Ночной Купидон

VI

Грибы удались. Ливанцев уплетал их за обе щеки вместе с вареной картошкой. Вот вам и гурман, привыкший обедать и ужинать в дорогих гламурных ресторанах! А если учесть к тому же, что он запивал мое немудреное блюдо дорогим французским коньяком и крякал от удовольствия, то легко понять, что образ его, почерпнутый мною из интервью, поддался изрядной корректировке. Передо мной сидел живой и весьма приятный человек. Да что греха таить, чертовски привлекательный мужчина. И даже фингал под глазом придавал ему опасный, этакий пиратский шарм.

Жуя, он параллельно травил анекдоты, то ли действительно очень смешные, то ли под настроение попали, но я хохотала и не могла остановиться. Даже мышцы живота заболели. В общем, он вел себя как обычный нормальный мужик, а не глянцевый персонаж.

Однако, справившись с угощением, Виталий резко преобразился. Весь подобрался и совсем другим, суховато-деловым тоном изрек:

— Ну, вкусил я вашего гостеприимства, премного благодарен, пора мне и долги отдавать. А то время идет.

Я просто ошалела. Ну и переключается человек! Словно кнопку на пульте нажали. Только что смотрели развлекательный канал, а теперь уже «Деловая Москва» в эфире! А я-то расслабилась! Нет, с этой публикой нужно держать ухо востро! Тут меня и осенило: да это же он специально мне представление устроил. Вроде как своим в доску парнем прикинулся, надеясь нейтрализовать наиболее острые вопросы. На своего-то ставить капканы рука не поднимется. И мужское обаяние, конечно, на полную громкость включил. Знает ведь, что неотразим. Ну, ничего, голубчик, ты умный, но и я не дура. Для моего интеллекта ты слишком рано переключился. Время тебе стало жалко. А меня без длинной прелюдии не зажжешь. Вот сейчас и поплатишься за свое жмотство. Эк себя бережешь, понапрасну не растрачиваешься.

Мы перешли в комнату. Когда он уселся в кресло, я хотела включить диктофон на журнальном столике, но он перехватил мою руку.

— Подождите, Настя, хочу вам еще кое-что сказать, если так можно выразиться, в неофициальном порядке.

Я выжидающе на него смотрела.

— Знаете, я согласился вам дать интервью не только в благодарность за помощь. Меня поразило, как вы себя вели. Не впали в панику, не закатили истерику, не задавали никаких лишних вопросов. Быстро, хладнокровно делали то, что я вас просил. Меня это восхитило.

Ох, как мягко стелет! Наверное, сообразил, что на кухне немного недоработал, и устроил добавочный сеанс. Отметил проявленные мною хладнокровие и благородство. Замечательный прием! Красавец-мужчина восхищен моим благородством и самопожертвованием. Теперь мне должно быть неудобно предстать перед ним в ином свете. Следовательно, я поневоле сглажу все острые углы. Не могу же я разочаровать такого обаяшку, который к тому же мной восхищается!

— Ну вот, Настя, я просто хотел, чтобы вы знали, как я к вам отношусь, — вроде бы даже немного смутившись, добавил он и бегло глянул на часы.

Ну, вот. Второй сеанс охмурения тоже закончен. И ведь была бы чуть поглупее, наверняка купилась бы!

— Можем начать? — спросила я.

Он кивнул.

Я включила диктофон и начала задавать вопросы по списку. Сперва следовали расслабляющие. Он на мою уловку купился! Хвост распушил. Принялся разглагольствовать про свои занятия в фитнес-клубе, про то, что любимого парфюма нет, предпочитает пользоваться разными запахами, в зависимости от настроения. Попутно поинтересовалась, как Виталий относится к шведской инициативе запретить в общественных местах пользоваться любыми пахучими средствами, начиная от дезодорантов и кончая духами. Он подивился, согласившись, однако, что избыточное применение парфюмерии тяжело выносить окружающим, а особенно аллергикам.

— С другой стороны, — усмехнулся он, — у иных людей такой природный запах, что неизвестно, где большее зло. А вот запрет на курение в публичных местах полностью поддерживаю, — продолжил Ливанцев. — Действительно, почему я некурящий, должен дышать чужим выхлопом. Если сами хотят гробить здоровье, их дело, но почему они считают себя вправе гробить мое. — Он вдруг ухмыльнулся: — Надеюсь, вы, Настя, не курите?

— Если только за компанию, — успокоила его я.

— Тогда смею считать, что вы меня поддерживаете.

Я промолчала, усмотрев в его словах очередную попытку дать мне почувствовать: мол, мы с тобой одной крови.

Впрочем, Ливанцев продолжал расслабляться, с удовольствием отвечая на мои ласкающие его честолюбие вопросики. Конечно, не преминул заметить, что поддерживает внешний вид и физическую форму исключительно из уважения к своему зрителю.

Про одежду выдал мне целый трактат. Даже слушать устала. От самого интересного вопроса, почему раньше писали, какая фирма его одевает, а теперь не пишут, небрежно ушел. Мол, это какие-то там тонкости взаимоотношений канала со спонсорами, в которые он не вникает, а его никто не посвящает. Я, однако, не отставала:

— Выходит, вы теперь в собственных костюмах работаете?

— Иногда и так, но чаще мне наши стилисты что-нибудь подбирают. Сам я, поверьте, этим не занимаюсь. Времени нет.

— А любимый бренд? Ну, в который бы вам хотелось одеться с ног до головы.

Он ухмыльнулся краешком рта.

— Настенька, зачем себя ограничивать. Сейчас такой широкий выбор. Ныне никто и не одевается с ног до головы в одну марку. Это моветон. — Он брезгливо поморщился. — Но вообще, если честно, для меня в одежде главное — удобство.

— Ну, если следовать такой логике, лучше всего, наверное, ходить в камуфляже, — позволила себе выпад я. — Нигде не тянет, немарко, неприметно…

— Настя, зачем брать экстремальные варианты. Одежда должна соответствовать твоему занятию. На своих передачах я в костюмах. У вас, как можете видеть, в джинсах с пиджаком, менее формально и к месту. А на охоте, между прочим, и в камуфляж одеваюсь.

Отличная тема! Сам, между прочим, подбросил!

— Значит, охотиться любите, пострелять в братьев меньших?

Виталий дернулся, Кажется, поспешила. Боюсь, сейчас зажмется. Вон какое официальное лицо сделал!

— Знаете, Настя, охота для меня в основном повод вырваться на природу и пообщаться с друзьями.

— Но вы же в животных стреляете. Не жалко?

— Знаете, лис даже полагается время от времени отстреливать. Когда популяция превышает критическую численность, начинает распространяться бешенство. Так что необходим некоторый отбор. Только не подумайте, будто я пуляю по животным направо и налево.

— И трофеями своими не кичитесь?

— Нет, да и нечем, — улыбнулся он. — Если честно, я чаще промазываю, и даже рад этому.

Что-то частенько он повторяет «если честно». По утверждению психологов это значит, что человек врет. Правда, в его квартире я и впрямь не видела ни одного трофея. Может, они на даче, как у генерального директора нашего холдинга. Сама в его загородном доме, конечно, не была (кто бы меня пригласил), однако видела по телевизору передачу про эту самую дачу, и генеральный так гордо показывал, кого за свою жизнь подстрелил. У него там в каждом углу по чучелу или по голове с рогами. Почти Ноев ковчег, только со знаком минус. Ной спасал, а генеральный наш убивал. Медведи всех расцветок, носорог, волки, лисицы, кабаны, буффало, зебра. Последняя аж в трех экземплярах, не в виде чучел, а шкурами, наброшенными на диван и кресла. А в сортире у него продемонстрировали чучело удава, которое двусмысленно свисает откуда-то с потолка. Короче, теряюсь в догадках, когда у него находится время на управление холдингом. Судя по количеству убиенных тварей, наш генеральный круглый год сафарит по всему свету. Холдинг, однако, наш ничего, пока жив.

— А дача у вас есть? — продолжила интервью я.

Он отчего-то очень удивился.

— Нету у меня своей дачи. Пока как-то не обзавелся. У мамы есть домик на шести сотках.

— Значит, вы там свои охотничьи трофеи держите?

— А-а, вот вы к чему. Нет, там нельзя ничего хранить. Там люто воруют. Каждую зиму в дом залезают.

— Виталий, а домик дачный у вашей мамы давно?

— Давно. Родители его построили перед тем, как я в школу пошел.

— Наверное, вы там в детстве каникулы проводили.

Его губы тронула нежная улыбка.

— Да. С бабушкой. Счастливое было время.

— У вас было счастливое детство?

— Очень. — Видно было: Виталий не прикидывается, а вспоминает об этом с удовольствием. — Счастливое детство обычного московского мальчишки.

Пошла на обострение:

— Виталий, откуда же у вас тогда такой драйв?

Он удивленно на меня посмотрел. Я пояснила:

— Обычно считается, что такой пробивной энергией обладают провинциалы, приехавшие в Москву. Уезжают из родного города, сжигают мосты, терять им нечего, идут напролом к своей мечте.

— Еще скажите, по трупам.

— Случается и так. Но вы, мальчик из благополучной московской семьи… Что помогло вам пробиться на телевизионный Олимп?

— Да я особо и не пробивался. — Он пожал плечами. — Видимо, со мной произошел тот редкий случай, когда человеку сопутствует удача. Все сложилось само собой. Работа шла в руки, а я от нее не отказывался. Выкладывался, правда, по полной.

— Но не один вы выкладываетесь, а не все превратились в звезд, подобных вам.

— Стечение обстоятельств и факторов.

— Каких, например.

— Естественно, в первую очередь способности. Скажу без ложной скромности, что хорошо делаю свое дело. Кроме того, я трудоголик и не стыжусь этого. Обучаемость. Тоже важно. Без нее невозможно вперед двигаться. И фактор внешности со счетов не сбросишь. Я хорошо на экране выгляжу.

— Вы себе нравитесь? — Замерла в ожидании.

Он ухмыльнулся.

— Не всегда, — потыкал он пальцем в фингал под глазом. — Однако в эфире всегда стремлюсь выглядеть должным образом. Говорят, камера меня любит. А самому судить объективно трудно. Ведь знаю свои недостатки. — Выдержав короткую паузу, он спросил: — А вы, верно, надеялись услышать, что я считаю себя красавцем?

Вот паразит! Смутил меня! Почувствовала, что краснею, и пролепетала в ответ:

— Просто мне было интересно ваше мнение. — И немедленно огорошила его коварным вопросом: — А мальчиком вы были симпатичным? Ну, девочки в школе в вас влюблялись, бегали за вами?

Ответом мне был очень странный и задумчивый взгляд. Обычно мужики с удовольствием вспоминают свои школьные победы, особенно если пользовались успехом у девочек. Неужели Ливанцев в детстве был страшненьким? Прямо не верится. Хотя иногда бывает: в школьные годы задохлик, а к тридцати откуда что берется. Гадкий утенок превращается в импозантного мужчину. У меня был такой одноклассник. Тощий, лопоухий, носастый, на голове пук соломы. Кошмар! Заикался от застенчивости. А недавно на улице встретила и не узнала. Он меня узнал и остановил. Почти красавец. Раздобрел, правда, но в меру. Зато, выступавшие прежде части пришли в соразмерность и соответствие. Без малейших пластических операций. Знаю точно: не удержалась, спросила его. Он так обиделся. Едва успокоила. Полчаса ему пела, как он похорошел. Мне, между прочим, он ничем подобным не ответил. Вот и не знаю теперь, какой ему показалась — постаревшей, подурневшей или прежней? Хоть узнал, спасибо. Уже неплохой признак.

Ливанцев, еще немного помедлив с ответом, напряженным голосом произнес:

— Да, по-моему, девочки обращали на меня внимание не больше, чем на остальных одноклассников.

— А у вас была школьная любовь?

Этот вопрос ему совсем не понравился. Кажется, я нащупала какую-то болевую точку. В подобных ситуациях медлить нельзя. Нужно загонять добычу в угол, пока она не очухалась.

— Ну, наверняка же кто-то нравился. Или она теперь стала женой большого человека, и вы не хотите ее компрометировать.

Взгляд его стал тяжелым, и он сухо бросил:

— Без комментариев.

— То есть не хотите отвечать.

Губы зло поджались.

— По-моему, я все, что хотел, на эту тему ответил.

— Виталий, вам не кажется, что это смешно? Не так ведь трудно разыскать ваших одноклассников и расспросить.

— Попробуйте. — В его голосе прозвучала неприкрытая угроза.

— Не хотите отвечать, будем считать, что вы оберегаете ее честь. Но давайте все же поговорим о любви.

— Сейчас не весна, — явно хотел отшутиться он.

— Но ведь любовь прекрасна, в какое бы время года она ни случилась. Или вы придерживаетесь иного мнения?

Он заметно расслабился и расцепил пальцы.

— Любовь, бесспорно, прекрасное чувство, однако она так редко случается. Я имею в виду, не мимолетную увлеченность, а настоящее чувство.

— Неужели вы никогда по-настоящему не любили.

— Любил, — коротко бросил он, скрестив руки на груди.

Защитный жест! Он от меня защищается! Но почему?

Я решила чуть свернуть в сторону:

— Но вот когда бываете влюблены, какие подарки дарите любимой?

Он несколько успокоился. Руки легли на колени. Глаза хулигански блеснули.

— Настя, разумеется, в первую очередь себя.

— Это я догадалась. Но обычно девушки любят получать и другие знаки внимания.

— Цветы люблю дарить, — многозначительно подмигнул он мне.

— Красные розы? — подхватила я.

— Нет. Любимым девушкам я дарю орхидеи.

Что ж, Настенька, получила по носу!

— А как вы относитесь к популярной фразе, что лучшие друзья девушек — бриллианты?

— Никак не отношусь.

— Почему?

— На том основании, что я не девушка.

— Однако дарите девушкам бриллианты.

— Могу себе позволить, и иногда дарю.

— Если девушка того заслуживает?

— Ну, это же не награда, а подарок. При чем тут заслуги.

— И давно вы последний раз дарили бриллианты?

— Не очень.

Похоже, последней была мадемуазель Саблина.

— Только не спрашивайте кому, все равно не скажу, — предвосхитил он возможные с моей стороны уточнения.

А я продолжала жать:

— Ну а какие-нибудь там, к примеру, ключи от «Феррари»?

— Слушайте, мы вроде начали о любви. То есть о высоком чувстве, а вы все о материальном. Этак, глядишь, вообще скатимся к разговору о презренном металле.

— А что, по-вашему, любовь? С милым рай и в шалаше?

— Бывает, что и в шалаше. Правда, если люди хотят, чтобы семье было комфортно, они постараются превратить шалаш в каменный дом.

— И станут сидеть вечерами у камина.

— И еще куча детей рядом, — добавил он.

— Это и есть любовь?

— Это счастье, — грустно проговорил он.

И я нанесла заготовленный удар:

— А когда вы женились, вы именно о таком счастье мечтали?

Что с ним сделалось! В первый момент я решила, что он меня убьет! Взвившись с дивана, он схватил диктофон, бросил его на пол и принялся топтать каблуком.

— Что вы делаете? Там интервью! — истошно орала я.

Он зверем воззрился на меня.

— Интервью не будет. Деньги за сломанный диктофон, разумеется, вам верну.

— Почему интервью не будет? — ошарашенно хлопала я глазами. Всего ожидала, но только не этого.

— Потому что вы воспользовались моим доверием, — голос его звучал глухо и по-прежнему яростно.

— Я не называла никаких имен. Только спросила… — Мне не верилось, что все кончено.

— Есть вопросы, которые нельзя задавать.

Нагнувшись, он поднял с пола обломки моего диктофона и запихнул их в карман пиджака.

— Повторяю, не беспокойтесь, деньги я вам верну.

— Но я же не знала. — Я еще надеялась спасти положение.

— Теперь знаете. Только не приведи Господь вам воспользоваться этим знанием. Можете меня не провожать. Всего наилучшего. И постарайтесь не попадаться мне на пути.

— Сволочь! — Я швырнула ему вслед чашку. — Жалко, тебя грабители не добили!

Дверь хлопнула. Я осталась ни с чем.