Никакой романтики

Глава 8

Она все пыталась понять, что же это так пищит в телефоне… Она выключила будильник, отключила звук, проверила заряд батареи — а он все пищал и пищал. Маша с размаху ударила телефоном по столу… и проснулась. Вздохнула. Сотовый продолжал зловредно пищать где-то очень далеко… Кажется, сумочку она вчера оставила на кухне.

Маша с сожалением посмотрела на мужчину, совершенно спокойно продолжавшего спать и не реагировавшего на мерзкий писк. Хорошо быть начальником и игнорировать будильник. Но она-то должна быть на работе, чтобы объяснять, что начальник застрял в пробке.

Будильник замолчал, но Маша знала, что это ненадолго. Через минуту опять примется пищать. Она выбралась из нагретой постели, припоминая, что есть у мужчин такое свойство, как утренняя эрекция. Было бы жаль ее пропустить, но что ж… Она бросила последний сожалеющий взгляд на своего босса и, захватив с пола одежду, пошла на кухню. Заметила свой пиджак, висевший на спинке стула. Какое внимание к женской одежде, однако…

Так, а где белье? В сумке — запасные трусики, а вчерашнее белье все равно надо отыскать. Накинув блузку, она пошла в спальню еще раз посмотреть на мужчину. Мужчина продолжал спать. Маша за три секунды отыскала недостающие вещи, бросила на босса последний взгляд и отправилась обратно на кухню.

«Ничего личного», — напомнила себе Маша на кухне и включила чайник. И кофеварку. Потом заглянула в холодильник. М-да. Несколько упаковок готовой еды, пять яиц и полпалки колбасы. Если вспомнить, что в упаковке обычно десяток яиц, то пять — это единичная порция для него. Масло тоже нашлось. Ну ничего, себе она возьмет одно, ему — четыре. Если с колбасой, то нормально.

— Я уж решил, что ты сбежала, — Владимир вдруг возник в дверях. Он окинул подозрительным взглядом ее приготовления.

— Нет, — бесстрастно ответила Мария. — Я готовлю завтрак.

Он усмехнулся.

— Я понял. Я в душ.

Он неспешно развернулся и вышел из кухни, оставив Машу недоумевать, как же он отнесся к ее затее с завтраком. Ей казалось, что здесь она все-таки перегнула палку. Но что сделано, то сделано.

Через десять минут, когда завтрак был уже готов, Владимир, полностью готовый к трудовым будням руководителя, вернулся на кухню, временно оккупированную женщиной. Он не стал выговаривать девушке за нарушение главного условия. Почему-то казалось, что именно Маша прекрасно сознает разницу между «приготовить завтрак один-единственный случайный раз» и «готовить завтрак для него всегда». Поэтому просто получил гастрономическое удовольствие от еды и эстетическое — от строгой девушки, которая не болтала, а просто ела и позволяла любоваться собой. Не то чтобы она как-то по-особенному элегантно ела, просто она не хихикала, не пыталась вызнать о его дальнейших планах по отношению к ней и не рассказывала, какие занавесочки она бы купила для этой кухни. Давно он уже поделил женщин на две категории. Первые, получив удовольствие, просто исчезали к утру, чтобы на следующий вечер появиться вновь. Вторые оставались на утро, готовили завтрак и начинали строить далекоидущие планы. Некоторые, правда, из первой категории вдруг переходили во вторую. Строила ли Маша такие же планы, только втихомолку? Что-то он сомневался. Абсолютно профессиональный вид и непроницаемый взгляд. «Мне хорошо… Только не останавливайся…» — припомнил он ее ночной шепот и усмехнулся.

До офиса они снова ехали, сохраняя молчание. Владимир чувствовал потребность сказать какую-нибудь ерунду — просто, чтобы понять, в каком настроении находится его спутница. Вернее, не сказать, а выслушать от нее какую-нибудь ерунду. «Мы опаздываем», или «Костюм помялся», или «Хороший у тебя автомобиль»… Но Мария молчала, и ему не хотелось неверно подобранными словами усугублять неловкость.

Этим утром на дорогу до офиса ушло в два раза больше времени, чем накануне вечером от кафе до постели. Наконец он высадил ее у главного магазина.

— Я во второй, — сообщил он своему секретарю. — Проверю, как там справляется новый продавец.

Маша коротко кивнула, поправив сумочку на плече.

— Вернусь сюда после обеда, — сообщил он напоследок. Вообще-то у него не было никакой необходимости возвращаться сюда сегодня, кроме как пообщаться с Машей.

Девушка смотрела ему вслед не больше одной секунды, потом направилась вверх по лестнице. Ее взгляд упал на клумбы. Что-то цветы нынче утром уж очень оранжевые, и листики у них чересчур зеленые. «Мир заиграл красками», — вспомнила Маша еще одно клише и для проверки оглянулась вокруг. Машины, неторопливо продвигавшиеся по городским улицам, радостно блестели, дома восторженно тянулись к небу, а солнце… переливалось, играло и как будто на что-то намекало. Маша стояла на крыльце еще несколько секунд, улыбаясь и впитывая в себя обновленный город. Наслаждаясь каждой секундой того, что теперь у нее есть личная жизнь.

Потом повернулась ко входу и встретилась взглядом с Максимом Егоровичем. Тот разглядывал ее одновременно вопросительно и понимающе. Маша ослепительно улыбнулась молодому человеку, не собираясь смущаться. Ну да, утром босс привез ее на работу, выводы делайте сами. «А также постарайтесь стучаться, заходя к боссу в офис», — подкинули мыслишку гормоны, теперь имея вескую причину для оптимизма.

Маша невозмутимо поздоровалась с Максимом, тот ответил ей тем же.

Владимир Борисович, как и обещал, вернулся после обеденного перерыва — сосредоточенный и серьезный. Гормоны Маши приуныли. Она так и представила, как сотни головастиков хором издали разочарованный стон и уголки губ на их мордочках уныло опустились. О чем может говорить то, что гормоны она представляла в виде голубеньких сперматозоидов?..

Через полчаса он попросил ее принести ему кофе. Когда Маша зашла с подносом, то увидела, что начальник читает какую-то книгу.

— Жалобная книга, — пояснил он, заметив ее взгляд, — из второго магазина. Почему-то на него больше всего жалоб. То ли покупатели в том районе особо склочные, то ли продавцы особенно вредные. Спасибо за кофе.

Он сделал глоток и задумчиво уставился в потолок.

— Пожалуйста, — официальным тоном отозвалась Маша и вышла из кабинета босса.

Через полчаса загорелась лампочка коммутатора.

— Мария Павловна, зайдите, пожалуйста, — раздался голос начальника.

«С чего бы такая официальность?» — подумала она, но ответила в той же тональности:

— Сейчас, Владимир Борисович.

Она вошла в кабинет.

— Дверь закройте, пожалуйста.

Она застыла на мгновение, внимательно вглядываясь в лицо начальника. Гормоны дружно вскинули ручки и закричали «ура». Игра началась.

Владимир мог эту паузу предсказать заранее.

Устав от жалобной книги, он отбросил ее и несколько минут думал о своей секретарше, представляя, что мог бы ей сказать и какими словами позвать. Эту секундную паузу он не просто мог предсказать, он ждал ее.

Медленный выдох — и Маша запирает дверь.

Она повернулась к нему. В глазах ее он не видел ни страха, ни отказа — одна только слепая жажда.

— Подойдите ко мне.

Она подошла. Он обнял ее за талию и усадил к себе на колени. Девушка часто задышала, но не обняла его в ответ. Он не стесняясь запустил руку под ее блузку и сжал грудь. Маше не удалось сдержать стон удовольствия. Теперь она уцепилась за его плечи, чтобы сохранить равновесие.

Ее лифчик сильно мешал. Владимир не стал возиться с застежкой, просто сдвинул его вверх и продолжил ласкать грудь девушки. Она пыталась не стонать, открыла рот и шумно дышала, цепляясь за него, содрогаясь, получая наслаждение от каждого прикосновения. Потом как-то неожиданно сползла на пол, встав на колени между его ног, обняла его за бедра и прижалась лицом к его паху. Он помнил ее ночную сдержанность, тогда она целовала и ласкала его в ответ, но не прикасалась собственно к тому органу. Сейчас же, не скрывая наслаждения, потерлась щекой о внутреннюю поверхность его брюк в непосредственной близости от паха.

Она посмотрела на него мутным взором и спросила шепотом:

— Можно мне?..

Он коротко усмехнулся, расстегнул ремень и молнию на брюках. Он хотел сказать, что это необязательно, но… Тонкие девичьи пальцы коснулись его плоти, она выдохнула длинное «о-о-о…» даже не с восхищением, а с каким-то запредельным благоговением. Он просто не смог ничего сказать. Никогда не ощущал себя объектом поклонения.

Время замедлило свой ход. Она коснулась его губами. Еще один короткий поцелуй. И еще один. Легкое поглаживание…

Он вдруг с кристалльной ясностью осознал, что не он сам, а вот та нахальная твердая часть является объектом поклонения. И сейчас Маше абсолютно безразлична личность мужчины, которого она ласкает. На мгновение в нем взыграла мужская обида, но у него не хватило духу лишить девушку долгожданной «игрушки», и Владимир откинулся на спинку стула, сдаваясь на ее милость.

Мария действовала как-то несмело, то прикасаясь, то отступая. Поцеловала — и едва ощутимо приласкала пальцами. И снова… и снова… Хотелось большего, но Маша вновь отступила. Владимир чертыхнулся, подавляя желание форсировать события, так сказать, грубой силой. Маша, кажется, поняла, в чем дело, и приняла его в себя до конца. Чуть отступила — и опять до конца. Но это было как-то не так — не так, как он хотел, не так, как он привык. Она царапнула его зубами, слишком сильно сжала пальцы…

— Черт, Маша, поосторожнее, — он придержал ее голову.

Она отстранилась и настороженно поглядела на него снизу вверх.

— Не кусайся… не сжимай так сильно, понежнее, — попросил он, зарываясь пальцами в ее волосы.

Девушка вернулась к своему увлекательному занятию, но теперь ему стало совершенно очевидно то, что ночью проскальзывало какой-то дальней мыслью: она была совершенно неопытна. Просто удивительно — с таким-то энтузиазмом и такой жаждой. И то, что должно было быть наслаждением, превращалось для него в сладкую пытку. Не в силах больше терпеть, он потянул девушку за волосы наверх и крепко поцеловал в губы, пытавшиеся доставить ему удовольствие. Он посадил ее на себя. Теперь он был внимательнее, чем ночью, и уловил в ее стоне не только удовольствие, но и удивление. Там внутри она была мягкой, жаркой и тугой. Гораздо лучше, чем то, что она пыталась проделать чуть раньше. Но будь он проклят, если скажет ей об этом.

Он опять был уже на краю, а Маша, кажется, пребывала очень далеко от оргазма. Он не стал сдерживаться.

Потом обнял ее и вздохнул.

— Я опять поспешил, — повинился он, потеревшись щекой о ее плечо. Маша взглянула на него и очень светло и легко улыбнулась.

— Мне все нравится, — уверила она его и поцеловала в губы. Потом попыталась встать с него. Он придержал презерватив, чтоб не слетел вслед за девушкой. Маша посмотрела на то, что осталось вместо нее и криво ухмыльнулась, подумав: «Как неромантично.» Надела трусики и посмотрела на часы. Всего-то двадцать минут прошло с тех пор, как она вошла в кабинет начальника.

— Я принимаю таблетки уже полгода, так что нет необходимости в дополнительной подстраховке, — сказала она с улыбкой.

— Полгода? Зачем?

Вместо ожидаемого «ничего личного» она просто пожала плечом — ответ ничем не лучше.

— Я могу идти? — спросила она с особой интимной ноткой, продолжая улыбаться.

— Да.

Он проводил ее улыбкой. Неопытная и недевственница. Ему было очень любопытно узнать, в чем тут дело, но его сдерживало его собственное условие. Ничего личного. Никаких расспросов, лишь ежеминутное удовольствие. К тому же таблетки принимает полгода. Зачем? На всякий случай?

Домой Маша ехала, даже не пытаясь сдержать счастливую улыбку, и рассеянно перебирала и смаковала в уме интимные моменты прошедших суток.

Она переступила порог квартиры. Мать уже ждала ее. Маша засмеялась:

— Что, прямо в коридоре будешь выпытывать подробности?

Наталья Павловна ухмыльнулась в ответ, прошла на кухню и села за стол, поджидая дочь. Маша присоединилась к ней через несколько секунд. Дочь выглядела очень довольной, отметила мать.

— Ну и как он? — наконец строго спросила Наталья Павловна.

Интонация матери рассмешила девушку. Что-то ее сегодня способна рассмешить любая мелочь.

— Мне все понравилось, — пожала она плечом. — Только…

— Ну?..

— Вроде он делал все как надо, теоретически, вот только этого мне оказалось мало.

— В каком смысле мало?

Маша не представляла, как сможет произнести в разговоре с матерью слово «оргазм», но синонима подобрать не могла. Пэтому собрала всю свою решимость и выговорила:

— Ну… без оргазма… как-то вышло.

Ей действительно было интересно поговорить на эту тему именно с собственной матерью. Сама Маша имела много теоретических сведений на эту тему, но вот здесь в ее знаниях оказался пробел.

Наталья Павловна засмеялась.

— Не волнуйся, — сказала она. — В этом деле, как и в любом другом, нужна практика. Когда твой организм приспособится к данному конкретному мужчине, к его особенному стилю, тогда и получишь все возможное наслаждение.

Мать сделала многозначительную паузу, наклонилась поближе:

— Когда твои ожидания и фантазии заменятся реальным опытом и настоящими воспоминаниями. Ты слишком долго мечтала, Маша. И вообще, оргазм в этом деле не главное.

— Я так и подумала.

— Наслаждайся.

Наталья Павловна коснулась руки дочери, словно даруя родительское благословение, потом налила себе и дочери чай.

— А у меня тоже есть новости, — сказала она фальшиво-беззаботным тоном.

Маша подняла взгляд.

— Назначили дату операции. Через две недели, в четверг.

Так скоро… Всего через две недели… Маша с трудом смогла сделать глоток чая.

— И я рада, что у тебя кто-то появился именно сейчас, — добавила мать. — Пусть это даже служебный роман.