Независимая жена

Глава 7

Салли пробуждалась постепенно, слишком довольная и пресыщенная, чтобы разом побороть дрему. Совершенно бескостная и невесомая она словно плыла по течению. Тело тихонько покачивалось вверх и вниз, под головой — размеренное спокойное биение, словно эхо ее сердца. Так дивно, так безопасно…

Пронзительный телефонный звонок грубо прервал эйфорию, и она протестующее заворчала. Потом кровать под ней задвигалась, она ухватилась было за простыню, но вместо материи пальцы прильнули к упругой теплой коже. Она распахнула глаза и подняла голову, когда Рис протянул длинную мускулистую руку и снял трубку с прикроватного телефона.

— Привет, — сонно пробормотал он, голосом еще более хриплым, чем обычно, потому что он не совсем проснулся. С минуту послушав, он сказал: «Спасибо», повесил трубку и со вздохом снова закрыл глаза.

Горячий румянец залил щеки Салли, она суетливо попыталась отползти подальше от него и потянула простыню, чтобы прикрыть наготу. Его руки пресекли попытку к бегству, сжавшись вокруг нее, и вернули к нему на грудь. Рис приподнял веки с густыми черными ресницами и с довольным блеском в серых глазах оглядел ее — раскрасневшуюся, взъерошенную, прелестную в это раннее утро.

— Лежи спокойно, — хрипло скомандовал он.

Рукой провел вниз по ее боку, поглаживая шелковистую кожу, и пробормотал ей в ухо:

— Такое ощущение, будто котенок свернулся у меня на груди. Ты почти ничего не весишь.

Она невольно вздрогнула от восторга, чувствуя его теплое дыхание, но попыталась освободиться со словами:

— Отпусти меня, Рис, я хочу одеться…

— Еще нет, малыш, — почти напевал он, отведя назад ее длинные волосы, чтобы прижаться губами к маленькой ямочке под ухом. — Еще слишком рано, и нет ничего важнее, чем снова начать привыкать друг к другу. Ты моя жена, и мне нравится обнимать тебя.

— Жена, давно живущая раздельно, — настаивала Салли, отвернувшись от настойчивых губ и невольно подставив ему шею.

Сердце зачастило, когда он нашел бьющийся пульс и жадно присосался, словно вознамерился пустить ей кровь.

— Этой ночью мы не были разделены, — промурлыкал он.

— Этой ночью…

Голос подвел ее, но через мгновение она сумела продолжить.

— Эта ночь — результат воспоминаний и былого влечения, ничего больше. Давай просто спишем все на добрые старые времена и забудем, ладно?

Он откинулся на подушки, крепко держа ее в объятьях. Удивительно, но, судя по ленивой улыбке, это заявление, казалось, не рассердило его.

— Теперь можешь сдаться, — мягко сообщил Рис, — я выиграл войну прошлой ночью.

Она чуть поморщилась от мучительной мысли о неизбежной разлуке, ведь она не может быть счастлива с ним теперь. Салли опустила голову ему на плечо и на мгновение позволила себе упиваться его близостью. Он огладил ее спину и плечи, поиграл с волосами, переложив их на одну сторону, чтобы они ласкали его грудь и плечо. Его прикосновения обессиливали ее, как и всегда, и пока еще хватало присутствия духа, она подняла голову от надежного приюта на широком плече и пристально и серьезно вгляделась в него.

— Ничего не получится, — прошептала она. — Мы оба изменились, есть еще и другие обстоятельства. Корал влюблена в тебя, Рис. Ты не можешь просто повернуться к ней спиной и ранить ее так же как… или ты планируешь держать ее про запас?

— Ты просто маленькая кошечка, — протянул он, его рука занялась интимным исследованием, — всегда царапаешься и плюешься, но у меня жесткая шкура и мне нравится твой темперамент. Не переживай из-за Корал. Что ты знаешь о ней и откуда?

Салли призналась:

— Она приходила ко мне домой и предупредила, чтобы я не воспринимала тебя всерьез, потому что ты всегда возвращаешься к ней.

Она попыталась было увернуться от дерзких зондирующих пальцев, но потершись об него кожей, задохнулась.

Он выругался себе под нос.

— Женщины, — прорычал он, — самые порочные существа на земле. Не верь ей, детка, Корал не властна надо мной. Я делаю то, что хочу, и с тем, кого выбираю сам — и прямо сейчас я выбираю свою жену…

— Все не так просто, — настаивала она. — Пожалуйста, Рис, отпусти меня. Я не могу тебе ничего растолковать, пока ты удерживаешь меня, как сейчас…

— Значит, я и дальше буду держать тебя, — прервал он. — Суть в том, что ты моя, и таковой останешься. Я не позволю тебе уйти, и надеюсь, что ты не любишь этого своего фотографа, потому что если это так — я убью его!

Побледнев, Салли взглянула на него, на внезапно сузившиеся глаза и сжатые челюсти. Он среагировал на мысль о другом мужчине, касавшемся ее, как первобытный дикарь, и внезапно она поняла, как глупо было демонстрировать ему, что она увлечена Крисом. Мало того, что это вызов мужскому превосходству Риса, это несправедливо по отношению к Крису — использовать того, как щит. Рис опасен, он в состоянии искалечить Криса, и это была бы ее вина.

С другой стороны, это полностью противоречит ее натуре — позволить Рису одержать верх, особенно после прошлой ночи. Вчера именно так и случилось; если не учитывать слабенький протест, она не сопротивлялась ему вовсе. Та единственная попытка не в счет, потому что она даже не пыталась бороться с ним, только промямлила: «Нет» — бесполезное сотрясение воздуха, на которое Рис просто не обратил внимания.

Она чувствовала себя не в праве рассказать ему правду о Крисе. Спокойная ленивая манера Криса шла рука об руку с таким сильным чувством внутренней обособленности, что Салли по-прежнему недоумевала, как он смог довериться ей, и она не предаст это доверие ради того, чтобы ублажить эго Риса.

Она все еще молчала, и внезапно терпение Риса лопнуло. Его руки стиснули ее, он перекатился, подминая ее под себя, и настойчиво вжался в нее.

— Возможно, тебе снова нужно показать, кому ты принадлежишь, — разъярился он, рот ожесточился, глаза засверкали гневом, в котором было что-то еще.

Сердце Салли зачастило, когда она почувствовала, как твердое колено раздвинуло ей ноги, и она поняла, что сейчас он снова займется с ней любовью. Она уже пылала в разгоравшемся огне, сердце колотилось все быстрее. Но даже когда она обвила руками его шею, то услышала собственный упрямый настойчивый шепот:

— Я принадлежу сама себе. Больше никому.

— Ты моя, Салли! Черт бы тебя побрал, ты моя!

Его неистовая речь отозвалась эхом в ее ушах, и она без остатка отдалась сокрушительной власти, противной рассудку. Рис дарил такой невероятный чувственный восторг, что невозможно было спорить с его слепыми собственническими инстинктами. Она любит его, любит так, что после семи долгих одиноких лет без его прикосновений, теперь, когда он преодолел ее сопротивление и снова занялся с ней любовью, она жаждала только упиться этой интимной близостью. Он не может любить ее, но может дать физическое удовольствие, и это максимум того, чем он может оделить женщину. Она впивалась в его широкие плечи, собственным жаром откликаясь на его пламенные требования, и когда он, наконец, отстранился от нее и рухнул на спину, оба были удовлетворены и дрожали от измождения. Не выдержав разъединенности с ним в кровати, Салли скользнула к нему и свернулась на груди, прижавшись губами к шее. Внезапно, как по щелчку выключателя, она заснула, цепляясь за него руками даже во сне, словно не позволяя ему отодвинуться.

Выплывая из сна, Салли пошевелилась, открыла глаза и подняла голову, чтобы посмотреть на Риса, тоже только проснувшегося, со все еще сонными глазами. Воспоминания о том, как много лет назад они вот так же занимались любовью и рушились в сон, ужаснули ее, как будто этих прожитых порознь лет и не было. Рука Риса отвела волосы с ее лица, затем скользнула к затылку и сжала стройную шею сильными худощавыми пальцами.

— Ты так и не сказала мне, — прошептал он. — Ты его любишь?

Салли покорно закрыла глаза. У него бульдожья хватка. Но что ему ответить? Он поверит или хотя бы поймет, если она признается, что любит Криса, но не в романтическом смысле и тем более не в сексуальном? Пальцы, сжимающие шею, предостерегающе напряглись, и она открыла глаза.

— Крис тебя не касается, — наконец отрезала она, вздернув подбородок, и увидела, как он мрачно поджал губы, — но я не спала с ним, так что можешь успокоиться.

Несколько минут безмолвия последовали за этим вызывающим признанием, и когда она набралась смелости, чтобы взглянуть на него, то была потрясена видом откровенного вожделения на его лице.

— Не надо… не смотри на меня так, — прошептала она, снова опуская глаза.

— Я жажду тебя, — прохрипел он. — И я возьму тебя. Я счастлив, что сейчас у тебя нет любовника, потому что не нуждаюсь в препятствиях.

Она устало покачала головой.

— Нет, ты ничего не понял. То, что я ни с кем не сплю, не означает, что я хочу возобновить наш брак. К твоему сведению, я никогда ни с кем не спала, кроме тебя, но я совсем не хочу жить с тобой. У нас ничего не получится. Разве ты не понимаешь? — убеждала она. — Мне нужна моя работа, так же, как тебе была нужна твоя, когда мы только поженились. Я не смогу стать счастливой, сидя дома и занимаясь домашними делами, теперь мне требуется гораздо большее, чем ты готов отдать. Мне нужна свобода.

Ее лицо напряглось под пристальным обеспокоенным взглядом Риса.

— Не проси, чтобы я послал тебя на опасное задание, — проворчал он. — Я не могу. Если с тобой что-нибудь случится, я буду нести ответственность за то, что ты там оказалась, и не смогу жить в мире сам с собой. Но что касается работы, возможно, мы сможем найти компромисс. Давай дадим нам шанс и посмотрим, как мы уживемся вместе. Все, что мы раньше делали — занимались любовью. Мы не узнали друг друга по-человечески. Здесь мы пробудем еще три дня. И пока мы здесь, давай просто наслаждаться обществом друг друга, а беспокоиться о будущем начнем, когда вернемся в Штаты. Мы сможем провести вместе три дня, не сражаясь друг с другом?

— Не знаю, — осторожничала она.

Искушение насладиться этими тремя днями лишало сил. Она знала Риса и понимала, что его идея насчет компромисса должна сбить ее с толку, заставить свернуть на его путь, но пока они здесь он ничего не сможет сделать. Салли уже приняла меры предосторожности насчет своих сбережений и, как только они вернутся в Нью-Йорк, она уволится, но сейчас… сейчас, почему бы просто не побыть с собственным мужем и не насладиться его любовью? Три дня — слишком маленький срок, чтобы произвести неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь! Почему он не понимает, что они безнадежно несовместимы?

— Ладно, — наконец согласилась Салли. — Но когда мы вернемся, не жди, что я автоматически перееду к тебе. Я буду настаивать на компромиссе.

Сильный рот весело скривился.

— Ни на что другое я и не надеялся, — сдержанно признался муж, погрузил пальцы в волосы на макушке и притянул к себе для поцелуя.

Поцелуй начался небрежно, потом постепенно углублялся, пока они не прильнули друг к другу с взаимной потребностью, которую можно утолить единственным способом.

Потом они принялись собираться то ли на вечеринку, то ли на пресс-конференцию, которую Марина давала перед благотворительным балом, и Салли поразилась, насколько знакомым все оказалось — те же самые обычные хлопоты, что и много лет назад, действия, не нуждающиеся в словах. Она первой заняла ванну, потом, пока наносила косметику и укладывала волосы, Рис принимал душ и брился. Он подождал, пока она нанесла помаду, затем схватил и поцеловал ее, размазав помаду, и рассмеялся, когда она метнулась обратно к зеркалу, чтобы восстановить макияж. Сколько раз он делал так в прошлом? Она не могла вспомнить. Это была часть их семейной жизни и когда она встретила его глаза в зеркале, то поняла, что он тоже вспомнил, и они улыбнулись друг другу.

Платье, которое она выбрала, было из бледно-розового шелка, простого фасона, потому что невысокий рост исключал что-то легкомысленное, иначе она будет похожа на куклу. Цвет чрезвычайно шел к темно-синим глазам и блестящим собольим волосам, и Рис оглядел ее с мужским одобрением, застегивая молнию.

— Думаю, что небезопасно для тебя покидать эту комнату, — он наклонился, чтобы прошептать ей в ухо, — какой-нибудь безумный шейх украдет тебя и увезет в пустыню, и мне придется затеять войну, чтобы вернуть тебя.

— Что? И испортить увлекательную историю? — поддразнила она, встретившись с ним глазами в зеркале. — Уверена, что смогу убежать, и только подумай, какое отличное чтиво получится!

— Я бы посмеялся, — сдержанно заметил он, — но я из первых рук знаю об опасности, которой ты подвергалась, проклятье, у меня кровь в жилах стынет. Одно дело, когда я рискую собой, и совсем другое — когда опасности подвергаешься ты.

— Не факт, — заспорила Салли, наклоняясь вперед, чтобы стереть пальцем только что замеченное крошечное пятнышко под глазом. — Раньше, когда мы были вместе, я очень боялась, что тебя ранят, и чуть не умерла, когда тебя подстрелили. Но теперь я понимаю, что влекло тебя назад, в поле, как можно скорее, потому что тоже пристрастилась к азарту.

— Это пройдет, — твердо пообещал он с опустевшим взглядом. — Опасность постепенно приедается, а перспектива спать в одной и той же кровати больше, чем несколько дней подряд, становится все привлекательней. Корни не обязательно привязывают, детка, они могут помочь тебе вырасти.

— Может и так, пока приз не окажется достаточно велик, чтобы заставить тебя оборвать корни, — возразила она и повернулась к нему лицом.

Салли улыбалась с серьезными глазами, и он приподнял ее лицо длинным пальцем за подбородок.

— Но владеть тобой — такое большое удовольствие, — поддразнил он.

— Ты когда-нибудь думаешь о чем-то еще?

Она тряхнула головой.

— Когда я с тобой? Редко. — Серые глаза вспыхнули страстью, когда он посмотрел на нее сверху вниз. — Еще до того, как я узнал, кто ты на самом деле, я как-то мельком заметил эту нахальную косу, болтающуюся взад-вперед по изящной узкой спине, и захотел догнать тебя в коридоре.

Салли улыбнулась, но в душе понимала, что все его слова и действия базируются на физическом влечении, а не на эмоциональной потребности. Рис вожделеет ее, несомненно, но в ней росло осознание того, что он не способен на любовь. Может, оно и к лучшему. Если бы он любил так же сильно, как желал ее физически, его любовь могла бы разрушить душу.

Прием проводился в отеле, потому что дворец Ал Махди готовили к балу, а муж Марины не захотел открыть для публики их собственный дом из соображений безопасности. Подъездная дорожка перед гостиницей была забита лимузинами, царила причудливая смесь акцентов европейцев, американцев, и местных жителей. Жестко соблюдалась безопасность; у дверей и окон стояла охрана — свирепые на вид сакарианцы в ботинках и военной форме, с дерзкими маленькими беретами на головах, наблюдавшие за прибывающими гостями свирепыми черными глазами жителей пустыни. Документы и приглашение Риса и Салли были проверены и перепроверены, пока они медленно передвигались в толпе людей.

Но как только их проводили внутрь, в роскошно убранное помещение, все внешние признаки безопасности исчезли. Там мягко и успокаивающе играла музыка, и легкий звон ледяных кубиков в стаканах свидетельствовал, что многие уже расслабились.

Помещение было оформлено в арабском стиле, но было достаточно мест для тех, кто предпочел сидеть, а не стоять. Преобладали простые цвета — золотой с коричневым и белый, Салли узнала руку Марины во множестве растений и цветов, украшавших комнаты, приветствуя и успокаивая. Она пыталась разыскать подругу, но не смогла обнаружить ее в постоянно перемещающемся людском потоке.

— Почему снаружи настолько строгая безопасность? — спросила она, наклоняясь поближе к Рису, чтобы никто другой не услышал ее.

— Потому что Зейн не дурак, — буркнул Рис. — Многие мечтают увидеть его мертвым. Родственники короля, которые ревнуют к влиянию Зейна, религиозные фанатики, которым не нравится его прогрессивная политика, террористические представители левого крыла, которым не нужна причина, даже коммунисты. Сакария — лакомый кусок недвижимого имущества для всех.

— Я слышала о нефтяных запасах, — прошептала она. — Они что, настолько велики?

— Огромные. Если геофизические изыскания подтвердятся, то запасы Сакарии на втором месте после Саудовской Аравии.

— Понимаю, — размышляла она. — И так как министр финансов женат на американской гражданке, его симпатии, естественно, склоняются к Западу. Это делает его влияние на короля вдвойне важным. О боже, действительно ли безопасно Марине жить здесь?

— Настолько безопасно, насколько может обеспечить Зейн, а он хитрый человек. И собирается умереть от старости.

Она хотела расспросить побольше, но глаза уловили вспышку ярких волос, и она, повернув голову, увидела, как Марина направляется к ней. Подруга выглядела великолепной и сияющей, прекрасные ярко-зеленые глаза искрились весельем.

— Салли! — воскликнула она, улыбаясь, и они с восторгом обнялись. — Я сомневалась, что ты приедешь! И просто не могла поверить, что тебя здесь не будет. Кто-то предложил прислать другого репортера вместо тебя. Я, естественно, отказалась ее видеть, — сообщила она с веселым триумфом.

— Естественно, — согласилась Салли. — Между прочим, Марина, позволь представить моего издателя, Рисона Бэйнса. Именно он пытался устроить этот беспорядок.

— Шутишь! — Марина улыбнулась Рису и протянула ему руку. — Разве вы не знали, что мы с Салли старые друзья?

— Только после скандала, — криво усмехнулся тот. — Потом и узнал. Зейн здесь? Я давно его не видел.

Узнавание засветилось в глазах Марины.

— Так вы Рис Бэйнс? Да, он где-то здесь. — Она повернула голову, чтобы определить местонахождение мужа, оглядывая толпы людей. — Вот он подходит.

Зейн ибн Рашид был худощавым, похожим на пантеру мужчиной с мрачным орлиным лицом и довольно хищной улыбкой, но носил изящно скроенный костюм так небрежно, как американский подросток носит джинсы. Чувственный изгиб верхней губы, полуприкрытые пронзительные черные глаза, и Салли с изумлением поняла, что только что встретила еще одного мужчину, который источал ту же ауру естественной сексуальности, что и Рис. Это парадоксально, но неизбежно, что она и Марина вышли замуж за мужчин одного типа — неукротимых, которых никогда не удастся приручить.

— Рис! — подошедший Зейн перевел взгляд с жены на ее собеседника, черные глаза расширились узнаванием, и он протянул руку. — Я слышал, что вы собирались взять интервью у короля, но потом планы переменились. В итоге, вы планируете брать интервью?

— Нет, пусть этим займется кто-нибудь другой. Я нахожусь здесь с совершенно другим заданием, — сдержанно ответил Рис, кивком головы указав на Салли. — Я здесь как телохранитель репортера «Обзора». Салли, позволь представить тебе Зейна Абдула ибн Рашида — министра финансов…

— И моего мужа, — весело прервала Марина. — Зейн, Салли моя подруга, о которой я тебе рассказывала. — Потом посмотрела на Риса. — В каком смысле — телохранитель? Я думала, что вы издатель журнала?

— Да, — невозмутимо признался он. — Но я к тому же и ее муж.

Неугомонная Марина завизжала и снова обняла Салли.

— Ты вышла замуж! Когда это случалось? Почему ты не сообщила мне?

— Не успела, — брякнула Салли, не подумав, и стрельнула в Риса взглядом, обещавшим отмщение.

Он невинно улыбнулся ей, явно удовлетворенный своим объявлением.

Зейн открыто усмехнулся.

— Вас, наконец, поймали. Надо это отпраздновать, но не знаю когда. Марина взбудоражила всю страну. Я буду счастлив, когда все закончится.

Он несколько секунд смотрел на жену, потом отвел взгляд, но Салли заметила выражение лица и в глубине души вздохнула с облегчением. Он смотрел на Марину со всепоглощающей нежностью, пока снова не нацепил маску невозмутимости. Он ее действительно любит, и выбрал не только из-за необыкновенной красоты.

— Я не могу дольше с вами задерживаться, надо общаться с гостями.

Марина вздохнула и взяла Зейна под руку.

— Салли, обещаю, после бала мы встретимся и поболтаем обо всем на свете.

Салли кивнула.

— Увидимся позже, — ответила она и Марина оставила их, чтобы проявить внимание к другим гостям, с Зейном в качестве бдительного эскорта.

— Она красивая, — прокомментировал Рис.

— Да. — Салли поглядела на него из-под ресниц. — Красивей, чем Корал.

— Я, по-твоему, должен поспорить? — протянул он.

Она пожала плечами и не ответила. Вместо этого поинтересовалась:

— Как давно ты знаком с Зейном?

— Несколько лет, — уклончиво ответил он.

— Где ты с ним встретился?

— Это что — интервью? — парировал он, беря ее за руку и увлекая в сторону.

Он подозвал официанта, который подошел с подносом, заставленным бокалами. Рис взял два бокала с шампанским и отдал один Салли.

— Почему ты не отвечаешь? — упорствовала она, и он, наконец, бросил на нее сердитый взгляд.

— Потому, детка, что я не хочу, чтобы нас кто-нибудь подслушал, и Зейну это ни к чему. А теперь будь хорошей девочкой и прекрати вынюхивать.

Она сверкнула на него глазами и повернулась спиной, потом медленно пошла среди потока людей, потягивая из бокала. Вынюхивать! Задавать вопросы — ее работа, и он знает это. Но он самый противоречивый мужчина, которого я когда-либо встречала, лениво размышляла она, проводя пальцем по краю нефритовой вазы. Своевольный и высокомерный, он и не представляет, что кто-то может разрушить его планы.

— Перестань дуться и начинай записывать, — прошептал муж ей в ухо. — Обрати внимание, кто пришел, а кто нет.

— Я не нуждаюсь в твоих указаниях, как мне делать мою работу, — вспыхнула Салли, снова отходя от него.

— Нет, ты нуждаешься не в указаниях, а в хорошей трепке, — пробормотал он, длинные ноги и большая сила помогали ему держаться рядом с ней даже в толкучке.

Возможно, муж надеялся спровоцировать ее этим смехотворным заявлением, но Салли его проигнорировала и продолжила путешествовать по апартаментам. Она редко что-то записывала в подобных ситуациях, зная, что люди начинают смущаться. Одним из ее достоинств была превосходная память, которую она и использовала, узнавая европейскую аристократию и финансовых воротил. Освещение торжественных мероприятий обычно не входило в ее задания, но она в состоянии узнать важное лицо из какой-либо страны, да и большинство не самых важных тоже.

Рис поймал ее за руку и наклонился вниз, чтобы прошептать:

— К твоему сведению, здесь находится заместитель госсекретаря США. И французский министр иностранных дел рядом с ним.

— Знаю, — самодовольно сообщила Салли, уже узнав этих двух мужчин. — Но я не видела представителя компартии, наверное, здесь чувствуется влияние Зейна.

В это время высокий худощавый представительный джентльмен с седыми волосами и приветливыми синими глазами подошел к ним и протянул руку.

— Мистер Бэйнс, — сердечно приветствовал он Риса с едва уловимым акцентом выпускника британской школы. — Рад снова увидеть вас.

— Большое удовольствие встретиться с вами, господин посол, — ответил Рис, пожимая руку. — Салли, позволь представить тебя сэру Александру Уилсону Хьюму — послу Великобритании в Сакарии. Господин посол, моя жена — Салли.

Светло-голубые глаза засверкали, когда посол взял руку Салли и осторожно поднес к губам со старомодной любезностью.

— Счастлив познакомиться с вами.

Он улыбнулся, когда Салли пробормотала обычное приветствие.

— Как давно вы замужем, миссис Бэйнс?

Озорная улыбка сморщила ее губы.

— Восемь лет, господин посол.

— Боже! Восемь лет!

Он кинул на нее пораженный взгляд, и она внезапно задалась вопросом, была ли у него причина предполагать, что Рис не женат, когда он знал того прежде. Но если так и было, посол скрыл замешательство за абсолютным хладнокровием и невозмутимо продолжил:

— Судя по вашей внешности, вы слишком молоды, чтобы быть замужем столько лет.

— Это правда, — ровно согласился Рис. — Она выглядит моложе своего возраста.

Посол взглянул на него с недоумением, но Салли просто улыбнулась наглости Риса, несмотря на глухую боль, распустившуюся внутри при мысли об общеизвестных изменах мужа. Надо просто выкинуть все из головы, твердо велела она себе. Только наивная идиотка могла ждать преданности от такого мужчины, как Рис; он слишком сексуальный, слишком привлекательный!

Через несколько часов, когда они, наконец, сели в такси и возвращались в свою гостиницу, Салли спокойно прокомментировала:

— Бедняга этот посол, он хорошо прикрыл тебя, не так ли? Но теперь считает тебя бабником.

— Я надеялся, что ты не заметишь, — криво усмехнулся Рис, — но ты ничего не пропускаешь, не так ли? Не крась меня чернее, чем я есть, Салли. Ты говорила, что никогда и не надеялась, что я буду жить как монах, но я почти так и жил. Бывало множество встреч, которые заканчивались тем, что я провожал леди домой и ничего больше.

— Ты лжешь, — заявила она безучастно. — Полагаю, ты ждешь, что я поверю, что Корал Уильямс — только друг?

— Не враг, это точно, — ответил он, рот дернулся в усмешке.

Она не поверила ему, когда он продолжил:

— Мне хотелось внушить тебе, что она моя любовница, и так заставить тебя ревновать, но полагаю, что это не сработало.

Салли недоверчиво засмеялась. Ни разу за всю жизнь она не слышала ничего более абсурдного. Рис всегда был чувственным животным, его страсти бродили недалеко от поверхности, и очень легко пробуждались. Надо быть полной идиоткой, чтобы поверить, что он был предан ей все эти семь лет, прожитые раздельно. Она даже не уверена, что он не изменял ей, когда они были вместе!

— Прости.

Она снова засмеялась.

— Попробуй сказку по-правдоподобнее. Хотя… это не имеет значения.

Рис вздохнул сквозь стиснутые зубы и, взглянув на него, она увидела вспышку гнева в глазах.

— Я сделаю это значимым, — мрачно пообещал он.

Или это была угроза?

Она понимала, что он собирается заняться с ней любовью, как только они окажутся в гостиничном номере, пытаясь переубедить ее, и осторожно наблюдала за ним. Она согласилась провести с ним эти три дня и знала, что они будут спать вместе, но решила ограничить любовные игры ночами. В конце концов, сила его желания знакома ей, даже после всех этих лет. Чего ей хотелось — так это поговорить с ним, узнать его получше, увидеть с той стороны, с которой никогда раньше не наблюдала. Он был ее мужем, но все еще оставался незнакомцем. Салли с печалью осознала, что, вопреки ее планам после возвращения в Нью-Йорк, она все еще искала вариант, при котором они могли быть счастливы вместе, даже понимая тщетность таких надежд.

Они только вошли в гостиничный номер, Рис стянул с плеч смокинг, когда зазвонил телефон. Раздраженно выругавшись, он снял трубку и рявкнул:

— Да?

Салли наблюдала, как он слушает, увидела хмурый взгляд и наморщенный лоб.

— Я сейчас спущусь, — сказал он, повесил трубку и снова натянул пиджак.

— Кто это? — спросила она.

— Портье. Для меня есть сообщение. Я скоро вернусь.

После того, как он ушел, она разделась и повесила платье, затем надела легкое белое платье-блузон, все время обдумывая, что он сказал. Сообщение для него? Почему они не зачитали его по телефону или, еще лучше, не сообщили о нем, когда они шли по вестибюлю пять минут назад? Не слишком похоже на правду, и Салли без колебания оставила комнату и пошла к лифту. В конце концов, на любопытстве она построила новую жизнь.

Но она стала больше чем любопытной — она стала осторожной. Салли вышла из лифта на втором этаже и остальную часть пути прошла по лестнице. Осторожность была вознаграждена. Она открыла дверь на нижней лестничной площадке, выглянула и увидела, что муж стоит, обнимая Корал Уильямс, которая смотрит на него заплаканными глазами. Салли не могла расслышать, о чем они говорили, но Рис вместе с Корал вошел в лифт, и двери скользнули, закрываясь.

Твердо сжав губы, Салли вернулась в гостиничный номер и стремительно собрала одежду. Вот тебе и все рассказы о верности! У них уж точно не просто дружеские отношения, раз Корал последовала за ним в Сакарию. И она не собирается дожидаться его, чтобы выслушать еще больше лжи!

Действовать надо очень быстро; неизвестно, как долго он останется с Корал. Она набросала записку, не обращая особого внимания, что написала, просто какие-то извинения, ей было наплевать. Потом собрала чемодан и сумку, и ушла, еще раз воспользовавшись лестницей.

Легко нашла такси, целая вереница ждала около гостиницы; теперь проблема найти место для проживания. Она знала, что гостиниц в Калидии очень немного. По-французски объяснила водителю, что хочет переехать в другую гостиницу, но не в какую-то широко известную. Он пообещал, и когда Салли увидела отель, то поняла, почему тот не популярен; он выглядел так, как будто французский Иностранный легион штурмовал его стены. Маленькое, старое и примитивное здание, свирепый усатый мужчина, который оказался портье, оглядел ее с головы до пят, перед тем, как сказать что-то водителю такси на местном языке.

— Он говорит, что есть комната, если хотите, но она не из лучших, — перевел водитель. — Кроме того, вы должны заплатить заранее и должны оставаться в своем номере, потому что лицо не прикрыто и ваш мужчина не с вами.

— Справедливо, — согласилась Салли.

Оставаться в комнате — именно то, что доктор прописал; страховка от того, что Рис найдет ее.

— Но где я буду есть?

Темные глаза сакарианца скользнули по ней, и затем он продемонстрировал, что немного говорит по-французски, сварливо сообщив ей, что его жена принесет еду.

Крайне довольная тем, что смогла объясниться, Салли поблагодарила его, просияв огромными блестящими глазами. Когда водитель уехал, Салли подняла чемодан и молча ждала, когда хозяин поведет ее в комнату. Вместо этого он свирепо глянул на нее, затем наклонился и взял чемодан у нее из руки.

— Вы слишком маленькая, — зарычал он. — Моя жена накормит вас.

Потом повел по узкой лестнице к ее комнате и оставил там, Салли обследовала помещение, в котором предстояло спать следующие две ночи. Номер был чистым, но в нем поместилась только односпальная кровать, умывальник, на котором стоял синий кувшин с водой и таз. На кровати лежало экзотическое покрывало и множество подушек, матрац оказался удобным, так что она была довольна.

Жена хозяина принесла поднос, загруженный сыром, хлебом, апельсиновым соком и кофе. Она оглядела Салли с головы до пят, поразившись при виде стройных ног Салли, и робко улыбнулась в ответ на усмешку Салли.

После еды Салли сняла платье и обувь; раз уж она вынуждена провести в этой маленькой комнате сорок восемь часов, надо устроиться с комфортом. Покопавшись в чемодане, вытащила длинную футболку и натянула на себя; одетая только в футболку и трусики, она чувствовала себя прохладно, насколько возможно, раз приходится терпеть какую-то одежду на теле. Потом распаковала вещи и повесила проветриться.

От нечего делать легла на кровать и попыталась увлечься одной из книг в мягкой обложке, которые захватила с собой, но жара угнетала, и она с тоской вспомнила комфорт кондиционированного воздуха гостиницы «Калидия». Шлепнувшись на спину, Салли подняла книгу, чтобы обмахиваться, и только тогда заметила старомодный вентилятор с лопастями на потолке.

— Потолочный вентилятор! — восхищенно закричала она, спрыгнула с кровати и начала искать выключатель.

Она не поклялась бы, что гостиница подключена к электричеству, но на стене был выключатель, и когда она щелкнула им, вентилятор со скрипом пришел в движение. Нежное веянье воздуха по коже уменьшило ощущение духоты, и она вернулась на кровать.

Она снова попыталась читать книгу, но мысли о Рисе продолжали крутиться в голове, не давая сосредоточиться, и внезапно мучительный взрыв рыданий вырвался из горла. Пораженная слезами и не в силах остановить их, она уткнулась головой в подушку и плакала, пока не заболела грудь и не распухли глаза. Плакать из-за Риса? Она зареклась семь лет назад, что он никогда больше не заставит ее рыдать, и верила, что избавилась от всех иллюзий о нем, но вид того, как он обнимает Корал за талию, ударил как кувалдой. Неужели она всегда будет дурой по отношению к этому человеку? Что он тогда сказал? «Я сыт по горло твоими слезами», или что-то в этом роде, и все же она снова ревет из-за него. Пустая трата времени.

Она должна радоваться, что увидела его с Корал, прежде чем позволила Рису сделать из себя полную идиотку. Именно безрассудная слабость к нему позволила ей, даже зная, что совершает глупость, все-таки ответить на его любовные ласки — жаждать его любовных ласк — если уж быть до конца честной перед собой. И подсознательно она надеялась, что все каким-то образом, уладится между ними. Ей следует раз и навсегда усвоить правду: причина, по которой Рис захотел вернуть ее, был секс, а не чувства; только физическое вожделение. Секс между ними всегда был хорош. Даже больше, чем хорош. Они подходили друг другу — своими потребностями, инстинктами и откликами, и каждый умел довести другого до безумия. В этом не было ничего искусственного; в обоих это было врожденным, и неважно, что именно делало каждого из них настолько физически привлекательным для другого.

Познав его страсть, разве она не отвергала всех других мужчин, понимая, что не получит от них сравнимого с тем, что было у нее с Рисом? Но невозможно представить, что и Рис так же отказался от женщин; его сексуальный аппетит слишком устойчивый и сильный, хотя, без сомнения, он тоже питает к ней слабость. Но ей недостаточно только секса! Она любит его и хочет, чтобы та любовь вернулась. Они не могут провести всю жизнь в постели; должно быть что-то еще.

С ожесточенной решимостью она вытерла слезы и стала думать, чем бы заняться. Чтение не помогло, жаль, что не захватила с собой рукопись. Но даже без рукописи и машинки, разве нельзя записать все от руки и перепечатать, когда вернется домой? Она знала, что может забыться в творчестве и подальше оттолкнуть боль.

Салли никогда не отправлялась в дорогу без нескольких блокнотов, уложенных в сумку, так что вытащила один из них и села на кровать, пристроив бумагу на колене, потому что в комнате не было ничего, что можно использовать как стол. Припомнила, на чем остановилась, и через нескольких минут работа пошла. Итак, что будет, если Рис снова бросит ее? Она по-прежнему вполне самостоятельна, обладает недавно обнаруженным талантом и работоспособностью. Научилась жить без мужа и оказалась дурой, раз осталась в журнале, после того, как узнала, что он купил его. Она беззащитна перед ним и всегда такой была, но знала, что не позволит ему снова занять главное место в своей жизни, как это было когда-то. Ее почти разрушила безумная потребность в его прикосновениях, улыбке, в его присутствии.

Но что, если она забеременела? Мысль пришла из ниоткуда, она уронила авторучку, провела рукой по плоскому животу и задумалась. Подсчитав дни, она поняла, что это возможно, даже вероятно. Но теперь ситуация совсем другая: она не испугается, потому что стала самостоятельным человеком. И с радостью примет шанс родить ребенка только для себя. Часть ее очень хотела ребенка, жаждала баюкать маленькое извивающееся тельце в своих руках. Ей не дали возможность даже подержать сына: они немедленно убрали его, и она только мельком увидела синюшнее маленькое личико. Другой ребенок… еще один сын. Внезапно с неистовой безумной тоской она захотела этого ребенка. Пусть она не может иметь Риса, но может родить от него ребенка, и отдать малышу всю любовь, которая не нужна мужу.