Ночной гость

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Геннон отдернул руки, будто коснулся раскаленного металла.

— Нет, Дора, нет, — сказал он. Слова выговаривались с трудом. И он отступил, сохраняя между ними дистанцию, пока у него еще хватало силы воли.

Она, наверное, колдунья. Да, так и должно быть. Дора Кавана крадет сердца у мужчин и делает их своими пленниками. При этом они еще остаются ей благодарны. Ричард считает себя счастливейшим из мужчин, и теперь Геннон понимает, почему…

Он с трудом переключил свое внимание на сломанные ребра, сознавая, что дальше ему будет только хуже. Скоро его тело ослабнет настолько, что он уже не сможет бежать.

Джон вынул таблетки, которые ему оставил врач. Дора повернулась и трясущимися руками наполнила стакан водой. Он попытался было обрести уверенность, видя, как дрожат ее руки, но напрасно. Джон через силу проглотил пару таблеток. Теперь физическое состояние стало для него чем-то незначительным, гораздо сильнее и мучительнее была боль в сердце. Эта женщина никогда не будет его…

— Джон… — Он почувствовал, что ему неприятно, когда Дора произносит его имя таким тоном. Мягко, неуверенно.

— Дора, не надо, пожалуйста!..

— Джон… я должна тебе что-то сказать…

— Нет! — Геннон резко повернулся, кухня закружилась и закачалась у него перед глазами. Он взмолился про себя: «Господи, помоги мне!» И тут, словно в ответ на его молитву, раздался долгий и настойчивый звонок в дверь. На мгновение оба застыли. Звонок повторился, и Дора двинулась в прихожую.

Когда она проходила мимо Джона, он схватил ее руку.

— Обещай мне кое-что.

— Все, что захочешь, — ответила она горячим шепотом.

— Обещай, что позаботишься о Софи! Что бы со мной ни случилось! Обещай, что ты добьешься, чтобы ее не отправили назад!

Дора крепко сжала его руку. Он был из тех мужчин, которым трудно просить о помощи. И все же он просил, умолял ее.

— Я клянусь, что позабочусь о ней, Джон! Я сделаю все, чтобы она была в безопасности! Ради тебя… — и Дора медленно, молчаливым жестом провела его пальцами там, где билось ее сердце, а затем подняла его ладонь и поцеловала. — Даю тебе слово!

— Дора… — В это мгновение с новой силой на него накатила волна желания. Он знал, что не должен касаться ее. Знал, что это — предательство его дружбы с Ричардом. Знал, но ничего не мог с собой сделать.

Его тело дрожало от жажды быть с этой женщиной, болело от напрасной надежды обвить ее руками и склонить голову ей на грудь, теряясь в медовой сладости ее тела. Он молился о помощи, и помощь пришла. Если он сейчас удержит ее, то будет проклинать себя всю жизнь.

Дора видела происходящую в нем борьбу, видела, как страсть туманит его глаза. Его желания были точным отражением ее собственных. Почему? Джон Геннон был незнакомцем. Человек, полный секретов. И все же с того момента, как Дора вошла на кухню коттеджа и включила свет… С этого мгновения она слышала внутри себя тихий, настойчивый голос, шептавший ей: «Это он… тот самый… единственный. Человек, которого ты будешь помнить до самой смерти…» Зачем же еще она стала бы так рисковать, теперь точно зная, что он прилетел на краденом самолете и буквально свалился ей как снег на голову. Она не оттолкнула, не предала его.

— Джон… послушай меня. Я должна тебе что-то сказать, — снова начала она. — Обо мне и Ричарде… Ты все неправильно…

Снова раздался звонок. Теперь его дополнял нетерпеливый стук в дверь.

— Это полиция, Дора… иди, — сказал он, отталкивая ее от себя. — Иди, пока они еще раз не сломали дверь.

— Мисс Кавана? — В удостоверении, которое протягивал ей пришедший, не было никакой надобности. Она и так знала, что это полицейский. Он был не один. — Детектив-инспектор Рейнолд, а это — мой напарник, офицер Джонсон, — представил он стоящую рядом с ним женщину. — Мы можем войти?

— У вас есть ордер? — Дора тянула время, стараясь собрать разбегающиеся мысли.

— Я и представить себе не мог, что он нам понадобится, мисс Кавана. Я хочу просто поговорить с вами.

«Странно, — подумала Дора. — И ради этого сюда пришли сразу двое?»

— Конечно, если вам очень хочется пойти с нами в ближайший полицейский участок…

— В этом нет необходимости, инспектор. Думаю, вы пришли сюда за мной, — раздался голос Джона.

— Мистер Геннон?

Джон открыл дверь на кухню и теперь стоял в холле, глядя на полицейских.

— Мистер Джон Геннон? — Он кивнул, и инспектор, видимо, начал припоминать его приметы и сравнивать с оригиналом. Потом вежливо пригласил: — Если вы пройдете с нами, сэр…

— Вы не можете вот так просто забрать его, — начала Дора запальчиво. — Разве вы не видите, что он болен?

— Не надо, Дора, — остановил ее Геннон, но тут же схватился за грудь, начав мучительно кашлять. Было видно, что это доставляет ему немалые страдания. Откашлявшись, он закончил: — Не влезай в это дело.

— Черт тебя побери, Геннон! Именно это я и собираюсь сделать. — И снова повернулась к полицейским: — Вы не можете забрать его и засунуть в грязную камеру. Я не позволю.

Офицер Джонсон посмотрела на Геннона, теперь уже более внимательно.

— Он и в самом деле выглядит не лучшим образом, шеф, — сказала она. — Вы получили повреждения, приземляясь на самолете, мистер Геннон?

Вместо ответа Джон просто тихо сполз по стене и повалился на ковер.

— Ну, что я вам говорила? — Дора склонилась над ним, прежде чем поднять глаза на полицейских. — Теперь вам нужно воспользоваться рацией и вызвать «скорую». И чем скорее, тем лучше!

Джонсон бросила взгляд на инспектора, отцепляя с пояса рацию. Дора положила голову Геннона себе на колени и держала, пока не приехала «скорая». Медики мягко отстранили ее, чтобы иметь возможность положить Джона на носилки.

— Что за дьявол?..

Дора увидела своего брата, стоящего в дверях.

— Фергус! Ты! Что ты здесь делаешь?

— Мне позвонил заместитель верховного комиссара полиции. Он сообщил, что у тебя неприятности, и я тут же примчался, чтобы посмотреть, во что именно ты вляпалась на сей раз…

— О, Фергус! — Не зная, смеяться ей или плакать, Дора бросилась обнимать брата. — Ох, Фергус, как ты вовремя! Я просто не могу себе представить, кого бы сейчас хотела видеть больше тебя! — Она обратилась к одному из врачей: — Куда вы его забираете?

Ей назвали одну из местных больниц.

— Вы хотите поехать с нами, мисс?

Конечно, она хотела, но не могла оставить Софи. Даже с Фергусом в качестве сиделки. Когда девочка проснется и обнаружит, что папы нет, ей понадобится кто-нибудь, кого она знает.

— Мне нельзя уехать прямо сейчас, но я приеду, как только смогу. Передайте это Джону, как только он очнется. Вы ведь передадите?

— Кто это? — оторопело спросил Фергус. — Что с ним?

— Вероятно, пневмония, сэр, — ответил за Дору один из медиков. — Но не волнуйтесь! Он станет как новенький быстрее, чем вы думаете.

— Поедешь с ним, Джонсон, — распорядился инспектор, кивая головой в сторону «скорой». — Мистер Геннон не из тех людей, которых обыкновенная пневмония может надолго вывести из строя.

— Почему бы вам не надеть ему наручники и не приковать к носилкам? — вспылила Дора.

— Дора, — мягко сказал Фергус, обнимая сестру и уводя в гостиную, — почему бы тебе пока не рассказать мне, что тут происходит? — Он протянул Доре стакан с хорошей порцией бренди. — Как только я узнаю, в чем дело, мы сможем вместе найти выход.

Инспектор отправился в гостиную вместе с ними и теперь хотел получить ответы на некоторые вопросы.

— Извините, сэр. Но, если вы не возражаете, я должен поговорить с этой леди. Мисс Кавана, девочка здесь?

Но Фергус прервал его:

— А кто вы такой?

Инспектор назвался.

— Что ж, инспектор, вы должны понимать, что моя сестра находится в шоковом состоянии и не станет отвечать ни на какие вопросы, пока не прибудет ее адвокат. Если вы захотите подождать, спуститесь вниз. Уверен, консьерж найдет для вас чашку чая.

— Мне очень жаль, сэр, но я должен это знать. Ребенок здесь, мисс Кавана?

— Она спит, инспектор. Пожалуйста, не беспокойте ее.

— Я должен уведомить иммиграционную службу…

— Нет! — Дора прикрыла рот ладонью. — Вы не можете увезти ее! Я обещала, что позабочусь о ней.

— Мне очень жаль, мисс, но…

Дора поняла, что эмоции тут не помогут. Тогда она решила попробовать другой ход.

— Отец Софи просил меня заботиться о ней до тех пор, пока не сможет делать это сам.

— Отец? Еще раз извините меня, мисс. Но это надо сначала доказать.

— Отца Софи, — повторила Дора терпеливо, — только что увезли отсюда в больницу. Я — единственный человек в этой стране, которого девочка знает. Если вы заберете ее, она останется совсем одна, напуганная до смерти. Я обещала Джону Геннону, что присмотрю за ней, и во что бы то ни стало я выполню свое обещание.

— Мы сделаем это, инспектор, — твердо сказал Фергус, продолжая наступление. — Думаю, самым лучшим для моей сестры и для ребенка будет сейчас отправиться ко мне домой, в Марлоу-Корт. — Фергус подал инспектору свою карточку. — Вы можете положиться на мое обещание, что сестра прибудет со своим адвокатом в участок завтра же утром.

Полицейский посмотрел на карточку Фергус а.

— Это уж не мне решать, сэр, — произнес он, чувствуя себя не в своей тарелке.

— А вам и не придется. — Фергус взял телефон и протянул его инспектору. — Будьте добры, позвоните заместителю верховного комиссара. Уверен, он поручится за меня.

Доре было очень жаль инспектора. Одно дело — встретиться с молодой и растерянной женщиной, совсем другое — оказаться лицом к лицу с Фергусом Каваной, тем более с Фергусом Каваной во гневе. Его сестры могут позволить себе любую вольность по отношению к нему. Могут называть его Мамашей Гусыней, когда он слишком уж опекает и беспокоится о них. Но весь остальной мир должен помнить, что Фергус — председатель правления компании «Кавана индастриз», и горе тому, кто об этом забудет.

— Хотите посмотреть на Софи? Убедиться, что с ней все в порядке? — Дора пришла на помощь инспектору.

Облегчение, которое почувствовал тот, было почти осязаемо.

— Это было бы… — Он сделал жест, который говорил красноречивее слов.

Софи мирно спала, обняв тряпичную куклу.

— Спасибо вам, мисс. Конечно, я дам знать работникам социальной службы, где находится девочка. И скажу, что они могут предъявить свои претензии к мисс Кавана в установленном законом порядке, обращаясь прямо к мистеру Кавана. — На какое-то мгновение Доре показалось, что инспектору даже понравилась эта мысль.

— Как вы узнали? — спросила она, провожая полицейского до двери. — Я имею в виду, что Джон здесь?

— Это из-за детской одежды, которую вы купили, сказав констеблю, что она — для вашей племянницы, дочери миссис Шелтон. Когда же констебль написал рапорт, участковый сержант заметил, что вы солгали. Его жена ходила на те же курсы для молодых мам, что и миссис Сара Шелтон. Это значило, что вашей племяннице сейчас около шести месяцев. Вы же купили одежду совсем не для данного возраста.

Дора грустно улыбнулась.

— Не слишком талантливая из меня получилась преступница, а, инспектор?

— Надеюсь, что так, мисс.

На следующее утро Фергус попросил шофера заехать в больницу по пути в Марлоу-Корт, чтобы Дора и Софи могли повидаться с Генноном. Дора уже звонила туда рано утром, но ей только сказали, что ночь прошла спокойно.

Приехав в больницу, Дора обратилась к дежурной медсестре.

— Я хочу пройти к Джону Геннону. Его привезли вчера вечером, — произнесла она, поднимая на руки Софи, которая до этого испуганно жалась к ее коленям.

— А вы кто?

— Дора Кавана. Это Софи, его дочь.

— Мне очень жаль, мисс Кавана, но мистер Геннон велел не пускать к нему никаких посетителей. Он не хочет никого видеть.

— Но… я не понимаю. Это же его дочь…

Сестра глядела на них с искренним сожалением, но оставалась непреклонной.

— Мне очень жаль.

Дора никак не могла осознать, что сказала ей эта женщина. И тут вдруг ее осенило: он снова подумал, что Дора его предала, вызвав все-таки полицию, пока он спал. Других разумных объяснений у нее не было.

— Могу я написать ему записку? Или он и это запретил?

Сестра улыбнулась.

— Насколько я знаю, нет. Вы хотите написать прямо сейчас?

— Да.

Ей нужно сесть, подумать и четко все объяснить, а не писать сбивчивые фразы на клочке бумаги. А может быть, именно так и стоит поступить?

Сестра уже протягивала ей листок и ручку.

Уже не задумываясь, Дора быстро написала: «Софи в безопасности. Я люблю тебя. Дора».

Потом добавила номер телефона Фергуса, прежде чем согнуть бумажку пополам и вернуть сестре.

— Я прослежу, чтобы он получил это, — сказала та.

Дора едва могла сдержать нетерпение, пока они ехали в Марлоу-Корт. Это был дом, где она родилась. Дом, где в благородном одиночестве жил Фергус. Компанию ему составляли только экономка да несколько слуг. Дору не оставляла мысль, что Джон уже мог получить ее записку и позвонить… Но он не позвонил.

Зато Фергусу звонил адвокат Геннона, и брат подтвердил, что будет заниматься делами Софи до того, как будут известны результаты теста.

— А почему он позвонил тебе? — с ревностью спросила Дора. — Он же тебя не знает. Даже никогда не видел.

— Джон не хочет, чтобы у тебя были неприятности. Кажется, ты даже не понимаешь, как он о тебе заботится.

И Доре пришлось довольствоваться этим и тем, что она написала длинное, подробное письмо, в котором все объясняла Джону.

Письмо вернулось нераспечатанным тремя днями позже. И Дора помчалась в Лондон с твердым намерением взять больницу в осаду, пока ей не дадут увидеться с Генноном. Оказалось, напрасно. Джон благополучно выписался. Его адвокат даже не удивился, увидев ее на пороге своего кабинета. Но и у него, видимо, тоже были насчет Доры Кавана четкие инструкции. Он ничем не помог ей.

Дора отказывалась признать поражение и все еще стояла у дверей офиса, когда к ней подошла секретарша адвоката Джона и тронула за локоть. Они разговорились. Оказалось, что девушка смотрела все телепередачи о гуманитарных конвоях.

— А вы когда-нибудь бывали в местном суде при магистрате, мисс Кавана? — как-то странно вдруг спросила она.

Дора нахмурилась:

— А что?

— Уверена, что вы найдете его очень занимательным. В особенности в следующую пятницу. Подходите к десяти часам. — Сказав это, секретарша повернулась и ушла.

Всю следующую неделю Дора провела с Софи. Она часами играла с ней, разговаривая на английском. Малышка уже начала хорошо понимать, о чем идет речь, и даже отвечать.

Дора брала девочку с собой в походы по магазинам, находя удовольствие в покупке для нее одежды и игрушек. А когда неожиданно вернулась летняя жара, начала учить ее плавать в большом бассейне Фергуса.

И все это время Дору не оставляла навязчивая мысль о пятнице. Она поняла, что наконец увидит Джона.

— Плыви, плыви, Дора! И Софи, тоже плыви! — Малышка подбежала к ней. Дора прижала ее к себе и начала тискать. Девочка верещала от восторга, не переставая смеяться. Они производили столько шума, что не сразу услышали шаги.

— Господи, что здесь происходит?

— Поппи, Ричард! — Дора повернулась, одной рукой прижимая к себе Софи, а другой пытаясь обнять сестру и зятя. — Как я рада вас видеть! Когда вы вернулись?

— Вчера вечером. Привет, котенок, — сказала Поппи, ласково потрепав девочку по щеке. — Я так понимаю, у тебя сейчас интересные времена.

Дора тут же помрачнела.

— Ты говорила с Фергусом… — не спросила, а скорее, констатировала она.

— Да. Что мы можем сделать?

— Отвезите меня завтра в Лондон, — попросила Дора. — У меня сейчас нет машины, а завтра я должна быть по делу в суде магистрата.

— А как же Фергус? Я думала, он все держит под своим контролем.

— Он и держит, не сказав мне, что завтра состоится суд над Джоном.

— Он просто оберегает тебя, Дора. Ты же знаешь, что такое пресса! Сама сбежала от всего этого в наш коттедж.

— Я не думаю о прессе или о ком-то еще. И я все равно поеду, довезете вы меня или нет, — отозвалась Дора с угрюмой решимостью.

— Слушай, я же не сказала, что мы отказываемся. Но… вообще-то я и правда не могу. У меня завтра встреча, которую нельзя пропускать. Именно из-за нее мы так рано вернулись из Штатов. Но мы можем доехать до города. Я выйду, а Ричард пойдет в суд вместе с тобой. Ты согласен, дорогой?

— Без проблем, — ответил он.

Суд магистрата оказался чрезвычайно деловым местом. Одетые в черное адвокаты, секретари и поверенные, свидетели, ожидающие своей очереди… Дора и Ричард протолкнулись на забитую людьми душную верхнюю галерею. Он взял ее за руку, потому что Дора вдруг начала ужасно нервничать.

— Может, лучше уйдем? Ты уверена, что выдержишь?

— Что? Да, конечно. — А потом она увидела Джона. Он сидел на скамье подсудимых. — Ох, Джон! — прошептала Дора, сжимая руку Ричарда все крепче. — Ох, мой милый!

Он выглядел усталым, измотанным. Гораздо хуже, чем ожидала Дора. На его лице была нездоровая желтизна, под глазами и на запавших щеках виднелись глубокие тени.

— Он выглядит совсем больным, — прошептала она, привстав на своем месте.

Ее движение привлекло внимание Геннона. На какое-то мгновение его взгляд остановился на Доре, потом он отвернулся и дальше смотрел только прямо перед собой.

— Джон Геннон, вы признали себя виновным в выдвинутых против вас обвинениях.

— Когда? — воскликнула в ужасе Дора. — Когда он успел это сделать? — почти кричала она.

Судья строго взглянул на галерею, дожидаясь тишины, затем продолжил:

— Я получил множество впечатляющих отзывов и положительных характеристик, а также информацию о смягчающих обстоятельствах. Но должен сказать, мистер Геннон, что в своем стремлении увезти свою дочь из лагеря беженцев вы показали чрезвычайное пренебрежение ко всем существующим законам… — Судья замолчал, перелистывая бумаги. Взволнованной Доре показалось, что он специально тянет время и что у него в папке описание всех проступков Джона с младенческого возраста. — Принимая во внимание все обстоятельства, у меня нет другого выхода, кроме как приговорить вас к заключению на шесть месяцев…

— Нет! — крикнула Дора, вскакивая на ноги, прежде чем Ричард смог удержать ее. — Нет! — Ее крик раздался над маленькой тесной галереей и, казалось, не стихал до тех пор, пока все не повернулись в сторону Доры.

— Шесть месяцев, — твердо повторил судья, глядя на Дору. Но она уже находилась далеко за той гранью, где существовали слова… Дора Кавана упала на пол прямо на глазах растерявшегося Ричарда. Больше она ничего не видела и не слышала.

Придя в себя, она минуту или две не могла понять, где находится, почему лежит на диване… Потом, когда до нее дошел весь ужас происшедшего, она попыталась резко подняться.

— Я должна его увидеть, — сказала Дора, глядя на незнакомца, который удерживал ее сильной рукой. — Джона Геннона, — пояснила она. — Я должна его видеть. Сейчас же!

— Боюсь, вы не сможете, мисс. Его увезли.