Невеста лорда Кэрью

Глава 13

Она часто гостила в чужих домах. Привыкла спать в незнакомых спальнях. Можно сказать, вот уже много лет у нее не было собственного дома, и сейчас ей трудно было осознать, что эта комната – ее собственная, что в доме Кэрью она свой человек, так же как и в «Хаймурском аббатстве», и всего лишь в силу того факта, что она вышла замуж за хозяина этих домов.

Саманта обхватила себя руками за плечи, хотя ей не было холодно, и медленно обвела взглядом большую квадратную комнату с высоким сводчатым потолком, расписанным пасторальными сценами, мягкий теплый ковер под ногами, изящную мебель, большую кровать под шелковым балдахином.

Кажется, все идет как положено – да и почему бы быть иначе? Хартли сказал, что он очень скоро придет к ней. Мимолетно вспомнились наставления тети Агги и то, что написала ей в своем письме Дженни. Никаких потрясений – ни страха, ни отвращения – Саманта от брачной ночи не ждала. Не ждала и каких-то неведомых наслаждений. Она ожидала – и надеялась, – что ночь будет приятной, вот и все.

Саманта ходила из угла в угол по спальне, когда раздался стук в дверь. Саманта остановилась, но не пригласила его войти. Он ступил в комнату и закрыл за собой дверь. На нем был парчовый халат бордового цвета, с атласным воротником. Он улыбался и, притянув к ней руки, пошел через комнату.

– Мне казалось, эта минута никогда не наступит, – сказал он. – Я смущен, но должен признаться, что весь день только и думал о том, когда же наконец настанет вечер. Весь месяц я мечтал об этой минуте.

Он не надел перчатку. Саманта невольно взглянула на его правую руку, когда он взял ее руки в свои. Рука была бледнее, чем левая, и тоньше. Пальцы и кисть полусогнуты.

– Я хотел бы предстать перед вами целым и невредимым, – сказал Хартли.

– Целым? – Саманта подняла на него глаза. – Неужели вы думаете, что для меня что-то значит, что вы хромаете и у вас травмирована рука? Для меня вы самый полноценный человек на свете. Я сожалею о том несчастном случае только потому, что вы страдаете от его последствий.

Саманта подняла его правую руку и потерлась щекой о согнутые пальцы, а потом наклонилась и поцеловала их.

– Спасибо! – горячо сказал он. – Признаться, я немного боялся.

Она улыбнулась ему и покраснела.

– Вы нервничаете? – спросил он.

– На самом деле нет, – сказала Саманта. – Ну, может быть, немного… может быть, я чуточку растеряна. – Она засмеялась. – Ну да, я все-таки нервничаю. Но не боюсь и не скажу, что я в нерешительности.

Хартли сделал шаг, теперь он стоял совсем близко, почти касаясь Саманты.

Он поднял левую руку и погладил тыльной стороной пальцев ее щеку.

– У меня есть некоторый опыт, – сказал он. – Говорю это не из хвастовства, а чтобы успокоить вас, Саманта. Я сделаю так, что вам будет хорошо и вы испытаете удовольствие. Уверен, что смогу свести до минимума боль от этого первого нашего соединения.

Он поцеловал ее.

Этот поцелуи удивил Саманту, несмотря на то что это была их брачная ночь и он только что вошел к ней в спальню и несмотря на то что – по ее просьбе – он уже один раз поцеловал ее на балу у леди Рочестер. Она не ждала, что сегодня ночью он станет целовать ее. Поцелуи – это когда любовь и романтика.

Но она обрадовалась. Она обвила руками его шею и прильнула к нему. Он был теплый, от него веяло покоем, и почему-то ей казалось, что она давно знает его. Он сказал, что сумеет успокоить ее – он уже сделал это. Он не повел ее сразу же в постель и не приступил без промедления к супружеским обязанностям. Она раскрыла губы, как это сделал он, ощутила теплую мягкость его рта и почувствовала какую-то особую интимность. Она вздрогнула от удовольствия, когда он кончиком языка стал нежно обводить ее язык.

Глаза у Саманты были закрыты, и он поцеловал сначала один, потом другой, покрыл поцелуями ее виски, подбородок, шею. Ее пальцы скользили по его мягким, шелковистым волосам. Он хочет, чтобы они стали любовниками, с некоторым удивлением подумала она, не только друзьями, но и мужем и женой, соединенными супружескими отношениями.

Его губы снова прильнули к ее губам. Он гладил ее спину, и она все больше расслаблялась в его руках. Левой рукой он нежно обводил ее грудь. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Саманта повернулась, грудь ее оказалась у него в руке, и он начал большим пальцем слегка теребить сосок.

Ах, он был ей приятен! Она знала, что ей будет приятно с ним. Бедная тетушка Агги – как, должно быть, ужасен был ее брак! А она испытывает удовольствие. Хотя, конечно же, это еще не самое главное.

– Нам будет удобнее, если вы ляжете, Саманта, – словно прочтя ее мысли, шепнул он ей, не отрывая своих губ от ее рта.

Значит, пришло время, решила Саманта, – да так оно и должно быть, – когда начнется что-то рутинное. Об этом она и думать не станет. Однако когда она уже лежала на кровати и ждала его, глядя, как он задувает свечи, она вдруг ощутила радость, что сейчас это случится с ней – случится в первый раз. Два самых важных события в ее жизни – свадьба и первая физическая близость с мужчиной – происходят сегодня, и она хочет запомнить их до конца жизни как самые приятные и счастливые переживания.

Он подложил правую руку ей под голову и притянул ее к себе, прежде чем снова начать осыпать ее поцелуями. Она чувствовала – теперь на нем только одна ночная рубашка. Тело у него было очень теплое. Она прильнула к этой теплоте. Тело у него было крепкое, он был такой надежный! Саманта радовалась, что это он стал ее мужем. Радовалась, что это не бурная страсть и любовь – тогда ей было бы страшно. Но то, что происходит сейчас, – это наслаждение. Она наслаждается.

– Да, да, – прошептала Саманта, когда он снова положил руку на ее грудь. – Мне приятно, Хартли! – Его рука потянулась к другой груди.

Саманта впала в какой-то упоительный полусон. Она даже не обратила внимания, когда немного погодя он расстегнул пуговки на ее ночной рубашке, рука его скользнула внутрь и он стал ласкать ее обнаженные груди. Она не испытывала никакой растерянности.

– Восхитительно! – прошептал он, касаясь губами ее губ. – Они как шелк.

Она обратила больше внимания, когда он завернул до бедер подол ее ночной рубашки. Но как ни странно, ее это нисколько не испугало. Так, значит, час настал? Она была готова к тому, что должно свершиться. Но он повел себя совсем не так, как она ожидала. Кончики его пальцев заскользили по внутренней стороне одной ее ноги, а тыльной их стороной он поглаживал ее другую ногу. Это было изумительно приятно. Она чуть раздвинула ноги.

И тогда рука его двинулась вверх, и его пальцы стали касаться самых потаенных мест, разводя складки, легонько их поглаживая. Она лишь на какое-то мгновение напряглась, затем снова расслабилась. Он – ее муж, он имеет право. И к тому же это так приятно. Она никак этого не ожидала.

И вдруг снова напряглась, почувствовав излившуюся влагу.

– Все хорошо, – шепнул он ей на ухо. – Вы не должны пугаться. Это совершенно естественно – ваше тело готовится принять меня.

Об этом тетя Агги не предупреждала. Саманта успокоилась. Хотя, быть может, это не совсем то слово. Она что-то почувствовала. Желание? Она не намеревалась чувствовать желание или еще что-то, подразумевающее страсть. Ее тело приготовилось к принятию его тела, оно ждало его. Он хорошо все объяснил. Тело ее было готово.

И потому, когда он лег на нее и коленями еще больше раздвинул ей ноги, она с готовностью подчинилась. Дыхание ее участилось. Она уперлась обеими ладонями в матрас.

Он был над ней и медленно и твердо входил в нее.

Это было… да, это было самое удивительное ощущение из всех, которые она испытала за этот день. А быть может, за всю жизнь. Сколько глупостей наговорила ей тетя Агги! И не было никакой боли, если не считать того момента, когда ей показалось, что он не сможет войти в нее, и тут же почувствовала, что он пробился сквозь какую-то преграду, и поняла, что это и была потеря невинности. И больше никакой боли, она только почувствовала, как что-то движется, заполняя ее. «Он» оказался куда больше, чем она могла себе представить, и, когда вошел в нее весь, она подумала, что вот теперь она действительно вышла замуж, хотя и знала, что это еще далеко не конец.

– Я причинил вам боль? – Его теплое дыхание щекотало ей ухо.

– Нет, Хартли, нет. – Она обвила руками его талию. – Мне хорошо.

– Подтяните ноги, согните их в коленях – так вам будет удобнее, – сказал Хартли. – А потом, если захотите, закиньте их на мои ноги.

Потом. Надо потерпеть всего каких-то несколько секунд, пока он будет двигаться – это для женщины самое неприятное, предупреждала тетушка, и лучше всего задержать дыхание и медленно считать до десяти – ну и дальше, если понадобится. Правда, Дженни решительно опровергала ее.

Саманта, согнув в коленях ноги, положила их на его ноги.

Он начал двигаться. Очень медленно, вперед и назад, пока не установился какой-то ритм. Саманта чувствовала влагу, но уже поняла, что ему она облегчает движение, а движение вместо боли и неудобства приносит ей восхитительное удовольствие.

Это длилось долго. Когда он начал двигаться быстрее, она вспомнила о его совете и сплела над ним ноги. Правое бедро у него нисколько не слабее левого, непроизвольно отметила она, когда, сплетя ноги, задвигалась в том же ритме, что и он, и вся отдалась наслаждению. Саманта огорчилась, почувствовав, что сейчас это кончится. Ей хотелось, чтобы это длилось всю ночь. Но он на какое-то мгновение замедлился, потом его толчки проникли еще глубже в нее, он напрягся, а она крепко сцепила ноги над ним и сама толкала его все глубже и глубже и почувствовала, как напряглась сама.

А потом почувствовала, как внутрь ее хлынул горячий поток, и поняла, что это его семя изверглось в ее чрево. Он глубоко вздохнул где-то у ее щеки, и она удовлетворенно вздохнула в тот же момент. Теперь она действительно его жена. А какие чудесные ощущения она испытала! Она и представить себе не могла, что это такое наслаждение. Значит, это возможно, подумала она, быть любовниками, не испытывая друг к другу бурных, разрушительных страстей?

Только вот это теплое… слияние. В тот момент она почувствовала, что они – единое существо. Как точны слова свадебной службы: «…и единой плотью». Жаль только, что это кончилось и не повторится до следующего вечера! Ей не хотелось, чтобы он уходил от нее. Не хотелось остаться одной, хотя ее охватила усталость. Он лежал на ней теплый, расслабившийся, тяжелый. Пусть он так и спит, и она еще продлит эти удивительные ощущения свадебного дня.

Но сон его длился всего каких-то две-три минуты. Он встрепенулся, приподнялся на локтях и лег с ней рядом.

– Прошу прощения. Представляю, как вам было тяжело!

Но он не ушел, он лежал на боку, повернувшись к ней. Саманта повернула к нему лицо и улыбнулась. В спальне было темно, но она совершенно отчетливо видела его лицо. Он подвел руку ей под голову и улыбнулся в ответ.

– Это было…

– Я и не знала…

Они заговорили одновременно и остановились. Она хотела, чтобы все началось снова, и прижалась к нему.

– Я и представить себе не мог, что любовь может завладеть человеком с такой силой, – сказал он, – или что ты можешь быть любим с такой нежностью.

Любовь? Или он просто говорит о том, что с ними сейчас происходило?

– Я все еще не верю, что все это правда, – продолжал Хартли. Голос у него был сонный. – Что вы любите меня, Саманта. Я-то, конечно, влюбился в вас с первого взгляда, едва только вас увидел. Вы были так прелестны, словно лесная фея, которая вдруг вышла из лесной чащи. Вы тихо стояли на холме и смотрели на «Аббатство». А потом, когда я заговорил, так перепугались и вид у вас стал такой виноватый. Саманта, вы так красивы и привлекательны! Я ведь не мог не заметить, сколько у вас поклонников и с каким обожанием они на вас смотрят. Никогда не перестану удивляться, что из всех их вы выбрали меня.

Никогда не перестану благодарить судьбу. Я ведь такой заурядный.

– Вот уж…

Но Хартли приложил палец к ее губам.

– Я не напрашиваюсь на комплименты, – сказал он. – Я последовал за вами в Лондон, потому что Хаймур вдруг опустел и жизнь там превратилась для меня в сплошное страдание. Я подумал, что, если я увижу вас, пусть только один раз, и, может, даже поговорю с вами, боль в моем сердце хотя бы немного утихнет. Но когда лицо ваше озарилось радостью, когда вы поцеловали меня и сказали, что вы меня любите… Нет, я не в силах описать, что я почувствовал, любовь моя! Никакими словами не описать мое счастье!

«Милостивый Боже! О Боже! Нет, нет. Прошу Тебя, не надо!» Она его потеряет! Она уже начала его терять. Чувства, о которых говорит он, не могут длиться долго. Такие чувства не перейдут ни в простую привязанность, ни в дружбу, только в ненависть и отчаяние.

Он привлек ее к себе, его губы почти касались ее губ.

– Я люблю вас, – прошептал он. – Не уверен, что уже говорил вам эти слова вслух. Как ни странно, но почему-то их очень трудно произнести. Вы сказали их мне – какой это был драгоценный дар! Я люблю вас! Я люблю вас!

Саманта еле сдержала слезы, она шумно всхлипнула и уткнулась в его плечо.

– Хартли! – сказала она. – О, Хартли! – И заплакала навзрыд. Слезы градом катились по ее щекам – она ничего не могла с собой поделать.

Все рухнуло! Она и не подозревала. Если бы она что-то заподозрила, она могла бы предотвратить такой поворот событий. Но теперь уже поздно. Из чего она заключила, что он испытывает к ней точно такие же чувства, как и она к нему? Но он ведь ни разу не сказал ей, почему он хочет на ней жениться. Только сейчас она все поняла. Она-то, выходя за него замуж, бежала от страха за свою судьбу, от страданий, которыми грозила ей страсть.

– Любимая! – Хартли крепко прижал ее к себе, голос его был полон нежности. – Я знаю, дорогая, сердце иногда так переполнено, что не выдерживает. Сегодняшний день был для вас полон волнений. Я причинил вам боль, когда любил вас?

– Нет… – сказала Саманта. – Все было хорошо, Хартли. Я получила удовольствие.

Слова были не те – «хорошо», «удовольствие», но она сознательно не хотела говорить в превосходной степени.

Она не хотела, чтобы он любил ее так, как он сейчас описывал свои чувства: романтично, безудержно, страстно. Она помнила, что с ней было шесть лет назад, помнила безумие страсти и невыносимые страдания, которые последовали затем. Если бы она хотела снова испытать страсть, она могла бы выйти за Лайонела и снова впасть в любовное безумие – на какое-то время. Пока снова он не положил бы этому конец. – Но дальше все будет еще лучше, – сказал Хартли. – Любовь моя, я хотел, чтобы в первый раз вы чувствовали себя спокойно, хотел, чтобы вам было приятно. Но это еще не все. Вам предстоит испытать много новых наслаждений. Я хочу многому вас научить – а вы научите меня. Мы будем наслаждаться друг другом. Быть может, вы сейчас даже не понимаете, о чем я говорю, но впереди у нас вся жизнь.

«Хартли! – закрыв глаза и уткнувшись в его плечо, молила Саманта. – Не люби меня! Я не хочу, чтобы ты меня, любил».

– Минутку, – сказал он, когда Саманта громко шмыгнула носом, – у меня и кармане халата есть носовой платок.

Хартли встал и начал в темноте искать свой халат. Пока она вытирала глаза и сморкалась, он сидел на краю кровати.

– Нe покидайте меня! – вдруг испуганно сказала Саманта. Она и сама не отдавала себе отчета, о чем она хочет ему сказать: не покидать ее сейчас или когда-то в будущем. Ей ведь было с ним так спокойно, она чувствовала себя в полной безопасности. И вдруг заволновалась, испугалась.

– Покинуть вас? – Хартли склонился к ней, заправил ей за ухо непокорный локон. – Любовь мок, я женился на вас отчасти и для того, чтобы я мог спать с вами. Я употребляю это слово не только как эвфемизм. Я хочу сказать – не только для того, чтобы заниматься любовью, хотя это для меня высшее счастье. Я хочу, чтобы вы спали в моих объятиях всю ночь и каждую ночь. Я хочу чувствовать, что мы муж и жена. Но сейчас мы оба устали, нам нужно поспать, правда ведь? Вы хотите, чтобы мы спали вместе?

– Да, прошу вас! – сказала Саманта. Она приподняла голову, чтобы он подложил ей под голову руку, свернулась клубочком у него под боком и вдохнула теплый запах его тела. И снова почувствовала себя под надежной защитой.

– Хартли! – Сейчас она могла сказать ему только одно:

– Я не потому плакала, что мне было нехорошо, я плакала потому, что мне было очень, очень хорошо. Потому что весь день был прекрасен.

– Знаю, любимая, – Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал. – Вы думаете, ваше тело не сказало мне, что вы чувствуете? Я знаю, что вам было хорошо. А теперь спите.

Она устала так, что начала погружаться в сон в ту же минуту. Она замужем за Хартли – проплыла в голове последняя мысль. И может быть, не стоит ей так беспокоиться. Может, она сумеет сделать так, что он будет ей настоящим, верным другом, он не станет ее обижать и никогда ее не покинет, даже если любовь, которую он питает к ней сейчас, пройдет.

Он никогда не верил в заключительную фразу всех сказочных историй: «И они жили долго и счастливо». Она годится для того, чтобы радовать детей, им необходима вера в счастье, которое будет длиться всю жизнь. Он знал, что реальная жизнь для большинства людей – это череда взлетов и падений, горных вершин и глубоких низин, и, лучшее, на что можно надеяться, – это чтоб вершин было больше, чем низин, и вершины были выше, а низины не слишком глубоки.

Скорее всего он и теперь не верил в бесконечное безоблачное счастье. Если бы он перестал размышлять об этом, здравый смысл подсказал бы ему, что в далеком или недалеком будущем его снова посетят и неприятности, и проблемы, и печаль. Но сейчас жизнь вознесла его на такую вершину блаженства, что целых два дня после свадьбы ему казалось, что он уже никогда больше не будет страдать.

И никогда не позволит страдать своей жене. Всю оставшуюся ему жизнь он посвятит заботе о том, чтобы она была счастлива.

Как он понял потом, он не проявил мудрости. Но это было объяснимо. Он был влюблен в женщину, которая любила его, и они только что поженились. Могла ли жизнь предложить ему большее счастье, чем многие годы совместной жизни и дети, которым дадут жизнь их тела?

Он полагал – хотя ни с кем никогда не обсуждал эту тему, – что приличия предписывают заниматься любовью с женой один раз в ночь и, может быть, даже не так часто. То, что удовольствие для мужчин, для женщин лишь неприятный долг – так считалось. Если кто-то испытывает потребность заниматься любовью чаще, на то есть женщины, которые за определенную плату охотно предоставят мужчине такую возможность.

Хартли не заботили приличия. Исполнение им супружеского долга не оказалось для Саманты «неприятным испытанием», напротив. И он почувствовал это с первого же раза. К тому же у него нет ни малейшего желания ложиться в постель с какой-то другой женщиной, до конца своей жизни он хотел бы заниматься любовью только со своей женой. Не то чтобы он хотел пользоваться своими супружескими правами чаще, чем предписывают общепринятые приличия, – он хочет свою жену все время, и ночью, и днем.

В их первую ночь, устав от волнений и первой близости, оба они уснули и проснулись на рассвете, оба в одну и ту же минуту, сонно улыбнулись друг другу и снова погрузились в сон. Но тут же он проснулся и уже больше не сомкнул глаз, томимый желанием, а когда проснулась Саманта и заверила его, что чувствует себя прекрасно, он вошел в нее сразу же, не предварив это долгими поцелуями и ласками, и их соитие длилось долго и неспешно. Он сдерживал себя до тех пор, пока не почувствовал, что довел ее до конца, и она застонала в экстазе наслаждения.

После завтрака они отправились на прогулку в парк. В это время там почти не было гуляющих, но они все равно старались держаться самых отдаленных аллей, чтобы создать для себя иллюзию, что они в деревне, а не в центре большого города. Меж деревьев даже паслись олени, как в Хаймуре. Когда поблизости никого не было, Саманта и Хартли держались за руки и говорили обо всем на свете и о Хаймуре тоже. Хартли всегда было легко говорить с Самантой. Какой он счастливец, думал он, что обрел в своей жене не только любовницу, но и друга. На щеках ее рдел румянец, и она то и дело улыбалась, разговаривая с ним. Забавная мысль пришла ему в голову: она не только влюблена в него – он нравится ей просто как мужчина.

Во второй половине дня они поехали в открытом экипаже за город, держась проселочных дорог, на которых им не грозили встречи со знакомыми. Они сидели взявшись за руки и теперь разговаривали мало, а больше любовались красотами природы. И вот еще одна замечательная черта в Саманте, думал Хартли, – они могут часами сидеть молча и при этом чувствовать себя вполне уютно. Иной раз кажется, что и мысли их текут в одном направлении, хотя они еще не пытались в этом удостовериться.

Можно представить, как был бы шокирован лондонский бомонд, если бы узнал, чем они занялись, когда вернулись домой. Они выпили, чаю, а затем он увел ее в спальню, и они снова отдались любовным ласкам. Она не видит в этом ничего шокирующего, с лукавой улыбкой заверила Саманта Хартли, когда он предложил ей подняться в спальню. Она его жена. Он может попросить ее о чем угодно, и, уж конечно, он не должен ее умолять.

В ту ночь он владел ею дважды. Следующий день прошел так же, как и предыдущий, с той лишь разницей, что после ленча зарядил дождь и всю вторую половину дня они провели в постели, сначала наслаждаясь любовью, потом погрузившись в сон, а пробудившись, долго говорили о Хаймуре и о том, как они проведут там лето. Они проведут в Лондоне еще один день, а затем отправятся в путь, сказал маркиз. До свадьбы он предполагал отправиться в путешествие раньше, но теперь ему не хотелось прерывать их идиллию. Дорога всегда утомительна, а гостиничные кровати не так удобны для любовных утех, как их кровать.

Этой ночью он любил ее трижды. Он непременно должен позволить ей отдохнуть и день, и следующую ночь, с улыбкой решил он, глядя в предрассветных сумерках на свою жену. Саманта спала в его объятиях. Дело не в том, что она устала. Сам акт любви доставлял ей физическое наслаждение, в этом он не сомневался. Но пока что сама она была пассивна, она тихо лежала, лишь принимая его ласки, его любовь.

Он мог довести ее до оргазма. Он мог разбудить в ней страсть и довести ее до крещендо. Он мог научить ее быть активной в их любовных ласках, такой же активной, как он сам. Мог научить ее брать власть над ним и делать то, что она захочет, получая от любви еще большее наслаждение, такое, какое она захочет. Он научит ее всему. Он мечтал об этом.

Но не сейчас, не сразу. Она еще не готова к настоящей страсти. Он не смог бы объяснить словами, почему он это понял. Скорее почувствовал, потому что любил ее. Потому что, несмотря на то, что они были знакомы совсем недолгое время, он хорошо ее знал. Потому что – Доротея однажды сказала ему об этом – он обладал удивительной способностью: он читал послания, которые направляло ему женское тело.

Он знал, что его жена еще не готова к страстной любви.

А значит, он наберется терпения и подождет. Это для него не будет таким уж трудным испытанием. Они любят друг друга, и оба получают истинное наслаждение от своих любовных соитий.

Три дня и три ночи, начиная со дня их свадьбы, маркиз Кэрью был совершенно счастлив. Как говорится в сказках; «И они зажили в счастье и согласии». Был счастлив, несмотря на то, что в каком-то уголке сознания таилась мысль, что долгого и безмятежного счастья в жизни не бывает.

А на следующий день эта таившаяся в уголке сознания мысль заслонила все другие мысли и чувства.