Нимфа

Глава 18

Криспин ворвался в гостиную и, увидев собравшихся там людей, спросил:

— Что вы себе позволяете?

В порыве ярости он не сразу заметил Бэзила Гросгрейна, стоящего позади двух своих спутников.

— Я сожалею о том, что на меня как на мирового судью нашего прихода возложена эта неприятная обязанность. — Бэзил протянул Криспину бумагу, предусмотрительно оставаясь на безопасном расстоянии от него. Пока Криспин читал ордер, он брезгливо осматривал его грязную и помятую одежду, затем льстиво продолжил: — Приношу свои извинения за визит в столь ранний час, милорд. Надеюсь, что не оторвал вас от важных дел.

— Я работал в саду, — отозвался Криспин, бросив на Бэзила взгляд поверх бумаги. Он вернул ему ордер на обыск, который выглядел вполне официально и предписывал лорду Бэзилу Гросгрейну, мировому судье и кавалеру ордена Подвязки, обыскать Сандал-Холл, включая кладовые, коридоры, служебные постройки, потайные ходы, молельни и прочие помещения. Целью обыска объявлялся поиск Софи Чампьон, особо опасной преступницы, обвиняемой в убийстве Ричарда Тоттла и осужденной на казнь через повешение. Во время обыска никому не дозволялось входить или выходить из дома, стражники не должны спускать глаз с Криспина.

— На каком основании выдан этот ордер? — спросил Криспин.

— На основании анонимных доносов. Нескольких доносов. — Глаза Бэзила сверкнули. — Мне жаль, что я вынужден это делать, лорд Сандал, но я выполняю свой долг.

— Долг — прекрасное алиби на любой случай, — кивнул Криспин, делая особое ударение на слове «алиби», отчего Бэзил невольно вздрогнул. — Не могу понять, с чего вы взяли, что эта женщина… — он заглянул в ордер, как будто забыл ее имя, — эта Софи Чампьон прячется у меня. Почему вы решили, что я стану предоставлять ей убежище?

— А вы не догадываетесь? — ухмыльнулся Бэзил.

— Нет. Вы, похоже, знаете об этом больше меня. И вообще, я впервые услышал имя этой женщины от вас и от констебля, который пришел узнать, где находились вы — вернее, мисс Чампьон — во время убийства. Кстати, как фамилия того художника, картину которого вы помогали вашей мачехе приобрести в тот вечер? Лайер? Лайес?

— Лайл, — вымолвил Бэзил побелевшими от напряжения губами. — А что?

— Я хотел бы задать ему несколько вопросов, — безмятежно ответил Криспин. — О живописи, конечно. Как вы находите его творчество? Ему хорошо удаются trompe l'oeil[3]? Знаете, такие картины, которые изображают ложные сюжеты?

— Я не знаю, лорд Сандал. Я знаком только с его пластическими композициями.

— Ясно. Впрочем, любая живопись — обман, иллюзия реальности, не так ли? Художники — наши самые искусные притворщики. И это большая удача для вас, не так ли? — Он посмотрел на Бэзила добродушно и даже весело.

— Я вас не понимаю, милорд.

— Я и не имею в виду ничего особенного. Просто в мире столько отвратительного, что если вы действительно знаток прекрасного, то должны быть благодарны обманчивой кисти художника. В любом случае, думаю, этот ваш Лайер[4] сможет дать мне то, что я ищу. — С этими словами Криспин по-дружески похлопал Бэзила по спине.

— Мы должны начать обыск, милорд, — напомнил Бэзил, вывернувшись из-под руки Криспина.

— Конечно. Я едва не забыл о цели вашего визита. Полагаю, вы хотите поскорее покончить с этой неприятной обязанностью, чтобы успеть позавтракать с вашей мачехой. Вы ведь каждое утро завтракаете вместе, не так ли?

— Да, но едва ли…

— Не нужно ничего объяснять, — перебил его Криспин. — Прошу прощения. Мне следует быть более аккуратным в словах, потому что для вас они, безусловно, болезненны. Вы ведь завтракали вместе с Констанцией в ее гардеробной, когда сообщили о гибели вашего отца, не так ли? Прошу прощения за бестактность.

— Вам не в чем упрекать себя, лорд Сандал, — сквозь стиснутые зубы процедил Бэзил.

— Вы очень добры, — отозвался Криспин. — А вот вам есть.

— Что есть?

— Есть в чем упрекнуть себя, вернее… — Он улыбнулся своей оговорке. — Вернее, упрекнуть меня. Мне не следовало отнимать у вас столько времени своей болтовней. Но ведь так важно хорошо знать своих соседей.

Бэзил бросил на Криспина ненавидящий взгляд. В гостиной появились тетушки.

— Лорд Гросгрейн-младший, как мило с вашей стороны, что вы зашли к нам, — сказала леди Присцилла с едва заметным раздражением в голосе.

— И привели с собой этих людей, — добавила леди Элеонора. — Мы давно с нетерпением ждали, когда вы придете представиться.

— Кстати, мы с Бэзилом как раз беседовали о том, насколько важно хорошо знать своих соседей, — вставил Криспин.

— Не стоит судить обо всех нас по нашему племяннику, — обратилась леди Присцилла к Бэзилу, бросив неприязненный взгляд на костюм Криспина. — Как говаривал мой дорогой брат Хьюго, «если яблоко падает далеко от яблони, оно быстро гниет».

— Нет, сестра, — возразила леди Элеонора. — «Если у жеребенка слабые ноги, он пропадет» — вот как говорил Хьюго. Я уверена, что именно так.

«Уверена?» — готово было сорваться с языка леди Присциллы, когда Бэзил грубо ее перебил:

— Прошу прощения, леди, но я должен произвести обыск.

Бэзил допустил первую серьезную ошибку. Тетушки как по команде уставились на него, готовые встать на защиту светских приличий.

— Вы действительно намерены обыскать этот дом, молодой человек? — спросила леди Элеонора тоном, который мог бы отправить на тот свет двух мужей разом.

Бэзил замялся, а леди Присцилла тем временем обратилась к Криспину:

— Дорогой племянник, что за вздор я слышу? Ты прячешь в доме что-то недозволенное?

— Конечно же, нет, — ответил Криспин. — Не знаю почему, Бэзил решил, что я прячу у себя беглых преступников. Такое подозрение оскорбительно для меня, моего имени, моего дома и памяти моего отца, не говоря уже о духе добрососедства. Очень оскорбительно.

Тетушки одобрительно кивнули Криспину, сочтя его слова достойными, и обратились к Бэзилу, перенеся на него свою неприязнь.

— Видите ли, лорд Гросгрейн-младший, — начала леди Присцилла, — наш племянник, возможно, не такой безупречный джентльмен, каким был его отец, но он не настолько дурно воспитан, чтобы делать из своего дома убежище для преступников. Преступники не признают законов приличного поведения и разрушают основы британской нации.

— Безусловно, вы понимаете, что мы не можем находиться под одной крышей с такими людьми, — продолжила ее мысль леди Элеонора. — Таким образом, вам должно быть понятно, что не следовало присылать этих людей, чтобы обыскивать дом.

— Это крайне оскорбительно для нас, — заметила леди Присцилла.

— И крайне неучтиво с вашей стороны, — подытожила ее сестра.

— «Поспешишь — людей насмешишь», как говорил наш брат Хьюго, — добавила леди Присцилла.

— Нет, сестра, — нахмурилась леди Элеонора. — Он говорил: «Если ешь без соли — куска не проглотишь». Именно так…

Леди Присцилла надменно приподняла бровь, и сестра покорно замолчала. Воспользовавшись паузой, леди Присцилла обратилась к Бэзилу:

— Мы склонны расценивать обыск как нанесение личного оскорбления нашей семье.

— Уверяю вас, я не имею намерения оскорбить вас, но вынужден исполнить свой долг. Я делаю это по приказу ее величества.

— Вас прислала Лиззи? — недоверчиво переспросила леди Элеонора. — Лиззи знает, что вы явились сюда?

Бэзил сжался и словно уменьшился вчетверо, когда услышал, как знатные дамы, которые с ним беседуют, называют королеву Англии попросту Лиззи.

— Я являюсь полномочным представителем ее величества в этом приходе, — запинаясь, ответил он.

— Значит, это не она вас прислала. Я так и думала. Лиззи никогда не позволила бы нанести нам такое оскорбление. Племянник, принеси мне бумагу и чернила, — приказала она Криспину. — Я напишу ей немедленно.

Криспин с радостью готов был исполнить приказание тетушки, когда над ухом у него вдруг тихо кашлянул Терстон.

— Вы посылали за мной, милорд? — спросил он и кашлянул еще два раза.

— Да. — Криспин понял условный знак и поклонился тетушкам. — Прошу прощения, если это огорчит вас, поразмыслив, я решил позволить Бэзилу осмотреть дом ради интересов долга и добрососедских отношений.

— Но, дорогой племянник, это возмутительно, — начала леди Элеонора.

— Я понимаю, что это доставит вам неудобство, — продолжал Криспин. — Но это лучшее, что можно сделать в данной ситуации. Я хочу раз и навсегда развеять сомнения относительно того, что под добропорядочной крышей Сандал-Холла могут происходить недостойные вещи. Если я намерен найти добродетельную супругу, мое имя, мой дом и моя честь должны быть незапятнанными.

Против такой логики возразить тетушкам было нечего. Опасаясь, что племянник придумает что-нибудь еще, например, пустится танцевать голым джигу на улице, они поспешили снова потребовать бумагу и чернила и удалились в свою гостиную составлять список достойных невест для Криспина.

Бэзил дождался, пока тетушки покинул зал, а затем повернулся к Криспину с выражением благодарности на лице:

— Благодарю вас, милорд.

— Я англичанин, и мой долг — служить правосудию и его сестре истине, — торжественно ответил Криспин. — Я полагаю, вы захотите начать обыск с половины слуг.

Это наиболее подходящее место, чтобы спрятать преступника, не так ли? Кстати, я забыл спросить. Я надеюсь, что мне и моему слуге будет позволено сопровождать вас, дабы проследить, чтобы моему имуществу не был нанесен урон?

— Это против всяких правил, милорд. — Выражение благодарности мгновенно исчезло с лица Бэзила.

— Хорошо. Но в таком случае я оставляю за собой право возложить на вас ответственность за каждую вещь, которая будет испорчена или утрачена после обыска. Многое здесь принадлежало моему дорогому отцу Хьюго, и если я замечу на какой-нибудь вещице зазубрину или царапину, у меня будет чувство, словно я совершил отцеубийство. А отцеубийство — тягчайшее из преступлений. Вы согласны? — Криспин вопросительно посмотрел на Бэзила.

Тот прошептал что-то вроде «грязный ублюдок», но Криспин предпочел услышать другие слова: «Да, совершенно согласен».

— Разумеется, я говорю метафорически, — продолжал Криспин. — Просто хочу, чтобы вы поняли, как я ценю свое имущество. А вы бы разве не захотели защитить имущество отца, точнее, ваше имущество от небрежного отношения тех, кто пришел обыскивать ваш дом?

— Поступайте, как вам угодно, лорд Сандал, — сжав губы в две тонкие линии, неприязненно отозвался Бэзил. — Но если вы станете вмешиваться в ход обыска, я удалю вас при помощи шерифа. Вам ясно? — Не дожидаясь ответа, он обернулся к коротенькому человечку, пришедшему вместе с ним: — Начинайте, шериф. Зовите ваших людей. Мы начнем обыск с апартаментов его светлости.

— Вы рассчитываете найти преступницу в моей спальне? Впрочем, людям свойственно судить о других по себе, — сказал Криспин небрежно и последовал за Бэзилом в библиотеку. Он видел, как на шее у Бэзила пульсировала вздувшаяся жила, и не сомневался, что к концу обыска доведет его до апоплексического удара.

Думать об этом было приятнее, чем о том, что будет, если по несчастной случайности ищейки Бэзила все-таки обнаружат укрытие Софи. Двенадцать человек перекрыли все входы в дом, и еще десять сопровождали Бэзила. При других обстоятельствах Криспин развлекся бы, наблюдая, как они ползают по обугленной спальне, вынимают из полок книги в поисках двери в потайную комнату, откручивают ножки у стульев, надеясь найти там рычаг. Но мысли Криспина неудержимо возвращались к Софи, к тому, что она сказала ему возле Темзы.

Раз пятнадцать он испытывал острое желание отвести Терстона в сторону и узнать, где спряталась Софи, но каждый раз останавливал себя. Криспин не переставал задавать себе вопрос, захватила ли она свечи, чтобы не сидеть в темноте в своем укрытии, и успокаивал себя, отвечая на него утвердительно. Он был погружен в свои размышления, когда толстяк с глазками-бусинками, которого Криспин с самого начала счел наиболее сообразительным из всех, захлопал в ладоши.

— Идите сюда. Кажется, я кое-что нашел. И принесите топор! — крикнул он остальным.

— Принесите топор, — каркнул ворон, окончательно выведя Криспина из задумчивости и побудив к активным действиям.

— Джентльмены, не хотите ли вина? — разыграл он гостеприимного хозяина. — Почему бы вам не передохнуть и не освежиться, прежде чем обрушиться с топором на мои стены?

— Лорд Сандал, — отозвался Бэзил, — если вы еще раз попытаетесь прервать работу моих людей, я прикажу вас вывести.

— Прервать? — удивился Криспин. — Напротив, я хотел помочь им, приободрить, а то они совсем упали духом. Посмотрите, они уже выглядят измученными. А им еще предстоит обыскать сорок две комнаты.

— Сорок две, сорок две, принесите топор! — скороговоркой прокричал Грип.

— Еще сорок две комнаты, помимо этой? — Это двойное напоминание нашло благодатную почву в душе шерифа. — Он прав, сэр. Немного вина не повредит моим людям.

— Терстон, принесите несколько графинов лучшего вина, которое мы привезли из Франции, — улыбнулся Криспин.

— Ваша светлость имеет в виду вино из погребов короля Франции? — осведомился Терстон.

— Король Франции, — повторил Грип, раскачиваясь на жердочке. — Король Франции, сорок две, сорви маргаритку.

— Разумеется. Для соседа и его друзей ничего не жалко. Бэзил встал в дверях, преграждая путь Терстону.

— Шериф, я прошу вас пересмотреть ваше решение! — горячо возразил он. — Сейчас только половина шестого утра. К тому же вино может быть, отравлено. Уверяю вас, нам не придется обыскивать весь дом. Мы близки к нашей цели и скоро найдем девушку. Иначе зачем бы было графу предлагать нам отвлечься от поисков?

— Я предложил вам вина, потому что хотел выпить сам, — вмешался Криспин, видя, что шериф колеблется.

— Сэр, у меня в горле пересохло, — заявил коренастый участник обыска, обращаясь к шерифу. — Не худо было бы промочить горло перед работой.

— Выпей вина, сорви маргаритку, — вмешался в дискуссию ворон.

Однако поддержка Грипа оказалась излишней, потому что Криспин уже видел по выражению лица шерифа, что одержал победу.

— Терстон, бургундского, — повторил он приказание, и на этот раз уходу слуги никто не препятствовал.

К огромной досаде Криспина, эта заминка не отвлекла сыщиков от дела. У него на глазах они нащупали зажимы на панели под книжной полкой и, используя топор в качестве рычага, отогнули ее. Криспин молил Бога, чтобы Терстон с вином появился раньше, чем за панелью обнаружится пустое пространство. Он затаил дыхание, когда обладатель глазок-бусинок взял свечу и засунул голову за панель.

Через секунду раздался его радостный вопль, что-то похожее на «черт бы меня побрал», как показалось Криспину, и первооткрыватель вынул голову из дыры в стене.

Он был бледен как полотно, а его маленькие глазки округлились от возбуждения и стали нормального размера.

— Ну что? Ты нашел ее? — нетерпеливо поинтересовался Бэзил.

Тот медленно покачал головой, и Криспин готов был расцеловать его за это.

— Я нашел вот это, — сказал он, сунув руку в дыру и вытащив на свет какой-то предмет. В полумраке комнаты, освещенной свечами, блеснули грани рубинового браслета. — И это еще не все. — Он повторил свое движение и извлек из темной дыры золотую цепь с восемью изумрудами величиной с ноготь большого пальца, ожерелье с двумя дюжинами бриллиантов и пару серег.

Бэзил с ненавистью взглянул на Криспина, который опустился в кресло и смеялся сдавленным смехом, в то время как ворон рядом с ним в клетке пританцовывал, повторяя в такт:

— Принесите топор, сорок две, сорви маргаритку, — и так до бесконечности.

— Вы вздумали разыграть нас, лорд Сандал? — Глаза Бэзила налились кровью. — По вашему, мы тут развлекаемся?

— Нет, мой друг. Ничего подобного. Просто я давно искал эти фамильные драгоценности, забыв, куда их положил. Наверное, они завалились за книги.

Криспин видел эти вещи впервые и был уверен, что они не принадлежат к числу фамильных драгоценностей семьи Фоскари. Не знал он и об этом тайнике в стене. Он смеялся над превратностями судьбы и над обескураженным лицом Бэзила. Было забавно, что благодаря сыщикам в Сандал-Холле обнаружился тайник с драгоценностями. Но главное, его tesoro по-прежнему оставалось в надежном укрытии.

— Я чрезвычайно признателен вам за то, что вы помогли мне их найти. Это действительно стоит отметить бокалом хорошего вина. — Криспин продолжал играть роль радушного хозяина.

Появился Терстон и принялся разливать по бокалам вино из погребов французского короля, не забыв налить глоток ворону. Бэзил запретил своим людям пить до тех пор, пока Криспин и его птица не сделают это первыми, но уже через минуту сыщики жадно набросились на вино. Криспин жестом приказал Терстону снова наполнить бокалы, но Бэзил решительно вмешался, чем вызвал недовольство своих людей и досаду Криспина.

Однако затея Криспина с вином лишь отсрочила обыск, но не прекратила его. Во второй раз он попытался напоить сыщиков, когда те обнаружили двойное дно в его платяном шкафу, однако Терстон знаком дал ему понять, что беспокоиться и понапрасну растрачивать прекрасное французское вино не стоит. В шкафу была найдена только старая пряжка от туфли.

Сыщики едва закончили ковыряться в последней трещине, которыми была испещрена полусгоревшая спальня Криспина, и демонтировать то, что осталось от его кровати, готовясь приступить к следующей из сорока оставшихся комнат, как вдруг один из них громко присвистнул. Он внимательно изучал что-то на полу туалетной комнаты, примыкающей к спальне.

Криспин бросился туда, заглянул ему через плечо, но ничего не увидел. Сыщик уже поднял с пола свою находку и держал ее трясущимися пальцами — длинный рыжий волос, драгоценность, сияющая в убогой обстановке. У Криспина мелькнула мысль проглотить волос, уничтожив тем самым улику, но ему помешал голос Терстона:

— Это недоразумение, ваша светлость. Я должен был лучше следить за прислугой. Наверное, одна из горничных обронила волос, когда убирала здесь. Прошу прощения, милорд.

— Вы говорите, он принадлежит кому-то из прислуги? — спросил шериф Терстона, не сводя при этом глаз с Криспина.

— Да, верно, — закашлялся Криспин.

— Мне бы очень хотелось увидеть эту вашу горничную, — заявил Бэзил таким тоном, каким обычно разговаривают с ребенком, утверждающим, что он видел в саду трех розовых единорогов. На лице у Бэзила сияла масленая улыбка. — Пришлите ее сюда. Если, конечно, она вдруг таинственным образом не исчезла.

— Разумеется. Терстон, приведите девушку, которая здесь убирала. Ту, что с рыжими волосами. И не мешкайте.

Криспин понятия не имел, есть ли среди его служанок рыжеволосые. Он вообще забыл о существовании слуг, настолько был охвачен беспокойством. Криспин знал, что в соответствии с указом королевы сыщики могут обыскать весь дом, но если не найдут ни Софи, ни свидетельств ее пребывания здесь, им придется уйти ни с чем. Однако если выяснится, что этот волос принадлежит Софи, они займут его дом на много дней, а возможно, и недель, перевернут здесь все вверх дном, разберут дом по кирпичикам, но найдут ее. Единственная его надежда, а значит, надежда Софи состояла в том, чтобы убедить сыщиков, что этот волос ей не принадлежит.

Время текло медленно, Криспин не находил себе места от волнения, а Бэзил становился все более самодовольным. Прошло полчаса. Сыщики успели еще раз осмотреть туалетную комнату, но не нашли другого предательского рыжего волоса. Они собирались снять со стен галереи все сорок портретов предков Криспина, когда наконец появился Терстон в сопровождении высокой темноглазой женщины. Криспин узнал в ней одну из тех, кому он помог бежать из тюрьмы несколько дней назад. Тогда он был занят более важными делами и не заметил, что у нее длинные рыжие волосы.

— Вот горничная. Ее зовут Хелена, — подтолкнул ее вперед Терстон.

Бэзил взглянул на нее и побледнел.

— Но… — начал он, но благоразумно замолчал.

— В чем дело, Бэзил? — участливо поинтересовался Криспин. — Вас что-то волнует.

Бэзил не ответил, уставившись на Хелену, которая смотрела на него спокойно и бесстрастно.

— Вы знакомы? — спросил Криспин, наблюдая за ним.

— Нет, — ответил Бэзил. — У нее действительно рыжие волосы. Наверное, она его и обронила. Эй, принимайтесь за дело, — обратился он к сыщикам.

— Не хотите ли сравнить волосы, сэр? — предложил шериф.

— В этом нет необходимости. За работу! — взмахнул рукой Бэзил. — Простучите все стены, нет ли где-нибудь потайной комнаты. Осмотрите все. Я знаю, что Софи Чампьон здесь. Я это чувствую.

Криспин, который за долгие годы привык ничему в действиях своего слуги не удивляться, все же был удивлен. Когда сыщики занялись делом, а Хелена скрылась на половине слуг, он отозвал Терстона в сторону и спросил:

— Что произошло?

— Я случайно узнал, что мисс Хелена имела несчастье вчера столкнуться с лордом Гросгрейном-младшим на валу, который разделяет «Курятник» и Гросгрейн-Плейс.

— Надеюсь, он не причинил ей зла? — Лицо Криспина помрачнело.

— Нет, милорд. Но он был голым. И декламировал оды красоте. Собственного сочинения.

— Бэзил? Голый? Читал стихи?

— Да, сэр. Кошке, сэр. А на голове у кошки была диадема, которую вы два с половиной года назад преподнесли в подарок его мачехе. — Терстон говорил извиняющимся тоном. — Как вы понимаете, Бэзил не был в восторге оттого, что его застали в таком виде. Вот я и подумал, что, боясь быть публично опозоренным, особенно перед шерифом, он предпочтет отказаться от сравнения волос.

Криспин постарался представить себе кошку в диадеме, исключив из воображаемой картины голого Бэзила, поэтому ответил не сразу:

— Просто чудесно. Великолепно, неподражаемо. Соверше…

Он мог бы продолжить список синонимов, если бы громкий стук в дальнем конце галереи не прервал его. Коренастый тип, который никогда бы не удостоился чести пригубить вино французского короля, если бы Криспин не настоял на этом, закричал во всю глотку:

— Я нашел потайную дверь! На этот раз мы у цели!

Криспин круто обернулся к Терстону, надеясь унять свое волнение отсутствием беспокойства на его вечно невозмутимом лице, но того уже не оказалось рядом. Терстон мчался к кричавшему человеку с неприличной поспешностью и на челе у него залегла глубокая тревожная складка.