Ночной полдник

Глава десятая Видал, сосун?

При свете дня район, застроенный пустыми складами, выглядел еще мрачнее. Здания покрывал слой сажи, и даже граффити казались скучной похабщиной. Я оставила машину на стоянке позади клуба — по словам Сайласа, здесь мой пикап будет в целости и сохранности.

Я постучала в дверь, она приоткрылась, и из-за нее показался бледный долговязый парень, такой же противный и бесцветный, как банка зефирной пасты.

— Добрый день, у меня назначена встреча с Сайласом, — сообщила я.

Не сказав ни слова, он распахнул дверь, и я ступила в прохладную тьму клуба. Потом двинулась за парнем к задней двери. Он нажал на какую-то кнопку, и через несколько секунд дверь открыл Сайлас Мэдисон. Он выглядел моложе. Его невысокая тщедушная фигура была облачена в джинсы и белую рубашку, а тусклые волосы казались мокрыми и колючими.

— Мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с, я так рад, что вы пришли.

— Я тоже, Сайлас.

Он отвел меня в безликий коридор в индустриальном стиле, устланный серым ковром, и предложил:

— Пойдемте наверх, в квартиру, там мы с-сможем поговорить, и я покажу вам наши древние рукопис-си.

Мы направились в дальнюю часть здания. Окна здесь были закрашены черной краской, а узкая лестница, которая вела на второй этаж, освещалась аккуратными лампочками.

По городским стандартам квартира была огромной, но очень скудно обставленной. В большой комнате стояли только диван, несколько кресел, журнальный столик и обеденный стол со стульями. Рядом с комнатой располагалась открытая кухня, а за дверями, как я предполагала, скрывались спальни.

— Здесь просторно, — заметила я.

— Вы излишне вежливы. Зейвир должен был благоус-строить это мес-сто для меня, но почему-то пос-с-сорился с продавцом «ИКЕИ» из-за книжных полок.

— Зейвир в «ИКЕЕ»? — рассмеявшись, переспросила я. — Он не похож на человека, заинтересованного в меблировке квартир.

— Нет, ему гораздо больше нравитс-ся в магазине автозапчас-стей, но я возлагаю на него кое-какие надежды. Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

— Да, это было бы здорово, — согласилась я. И очень обрадовалась, когда Сайлас подошел к холодильнику и вынул пластиковую упаковку с кровью. — Какое-нибудь животное, верно?

— Теленок. — Он наполнил два бокала льдом, добавил в каждый понемногу крови и долил итальянской минеральной воды. Окинув взглядом результат, Сайлас спросил: — Может, украс-сить чем-нибудь? Я не большой с-специалис-ст по декорированию напитков.

— Нет, все хорошо, спасибо.

— Допивайте, а потом я покажу вам кабинет.

Я предпочла бы потягивать напиток, но, поскольку тяга к крови все равно была сильна, выпила все залпом.

Пройдя через гостиную, мы остановились возле закрытой двери. Запустив руку под воротник, Сайлас снял через голову серебряную цепочку, на которой висел ключ. Отпирая дверь, он пояснил:

— Эти бумаги невос-с-становимы.

В комнате, лишенной окон, было темно, пока Сайлас не зажег стоявшую возле двери лампу. Три длинных дубовых стола были составлены в один. На первом не стояло ничего, кроме зеленых настольных ламп, на двух других лежали кипы документов и стопки книг. На полу стояли картонные коробки с книгами, а на стенах висели карты и диаграммы. Сидеть можно было только на деревянных стульях с прямыми спинками. В комнате было прохладно, я даже почувствовала, как дует из гудящей вентиляционной системы.

— Будьте любезны, — сказал Сайлас, протягивая мне пару тонких белых перчаток, которые он достал из какой-то коробки. — Жир с-с наших пальцев может навредить древним документам. Точно так же, как прямой и флуорес-сцентный с-свет и вещес-ства, с-содержащие кис-слоту.

Он отпер шкаф с выдвижными ящиками, вынул большую картонную коробку, поставил ее на свободный стол и включил лампу. Потом снял крышку и осторожно вытащил какую-то книгу. Кожаный переплет местами сильно обветшал, а облезлые края выглядели так, словно их погрызли мыши.

— Что это? — поинтересовалась я, проводя пальцами по причудливым золотым буквам на переплете.

— «Книга крови», — ответил Сайлас. — Наша ранняя ис-стория.

Я осторожно подняла крышку переплета. Страницы были проложены тонкими прозрачными листами, которые защищали бумагу.

— Что это за алфавит?

— Он близок глаголице. Принято с-считать, что этот алфавит с-создали с-святой Кирилл и его брат, с-святой Мефодий, но ис-с-следование, которое провел Уиллем, показало, что данная его верс-сия, возможно, вос-сходит к с-славянс-ским рунам, использовавшимс-ся для напис-сания дохрис-стианс-ских с-священных текс-стов.

Я уставилась на странные буквы, и по моей спине пробежал холодок. Наверняка это произошло из-за того, что черные-черные значки на толстой пожелтевшей бумаге и изящные, ярко раскрашенные геометрические иллюстрации, украшавшие книгу, казались мне очень незнакомыми.

Наблюдавший за мной Сайлас взволнованно заметил:

— Вы чувс-ствуете их влияние? Эти текс-сты — не прос-сто книги. Это тотемы, они обладают с-силой.

Я никогда не стала бы спорить с человеком, утверждающим, что у книги есть сила, если, конечно, он не имеет в виду роман, написанный по фильму.

— Но сила книг состоит в словах, в смысле, — возразила я.

— Верно, однако с-сила некоторых редких книг уже в том, что они прос-сто с-сущес-ствуют.

Мы сели за стол, и Сайлас стал рассказывать о книге, в общих чертах излагая содержание, которое соответствовало его версии вампирской истории. Разглядывая этот старый фолиант и думая о тех ученых, которые усердно выписывали буквы и рисовали замысловатые иллюстрации, я испытывала чувство восторга.

— Но я, наверное, утомил вас-с, мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с, — сказал Сайлас, возвращая книгу в коробку, а коробку в шкаф. — У вас-с наверняка ес-сть вопрос-сы.

Я откинулась на спинку деревянного стула.

— Да. Мне хотелось бы знать, какую роль в вашей жизни играет религия.

— Ага, то ес-сть вы хотите знать, ес-сть ли у нас-с религия? Нет, мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с, у нас-с нет «официальной» веры, и большинс-ство из нас-с принадлежит к одной из крупных религий. Однако у нас-с ес-сть обряды, отражающие наши нас-следие и культуру. Мы не придерживаемс-ся с-старых верований, но, я думаю, очень важно хранить древние традиции, чтобы они не рас-стаяли в тумане времени. Уиллем много с-сделал для того, чтобы возродить некоторые из этих традиций.

Слова Сайласа внесли ясность в странную цере-монию на ранчо.

— Знаете, существует группа кубинских антропологов, которые поют народные песни только для того, чтобы сохранить их.

— Да, в ос-снове вс-сего этого лежит антропология.

— Каждый из вас обладает одними и теми же возможностями? Я имею в виду быструю заживляемость ран и стойкий иммунитет. Или у некоторых встречаются еще и другие способности?

— Большинс-ство из нас-с обладают этими с-свойствам и на одном и том же уровне. Некоторые в меньшей с-степени, а некоторые в большей.

— Как Иэн Дюшарм?

— Да, в его роду эти, как вы выражаетес-сь, с-спос-собнос-сти выражены гораздо четче.

— А почему так?

— Я не с-силен в генетике, мис-с-с Де Лос-с Сантос-с, но думаю, что причины этого вос-сходят к первоначальным с-смешанным бракам между торговцами и жительницами деревень. Прос-сто разновиднос-сть в рамках общего отклонения, хотя я и не ос-сведомлен по части деталей, с-связанных непос-средственно с-с его с-семейс-ством.

— Я полагаю, его сестра Корнелия также обладает этими особенностями.

— С-сес-стра? — Сайлас взглянул на меня с недо-умением. — Корнелия ему не с-сес-стра. Говорят, они прос-сто дальние родс-ственники. С-семья Иэна приютила ее, когда родители Корнелии погибли вс-следсствие нес-счас-стного с-случая во время лодочной прогулки. Предполагалос-сь, что они поженятс-ся.

Ничего себе! А я-то думала, что мне уже известны все ужастики о Корнелии.

— А как насчет семейства Грант?

— Это очень извес-стная с-семья, — пояснил Сайлас. — Был один эпизод с-с книгой Эдны Грант…

— «Чаша крови», — подсказала я.

— Да, но Эдна была молода. Молодежь порой ведет с-себя так импульс-сивно, — благожелательно заметил он. — Жаль только, что это привело к разрушению ее брака.

— Освальд говорил, что продолжительность жизни у вас несколько выше…

— Да, многие из нас-с живут и здравс-ствуют до с-ста лет — полагаю, это может показатьс-ся вечноестью.

— Возможно. И еще вопрос — есть ли у вас какие-нибудь отличия от не-вампиров по части… э-э… ощущений? Например, если вы прикасаетесь к кому-нибудь, вы можете ощущать… э-э… внутренние органы этого человека?

— Какой замечательный вопрос-с, мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с! В отличие от с-супергероев из комикс-сов, у нас нет рентгеновс-ского зрения. Когда я прикас-саюсь к кому-нибудь, я вижу то же, что и вы. Ни больше, ни меньше.

— Ох, — вздохнула я. Значит, это происходит только со мной. — А когда в последний раз кто-нибудь оставался в живых после заражения?

— Более чем три с-столетия назад, по крайней мере, именно об этом с-свидетельствует ис-стория. — Сайлас улыбнулся. — Так что, как видите, вы raraavis-s.[59]

Мне не хотелось быть редкой птицей. Я бы предпочла роль члена стаи. Видимо, глядя на мое лицо, Сайлас решил, что я голодна, потому что он проговорил:

— Я должен идти на другую вс-стречу, но, будьте любезны, пообедайте здес-сь. Ес-сли вы можете задержатьс-ся, у меня ес-сть один отчет, который наверняка вас-с заинтерес-сует, а нашу бес-седу мы с-сможем продолжить вечером.

Мне хотелось узнать как можно больше.

— Да. Я могу задержаться. Мои вещи лежат внизу, в пикапе.

— Дайте мне ключи, и я попрошу кого-нибудь из с-служащих поднять их с-сюда.

Я протянула ему свои ключи.

Сайлас открыл шкаф с папками и достал оттуда переплетенный отчет.

— Вы почерпнете отс-сюда много информации.

Отчет назывался «Развитие, кочевой принцип и эволюция вампирского фольклора». Одного взгляда на страницы, снабженные обильными аннотациями и сносками, было достаточно, чтобы я начала тосковать о Маргарите и садоводческом журнале.

— Мне не терпится погрузиться в изучение, — заявила я, — но, конечно, после обеда.

— Когда вы закончите с-с этим, я покажу вам с-самый важный документ — с-созданную Уиллемом программу «Новый век вампиров».

— Столетний план? Я обычно с трудом расписываю дела на следующую неделю!

Сайлас издал вежливый смешок.

— Для хороших дел нужно время, а пос-скольку наша продолжительнос-сть жизни выше, чем у осстальных, у нас-с и времени больше. Это программа — с-самая гениальная работа Уиллема, его теории о том, как можно повлиять на политику и с-сделать мир лучше для вс-сех. — Тусклые глаза Сайласа озарились таким энтузиазмом, которого я раньше в нем не замечала.

— Отдает честолюбием, — заметила я, старясь придерживаться швейцарского нейтралитета, за тем лишь исключением, что я не собиралась прикрывать банковские счета злодеев. — Каковы ваши цели?

— С-сейчас-с я не могу рас-с-сказать вам обо всеем, но, ес-сли быть кратким, мы выс-ступаем за национальную налоговую ответс-ственнос-сть, выборную парламентс-скую с-систему, а также за поддержку с-семей и детей. По достижении экономического равенс-ства и с-социальной с-справедливоссти нас-ступит мир.

Вспомнив о Гэбриеле, я спросила:

— А как насчет гомосексуальных семей?

— С-секс-суальные предпочтения отдельных индивидуумов не имеют для нас-с значения, — терпеливо улыбнувшись, пояснил Сайлас. — Нам необходимо, чтобы у детей был с-стабильный и безопассный дом и ответс-ственные родители. Для нас-с важно, как ребенок питаетс-ся, одеваетс-ся, вос-спитываетс-ся, с-сколько любви получает. Находитс-ся ли ребенок в безопас-сности, с-следует ли правилам, не подвергаетс-ся ли жестокому обращению.

Было бы неплохо, если бы он обсудил свои представления об уходе за детьми с моей матерью Региной.

— Звучит замечательно, но как вы планируете справляться с силой и жадностью корпораций, которые наверняка сорвут план лучшей жизни для наций и народов?

— Ах, мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с, это задача для экономис-стов, и нес-сколько выдающихся умов уже работают над этим. С-скоро вс-се изменитс-ся к лучшему, я очень верю в это, а волю народа нельзя недооценивать.

Его идеализм казался теплым ветерком в этом холодном мире.

Стянув с рук перчатки, мы вышли из кабинета. Сайлас запер за нами дверь.

Он показал мне спальню, в которой можно было расположиться. Это была маленькая аскетичная комната, где все было белым; она напоминала помещение какого-нибудь санатория в горной деревушке, куда едут в надежде вылечиться от туберкулеза, — белое покрывало, белые стены, белый безворсовый ковер, белая мебель с меламиновой отделкой. Через дверь виднелась абсолютно белая ванная.

— Мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с, лично я нуждаюс-сь в очень немногом и надеюс-сь, что здес-сь вы не будете ис-спытывать дис-скомфорт.

— Тут очень мило. А где живете вы, господин Мэдисон?

— Когда я приезжаю в город, рабы позволяют мне пользоватьс-ся их гос-стевым домиком. Иначе я работал бы вс-сю ночь и довел бы с-себя до ис-стощения.

Я представила себе Сайласа, который не замечает времени и изнуряет себя непосильным трудом, корпя над важными аннотациями и сносками.

— Если вам что-нибудь понадобитс-ся, здесь будет Катбертс-сон, наш швейцар. С-связатьс-ся с-с первым этажом можно по этому интеркому. Я попрошу, чтобы вам побыс-стрее принесли обед.

Сайлас ушел, а я поймала себя на том, что по-прежнему держу в руках объемистый отчет. Я прочитала вступление, которое представляло собой безумно скучное объяснение приемов и методов исследования.

Только я управилась с этим разделом (читай; только я перестала безразлично водить глазами по строчкам), как Катбертсон, фасолевый стручок, поднялся наверх, держа в руках мою сумку и белый бумажный пакет из кулинарии.

— Ваш обед — объявил он, кладя пакет на стол.

Мою сумку он положил на диван.

— Спасибо.

Одарив меня долгим взглядом, Катбертсон повернулся и ушел. Открыв белый бумажный пакет, я достала оттуда прозрачный пластиковый контейнер с фруктовым салатом, сандвич с курицей, бутылку воды и овсяное печенье с изюмом. Я поглощала обед, стараясь не думать о крови, хранившейся в холодильнике.

Покончив с едой, я поудобнее устроилась на диване и снова взялась за отчет. Хотя Сайлас и был очень прилежным исследователем, в этой работе его любопытнейшей индивидуальности заметно не было. Если бы он добавил хотя бы чуть-чуть активных глаголов и горсточку прилагательных, я с куда большим удовольствием читала бы историю вампирских мифов. Некоторые детали мне нравились — например, такое старое верование: если бросить семена на могилу вампира, он так увлечется их пересчитыванием, что не будет ночью впадать в бешенство и поедать жителей деревни.

В конце концов отчет убаюкал меня, и я проснулась от звука шагов на лестнице. Я выпрямилась, пригладила пальцами волосы и изо всех сил постаралась сделать вид, что все это время бодрствовала. Когда Сайлас вошел в квартиру, я заявила:

— Я так погрузилась в ваш отчет, что потеряла счет времени.

— Вы с-слишком добры ко мне, мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с. Зайдя с-сюда некоторое время назад, я заметил, что мой вялый труд погрузил вас-с в дремоту.

Я пожала плечами.

— Ваше исследование тут ни при чем. Я просто очень устала. Сколько сейчас времени?

— Начало одиннадцатого. Надеюс-сь, вы не возражаете, что я дал вам пос-спать подольше, мне по-казалос-сь, что вам нужно отдохнуть. Очень с-скоро с-сос-стоится вес-сьма увлекательное с-событие.

— Правда? — Я порадовалась, что мы не будем весь вечер обсуждать его отчет.

— Да. Возможно, этот вопрос-с покажется вам немного внезапным, но вы были так заинтерес-сованы… Вам хотелос-сь бы принять учас-стие в одной из с-самых важных наших церемоний? Для нее требуетс-ся переживший инфекцию учас-стник, и когда я узнал о вас-с, то с-сразу понял — им будете вы. Я мечтал возродить этот обычай с-с тех с-самых пор, как узнал о его с-существовании из одного латышс-ского текста по мифологии латышс-ских дайн.

Похоже, Освальд был прав, описывая церемонии своего народа как длинные и скучные.

— Я должна буду что-нибудь декламировать? Если да, то мне нужно время на подготовку.

— Нет, говорить мы будем с-сами. Ваша роль — с-символичес-ская.

— А народный костюм я должна буду надеть? — Я с тоской представила себе деревянные сабо и красную фетровую шляпу с вышивкой.

Сайлас лучезарно улыбнулся.

— Да, в традиционном белом шелковом платье вы будете выглядеть замечательно.

Я люблю наряжаться, а потому сказала:

— Ну, тогда ладно.

Поскольку ни он, ни я не были голодны, мы перекусили сыром и фруктами и выпили по кровавому коктейлю.

— А каково значение церемонии? — поинтересовалась я.

Открыв рот, Сайлас разразился какими-то странными звуками.

— Это означает «воззвание к с-солнцу». Вы можете с-себе предс-ставить, какие с-страдания переживали наши прародители без с-средств от с-солнца. Они жаждали безвредного пребывания на с-солнце. И верили, что человек, переживший инфекцию, выведет их на новый уровень и они перестанут боятьс-ся с-солнечных лучей и будут радоваться им.

— Это очень мучительно, — согласилась я. — Ведь солнце всегда символизирует жизнь и рост. — Во всяком случае, предыдущее заражение не развило во мне чувствительность к ультрафиолетовому излучению.

— Мы с-скоро начнем. Платье в комнате медитации, можете там и переодетьс-ся. Церемония будет проводитьс-ся на с-сцене клуба.

Когда мы начали спускаться вниз, я сказала:

— Подождите, мне нужно кое-что взять. — Я снова взлетела наверх и, схватив свои сумки — багажную и дамскую, вернулась к Сайласу. — У меня есть помада разных цветов, и я выберу ту, которая больше подойдет под платье, — пояснила я, подняв над головой свою сумочку. Потом, указав на багажную сумку, добавила: — Удачно, что я привезла все то, что брала для свадьбы, так что я и прическу смогу соорудить. Хочется хорошо выглядеть, раз уж придется выйти на сцену.

— Я очень признателен вам за с-старания.

Когда Сайлас открывал дверь в комнату медитации, через другую дверь, расположенную в торце коридора и ведущую в клуб, вошел Катбертсон в красном френче а-ля Джавахарлал Неру и черных брюках. В дверном проеме я сумела рассмотреть множество бледных рабов и вампиров, облаченных в ярко-красные одеяния, а до моего слуха донеслись жутковатые завывания певицы, исполнявшей песню на их кошмарном языке. По моей спине пробежал холодок.

Закрыв дверь, Катбертсон подошел к Сайласу и доложил:

— Мы готовы, сэр.

С одного боку френч фасолевого стручка немного топорщился. Было ясно — он прячет оружие. Я почти не сомневалась: это был тот самый нож с драгоценными камнями. Стручок уставился на меня так, как акула смотрит на тюленя.

— С-спас-сибо, Катбертс-сон, мы очень с-скоро будем готовы.

Сайлас подождал меня, и мы отправились в комнату медитации. Стены этого помещения были нежно-серого цвета, на сером ковре лежали большие подушки и стоял низенький столик. Горела ароматическая свеча. Единственное окно было закрашено черной краской. Настоящая комната медитации.

На столике стояли графин с зеленоватой жидкостью, небольшая резная деревянная чаша и что-то белое, аккуратно сложенное и похожее на одежду. Взяв в руки ткань, Сайлас развернул ее. Это было очень красивое платье — длинное, из тончайшего шелка, с глубоким вырезом и завышенной талией. Лиф украшала роскошная вышивка золотой нитью, изображавшая солнце.

— У вас ес-сть нес-сколько минут для подготовки, — сказал Сайлас. — Пожалуйс-ста, выпейте нашего традиционного напитка. — Налив зеленоватую жидкость в чашу, он протянул ее мне.

Я понюхала. Запах был травянистым.

— Что это?

— С-сброженное зерновое сус-сло, нас-стоянное на травах. С-содержание алкоголя минимально, просто я подумал, что вам захочетс-ся испробовать на с-себе вс-се ас-спекты нашего антропологичесского ис-с-следования. Ради достовернос-сти.

— Спасибо.

Поднеся чашу к губам, я сделала глоток. На вкус напиток напоминал смесь медицинского спирта, земли и травы. Полагаю, в случае необходимости эту жидкость можно было использовать для снятия лака с ногтей.

— М-м-м, приятные зеленые нотки, — похвалила я. — Допью, когда буду делать макияж.

— По традиции его нужно пить быстро. До дна, — возразил Сайлас.

Было необходимо, чтобы он считал меня податливой, поэтому пришлось пить. Опрокинув чашу, я проглотила отвратительное пойло. И понадеялась, что алкоголь не подействует на меня слишком сильно и слишком быстро.

— Потрясающе, — как можно спокойнее проговорила я. — Э-э… Ведь никто не станет входить, пока я буду переодеваться?

— Катбертс-сон будет караулить дверь. Мне тоже нужно подготовитьс-ся. — Он широко улыбнулся. — Мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с, с-сегодня вечером мы оживим ис-сторию. Мы воздадим почес-сти духам наших предков.

Я почти не сомневалась в том, что мои предки отрубили бы головы его предкам и спустили бы их с пирамиды, но обсуждать культурные различия было недосуг.

Как только Сайлас вышел и закрыл за собой дверь, я приблизилась к окну — единственному в комнате. Медленно и тихо приоткрыв его, я к собственному ужасу обнаружила, что путь на стоянку мне перекрывает решетка. Она была закреплена при помощи небольшого замка.

Я вынула из сумки телефон. Полиция вряд ли поверит моим подозрениям. Иэн неизвестно где. Мне нужен человек, который быстро найдет это место и поможет мне выбраться. Клочок бумаги, который дал Зейв, по-прежнему лежал в моем кармане. Вынув его, я набрала номер. Он тут же ответил.

— Зейв, — прошептала я, — это Милагро. Я в клубе, и у меня создалось впечатление, что Сайлас замышляет что-то нехорошее.

— Мил! Я пытался предупредить тебя прошлой ночью. Они хотят тебе кровь пустить.

— Предупредить меня? Прошлой ночью ты приглашал меня выпить. Я в комнате медитации, а дверь охраняет Катбертсон. В клубе куча вампиров и рабов. Как мне выбраться?

Он молчал так долго, что я спросила:

— Зейв, ты все еще тут?

— Да, тебе нужно взять у Катбертсона ключ. У него в кармане лежит связка, на которой есть ключи и от решетки. Я приеду во двор забрать тебя.

— Как мне взять у него ключ?

— Выруби его. Именно он будет колоть тебя ножом.

В лице Катбертсона просматривалась подлость. Я знала, что он с радостью будет терзать меня.

— Чем его вырубить? В этой комнате одни подушки.

В дверь постучали, и я спрятала телефон.

— Мисс Де Лос Сантос, — раздался голос Катбертсона, — пора идти.

Подойдя к двери, я слегка приоткрыла ее.

— На самом деле я очень боюсь выходить на сцену. На занятиях по актерскому мастерству у меня случались приступы удушья. Как думаете, можно мне выпить шампанского? Принесите бутылку.

Зрачки у него расширились, а изо рта попахивало травянистым алкоголем. Он жадно уставился на меня, и я кивнула. Было даже страшно подумать, что у него на уме.

Разместив сумки возле окна, я ждала его возвращения. Когда в дверь снова постучали, я открыла ее и впустила Катбертсона. В одной руке он держал бутылку шампанского, а в другой — бокал.

Взяв у него бутылку, я сообщила:

— Думаю, у меня будут проблемы с платьем. Оно не налезет на мою грудь. Поможете мне?

Когда Катбертсон нетвердой походкой двинулся к столику, я закрыла дверь ногой и спросила:

— А что, все выпили этого изумительного напитка?

— Да, мы все очень, очень взволнованны. — Он наклонился ко мне. — А это правда — то, что о тебе говорят?

— А что говорят?

— Правда, что твоя кровь афродизиак? Что она возбуждает и придает силу? Что она дарит плодовитость?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы врубиться в его слова, а потом я сипло ответила:

— Да, Катбертсон, и даже больше. Кто будет меня резать — вы?

У стручка отвисла челюсть. Он кивнул.

— Да, я хочу почувствовать, как нож пройдет сквозь твою плоть.

Все колебания по поводу того, что я собиралась сделать, как рукой сняло.

— Подайте мне, пожалуйста, платье. Сможете? Помогите мне надеть его.

Когда стручок наклонился, чтобы взять платье, я обрушила бутылку на его башку. Раздался тошнотворный «хряпс!», и Катбертсон рухнул лицом вниз.

— Лучше ты, чем я, — заметила я.

Он дышал, но был без сознания. Я подтащила к двери столик и подставила под ручку, чтобы никто не смог войти. Мысленно ойкая — «ой-ой-ой», — я обыскала карманы Катбертсона и обнаружила ключи. Остатки зеленого пойла я вылила на его лицо и рубашку.

Подбежав к окну, я осмотрела связку ключей. На ней оказались три небольших ключика, которые могли бы подойти к замку. Первый же открыл решетку. Отодвинув ее, я поднялась на подоконник. Окно располагалось примерно в четырех метрах от земли, а моего пикапа на стоянке не было. Я выкинула на улицу свои сумки. И понадеялась, что не сломаю ноги в момент падения.

Сделав глубокий вдох, я начала считать:

— Раз, два…

И тут до моего слуха донесся рев мощного двигателя. Серебристо-черный «Камаро» выехал на стоянку. Не выключая двигатель, Зейв выпрыгнул из машины и подбежал к окну. Он был одет в потрепанную кожаную куртку черного цвета, выцветшую черную футболку и старые джинсы.

— Прыгай, — велел мой рок-н-ролльный Ромео.

— Три!

Я прыгнула.

Меня нельзя назвать хрупким и нежным созданием, но Зейв умудрился поймать меня, даже несмотря на то, что удар повалил нас на землю. От Зейва пахло моторным маслом, потом и пивом, и я подумала, что это самый классный аромат на свете.

Мы с трудом поднялись, он схватил мои сумки.

— Помчали, — сказал Зейв, когда я плюхнулась в ковшеобразное кожаное сиденье и захлопнула дверь.

Мы рванули со стоянки. Зейв оказался прав — его автомобиль носился, как ужаленный.