Невеста разбойника

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Илена лежала на своей кровати, чувствуя, что еще никогда в жизни не была так одинока, как сейчас.

Она специально переоделась к ужину в красивое белое платье, оправдывая себя тем, что отец одобрил бы ее желание не надевать черное.

— Я ненавижу одетых в траур женщин, — сказал он как-то после смерти матери и настоял на том, чтобы она носила белое и бежевое задолго до окончания траура.

— Теперь я княгиня и могу делать что захочу, — вслух произнесла Илена, хотя понимала: как бы громко ни звучали эти слова, они были неправдой.

Теперь она обязана делать лишь то, что захочет князь!

А если посмеет не подчиниться, то он снова будет в ярости, как в ту минуту, когда увидел, что князь Томилав хочет поцеловать ее.

Но, надев красивое платье, она искренне надеялась, что даже такой строгий критик, как ее муж, не сможет придраться к ее безукоризненной внешности.

Девушка спустилась вниз, чтобы встретить там Владиласа и попросить у него позволения работать вместе с ним в долине, а также помогать людям с переездом.

Его там не оказалось.

Спустя час в столовую, где она ждала, вошел дворецкий.

— Как я понимаю, ваша светлость, — объявил он, — его светлость к обеду не явится.

— Почему вы так решили? — сердито спросила Илена.

— Я слышал, ваша светлость, на одном участке произошел несчастный случай, и его светлость выясняет, что там стряслось.

— А его светлость не пострадал?

— О нет, ваша светлость, мне сообщили, не произошло ничего серьезного.

Последние слова заглушили в ней желание самой спуститься в долину, дабы узнать о случившемся.

Единственное, что ей оставалось, это ждать князя.

Она поужинала в одиночестве, окруженная, правда, множеством слуг, готовых выполнить любое ее изволение.

Еда была просто великолепной, но Илене показалось чрезмерным такое количество блюд.

Она отведала понемногу из каждого в соответствии с правилами этикета, затем встала из-за стола и поблагодарила за ужин.

— Сообщите мне, — велела она напоследок, — как только его светлость вернется. Я буду в кабинете.

Она медленно шла по коридору, уставленному оригинальной резной мебелью, мимо портретов далеких предков Владиласа, и думала: нет необходимости доказывать, что князь просто не хочет видеть ее, так же как не хотел, чтобы она ехала с ним в замок.

Сейчас он ведет себя так, словно прибыл сюда один и никто не ждет его дома.

Она еще больше утвердилась в своей правоте, когда, прождав до одиннадцати часов, поднялась наверх.

Конечно, несчастный случай на участке всего лишь предлог, а на самом деле он просто танцует где-нибудь под звуки цыганской скрипки.

Телия, наверное, вместе с ним, и отныне так будет всегда.

«Но я не могу... я не могу выносить это!» — выходила она из себя, пока Грета помогала ей раздеваться.

— И я не собираюсь выносить это! — воскликнула она вслух, оставшись одна в темноте своей спальни.

Будущее казалось ей большим темным тоннелем, у которого нет конца, а лишь мрак и отчаяние со всех сторон.

Илена думала, как счастлива была до тех пор, пока ей не пришла в голову эта дурацкая мысль залезть на гору Бела и шпионить за паликарами, в результате чего она оказалась женой Владиласа.

Тогда она могла спокойно кататься на лошадях в сопровождении офицеров кавалерии, а так как отец был не способен управлять государством, ее собственное слово воспринималось как главное и решающее.

«Я правила страной, но теперь никто не будет слушать меня, а Владилас изменит все по-своему!

Она пыталась убедить себя, что ненавидит его еще больше, чем раньше, но должна была признать, что это неправда.

На самом деле она уже давно стала тайно уважать его и восхищаться им, видя, с каким достоинством и готовностью он возложил на себя бремя управления страной.

Несомненно, спустя годы он станет настоящим героем ее страны, и каждый житель будет восхвалять его силу и целеустремленность.

А он, зная о своей красоте, будет соблазнять многих женщин, таких же прекрасных, как Телия.

С ними он станет проводить часы досуга, а жену использовать лишь во время публичных выступлений и празднеств.

— Это невыносимо! Просто невыносимо! — простонала она в тишине.

Как подавленно и беспомощно звучит ее голос в этой прекрасной комнате с золотыми купидонами и шелковыми занавесками!

Она провалилась в сон, утяжеленный грустными размышлениями этого дня, но вскоре была разбужена каким-то тихим, скребущимся звуком.

Наверное, сейчас два или три часа ночи, думала она, пытаясь понять, что же могло разбудить ее.

Возможно, князь возвратился домой и закрыл за собой дверь в спальню...

Она посмотрела на дверь.

Прежде чем улечься спать, девушка оставила зажженную свечу на столике в гостиной между ее спальней и спальней Владиласа — не столько для того, чтобы оставить хоть какой-то свет, сколько для того, чтобы увидеть, когда вернется князь, так как она понимала, он вряд ли сообщит ей об этом сам.

«И отчего бы ему не сказать мне, что пришел? — нервничала Илена. — Хотя он ни разу не приближался ко мне с тех пор, как мы поженились!»

Она должна была признать, что это неудивительно, учитывая ее поведение в первую ночь после свадьбы, когда угрожала ему холодным оружием.

До сих пор она все еще чувствовала тяжесть его тела и резкую боль, которую он причинил ей, вывернув руку.

Еще более удивительными были воспоминания о его поцелуях, о его губах, впившихся в ее губы.

Тогда же она впервые испытала какие-то странные, необъяснимые ощущения.

И вот сейчас эти странные ощущения вновь вспыхивают в ее теле.

И горько было от того, что он тогда ушел, даже не оглянувшись и не сказав ей ни слова.

«Наверное, он ненавидит меня так же сильно, как я ненавижу его!»

Эта мысль почему-то очень расстроила княгиню, и она решила немедленно предложить мужу что-то вроде перемирия, чтобы они вместе могли работать на благо Зокалы.

Своим оружием и пушками он сумел напугать тех, кто собирался посягнуть на ее страну, но могут возникнуть и другие неизбежные проблемы — в этом случае две головы всегда лучше.

Илена думала, как бы потактичнее предложить план перемирия, но тут вновь раздался странный шум.

Сначала он был какой-то неопределенный, потом она поняла, что он идет сверху и усиливается с каждой минутой.

Девушка выпрямилась на кровати и прислушалась.

Через несколько секунд она могла поклясться, что слышит, как таинственные люди передвигаются осторожно, на цыпочках где-то по переходам над ее спальней.

Неожиданно она представила, как Венгрия или Румыния захватывают Зокалу, и ужаснулась, что князь не привез в Миспу пушек и оружия, а оставил их там, возле дворца, где они стояли на обозрении во время похорон.

Да, враг оказался очень умным, если сообразил прийти и захватить Миспу, куда никто не догадался привезти оружие.

И если враг собирался сделать именно это, то он, как и Владилас, в свое время захвативший долину Бела, сможет без боя подчинить себе Миспу, а остальная часть Зокалы не будет даже знать об этом.

Шум над головой возрастал, и Илена подумала: она, наверное, единственный человек, который понимает, что происходит.

Девушка вскочила с кровати, не сознавая, что на ней лишь полупрозрачная ночная рубашка, и быстро побежала по направлению к гостиной.

Свеча почти догорела, воск жирными каплями свисал с подсвечника, но даже в этом тусклом свете Илена увидела дверь на противоположном конце комнаты и, подбежав, распахнула ее.

Мысли вихрем кружились у нее в голове: что, если Владиласа не окажется у себя? Кому еще можно сообщить о том, что происходит у нее над головой?

Она вошла в комнату.

Горели свечи.

Муж сидел на кровати и читал какие-то бумаги.

Он поднял глаза и, увидев ее, замер в изумлении.

Илена пыталась совладать с собой, но язык заплетался от страха.

— Там... люди... Я уверена... это враги... они там... в переходах... над моей комнатой... Я слышу... как они... передвигаются... похоже... их там очень... очень много!

Несколько секунд Владилас молча смотрел на нее и наконец произнес:

— Извини, что не предупредил тебя. Ты слышала не людей, это летучие мыши.

Крик ужаса вырвался из ее груди, не в силах сдерживать себя, она бросилась к Владиласу.

— Спаси меня! — возопила она. — Я боюсь... я не могу терпеть летучих мышей! Они ужасные!.. Если... они запутаются в... моих волосах... то уже не смогут... оттуда выпутаться!

Слова, подобные стонам, слетали с ее губ, и она, вся дрожа как в лихорадке, уткнулась лицом в его плечо.

Он нежно обнял ее, а Илена, задыхаясь от волнения, продолжала:

— А что... если... они смогут... пробраться... через потолок? Я ужасно... боюсь летучих мышей... они... словно... маленькие дьяволы... и еще... они... цепляются крыльями!

— Все в порядке, — прошептал Владилас. — Я не позволю им причинить тебе боль!

— Они ужасают... меня, — пробормотала Илена.

Князь крепче обнял ее.

— Я обещаю, с тобой ничего не произойдет.

— Просто... я всегда... очень боялась летучих мышей.

— Понимаю, — тихо ответил он, — хотя на тебя это не похоже. Я думал, ты ничего не боишься, и всегда уважал тебя за храбрость.

Он говорил тихо и дружелюбно, и абсолютно без всякой причины слезы ручьями полились по ее щекам.

— Я не храбрая, — бормотала она. — Я боюсь... летучих мышей... боюсь оставаться в одиночестве... и еще я боюсь... когда ты злишься!

И вдруг она затряслась от долго сдерживаемых, громких рыданий.

Наконец вся грусть и печаль последних часов одиночества в замке, боязнь гнева Владиласа и его нарочитого невнимания к ней вырвались наружу и столь бурно заявили о себе.

Она плакала, словно маленький ребенок, забыв о том, кто она такая и с кем сейчас находится, всецело поглощенная своими обидами, страхами и жалостью к себе.

Владилас крепко обнял ее, нежно положил на кровать и укрыл одеялом.

Потом лег рядом.

— Все в порядке. Тебе больше нечего бояться, не из-за чего расстраиваться и плакать.

— Н-но... я одна... совершенно одна! — всхлипывала Илена. — У тебя есть Телия, и я знаю... ты любишь ее... А у меня нет никого... кто любил бы меня... и я больше не могу... это терпеть!

Девушка признавалась ему в том, о чем всегда молчала раньше.

Она слышала отчаяние одиночества в своем голосе и понимала, что у нее не осталось ни капли гордости, но ей было все равно.

— Моя бедная, несчастная маленькая жена, — ласково прошептал Владилас. — Мне кажется, настало время многое тебе объяснить. Перестань плакать и позволь мне развеять глупые и ложные мысли, которые застряли у тебя в голове. Завтра я прикажу убрать из башен всех летучих мышей, и они больше никогда не вернутся.

Его спокойный голос и теплые руки действовали на Илену умиротворяюще.

Она не поднимала лица, лежала, уткнувшись в его шелковую ночную рубашку, мокрую от ее горьких слез.

Он нежно гладил ее по волосам, и прикосновение его сильной руки успокаивало лучше, чем слова.

Илена всегда боялась летучих мышей, особенно после того как в далеком детстве нянька рассказала ей историю, как одной женщине летучая мышь залетела в волосы.

Она застряла там и не могла выбраться — билась до тех пор, пока не спутала все волосы, и их пришлось остричь.

Детский панический страх перед летучими мышами остался навсегда. И она тихо спросила:

— Ты правда... прикажешь... убрать их оттуда... чтобы... они никогда не вернулись?

— Я обещаю, их прогонят завтра!

— Н-но... я не могу... возвращаться... в эту комнату сегодня!

— Нет, конечно, нет! — улыбнулся князь. — Мы можем поменяться комнатами или, если хочешь, можем остаться здесь вместе.

Мысль, что она будет чувствовать себя в безопасности, только если Владилас будет рядом, тотчас промелькнула в голове, но Илена не решилась высказать ее вслух.

Тогда князь чуть погодя продолжал:

— Извини, что не смог приехать сегодня к ужину, просто во время разгрузки вагона произошел несчастный случай и один человек пострадал. Бедняге расшибло ногу, а мы решили, что у него перелом, и пришлось ехать в город за врачом. — Он вздохнул. — Я чувствовал себя виноватым, что не сразу догадался привезти доктора. Но теперь я распорядился поставить палатку, которую при необходимости можно будет использовать как больницу.

Илена молчала.

— Когда все уладилось, я нашел человека, который станет приглядывать за женой и детьми пострадавшего, но уже было слишком поздно возвращаться на ужин. Поэтому я быстро перекусил у одной женщины, которая славится умением вкусно готовить.

Он улыбнулся.

— Надеюсь, ты представляешь, как я проголодался. Ведь у меня ни крошки во рту не было после завтрака.

Илена внимательно слушала его и не поднимала голову с плеча.

Он прижал ее покрепче к себе и прошептал:

— Я не был с Телией по одной простой причине — у нее есть муж.

— Муж?

Илена не поняла, произнесла она это слово вслух или оно просто отразилось в ее сознании.

— Телия замужем за одним из лучших моих офицеров, который будет возглавлять поселение на Миспе, — ответил Владилас. — Они оба с нетерпением ждали переезда сюда и мечтают как можно скорее построить собственный дом. Ведь Телия ждет ребенка.

Илена затаила дыхание.

— Н-но... ведь она любит тебя!

— Я думаю, она обожествляет меня как героя, — простодушно улыбнулся Владилас. — Я знаю ее с тех пор, как она была маленькой девочкой. Она из греческой семьи, и ее родители дружили с моей матерью.

— Она... очень красивая, — пробормотала Илена, — и я решила... что ты... любишь ее...

— Да, она очень красивая, — согласился Владилас. — Я мог бы влюбиться в нее два года назад, когда ей исполнилось восемнадцать, но уже тогда я был безумно влюблен в другую.

Илена замерла.

— Так, значит, ты был... влюблен! — прошептала она.

— Да, я был влюблен, — кивнул Владилас, — и не видел в целом свете женщины краше, чем она, а если точнее, даже думать не мог ни о ком другом.

Помолчав секунду, он продолжал:

— Потом, когда я увидел ее во второй раз, то понял, что она — моя единственная женщина на всю жизнь.

Илена похолодела.

Ей захотелось отстраниться, но его руки крепко обнимали ее, лишая возможности пошевелиться.

— Так... почему же... ты не женился на ней? — отрешенно спросила она.

Она не могла утаить отчаяние, сквозившее в ее голосе.

— Я женился! — тихо ответил Владилас.

Илена не могла поверить в услышанное. Потом резко подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Ты с-сказал... что женился... на ней?

— Я женился на ней!

— Н-но... ведь ты сказал... что влюбился два года назад!

— Тогда я впервые увидел тебя. Я приехал в Зокалу, чтобы шпионить за страной, узнать, что творится в замке моего отца, и выяснить, действительно ли страна, которой я принадлежал, настолько красива, как я думал.

— И что произошло?

— Я увидел девушку, столь прекрасную, изящную и утонченную, что даже засомневался в ее реальности. Мне казалось, будто снежная нимфа спустилась с вершин.

Легкий стон сорвался с губ Илены, и она снова уткнулась ему в плечо.

— Но когда ты вихрем промчалась на великолепном скакуне, как будто слившись с ним, я понял — сердце мое принадлежит тебе.

— А почему я не знала... что ты был там?

— А зачем? — пожал плечами Владилас. — Я был обычным путешественником, интересующимся страной, хотя и достаточно ловким, чтобы разузнать у жителей Зокалы многое о их княжне.

— Но... ты же... даже не пытался... встретиться со мной!

— Я был не совсем уверен, как твой отец воспримет меня. К тому же мне всегда претило общение с ним после того, как он обошелся с моим отцом.

— А потом, когда ты уехал... ты думал обо мне?

— Я не мог думать ни о чем другом, — прошептал Владилас. — Вскоре умер мой отец, и я услышал, что князь Милко в коме. Тогда я вернулся, посетив перед этим Австрию и Венгрию, где узнал о их намерениях насчет Зокалы.

— И... что случилось... после этого?

— Когда я увидел тебя вновь, то понял, — тихо молвил князь, — что не смогу успокоиться до тех пор, пока ты не будешь принадлежать мне.

Илена вновь приподняла голову.

— Ты хотел меня?

— Должен ли я говорить, как сильно? — снова перешел на шепот Владилас.

Он посмотрел на ее заплаканное лицо, на длинные, мокрые от слез ресницы, на дрожащие губы и, прижав к себе крепче, поцеловал.

Он целовал ее страстно и жадно, но в то же время так нежно, как никогда раньше.

Оказывается, Илена, сама не подозревая, именно этого ждала, именно об этом мечтала.

Ощущения становились все более волнующими, и неожиданно словно молния пронзила все тело, поднимаясь изнутри к губам.

Это была странная эйфория, не похожая на то, что ей приходилось испытывать прежде.

Теперь она была частью Владиласа, и ей хотелось стать еще ближе к нему.

Она слышала, как гулко бьется его сердце, повторяя ритмы ее собственного, и вдруг отчетливо поняла, как сильно любит его, и любит уже давно.

Хоть она и не хотела признаваться себе в этом, ей нравилась его властность, его сила и то, как он заставил ее выйти замуж, и даже то, как перекинул ее на свою лошадь во время погони.

Она восхищалась этим человеком, ставшим ее мужем, только гордыня и дух независимости заставляли противостоять ему.

Но теперь с этим покончено — он желает ее, и она принадлежит ему.

Он целовал ее, пока она не почувствовала: еще немного, и они сольются в единое целое, и больше не будет двух разных людей.

Тогда он притянул ее еще ближе и словно вознес к горным вершинам.

Все ее тело двигалось, повинуясь необыкновенной магии, которой подчинялось все вокруг Владиласа.

Его руки нежно ласкали ее тело, губы становились все более требовательными, но теперь Илена ничего не боялась.

Она была готова отдать все, чем обладала, больше не секунды не сомневаясь и не жалея.

А он все целовал и целовал ее, и ей казалось, будто он уже завладел ее душой, ее сердцем, ее телом и теперь требует чего-то большего.

Он приподнял голову и посмотрел на нее, услышав, как она прошептала:

— Я люблю тебя... Владилас... Я люблю тебя!

— И я люблю тебя, моя прекрасная!

Он приподнял ее и бережно положил на подушки.

А она, словно испугавшись, что может потерять его, вытянула руки и обвила его тело.

— Я... я люблю тебя! Пожалуйста... не оставляй меня...

— Ты думаешь, такое возможно?

И он начал целовать ее с новой страстью, припадал влажными горячими губами к ее шее, плечам, груди, пробуждая в ней удивительные, неизведанные ощущения, о существовании которых она и не подозревала.

Теперь они вознеслись к звездам над горными вершинами, и тогда Илена почувствовала, что они больше не люди, они — боги.

Когда свечи возле кровати почти догорели, Илена повернулась и с благоговением посмотрела в глаза Владиласу.

— Ты... все еще любишь меня?

— Моя драгоценная, — молвил он, — это я должен спрашивать, любишь ли ты меня по-прежнему.

— Я и не знала, что любовь может быть... такой прекрасной... такой совершенной и сверкающей! — прошептала она.

— Я сделал тебя счастливой? Я не причинил тебе боль?

— Это... было чудесно!

— И ты больше не боишься меня?

— Я гораздо больше боялась, когда ты... не любил меня... и оставил одну... как сегодня.

— Это больше не повторится.

— После того... как ты разозлился... тогда, когда я была с Томилавом... ты ведь не разговаривал со мной... и даже не смотрел на меня.

— Если бы я заговорил или посмотрел на тебя, то не смог бы сдержаться и не только целовал бы тебя, но и подчинил себе.

— Я знаю теперь, что это так... необыкновенно, восхитительно... но я не понимала этого раньше...

— Не понимала чего?

— Что любовь с дорогим человеком, это как... как солнечный свет... как цветы... которые растут на вершинах...

— Моя любимая, я и хотел, чтобы ты почувствовала именно это!

— А ты... ты тоже... чувствуешь что-нибудь похожее?

— Любить тебя — самое большое наслаждение в моей жизни.

— О Владилас... я люблю тебя!

— И я люблю тебя, моя прекрасная жена! Князю Томилаву крупно повезло, что он успел покинуть дворец прежде, чем я сломал ему нос.

— Но я лишь собиралась... позволить ему... поцеловать меня в щеку!

Руки Владиласа казались теперь стальными.

— Позволь объяснить тебе, моя обожаемая, — произнес он, — что я разбойник, и если какой-нибудь мужчина, кроме твоего благоверного мужа, коснется тебя, клянусь, я убью его и изобью тебя.

Илена тихонько засмеялась.

— Приятно думать, что и ты ревновал в то время, когда я с ума сходила при мысли о Телии... К тому же я думала... оттого что ты не любишь меня... в твоей жизни будут еще сотни всяких Телий, из-за которых я стану чувствовать себя несчастной.

— Я не собираюсь даже думать о других женщинах до тех пор, пока ты будешь любить меня! — ответил Владилас. — Ты именно тот человек, о котором я мечтал всю жизнь и ужасно боялся не встретить.

Над их головами повисла тишина. Наконец Илена сказала:

— Я не совсем понимаю, почему... ты влюбился в меня. Ведь, несмотря на все, что ты говорил... я никак не подхожу под описание... мягкой... нежной... покорной женщины... которую, как я поняла, ты хотел бы видеть в своей жене.

Владилас низко склонился над ней и прошептал:

— А ты уверена, что не станешь такой в будущем?

— Так вот во что ты собираешься превратить меня в будущем?

— Нет, я собираюсь просто любить тебя!

Он нежно убрал волосы с ее лба.

— Я обожаю твою красоту и люблю твой незаурядный ум, но от женщины, когда она со мной, я хочу только мягкости, нежности и женственности.

Илена чувствовала, что ее тело и разум согласны с ним, но в душе вспыхнула искорка прежнего непокорства, и княгиня спросила:

— А если ты... не сможешь уговорить меня... поступать так, как тебе захочется... ты заставишь меня делать это силой?

— Я заставил тебя выйти за меня замуж лишь потому, что у нас было мало времени, — объяснил Владилас, — но я не заставлял тебя приходить ко мне сегодня ночью. На самом деле я собирался лежать здесь без сна и воздерживаться от того, чтобы зайти в твою комнату, хотя именно этого мне хотелось больше всего.

— Судя по тому, что ты говоришь, создается впечатление, что ты борешься со мной своим особым методом... Это так?

— Может быть, — признался Владилас.

— Ты умело и точно продумал план борьбы с врагом, — продолжала Илена, — но ты же не мог знать, что летучие мыши станут решающим фактором твоего плана.

— Если б не летучие мыши, то нашлось бы что-нибудь другое, — улыбнулся Владилас. — Но я точно знал, что ты будешь принадлежать мне, потому что я слишком хотел этого.

— То есть проще говоря... я окружена!

— Точно, — согласился он. — Ты, моя дорогая, поступила в соответствии с моим планом, но, правда, я не хотел, чтобы ты плакала.

— Наверное, из-за того, что я была такой испуганной и к тому же такой несчастной... тебе показалось, будто я выгляжу очень нежно и женственно...

— Очень женственно, — согласился Владилас, — и очень нежно. Но я постараюсь сделать все, чтобы ты больше никогда не плакала, даже если только таким путем смогу добиться чего захочу.

Она вопросительно посмотрела на него, и ему пришлось пояснить.

— Ты женщина, которую я должен окружить теплом и заботой. Женщина, которая пришла ко мне, потому что я был нужен ей как мужчина.

Илена в смущении отвела взгляд.

— А если случится, что я всегда буду рядом, довольная жизнью и цепляющаяся за тебя, а ты вдруг... устанешь, и я надоем тебе?

Владилас улыбнулся.

— Обожаю, когда ты цепляешься за меня!

— А... если надоест?

— Тогда я, пожалуй, оставлю тебя наедине с летучими мышами!

Илена громко пискнула от страха и прижалась к нему.

— Как ты можешь быть... таким жестоким... и подлым?

Владилас нежно погладил ее волосы.

— Я просто хотел удостовериться, моя дорогая, что ты нуждаешься во мне и будешь цепляться за меня.

— О любимый, я буду! — прошептала она. — Ты мне нужен очень, очень сильно... Мне нужна твоя любовь... Я очень хочу быть с тобой!

— Можешь не сомневаться в этом! Мы будем вместе всегда, и днем и ночью, и я никогда не посмею тебя испугать и уж точно не разрешу, чтобы другой мужчина целовал тебя за моей спиной.

Илена засмеялась.

— А я и не собираюсь... целоваться с кем-нибудь... кроме тебя. Ты самый лучший!

— Ты говоришь правду? — удивился Владилас.

— Да, довольно странно, — со смехом ответила Илена. — Но каждый раз, когда я смотрю на тебя, каждый раз, когда я думаю о тебе, и каждый раз, когда ты дотрагиваешься до меня, я чувствую себя так прекрасно, что не нашлось бы слов, которые могли бы это описать...

Она протянула руки и прижала его к себе.

— Я никогда не была влюблена, — пролепетала она, — и поэтому научи... что мне делать... для того... чтобы ты любил меня.

— Это очень просто, — вздохнул он. — Все, что надо делать, это отдавать себя близкому человеку полностью, без условий и оговорок. Я обожаю твои мысли, твои идеи, твои чувства и, конечно, моя драгоценная, твое прекрасное тело.

Он медленно провел рукой по ее груди, и Илена вся затрепетала.

Она вдруг подумала, что ей очень хотелось бы родить сына, похожего на Владиласа.

Будущее больше не пугало ее однообразием и темнотой, оно было окрашено в яркие цвета — будущее вместе с Владиласом.

— Все это... так... так восхитительно! — прошептала она.

— Я хочу восхищать тебя, моя прекрасная жена! Моя мечта, казавшаяся несбыточной, стала явью, и я благодарен тебе за это.

— Какая мечта? — с любопытством спросила Илена.

— Чтобы огонь ненависти в твоих зеленых глазах сменился огнем любви!

Илену обжег неистовый огонь желания, и, не в силах скрывать это, она промолвила:

— Когда ты касаешься меня... любишь меня... я чувствую, огонь горит не только в моих глазах. Он полыхает везде... пронизывает каждую клеточку тела... восторгает... завораживает. Такого я никогда не испытывала раньше.

Владилас с замиранием сердца внимал ее словам, и ответный огонь загорелся в его глазах.

И он снова осыпал ее поцелуями, и в мире не осталось никого, кроме них двоих.

Их любовь была столь огромной и чистой, что могла сподвигнуть на создание прекрасной страны счастья, мира и процветания для тех, кто последует за ними.