Несносный босс (СИ)

Глава 4

В кабинете нашего отдела есть диванчик. Небольшой, на три места, с коричневой обивкой, мягкий и уютный. Именно на нем я и заночевала в ночь на четверг поскольку ехать домой, чтоб через семь часов ехать обратно во второй раз было как-то лень. Слишком устала. Потому, что помимо очень и очень насыщенной текучки еще долбанный отчет для Тарновского. Сделать который я катастрофически не успевала, хоть во вторник уехала из офиса в десять вечера. На такси. Потому, что Дима слишком устал на работе, чтоб заехать и забрать меня. Но ссориться из-за этого было тоже лень. Не до выяснения отношений мне. У меня работа. Отчет. Который кровь из носу надо сделать. И я сделала. К половине одиннадцатого вечера среды. Вылизала его буквально, чтоб эта сволочь-Тарновский не смог ни к чему придолбаться.

Положив голову на локоть, я поджала ноги и закрыла глаза. Диванчик маленький, не вытянуться. Но даже, если б это было возможно, я бы не уснула. Потому, что слишком устала и слишком на нервах.

Из-за того, что Дима абсолютно спокойно отреагировал на то, что я не приеду ночевать. А когда-то, помнится, ревновал до чертиков. Нет, никаких серьезных скандалов и рукоприкладства не было. Я бы такого не стала терпеть. Зато были визиты на работу “знакомиться с коллегами”, десятки сообщений, когда я была на корпоративах и приезды меня оттуда забирать и прочее в таком духе.

Когда это закончилось? Сейчас я не могла бы вспомнить точно. Но закончилось, это факт. Возможно, я просто дура и это к лучшему. Любая слишком очевидная ревность, синоним нездоровых отношений. И даже опасных. Я это знала не понаслышке.

Но не предложить меня забрать, чтоб я провела ночь в своей постели рядом с ним, либо хотя бы утром завезти сменную одежду… Это уже не про прошедшую ревность как сигнал к стабильным и доверительным взрослым отношениям. Это про пофигизм.

А еще Тарновский. Наш сегодняшний разговор всплыл в памяти в мельчайших подробностях. Вызвал меня такой к себе в кабинет посреди дня, причем как раз тогда, когда я решила прерваться чтоб перекусить.

Но нет же! Нет! “Зайдите ко мне”. Специально на “вы”.

И вот я стояла напротив гигантского светло-серого стола заваленного яблочной техникой, словно он — стойка магазина одноименного бренда. Монитор, миниатюрный системник, мышь, клавиатура, зарядка, сам телефон. Все буквально сияло чистотой. Ни пылиночки. В этом весь Тарновский. Педант до мозга костей. Может они с Владочкой потому и разбежались? Он нашел одну-единственную пылинку на полу в их особняке! Хотя, какие глупости! Не Влада же намывала полы в их доме.

Сам Тарновский развалился в светло-сером же кожаном кресле и смотрел на меня так, словно я была нашкодившей школьницей перед директором.

— Алена, я просмотрел видеозапись “зума”. Татьяна никакая вообще. На каком основании она является твоим заместителем?

Порадовалась, что запись попросил, ага. Только вот виноватой оказалась именно я.

Льдистый взгляд пригвоздил к полу. Во рту пересохло, язык прилип к небу. Стало очень жарко и в то же время очень холодно. До нервной дрожи.

— Она обладает большим опытом работы, — промямлила я первое, что пришло в голову, — Работает дольше, знает больше нюансов…

— Нюансов чего конкретно, Алена? Того, как невнятно мямлить не пойми что клиенту?

Случалось, что начальство меня отчитывало. Иногда за дело, иногда за компанию. Как у всех. Но никогда раньше от резкого тона на мои глаза не наворачивались слезы. Да я вообще ни разу не плакала из-за работы.

— Судить о профессионализме сотрудника исходя только из одной-единственной встречи очень близоруко, Богдан Сергеевич, — дрогнувшим голосом сказала я, вскинув голову. — Клиент крупный, сложный, человеческий фактор…

— Причины некомпетентности сотрудника меня не интересуют, — снова перебил он. — И то, как его непосредственный руководитель ее исправит — тоже. Главное, чтоб исправил либо нашел другого. В противном случае другого найду я. Но это так, к слову. Насчет Татьяны — результаты ее работы из вашего отчета покажут более полную картину, согласен. Кстати, на каком он этапе?

— Будет готов в срок, Богдан Сергеевич.

— Отлично, — уголки мужских губ слегка дрогнули в полуусмешке. — Тогда на этом все, можете вернуться к работе.

От воспоминаний снова заколотилось сердце и по телу прокатилась волна противной дрожи. Меня распирало от бессильной злости. На себя, на Диму, на Тарновского! Как же все достало!

Я встала с диванчика и направилась в офисную кухню. Это было небольшое помещение половину которого занимал прямоугольный стол с десятком стульев. Он был, вероятно, с тех времен, когда компания еще не оплачивала обеды для сотрудников и все приносили свое. Еще в кухне был холодильник, кулер с водой и чайник. В настенном шкафчике хранились различные сорта чая, кофе и снеки. На столешнице возле мойки была подставка с небольшим набором посуды.

Насыпав в чашку мяты, я налила в чайник воды и включила его. Жаль, у меня не имелось хоть капель каких-то успокоительных. На таких нервах не уснуть, а значит видок завтра будет еще тот. И это учитывая, что вместо душа мне достанется только умывальник в офисном туалете. И одежда будет та же…

— Что тебе помешало попросить Диму заехать и забрать тебя, либо привести утром сменные шмотки? — пробормотала себе под нос.

Залила листья кипятком и с чашкой в руках пошла обратно в кабинет. Пристроила ее на подлокотник и, сняв обувь, забралась на диванчик с ногами.

Вот именно — попросить мне не мешало ничего кроме обиды на вчерашний отказ забрать меня из-за усталости и желания получать от любимого мужчины заботу не по собственной просьбе, а просто потому, что он сам хочет и считает нужным ее давать. Но это все в сказках. В книжках и сериалах, которые так любит Света. В жизни же люди не склонны напрягаться если можно этого избежать. Не попросила? Значит и так нормально. И кого мне в таком случае винить кроме себя? Вот если бы я попросила, а Дима снова отказался, тогда бы были причины для обид. Я же тоже, бывает, отказываюсь что-то делать, готовить ужин, например, если слишком устала в этот день, но делаю это на следующий. И Дима нормально это воспринимает. А я что?

Взяв в руки телефон, я написала ему сообщение с просьбой завезти мне утром сменную одежду в офис. Он явно уже спит, так что ответит только утром. Вот если откажется, тогда и подумаю не стоит ли об этом с ним поговорить. А пока причин нет.

А Тарновского просить не приходилось. Абсолютно ни о чем.

— Угу, в начале отношений они все готовы на все, — пробормотала я и отпила чай.

Отношений. Ха! Это я считала, что у нас отношения. А он… А что он? Просто развлекся и все… И ничего мне не обещал, если быть справедливой, так что…

Погасив свет, я снова легла на диванчик. Положив локоть под голову, закрыла глаза. Перед ними замелькали воспоминания и я не стала пытаться их прогнать. Случившегося не изменить, а вспоминать — ничего плохого. Никто не узнает. И может быть так получится все таки уснуть.

Семь лет назад

— Папа, где работать — это Аленино дело. Она не просила тебя засовывать ее на юридический и оплачивать контракт, ты сам так захотел и сам на этом настоял, — положив локти на кухонный стол, проговорила Лена. Очень медленно и очень спокойно.

— А ты не вмешивайся! — рявкнул папа.

— Нет, папа, я буду вмешиваться. Она моя сестра! К тому же ты и меня точно так же сейчас принуждаешь продолжить учебу, хотя я этого не хочу. И потом что? Тоже будешь заставлять меня считать себя обязанной тебе и в благодарность идти работать туда, куда ты скажешь?

— Видишь, что ты делаешь, Алена! — папа снова переключился на меня, — Какой пример младшей сестре подаешь!

— Какой пример? Работать и зарабатывать деньги…

— Кем? Официанткой? — перебил меня он, — С дипломом магистра по залу бегать и дядек с толстыми кошельками всяких обслуживать? Сколько лет так пробегаешь, м? Десять? А потом что?

— То есть готовить кофе дяде Пете с дипломом магистра на должности секретарши — это престижно, а делать то же самое для гостей хорошего ресторана, получая зарплату втрое выше — стыдно, правильно?

— Там перспектива, Алена! Государственная должность! Пару лет поработаешь, не переломишься. Причем не секретарем, а помощником юриста, а потом глядишь и повысят…

— И прибавят еще тысячу к зарплате, — пробурчала Лена.

— Зарплата — это не главное. Главное, это получить стабильную и надежную работу в государственном учреждении, а не на побегушках у какого-то там…

— И жить за копейки, как мы, — выпалила Лена.

— Ле-ен, — шикнула на нее я.

— А-а, вон оно что! И вам живется плохо, да? Как и матери вашей! Так может это она и надоумила тебя в официантки пойти? Хахаля же своего где-то в таком месте и подцепила, шарахаясь с подружками…

Не стоило соединять новость о том, что я после окончания университета не брошу работу официантки и не пойду работать к знакомому папиного знакомого, какому-то там государственному юристу, с новостью о том, что Лена не идет в университет после колледжа. Ой, не стоило. Зря мы подумали, что так его гнев разделиться между нами двумя… Ведь, вместо того, чтоб разделиться, он удвоился. А уж если сюда приплелась и мама, то все, пиши пропало.

— Папа, мне двадцать два года. Я взрослая. Я сама зарабатываю себе на жизнь. Зарабатываю хорошо и честно. И буду продолжать это делать, работая официанткой до тех пор, пока не найду работу по специальности, которая будет приносить мне такие же деньги. К тому же меня, может, через пару лет до администратора повысят…

— Я столько в тебя вложил! И еле упросил дядю Петю взять тебя…

— Она не просила тебя это делать, папа. Пожалуйста, прими тот факт, что мы не будем жить так, как ты скажешь. Так всем будет намного легче, правда!

— Обе в мать пошли! Обе-е! Живите как хотите, все! Потом не приходите и не плачьте! Все! — взмахнув указательным пальцем, он вылетел из кухни.

Лена застонала закатив глаза, а я закрыла лицо руками. Интересно, бывают на свете родители, которые не придумывают детям будущее и не проецируют на них обиды на свои вторые половины?

— Давай уйдем, не могу здесь сидеть, душно! — сказала Лена

— Давай, мне все равно надо на смену через два часа, — отозвалась я.

Заскочив в спальню, которую мы с Леной делили на двоих, я переоделась в легкое цветастое платье, прошлась расческой по своим русым волосам и отточенным за полтора года работы в ресторане движением, соорудила из них густой и объемный пучок. Они у меня почти до талии, с такими в распущенном состоянии официанткой, как вы понимаете, не поработаешь. Все, что длиннее каре, по правилам собирается в пучок либо колосок, либо низкий хвост. Из всего этого мне больше всего шел именно первый вариант. Подвела глаза коричневым карандашом, накрасила ресницы. Немного тона и румян, блеск на губы. Вот, в принципе и весь макияж. Но благодаря нему из зеркала на меня смотрело не круглощекое дитя, а молодая женщина с глубокими карими глазами и пухлыми губами, которым не нужны не то что филлеры, а даже контурный карандаш и помада. Они красивый и так.

Да и вообще, что мне, что Лене повезло с внешностью. Ей даже больше, ведь она выросла выше меня на пять сантиметров и глаза у нее голубые, а не карие. Ну и грудь больше. Ей прямая дорога в модели, куда она и старается попасть в тайне от папы. Он за такое убьет, это точно. Реакция родителя беспокоит меня даже больше, чем всякие разные опасности, скрывающиеся за красивым фасадом под названием “модельный бизнес”. Нет, папа не про рукоприкладство. Но масштаб скандала трудно себе представить. Ну, ничего, наша с сестрой учеба закончена, а значит времени на работу будет больше и вскоре мы сможем начать вместе снимать квартиру. Как-то жаль оставлять папу одного, однако… Как говорит Лена “жизни он нам не даст” и она права.

Папа всегда был излишне строгим, а после того, как два года назад мама ушла от него, стал невыносимым. Да, это очень больно когда женщина, с которой прожил двадцать лет, внезапно уходит от тебя к другому, да еще и более успешному, мужчине. Ни я, ни Лена, конечно, не могли до конца представить, каково ему, но всячески поддерживали и относились с пониманием при этом сами переживая крах казавшейся нерушимой крепости под названием семья. Ведь родители любили друг-друга. Поженились молодыми, в восемнадцать. А уже через год у них появилась я. Папа учился и подрабатывал электриком обеспечивая семью, а мама, как только мне исполнился годик, пошла работать в детский сад нянечкой, взяв туда и меня. И с Леной так же.

Жили мы в бабушкиной квартире — маленькой и старенькой, но уютной. И были счастливы там, несмотря на все сложности, про которые словосочетание “нехватка денег”. Но время шло, мы с сестрой взрослели, а родители незаметно отдалялись друг от друга. И в какой-то момент мама встретила другого. Он был иностранцем и приехал сюда по делам бизнеса. Влюбилась. Очень сильно. Я ее такой давным-давно не видела. Счастливой. Помолодевшей. Наполненной. Она не лгала папе. Сразу сказала правду. Скандалы, упреки, слезы… Угрозы набить морду “дядьке с толстым кошельком”. Потом развод. После него она уехала в Испанию. Звала с собой нас, но… Но обида и нежелание оставлять папу, бросать учебу и ехать куда-то в неизвестность еще и к человеку, который не слишком-то рад нам, оставили нас здесь. И вот теперь мы общаемся по “скайпу” раз в неделю и пару раз в год летаем к ним с Ричардом в гости. Мы с Леной приняли, что “так бывает”. Папа — нет.

— Как я понимаю маму, — пробурчала Лена, когда мы вышли на улицу. — Я бы от такого тоже свалила…

— Ле-е-н…

— Что “Лена”, скажи мне? Папе нормально работать на стабильной государственной должности, а не на какого-то там и жить за копейки в квартире матери с ремонтом десятилетней давности, не заморачиваться и не хотеть ничего большего и он всех так заставляет…

— Как бы там ни было, он вырастил нас, Лен. И был хорошим отцом…

— Это так., - перебила она, — И я ему за все благодарна. И помогать в старости буду. Но жить так, как он говорит, не обязана. И ты тоже!

— Да, — я обняла ее. — Как бы хотелось, чтоб все было иначе. Чтоб они не разводились…

— Было бы, если б папа не считал, что и мама в его жизни “стабильно”. Вспомни, как раньше было… Он ужины ей готовил, цветы дарил. Мы все вместе в кино ходили, в парк гулять… А потом все куда-то делось. Ему не надо ничего, он не развивается, а ведь сорок два всего. Что это за возраст… И сколько раз ему предлагали нормальную работу в частном сервисе, золотые ведь руки. А он все нет и нет.

— Ты же знаешь, по какой причине он возненавидел все, связанное с бизнесом…

— Знаю, Ален. И мне тоже жалко дядю Колю. Но прошло уже много времени с тех пор, как его убили. А тем, что всю жизнь будешь ненавидеть бизнесменов, его все равно не вернуть.

Мы с Леной только в школу пошли тогда. Девяностые. Дядя Коля, папин друг, потерял работу, как многие в то время и решил пойти в бизнес и папу с собой звал. Сначала все шло хорошо и папа даже, помнится, подумывал согласиться сменить работу электрика в местном ЖЕКе на лоток на рынке. А потом дядю Колю убили. Подробностей о том, что случилось я, конечно же, не знала. Но с тех пор папа ненавидит все и всех, что связаны с бизнесом.

Мы с Леной медленно шли по залитой солнцем улице. Время уже перевалило за полдень и было довольно жарко даже в тени. Конец июня все-таки. Скоро июль — макушка лета. А осенью мне не надо будет в универ. И от понимания этого пела душа.

— Жаль, у вас в рестике персонал укомплектован, но ничего. У меня еще пара вариантов есть. Если устроюсь на работу, то через пару месяцев можно уже и переезжать, — сказала Лена.

— Да-а-а. И наконец-то свобода.

— Жду не дождусь.