Ни шанса на сомнения (СИ)

Глава 40

— Матвей, ну-ка шустрей двигай чемодан, что ты как неживой! — провожаю взглядом спину, щупленького мальчишки, поднявшегося в мой вагон. Да, веселенькое у меня, видимо, будет соседство. И беспокойное. А может, и нет. Едем в ночь, дай Бог, эта галдящая толпа юных спортсменов, быстро утихомирится.

— Все! Мы загрузились, — внимательно инспектируя взглядом перрон на предмет забытых вещей, отчитывается в телефон, мужчина средних лет, одетый также, как его подопечные. — Утром встречайте!

— Пчелка… — прижимая к груди, шепчет мне на ухо Алексей, — если б не твоя… — быстро подбирает слово, потактичнее, — … блажь, могла бы еще побыть.

— Не могла…я же тебе говорила. Наташке со дня на день рожать. Она девчонок к себе позвала…а то, когда еще потом увидимся… — вру, чтобы не возникло подозрений, что сбегаю. — Иди! Холодно!

Клюнув Алексея в губы, поднимаюсь на подножку, подхватываю за ручку чемодан и махнув на прощанье, тороплюсь в свое купе, чтобы не мешаться нахохлившейся проводнице.

Купе полностью свободно! У меня — нижнее место. Закатываю чемодан, ставлю термокружку с липовым чаем на столик. Вешаю куртку на крючок, и ныряю к окну. Свиридов напротив маячит на перроне.

— Леш! Поезд и без тебя уедет! Иди! — прогоняю его в телефон. — Ветер ледяной, заболеешь!

— Ладно, — соглашается, поежившись. — Привет от меня своим куролесницам передавай. Наташке, богатыря здорового родить. Мы с мужиками забились. Я на парня поставил.

— Дураки! — осуждающе качаю головой, хотя он и не видит. — Нашли на что спорить.

— У нее живот — огурцом. Точно мальчик, — хмыкает со знанием дела.

— Ты Лике о своем методе диагностики расскажи, она — оценит!

— Да ей Илюха, скоро своего огурца заделает. Будет на нем диагностику оттачивать. Целую. Пошел.

Вынув из чемодана пакет с дорожными вещами, закидываю его в рундук. Переобуваюсь в удобные тапочки, выглядываю в коридор. Юные спортсмены угнездиваются в купе, толкаясь в тамбуре. На весь вагон стоит веселый мальчишеский гвалт.

Закрываю дверь, снова присаживаюсь за столик, листаю ленту новостей в телефоне. Пять минут до отправления, мое купе все еще свободно, но, судя по забитости вагона, кто-нибудь обязательно прибежит в последний момент.

— Добрый ве…чер! — сипнет мужской голос, ломая фразу.

Мне вдруг становится трудно дышать…

На пороге, по инерции толкая перед собой чемодан, замер ошеломленный Линц!

Линц…черти его подери…собственной персоной!

Воздух застыл в моих легких. Сглатываю подскочившее в горло, колотящееся сердце.

— Так…так… — не веря своим глазам, Рыжий лихорадочно шарит взглядом по купе… — это, что блять, у проведения такие шутки?

Останавливает на мне, считывая нахлынувшие эмоции.

— Я поговорю с проводницей…Не переживай, — натужно кашлянув, пепелит взглядом, — что-нибудь придумаю, чтобы не маячить у тебя перед глазами…

Разворачивается, и выходит, плотно закрыв за собой дверь.

В шоке пялюсь на свои дрожащие руки, дышать совершенно нечем. Это просто…жопа!

Ощущение такое, как будто меня выбросили в Сахару, без воды и босиком. И я глотаю раскаленный воздух, не в силах больше вздохнуть…знаю, что в километре есть спасительный оазис…но я босиком, и сдохну пока дойду!

— Я… совершенно… спокойна… — медитирую вслух, вгоняя ногти в ладонь, чтобы одна боль сожрала другую. И борюсь с искушением, начать их грызть.

Возмутитель моего спокойствия вернулся через пятнадцать минут. Мрачный. За это время я успела посмотреться в зеркало, пометаться по купе и допить чай. Не глядя на меня, откинув челку нервным движением, он надтреснутым голосом отчитался.

— Это единственное купе, где есть свободные места. До утра к нам никого не подсадят. Любая пустующая полка, в моем распоряжении. Люди за такое, между прочим, доплачивают! — язвительно передразнил казенную интонацию… — Прости… — беспомощно развел руками

— Переживу как-нибудь, — постаралась вытолкнуть из себя как можно холоднее и состроить равнодушное лицо. Показать, что у меня ничего не дрогнуло, когда увидела его. Но сила воли, подкачала, скользнув по нему взглядом, я первая отвела глаза, не зная куда себя деть.

Закинув, чемодан и куртку на верхнюю полку, Рыжий снова ушел.

Трясущимися руками я полезла в сумочку за зеркалом. Убедившись, что предательская краснота залила щеки, уткнулась лбом в холодное стекло, остужаться.

— Билетики приготовили! — слышится предупредительный стук в дверь, и она сдвигается. — Хорошо, — сличает мой билет с паспортом и что-то заносит в электронный планшет симпатичная, молодая проводница. — Попутчик ваш где? — оценивающе разглядывает меня.

— Сказал, что у него синдром укачивания, — не моргнув глазом вру. — В туалете, наверное.

— Бедняга…То-то я смотрю он бледный…Место у него неудачное, против движения… — сочувственно покачала головой, и на лице ее возникла улыбка, которая появляется, если в голове зарождается план. — Постель брать будете? — утвердительно киваю. — Минут через пятнадцать в служебное купе подходите, я как раз малышне раздам.

Помаявшись полчаса, я сначала пыталась читать, потом смотреть блог кондитера, который виртуозно из простых продуктов готовил, судя по отзывам зашибенные десерты, но в голове ничего не удерживалось. Мысли снова и снова возвращались к недавней немой сцене. Чокнуться просто можно…Вот и куда интересно он делся? Неужели уже нашел компанию?

Психанув, я бросила в кружку новый пакетик чая, долила кипятка и заплатив за белье, любопытной проводнице, которая снова поинтересовалась Линцем, вернулась в купе, с твердым намерением завалиться спать. Ну не дежурить же, в самом деле, в ожидании возвращения блудного попугая?! Плевать мне, где он собирается ошиваться всю ночь…

Дверь открылась, когда я боролась с наволочкой. Ухватив за уголок, комковатую подушку яростно запихивала ее внутрь.

За спиной щелкнул замок. Я обернулась.

Виктор стоял, с комплектом новенького пастельного белья в руках, прислонившись к двери, и смотрел на меня.

Смахнув с лица выбившуюся прядь, я откинула подушку на кровать, оперлась бедром на стол и воинственно сложив руки на груди, едва заметно кивнула, словно сделала одолжение, разрешая войти.

— К нему ездила? — буравит меня тяжелым взглядом.

— Какое ты имеешь право задавать мне такие вопросы?! — рявкаю на него.

Поезд резко замедляет ход, меня бросает в сторону. От неожиданности я теряю равновесие, и нехило прикладываюсь головой о верхнюю полку. Линц тут же оказывается рядом, подхватывая, прижимает к себе.

— Сильно ударилась?

Его губы касаются моего виска, ощупывая. Я чувствую тепло его дыхания, терпкий прохладный запах парфюма. От рук на моей талии по всему телу разбегается мелкая дрожь. Он обнимает меня крепче, стискивая какой-то отчаянной хваткой.

— Фике, Боже… как же я скучал…как же скучал…

Его голос был… таким ….чуть хриплый, низкий… надломленный. И я поняла, что больше не могу. Что сейчас разрыдаюсь.

— Не смей меня трогать! — упераясь ладонями ему в грудь, оттолкнула, высвободилась. Смахнула все — таки набежавшие слезы, всхлипнула.

А дальше все как в тумане.

Мой разум поплыл, на несколько мгновений выпав из реальности. Как я снова оказалась в его руках, объяснить не смогла бы даже под пытками. Очнулась, когда целовались, как сумасшедшие, стоя в полумраке посреди купе.

Потом…рефлексировать и заниматься самоедством буду потом…

А сейчас… Сейчас, его губы на моих… На шее. Руки резко вытряхивают меня из толстовки от спортивного костюма. Пробираются под футболку, огладив спину, шмыгают под резинку штанов. И я отвечаю так же бесстыже, жадно, ныряю ладонями под трикотажное поло, с нажимом прохожусь пальцами по позвоночнику, ощущая его дрожь.

— Фике… — ловит ртом воздух задыхаясь, когда я торопливо борюсь с ремнем на его джинсах… — Фике…

Подхватив, он уложил меня на застеленную бельем, полку. Уперевшись коленом между ног, задрал футболку и пробежался морзянкой поцелуев по животу. Сдвинув вниз чашечку лифчика обхватил сосок губами и резко втянул. Затем, переключился на второй, толкая его языком. Я почувствовала, как обжигая огненным вихрем, простреливает внизу живота.

Изо рта вырвался сдавленный стон. На секунду оторвавшись, Виктор поднял глаза, мазнув шелковым подбородком по тугой горошине. Плохо соображая, я, прочесав ногтями по шевелюре, притянула его за шею к себе. И словно накзывая, впилась в губы, о которых столько времени запрещала себе думать… Вымещая на них, всю свою злость и обиду.

Полка — скрипучая, узкая, неудобная. Но нам обоим не было до этого никакого дела. Одежда? Не препятствие, когда внутри все натянуто, как тетива. Уже ничего не имело значения. Лишь бы только случилось — и скорее.

Резко стянув по бедрам штаны вместе с трусами, Линц устраивается у меня между ног. Часто дышит. Горячий влажный рот накрывает мои губы, язык требовательно скользнув внутрь, несколько раз невесомо бьет по моему. Одновременно он нежно, но настойчиво ласкает снизу, а потом накрывает всю промежность ладонью и двигает так…что меня выгибает.

— Больше не могу…

— Хочу тебя…до трясучки… — опираясь на руку возле моей головы, шепчет задыхаясь. Блуждает по лицу шальным взглядом. — … ты…ты…

— Да! — перебила, закусывая губу.

Как два магнита тут же врезаемся друг в друга, ненасытно, терзая губы. Я нетерпеливо расстегиваю ширинку и оттянув резинку его боксеров, сжимаю пульсирующий член. Возбуждение настолько острое, что из головы вылетает абсолютно все. И я словно в свободном падении, вибрирую от нахлынувших ощущений, нет ни до ни после. Только сейчас!

Он входит с глухим стоном, подхватывая за ягодицы, жадно впивается поцелуем. Резко, горячо, размашисто! Словно в отместку, не щадя толкается. И каждая моя клеточка отзывается на прикосновения его рук, губ, языка. Хочется вжиматься сильнее, кусаться, царапаться.

Нас как будто выпустили на свободу и скоро снова растащат в разные стороны, так неистово мы рвемся навстречу.

— Люблю тебя… — отрывисто выдыхает, крепко сжимая мои бедра. Ловит губы, яростно врываясь в рот языком. — Люблю, люблю, люблю, — воздух вылетает из меня сдавленными всхлипами. Внизу, с каждым толчком все сводит от напряжения, но ком внутри только концентрируется.

Несколько снайперских движений и он доводит меня до грани. Я кусаю губы, впиваясь ногтями в его спину — лишь бы удержаться от стонов, которые так и рвутся наружу. Никогда еще мне не было так остро. Замирая, он ловит мою горячую пульсацию. Нашептывая что-то нежное, целует лицо, гладит изгибы талии, и закрыв глаза, я тону в искрящейся воронке. Превращаюсь в тело и удовольствие, сжимая его в себе. В этот момент, он вновь толкается максимально сильно, и выскользнув, изливается на живот между нашими телами.

Исчезнувший на волне оргазма мир, вновь появляется, проступая, как вода сквозь тонкий лед. И ощущение только что испытанного счастья превращается в противоположность. Потому что в реальности ему нет места. Сейчас мы оторвемся друг от друга, и наступит отрезвление. Располземся по углам, затаимся, сделав вид что просто попутчики.

Уткнувшись носом мне в ключицу, Виктор рассеянно поглаживал оголенное бедро, все еще мелко подрагивая.

— Что мы будем делать?

— Ничего, — я отодвинула его от себя. — Нет никаких мы.

Он приподнялся на локтях, поправив одежду отсел в конец полки.

Вытерев простынею сперму, я рывком натянула трусы и штаны.

— Так значит?! — его глаза хмуро блеснули в свете проносившихся фонарей за окном.

Присаживаюсь, обнимая колени. Мы смотрим друг на друга — как два врага.

— Как Вить? У нас с Алексеем был кризис. Мне было тоскливо, хотелось встряхнуться. А тут ты… подвернулся. Решила развлечься.

Виктор будто каменеет, но спустя пару мгновений берет себя в руки, насмешливо улыбается.

— Лось твой Леприкон, если тебе нравится со мной развлекаться. Кстати, когда свадьба-то?

— Не твое дело!

Чуть прищуривается, сжимает губы и напрягает челюсть.

— Зачем тебе этот брак?! Ты же его не любишь.

— Неправда!

— Правда!

Немного сползая по стене вниз, рывком подтягивает за ногу к себе. Брыкаюсь, пытаясь отодвинуться.

— Тихо…тихо, — его ладонь мягко скользит по моей щиколотке к колену. Он пристально, смотрит в глаза. — Ты же хорошая девочка? Хорошая…А хорошие девочки не скандалят и не изменяют. Они хранят верность, — делает короткую паузу. — …Ты не за того собралась замуж, раз с таким отчаянием отдаешься другому…

— Боже, Вить, да мы с тобой просто перепихнулись, и все. Что ты философию разводишь?

— Нет, не просто. Для меня никогда не было просто. Не с тобой.

Кладет мои ноги себе на колени. И гипнотизируя, невесомо проводит пальцами по скуле. Я грубо отпихиваю его руку.

— Для меня ты особенная, — перехватывает мою руку, водит губами по ладони. На мгновенье теряюсь, от его нежности, и он, воспользовавшись моментом, пересаживает меня на себя.

— Я тебе не верю, — утыкаюсь лицом ему в грудь.

Прижимая к себе за затылок, целует в макушку. Отталкиваю его, сглатывая судорожное дыхание. Он большой и теплый. Такой крепкий, что возникает желание отпустить ситуацию, расслабиться. Позволить себе быть ведомой…

Делаю глубокий вдох и…

Не выдерживаю. Плачу. Закрывая лицо ладонями.

— Ну что ты…что ты… — ласково гладит по спине, успокаивая. — Я с тобой… все будет хорошо… Обещаю…

— Не будет… — неверяще мотаю головой. — Не будет! Ты женат!

— Мы с Леной разводимся!

— Как! Как ты посмел скрыть, что у тебя есть дочь!

— Я никогда не скрывал! Детское сиденье всегда стояло в машине. В деревне за домом — песочница с игрушками. Я думал тебе все равно!

— Нет, — упрямо трясу головой, всхлипывая. — Ты меня обманул!

— В чем?

— Сказал, что свободен.

— И не соврал! Мы не живем с Леной год. Штамп в паспорте просто формальность…

— Действительно!

— Так и есть! Вот скажи, если б я сказал, что женат, ты бы посмотрела на меня? Пошла на свидание?

— Нет!

Шмыгнув носом, глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Запах его кожи, бьет по рецепторам. Я жадно тяну его ноздрями. Вцепляюсь в футболку, прижимаюсь, утыкаюсь лицом в шею, и плачу.

— Ты мне врал! — прорывает меня.

— Никогда! — успокаивающе гладит по спине. — Я звонил тебе, у работы отлавливал, с Мухи твоей листья сметал… хотел объяснить все.

— Где сейчас твоя семья? — тихо всхлипываю.

— В Питере.

— Понятно, — вырываюсь из его объятий.

— Что тебе понятно? — хватка его рук становится крепче. Он целует меня в висок. — Я отвозил Эмму к матери.

— Лена красивая…

— И умная, — соглашается он. — Успешная в профессии. И еще она мать моей дочери…

— Отпусти меня! — снова психую, а он довольно улыбается! Вот скотина!

— Дурочка! — поглаживает щеку. — Ты слышала, что я сказал?

— Что именно?

— Что люблю тебя, и что мы с Леной разводимся…Через две недели, я буду официально свободен. Только давай мы завтра об этом поговорим, на свежую голову. Не хочешь жахнуть? — переводит тему. — Немножко расслабишься, а то вся дрожишь.

— А есть что?

Выпить действительно сейчас не помешает. Для просветления хотя бы. Мне же не снится все это?

— Обижаешь, — ссаживает меня с колен, и порывшись в своем чемодане вынимает две непрозрачных стеклянные бутылки. — Вишневая или облепиховая. Обе сладенькие. И слабенькие.

— Давай облепиховую.

— Только стаканов нет. Придется из горла, — снова присаживается рядом, откручивает крышку.

— Не первый раз, — пожимаю плечами, и усмехаюсь, вспомнив вечер, когда Линц провожал меня домой. А потом свидание на крыше, урок танцев, мастер класс в ресторане, квест в темноте… В памяти всплывает ночь в Сочи…Картинки нашей близости меняются в голове одна за другой. Их много, разных — проносятся ярким калейдоскопом, наполняют душу щемящей тоской. В них мы. Наши объятия. Его поцелуи. Глубокие, горячие.

Делаю большой глоток из протянутой бутылки, и закашливаюсь от неожиданности. Крепкая зараза, наврал.

— А-а-а- шокированно машу ладошкой у лица.

— Нормально-нормально, — подбадривает Виктор. Прижимая меня к своему боку, тоже прилично отхлебывает… — Брр… хорошо пошла.

Погрузившись в свои мысли, бездумно скольжу взглядом по обтянутому футболкой бицепсу, предплечью, пальцам вокруг бутылки.

Раньше ведь об измене и мыслей не возникало. Секса с Алексеем мне вполне хватало, да и вообще всего хватало…

Все изменилось с появлением Рыжего. Он будто ящик Пандоры во мне вскрыл своими наглыми глазами. Зажег фитиль и преспокойно себе ждал, пока не бабахнет.

— Давай начнем с белого листа… — шепчет на ухо.

— Серьезно? Просто взять и забыть, что ты держал меня за идиотку? Нет. Спасибо. Я не настолько наивна, чтобы снова в тебя вляпаться, поверив в сказки про любовь, — вынимаю из его рук бутылку и делаю большой глоток. И еще. — Ы-ы-ы…крепкая

— Дай мне шанс…

— Ты его упустил!

— Свидание, Фике … всего одно свидание, — отбирает у меня емкость с шайтан-водой, — или я найму тебя аудитором, и мы будем целые дни проводить вместе.

— Совсем дурак? — бормочу заплетающимся языком. Это что меня так срубило уже? — Я не буду на тебя работать!

Внутри снова разрастается черная дыра. У меня не получается с этим справится и на глаза опять наворачиваются слезы.

— Ну все, тебе хватит, — подхватив, пересаживает на противоположную полку. Я непонимающе сморю на него.

По-армейски быстро, он ловко перестелает мою постель своей простыней и пересаживает обратно.

— Помочь раздеться?

— Чего? — глупо улыбаюсь, замечая, что у него до сих пор расстегнута ширинка. Виктор стягивает с меня спортивки. — Оставь носки, — отдергиваю ноги, — у меня… — скашиваю взгляд вниз, вспоминая слово, — …подошвы мерзнут.

— Мать, да ты пьяна!

— А на тебя между прочим, проводница глаз положила, — плюхаюсь на подушку.

— Я в курсе. Я с ней чайку попил…жалела меня…таблетки от укачивания предлагала…

— Козел! — отворачиваюсь на бок, укрывшись с головой одеялом.

— Я тоже тебя люблю, — садится в ноги, и греет в ладонях ступни. Вырубаюсь практически мгновенно, радуясь, как дура, что до утра он никуда не денется.