Ночь в Венеции

Эпилог

В Токио наступила весна. В воздухе витал аромат цветущих азалий, слив и сакуры. В распахнутое окно врывался свежий ветер, наполняя комнату волнующими запахами пробудившейся природы.

Элизабет в синем кимоно, расшитом золотыми хризантемами, накрывала на стол. Не думала – не гадала, усмехнулась она про себя, что день рождения буду отмечать в загадочной восточной стране. За полгода, что Элизабет провела в Японии, она изучила тонкости экзотической кухни и сейчас с удовольствием расставляла блюда из молодых побегов бамбука с устрицами, кусочками свежей рыбы, поджаренной камбалой, фруктовым салатом. Низкую керамическую вазу украшала икебана из причудливо изогнутой сосновой ветки и цветков желтой акации.

Ну, вот, кажется, готово. И Элизабет, довольная, подошла к зеркалу, чтобы поправить густые волосы, собранные по японскому обычаю в тугой узел на затылке. Она прикрепила к пучку розовую сакуру и кисточкой подрисовала глаза, сделав их чуть раскосыми.

Выглядела Элизабет как настоящая Чио-чио-сан, когда в дверь раздался звонок. Широкая улыбка светилась на слегка веснушчатом лице Роберта, образовывая на щеке милую ямочку.

– Поздравляю именинницу, – сказал он, – передавая девушке букет благоухающих алых роз. – Ровно двадцать пять, я не ошибся? А здесь небольшой сюрприз, – добавил Блэкмор, показывая на изящную коробочку, перевязанную шелковой лентой.

– Что будем пить за мое здоровье? – полюбопытствовала Элизабет, и ее сапфировые глаза заискрились лукавством. – Мартини?..

– Ага, – засмеялся Роберт. – Тебе два и мне два… Помнишь?..

Когда торжественный ужин подходил к концу, Элизабет, убрав посуду, принесла праздничный торт, украшенный двадцатью пятью свечками, и, резвясь, как дети, молодые люди изо всех сил стали дуть на колеблющиеся языки пламени.

– Ну, а теперь сюрприз, – сказал Роберт и достал из коробки изящную серебряную миниатюру. Элизабет ахнула. На столике заискрилась венецианская гондола с золотыми подсвечниками.

– О, Роберт, – выдохнула девушка. Его глаза полыхали огнем, обжигая ее воспоминанием о незабываемой южной ночи.

По телу девушки пробежал трепет. Роберт приник губами к ее гибкой шее, опускаясь все ниже к груди, а его руки развязывали пояс кимоно. Сдерживая страсть, он покрывал поцелуями ее тело, легкими движениями пальцев пробегал по самым укромным изгибам.

Не выпуская девушку из объятий, он нетерпеливо стягивал брюки, обтягивавшие мускулистые ноги, сбрасывал легкую рубашку. Элизабет дрожала от нетерпения. Как она желала его! И как только ей удалось прожить столько времени без его ласк, без ощущения властной, но такой нежной силы мощного тела?

Элизабет уже не принадлежала себе. Раскинув ноги, она словно приглашала Роберта войти в нее, и он не заставил себя ждать. Она парила наверху блаженства. Теперь она не вполне понимала, почему таким долгим был ее выбор, почему так долго не решалась пойти навстречу мужчине, давно и безоговорочно любившему и понимавшему ее?

И теперь Элизабет словно наверстывала упущенное. Она не выпускала Роберта из объятий, а он не замедлял вековечного ритма страсти.

Ход времени остановился. Мир словно сосредоточился на мужчине и женщине, слившихся воедино. Роберт с каждой секундой становился настойчивее. Наконец Элизабет услышала его сдавленный крик, почувствовала внутри себя взрыв утоляемой мужской страсти и содрогнулась от нахлынувших волн собственного страстного упоения…

– Лиз, – прошептал он, по-прежнему обнимая ее за плечи, словно был не в силах выпустить свою добычу. Звучание голоса, произносившего ее имя, наполнило сознание Элизабет звуками забытой прекрасной «Санта Лючии».

Роберт помолчал, лаская языком шелковистую мочку уха, и произнес серьезно, с расстановкой:

– Обещаю тебе море любви, счастливое замужество и… – приподнявшись на локте, он заглянул ей в глаза, – кучу детей.

– Принимаю твое предложение, – счастливо вздохнув, ответила Элизабет и снова обвила ногами его бедра. Роберт яростно откликнулся на призыв, и Элизабет приняла и его самого, и его страсть, и всю его любовь.