Невеста-чужестранка

Глава 15

Взгляд Мэри Роуз так же быстро померк, и она, потупясь, виновато пробормотала:

— Я еду с Синджен. Подумываю стать няней Флетчера и Джослин. Синджен не хочет, чтобы я этим занималась, но нельзя же сидеть у людей на шее!

Она покидает его?

— Я не так уж невежественна. Знаю латынь, могу помочь Филиппу и даже научить Далин играть на волынке. Сама я, правда, не настолько сведуща в этом искусстве, но все же помню несколько мелодий. Я много чего умею, так что не стану бесполезным бременем.

— Вы знаете латынь? — ахнул Тайсон, на секунду забыв обо всех неприятностях.

— Да, и еще французский, хотя произношение, нужно признаться, у меня не очень хорошее. Но поскольку беседовать все равно не с кем, некому и критиковать мой акцент.

Она знает латынь? Неужели это возможно? Тайсон усилием воли оторвался от размышлений и взял себя в руки.

— Вы никуда не едете, — объявил он и даже сумел выдавить из себя некое подобие улыбки.

Синджен открыла рот и воззрилась на брата с таким видом, будто никогда его раньше не видела. Очевидно, она вовремя прикусила язык, потому что осторожно слезла с кровати и протянула руку племяннице:

— Пойдем, Мегги. Мы с дядей Колином хотим осмотреть замок. Ты нам покажешь все самое интересное?

Мегги, понятия не имевшая, что здесь происходит, все же каким-то чутьем поняла, что дело серьезное и лучше не мешать. Мэри Роуз знает латынь? Интересно, что скажет на это Макс?

Она поспешно вскочила и сжала пальцы тетки. Колин преспокойно сложил газету, поднялся, бросил на шурина многозначительный взгляд и легонько тронул жену за плечо.

— Надеюсь, мы не встретимся с этой мерзкой особой? — спросила Синджен.

— Нет, если обойдем гостиную стороной, — заверила Мегги. — Я поведу вас в сад за папиной библиотекой. По-моему, там сейчас работает мистер Макнили, папин управляющий. Очень милый человек. Жаль, что он не может остаться. Его мама умерла, и теперь он едет на родину. Папа надеется, что его место займет Оливер.

— Вот Дуглас рассердится! Тайсону лучше не показываться ему на глаза! — воскликнул Колин. Синджен ехидно рассмеялась.

— Ничего, зато Оливер сотворит тут настоящее чудо! Тайсон закрыл дверь, задвинул засов и, подойдя к кровати, строго сказал:

— Никаких нянь, латыни и волынок. Вы никуда не поедете.

Мэри Роуз поспешно села, чувствуя себя куда более сильной и здоровой, чем за пять минут до этого. Как они раньше не замечала, какой волевой у него подбородок?

— Я должна, — прошептала она, хотя сердце ее сжалось. — Неужели вы не понимаете?

— Нет, не понимаю. Послушайте, все мы должны исполнять свой долг. В этой несчастной ситуации у нас остается единственный выход — вам придется стать моей женой. Будете хозяйкой Килдрамми в Шотландии и женой викария в Англии, у меня на родине. Я живу в городке Гленклоуз-он-Роуэн. Официально мой дом называется Старым Пасторатом, но все в округе знают его как Иден-Хилл-Хаус. — Какое романтическое название!

— Пожалуй, вы правы.

Он вдруг подумал, что, несмотря на бледность, она сегодня необычайно красива, когда сидит вот так, в его ночной рубашке, с разметавшимися по плечам мягкими локонами. Ее губы чуть приоткрылись, но с них не слетело ни звука. Тайсон ждал. Что-что, а это он умел. Не раз прихожанину требовалось довольно много времени, чтобы собраться с духом и признаться в совершенном грехе.

— Не могу. И вы это знаете, Тайсон. — Чего не можете? Выйти за меня? Не вижу, что еще следует предпринять в таком случае.

— Я не поступлю так с вами, — твердо возразила девушка. Она настолько разволновалась, что на щеках проступил слабый румянец. — Я приехала сюда потому, что боялась возвращаться в Велленс-Мэнор, тем более что Эриксон успел меня опередить. Мне казалось, что даже там я не найду защиты и он… Ладно, не стоит об этом. Я совершила огромную ошибку, явившись сюда и втянув вас и Мегги во все это. И теперь не позволю вам пожертвовать собой из-за моей глупости.

Тайсон улыбнулся спокойной, ясной улыбкой, обнажившей его ровные, белоснежные зубы и придавшей глазам живой блеск.

— Никаких жертв. Все это вздор и бессмыслица. Давайте лучше я расскажу вам о своих детях. У меня их трое:

Максу, самому умному и ученому, девять; Лео, который поет, как ангел, выкидывает фокусы, как дьявол, и часами стоит на голове, — семь. С моей дерзкой дочкой Мегги вы уже знакомы. Они хорошие дети, но вам, возможно, не захочется обременять себя тремя пасынками.

— Мегги рассказывала о Максе и Лео, — оживилась было Мэри Роуз, но тут же сникла и покачала головой. — Нет, вы просто не хотите меня понять. Тайсон, я бы горячо любила ваших детей хотя бы потому, что уже свыклась с мыслью о том, что своих у меня не будет. Нет, не стоит об этом. Вы зря упрямитесь.

— Интересно будет проверить, кто говорит на латыни лучше: вы или Макс.

— Скорее всего я. И читаю тоже.

— Кто был вашим наставником? Я почему-то не могу представить Донателлу с латинской книгой в руках.

— Очень старый пресвитерианский священник, который года три назад умер. Он передал приход своему преемнику, когда я была совсем юной, Бедный одинокий старик! Он многому меня научил, хотя, как почти все в округе, осуждал и мою мать, и меня. Однако согласился давать мне уроки и даже проповедовал — не столько из желания спасти мою душу, сколько из опасения забыть молитвы.

Углубившись в воспоминания, она мечтательно улыбнулась.

— Вернемся к теме нашей беседы, Мэри Роуз. Вы находите меня настолько неприятным? Считаете, что я ничем не лучше Эриксона Макфайла?

Мэри Роуз откинула одеяло и свесила ноги с кровати. Рубашка задралась до колен, и Тайсону снова полезли в голову греховные мысли. Коленей красивее он в жизни не видел. Недаром любовался ими, когда обтирал ее мокрой салфеткой.

Но Мэри Роуз уже встала. Подол волочился по земле, рукава свисали ниже пальцев на добрых шесть дюймов. Шагнув к Тайсону, она решительно ткнула его в грудь.

— Я хочу стоять с вами лицом к лицу! Не могу валяться в постели, словно несчастная, беспомощная жертва с синяком под глазом, женщина, которая, по вашему мнению, достойна только жалости. Вы не смеете приказывать мне, как поступать. Я не выйду за вас, Тайсон. Лучше поеду с Синджен и стану доброй нянюшкой. Буду говорить с окружающими исключительно на латинском.

— Нет, — бросил он, скрестив руки на груди. Последовала долгая пауза, и Мэри Роуз начало казаться, что Тайсон одумался. Что ж, она поступила благородно. И не важно, что отныне перед ней расстилается обширная пустыня, по которой придется брести до конца жизни. — Придется сделать оглашение. Думаю, порядок здесь такой же, как в Англии, — неожиданно сказал он.

Образ пустыни мгновенно исчез. Мэри Роуз схватила Тайсона за плечи и хорошенько встряхнула, но это было все равно что бить кулаками в стену.

— Вам опять станет плохо, — упрекнул он, не позволяя себе дотронуться до нее. Лучше держаться до конца. — Идите в постель, Мэри Роуз.

Она невольно улыбнулась.

— Тайсон, вы очень хороший человек. И глаз красивее ваших я никогда не видела, А рот.., нет, не стоило такое говорить. Послушайте, я не хочу быть причиной ваших несчастий. Страшно подумать, как вы будете потом жалеть! Я не навлеку на вас позор и бесчестье. Поймите, я незаконнорожденная! И тут ничего не поделаешь. Когда вы примете это как неоспоримый факт?

— — Да, я знаю. Вы незаконнорожденная. Ну и что? Кому это интересно? — пожал плечами Тайсон.

— Всем, кого я знаю, — честно ответила она. — В детстве Донателла дразнила меня ублюдком и смеялась, смеялась… Тогда я не догадывалась, чем мне это грозит. Не воспринимала слова Донателлы всерьез — ведь она была всего лишь маленькой девочкой, гораздо младше меня. В конце концов пришлось спросить дядю Лайона. Он объяснил, что у меня нет отца. С того дня все изменилось. Я поняла, что окружающие: слуги, тетка и дядя — обращались со мной иначе, чем с остальными. И что мне позволено жить в Велленс-Мэнор только потому, что моя мать — сестра хозяйки дома, — — Согласен, это не слишком приятно, но теперь все в прошлом, Мэри Роуз. Мне жаль, что вам пришлось страдать, но отныне с этим покончено. Повторяю: кому какое дело?

— Неужели не видите? Вы принадлежите к благородному английскому роду, в котором мне не место — Ну что, выговорились?

— Вы сейчас похожи на страдальца, терпеливо пытающегося урезонить истеричку.

— Вы — истеричка? Помнится, вы заверяли Эриксона в своем полном спокойствии. Впрочем, не важно. Как викарий, я привык иметь дело с истеричками, хотя, по правде говоря, не хотел бы жениться на таковой. Возможно, моя первая жена была несколько.., нет, не стоит об этом. Вы скорее показались мне весьма здравомыслящей и рассудительной, Мэри Роуз. И имя у вас прелестное. А глаза куда красивее моих, хотя голубые глаза Шербруков славятся по всей южной Англии, — усмехнулся Тайсон. — Мне совершенно все равно, есть ли у вас отец. Это не играет никакой роли. Да и в Англии никто не узнает о вашем происхождении. Еще раз прошу — будьте моей женой.

— Вы меня не знаете.

Тайсон улыбнулся и обнял ее за плечи.

— У нас еще будет время узнать друг друга в ближайшие сорок лет. Я, по-моему, не храплю, иначе Мегги и ее братья непременно сказали бы мне, поскольку имеют привычку забираться в мою постель в холода. Еще у меня есть две кошки, Эллис и Монро. Правда, они не скаковые, но…

— Скаковые кошки? — удивилась Мэри Роуз. — В жизни не слышала ничего подобного! Чтобы кошки участвовали в бегах? Они всегда делают только то, что им нравится. Признайтесь, что разыгрываете меня!

— Вовсе нет. Кошачьи бега весьма популярные в южной Англии. Сезон длится с апреля по октябрь, соревнования проходят по субботам близ Истборна. Если хотите, я попытаюсь достать вам такого котенка, но его придется тренировать. Я знаком с братьями Харкер, самыми известными заводчиками кошек. Они живут в Маунтвейл-Холле.

Обрадованная девушка не задумываясь выпалила:

— О Господи! Подумать только, скаковой котенок! Какое счастье иметь такое существо! — Она резко осеклась и как-то сразу поникла. — Нет, я не стану думать о таких вещах. Все это не правильно, нехорошо. Я не изменю своего решения, Тайсон.

— Не думайте, что задача так уж легка. Братья Харкер далеко не всякому доверяют тренировать скаковых котят.

— Перестаньте! Я не хочу думать о котятах, не хочу! Без всякого сознательного намерения, просто желая положить конец бесплодному спору, Тайсон еще крепче сжал ее плечи, привлек к себе и, наклонив голову, прижался сомкнутыми губами к ее губам. На него вдруг снизошло откровение. Тело словно ожило, пронзенное непонятными ощущениями, такими сильными, что Тайсон пошатнулся, охваченный невероятно острым наслаждением, подобного которому он еще не знал.

— Открой рот, — хрипло приказал он, молясь всем своим существом, чтобы она послушалась.

К его величайшему удивлению, мягкие полные губы раскрылись, и его язык нежно коснулся нижней, прежде чем проникнуть вглубь. Ему показалось, что он умрет на месте от всепоглощающей, безграничной радости. Но даже и смерть будет сейчас благом.

Тайсон отстранился. Его сердце бешено колотилось, он задыхался, не в силах прийти в себя, чувствуя себя совсем молодым, сильным, но так и не поняв, что с ним творится. Как бы то ни было, он не хотел, чтобы это кончалось. И был бы рад взорваться от избытка эмоций.

— Я не представлял… — начал он, глядя на нее, потрясенный тем, что происходит. Тело мучительно ныло от невозможности коснуться ее, ласкать ее язык своим.

Тайсон, досадуя на себя, тряхнул головой, опустил руки и поспешно отступил. Господи, как все болит!

— Просто не представлял, — повторил он, и это было чистой правдой. Он в самом деле не понимал, что случилось, только знал, что это нечто поразительное, великолепное. И все еще дрожал от пережитого потрясения.

Губы Мэри Роуз заблестели от поцелуя. Тайсон молча наблюдал, как она подносит ко рту пальцы, словно тоже никак не может осознать, что с ней было. Потом она недоуменно моргнула и уставилась на него, отчего Тайсон затрепетал еще сильнее, едва не плача от мучительного желания. — Это.., так мило, Тайсон. — пролепетала она.

Мило? Она считает это милым? Да он трясется как осиновый лист! Тот взрыв, который едва не убил его, — всего лишь милый? Как новая шляпка?

Он снова не сумел совладать с собой. Рванул ее на себя, обнял и принялся исступленно целовать, гладя по спине. Единственное, на что у него хватило воли, — не опускаться ниже талии. Она ему пока не жена.

Но он не мог не целовать эти сладкие губы, маленький подбородок, нос, лоб, веки. Сколько еще предстоит увидеть, ощутить, попробовать на вкус!

— Будь моей женой, — прошептал он, почти не отрываясь от ее губ. — Я больше не вынесу этого, Мэри Роуз. Ты должна мне уступить. Все будет хорошо. Ты станешь вести ученые беседы с Максом, а его будет распирать от гордости. Эллис и Монро захотят по ночам спать у тебя в ногах. И все мы будем жить долго и счастливо. Выходи за меня.

Честно говоря, он был уверен, что упадет и скончается на месте, если она опять ему откажет, не пожелает стать его женой и принадлежать ему вечно.

Тайсон не мог остановиться. Он продолжал осыпать ее поцелуями, пока она не застонала прямо ему в губы. Этот еле слышный звук послал по всему его телу волну нерассуждающего вожделения. Только нечеловеческим усилием воли ему удалось сдержать себя.

Тайсон проворно отскочил, дыша тяжело, как загнанная лошадь. Прошло не меньше минуты, прежде чем он взял себя в руки и улыбнулся. Мэри Роуз побледнела. Спаситель, да он ее перепугал!

— Я хочу делать это с тобой, пока мы оба не состаримся и не умрем, — сказал Тайсон и не узнал собственного голоса.

— Я… — Она судорожно сглотнула. — Мне тоже очень хотелось бы. Со мной никогда такого не было. Мне двадцать четыре года, никому не нужная старая дева — так все говорят. Я и не знала, что один человек может подарить другому все эти безумные ощущения. Я не хочу, чтобы это кончалось. Не понимаю, что со мной творится!

— И что именно ты ощущаешь? Возможно, он напрасно спросил, но слова свои назад не возьмет. Он должен узнать.

Под его ошеломленным взглядом Мэри Роуз прижала руку к животу и легонько надавила. Сама она явно не сознавала, что делает. В отличие от Тайсона. Он едва не лишился чувств и сжал кулаки, чтобы снова не наброситься на нее, не швырнуть на мягкую, податливую перину.

— Это как голод. Внутри горит, и почему-то хочется коснуться тебя.., везде.

Невероятным усилием воли он заставил себя сдержаться. Самообладание. Контроль над собой. Немало лет прошло с тех пор, когда он еще позволял себе поддаться этим восхитительным чувствам, которые дарили ему крылья, заставляли вопить от счастья, Только бы не спугнуть ее, подумал Тайсон и осторожно начал:

— Мэри Роуз, будь ты моей женой, ты имела бы право касаться меня где угодно. Поверь, муж и жена могут доставить друг другу непередаваемое наслаждение, по крайней мере я так слышал. Думаю, мы с тобой это сумеем.

— Я боялась, когда Эриксон пытался меня обнять, как ты сейчас. Нет, не боялась.., умирала от ужаса. Разве не удивительно, что с тобой все по-другому? Я больше ни о чем не могу думать. Послушай, Тайсон.. Ты не поцелуешь меня еще раз? Позволишь мне прижаться к тебе всем телом? Ты так отличаешься от меня…

«Господь свидетель, я не перейду ту границу, за которой уже не смогу сдержаться?».

— Я обниму тебя и поцелую, если ты пообещаешь стать моей женой, Мэри Роуз. Я викарий и не стану вести себя подобным образом, пока Господь не благословит наш союз. Надеюсь, ты понимаешь, какими обетами я связан. Я совершал в этой жизни много грехов. Но опозорить тебя, уступить недостойному вожделению? Нет, на это я не пойду.

— Понимаю, — вздохнула она, чуть не плача и в то же время искренне им восхищаясь. — Я тоже не святая. Сколько лет я завидовала Донателле! Иногда грубо разговариваю с мамой. Будь у меня пистолет, умей я его заряжать и стрелять, наверняка прикончила бы Эриксона.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю, получится ли из меня хорошая жена священника.

— Вздор! Ты всего лишь человек, Мэри Роуз, и отнюдь не обязана быть святой. Зависть, гнев, раздражение — вполне естественные эмоции, которые испытывает каждый из нас. Так уж мы созданы. Хочешь знать, что я вижу, глядя на тебя? Прекрасную молодую женщину. Я не слепой. Мне нравится смотреть на тебя. Я все в тебе обожаю; твои волосы, таинственные глаза, лукавую улыбку, особенно носик, такой прямой, узкий и изящный.

Она едва сдерживала смех. В то же время ей хотелось упасть на колени и расплакаться от счастья.

— Тайсон, да перестань же!

— Ни за что! Я вижу безграничную доброту твоей души. Ни злобы, ни подлости, только любовь. Ты слишком долго оставалась одна. Никто о тебе не заботился, не лелеял. Еще мне кажется, что ты очень глубоко все чувствуешь и, возможно, питаешь кое-что и ко мне.

Как ни странно, в этот момент он вдруг понял, что был прав, предлагая этой девушке, о существовании которой неделю назад еще не знал, стать его женой. Именно это — самый разумный шаг в его жизни. То, чего он желал. Он также хотел любить ее, пока они оба не упадут без сил.

Тайсон смутно припомнил то безумное желание к Мелинде Беатрис, которое обуревало его, когда ему было всего двадцать лет и он считал ее своей богиней. Тогда он молился, чтобы Господь позволил ему совершить великие подвиги во имя любимой. Но Господь не ответил на его моления.

Очевидно, все дело в том, что он женился на Мелинде Беатрис очень давно, когда они были совсем молоды. Он старался как мог, но, к сожалению, был плохо подготовлен к семейной жизни. Неопытный мальчишка, он просто не знал, как справляться с неприятностями, трудностями и проблемами, как семейными, так и своей паствы. Потом он стал отцом, а Мелинда Беатрис умерла.

Но теперь все по-иному. Он стал другим. Во многом. Самом важном. И изменили его дети. Они сделали его жизнь богаче, научили состраданию, участию, терпению. Помогли и его прихожане. Он старался быть хорошим человеком, поступать по справедливости, быть им настоящим духовным наставником.

Но никогда раньше он не испытывал простой радости, которую может принести другое человеческое существо, Никто не дарил ему бесконечного тепла, любви и заботы, невыразимой радости жизни. А разве можно забыть волнение, возникавшее при одном взгляде на ее лицо, озаренное улыбкой! Она так неожиданно вошла в его жизнь и наполнила ее новым смыслом, возродив потребность оберегать и защищать. Эта хорошенькая девушка, вернее, взрослая двадцати четырехлетняя женщина, стоявшая перед ним в просторной ночной рубашке, оказалась единственной, кого он хотел видеть рядом всегда. «Боже милостивый, помоги мне убедить ее стать моей женой!»