Никогда не говори "никогда"

ГЛАВА 11
СКАЙЛАР

— Скайлар, сосредоточься, — голос Нины отвлекает меня от телефона. — Мы здесь для того, чтобы пробовать торты.

По какой-то причине Нина решила, что ее обычный выбор торта с ванильно-миндальным вкусом и с глазурью из сливочного крема утратил актуальность. Нам было приказано попробовать все торты в кондитерской «Свит Далилас» и оценить их по шкале от одного до десяти. Она пригласила несколько девушек со своей работы и, конечно же, Чарли.

Резкий удар локтем в ребро заставляет оторваться от телефона. Меня не интересуют торты. В прежние времена, я могла в один присест проглотить целый торт «Пепперидж Фарм»⁸, но сладости — это моя слабость. По крайней мере, в этой обстановке у меня не будет возможности съесть весь торт.

Я накалываю на вилку маленький квадратик белой сдобы с кокосовой глазурью. Божественно. Жую его вдумчиво, смакуя сладость и по достоинству оценивая тот факт, что это всего лишь небольшой образец. Затем пробую кусочек торта «Пища дьявола»⁹ с малиновой начинкой. Столь же божественно, если не больше.

— Вот этот, — указываю я на крошки шоколадного торта, оставшиеся на моей тарелке.

— Ты не попробовала другие, — говорит Нина. Лицо у нее усталое и озабоченное. Не понимаю, почему она так переживает из-за свадьбы. Подруга всегда знала, что выйдет замуж за Чарли. Но Нина слегка помешана на контроле, и, если она взялась планировать свадьбу, этого следовало ожидать. Но все вернется в норму, как только они приедут из Париже, где пройдет их медовый месяц.

Я раскошеливаюсь еще на пару образцов. Ни один из них не сравнится с сочетанием шоколадно-малинового вкуса.

Телефон, лежащий у меня на коленях, вибрирует, и украдкой бросаю на него взгляд. Я полна уверенности, что эта эсэмэска от Кори. Он писал мне с тех пор, как после обеда его самолет приземлился, и хочет встретиться сегодня вечером.

Не знаю, готова ли я.

С другой стороны, не уверена, буду ли вообще когда-нибудь готова.

Не хочется выглядеть отчаявшейся.

Черт, я не хочу отчаиваться.

Это Тео.

«Сегодня вечером. Хочу увидеться с тобой сегодня вечером.»

— Кому ты пишешь? — локоть Нины врезается мне в грудную клетку. — Ты весь день сегодня как будто на другой планете. Клянусь, я выхвачу эту штуку у тебя из рук, выброшу ее на улицу и буду молить Бога, чтобы по ней проехало такси.

Чарли кладет руку на поясницу Нины, поглаживая ее ладонью круговыми движениями. Он наклоняется вперед и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, поджав губы и стараясь не рассмеяться.

— Твой кузен, — говорю я, — пишет мне весь день.

Ее поведение меняется, и на лице расцветает озорная улыбка. Ей так хочется, чтобы у нас все получилось.

— Ты ведь собираешься с ним встретиться?

— Я не собираюсь на него набрасываться, — делаю глоток розового шампанского из бокала, стоящего передо мной на столике. — Я встречусь с ним, но не сегодня.

Нина цокает языком.

— Говорю же, Скай, он идеально тебе подходит. Идеально.

— Если этому суждено случиться, это случится. Расслабься, — мои слова не производят никакого впечатления. Следовало бы подумать, прежде чем просить взвинченную невесту, потихоньку превращающуюся в мегеру, расслабиться за несколько недель до ее знаменательного дня. — Давай сосредоточимся на торте, ладно?

Я кладу руку ей на плечо и делаю маленький глоток шампанского, одновременно перечитывая сообщение Тео. Он перешел от уклончивости, что была накануне, к тому, чтобы практически требовать моего внимания.

Теперь мы вроде как друзья.

И он здесь никого не знает.

Он одинок.

Решаю протянуть ему руку помощи.

Поэтому отвечаю.

«Тебе повезло. Я как раз сегодня вечером свободна.»

А после посылаю сообщение Кори.

«Не могу встретиться с тобой сегодня. У меня возникли кое-какие дела. Как насчет завтра?»

Он тут же отвечает.

«Ты же только что сказала, что свободна сегодня вечером.»

Черт!

Я перечитываю сообщение, и мои щеки начинают гореть, когда я вижу, что случайно отправила сообщение не Кори, а Тео.

«Это не тебе. Прошу прощения. Увидимся вечером.»

Черт, черт, черт. Теперь он решит, что нравится мне.

— Скайлар, ты уже выбрала? — Нина протягивает мне листок бумаги со списком десяти разных тортов. Я должна присвоить им места от 1 до 10 и положить свой бюллетень в ящик для голосования, расположенный в центре стола. Он имеет форму трехъярусного свадебного торта, хотя и сделан из картона и папье-маше.

Я быстро проставляю цифры, складываю листок и бросаю его в картонный свадебный торт. К тому времени, как я заканчиваю, Нина прощается со своими коллегами, а Чарли собирает их бюллетени. Он такой хороший парень, а Нине больше, чем повезло.

— Так ты встречаешься с Кори сегодня вечером? — спрашивает Нина, когда возвращается.

— Нет, завтра.

Она хватает руками воздух, шутливо изображая, что хочет свернуть мне шею.

— Чарли, сделай этой девушке массаж и «Маргариту», — наставляю я его. — И заодно дай Ксанакс.

Я откидываюсь назад, наблюдая, как он отводит Нину в сторону, берет в ладони ее лицо и что-то шепчет. Целует в губы, и она улыбается.

Мне хочется того же.

Нина обнимает меня на прощание, и я машу рукой Чарли, когда вылетаю за дверь. Как только я тянусь к телефону, он начинает звонить.

— Ну, надо же, какие мы нетерпеливые? — говорю я Тео. В моем тоне слышатся веселые нотки, и я не знаю, кто явился причиной этому, Тео или Кори.

— У кого-то настроение стало гораздо лучше, — фыркает он.

— Я уже выхожу из «Свит Далилас», — игнорирую я его замечание. — Где ты?

— Встретимся у отеля.

***

— Хочешь поужинать? — его миндалевидные глаза сегодня особенно яркие, и как только я подхожу к нему, то практически забываю, как дышать. Он слишком красив для мужчин, и я презираю тот факт, что меня привлекает его безупречный внешний вид.

Мой живот полон тортами и шампанским, и он болит. Если мне придется съесть еще хоть один кусочек чего-нибудь, меня стошнит.

— Я не голодна, но с удовольствием прогуляюсь с тобой, пока ты будешь искать, что перекусить.

— Тележка с хот-догами, — говорит он. Я следую за ним к передвижному ларьку «Натанс феймос», у которого выстроилась очередь из трех человек. — Ты точно ничего не хочешь?

— Абсолютно.

Пахнет вкусно, но я действительно не голодна. Моя способность противостоять жирной и сладкой пище за эти годы была отточена и усовершенствована. И если бы у меня была суперсила, она бы заключалась именно в этом.

Пять минут спустя он жует хот-дог с кетчупом и горчицей, при каждом укусе его челюсть энергично двигается. Не могу отвести глаз от его скул, наблюдая, как он ест. Есть что-то интригующее в элегантном мужчине в костюме-тройке, сто́ящем больше, чем моя арендная плата, который запихивает в глотку хот-дог из «Натанс феймос», как обычный парень.

— Чем ты сегодня занимался? — спрашиваю я его, когда он проглатывает последний кусок. Тео достает из-под мышки бутылку с водой и предлагает мне выпить.

— Нет, спасибо.

— У меня нет микробов.

— Я не хочу пить.

Он склоняет голову набок, пожимает плечами и делает глоток. Тео обращается со мной как со старым другом, но я тут же напоминаю себе, что мы познакомились только на прошлой неделе.

— Я сидел в гостиничном номере и набросал кое-какие идеи, — говорит он, закрывая бутылку крышкой. — Сделал пару телефонных звонков моему специалисту по брендингу. Пообщался с пиарщиками.

Мы направляемся на север к Центральному парку. Есть что-то в его пышной зеленой безмятежности, что притягивает нью-йоркцев, как магнитом.

— Появились какие-то идеи? — Тео интеллектуал. И полон энтузиазма. Он мыслитель. И это в нем привлекает. Ветер бросает волосы мне на лицо, перепутывая тщательно уложенные волны, но я не пытаюсь их поправить. Рядом с Тео чувствую себя непринужденно, поэтому мне не нужно его впечатлять. Я продолжаю возводить стены, а он разбивает их, словно железным кулаком стекло. — Идеи насчет твоего продукта?

— Ну, да, — подтверждает он, пока мы неторопливо прогуливаемся. — Иногда меня охватывает такое настроение, что я хватаю ручку, бумагу и начинаю мозговой штурм. Сегодня я обдумывал…

Он понижает голос, пока не замолкает.

— Неважно, — его губы складываются в жесткую линию, и он продолжает идти дальше, засунув руки в карманы.

— Что? Ты можешь мне сказать. Я тебя смущаю?

Он смеется. Вероятно, в его словаре нет такого слова, как смущение. Ты никогда не достигнешь вершины, если будешь заботится о том, что подумают о тебе другие люди.

— Это засекречено? — спрашиваю я, решив, что такой вариант кажется более логичным.

— Что-то вроде того, — кивает он.

— Я ничего не знаю ни о белка́х, ни о пищевых добавках, и не разбираюсь в химии, — уверяю я его. — И в любом случае не знаю, что делать с твоими идеями.

Он спокоен, очевидно, погружен в свои мысли.

— Кто-то украл одну из твоих идей? — поднимаю я на него глаза. Его челюсть сжимается, а взгляд устремляется вперед. Ноздри раздуваются, когда он дышит. — Так вот из-за чего судебное разбирательство.

— Я не могу обсуждать это, Скайлар. Извини. Я связан юридическими обязательствами, — его слова отрывисты и торопливы, а голос низкий, несущий в себе скрытый смысл миллиона вещей, которые он не может мне рассказать.

Довольно об этом. Когда я была маленькой, мой отец тоже был вовлечен в судебный процесс, и мы с мамой знали, что никогда нельзя поднимать об этом вопрос. Нервное расстройство вызвало у отца проблемы с давлением, а его личность превратилась в злобное чудовище, способное лишь на грубую реакцию.

Это было до того, как он оставил нас и начал новую жизнь со своей эффектной, тонкой, как тростинка, двадцатишестилетней секретаршей. Я объясняла маме, что он переживает кризис среднего возраста, но она была убеждена, что все мужчины, если им дать хоть чуть-чуть власти и денег, становятся недалекими, и их легко переманить на более зеленые пастбища.

Мы входим на территорию парка и находим пустую скамейку, укрытую старым тенистым деревом. Это дуб. У моей мамы был специальный каталог, где описывалось, какие типы деревьев лучше всего сочетались с определенными архитектурными стилями, и однажды она позволила мне спроектировать ландшафтный дизайн для одного из ее клиентов.

— Дубы — это классика, Уитни, — говорила она. — Они сильные и надежные. Они вырастают могучими и высокими и живут десятилетия. Я люблю высаживать их у домов с большими участками, которым нужно много тени.

Ее клиенту понравился мой дизайн-проект, но мы никогда не раскрывали тот факт, что все растения для него подобрала и разместила четырнадцатилетняя девочка.

— Как работа? — переключает он внимание на меня, и его глаза останавливаются на нервно стиснутых руках, лежащих на коленях. — Удачная выдалась неделя?

То, как он спрашивает, дает мне понять, что он проявляет искренний интерес. Я пожимаю плечом.

— Ну да, неплохо. На этой неделе у меня появилось несколько новых клиентов. Эддисон действительно взяла меня под свое крыло.

— Она молодец, эта Эддисон.

— Да, она великолепна. Мне повезло работать на нее, — ветер шелестит листвой над нами. Весна — мое любимое время года. Я выросла в Айове с ее суровыми зимами, и весна всегда вызывала во мне глубокую признательность за то, что приносит тепло и заставляет весь мир покрыться зеленью.

— Ты всегда хотела стать риэлтором?

Качаю головой. Я хотела стать визажистом, но мама отказалась меня поддержать, сказав, что это не поможет мне сделать настоящую карьеру. Пришлось забыть о проспектах из лучших школ профессионального макияжа и своих экспериментах наложения грима, что я показывала специалистам, которые летали по всей стране, чтобы сделать макияж знаменитостям, для журналов и фотосессий.

И у меня это хорошо получалось.

Макияж был единственной вещью, которая заставляла меня чувствовать себя мало-мальски красивой, когда я не могла втиснуться в модную одежду и обувь, которые носили все другие девушки. Я часами просиживала по вечерам в своей комнате, отрабатывая образы, которые увидела в музыкальных клипах и в журналах, пока не получалось воспроизвести их с абсолютным совершенством.

— Нет, — отвечаю я. — Моя мама хотела, чтобы ее дочь поступила в университет на специальность, связанную с практической работой, и поэтому я изучала маркетинг и связи с общественностью. Так или иначе, я оказалась помощницей Эддисон, и когда она открыла собственную фирму, то предложила мне эту работу.

Я благоразумно забываю упомянуть, что мне пришлось умолять об этой работе, потому что Эддисон не хотела видеть, как я опозорюсь и обожгусь на этом. Она почему-то защищает меня, как младшую сестру, которой у нее никогда не было.

— А ты всегда хотел стать... — замолкаю я, задумываясь. — Так кто ты конкретно?

— Инженер-химик, — отвечает он. — Не всегда. Когда я рос, у меня был опекун, которого можно было назвать отцом в полном смысле этого слова. Он работал в медицинской промышленности и имел химическое образование. Иногда он брал меня с собой на работу, позволял проводить в лаборатории опыты. Это произошло само собой. Мне все нравилось. Внезапно другого пути не осталось. Он заплатил за мое обучение и относился ко мне как к сыну.

— Это ведь замечательно, — на душе становится легко. — Каждый должен быть счастлив, когда в его жизни есть кто-то особенный. Ты все еще поддерживаешь с ним связь?

— Нет, — Тео встает и потягивается. Его голова резко поворачивается в мою сторону. — Не из-за того, что он что-то не то сделал.

Я поднимаюсь за ним, и мы идем дальше. Он шагает медленно, как будто не хочет быть нигде, кроме как в парке со мной.

— Ты так и не сказал мне, откуда ты, — говорю я, толкнув его плечом. — Твой ответ несколько неопределенный.

Уголки его губ приподнимаются в улыбке, как будто ему нравится, что я не боюсь на него надавить.

— Мой отец служил в армии. Мы много переезжали. Когда я стал учиться в средней школе, мы осели на восточном побережье. Думаю, можно сказать, что по большей части я из Новой Англии.

— Только без акцента.

— Точно. Акцента нет.

— Мог бы сказать, что ты из Небраски, и я бы даже не стала раздумывать дважды.

— Никогда там не жил, — качает он головой. — Насколько я помню.

— В каком университете ты учился?

— В Ю-Масс в Амхерсте¹⁰, — говорит он. — Это была альма-матер моего опекуна, и он смог оплатить там учебу, поэтому я поступил туда.

— Солидно, — у меня в кармане звонит телефон. Держу пари, это Кори, но я его игнорирую. Не хочу быть грубой с Тео, и что удивительно, я наслаждаюсь тем, как мы проводим вместе время.

— Ответь, — кивает он.

— Это может подождать, — отвечаю я.

Что происходит?

Всего несколько часов назад у меня кружилась голова при мысли о скорой встрече с Кори, но за все время с Тео мне в голову не пришла ни одна мысль о нем.

— Расскажи мне о своей семье, — моя защита тает с каждым нашим шагом. — У тебя есть братья или сестры?

Его лицо становится серьезным, и он опускает взгляд.

— Братьев и сестер нет. Мы выросли в бедности. Много переезжали. Уайлдер был самым близким мне человеком, как брат, пока я не встретил своего опекуна. В течение нескольких хороших лет у меня была семья, так что, по крайней мере, я получил опыт нормальной жизни.

Мне грустно за него, хотя я сомневаюсь, что он тот человек, который нуждается даже в капле моей жалости. Возможно, мы больше похожи, чем я думала.

Превращение из бедного в богатого.

Из толстушки в худышку.

Всю нашу жизнь нас оценивали, пока мы достаточно не поумнели, чтобы взять контроль над внешней ситуацией.

На какое-то мгновение мне захотелось рассказать ему о себе.

Об Уитни.

— Так с кем ты сегодня отменила встречу? — спрашивает он. — Кого я обставил?

— Все не совсем так, — краснею я, прекрасно понимая, как это выглядит, но не зная, как все убедительно объяснить. Кроме того, он настолько умен, что видит меня насквозь.

— Да? А как же? Ты ведь не собираешься встречаться с тем придурком, с кем виделась в прошлые выходные?

— Нет. Господи, нет.

— Так это кто-то новый?

— Двоюродный брат моей соседки, — киваю я. — Это что-то вроде свидания вслепую. Ее идея.

— Значит, ты идешь на свидание с кем-то, кого никогда раньше не знала, но мне не позволяешь пригласить тебя? — он поворачивается и смотрит на меня, терпеливо ожидая ответа, чтобы разорвать его в клочья, как собака кожаную туфлю. — Но кем бы ни был этот парень, с которым ты хотела пойти на свидание, ты отменила его, чтобы увидеться со мной.

— У меня есть на то причины, — уклончивость, кажется, лучший для меня выход.

— У меня слабость к девушкам, которые строят из себя недотрог.

Мое сердце колотится, бьется о грудную клетку. Наш разговор резко сворачивает на скользкую тему, приближаясь к точке невозврата.

— Я не строю из себя недотрогу, Тео. Я из себя не строю... никого.

Он хватает меня за сгиб локтя и отводит в сторону. Мое внимание отвлекает группа мамаш, пробегающих мимо в одинаковых спортивных костюмах Lululemon, но его рука легким нажатием поворачивает мое лицо к нему.

Не пониманию, что происходит. Но каждая частичка меня пульсирует, и я не в состоянии контролировать свою реакцию.

— Что ты видишь, когда смотришь на меня? — его глаза фокусируются на моих, удерживая их в заложниках и отказываясь отпускать. Я никогда не замечала вспышек ослепительного белого цвета, выстреливающих из его зрачков и растворяющихся в бирюзовом омуте радужек.

— Кого-то, кто может причинить мне боль, — пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло. И мягкие шипы впиваются в мой живот. И все мое существо пронзает электрическим током. Я в ужасе от того, что он способен заставить меня испытывать такие чувства.

Тео опускает голову, отводит взгляд, но прежде чем его возвращает, я уже успеваю по нему соскучиться.

— Как ты можешь быть так в этом уверена, если даже не даешь мне ни одного шанса?

— Я встречалась с парнями вроде тебя. Это никогда не заканчивалось для меня хорошо.

— С парнями вроде меня?

— Да, — не собираюсь я сдавать свои позиции. — Успешными, богатыми, красивыми. У чьих ног лежит весь мир. И кто может получить любую девушку, какую захочет.

Рука Тео все еще обхватывает мою щеку. Он не отпускает меня и, похоже, не отпустит в ближайшее время. Его внимание переполняет внешнюю оболочку моего эго, но он не то, чего я хочу. На самом деле. Он именно такой парень, в кого я обычно влюбляюсь, и он именно тот парень, кто может высосать из меня последние капли той малой крупицы надежды и оптимизма, что еще остались глубоко в моей душе.

— Ты меня совсем не знаешь.

Слова Тео разрубают мои убеждения, как горячий нож масло. Может, мне стоило быть как мама и держать свое мнение при себе?

Но он спросил.

— Я... я не хотела тебя обидеть, просто, — говорю я, запинаясь, — есть кое-что во мне, в моем прошлом... и мне приходится быть осторожной.

Все в Тео потенциально может быть очень опасным для меня, особенно для моего сердца.

— В тебе столько сложностей, Скайлар, — говорит Тео в своей опьяняюще очаровательной манере. Он проводит большим пальцем по моему подбородку, но потом убирает руку, и поток свежего воздуха заменяет то место, где его ладонь согревала мою кожу. — Но это в твоем духе. Не возражаю. Моя жизнь тоже была тяжелой, и я не боюсь надрывать задницу, чтобы получить то, что хочу.

Он смягчает мою решительность быстрее, чем я успеваю это осознать.

— И я хочу тебя.