Невольный обман

— А что это будет за мероприятие? — спросила она, выдавая голосом, что готова пересмотреть свое решение.

— Чудесный праздник с выступлением певцов и музыкантов, с фейерверками и французским шампанским! — произнесла Патриция с чувством. — Будет много народу: сотрудники и клиенты «Фэшн тудей», представители компаний, с которыми они тем или иным образом взаимодействуют, и просто известные в городе личности.

Много народу мне сейчас как раз ни к чему, подумала Сара, устало закрывая глаза... «И просто известные в городе личности» — еще раз прозвучали в ее голове последние слова сестры. Николас! Его наверняка тоже пригласили!

— Послушай, Пат, мне очень не хочется расстраивать ни вас с Эрни, ни Тьерри. Но я не смогу поехать на это торжество.

— Сара! Ты чуть было не согласилась! — воскликнула Патриция изумленно.

— Правильно, — ответила сестра. — Но мне на ум вдруг пришла одна мысль: Николас наверняка тоже там будет...

Патриция несколько секунд молчала. Потом задумчиво протянула:

— Не исключено... Но, может, вам не помешает встретиться? Может, там вы спокойно побеседуете и все выясните? На мой взгляд, ваш роман завершился крайне странно.

— Так же, как и завязался, — заявила Сара, саркастически усмехаясь. — И потом, я считаю, что ничего здесь странного нет. Николасу я надоела, вот он и решил прервать отношения резко и безболезненно. — Она лукавила. На самом деле и для нее в завершении их истории многое оставалось загадкой. Но было ясно одно: он не желал ее больше знать.

— И что, ты теперь так и будешь бегать от него? — спросила Патриция. — Может, вообще перестанешь посещать общественные места, увеселительные мероприятия, только чтобы не встречаться с ним, не видеть его? Или переедешь в другой город, бросив работу, квартиру, друзей?

Сара потерла глаза. Слова сестры были не лишены смысла. Прятаться от Николаса, избегать с ним встреч не имело смысла — рано или поздно им предстояло увидеться.

— А если он придет с другой женщиной? — высказала она вслух очередной довод в защиту своего намерения не ходить на праздник. — С той, которая смеялась в трубку?

— Во-первых, как ты можешь быть уверена, что звонил тебе именно Николас? — спросила Патриция. — Вдруг это Гарольд набрал тогда твой номер? По старой привычке?

Сара моргнула. Подобная мысль — столь простая и правдоподобная — почему-то ни разу не приходила ей в голову. А ведь это действительно мог быть Гарольд. Она медленно откинулась на спинку стула, на котором сидела.

— Общаться с такими женщинами свойственно именно ему... если судить по твоим рассказам, — продолжала Патриция. — И на столь низкий поступок мог решиться скорее он, нежели Николас.

Все верно, подумала Сара, посмотрев на ситуацию совершенно по-новому. Многое в ней по-прежнему оставалось для нее неясным, поведения Николаса она так же не понимала, но неожиданно для себя вдруг загорелась желанием во всем разобраться. Упоминание сестры о Гарольде почему-то вызвало какие-то смутные подозрения, но какие именно, она пока не знала.

— Пожалуй, я пойду на банкет, Пат.

— Отлично! — Сестра повеселела. — Я знала, что сумею тебя уломать!

Отец Николаса и Антонио Тьерри были давними приятелями. Вот почему Николас не мог не дать согласия явиться на банкет, устраиваемый по поводу празднования тридцатилетнего юбилея детища Тьерри — швейной фабрики «Фэшн тудей».

Перспектива посещения этого торжества навевала на него тоску. Нигде Николас не чувствовал себя настолько одиноким, как в толпе разряженных кривляк, в глаза улыбающихся друг другу, за спиной перемывающих кости.

Побуду часок-другой, чтобы не показаться Тьерри законченным хамом, и уйду, решил он.

В назначенный день, однако, несмотря на проливной дождь и порывы ветра, способные выгнуть спицы самого прочного зонта, проснулся Николас в необъяснимо приподнятом настроении. Ему почему-то сразу захотелось вскочить с кровати и во весь рот улыбнуться наступившему дню.

Как странно, подумал он, ничего не понимая.

К банкету Сара готовилась со всей тщательностью. Она не знала наверняка, увидится ли там с Николасом, не представляла, каким образом, если все же увидится, вступит с ним в беседу. Но в душе ее воцарился ко дню празднования долгожданный покой — такой, какого она не знала на протяжении всех этих двух с лишним месяцев.

На выбор подходящего платья у нее ушло несколько дней. Неторопливо, уделяя этому процессу должные внимание и время, в поиске именно того, чего ей хотелось, она объездила множество магазинов и бутиков. И в итоге купила лучшее из всего, что в них предлагалось. Элегантное платье из тонкой, поразительно приятной на ощупь ткани, идеально облегающее фигуру. Спереди платье выглядело довольно просто, зато сзади оставляло спину практически полностью открытой. Нежно-кремовое, оно идеально подходило к туфлям от Балдинини. А так же к тем, которые ей подарил Николас. Их-то она и обула...

— Ты великолепна в этом платье, Сара! — восторженно воскликнула Патриция, когда с Эрни заехала за ней без четверти семь. — Не зря ты так долго его искала!

— Ты выглядишь не хуже, хотя выбрала свой наряд буквально за десять минут, — ответила Сара, с улыбкой рассматривая одетую в декольтированное красное платье сестру.

Патриция кокетливо поправила уложенные в замысловатую прическу волосы.

— Я не люблю ходить по магазинам, ты же знаешь.

— Вы обе неотразимы, — заявил Эрни. — Пойдемте. Пора.

Они подъехали к ресторану, в котором мистер Тьерри устраивал банкет, когда на парковочной площадке рядом с ним уже стояло невероятное количество машин. По ковровой дорожке, ведущей к входу, шли — кто по двое, кто небольшой группой — приглашенные в вечерних туалетах. Ветер к этому моменту утих, дождь, зарядивший с самого утра, прекратился. Прятаться под зонтики, спешить очутиться под навесом, к счастью, не было необходимости.

Сара вышла из машины Эрни. По ее обнаженной спине под легкой меховой накидкой пробежал волнительный холодок.

Патриция остановила на ней проницательный взгляд и ободряюще подмигнула.

Банкетный зал поражал воображение. Но в еще большее изумление повергало гостей его освещение. По стенам, потолку, полу здесь медленно скользили широкие лучи голубого, розового, белого цветов. Их разбавляли серебристые блики.

Антонио Тьерри в вечернем костюме, отлично сидящем на его статной фигуре, встречал приглашенных у дверей. Сару, Эрни и Патрицию он приветствовал объятиями, радушной улыбкой и сердечными словами:

— Проходите, пожалуйста, веселитесь от души. Я очень рад, что все вы смогли приехать.

Сара увидела Николаса буквально спустя минуту после того, как вошла в зал. Он стоял у стены с бокалом шампанского в руке — стройный, задумчивый... Одинокий.

Ей захотелось подбежать к нему, подняться на цыпочки и поцелуем разгладить складочки между бровей. И в то же время — затеряться в толпе, уйти подальше и до окончания торжества не попадаться ему на глаза.

Сердце ее забилось трепетно и взволнованно. Высокая грудь под тонкой тканью платья поднялась и опустилась.

— Это и есть твой Николас? — прошептала ей на ухо Патриция.

Сара вздрогнула, будто застигнутая за совершением преступления.

— Что?

— Я спрашиваю, тот парень, на которого ты уставилась, и есть Николас? — повторила вопрос Патриция.

Сара покраснела, подула на лоб и кивнула.

— Да.

— У тебя отличный вкус, — заметила сестра. — Насколько я понимаю, никакой вульгарной женщины он с собой не привел, — многозначительно добавила она. — Я ведь говорила, это звонил Гарольд.

Сара стояла и смотрела на Николаса как завороженная. Он глядел в противоположную сторону, погруженный в раздумья, и не видел ее. Эрни остановился с каким-то знакомым, и, ожидая мужа, Патриция не отходила от сестры.

— Подойди же к нему, — сказала она негромко.

Сара перевела на нее взгляд округлившихся от ужаса глаз.

— Первой? Да ты что!

— А что в этом такого? — Патриция непонимающе пожала плечами. — Никто не заставляет тебя разговаривать с ним о чем-то особенном, просто поздоровайся. Так принято, Сара, ты всего лишь отдашь дань приличию.

Она коснулась локтя сестры и легонько подтолкнула ее в сторону Николаса. Сара, не ожидавшая ничего подобного, пошатнулась и, чтобы не упасть, шагнула вперед. Именно в эту секунду Николас повернул голову и увидел ее.

Щеки Сары зарделись. Ей не оставалось ничего другого, как действительно направиться к нему якобы из неукротимой жажды отдать дань дурацким приличиям.

Она с замиранием сердца проследила за калейдоскопом отразившихся на лице Николаса эмоций: радости, восторга, изумления, возмущения, гнева. Понять, что он о ней думает, было сложно.

— Здравствуй, Николас, — произнесла она ненатурально официальным тоном, остановившись в нескольких шагах от него.

— Здравствуй, Сара, — ответил он, прищуриваясь.

В это мгновение она была готова отдать что угодно, лишь бы разгадать значение его взгляда. Казалось, он за что-то обижен на нее, может, даже презирает ее.

Пауза затянулась.

Сара чувствовала, что если не произнесет сейчас какую-нибудь избитую фразу, то сгорит со стыда, сойдет с ума от неловкости. Но набор ничего не значащих реплик, придуманных людьми для поддержания светских разговоров, словно выветрился из головы.

Она уже собралась пожелать Николасу приятного вечера и уйти, когда он прервал напряженное молчание.

— Неужели в своей старой любви ты тоже успела разочароваться? — произнес он, прищуриваясь сильнее. — В противном случае ты пришла бы сюда наверняка не одна. Или Гарольду нездоровится? — Выражение его лица было невозмутимо бесстрастным, но сквозь эту маску Сара отчетливо увидела боль и страдание.

— Во-первых, я пришла сюда не одна, а с сестрой и зятем, — пробормотала она, совершенно сбитая с толку. — А во-вторых... Послушай, я честное слово, ничего не понимаю. С какой стати ты вспомнил о моей старой любви? Почему решил, что я должна была явиться сюда с Гарольдом? — Она усмехнулась, только теперь вполне осознавая всю нелепость его слов.

На губах Николаса появилась улыбка. Совсем не такая, какую обожала Сара. Не та, от которой мгновенно теряла голову, а злая, колючая, презрительная.

— За кого ты меня принимаешь? — произнес он угрожающе медленно. — По-твоему, я дурак?

Проплывающие мимо две дамы в мехах и бриллиантах повернули в их сторону головы и о чем-то перешепнулись. Николас не обратил на них ни малейшего внимания. Он смотрел на Сару теперь широко открытыми глазами и явно ждал ответа.

Но она не знала, что сказать. Понятия не имела, что ему от нее нужно, почему он злится и на кой черт вспомнил о Гарольде, человеке, которого, как ни странно, она с легкостью выкинула из своего сердца.

Они смотрели друг на друга пару минут. У Николаса заходили желваки на скулах — он злился все сильнее.

— Я, пожалуй, пойду, — произнесла Сара, начиная терять терпение. — Наверное, мне вообще не следовало подходить к тебе и заводить разговор.

Она сделала всего шаг в сторону и была вынуждена остановиться. Николас схватил ее за руку.

— Нет уж, изволь остаться, — сказал он, с трудом удерживаясь, чтобы не перейти на повышенные тона. — И выслушать все, что я хочу тебе сказать.

Сара отдернула руку и с возмущением посмотрела на него. Ее волнение, страх, смущение поглотила волна вызванного странным поведением Николаса гнева.

— Какое ты имеешь право прикасаться ко мне? — произнесла она строго, чеканя каждое слово. — Разговаривать со мной подобным образом? Я ни словом, ни делом ни разу тебя не обидела и не позволю...

— Ни словом, ни делом, говоришь? — буквально прошипел Николас. На его щеках проступили темно-красные пятна, ноздри при каждом выдохе сильно раздувались, зрачки расширились до такой степени, что глаза казались черными. Он был в ярости. — Твоей наглости нет предела!

— Сейчас же прекрати меня оскорблять! — потребовала Сара. — Несешь какой-то бред, бесишься, и это после того, как без объяснений исчез!

На этот раз Николас замер в ошеломлении.

— Ты это о чем?

В этот самый момент негромкая музыка стихла и мистер Тьерри, поднявшись на освещенное прожекторами возвышение для музыкантов, обратился ко всем собравшимся с приветствием:

— Дорогие друзья, я безмерно рад, что в этот знаменательный день все вы собрались здесь, в этом чудесном зале. Пожалуйста, уделите мне минуточку вашего внимания. Я хочу в нескольких словах напомнить вам историю создания нашей фабрики.

Он сделал паузу, давая возможность гостям подойди к нему ближе. Сара закрутила головой, ища в толпе Патрицию и Эрни. А Николас, поставив бокал с остатками шампанского на поднос проходившего мимо официанта, опустился на один из стоящих здесь же, у стены, стульев с мягким сиденьем.

— Вряд ли ты найдешь кого-то в этой движущейся массе, — сказал он Саре. — Сядь пока здесь.

Сара еще минуту выискивала сестру взглядом, но, так и не увидев ни ее, ни зятя, опустилась на один из стульев.

Мистер Тьерри принялся рассказывать, как тридцать лет назад создал «Фэшн тудей», упоминал имена людей, сыгравших в этом событии немаловажную роль, и выражал им сердечную благодарность. Сара не слышала его. Снова и снова прокручивала она в мыслях то, что успел наговорить ей Николас, сильнее и сильнее напрягала мозг, желая понять хоть десятую часть сказанного. Но все было тщетно.

Когда мистер Тьерри закончил свою речь и музыканты вновь заиграли, она повернула к Николасу голову. Он тоже, судя по сдвинутым бровям и недоуменному выражению лица, пребывал в замешательстве.

— Ты сказала, что я без объяснений исчез? — задумчиво произнес он, продолжая смотреть куда-то в пол.

Сара пожала плечами.

— Ну да.

— А как же твое письмо? Вернее, два письма... Объяснения, извинения... — Николас резко повернулся и уставился на нее в напряженном ожидании.

Сара сдвинула брови.

— Извинения? — Она нервно рассмеялась. — За что мне перед тобой извиняться?

Николас смотрел на нее очень долго, явно над чем-то размышляя. Она разглядывала его, и любовь в ее сердце, невостребованная, засаженная под замок, все увереннее расправляла крылья, разливаясь будоражащим кровь теплом по всему ее существу.

— Нам надо спокойно обо всем поговорить, — произнес наконец Николас. — По-моему, произошло какое-то чудовищное недоразумение. — Он взглянул на музыкантов на сцене, на разговаривающих и смеющихся людей. — Может, выйдем в холл? Здесь слишком шумно.

Сара кивнула.

Они поднялись и поспешно покинули зал.

— Пойдем вон туда, — предложил Николас, указывая рукой на диванчик у стены, под огромным морским пейзажем.

Когда они опустились на диван, Николас потер рукой лоб и сбивчиво заговорил:

— Итак, ты считаешь, что никогда не обижала меня ни словом, ни делом... Не понимаешь, почему я завел сегодня речь о Гарольде, и утверждаешь, будто я исчез без объяснений...

— Но так оно и... — попыталась было вставить слово Сара.

Однако Николас жестом попросил не перебивать его.

— Я же в свою очередь убежден, что это ты по собственному желанию исчезла из моей жизни... Причем с объяснением. Мы не общаемся почти три месяца, и каждый винит в расставании другого... Что-то здесь не так...

— Ты убежден, что я исчезла из твоей жизни по собственному желанию? — Сара покачала головой. — Еще и с объяснением? Да это же просто смешно! — Она вспомнила, как места себе не находила, ожидая его письма, как, полностью утратив интерес к жизни, была вынуждена обратиться к врачу. Как до сих пор страдает по его милости. И ей стало до того обидно, что она чуть было опять не попыталась уйти.

Но как раз в это мгновение Николас произнес слова, заставившие ее застыть на месте.

— У меня такое чувство, что кто-то специально все подстроил, умышленно разлучил нас.

— Что ты имеешь в виду?

— Ответь мне на один вопрос, Сара. — Николас пристально посмотрел ей в глаза. — Письмо, в котором сообщалось, что в твоем сердце ожила старая любовь... Это ты послала мне его?

Сара приоткрыла рот и замерла, обескураженная. А спустя секунду замотала головой.

— Какая еще старая любовь? Я не понимаю, о чем ты ведешь речь. Естественно, я не посылала тебе таких дурацких писем!

— Это правда? — спросил Николас, глядя с таким напряжением, словно желая пробурить в ней взглядом дыру.

— Конечно, правда!

— А кто же тогда с твоего адреса и от твоего имени смог послать мне в тот день, когда мы перестали общаться, подобное послание? — Николас опять слегка прищурился, но теперь его лицо выражало не презрение, а гамму противоречивых чувств: сильное волнение, желание докопаться до истины... и радость.

Сара пожала плечами, тоже погружаясь в раздумья.

— Понятия не имею. Этот мой адрес знал только ты.

— В порыве отчаяния я чуть было не уничтожил эти два последних письма от тебя. Но... — начал Николас.

— Это не я их написала! — воскликнула Сара, совершенно сбитая с толку его странными речами.

— Хорошо, хорошо. Предположим, что это так, — торопливо произнес Николас. — Ну а мое сообщение, то, что я написал тебе, как только прочел твое первое письмо, ты ведь получила? Должна была получить...

Сара долго не отвечала. Смотрела на него так, будто считала, что перед ней сумасшедший. Потом прошептала, бледнея от страха:

— У меня такое чувство, что кто-то из нас лишился рассудка. В тот день я не получила от тебя ни единого письма... Потому и не писала сама, подумав, что ты сильно занят или... А впрочем, это уже неважно.

Николас нежно провел по обнаженному предплечью Сары пальцем. Его лицо светилось скрытым ликованием.

— В порыве отчаяния я хотел уничтожить эти письма, — повторил он. — Но потом подумал: а зачем? Пусть останутся, быть может, перечитав их некоторое время спустя, я увижу между напечатанных строк нечто такое, чего не вижу сейчас... — Он решительно взял Сару за руку. — Ты должна взглянуть на них. Прямо сейчас.

Через минуту они стремительным шагом уже приближались к выходу. Мысли Сары разбегались в разные стороны. Она ума не могла приложить, кто и откуда узнал адрес ее почтового ящика и тем более пароль. Кто посмел столь грубым образом вмешаться в их с Николасом отношения — чистые, честные, настоящие. Она всем сердцем ненавидела негодяя и мечтала выяснить, кто он такой. А еще безмерно радовалась, что подошла сегодня к Николасу, и смаковала растекшуюся по ее нутру сладким медом воскресшую надежду...

Николас открыл перед Сарой дверцу черного «остин-мартина». Не спрашивая, куда он намеревается ее отвезти, она села на переднее сиденье и с наслаждением вдохнула воздуха, пропитанного знакомым ароматом.

Николас привез ее в престижный район, застроенный удивительной красоты домами. Каждый из них представлял собой настоящее архитектурное чудо и не походил на соседний.

— Я здесь живу, — ответил он на немой вопрос, возникший в глазах Сары. — Жаль, что раньше ты так ни разу и не побывала в моем доме. Хотя у меня менее уютно, чем у тебя.

Обстановка дома Николаса и впрямь не отличалась уютом. У него было чисто и просторно и имелось все необходимое — удобная мебель, суперсовременная аппаратура. Но отсутствие милых мелочей, играющих столь значительную роль в создании домашнего тепла, красноречиво говорило об отсутствии в этом доме женщины.

Николас, не предлагая ни чаю, ни кофе, сразу провел Сару в кабинет и включил компьютер. Прочтя письма, написанные от ее имени и отправленные Николасу, она пришла в негодование.

— Немыслимо! Мне и в голову не могло прийти, что ты молчишь из-за подобных писем! Кто это сделал? Кто посмел такое вытворить?

— Не знаю. — Николас опустился на стул, взял Сару за руку, привлек к себе и усадил на колени.

Когда его пальцы коснулись ее обнаженной спины, глаза его расширились от неожиданности, восхищения и удивления. Он провел рукой вдоль ее позвоночника, определяя размеры выреза. И окинул внимательно-восторженным взглядом всю ее, впервые замечая, как восхитительно облегает ее фигуру тонкая ткань платья, как идет ей кремовый цвет, как здорово подходят к этому платью те самые туфли, которые он подарил ей в день их первой встречи.

— Какой я болван! — пробормотал Николас раскаивающимся тоном. — Только сейчас увидел, что ты выглядишь сногсшибательно. Прости.

— Мы оба слишком увлеклись разговорами, — ответила Сара. — Но так до сих пор и не разгадали эту чудовищную тайну.

Николас прижал ее к себе, коснулся щекой ее щеки, закрыл глаза и с упоением вдохнул ее аромат.

— Если бы ты только знала, что я пережил, когда получил это чертово первое письмо, — прошептал он сдавленно. — Мне показалось, у меня из-под ног грубым пинком вышибли землю.

— Представляю, — тоже шепотом ответила Сара, ставя себя на место Николаса.

— Спустя буквально несколько минут я написал тебе ответное письмо. Какими именно словами — не помню, я пребывал в кошмарном состоянии. В общем, попросил все объяснить. Объяснение пришло незамедлительно.

Сара взглянула на монитор, на котором все еще «висело» открытое письмо, написанное кем-то от ее имени. Негодование достигло в ней такого накала, что она сжала пальцы в кулаки.

— Кто же это сделал?

— Может, Гарольд? — высказал Николас предположение, возникшее у него в голове, еще когда они разговаривали в холле ресторана. — Письма написаны твоими фразами, твоими словами, их явно составлял человек, хорошо тебя знающий.

Сара медленно покачала головой.

— На него это похоже, но он не знал моего нового адреса. Решив откликнуться на твое объявление, я завела еще один почтовый ящик, чтобы Гарольд не имел возможности в него заглядывать.

Николас нахмурился, пораскинул мозгами.

— А ты, случайно, не записывала этот адрес и пароль на бумагу — в записную книжку или блокнот? — спросил он.

Сара повела плечом.

— Конечно, записала, чтобы самой не забыть. В блокнот, который обычно лежит в выдвижном ящике моего письменного стола. Постой-ка...

Ей ясно представился блокнот, лежащий не в ящике, а на столе. Да-да, она видела его именно на столе как раз в те дни, когда перестала получать от Николаса письма.

— В чем дело? — Он заглянул ей в глаза.

— Я кое о чем вспомнила... Примерно в тот период, когда мы с тобой расстались, я увидела свой блокнот на столе, хотя не доставала его из ящика с того самого момента, как написала тебе первое письмо. Я тогда не обратила на это особого внимания, а теперь понимаю, что... Скорее всего в мое отсутствие кто-то побывал у меня в кабинете... — Ее спина и руки покрылись мурашками. — Но кто? Гарольд вернул мне ключ, никто другой никогда не имел доступа в мою квартиру.

Николас крепче обнял ее.

— Прежде чем отдать тебе ключ, Гарольд мог сделать его дубликат. Или пробрался к тебе в дом через балкон или при помощи отмычки. Способов проникновения в чужое жилище, особенно в жилище человека, которого ты хорошо знаешь, существует масса.

Сара, до сих пор пребывающая в шоке, прижала пальцы к вискам.

— Считаешь, это его рук дело? — произнесла она тихо, отказываясь верить в то, что на протяжении двух с половиной лет встречалась с отпетым мерзавцем.

— Да, моя милая, — ответил Николас со вздохом. — Скорее всего, это так. Тебе тяжело принять подобное, я понимаю, но других подозреваемых у нас нет. Если хочешь, мы подадим на Гарольда в суд. Я знаком с первоклассными юристами.

Сара отрицательно покачала головой.

— Нет. Жизнь сама все расставит по местам.

— Возможно. — Николас уткнулся носом в благоухающий лесными фиалками висок Сары. — Только ждать момента, пока справедливость восторжествует, у меня, пожалуй, не хватит выдержки. Я сам разыщу этого... — По-видимому, он хотел обозвать Гарольда последними словами, но вовремя остановился. — В общем, я сам его разыщу и преподам ему урок.

— Не надо, — тихо ответила Сара. — Зачем пачкаться?

Николас поднял голову. Долго и с удивлением, как будто видел перед собой чудо, смотрел в глаза Сары.

— Ты восхитительная женщина, Сара. Я счастлив, что мы вновь встретились, что разобрались в этой безумной истории... Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить повторение подобных недоразумений в будущем. И никогда больше не усомнюсь в твоей порядочности.

Когда он произносил последнее слово, Саре вспомнился тот странный звонок, вульгарный смех незнакомой женщины. И, поняв вдруг, что считать звонившим Николаса было нелепо и глупо с ее стороны, она почувствовала стыд.

— Я тоже никогда больше не усомнюсь в твоей порядочности...

Николас взглянул на нее озадаченно.

— Видишь ли, — начала Сара, решив во всем ему признаться, — вечером того дня, когда я не получила от тебя ни одного письма, мне кто-то позвонил... Сначала в трубке долго молчали, а потом из нее раздался развязный смех какой-то женщины. И я решила, что это ты, находясь в компании новой подруги, набрал мой номер... — Она смущенно потупила взор.

— Я? Находясь в компании новой подруги? — переспросил Николас. — Да еще и развязной? — Он негромко рассмеялся. — Сара, милая, это звучит как анекдот. Расставшись тогда с тобой, я решил, что на мечте создать собственную семью поставлю крест и не сойдусь больше ни с одной женщиной на свете.

— Правда? — Сара посмотрела на него искоса и с недоверием.

— Конечно, правда. Я хоть и злился на тебя, но продолжал считать, что ты — лучшая женщина во всей вселенной. Подобных тебе просто не существует. — Голос Николаса наполнился нежностью, и душа Сары затрепетала в сладостном волнении. — Ты красивая, независимая, умная, талантливая...

— Ну-ну, не говори мне столько лестных слов, а то я возомню о себе бог весть что! — Сара хихикнула.

— Возомни. Я не против. — Николас опять уткнулся носом в ее висок. — Кстати, созданный тобой сайт для моего центра работает гораздо лучше прежнего. Сеть наших покупателей и поставщиков даже за столь короткий срок расширилась.

— Серьезно? Здорово. — Сара помолчала. — А знаешь, размышляя о нашем расставании, я радовалась, что успела создать для тебя этот сайт.

— Не сомневаюсь. У тебя золотое сердце.

— Перестань меня нахваливать. — Сара игриво потерлась виском о теплую, гладко выбритую щеку Николаса, ощущая от этой невинной ласки прилив головокружительных эмоций.

— Не перестану, — прошептал он ей в ухо. — Это выше моих сил. Я не видел тебя бесконечно долго и обязан наверстать упущенное. Ты прелесть, мой Рыжик, и должна знать об этом.

Последовала непродолжительная пауза, за время которой и Сара, и Николас подумали об одном и том же.

Николас первым высказал свои мысли вслух.

— Я, как только представлю, что если бы не явился сегодня на банкет, то, возможно, навсегда остался бы без тебя, мне делается страшно...

Сара повернулась к нему.

— Я подумала сейчас о том же самом. Поначалу я не собиралась ехать на это торжество, а потом под напором уговоров моей сестры... — Она резко замолчала, о чем-то поразмыслила секунду-другую. — Вернее, пересмотреть решение меня заставила не только Патриция...

— Кто же тогда еще? — осторожно поинтересовался Николас.

— Не кто, а что... — медленно произнесла Сара. — Понимаешь, узнав, что на этот банкет приглашены многие из известных людей города, я подумала, что среди них можешь оказаться и ты, и у меня в душе возникло странное ощущение. Я вдруг подумала, что судьба дает мне шанс во всем разобраться.

— Умница ты моя, — прошептал Николас с нежностью. — А знаешь, сегодня утром я тоже проснулся с предчувствием чего-то светлого, радостного. Ни с того ни с сего мне вдруг захотелось улыбнуться. Если бы ты только могла представить, Сара, как мне тебя не хватало. Потеряв с тобой связь, я утратил всякий интерес к жизни. В первые дни всю работу за меня выполнял помощник, я не хотел ни есть, ни с кем бы то ни было встречаться... Вид влюбленных парочек на улице вызывал во мне то приступы страшной тоски по тебе, то ненависть и озлобление на весь мир.

— Я все равно перещеголяла тебя в страдании, — произнесла Сара, криво улыбаясь.

— Как это понимать?

— Мое мучение вылилось в настоящую болезнь. Чтобы спастись, мне пришлось пойти к врачу, которая посоветовала отправиться в отпуск.

Николас провел по ее спине рукой, всем сердцем желая утешить Сару, избавить от каких бы то ни было последствий пережитых страданий.

— Доктор Бауэр очень мне помогла, — продолжала Сара. — Дала много ценных советов и рекомендаций, выписала лекарства.

— Разве сердечные недуги лечатся? — спросил Николас с удивлением.

— Нет конечно. Но лечатся нервные срывы, расстройства, депрессии. Когда я пришла к доктору Бауэр во второй раз, она настоятельно порекомендовала мне съездить куда-нибудь на побережье. Отдых-то и привел меня в норму, точнее, в некое подобие нормы.

Николас стиснул зубы.

— Сара, милая! Позволь, я все же достану этого подонка! Если бы не он, тебе бы не пришлось так страдать. Поверь, после того как мы «поговорим по душам», у него отпадет всякое желание отравлять существование не только нам с тобой, но и всем остальным окружающим его людям.

— Не стоит, Николас, — ответила Сара, глядя на него своими чудными правдивыми глазами.

— Ты невероятное создание, Рыжик, — произнес Николас исполненным восхищения голосом. — Мы больше никогда не должны расставаться. Я буду заботиться о тебе, оберегать тебя, ты — дарить мне свет, тепло, надежду. — Он замолчал, как будто перед тем, как произнести очередную фразу, желал набраться смелости. — Я мечтаю осуществить с тобой свои самые заветные мечты. Хочу, чтобы ты стала моей женой, хозяйкой в этом доме, матерью наших будущих детей. Когда я представляю себе, что ты создашь уют в этом холостяцком жилище, у меня сердце заходится от радости. Я... я люблю тебя, Рыжик.

Сара слышала от него кучу ласковых, нежных, ошеломляюще приятных слов и раньше, но три этих, таких простых по сути, лишенных всякой оригинальности слова он произнес впервые за все время их знакомства. Именно они заставили ее сердце окончательно растаять.

— Я люблю тебя, Сара, — повторил Николас решительнее. — И больше никогда не позволю какому-то недоразумению разлучить нас.

Сара, задыхаясь от переизбытка чувств, обвила его шею тонкими руками.

— Я тоже люблю тебя, Николас, — прошептала она ему на ухо.

— Ты не шутишь? — спросил он, боясь верить в правдивость ее ответного признания. — Ты не ошибаешься? Ты уверена в том, что действительно любишь меня?

— Еще как уверена, — ответила Сара. — Я уверена в этом больше, чем в чем-либо другом.

— Тогда нам ничто и никто больше не страшен! — вне себя от счастья, воскликнул Николас. — Тогда нам все по плечу, Рыжик, миленький!

Он прижал ее к груди и принялся покрывать рыжеволосую голову любимой поцелуями. Сара испытывала при этом такие ощущения, какие, должно быть, испытывает путник, проведший в пустыне без воды немыслимо долгое время и наконец добравшийся до живительного источника.

— Сара, девочка моя, ты согласна выйти за меня замуж? — в любовной горячке и в то же время со всей серьезностью спросил Николас.

Сара немного отстранилась от него, продолжая обнимать за шею, и кивнула.

— Согласна.

На его губах заиграла улыбка, та самая, с ямочкой на щеке.

— Да мы теперь с тобой... — забормотал он. — Да нам теперь открыто столько дорог...

Сара встрепенулась.

— Кстати, а на праздник к мистеру Тьерри мы собираемся сегодня возвращаться? — спросила она.

— Собираемся... Часика через два.

Николас провел горячими ладонями по ее нежной гладкой спине, коснулся губами ее губ, и мощная волна страсти, скопившейся за мучительные дни разлуки, накрыла их с головой.

КОНЕЦ