла от большого скопления людей, громких голосов, веселья и радости. Короче, от нормальной жизни я отвыкла.

Как будущий психолог, могу точно сказать, что так жить нельзя. Нужно за волосы себя поднимать и продолжать жить. Да, это может показаться неуместным, может появиться чувство вины, но ради своего же здоровья необходимо сделать усилие над собой. Поверьте, в этом нет ничего криминального.

– Малышка, пора начинать двигаться дальше. Я рад, что Сидни удалось сдвинуть тебя, – всё ещё держа меня в объятиях, улыбается он и смотрит на меня своими глазами цвета коньяка. Но до чего же хорош, зараза. – Зажигалка, привет, – кивает он Трише, подняв на неё взгляд. Так он её прозвал за легковоспламеняющийся нрав. А затем он замечает нашу спутницу, и я чувствую, как его плечи под моими руками напрягаются. – А это что за ангел?!

Разорвав наши приветственные объятия, поворачиваюсь в сторону «ангела». Но вообще-то он прав. Грейс похожа на ангелочка – белокурая, с пухлыми губами, голубоглазая, стройная. Одним словом – красотка с обложки глянцевого журнала. Что она забыла в нашем городе – непонятно.

– Майкл, познакомься, это Грейс. Она к нам перевелась в этом году. Мы учимся вместе. Грейс – это Майкл. Мой хороший друг и просто шумный парень, – представляю их друг другу, заметив, как Грейс вдруг начинает заинтересованно рассматривать пол под ногами, нервно покусывая губы.

Странные мы, женщины, создания. Почему настоящие красотки мечтают слиться со стеной, чтобы избежать повышенного внимания, и терзают себя от беспочвенных комплексов?!

– Очень, очень приятно познакомиться, Грейс, – томно тянет Майкл.

Триша фыркает, закатив глаза, я же с интересом наблюдаю за ними. Грейс поднимает свои бездонные голубые глаза и, краснея, протягивает ему руку.

– Мне тоже, – почти шёпотом отвечает ему.

– Кхм, – встреваю я, чтобы помочь столь застенчивой девушке, – неужели вы не знакомы? Ты же семестр у нас уже учишься?

– Я почти никуда не хожу, – всё так же шепчет Грейс, а её руку по-прежнему держит Майк.

Понимаю, я тоже играла в затворницу.

– Хм, ну что ж, может присядем? – раздраженно спрашивает Триша, явно устав наблюдать за нашим неуклюжим трио. В искусственном освещении её фиолетовая прядь волос около лица выглядит более тёмной и на фоне тёмно-каштановых волос смотрится интригующе. Три кольца поблескивают в ухе и привлекают к себе внимание. Где-то уже в течение пары лет она постоянно экспериментировала с этой прядью, выкрашивая её в цвета радуги в зависимости от своего настроения.

– Да, конечно, – задумчиво тянет Майкл и наконец отпускает руку Грейс, обольстительно улыбаясь и глядя в глаза девушки. – Присаживайтесь, красотки. Сейчас ещё Тайлер подойдёт. Ребята начнут минут через пять. Поэтому заказывайте напитки и наслаждайтесь, – произносит Майкл, пока мы дружно рассаживаемся за столом.

Занимаю, как мне кажется, самое удобное место. С него видно сцену и бар. Идеально.

Оглядев помещение, я отметила, что наш столик действительно стоит ближе всех к сцене. Вдоль окон расположены столики с мягкими диванчиками винно-красного цвета друг напротив друга. В глубине бара столы и стулья из дерева тёмно-вишнёвого оттенка. У нашего же стола, как и у нескольких других стоящих недалеко от сцены, вместо стульев удобные кресла. Весь интерьер выполнен из тёмного дерева. Мягкий свет во всем баре, только сцена ярко освещена. Ощущение, что ты в пещере и подглядываешь за кем-то, но здесь уютно. Сама сцена небольшая и находится на некотором возвышении, но места достаточно. Рядом своеобразный танцпол. И несмотря на то, что бар нельзя назвать огромным, здесь нет ощущения, что тебе нечем дышать.

Понятно, почему Сидни решила остаться на подработку здесь. Её дизайнерский глаз явно радуется такому грамотно выстроенному пространству. За барной стойкой стоят высокие стулья из метала и дерева. Людей действительно много, свободных мест нет.

Все продолжают жить, а мою жизнь словно на паузу поставили.

К нам подходит Сидни, чтобы принять заказы на напитки и, игриво подмигнув мне, уходит.

– Привет, – прозвучал тихий и очень приятный голос Тайлера, ещё одного незаменимого члена нашей компании.

Он высокий, ростом чуть больше 183см, широкоплечий, с длинными ногами. Если совместить внешность актёра Киллиана Мёрфи во время съемок сериала «Острые Козырьки» и певца Лиама Пейна из One Direction, то получится Тайлер. Скажите, безумно сексуальный?! У него выдающиеся, скульптурные скулы, чёткий овал лица и очень чувственные губы. Светло-русые волосы и стального цвета глаза. Ну и татуировка на плече и бицепсе лишь добавляет градуса к его харизме. В общем, он чертовски хорош собой. От Майкла его отличал более спокойный нрав.

Когда ему исполнилось восемь лет, он с родителями переехал из Детройта, так как в его семье случилась трагедия. Они жили в не самом благополучном районе, и его младший брат, которому было всего четыре года, оказался не в то время и не в том месте и погиб. Тайлер не любил об этом рассказывать, а мы никогда не донимали его расспросами. Семья не смогла продолжать жить там и переехала в Милуоки. Он попал в класс Майкла, и они подружились. Следом и мы познакомились и с тех пор общались.

Со временем, уже в подростковом возрасте, я стала замечать, что Тайлер больше тянулся к Сидни. Она же всегда относилась к нему с теплотой и говорила, что он самый замечательный друг для неё. Ну а мне, как вы поняли, ближе по духу Майкл. А Триша, находясь практически всегда с нами, особо не отдавала никому предпочтения и со всеми общалась одинаково приветливо.

– Привет, – хором отвечаем мы, пока он занимает свободное место рядом с Майклом, боком к сцене, но лицом к барной стойке.

– Тайлер, познакомься, это Грейс. Возможно, вы виделись в школе, она новенькая у нас, – снова представляю Грейс новоприбывшему, он ей мягко улыбается и кивает, а затем начинает увлеченно что-то изучать в своём планшете.

Забыла сказать, Тайлер жутко умный и помешан на современной технике. Правильнее было бы сказать, что он помешан на любой технике. Мне кажется, он спит с компьютером. Думаю, никто не удивится, узнав, что он хочет связать свою жизнь с IT технологиями.

– Добрый вечер, дорогие друзья, – вдруг разносится бархатный голос по всему бару, и я почувствовала, как Триша, сидящая по правую сторону от меня, задержала дыхание. Странная реакция. – Мы рады видеть всех вас и надеемся, что вы хорошо проводите вечер. С удовольствием споём для вас, впрочем, как и в любую другую пятницу, – продолжает говорить глубокий и чувственный голос в микрофон, а люди вокруг начинают аплодировать и свистеть. – Как обычно, танцпол в вашем распоряжении. Ну что, поехали?

Ответом были бурные аплодисменты и возгласы одобрения, поэтому парень дал отмашку, и в следующий момент вибрация от первых аккордов и ударов барабанов прошла по моему телу, отчего по коже побежали мурашки, дыхание сбилось, а сердце словно сначала замерло, а потом пустилось вскачь. Они начали играть песню Heaven’s On Fire группы KISS.

Твою мать!

Я и подумать не могла, что подобная музыка ещё где-то звучит. Моя любимая музыка. Стариковская, если хотите. Старый рок, классический рок, качественный рок. Настоящий олд скул.

Сразу же вспомнился мой первый концерт, на который меня привёл папа. Это был выступление группы Deep Purple, куда я пришла в розовой курточке и с двумя хвостиками на голове. Не судите строго, мне было двенадцать лет, поэтому подобный вид на таком мероприятии простителен. Я тогда впервые увидела настоящую рок-легенду. Впервые услышала, как их встречает публика. Впервые ощутила драйв и мощь. Впервые узнала, что такое, когда огромный стадион скандирует песни в унисон с группой. Поверьте, это непередаваемые ощущения! Я была в восторге и буквально заболела этой музыкой. С тех пор мы посетили много концертов разных групп. Папа очень гордился, что привил мне любовь к рок-музыке, а я была счастлива, что оказалась на одной волне с ним и с братом, который, естественно, тоже тащился от рока.

– Дыши. – Я вдруг почувствовала, как кто-то сжал моё плечо и повернулась. Даже не заметила, как Майкл подошёл ко мне и присел рядом. Должно быть, у меня на лице всё была написано, так как в глазах Майкла читалось понимание. – Малышка, просто дыши. Всё хорошо, – мягко, но достаточно громко, чтобы перекричать рёв музыки, говорит он.

– Майк, я… Это же… Папа… – сиплю, стараясь не расплакаться от накативших воспоминаний и пустоты внутри меня.

Только не реветь.

Не реви!

Хард-рок ассоциировался у меня исключительно с папой. Понимаю, что это глупая реакция, но любое напоминание о папе теперь вызывало у меня поток неконтролируемых эмоций. Я не могла говорить о нём, думать или вспоминать без слёз.

– Я знаю и всё помню. Но, послушай, это просто музыка. И это ваша любимая музыка. Наслаждайся ею, не терзай себя воспоминаниями, – поглаживая меня по плечу, успокаивает Майкл.

– Да, я понимаю, это глупая и детская реакция. Но я в последний раз была на концерте с ним. А тут играет эта музыка и… Боже, я размазня… – жалобно скулю, стараясь дышать глубже.

– Малышка, теперь эта музыка ваша ниточка на всю жизнь. Он для тебя открыл этот мир драйва и рок-н-ролла. Помнишь, как он гордился этим? Что его дочь не попсовая? Правда, мне всегда хотелось вставить свои пять копеек, что латиноамериканскую попсу ты тоже обожаешь, – смеясь, он обнимает меня. А я… А что я?! Благодарю бога за такого друга, уткнувшись носом в его шею и стараясь успокоиться.

– Где бы ты ни была, где бы ни услышала эти композиции, знай – папа рядом, – заглянув в мои глаза, Майкл ожидает реакции, а моё сердце сжалось от этих слов. Но он, наверное, прав. Запахи, звуки, места – всё это так или иначе будет напоминать о том, кого я уже никогда не смогу обнять. И с этим нужно научиться жить. По возможности, не плача.

– Твоей девушке очень повезёт с тобой, ты ведь знаешь? – стараюсь улыбнуться ему, но выходит скорее нечто похожее на оскал.

– О, в этом я не сомневаюсь, – самодовольно заявляет он, задумчиво посмотрев куда-то в сторону Грейс.

– Спасибо тебе! Я правда постараюсь наслаждаться и не портить вам вечер, – заверяю его, и он, чмокнув меня в лоб, возвращается на своё место.

Откидываюсь в своём кресле, стараясь дышать глубоко и размеренно, как когда-то учил меня Тайлер. Взяла безалкогольный коктейль, который заботливо принесла Сидни, зная, что я люблю ясную голову. Да и к тому же кто продаст мне алкоголь? И, наконец, обращаю своё внимание прямо напротив себя, на сцену и пытаюсь вспомнить, видела ли я этих ребят в школе. Да сто процентов видела, школа-то у нас не такая огромная. Но парадокс в том, что я их не узнаю.

Вокалист группы, как Майкл и Тайлер, как, судя по всему, все ребята в группе, высокий, около или чуть выше 180см. Тёмные волосы длиной до подбородка, цвет глаз не разобрать с этого расстояния, но фигура у него спортивная, даже очень. Но больше всего завораживает его голос, он пробирает до костей.

Бас-гитарист трясёт в такт своими светло-русыми волосами длиной до плеч, явно кайфуя от музыки.

О, у них даже клавишник есть. Это уже интересно, ведь не каждый день увидишь молодую кавер-группу с таким составом. У него вьющиеся каштановые волосы, и я даже отсюда вижу его длинные пальцы, – идеальные для клавишных инструментов.

Ритм-гитарист в футболке с эмблемой группой Ramones тоже кивает в такт, но цвет волос и глаз не видно, – на нём бейсболка с надписью Superman.

Дальше всех, на небольшом пьедестале, находится барабанщик, видно только его тёмную макушку и руки.

Боже, какие у него руки!

Вот это мышцы. Они обтянуты тёмной футболкой, и кожа немного поблескивает от пота. При каждом взмахе барабанными палочками они напрягаются и… М-м-м… Почему-то именно руки меня больше всего привлекали в мужчинах. Перевожу взгляд на его лицо и замечаю, что он тоже смотрит на меня. Неотрывно и очень внимательно. Вот чёрт, попалась!

Не в силах оторвать взгляд, изучаю его мужественное лицо. Прямые, практически чёрные брови и такого же цвета волосы, которые уложены назад, но одна прядь упала на лоб, слегка прикрыв один глаз. Угловатая челюсть напряжена, а на впалых щеках виднеется небольшая щетина. Он похож на плохого парня. Очень плохого.

То ли из-за нервного напряжения, то ли из-за проблем с кондиционером внутри помещения, но мне стало дико жарко, и я, стянув свой чёрный кардиган, остаюсь в футболке с эмблемой группы AC/DC. Взгляд барабанщика тут же скользит вниз, изучая моё тело, точнее то, что ему видно. Сердце, подобно его барабанам, грохочет в груди, и, внезапно почувствовав себя голой, я усилием воли отвожу от него взгляд.

Видимо, из-за своего затворничества я одичала совсем, раз обычный взгляд парня заставил меня затаить дыхание и сжать кулаки под столом. Тряхнув головой, поворачиваюсь к Грейс, своевременно вспомнив, что она, должно быть, совсем не в своей тарелке.

– Грейс, как ты? Прости, я сама не знала, что будет так шумно. Я ведь даже не спросила, любишь ли такую музыку.

– Знаешь, никогда бы не подумала, но мне нравится, правда! – с искренней улыбкой отвечает она, забавно сморщив нос и поглядывая на сцену.

Краем глаза замечаю, что Майкл задумчиво рассматривает Грейс, а на его губах застыла мечтательная улыбка.

– Слава богу, а то из меня друг в последнее время так себе. Я давно хотела тебя познакомить с моими друзьями, хотя этих музыкантов я не припомню. Но… В общем, я рада, что ты здесь.

– Хлоя, ты замечательная. Спасибо, что пригласила. И если тебе захочется поговорить, я всегда рада, – протягивает свою руку, и я благодарно её сжимаю. Мне однозначно везёт на людей.

Прошло полгода, как я хотела вытащить Грейс куда-нибудь. Мы с ней регулярно виделись на уроках, но я была не в состоянии даже нормально диалог поддерживать, что уж тогда говорить о различных тусовках. Хоть Сидни и пыталась вытащить меня, я умело скрывалась у себя дома, что, в свою очередь, привело к тому, что и Грейс особо ни с кем не общалась, поскольку её застенчивость не знала границ.

Всё, что я о ней знала, – это то, что она единственный ребёнок в семье и её мама достаточно строгая. Она следила фактически за каждым шагом дочери, мешая ей тем самым жить обычной подростковой жизнью. Подозреваю, что Грейс обманула свою маму, чтобы прийти сюда, но разве можно её за это винить?! Нельзя давить на людей, это приводит к разным последствиям. Порой не самым приятным.

– Ребята, немного покричали, теперь можно и потанцевать, вы не думаете? – произносит вокалист группы, и я поднимаю голову. – Сейчас мы исполним парочку зажигательных, рок-н-ролльных композиций. Милости просим на танцпол, – заканчивает он, откидывая волосы назад. В ответ толпа заорала так, что у меня уши заложило.

В следующую секунду зазвучала композиция Old Time Rock and Roll группы Status Quo, и до меня дошло для чего им клавишник. А у ребят серьёзный подход к делу.

Боковым зрением замечаю, как ко мне в ритме танца подходит Майкл и протягивает руку. Я непонимающе смотрю на него, но он только подхватывает меня и тащит на танцпол.

– Майк, я не буду танцевать! – воплю на подобное вторжение, уперевшись пятками в пол и мешая ему.

– Будешь! – ржёт он как конь, и начинает двигаться словно Джон Траволта из фильма «Криминальное Чтиво».

Майкл – парень без комплексов. Он обожает (и что самое важное – умеет) танцевать и не боится показаться смешным. Он не из тех, кто считает, что танцы – это не мужское занятие. Благодаря своим корням он охренительно чувствует музыку.

А я стою как истукан.

Молодец, Хлоя, танцпол нужен, чтобы постоять!

Кто-нибудь уберите это бревно отсюда!

Видя моё замешательство, он закидывает мои руки себе на плечи, немного присев, чтобы заглянуть в мои глаза. Со стороны должно быть комично выглядит, как высокий парень, приседая и танцуя, пытается быть на уровне моего почти карликового роста в 163 см. Но Майкл не сдаётся, пытаясь расшевелить меня.

Я раньше очень любила танцевать. Мы с Майклом много вместе дурачились в своё время, когда он учил меня основным движениям и нескольким латиноамериканским танцам. И он был прав, сказав, что я люблю латиноамериканскую попсу. Что-то в ней есть. Эти зажигательные ритмы, знойные красавчики, которые исполняют мягким тембром свои хиты…

Однако сейчас я просто морально была не готова танцевать и отрываться на полную катушку. Хоть стеснительной я никогда не была и могла спокойно влиться практически в любую компанию, не ощущая при этом неловкости. Но сейчас чувствовала именно какую-то скованность и желание спрятаться. По-моему, придя сюда, я и так сделала большой шаг для себя, но танцевать…

Только для Майкла никогда не существовало понятия «уныние», за что его все любили. Этот человек всегда мог найти нужные слова и окружить тебя своим теплом, вселить уверенность или дать волшебный пендель. Он был идеальным в каком-то смысле.

Прижав меня к себе и поглаживая по спине, он произнёс мне на ухо:

– Просто продолжай жить, малышка.

Господи, спасибо тебе за такого друга.