Ночь беззакония

ГЛАВА 17

Татум

После душа я переоделась в шорты и рубашку с длинными рукавами, которые спадали с одного плеча и попыталась читать. Это не помогло. Я пролистала каналы на телевизоре. Ничто не удерживало мое внимание, я даже слушала музыку. Мои мысли все равно блуждали.

С тех пор как я вышла из театра, слова Линкольна продолжали звучать в моей голове.

Подумай хорошенько. Копай достаточно глубоко. Ты не знаешь, на что он способен.

Я позволила своим мыслям вернуться к тому времени, когда впервые встретила Каспиана Донахью. Я была маленькой девочкой, притворяющейся невестой, а он был властным тираном, который утащил меня из моего счастливого места. Потом было время на озере Крествью, когда он вытащил меня из воды. А перед этим на том же озере он вытащил из моей хижины посреди ночи. Я не знала, почему он вытащил меня из постели или заставил спать в его хижине. Он никогда не рассказывал мне. Все, что я запомнила, это то, какой темной и зловещей выглядела вода позже, когда я вернулась в свою постель. Кроме этого, у меня ничего не было, но я не была уверена, почему. Потому что это был всего лишь сон.

Внезапный озноб охватил меня, покрыв кожу мурашками. Сны не вызывают мурашек. Я могла забыть это воспоминание, я могу не помнить, было ли то, что видела, реальным или нет, но я никогда не забуду ощущение, что в ту ночь что-то было не так.

Я вышла на балкон возле своей спальни и молилась, чтобы свежий воздух проветрил мою голову. Прохладный ветерок, который может принести только ночь, разметал волосы по лицу, откинула их назад и заправила за ухо, а затем прислонилась к перилам из белого дерева. Взгляд на волны не давал мне привычного комфорта, и небо казалось темнее обычного. Возможно, это было потому, что звезд еще не было. Даже луна была затенена облаками. Может быть, вдалеке назревала гроза. А может быть, мои мысли только усилили ощущение темноты.

Я смотрела в пустоту, наблюдая, как волны бьются о берег. Мне казалось, что я нахожусь в другом месте, что не стою на балконе домика на пляже и не жду выполнения обещания, которое, я была почти уверена, он не выполнит. Напротив, мне казалось, что я нахожусь где-то там, посреди тьмы, дрейфуя в море.

Мое дыхание перехватило в груди в тот момент, когда дверь открылась.

Он пришел.

— Я гадала, сколько времени тебе понадобится, чтобы появиться.

Ровный голос Каспиана обволакивал меня. — Я дал обещание.

— Значит, ты его сдержал. — Продолжала смотреть на воду, но чувствовала его взгляд на своей спине, на всей моей коже. Я чувствовала его везде.

— Ты оставила входную дверь незапертой. — Казалось, что он наказывает меня, но его голос был скорее гипнотическим и соблазнительным, чем холодным и черствым. Теперь он стоял позади, его твердая грудь прижалась к моей спине. От его тела к моему шло обжигающее тепло.

Я прислонилась к нему спиной, ища утешения, которое не могли принести волны. — Знала, что ты придешь.

Надеялась, что он придет.

Каспиан отвел мои волосы в сторону, его дыхание щекотало шею, нагревая кожу. — Тебе нужно быть осторожной.

— Я не наивная шестнадцатилетняя девочка, стоящая в твоей комнате и умоляющая поцеловать ее после того, как ты унес ее с вечеринки. Я знаю, как устроен мир. Мне не нужна защита.

— Нет. Ты — двадцатиоднолетняя женщина, которая стоит возле своей комнаты и умоляет меня трахнуть ее. — Он вцепился пальцами в мои бедра и крутанул, впечатав в стену мышц, которая была его грудью. — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как устроен мир, и тебе нужна защита.

Внутренняя потребность расцвела во мне при мысли о том, что я могу умолять его о чем угодно, тем более о том, чтобы он меня трахнул.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. — От тебя, может быть.

Каспиан усмехнулся и обвил руками мою талию. — Учитывая, что я был в пяти секундах от того, чтобы трахнуть тебя на публичной сцене, пока не вошел твой брат, я бы согласился.

Мне нравилась его улыбка. Она делала его почти мальчишкой. Человеческой.

— Это не меняет того факта, что ты дочь сенатора Соединенных Штатов, нацеленного на президентство, что делает тебя мишенью для людей гораздо более опасных, чем я. Обещай мне, что будешь умнее, — добавил он, как будто знал то, чего не знала я.

Добавьте это в список вопросов.

— Кстати, об обещаниях... — Я позволила своей руке скользнуть по его белой футболке.

Он потянулся вверх, чтобы взять меня за запястье. — Пообещай мне.

— Отлично. Да, обещаю, что с этого момента буду запирать дверь. — Я выдернула свою руку от него. — Доволен?

— Очень. — Он взял мою руку и поднес мое запястье к своему рту.

— Теперь твоя очередь. Ты обещал мне ответы.

Каспиан переплел наши пальцы. — Уверена, что они тебе нужны?

Что это был за вопрос? Конечно, я хотела получить ответы. Вопросы роились в моей голове с того самого утра, когда он оставил поднос на кровати сразу после того, как лишил меня девственности и сбежал. Если он думал, что я пущу все на самотек, то у него было совсем другое дело.

Видимо, мое выражение лица сказало все, потому что он сжал челюсти, а его взгляд стал темным. — Хорошо, но за каждый мой ответ ты даешь мне что-то взамен.

— Что именно?

— Это зависит от того, насколько глубоко ты хочешь зайти.

В его тоне был намек на что-то. Вызов? Завуалированная угроза? Похоть? Я не была уверена, просто знала, что не отступлю.

— Договорились.

Насколько плохо это может быть?

— Ты должна знать, что чем глубже ты копаешь, тем темнее становится.

— И? Я не боюсь темноты. — Это была лишь полуправда. Я не боялась темноты вообще, даже не боялась темноты, которую могла бы найти в нем. Я боялась только темноты, которую могла найти в себе. Что, если глубоко внутри он был тем монстром, о котором говорил мой брат, а я все равно хотела его? Что это говорит обо мне?

Каспиан поднял бровь.

Я посмотрела на него. — Что?

Он ухмыльнулся. — Ничего. Начинай копать.

— Почему мой брат винит тебя в своем несчастном случае?

Он отпустил меня и сделал шаг назад. — Потому что это был не несчастный случай. Твоя семья лгала тебе.

Что? Моя семья не лгала. Мы были воплощением картины Нормана Роквелла. Доказательства были в каждой фотографии в рамке, которая висела на стене, и в каждом воспоминании о том, как родители улыбались и хлопали на моих выступлениях. Мой отец всю жизнь занимался политикой, и люди любили его, потому что за ним не тянулась куча скелетов, куда бы он ни пошел. Единственный раз, когда я почувствовала, что что-то не так, был после смерти Лирик. То, что случилось с Линкольном, не имело ко мне никакого отношения, так зачем им лгать?

Но я знала, что Каспиан говорит правду, и тот факт, что даже не усомнилась в этом, говорил о том, что я была предана ему.

Каспиан прервал ход моих мыслей, ответив на вопрос, который я даже не задавала. — Вероятно, чтобы защитить тебя, с чем я согласен, хотя и ненавижу это.

— Что на самом деле произошло? — Почему они должны были защищать меня? Я так устала от того, что люди защищают меня.

— Это второй вопрос, а за первый ты еще не расплатилась.

— Справедливо. Твоя очередь.

— Сколько раз ты трахнула себя членом, который я тебе прислал? С моим членом?

С его членом. Горячее пламя лизало мою сердцевину, причмокивая и извиваясь, пока меня не окутала паутина похоти. Я была уверена, что язык тела выдал меня еще до того, как я ответила. Жар прошел от затылка до щек. Мои стены сжимались от одного только воспоминания об этом, и все тело вибрировало от потребности. На этот раз я хотела настоящего, а не резиновой имитации.

Он не показал этого, но низкий тон его голоса сказал, что он был так же затронут своим вопросом, как и я.

— Что это за вопрос? — Мой голос был хриплым от нужды.

Такой, какой задает мужчина, который присылает тебе слепок своего члена.

Он повторил свой вопрос медленно. — Сколько раз?

Лгать ему было бесполезно. Кроме того, мне было все равно, знает ли он. Я хотела, чтобы он знал. — Почти каждый день.

Его выражение лица изменилось в одно мгновение, черты заострились, а глаза потемнели. Гордость. Одержимость. Похоть. Все это было в глубоких морях золотистого виски. Чем больше он смотрел на меня, тем резче становилось мое дыхание, тем жарче разгорался огонь внутри. Один только этот взгляд едва не вывел меня за грань.

Затем Каспиан потянулся вниз, чтобы взять в ладони свой член, его безошибочно твердый член.

По моему телу пробежала дрожь, и я тяжело сглотнула.

— Что случилось с моим братом? — Если я не спрошу сейчас, у меня больше никогда не будет такой возможности. Эта штука, этот ток, все еще будет здесь, когда все вопросы будут заданы.

— Я нанес этот шрам на его лицо.

— Что? Почему? Как? — И почему моя семья скрывает это? Линкольн, казалось, был готов бросить Каспиана на растерзание волкам. Зачем лгать, чтобы защитить его?

— Это еще три вопроса.

— Ты играешь нечестно. Ты даже не отвечаешь мне.

— Да, отвечаю.

Я откинула голову назад и застонала. Это было похоже на разговор с кем-то, кто говорил на другом языке. Мне нужно было кольцо дешифратора, чтобы разгадать его загадочные ответы.

— Отлично. Я расскажу тебе вот это. Линкольн появился в моем доме на следующее утро после того, как я привез тебя туда. Он испоганил мою машину и начал нести всякую чушь, так что я набил ему морду и заткнул рот. — Он придвинулся ближе к двери, как будто боялся, что его правда станет концом всего этого — концом нас. — Я сделал ему этот шрам куском стекла и голыми руками.

— О.

— Я никогда не говорил, что я хороший парень, Татум.

Ты не знаешь, на что он способен.

Теперь знаю.

Знала.

И мне было все равно.

Потому что, хотя Каспиан причинил боль моему брату и, Бог знает, кому еще, я знала, что он никогда не причинит боль мне. Я копала достаточно глубоко, чтобы найти тьму, и хотела лежать в ней вместе с ним. Кем бы я ни стала, я приму это.

— Знаю. — Я сделала шаг к нему. — Я знаю, кто ты.

— Правда?

Еще один шаг. — Знаю. Я также знаю, кого видела сегодня на сцене, и это был не тот монстр, которым ты притворяешься.

Он сузил взгляд. — Думаешь, я притворяюсь? Ты думаешь, что несколько редких прикосновений и песня о любви изменят меня? Я не какой-то сломленный герой, которого нужно искупить. Я такой, какой есть. Таким я был рожден быть. — Он был уже достаточно близко, чтобы дыхание его горячих слов плясало по моему лицу. — Монстр всегда будет побеждать, потому что жажда власти течет по моим венам. Пора тебе это принять, милая. Ты не выбирала принца. Черт, ты даже не выбрала злодея. Ты выбрала гребаного дракона, которого никто из них не сможет убить. — Его грудь вздымалась, а в глазах горел огонь.

— Это неправда.

— Неправда?

Я покачала головой.

— Тогда, возможно, Линкольн был прав. Может быть, мне нужно показать тебе. — Каспиан поднял руку и небрежно накрутил прядь моих волос на палец. Мои веки затрепетали, затем снова открылись и я испустила дрожащий вздох. Он отпустил мои волосы. — Вот что сейчас произойдет. Я буду отсчитывать от трех — нет, и начну с пяти, чтобы у тебя было больше времени. Ты знаешь, что произойдет, когда я дойду до одного?

Я ничего не сказала.

Я ничего не сделала.

Я застыла. Что-то похожее на панику разгоралось внутри, как лесной пожар, стягивая легкие. Я верила, что он никогда не причинит мне вреда, но также верила, что моя семья никогда не солжет мне. Что, если я ошибалась?

Каспиан наклонился и прошептал мне на ухо. — Хочешь знать, что произойдет, когда я дойду до одного?

Я покачала головой.

Каспиан откинулся назад и встал прямо. Его губы изогнулись в довольной ухмылке. — Тогда предлагаю тебе начать бежать. — Пять...

Мое сердце забилось. Мой мозг кричал, чтобы я бежала, но ноги были прибиты к земле.

Он провел языком по нижней губе, как это делает хищник, заметивший добычу. — Четыре...

Дрожь пробежала по моему позвоночнику.

Каспиан наклонил голову и изучал меня. Его губы разошлись, чтобы сказать три, и я наконец пролетела мимо него.

Я пронеслась через свою комнату, облетела кровать и полетела по коридору. Свернув за угол, я пронеслась мимо консольного столика из белого дерева и направилась к деревянной лестнице. Одна рука скользила по обшитой деревом стене, а другая держалась за перила, пока я неслась вниз по ступенькам.

Шаги звучали надо мной, тяжелые и решительные, и я поняла, что внутри меня поднялась не паника.

Это было предвкушение.

Хотя каждый шаг уводил меня все дальше от него, я знала, что зашла так далеко только потому, что он позволил мне это сделать.

Он собирался поймать меня.

Я хотела, чтобы он меня поймал.

Посмотрела направо, мимо гостиной, на строгие белые кухонные шкафы и гранит с серыми крапинками. Затем вернулась через фойе к входной двери.

Шаги стали громче. Он был на лестнице. Его шаги отражали биение моего сердца.

Стук.

Стук.

Стук.

Мой адреналин всколыхнулся, я бросилась к двери и распахнулась ее. Мои босые ноги шлепнулись на широкие деревянные доски крыльца. Я слетела со ступенек и упала на траву лужайки перед домом. Хрустящий ночной воздух обжег легкие, когда я остановилась, чтобы отдышаться. Дом Хэмптонов стоял на участке в шесть акров, окруженном деревьями. Никто не услышал бы меня, если бы я закричала. Возможно, им было бы все равно.

Силуэт Каспиана появился в дверном проеме. Ночная тьма отбрасывала тени на его лицо. Он сделал паузу, всего на мгновение, на мгновение, достаточно, чтобы наши глаза встретились. Как будто он ждал, не сдамся ли я.

Я оттолкнулась ногами и изо всех сил побежала за угол к дому.

Его руки обхватили меня, забрав весь воздух из легких, и мы оба рухнули на землю. На мои чувства сразу же напал горький запах грязи и травы. Я лежала на животе, а Каспиан был сверху, прижавшись своим телом к моей спине.

Мои пальцы царапали землю, когда я пыталась уползти, но он наклонился еще ниже, прижав к земле.

Каспиан прорычал мне в ухо. — Разве хороший парень стал бы прогонять принцессу из ее башни и валить ее на землю?

Я попыталась подняться на колени, но он опустился на меня, зажав мои ноги между своими.

— Разве хороший парень будет думать о том, как он хочет трахнуть тебя прямо сейчас? О всех способах, которыми он хочет разрушить тебя? — Он приблизил свой рот к моему оголенному плечу и прикусил его так сильно, что я удивилась, как он не пустил кровь. Его слова были безапелляционными и полными обещаний.

Мне нужно было, чтобы меня трахнули.

Я хотела быть разрушенной.

Но только с ним. Всегда он.

Мое тело обмякло под ним, кости превратились в жидкость, а кровь — в лаву, сгорая от осознания того, что должно произойти. Нас скрывала тень дома. Здесь, в темноте, все было обострено — его прикосновения, его запах, звук моего пульса, бьющийся в ушах.

Каспиан воспользовался случаем, чтобы провести бедром между моих ног. Он провел кончиком языка по месту, которое только что укусил, до самой задней части моей шеи. Я почувствовала облегчение от его веса на мне, а затем рывок ткани, когда мои шорты и трусики были спущены одним плавным движением. Я задохнулась от внезапного ощущения прохладного воздуха на моей голой коже.

Каспиан провел ладонью по одной стороне моей задницы, разминая пальцами мою плоть. Мне начало казаться, что он одержим этим.

— Ну как, уже втянулась? — спросил он.

Я попыталась отползти от него, не потому что хотела, а потому что хотела накормить монстра. Хотела его первобытного и сырого. Я хотела увидеть его худшее. Мне нужно было знать, что я смогу пережить Каспиана Донахью. Более того, мне нужно было, чтобы он знал, что я могу пережить его.

— Это все, на что ты способен? — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Он схватил меня за волосы и рывком откинул голову назад, заставив вырваться крик из легких. — Я только начинаю. — Он наклонился вперед и прикоснулся губами к моей щеке. — Не двигайся, блядь. — Его голос был спокойным, темным.

Ткань его джинсов зашуршала, затем послышался звук расстегиваемой молнии.

О, Боже.

Я тяжело сглотнула. Это было оно.

Он провел ладонью перед моим лицом. — Оближи ее.

Каспиан ослабил хватку на моих волосах, позволяя мне продвинуть голову вперед и сделать то, что мне было сказано. Я провела языком по его коже от запястья до кончиков пальцев.

— Блядь, — прохрипел он. Его рука на мгновение исчезла, затем снова появилась перед моим лицом. — Еще раз.

Лизнула его ладонь, а кончики его пальцев начали массировать мою кожу головы. Я откинула голову назад, поддавшись этому редкому проявлению нежности.

Он убрал свою вторую руку от моего рта, а через несколько секунд вернул ее обратно. — Плюнь в нее.

Какого черта?

Он крепче вцепился в мои волосы, и по инстинкту я поспешила и плюнула ему в ладонь.

Его рука исчезла, за этим быстро последовало низкое рычание, эхом отдающееся в воздухе. Каспиан отпустил волосы, и я начала поворачивать голову, чтобы посмотреть, что он делает, но его руки на моей заднице, раздвигающие ее, удержали меня на месте.

Нет.

— Каспиан...

Твердая длина его члена была тяжелой между моих ягодиц, смазанная, несомненно, моей слюной, скользила вперед-назад, медленно покачиваясь вдоль щели. Это было так грязно, но, Господи, как же это было приятно. Все внутри меня сжалось от потребности.

Он положил руку мне на спину. — Ты моя, маленькая проказница. Вся ты. Даже это. — Одним легким движением толстая головка его члена оказалась у моей складочки.

Я решительно замотала головой.

Я ошибалась, я не переживу этого. Он был слишком большим, и я никогда не делала ничего... там.

Он разорвет меня на части.

Я уперлась руками в землю и бросилась прочь от него.

Каспиан схватил меня за лодыжки и потащил назад. Земля и трава обжигали мою кожу, а рубашка натянулась на груди.

— Нет, — плакала я. — Пожалуйста. — Мое дыхание было неровным, а сердце подскочило к горлу. — Я не готова.

Он перевернул меня и погрузил средний палец в мою киску. Его рот скривился в ухмылке. — Нет? — Он добавил второй палец, погрузив его до самой костяшки. — Мне кажется, ты готова.

Я выгнула спину и надавила на его руку, пока он вводил и выводил пальцы. Звуки, которые издавало мое тело. Боже. Звуки. Я была такой мокрой, и эти звуки, казалось, только подстегивали его. Его большой палец прижался к моему клитору, и я начала раскрываться. Мое тело было похоже на океанские волны позади нас, нарастающие и вздымающиеся, готовые обрушиться.

— О, ты имеешь в виду здесь. — Он раздвинул пальцы и провел ими по моей дырочке, по той дырочке, запретной, кружась и кружась, пока я не обмякла, а затем, наконец, ввел кончик пальца внутрь.

Мое тело задрожало, когда мои стенки сжались вокруг него. Давление было таким чужим и в то же время таким желанным.

Он снова улыбнулся. — Тебе это нравится. — Он не спрашивал.

Нравилось ли мне это?

То, как сжатие в моем животе взорвалось огненными искрами, говорило о том, что да, хотя мой разум отрицал это.

Он вдавился до следующей костяшки.

О, Боже. Это было неправильно, непристойно, по-звериному.

Но так хорошо, так очень хорошо.

Мою кожу словно пронзили тысячи электризующих игл, а затем лизнуло пламя. Я сжималась и разжималась вокруг него, одновременно напуганная и возбужденная. — Остановись, — хотела крикнуть я, но слова застряли в горле. Хотела вытолкнуть его обратно, но в то же время надавить на его руку и втянуть его в себя.

— Я собираюсь заполнить все твои дырочки. Все до единой, — сказал он с протяжным рыком, казалось, опьяненный властью, которую он излучал надо мной. Каспиан двинул пальцем вглубь запретного места, и в моем животе зародилась знакомая дрожь удовольствия. Тугого. Горячего. Яростного.

Я была прямо там, на грани. Еще немного...

Он вынул палец из меня и вытер его о свои брюки. — Скоро.

Я уставилась на него, не в силах говорить.

Или думать.

Все, чего я хотела, это чувствовать.

В его глазах была дикая, необузданная дикость, когда он стянул с меня шорты и трусики до конца, а затем расположился между моих ног.

Каспиан держал свой член в руке, потирая кончиком о мой клитор, нажимая достаточно сильно, чтобы украсть стон с моих губ. Эта потребность, моя потребность в нем, была такой, какой я никогда не чувствовала. Она бурлила и горела во мне, пока я не была уверена, что не проживу и секунды без его траха.

Он снова провел своей головкой по моему сладкому месту, затем вдоль моей щели, снова и снова, завязывая меня в узлы. Каспиан перестал дразнить и вошел в меня настолько, что по моей коже пробежала дрожь, а затем выскользнул обратно.

Я уперлась в его грудь и попыталась отстраниться от него. — Подожди. Остановись. У тебя нет презерватива, — сказала я, держась за последнюю нить своего здравомыслия, прежде чем она полностью разорвалась и отправила меня за грань. Я не беспокоилась о беременности, так как принимала противозачаточные средства, но понятия не имела, где он был и чем занимался последние четыре года.

Он обхватил мое бедро свободной рукой и прижал меня к себе. — Никаких остановок. Никакого больше ожидания. Я жаждал эту сладкую маленькую киску — мою киску — четыре долбанных года. Теперь я здесь, и беру то, что принадлежит мне. — Затем он вошел в меня.

Грубо.

Примитивно.

Жестоко.

Я отказалась от борьбы и предложила ему все.

Мое тело.

Мою душу.

Земля была твердой и неумолимой, когда Каспиан врезался в меня. Я попыталась подняться, но его рука тут же оказалась у моего горла, толкая меня обратно вниз. Его пальцы обхватили мою шею, перехватывая дыхание, но я никогда не чувствовала себя такой живой. Я приветствовала это — все это.

Он наклонился и прикусил зубами раковину моего уха. — Я собираюсь кончить в тебя, на тебя, на все твое тело. — Он провел зубами по моему горлу. — И ты не остановишь меня. Знаешь почему?

Все мое тело дрожало от наслаждения, более сильного, чем все, что я когда-либо чувствовала. Я могла бы жить вечно под этим кайфом и никогда не хотела спускаться.

Я закрыла глаза и покачала головой, затем почувствовала его губы на своей коже, мягкие и нежные.

— Потому что ты принадлежишь мне, маленькая проказница.

Он владел.

Ему принадлежала каждая частичка меня.

Каспиан потянулся вниз и подцепил руками мои бедра, приподнимая задницу от земли и раздвигая меня еще шире. Его тазовая кость ударялась о мой клитор при каждом толчке, посылая крошечные маленькие волны от моей сердцевины до пальцев ног. Его стоны превратились в ворчание, а толчки становились все более сильными каждый раз, когда он отступал назад и снова входил в меня. Как будто он не мог войти достаточно глубоко, не мог трахать меня достаточно сильно. Волны внутри меня становились все выше и выше, пока не перешли в рев и грохот. Мое тело содрогалось, когда оргазм пронзил меня, но он не останавливался.

Каспиан входил в меня снова и снова, пока наконец не кончил с громким Блядь и медленным шипением.

Мы оба замерли, и он оставался во мне, казалось, несколько часов, пока мы переводили дыхание. Его сердце колотилось о мою грудь, такое же дикое, как и мое собственное. Он приподнялся на локтях и смахнул волосы с моего лба, а затем прижался к нему губами. Мои глаза закрылись.

— Ты чертовски совершенна, — прошептал он мне в лоб и приблизил свой рот к моей шее. — Так чертовски совершенна.

Затем Каспиан выскользнул из меня, заставив мое тело оплакивать потерю его полноты. Он натянул брюки, чтобы застегнуть их, затем поднял меня и понес обратно в дом — вверх по лестнице. Потом он положил меня на кровать, пока набирал ванну.

Я смотрела, как он проверяет температуру воды и наливает пузырьки в ванну, и мое сердце забилось, когда я поняла, что, признает он это или нет, под монстром скрывается мужчина, нежный и добрый.

И я жаждала их обоих.