Нимфа

Глава 12

Камень влетел в открытое окно спальни, задел плечо Криспина и упал на подушку рядом с головой Софи. Криспин протянул руку и нащупал предмет, который так грубо разбудил его. Веки Софи едва заметно дрогнули, она повернулась к нему лицом и сонно спросила:

— Уже пора?

— Что пора?

— Пора попробовать сделать то, что мы не успели ночью? Ты сказал, что еще многое осталось.

— Так и есть, tesoro, но, я думаю, нам лучше подождать с этим, — ответил он, ласково гладя ее по волосам. — К чему спешить?

— Хорошо. Разбуди меня, когда придет время, — пробормотала Софи и, устроившись поудобнее рядом с ним, снова заснула.

Несколько минут Криспин любовался ею и наслаждался ощущением ее близости, совсем забыв о том предмете, который держал в руке. Он даже стал подумывать о том, что время у них действительно есть, но память о профессиональном долге вернула его с небес на землю. Осторожно перевернувшись на бок, чтобы не разбудить Софи, Криспин поднес странный предмет к глазам.

На ощупь это был обычный камень, завернутый в бумагу. Но Криспина однажды уже пытались отравить ядовитой пылью — стоило ее вдохнуть, и уже через пять минут наступала смерть. Эта пыль была насыпана в складки письма, выглядевшего совершенно невинно. Кроме того, как-то раз он был едва не взорван бомбой, которая внешне напоминала обычный камень, но была напичкана порохом. Поэтому сейчас он разворачивал камень с величайшей осторожностью, однако, как выяснилось, напрасно. Камень оказался просто камнем, а лист бумаги — просто листом бумаги.

Правда, необычным листом. Разгладив его на простыне, Криспин узнал источник, из которого исходила угроза. Сверху крупным типографским шрифтом было набрано: «Новости двора ее королевского величества», а внизу помельче: «Отпечатано Ричардом Тоттлом, эсквайром, по приказу ее величества». Содержание разобрать было невозможно, потому что поверх текста была криво нацарапана надпись:

ВАША СВЕТЛОСТЬ НЕ ЛЕЗЬТИ НИ В СВАЕ ДЕЛО ИНАЧЕ ПОЖАЛЕИТИ.

Криспин громко хмыкнул и разбудил Софи.

— Теперь уже пора? — спросила она, не открывая глаз.

— Нет, tesoro, еще нет. — Он поцеловал ее в лоб. — Но мне пора вставать.

— Чтобы принести что-нибудь поесть? — Она открыла один глаз. — Как хорошо, что ты тоже проголодался. Я готова съесть две дюжины апельсиновых пирожных.

Не успела она произнести эти слова, как раздался стук в дверь. Софи испуганно вздрогнула.

— Не волнуйся, — успокоил ее Криспин. — Это наверняка Терстон. — Он встал с кровати, подошел к двери и приоткрыл ее настолько, чтобы можно было разговаривать.

— Доброе утро, ваша светлость, — невозмутимо сказал Терстон, как будто привык разговаривать через щель в двери со своим хозяином, когда тот, совершенно голый и всклокоченный, с цветами лаванды в волосах, расхаживает по своей спальне. — Их сиятельства шлют вам приветствие и просят посетить их в самое ближайшее удобное для вас время. Я подумал, что вам следует знать об этом прежде, чем вы отправитесь по делам.

Дверь приоткрылась еще немножко, слуга и господин обменялись несколькими фразами шепотом, после чего Криспин вернулся к Софи и поставил на покрывало серебряный поднос с завтраком. Софи тем временем с величайшим интересом изучала камень и записку.

— Что это? — спросила она, взмахнув листком в воздухе.

— Я бы сказал, что это шутка, — ответил Криспин, с аппетитом откусывая кусок бисквита и протягивая другой Софи.

— Мне это шуткой вовсе не кажется, — сказала она с набитым ртом. — Записка оказалась здесь вместе с камнем?

— Да, камень бросили в окно. Детский розыгрыш. Никто не станет посылать настоящую угрозу таким способом. Господи, да ты, похоже, не притворялась, что умираешь с голоду.

Софи улыбнулась ему, приканчивая третий бисквит, но тут же снова нахмурилась:

— И что ты собираешься предпринять?

— Сначала отряхнуть бисквитные крошки с твоего рта, а потом забыть об этой глупой записке.

— Я бы не стала относиться к ней так легкомысленно. — Софи нахмурилась еще больше. — Нельзя быть уверенным, что это шутка. По-моему, тебе следует прекратить свое расследование.

Криспин, который пытался соорудить баррикаду между Софи и остатками завтрака, тающего на глазах, взглянул на нее и удивленно приподнял бровь:

— Ты действительно хочешь посоветовать мне прекратить расследование?

— Именно, — кивнула Софи, отодвигая подушку, которая таинственным образом возникла между ней и подносом с бисквитами.

— Мисс Чампьон, — помрачнел вдруг Криспин, — я не ожидал от вас этого. Не думал, что вы станете применять тактику, достойную интриганки. — Он разочарованно покачал головой.

Софи оставила попытки дотянуться до подноса, что требовало немалой гибкости и сноровки, чтобы не свалиться с кровати, и спросила:

— Что вы имеете в виду?

— Не трудитесь отрицать это. Без сомнения, вы рассчитывали выиграть спор, запугав меня.

— Вы думаете, что это я подбросила вам записку? — воскликнула Софи. — Вы хотите обвинить меня в мошенничестве? В том, что я…

Криспин улыбнулся, и она поняла, что он шутит. И снова отметила, как он красив. И опасен.

— Вы… вы… — Она смешалась, подыскивая нужное слово.

— Негодяй? — пришел ей на помощь Криспин.

— Вонючий клоп, — предпочла Софи свой вариант. — Вы издеваетесь надо мной.

— Это единственный способ спасти вас от обжорства. — С этими словами он отправил в рот последний бисквит с малиновой начинкой.

Софи отвернулась от него, и не потому, что сожалела об утраченном лакомстве, а потому, что на подбородке Кристина осталась капля начинки, и Софи ощутила страстное желание слизнуть ее. Это заставило ее думать о поцелуе, о его ласках, о том, что произошло между ними ночью. А если разрешить себе эти мысли, то ни о чем другом уже думать будет нельзя. Ей же предстояло поразмыслить о многом.

Едва Криспин успел доесть бисквит и вытереть с подбородка сладкую каплю, в чем Софи убедилась, взглянув на него украдкой, она обратилась к нему с вопросом:

— Что Терстон имел в виду, когда говорил о том, что вы отправитесь по делам? — Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более непринужденно.

— Ничего особенного, — ответил Криспин, слизывая начинку с пальцев. — Просто сегодня мне нужно кое-что сделать.

Его маневр почти удался. Софи была так поглощена этим зрелищем, представляя себе его губы на своих пальцах, что едва не пропустила мимо ушей крохотную паузу, предшествовавшую его ответу.

— Лорд Сандал, — серьезно произнесла она, — я не предполагала, что вы прибегнете к такой коварной тактике. — Она отмахнулась от него, когда он попытался возразить. — И не трудитесь это отрицать. Без сомнения, вы пытаетесь выиграть спор при помощи откровенной лжи.

— Вы правы, — сокрушенно вздохнул Криспин, закатив глаза. — Мои дела напрямую связаны с расследованием. Я разослал некоторым подписчикам Ричарда Тоттла письма, в которых сообщается, что я намерен купить его издательское дело и хочу обсудить с ними условия подписки, прежде чем принять окончательное решение.

— Милорд, это великолепный план. — Софи воодушевилась. — Я давно подозревала, что с подписчиками не все ладно, а так мы сможем выяснить это наверняка.

— Я выясню это наверняка. Вы со мной не пойдете.

— Почему? Что может мне помешать? — сердито взглянула на него Софи.

— Ордер на ваш арест, который есть у констеблей, и королевская премия в размере двухсот фунтов, назначенная за поимку вас как беглой преступницы, которую сможет получить любой горожанин, — невозмутимо ответил Криспин. — Не забывайте, что вы разыскиваетесь за побег из тюрьмы и что петля виселицы, можно сказать, болтается у вас на шее. На вашем месте я бы поостерегся показываться в публичных местах.

Софи сощурилась и в крайнем раздражении сморщила нос, а Криспин порадовался, что ему удалось загнать ее в угол своими железными доводами. Он демонстративно не обращал на нее внимания, стряхивая крошки с покрывала. И если бы он не отвернулся, чтобы поставить поднос на столик возле кровати, то увидел бы коварную улыбку, осветившую вдруг ее лицо и не предвещавшую ничего хорошего. Криспин не был готов к тому, что за ней последовало, и едва не выронил поднос, когда услышал испанскую речь:

— Дон Альфонсо, который, к счастью, оставил здесь свою одежду позапрошлой ночью, благодарит его светлость за заботу и уверяет, что останется никем не узнанным.

— Нет. Абсолютно исключено, — решительно покачал головой Криспин, прежде чем повернулся к ней. Оказывается, он недооценивал ее.

— Почему нет? Может быть, угроза моего ареста для вас всего лишь отговорка, при помощи которой вы надеетесь раскрыть убийство первым?

— Ваш маскарадный костюм испорчен. — Криспин не мог допустить такого подстрекательства. — Вас узнает любой человек в пределах графства Кент.

— В «Единороге» меня никто не узнал, — усмехнулась Софи.

— Я узнал, — справедливо заметил Криспин.

— Да, но вы на редкость проницательны. И кроме того, что вы теряете, если позволите мне пойти? Если меня арестуют, то отправят в тюрьму, и вы выиграете спор. Единственную причину вашего нежелания брать меня с собой я вижу в том, что вы признаете мое интеллектуальное превосходство и боитесь проиграть.

В этот момент, глядя на обнаженную Софи, лежащую на кровати, он признавал за ней превосходство только лишь в умении досаждать окружающим. Однако его профессиональное чутье снова дало о себе знать: если он позволит ей принять участие в расследовании, то лишь укрепит доверие, которое он надеялся вызвать к себе, и тогда он сможет рассчитывать на искренность в ответах на свои вопросы. Не говоря уже о том, что у него появится возможность полюбоваться ее стройными ногами в бриджах.

— Хорошо, мисс Чампьон, пусть будет по-вашему. Дон Альфонсо может присутствовать на этой встрече. Но только при двух условиях. — Софи бросила на него скептический взгляд, но Криспина это не смутило. — Во-первых, вы будете сидеть тихо и молча. И во-вторых, я сам подберу для вас усы.

Через четыре часа Криспин Фоскари, граф Сандал, и его секретарь-испанец дон Альфонсо заканчивали беседу с предпоследним подписчиком. Им удалось выяснить несколько любопытных вещей. Например, что сэр Ичибальд Рифф считает единственно приемлемой темой для беседы-достоинства своей новой жены, которая на сорок шесть лет младше его и любит болтать, как неугомонная сойка; что леди Элери шагу не может ступить без своей любимой собачонки, терьера Карлайла, и без своего послушного племянника Гордона; что Карлайл равнодушен к воронам, а Гордон неравнодушен к деньгам своей тетушки и поэтому считает, что тратить их на «писанину Ричарда Тоттла» — величайшая глупость; а также то, что герцог Гроут неравнодушен к французскому бренди Криспина. Софи, исполняя обязанности секретаря, тщательно записывала все до мелочей и, кроме того, делала наблюдения, не имеющие отношения к издательскому делу Ричарда Тоттла. Все трое опрошенных утверждали, что подписались на издание Ричарда Тоттла потому, что хотели быть в курсе дел королевы Элизабет, причем сэр Ичибальд случайно проговорился, что сделал это по настоянию жены, которая стремилась стать образованнее. «А я между тем женился на ней вовсе не ради ее мозгов», — хитро подмигнул он, и Криспину пришлось громко рассмеяться, чтобы заглушить ворчание Софи.

Беседы проходили в библиотеке Криспина, здесь же они с Софи ожидали последнего визитера. Никто из подписчиков не бросил в сторону Софи подозрительного взгляда, о чем она считала своим долгом сообщать Криспину всякий раз после ухода гостя. Криспин же упорно объяснял это качеством подобранных им усов.

Софи усмехнулась, вспомнив, как происходил их выбор. Терстон явился с коробкой, полной фальшивых усов и париков, и Криспин выбрал для нее подходящие усики — тонкие и закрученные на концах, незавидные и оттого не привлекающие внимания. Криспин не удовлетворил любопытство Софи, поинтересовавшейся, зачем ему столько усов и париков. Он пробормотал что-то насчет юношеского увлечения театром, и Софи так и не узнала, что носит предмет маскировочного гардероба Феникса, позволявшего ему беспрепятственно путешествовать по всем европейским столицам не будучи узнанным. Ей очень понравились усы, прежде всего тем, что в отличие от предыдущих не раздражали кожу.

— Я хочу, чтобы вы рассказали Октавии, каким клеем пользуетесь, — сказала она Криспину, когда за слегка шатающимся от возлияний герцогом Гроутом закрылась дверь. — От ее клея мне становится плохо.

— Прошу вас, не уверяйте меня, что вы намерены и впредь проводить время, расхаживая по Лондону в усах, — ответил Криспин, задерживаясь у двери туалетной комнаты. — На улицах и так не протолкнуться от праздношатающихся щеголей, — заключил он и закрыл за собой дверь.

Софи хотела возразить, но ей помешало появление невысокой модно причесанной пышнотелой дамы средних лет в темно-зеленых шелках.

— Леди Долорес Артли, — доложил Терстон и с поклоном удалился.

Взгляд ярко подведенных глаз леди Артли обшарил библиотеку и остановился на Софи, которая сидела у дальней стены и самодовольно подкручивала кончики усов. Легкая, призывная улыбка заиграла на ярко накрашенных губах леди Артли, когда она подошла к Софи и сделала книксен. В этот момент платье соскользнуло с плеча леди, обнажив щедро напудренную грудь почти полностью.

— Для меня такое удовольствие познакомиться с вами, лорд Сандал, — промурлыкала она.

— Это для меня удовольствие, леди Артли, — понизив голос и по-мужски широким жестом предложив даме кресло, ответила Софи. Ей хватило всего нескольких секунд, чтобы выработать дальнейшую тактику.

— Это для меня удовольствие, — прокричал ворон Грип, заставив леди Артли вскочить с места и порывисто броситься в объятия Софи.

— Не бойтесь, леди Артли, это всего лишь птица, — пробормотала Софи глухо, стараясь высвободить руку, которую стиснула гостья, и угрожающе глядя на ворона. Софи готова была поклясться, что Грип игриво подмигнул ей.

— Прошу вас, называйте меня Долорес, — придя в себя, попросила леди Артли. — Я так давно восхищаюсь вами, лорд Сандал. — Если у Софи и были сомнения по поводу того, чем именно в графе она восхищается, то леди быстро развеяла их, склонившись к Софи и проведя ее рукой по своей разгоряченной груди. Одновременно она жарко шептала ей в ухо: — Я всегда думала, что мы могли бы получить от общения друг с другом такое удовольствие. Два светских человека — вы и я.

Софи задумалась о том, часто ли случаются с графом Сандалом такие приключения. От необходимости отвечать леди Артли ее избавило возвращение Криспина из туалетной комнаты, сопровождаемое еще одним заверением Грипа, что «это для меня удовольствие». Леди Артли резко отстранилась от Софи и поправила сползшее с плеча платье.

— Кто этот человек? — спросила она натянуто.

— Не беспокойтесь, Долорес, — ободряюще усмехнулась Софи, предполагая, что так поступил бы на ее месте Криспин. — Это всего лишь мой секретарь дон Альфонсо. — Криспин раскрыл рот от изумления, но Софи бросила на него предостерегающий взгляд. — Он будет молчать и записывать нашу беседу.

Леди Артли оглядела Криспина с головы до ног и поморщилась, давая понять, что он не удовлетворяет ее представлениям о модном секретаре.

— Мне бы хотелось остаться с вами наедине, лорд Сандал, — потребовала она и тут же сменила строгий тон на прежнее мурлыканье. — Я хочу так много рассказать вам, а испанцы меня раздражают. Вы не могли бы отпустить его? Ради меня?

Криспин дважды с усилием моргнул, чтобы убедиться, что зрение не обманывает его, как, безусловно, обманывает слух. Однако он утратил даже способность моргать, как только услышал властный голос Софи:

— Идите, дон Альфонсо. Я позвоню, если вы мне понадобитесь.

— Щите, дон Альфонсо, — повторил Грип, подскакивая на одной ноге. — Приведите девчонку.

— Послушайте, я… — начал было Криспин, подходя к дамам.

Внезапное появление Терстона перебило его на полуслове, к огромному облегчению Софи.

— Прошу прощения, милорд, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Но внизу вас ждет какой-то человек, который настаивает на немедленной встрече.

Ухватившись за такую счастливую возможность, Софи обернулась к Криспину и с усмешкой сказала:

— Дон Альфонсо, я буду вам бесконечно признателен, если вы узнаете, в чем там дело, пока я продолжу беседу с нашей очаровательной гостьей.

Софи, не предполагая, что в библиотеке есть потайное окошко, через которое можно увидеть и услышать все, что здесь происходит, была удивлена и обрадована уступчивостью Криспина. Не моргнув глазом он поклонился и произнес обычную в таких случаях реплику Терстона: «Слушаюсь, милорд», после чего вышел следом за слугой из библиотеки.

Оказавшись наедине с Софи, леди Артли возобновила свою атаку:

— Вы выпроводили этого человека так решительно. Вы пугающе властны.

Софи резко поднялась с кресла, стремясь избежать прикосновения накрашенных губ, которые медленно, но неуклонно приближались к ней.

— Ну что ж, — ответила она небрежным баритоном и подошла к клетке с вороном, чтобы наградить его грозным взглядом. — Иногда приходится применять силу. — Она принялась расхаживать взад и вперед по библиотеке, покручивая усики и стараясь вспомнить, как Криспин начинал беседу с гостями. Ворон, похоже, внял ее строгому предупреждению и задремал, сунув голову под крыло. — Скажите, Долорес, вы были довольны подпиской на «Новости двора» Ричарда Тоттла?

— Нет, я была решительно недовольна.

Софи остановилась и оставила усики в покое. Это была первая важная для их расследования реакция на издание Ричарда Тоттла, а также, возможно, первый ключ к раскрытию его загадочных махинаций. Софи постаралась говорить как можно более спокойно и даже изобразила на лице досаду:

— Жаль это слышать. Вас не устраивало содержание?

— Для меня это такой больной вопрос, — жалобно отозвалась леди Артли. — Вы не могли бы сесть рядом со мной?

Софи вернулась на прежнее место и смирилась с тем, что леди Артли взяла ее руку в свою и поднесла к щеке.

— Я рассказываю вам об этом, потому что вы сможете меня понять. — Она растерянно хлопала накладными ресницами. — Мне пришлось пережить такой ужас. Невозможно передать, что я испытываю.

Софи, рука которой была теперь крепко прижата к груди леди Артли, сочувственно кивнула, поскольку дрожь, пробежавшая по телу бедной женщины, красноречиво свидетельствовала о ее волнении.

— О, лорд Сандал, это ужасно! А все мой муж Гарри, это он подписался на эти проклятые листки. Я догадалась, что дело нечисто, когда нам стали доставлять меренги. Видите ли, Гарри ненавидит сладкое и все же продолжает платить этому ужасному кондитеру Суитсону сотню фунтов в месяц за его отвратительные французские пирожные. А стоит мне заговорить с ним об этом, он отвечает, что я лезу не в свое дело.

Софи, которая понятия не имела о том, каким образом супружеские пары договариваются о заказах сладкого, не поняла, в чем суть проблемы, но со знанием дела покивала головой:

— Представляю, как вам было тяжело.

— Правда? — Леди Артли воодушевилась и приблизилась к Софи. — Я так и знала, лорд Сандал. Вы так хорошо можете понять женщину. Вы способны заглянуть ей в душу.

Леди Артли попыталась погладить Софи по щеке, но та поспешно отстранилась и для виду закашлялась. Она не знала, насколько наклеенные усы стойки к женской ласке, и не хотела рисковать.

— Бог мой, милорд, вы больны? — заботливо поинтересовалась дама. — Позвольте, я потрогаю ваш лоб…

— Ничего страшного. Всего лишь легкая простуда, на днях я попал под дождь. — Софи тут же перестала кашлять. — Беспокоиться не о чем. Скажите, а что вы предприняли, когда стали доставлять меренги?

— Ничего, — уныло ответила леди Артли. — А что я могла предпринять? Кроме того, на несколько месяцев этот кошмар прекратился, и я решила, что Гарри понял свою ошибку. А потом начали приходить эти ужасные листы.

Софи не смогла прочитать текст на листке, в который был завернут камень, но на первый взгляд в нем не содержалось ничего, что подходило бы под определение «ужасное».

— Вы имеете в виду издания Ричарда Тоттла?

— Нет, те стали приходить позже. Нет, я имею в виду… — Леди Артли глубоко вздохнула. — «Дамский путеводитель по итальянской моде». Представляете, Гарри читал модный журнал! Тогда-то мне все стало ясно.

Голос леди Артли задрожал, и Софи, хотя и не понимала ничего, видела, что дело и впрямь серьезное.

— Леди Артли… Долорес… — начала было Софи тихо, но дама жестом остановила ее.

— Прошу вас, оставьте сострадание и утешения. Я знаю, что у моего мужа роман. Другого объяснения быть не может. Сначала французские сладости, потом итальянская мода. Он содержит любовницу, я уверена. Скорее всего это одна из фрейлин королевы. Зачем бы иначе ему было подписываться на издание Ричарда Тоттла, если не для того, чтобы любоваться именем своей содержанки на его страницах?

Софи снова попыталась вставить хоть слово, но безуспешно.

— Нет, я знаю, что вы хотите сказать. То, что мужчина, женатый на женщине с такими внешними данными, с таким изысканным стилем, каким обладаю я, не может иметь любовницу. Что я желанна для любого мужчины. И вы не первый, кто говорит мне это. Но Гарри человек неблагодарный и неотесанный. Он не понимает, каким сокровищем обладает в моем лице. Он не похож на вас. Он не в состоянии оценить меня так, как вы. Вот почему я пришла к вам сегодня.

Последние слова дамы повергли Софи в крайнее смущение. Неужели леди Артли пришла к лорду Сандалу с предложением завести роман, чтобы вернуть своего неверного супруга? Она выдержала паузу и спросила как можно более непринужденно:

— Я могу быть вам чем-нибудь полезным?

— Я хочу, чтобы вы нашли любовницу Гарри и отбили ее у него. — С этими словами леди Артли достала из-за корсажа носовой платок и поднесла его к покрасневшим глазам. — Вам ничего не стоит сделать это, лорд Сандал. Ни одна женщина не может устоять перед вами. — Она отняла платок от глаз и преданно взглянула на Софи. — Даже я, замужняя женщина, не в силах оставаться равнодушной к вашим чарам. Должна признаться, что ваши портреты никогда не волновали меня, но теперь, когда я увидела вас лично, увидела ваши усы… — Она опустила и медленно подняла ресницы.

— Вы мне льстите. — Софи выпрямилась в кресле, стараясь держаться как можно более официально.

— Лорд Сандал, ни к чему излишняя скромность. — Леди Артли склонилась к Софи. — Вы заслуживаете большего, чем обычный светский комплимент. Я именно та женщина, которая способна оценить ваши выдающиеся достоинства. — Ее палец медленно прополз по подлокотнику кресла и начертил вызывающе прямую линию на бедре Софи.

На Софи напал очередной приступ кашля, отчего ее лицо густо покраснело, а голова тут же оказалась на сострадательной груди леди Артли. Софи не могла кашлять постоянно и должна была поскорее придумать способ окончить эту эксцентричную беседу. В этот момент часы в холле пробили очередной час.

— Боже! — встрепенулась леди Артли. — Мне пора идти. Очень не хочется оставлять вас простуженного, одинокого и несчастного. И нет никого, кто позаботился бы о вас.

— Не беспокойтесь, я скоро поправлюсь, — заверила ее Софи, предусмотрительно покашливая, чтобы не дать возможности гостье снова действовать руками. — Будет лучше, если вы уйдете. Не хочу, чтобы кто-нибудь что-то заподозрил.

— Конечно. Гарри не должен знать, что я была здесь. Он такой ревнивый, настоящий тиран. Я не хочу, чтобы вы дрались с ним на дуэли из-за меня.

— Я постараюсь избежать этого, — ответила Софи, не желая подвергать риску жизнь Криспина. Она подошла к колокольчику на стене и позвонила. — Будьте осторожны, выходя отсюда. Терстон вас проводит.

— Я уверена, что вскоре мы снова встретимся, — сказала леди Артли, величественно поднимаясь и шурша зелеными шелками. — Вы ведь сделаете то, о чем я вас просила, не так ли? Сделаете это ради меня, ради вашей милой Долорес? — Софи закашлялась, но не успела среагировать на порывистое движение дамы. — Благодарю вас, лорд Сандал. Я знала, что могу рассчитывать на вас.

Леди Артли бросилась к Софи, очевидно ожидая, что та примет ее в покровительственные объятия, но этого не случилось. Софи увернулась от ее алых губ и, склонившись, учтиво поцеловала ей руку.

— Вы такой галантный, — вздохнула леди Артли. — Такой божественный! — Ее излияния прервало появление Терстона, и она растворилась в водовороте зеленого шелка.

Внизу возле лестницы она столкнулась с Криспином и надменно кивнула ему:

— Всего доброго, дон Альфонсо. Потрудитесь посодействовать вашему хозяину в том, что он собирается сделать для меня. Ваш хозяин такой чудесный человек.

Криспин молча кивнул, онемев от количества зеленого шелка, вдруг свалившегося на него с лестницы, а также оттого, что Софи, очевидно, согласилась предпринять что-то в интересах его обладательницы. Впрочем, он тут же забыл о ней. Ему не терпелось высказать Софи все, что он о ней думает. Взбегая по лестнице через две ступеньки, он горел негодованием, предвкушая то, как отчитает ее за недостойное поведение. Софи нарушила условие, на котором он позволил ей присутствовать при беседах, и теперь она пожалеет об этом. Сначала он запрет ее в спальне. А потом заставит отвечать на свои вопросы. И только правду. У него оставалось всего пять дней на то, чтобы спасти свою голову, и он намерен был заставить ее говорить. Сегодня он узнает, что она на самом деле делала в «Единороге», что произошло между ней и Тоттлом и почему ее так живо интересует Феникс. И еще правду о ее отношениях с крестным. При мысли об этом он почувствовал что-то похожее на укол ревности, но предпочел не обратить на это внимания. Войдя в кабинет, он увидел Софи, которая сидела за его столом, в задумчивости накручивая кончик усов на палец. Его решимость несколько поколебалась, но слова «пять дней» вернули ее.

Что-то в разговоре с леди Артли не давало покоя Софи, что-то в словах этой модной дамы беспокоило ее. Софи старалась понять, откуда взялось это странное ощущение, и была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить появление Криспина.

— А, это вы, — очнулась она наконец. — Я ужасно проголодалась. Что у вас на ужин? И кто ждал вас внизу?

— Это не ваше дело, — грубо отозвался Криспин. — Какого дьявола вы представили меня этой женщине таким образом?

— Вы что-то говорили о жареной свинине под яблочным соусом? — продолжала Софи, не принимая всерьез его раздражения. — И о суфле из шпината. Что, шпината не будет? Хорошо, тогда подойдет брюссельская капуста.

— Отвечайте на мой вопрос. Почему вы выдали себя за меня, проигнорировав мои распоряжения?

Видя, что он не намерен обсуждать меню до тех пор, пока она не удовлетворит его любопытства, Софи вздохнула и ответила:

— Вы ничего не говорили о том, что я не могу выдавать себя за вас. Кроме того, я этого и не делала. Она сама приняла меня за вас. А я лишь не стала ее поправлять. Вам, должно быть, будет интересно узнать, что она считает меня, то есть графа Сандала, менее красивым на портретах, чем в жизни. И еще ей понравились мои усы.

— Не могу передать, как сильно вы заставили меня ревновать. Что же вы обещали сделать для нее, ваша светлость?

— Она хочет, чтобы я, то есть вы выяснили, нет ли у ее мужа любовницы, и если есть, то соблазнили бы ее, — мрачно ответила Софи. — Для вас это не составит труда. Она считает, что граф Сандал ежедневно занимается такими делами. Перед завтраком. — Софи жалела, что не может ударить себя за то, что в ее голосе вдруг появились жалобные нотки, поэтому она изо всех сил стукнула кулаком по столу.

— Перед завтраком? — насмешливо переспросил Криспин, забыв, что еще минуту назад сердился на нее. Эта трогательная сцена ревности польстила ему. — Никогда. Обычно это происходит перед ужином.

— Ужин? — воодушевилась Софи. — Голуби, фаршированные шпинатом, луком, изюмом и хлебным мякишем, жаренные двадцать минут каждый в соусе из белого вина и сливочного масла, да?

— Что еще вы узнали у нее? — Криспин не обратил внимания на ее слова.

— Ничего, — снова поникла Софи. — Она лишь попросила об этой услуге. Надеюсь, она хорошенькая.

— Кто?

— Любовница ее мужа, которую вы должны соблазнить.

— Я стараюсь ограничить себя и соблазняю не более одной дамы в неделю. Я еще не закончил с вами, — сказал Криспин, но тут же укротил свое желание распространиться на эту тему. — Впрочем, наша работа тоже не закончена. Остался еще один подписчик, которого мы не опросили.

— Кто это? — рассеянно спросила Софи, подумав о том, что это можно было бы сделать после ужина и любовной близости.

— Вы.

— Но я не была его подписчиком! — изумилась она. От ее рассеянности не осталось и следа.

— Ваше имя фигурирует в бухгалтерской книге наряду с суммой, взимаемой за подписку.

— Возможно. — Софи покачала головой, стараясь осмыслить происходящее. — Но это не означает, что я подписывалась на его издание. Я никогда не встречалась с Ричардом Тоттлом. И не давала ему никаких денег.

— Правда? — усмехнулся Криспин с неприкрытым недоверием.

— Да. — Она поразмыслила с минуту и вдруг выпалила: — Я признаю, что пришла в «Единорог» для встречи с Тоттлом, мне сказали, что он в курительной комнате, но когда я вошла туда… — Она замолчала.

— Что же случилось? — терпеливо расспрашивал Криспин. — Он был уже мертв?

— Я не знаю, — жалобно вымолвила Софи, и вид у нее был несчастный. — Там было темно. Очень темно. — Она вздрогнула. — Я… я не входила туда. Просто развернулась и ушла.

Криспин вдруг вспомнил, что ему пришлось зажечь свечи, когда он вошел в курительную комнату, и понял то, что следовало бы понять уже давно. Если Софи боялась идти по темным лабиринтам Пикеринг-Холла, значит, испугалась она и тогда, в «Единороге», но признаться в этом ей не позволяла гордость.

— Понятно. Но рядом с телом Тоттла нашли ваш чек. Если не вы ему его дали, то кто?

— Я не знаю, — ответила Софи с видимым облегчением, и Криспин сразу же насторожился.

— Поставим вопрос по-другому, — сказал он, обойдя вокруг стола и приблизившись к ней. — Кому вы выписали этот чек?

— Я не помню, — испуганно и отчасти вопросительно вымолвила она.

— Не лгите мне, Софи. — Криспин наклонился к ней, упершись в подлокотники кресла, и внимательно посмотрел в глаза. — Я хочу помочь вам, но смогу сделать это, только если вы будете откровенны со мной.

При других обстоятельствах она сказала бы ему, что не нуждается в его помощи и не хочет ее. Но сейчас, когда лицо Криспина находилось всего в нескольких дюймах от ее лица, ей было трудно сформулировать и высказать эту мысль. Его близость гипнотизировала ее. В полной растерянности она вдруг, словно со стороны, услышала свой голос, прилежно отвечающий на его вопросы:

— Чек, который нашли у Тоттла, действительно принадлежал мне. То есть я его выписала. Но я не давала его Ричарду Тоттлу. Я дала его своему крестному, лорду Гросгрейну, в то утро, когда он уехал из дома и не вернулся. Он сказал, что собирается встретиться с Тоттлом, но передать ему чек не смог — его убили спустя несколько минут после того, как мы расстались, в конце нашей улицы. Издательство Тоттла находится более чем в миле от этого места. Убийца наверняка нашел чек и забрал его, чтобы потом подбросить к телу Тоттла и таким образом навести подозрения на меня. Так же он поступил и с моим пистолетом.

— С вашим пистолетом?

— Да. Из него и был убит Ричард Тоттл. По словам Октавии, лорд Гросгрейн взял его за день до того, как был убит. Он терпеть не мог оружие, вообще ненавидел всякое насилие, и если взял его, значит, всерьез опасался за свою жизнь. — Она пристально посмотрела на Криспина. — Неужели вы не понимаете? Лорд Гросгрейн подозревал, что кто-то может убить его, и взял пистолет, чтобы защитить себя.

— От кого?

— Не знаю, — ответила Софи каким-то странным голосом. Криспин насторожился, и она сдалась под его пронзительным взглядом. — Я не знаю, но у меня есть одно подозрение. Я думаю, это сделал некто по прозвищу Феникс.

Криспин убрал руки с подлокотников кресла и стал взволнованно шагать из угла в угол.

— Почему вы так думаете?

— Потому что лорд Гросгрейн сказал, что вернет мне эти деньги, «если Феникс не доберется до меня раньше». — Софи была разочарована, что Криспин так и не поцеловал ее. — Это его точные слова. — Криспин остановился и молча уставился в стену перед собой. — Вам это о чем-нибудь говорит, милорд?

— Не думаю, — произнес он вслух, обращаясь к стене, а затем повернулся к Софи. — Однажды Лоуренс говорил мне, что назначена награда за поимку какого-то Феникса. Говорят, он тайный шпион королевы Элизабет. — Заметив, что на лице Софи отразилось смятение, а губы приоткрылись с намерением засыпать его вопросами по поводу Феникса, Криспин решил сменить тему: — Давайте вернемся к тому, о чем вы сказали раньше. Вы утверждаете, что ваш крестный был убит, а не погиб в результате несчастного случая?

— Да, — подтвердила Софи. — Я в этом уверена. А что касается…

— А потом убийца лорда Гросгрейна нашел у него ваши пистолет и чек и подбросил затем Ричарду Тоттлу, чтобы навести подозрения на вас? — продолжал допрос Криспин.

— Именно. Но Феникс…

— Это означает, — шел напролом Криспин, — что тот, кто убил лорда Гросгрейна, убил также и Ричарда Тоттла. А затем постарался обвинить в этом вас. — Он хотел, чтобы это объяснение стало убедительным не только для Софи, но и для него самого, поэтому тщательно обдумывал все его слабые места. Оно казалось вполне разумным, но никак не сочеталось с первоначальным нежеланием Софи признаться, что она выписала этот чек лорду Гросгрейну.

— Скажите, а почему лорд Гросгрейн попросил у вас двенадцать сотен фунтов? — обманчиво беспечным тоном поинтересовался Криспин, останавливаясь перед столом напротив Софи.

— Он сказал, что должен отдать эту сумму Ричарду Тоттлу, но не хочет, чтобы чек был подписан его именем, а таким количеством золота он не располагал.

— И вам не показалось странным, что он попросил денег у вас, а не у кого-нибудь другого?

— А что в этом странного? — Софи запрокинула голову. — Он мой крестный. Мы с ним были большими друзьями. Почему он не мог попросить у меня денег?

Криспин ощутил сильнейшее разочарование. Почему она не может просто рассказать ему правду? Почему не хочет довериться ему?

— Потому что он платил вам по тысяче фунтов ежемесячно, — сказал он наконец.

— Простите?

— Поставим вопрос иначе. — Криспин ощущал сильные удары своего сердца. — Зачем было лорду Гросгрейну просить у вас двенадцать сотен, если он регулярно снабжал вас деньгами? Или вы намерены это отрицать?

— Нет. Это были мои карманные деньги, — объяснила Софи так, как они с крестным договорились много лет назад. — Только… — Она осеклась, стараясь сдержать дрожь в голосе. Их с лордом Гросгрейном тайна, которую они хранили столько лет, оказалась под угрозой раскрытия. Софи овладела собой и продолжила уже спокойно: — Только я не понимаю, какое это имеет отношение к вашему расследованию его убийства. Мои деньги и их источник вас не касаются.

Терпению Криспина пришел конец. Черт бы побрал ее саму и ее ложь! Разочарование обернулось гневом, он подошел к Софи, стараясь держаться спокойно, но выражение его лица было таким, что сейчас Криспина трудно было назвать привлекательным.

— Боюсь, вы не понимаете, мисс Чампьон. Вы не оправданы законом, пока не найден настоящий убийца Ричарда Тоттла. А поскольку никто, кроме меня, не верит в вашу невиновность, найти его смогу только я. Я единственный человек, который может вам помочь, раскрыв эту тайну, и в ваших интересах говорить мне правду.

Софи отчаянно пыталась найти способ сменить тему и наконец ей это удалось.

— Очень искусная уловка, чтобы выиграть спор, милорд, — надменно заявила она. — А почему вы решили, что я сама не в состоянии раскрыть тайну убийства?

— По многим причинам. Прежде всего потому, что я намерен запереть вас в этой комнате, когда уйду, и вы не сможете выйти отсюда до тех пор, пока честно не ответите на все мои вопросы, — объяснил Криспин.

— Вы не посмеете! — Софи стремительно поднялась, в ярости оттолкнув его от себя.

— А вот здесь вы заблуждаетесь, мисс Чампьон. Еще как посмею!

— Я полагала, лорд Сандал, что вы человек благородный и вашему слову можно доверять, но жестоко ошиблась, — презрительно отозвалась она. — Вы жалкий трус, ничтожество. Вы готовы пойти на любую низость, чтобы выиграть спор. — Произнося эти слова, Софи заметила, как лицо Криспина потемнело, взгляд налился свинцом, но она уже не могла остановиться, поражаясь своей смелости и не предполагая, насколько ее обвинения были близки к истине. — Готова поклясться, то, что произошло между нами прошлой ночью, все, что вы делали и говорили, было лишь уловкой, способом расположить меня к себе, добиться моего доверия и выведать все, что мне известно об этом деле.

— В борьбе все средства хороши, — снисходительно пояснил Криспин ледяным тоном.

— Но запереть меня вы не сможете! — дрожа от злости и еще какого-то трудноопределимого чувства, воскликнула Софи, желая обидеть его. — И обращаться со мной как с пленницей вы не имеете права. Вы ведете себя как подлый трус, который ни перед чем не остановится — даже перед тем, чтобы соблазнить невинную девушку, — лишь бы добиться своего.

— Вы правы, мисс Чампьон. — В глазах Криспина появился холодный блеск, а в голосе не осталось ни одной теплой нотки. — Я думал, что вам нужна моя помощь, но вы доказали мне, что я ошибался. Делайте что хотите. Что касается меня, то мне все равно, что с вами будет.

Его последние, убийственные слова продолжали звучать в комнате даже после того, как дверь за ним захлопнулась. Они кружились вокруг Софи, стучали у нее в висках, оскорбляли своей грубостью. «Мне все равно, что с вами будет, — ликовал хор голосов в ее мозгу. — Мне все равно, что с вами будет».

День сменился ночью, а Софи все продолжала сидеть, не двигаясь с места, не шевелясь, ничего не чувствуя и ни о чем не думая. С застывшим взглядом, с еле слышным дыханием, она словно превратилась в каменную статую.

Слезы, двумя ручейками стекающие по щекам, были единственным признаком того, что жизнь в ней не остановилась.