Нерушимые обеты

Глава 4

На часах почти десять вечера. Все приличные люди давно дома с семьями, а Гаврила с Костей Гордеевым работают.

Хотя ну как работают…

Гордеев пялится в телефон, время от времени усмехаясь и строча что-то. Гаврила, пока не надоело, следил за этим. Потом потянулся к лежавших на углу стола шефа карточкам – куче приглашений на мероприятия, которые Костя конечно же проигнорирует.

Какие-то выставки, закрытые премьеры, празднования важных дат и премии. Зачем там Костя – понятно. С него можно попытаться что-то стрясти сейчас, как со спонсора. Ну и заиметь контакты на потом, как с политиком.

Сейчас и сам Костя, и верный ему Гаврила горят новым вызовом – впереди их ждут выборы в Парламент. Косте хочется подняться еще на одну ступеньку пирамиды властвования. Гавриле… Просто интересно.

Его профиль – нестандартные задачи. За год раскрутить партию до состояния, когда она сможет зайти в Парламент – это задача крайне нестандартная. И крайне же интересная.

Одна беда – сам Костя время от времени саботирует идеи, которые Гавриле кажутся залогом их будущего успеха. В свои и Костины силы он верит. Как и в умение выйти из любой передряги. Но аппетит приходит во время еды, и чем выше рейтинг Кости – тем большего хочется.

Гаврила бездумно пролистывает приглашения, просто ожидая, когда Костя наиграется с телефоном и вернется к нему, пока не замирает взглядом на одном.

Оно выглядит лаконичным и не то, чтобы привлекает внимание, но Гаврилу клинит на фамилии «Павловские».

Глаза бегают по строчкам, губы кривятся в нерадостной улыбке.

Оказывается, сегодня счастливое семейство отмечает возвращение дочери на родину. В эту честь устроен небольшой праздник, на котором рады видеть самых близких.

И это реально смешно, потому что Костя Гордеев им ни черта не близкий, но его вот видеть тоже были бы рады…

Гаврила поднимает взгляд на друга, потом снова вниз. Костя практически каждое из таких мероприятий пропускает. Ему это не интересно. А вот было бы забавно… Вдвоем бы заявиться… Как официально приглашенные близкие...

Павловский был бы рад, наверное.

К этой суке Гаврила не испытывал ничего, кроме ненависти. Ничего не забыл и не простил. Рано или поздно плюнет на могилку, не сомневался. Просто не спешил.

Гаврила смотрит на приглашение с необъяснимым для себя же напряжением, а перед глазами картинки, которые видеть не хотелось бы.

Мысли, которые думать не стоило бы.

Воспоминания, которые бы вычеркнуть…

Полина на террасе отцовского дома. Он – в саду с другой обслугой. Он смотрит а неё – красавицу, и в горле адски сухо.

Знает, что не надо, а пишет ей: «Красивая, сил нет», потому что правда такая. Просит окно для него открыть в её комнату… И она соглашается. Открывает. А потом…

Аж скулы сводит, как, блять, потом им было хорошо. А дальше – плохо. Они на таких качелях катались… Ни одна наркота не сравнится в кайфе с его Полюшкой.

Да только Полюшка больше не его.

И окно не откроет.

Только зачем-то телефон дала. Хотя это он зачем-то его попросил. Сам не знал, зачем. И что делать с ним – тоже не знал.

– Эй, мыслитель, – это неожиданно, но в итоге караулившего Гаврилу приходится окликать Косте. Он от своего телефона наконец-то отлип, а вот Гаврила от приглашения – нет.

Поднимает взгляд и смотрит на шефа хмуро. Типа: че ты хочешь?

Улавливает усмешку в уголке губ и приподнятую бровь.

– Тут приглашения всякие… Видел? – Гаврила помахивает стопкой перед Гордеевым. Тот же только кривится.

Ожидаемо.

Потихоньку возвращаясь в реальность, Гаврила даже хмыкает. Бесит его Гордеев. Местами реально как ребенок себя ведет.

– А моделек новых посмотрел? – над которым надо стоять, чтобы делал домашку. И дневник проверять. И всё это не из-за того, что ленивый или тупой. Нет – очень даже работящий и целеустремленный. Просто… У него там слишком увлекательная игра.

Новые модельки – это условный кастинг жен. Они ищут подходящую, чтобы по-быстрому женить орла. Сам Костя жениться не планировал. Но это нужно для рейтинга. Из ненадежного блядуна он должен резко превратиться в примерного семьянина.

Ради достижения цели он согласен… Да только всё равно энтузиазмом не горит.

Снова кривится, откидывается на спинку кресла, вытягивает ноги и забрасывает руки за голову. В потолок смотрит молча…

– Огонька не хватает… – произносит в него же, а Гаврила снова усмехается, качая головой.

Вот же сука зажравшаяся…

Огонька ему не хватает…

Гаврила таскает лучшее, что в принципе можно найти, а этот харчами перебирает…

– Мы жену тебе ищем, а не зажигалку.

Реагируя на замечание друга, Костя поворачивает голову и смотрит как-то кисло. Вздыхает…

Снова выпрямляется в кресле и тянется на сей раз за папкой. Листает её быстро и без интереса. Откладывает с коротким:

– Не то. Ещё ищи.

Гавриле хочется убить. Вот честно. Но он сдерживается.

Он-то найдет… Но стоить Гордееву это будет дорого. Свою работу Гаврила ценит.

– Телки – это хорошо. Но нам бы ещё кого-то из спонсоров привлечь… – Тему переводит Костя.

– Было бы неплохо. Но для этого надо ходить и общаться, Костя Викторович. Не нахуй слать, а общаться.

Замечание Гаврилы Костю не радует. Он морщится.

– Выбери себе что-то… – стопка с приглашениями снова ложится на стол. Гаврила подталкивает её к Косте, пока второй следит.

Смотрит несколько секунд, но не касается.

– На вечер планы.

Отвечает так, что понятно – спорить нет смысла. И спрашивать, какие, тоже. Важные.

Строчат ему, блять, как сумасшедшие…

И непонятно, почему самого Гаврилу это раздражает.

Наверное, потому что он тоже не против бы, чтобы ему планы строчили, а они…

– Ты, главное, своими планами наш план не сломай…

Косте не нравится, когда его учат. Поэтому он даже не отвечает. Зато меняет решение – дает приглашениям шанс. Листает, проглядывая, откладывает со словами:

– Херня какая-то…

И пусть это ответ неправильный, но Гаврилу улыбается.

Он согласен – херня.

– А это что? – то самое, лаконичное, приглашение осталось у Гаврилы. Он неосознанно постукивал им по бедру. Замер.

Слишком внимательный Костя кивает на него, поднимает глаза на лицо друга.

– Себе оставил, – который отвечает вроде как без эмоций, хотя на самом деле… Нахуя оставил – сам не знает. Дебил, наверное. Но отдавать не хочется.

– Что-то интересно? – чуть раздражает, что именно оно вызывает в Косте любопытство. Но Гаврила заставляет себя протянуть. Для него – наверное, нет. Не интересно.

– Павловский… – ту же фамилию повторяет еще и Гордеев, а Гаврила хрустит пальцами. Сука… Разве ж можно любить одну и так ненавидеть второго? Разве ж можно до сих пор её любить?

– Тоже херня…

Костя отбрасывает приглашение, посчитав недостойным своего внимания. А Гаврила хмыкает, задерживаясь взглядом на тесненных золотом буквах на глубоком синем.

Перед глазами снова ночь. Она под ним. Дышит в губы. Просит быстрее её брать… Снизу гул голосов, а им посрать…

– Ну херня, значит, херня.

Гаврила произносит безразлично, а у самого в голове: «мож мотнуться?».

Пальцы тянутся к картону. В подушечки вжимаются углы. Гаврила снова внимательно читает надпись…

– Хочешь — съезди. Потом расскажешь…

Гордеев внезапно выражает невероятную щедрость, предлагая. Гаврила же фокусирует взгляд на нем, так и не убрав открытку.

Хочет или нет – сам, блин, не знает.

Точнее знает, что не надо.

– Как думаешь, всё простить можно? – Костя с Гаврилой редко ведут задушевные беседы. Только если оба прямо в хлам. Поэтому вопрос Гаврилы Гордеева, наверное, удивляет. Он недолго смотрит серьезно, потом хмыкает и головой качает:

– Ничего прощать нельзя.

Отвечает ожидаемо, вызывая грустную улыбку.

– А ошибку если?

– Нехуй ошибаться.

Ответ – типично Гордеевский. И не поспоришь же, блин. Вообще не поспоришь.

Полина никогда не получала большого удовольствия от посещения светских мероприятий. Это сильно отличало её от сверстниц в девятнадцать. Как оказалось, в двадцать семь всё без изменений.

В просторном зале одного из самых дорогих отелей столицы ей снова душно, хочется как минимум выйти на террасу. Как максимум – уехать. Но нельзя.

Это праздник в её честь.

В чем смысл праздновать её возвращение – Полина так и не разобралась, но в конфликт с отцом не вступила.

До сих пор болью отзывались воспоминания о временах, когда её бунт обернулся настоящей трагедией. И виной тому – не отец. Он, кажется, даже прав оказался.

Мысли в очередной раз сворачивают не туда, Полину до сих пор мучает несостоявшийся разговор. Она даже через много лет иногда ведет его в уме, но это не то, конечно же.

Правда и встретив Гаврилу, спросить не рискнула. Трусиха. Только вот и он тоже трус.

Через восемь лет после предательства в ней не должно было остаться ни единой эмоции по отношению к мужчине, ставшем её первой любовью. А как-то так получается, что они то и дело возникают.

Полина благодарит кивком за поднесенный на подносе бокал с шампанским, пьет, блуждая взглядом по залу.

Она сегодня выглядит прекрасно, а чувствует себя откровенно плохо. Виной тому и нежелание здесь находиться, и мысли о Гавриле, и просто ПМС.

Полина замирает, увидев в арке входа знакомого человека. Сердце тут же ускоряется, она улыбается и расслабляется…

– Саба… – произносит, готовясь сразу сорваться навстречу.

Они так и не успели встретиться с подругой. И только увидев ее сейчас – высокую эффектную брюнетку с длинющей шеей и совсем короткой стрижкой, – Полину тут же тянет к родному.

К долгожданно душевному.

Проходя мимо одного из фуршетных столов, она успевает поставить полупустой бокал на угол. Улыбается, следя за тем, как Саба крутит головой. Кого ищет – Поля знает. Её, конечно же.

– Полина, – но их встреча не случается тут же.

Отец перехватывает Полю на полпути. Вроде бы просто окликает и можно сделать вид, что не услышала, но дочь послушно тормозит.

Оглядывается, чувствуя, как по коже пробегает мороз. Почему – пока неясно.

Отец стоит в компании мужчин разного возраста. Им, наверное, есть, о чем поговорить. А вот ей с ними – нет.

– Задержись на секунду…

Михаил вытягивает руку, приглашая дочь вложить в его ладонь пальцы. Поля не хочет, но слушается.

Кажется, время протестов пройдено безвозвратно.

Отец проезжается по ней одобрительным взглядом, но это не отзывается в Поле удовлетворением.

Она и так знает, что сегодня выглядит ничуть не хуже Сабы. Просто они разные. У Полины волосы уложены в сдержанные локоны-волны. По фигуре струится черный шелк. В ушах и на пальце – массивные украшения от Булгари.

Ей идет это всё. Это же привлекает мужское внимание.

По ней бродят взглядами давно женатые, годящиеся в отцы. Но собственного это не смущает. Затянув в круг, он придерживает ее за поясницу, даже гладит одобрительно.

Наверное, будь отец коневодом, своим арабским скакуном гордился бы так же.

– Ты знакома с Никитой, дочь? – вопрос явно обращен к ней. Поля прослеживает за отцовским взглядом.

Напротив неё стоит парень. Кажется, одного возраста с Гаврилой. У него круглое лицо и румянец на щеках. Наверное, ниже ростом. Наверное, шире в талии и бедрах. А вот в плечах – вряд ли. В нём нет звериной гибкости. Он напоминает шкафчик.

Полина кивает парню в ответ на плотный взгляд, а потом опускает свой. Не потому, что стушевалась. Просто… Господи… Когда же она перестанет смотреть на любого мужчину через сравнение с непутевым Гаврилой?

И почему она так хорошо запомнила его… Нового?

– Нет, не знакома.

Они наверняка встречались в детстве, но в их компании парня не было. А теперь он салютует ей бокалом, чуть улыбаясь. Но Поле всё равно неуютно.

Он ей не нравится.

Она кисло улыбается в ответ.

– Никита Доронин помогает своему отцу. В будущем банкиром будет, да, Никит?

Что ответит Никита, Полина знает и без отца. Конечно, непременно будет тем, кем захочет. Его семья может себе это позволить.

Только это не достижение. Достижение – выкарабкаться с самого дна и взлететь… Куда?

– Черт…

Полина произносит вслух и мотает головой, отгоняя мысли. Ловит вопросительный взгляд отца. Мотает головой ещё и в ответ на него.

– Подышать хочу, душно…

Пробует отступить, напрочь тут же забыв о Никите, рассказ которого, кажется, оборвала на полуслове. Но отец не пускает – придерживает.

– Вот так вернется ребенок из заграницы, и в обмороки падать… – вроде бы шутит, кому-то даже смешно, но не Поле. Она снова вяло улыбается и смотрит на Никиту.

Намек поняла. Выслушай, потом котись на все четыре стороны.

Приходится слушать, пропуская мимо ушей. Никита не кажется ей ни интересным, ни привлекательным. Чем-то даже возвращает мыслями к старому ухажёру-Марьяну. Они все очень много мнят о себе и ни во что не ставят окружающих. Чтобы понять это, не нужно прожить с человеком десять лет – сразу видно.

Обидно только, что таким, как они, позволяют себя же вылизывать.

– Если хочешь, Полина, встретимся как-то… Я подробней расскажу…

Она, конечно же, не хочет. Она и сейчас-то не слушала. Что ей подробнее рассказывать? Какой он обалденный? Вряд ли удастся проникнуться.

– Я не очень в банковском деле, не моя сфера интересов…

Поэтому Полина пожимает плечами и снова не против была бы отступить. Только снова же отцовские пальцы вдавливаются в поясницу.

Это уже злит. Полина сдерживается, чтобы не уйти показательно. А потом вспоминает… И душит желание.

Улыбается Никите, кивает…

– Созвонимся может? – сама предлагает, но просто, чтоб отстал отец.

Зачем-то обменивается телефонами с человеком, в котором в жизни не заинтересовалась бы. И трубку не возьмет. И в задницу его мечты о банкирстве.

– Приятно было познакомиться, Поля, – туда же, куда произнесенное особенным тоном имя и взгляд из-под ресниц, когда целует, черт бы его взял, руку.

Поля же просто улыбается и наконец-то уходит, сдерживаясь от того, чтобы не вытереть тыльную сторону ладони о платье.

Господи, почему никто не объяснил этому придурку, что облизывать не обязательно?

Её ещё немножечко потряхивает, Полина старается побыстрее выбросить из мыслей лишнее. Крутит головой в поисках Сабы, а потом вздрагивает, почувствовав нежные руки на плечах.

– Полька…

Подруга быстро обнимает со спины, разворачивает. Сканирует взглядом, бросает его направо и налево…

– Спасибо, что пришла…

Сабина – единственный человек, которого Полина благодарит искренне, получая в ответ понимающую улыбку.

– Идем на террасу, зай. Я только пришла, а уже душниной надышалась…

Сабина шепчет, её слова абсолютно резонируют с чувствами Полины.

Она кивает, поддерживая предложение на все сто.

Тоже надышалась.