Ночью, при луне...

Глава 13

Заглянув в его красивые светло-карие глаза, Сара увидела теплящийся там огонек надежды. Он накрыл рукой ее руку.

– Спасибо вам.

Всего лишь прикосновение. Помоги ей Господь, но его одного оказалось достаточно для того, чтобы ее твердая решимость сохранять безразличие растаяла, как сахар в горячем чае. А этого просто нельзя было допустить.

Высвободив свою руку из-под его руки, она немного отодвинула стул и встала.

– Не за что меня благодарить, – сказала она, машинально сжимая руку в кулак, чтобы сохранить тепло его руки. – Мы не знаем, верно ли, что эти слова означают «розарий», но даже если это так, то вы все равно там копаете.

– Вы не понимаете. Я вел поиски почти целый год. Безрезультатно. Я начал решать эту головоломку полный надежд, но… время шло, а вместе с ним исчезала и уверенность в успехе. За последнее время я стал рассматривать каждый день как еще один шаг, приближающий меня к полному фиаско. Сегодня я впервые за несколько месяцев вновь почувствовал надежду. И за это я благодарю вас. – Он усмехнулся уголком рта. – Если бы не розы, эту новость можно было бы считать великолепной.

– Что вы имеете в виду?

– Я не люблю розы. Или, если говорить точнее, они не любят меня. Каждый раз, когда я оказываюсь рядом с ними, начинаю чихать.

– Вот как? Это объясняет звуки, которые я слышала прошлой ночью.

– Да.

– Должна признаться, они помогли мне без труда найти вас.

– Как и ваш запах помог Дэнфорту без труда найти вас.

– Трудно прокрасться незамеченной, когда у Дэнфорта такой острый нюх.

– Еще труднее сделать это в окружении цветов, которые заставляют тебя чихать.

– Вор бы из вас не получился.

– Не получился, если бы я крал розы. К счастью, это единственный цветок, который воздействует на меня таким образом.

– Находясь поблизости от тортлинджеров, вы не чихаете?

– Нет. И возле страфф-уордов тоже. А также возле… как называется цветок, которым пахнут ваши духи?

– Лаванда. – Она с притворной строгостью взглянула на него: – Вы это знали бы, если бы хоть немного смыслили в цветах.

– Мы с вами уже решили, что мои познания в этой области чрезвычайно ограничены. – Прежде чем она успела ответить, он тихо сказал: – Запах лаванды не заставляет меня чихать.

– Очень на это надеюсь, потому что иначе вам пришлось бы чихать без передышки. В ваших цветниках растет очень много лаванды. – Заставив себя проигнорировать хрипотцу, появившуюся в его голосе, она быстро сказала: – У меня есть одна идея, которая может вам понравиться, особенно если учесть вашу чувствительность к запаху роз.

– Я вас внимательно слушаю.

– Если хотите, я готова помочь вам копать в розарии. Ни моей сестре, ни подругам не покажется странным, если я присоединюсь к вам, потому что им хорошо известна моя любовь к садоводству. По правде говоря, им бы показалось более странным, если бы они застали меня с пяльцами для вышивания. Вам предстоит ещё обследовать много акров, а если мы станем копать вдвоем, работа пойдет вдвое быстрее и вам придется меньше времени находиться среди роз.

– Неужели вы готовы это сделать?

– Да.

– Почему? – с нескрываемым удивлением спросил он.

– По нескольким причинам. Я люблю бывать в саду при любых обстоятельствах и все равно надеялась провести там сегодня время после полудня, когда все остальные отправятся на верховую прогулку, которую они обсуждали за завтраком. – Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, она продолжила свою речь, которую мысленно репетировала в течение нескольких последних часов: – И я хотела бы помочь вам, потому что обожаю такого рода охоту за сокровищами и мне хотелось бы участвовать в ней. Это правда. Но чтобы быть до конца честной, я также знаю, как важно вам исполнить волю отца и восстановить былой престиж родового поместья. Мне кажется… что между нами стала зарождаться дружба – до того противоречащего здравому смыслу поцелуя, – и я хотела бы продолжить эту дружбу. Естественно, чисто платоническую. Тем более что вы, возможно, женитесь на одной из моих самых близких подруг.

Она ждала ответа, надеясь, что он не заметит, что она была с ним не совсем честной. Что ее предложение было продиктовано также личными интересами: ведь если он найдет деньги, отпадет необходимость жениться на богатой наследнице. И хотя здравый смысл упорно напоминал ей, что этот мужчина может заполучить в жены любой, самый великолепный бриллиант из высшего общества, ее сердце не желало расставаться с надеждой, что если у него будет свободный выбор, он может выбрать ее. Смехотворная, безумная надежда, которую она пыталась задушить, но которая, тем не менее, упрямо продолжала жить. Это она заставила Сару вызваться помочь ему. И ускорить процесс раскопок. Это она заставляла ее молиться о том, чтобы ему повезло.

Он долго смотрел на нее испытующим взглядом, и по выражению его лица было невозможно догадаться, о чем он думает.

– Вы не боитесь провести со мной день с глазу на глаз в саду?

«Конечно, боюсь».

– Конечно, не боюсь. – Если уж говорить правду, то она боялась не его, а себя. Но не зря же она более двух десятков лет практиковалась в том, как прятать свои желания. Она наверняка сможет сделать это и сейчас. – Вы согласились с тем, что никаких интимных отношений между нами больше не будет, вы – джентльмен, и на ваше слово можно положиться.

Он помедлил, продолжая смотреть на нее с тем же самым непроницаемым выражением лица, потом тихо ответил:

– В таком случае я принимаю ваше предложение. На какое время назначена верховая прогулка?

– Кто-то предложил выехать сразу после полудня и устроить пикник.

– Отлично! Я позабочусь о том, чтобы для них все приготовили, а сам не поеду, сославшись на дела. В таком случае мы могли бы с вами встретиться в розарии в пятнадцать минут первого пополудни. Я захвачу с собой лопату и перчатки для вас.

– Я непременно приду, – улыбнулась она.

Когда Сара точно в четверть первого прибыла в розарий, ее радостно встретил Дэнфорт, немедленно усевшийся на ее ботинок. Тут же раздалось и мощное чихание лорда Лэнгстона, который, для того чтобы поздороваться, сдвинул вниз носовой платок, полностью закрывавший нижнюю часть его лица.

– С вами все в порядке? – спросила она, наблюдая, как он водворяет на место импровизированную маску.

– Да, все в порядке, пока этот платок на месте. Она наклонила набок голову и скорчила гримаску:

– Хоть вы и не умеете бесшумно красться как вор, но вид у вас разбойничий.

– Благодарю вас. Ваши добрые слова греют мое сердце. Как видите, я начал с кустов желтых роз. Вдоль кустов я выкопал траншею глубиной примерно в два фута. Через шесть футов я возвратился и засыпал траншею. Если придется срочно прекратить работу, это позволит не засыпать землей слишком длинную траншею. – Он взглянул на видавшую виды кожаную сумку в ее руке: – Вы, кажется, захватили с собой этюдник?

– Да. Я подумала, что если мы устроим передышку, я смогу поработать над портретом Дэнфорта, который я обещала вам сделать. – Она взглянула на заплечный мешок, лежащий у его ног: – Вы тоже решили заняться рисованием?

– Это еда для пикника, которую приготовила для нас кухарка, когда укладывала в корзины ленч для тех, кто отправился на верховую прогулку. Таким образом, нам не придется возвращаться домой, если проголодаемся, разве что вы сами предпочтете вернуться.

– Нет, что вы! Я люблю есть на свежем воздухе и нередко захватываю с собой что-нибудь простенькое перекусить, когда работаю в саду.

– Отлично! Тогда начнем?

– С удовольствием.

Сара поставила сумку и взяла у него лопату и кожаные перчатки. Когда она бралась за черенок лопаты, ее пальцы прикоснулись к его пальцам. Горячая волна пробежала вверх по ее руке, и она разозлилась на реакцию своего тела. Она взглянула на лорда Лэнгстона, но его взгляд был устремлен куда-то вдаль.

Он, видимо, даже не заметил этого прикосновения. Это, конечно, должно бы порадовать ее. И в общем, порадовало. Просто какая-то крошечная ее часть почувствовала досаду от того, что он и внимания не обратил на это прикосновение, тогда как у нее перехватило дыхание. Ясно, что он совершенно о ней забыл. Она, конечно, знала, что так и будет. Не знала она лишь того, как это больно, когда ты позабыта мужчиной.

«Хорошо, что ты сейчас почувствуешь, каково это бывает, потому что если он найдет деньги, ты и оглянуться не успеешь, как он забудет тебя, – зловеще предостерегал внутренний голос. – И он все равно женится на прекрасной молодой леди из высшего общества».

Взяв лопату, она заставила внутренний голос замолчать и сосредоточилась на работе. Они почти не разговаривали, и звуки лопат, врезающихся в почву, сопровождались только чириканьем птиц да шелестом листьев на теплом ветерке. Сара быстро установила четкий трудовой ритм, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, как привыкла это делать, работая у себя в саду. Дэнфорт устроился неподалеку, найдя себе тенистое местечко, совсем как это делала ее любимая Дездемона. Мысль о ее любимице вызвала у нее тоску по дому, хотя, поскольку здесь были великолепные цветники и присутствовал Дэнфорт, она чувствовала себя почти так же уют но, как дома.

Когда она закончила засыпать землей, очередную шестифутовую траншею, лорд Лэнгстон спросил:

– Не хотите ли сделать перерыв, чтобы поесть и попить?

Сара вонзила острие лопаты в землю, вытерла взмокший лоб тыльной стороной перчатки и повернулась к нему. И застыла на месте. Она не сомневалась, что выглядит так, словно ее несколько сотен миль волокли за экипажем, а он выглядел безупречно. Это было просто несправедливо. После двух часов копания земли на горячем солнце ему следовало бы выглядеть так, как выглядела она, – разгоряченным, грязным, потным и взлохмаченным. И хотя он был явно и грязным, и потным, и взлохмаченным, по все равно выглядел мужественно и привлекательно. И абсолютно безупречно.

Поскольку она сразу же с головой ушла в работу и не смотрела на него, она не заметила, что он успел снять жилет и галстук. И не собирался снова надевать их.

Он снял с лица носовой платок и, скомкав, держал его в руке. Потом засучил по локоть рукава, обнажив мускулистые загорелые руки. Его белоснежная сорочка, которая уже не была абсолютно белоснежной, была распахнута на груди, так что в треугольном вырезе виднелись темные волосы. Влажная и измятая сорочка так облегала его тело, что это не могло не вызвать одобрительного женского вздоха.

Подняв руку, он пригладил темные волосы, которые тоже поблескивали от пота. Его растопыренные пальцы лежали на забрызганных грязью желтовато-коричневых брюках.

Жаркая волна, не имеющая никакого отношения к солнцепеку, прокатилась по ее телу, когда она отчетливо вспомнила, как он выглядит без брюк и то греховно-сладкое ощущение его твердой плоти, прижавшейся к треугольничку на стыке ее бедер.

Он чихнул и спросил, сделав неопределенный жест:

– Как вам это нравится, Сара?

«Нравится»? Сара заглянула ему в глаза, но по их выражению не могла определить, видел ли он, как она глазело на него, хотя сильно подозревала, что видел. Она почувствовала, что краснеет. Сара понятия не имела, что он имел в виду, когда спрашивал, как ей это нравится, но поскольку все, что она видела, выглядело превосходно, ответила:

– Все это просто… великолепно.

Кивнув, он положил лопату и раскрыл заплечный мешок.

– На территории поместья есть озеро. На берегу его множество деревьев и тень. – Он снова чихнул. – И никаких роз. Это всего в десяти минутах ходьбы. Не хотите поесть там?

– С удовольствием.

– Отлично. – Чихнув еще парочку раз, он указал рукой на тропинку, ведущую из розария.

Дэнфорт помчался вперед, а Мэтью пошел рядом с ней по тропинке. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд, но сама упорно смотрела на Дэнфорта и на тропинку, опасаясь, что если посмотрит на него, то либо запнется, либо налетит на дерево и потеряет сознание.

– С вами все в порядке? – спросил он.

Проклятие! Должно быть, она выглядит еще хуже, чем думала.

– Да, все в порядке. А как вы?

– Все хорошо, только немного жарко.

Да уж, что правда, то правда, было жарко. Когда она взглянула на него, то почувствовала, что тает, хотя к жарким лучам солнца это отношения не имело.

– Сожалею, что наш поиск окончился безрезультатно, – сказала она.

– Я тоже, – сказал он и, помолчав, добавил: – Спасибо за помощь. Я наслаждался вашим обществом.

– Какое уж тут общество: мы почти не разговаривали.

– Поддерживать беседу совсем не обязательно. Просто было приятно, что вы находитесь рядом.

Ей вспомнилось, как она видела его в первую ночь пребывания здесь, когда он возвращался домой под дождем с лопатой в руке. Голова ее была тогда забита историей Франкенштейна, поэтому ей показалось, что у него виноватый вид. Но теперь, вспоминая о том эпизоде, она поняла, что он выглядел всеми покинутым. Уж она-то хорошо знала, каково человеку чувствовать себя одиноким.

Несколько минут спустя тропа вывела их к большому овальному озеру, на темно-синей, гладкой, как стекло, поверхности которого, неподалеку от берега, плыла пара белых лебедей. Увидев их, Дэнфорт бросился к воде с такой скоростью, будто им выстрелили из катапульты. Сара не могла удержаться от смеха, глядя, как пес с громким лаем вбежал в воду. Лебеди с возмущенными криками захлопали белыми крыльями и поспешили перебраться в дальний конец озера. Явно удовлетворенный тем, что ему удалось прогнать непрошеных гостей, Дэнфорт вышел из воды и снова подбежал к ним.

– Должен предупредить вас, – сказал лорд Лэнгстон, – что Дэнфорт…

Он не договорил, потому что Дэнфорт в этот момент энергично встряхнулся. Сара обернулась к лорду Лэнгстону и постаралась не рассмеяться, увидев его забрызганное водой лицо.

– Вы хотели предупредить, что Дэнфорт устроит нам душ из озерной воды?

Он утер лицо мокрой рукой и сердито взглянул на мокрую собаку.

– Да.

– Спасибо за предупреждение.

– Ваша собака тоже так делает? – спросил он.

– При каждом удобном случае. Это любимая игра Дездемоны. – Она наклонилась и, к большому удовольствию Дэнфорта, взъерошила ему шерсть. – Ты, наверное, думаешь, что всех позабавил? – спросила она его.

В ответ Дэнфорт дважды гавкнул и бросился назад к озеру.

Лорд Лэнгстон покачал головой:

– Вот видите, он воспринял ваши слова как поощрение, и мне кажется, что устроит нам еще один душ.

Сара усмехнулась:

– Я не возражаю. Холодная вода приятна после горячего солнца.

– Вы сегодня надели шляпку, – сказал он. – Я думал, что вы предпочитаете работать в саду без нее.

– Обычно я так и делаю, но сегодня мне вдруг захотелось исполнить наставления матери. Я и без того уже грязная, дурно пахнущая и обрызганная озерной водой. Но если и мое лицо загорит на солнце, Дэнфорт попытается, наверное, закопать меня где-нибудь в кустах.

– Сомневаюсь, – сказал он, понизив голос до заговорщического шепота. – Он просто постарается утопить вас в озерной воде. Мужайтесь. Вот он идет.

Мгновение спустя Дэнфорт остановился перед ними и снова энергично встряхнулся.

– Интересно, умеют собаки ехидно ухмыляться? – спросил лорд Лэнгстон, утирая лицо и сердито глядя вслед Дэнфорту, снова бросившемуся к воде. – Мне показалось, что я видел на его морде именно такую ухмылку.

– А мне показалось, что он скорее хихикал, чем злорадно ухмылялся.

Он подчеркнуто громко вздохнул. Саре пришлось стиснуть зубы, чтобы не рассмеяться.

– Знаете, когда я был мальчиком, я плавал в этом озере.

– А теперь полюбуйтесь, как все обернулось. Вам даже не нужно прыгать в озеро, чтобы искупаться. Дэнфорт вам приносит озерную воду.

– Да уж, мне очень повезло.

Когда Дэнфорт, в третий раз устроив им душ, умчался к озеру, Сара спросила:

– Интересно, он когда-нибудь устает?

– Устает. Обычно к полуночи. – Он протянул ей смятый в комок, не очень чистый квадратик ткани. – Позволь те предложить вам носовой платок.

Она вытащила из кармана смятый в комок, мокры и не очень чистый квадратик отделанной кружевом ткани и усмехнулась:

– Могу предложить вам свой.

– Уж не намекаете ли вы, что я выгляжу не наилучшим образом? – спросил он с деланной строгостью.

Она вздернула подбородок и оскорблено фыркнула:

– Не намекаете ли вы, лорд Лэнгстон, что я выгляжу…

Ее слова были прерваны очередным душем из озерной воды. Встряхнувшись, Дэнфорт дважды гавкнул и бросился к ближайшим деревьям.

– Он только что сказал вам, что намерен поохотиться за какой-нибудь дичью, – пояснил лорд Лэнгстон. Он кивком указал на озеро: – Не желаете ли присоединиться ко мне и помыть руки?

– Охотно. Хотя после этой прогулки мне, кажется, требуется помыть не только руки.

– Ошибаетесь. Вы свежи, как маргаритка.

Она рассмеялась:

– Да, как маргаритка, которую втоптали в землю, оросили водой и измазали грязью.

Присев на корточки у кромки воды, она смочила носовой платок и попыталась, как могла, освежиться, краем глаза наблюдая, как лорд Лэнгстон просто набрал пригоршню воды и вымыл лицо, руки и шею. Когда он встал, она так и замерла, увидев, как он откинул руками назад свои волосы точно также, как сделал это, поднявшись из ванны.

Она представила себе его мокрого, во всем великолепии наготы, и эта картина так разгорячила ее, что она бы не удивилась, если бы от ее мокрого платья повалил пар. Носовой платок выпал из ее рук и упал на мокрые ботинки.

Они оба одновременно наклонились и слегка стукнулись лбами.

– Извините, – сказал он. – С вами все в порядке?

«Нет. И это целиком и полностью ваша вина».

– Да, благодарю вас. А с вами?

– Со мной все в порядке, – сказал он, протягивая ей ее платок. – А вот вашему платочку явно не повезло.

Стараясь не прикасаться к его руке, она взяла у него мокрый платок и поблагодарила.

– Не стоит благодарности, – сказал он, криво усмехнувшись. – А вы держались молодцом. И даже ни разу не пожаловались.

– Это потому лишь, что вы обещали накормить меня и я не хочу ставить под угрозу свой шанс поесть. А вот после еды буду жаловаться, сколько вам угодно.

– А я буду сочувственно кивать и притворяться, будто слушаю, как подобает хорошему хозяину. Ну, может быть, приступим? – Он галантно предложил ей руку, а в глазах его играли озорные огоньки. Она не собиралась прикасаться к нему, но жест его был таким шутливым, что Сара сочла неприличным отказаться.

Положив руку на его локоть, она представляла себе, что прикасается к деревяшке. Так-то вот! Она смогла это сделать. Провести с ним время, придерживаясь строго платонических отношений. Наслаждаться его компанией, разговаривать с ним, как это делают обычные друзья. Даже прикасаться к его руке. Все идет просто идеально.

Взяв ее этюдник и его заплечную сумку, они уютно расположились под огромной ивой на одеяле, которое он извлек из сумки.

– Ну-ка, посмотрим, что там такое, – говорил он, до ставая из сумки и развертывая свертки. – У нас есть яйца вкрутую, ветчина, сыр, цыплячьи ножки, пирожки с мясом, спаржа, хлеб, сидр и клубничные пирожные.

– Меня все это устраивает, – одобрительно заявила Сара, поправляя очки. – А для вас что приготовлено?

– Как вижу, у вас хороший аппетит.

– Это уж будьте уверены. Особенно после двух часов землеройных работ и собачьего душа.

Он сделал вид, будто смотрит на нее с упреком:

– А я-то думал, что вы начнете жаловаться только после того, как поедите.

– Извините, забылась. А что касается пищи, то меня устроит всего понемножку. Хотите, я вам наполню тарелку?

– А там еще что-нибудь останется для моей тарелки?

– Может быть.

Он поиграл бровями.

– Гм-м… Мне почему-то кажется, что вы не прочь прибрать к рукам мою цыплячью ножку.

Она подавила смех и фыркнула с оскорбленным видом:

– Ошибаетесь. Я положила глаз на ваши клубничные пирожные.

Пока он наливал сидр, Сара наполнила едой две тарелки. Передав ему одну из них, она уселась рядом, так что оба сидели лицом к озеру, но постаралась держаться от него на почтительном расстоянии. Так-то вот! Она смогла это сделать. Сидит рядом с ним, любуется озером и наслаждается едой.

В течение нескольких минут они ели молча, смотрели на озеро, и Сара просто наслаждалась прекрасным днем и красотой вокруг. Пели птицы, солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, поблескивали на поверхности воды.

– Вы часто приходите на озеро? – спросила она, не отводя взгляда от зеркальной поверхности воды.

– Почти каждый день. Я либо прихожу пешком, либо приезжаю верхом. Это мое самое любимое место на территории поместья. Вид воды очень успокаивает.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Здесь великолепно. Чем вы здесь занимаетесь?

– Иногда плаваю, иногда кидаю камешки в воду, а иногда просто сижу под этим деревом. Ствол этой ивы имеет изгиб, на котором очень удобно сидеть. Иногда я приношу с собой книгу, а иногда – только свои мысли. – Уголком глаза она увидела, что он повернулся к ней. – У вас есть озеро – там, где вы живете?

– Нет. Если бы было, я бы буквально разрывалась между озером и садом.

– Можно посадить сад рядом с озером.

Она позволила себе повернуться к нему. Хотелось смотреть в его светло-карие глаза бесконечно долго, забыв обо всем. Он был безумно красив.

Хотя под его взглядом у нее участилось дыхание, она с гордостью отметила, что даже не уронила кусочек сыра, который держала. Так-то вот! Она смогла это сделать. Она смотрит в его глаза и продолжает разговаривать. И даже сыр из руки не выронила.

– Сад рядом с озером, – пробормотала она. – Это, пожалуй, решило бы проблему. – Потом, отхлебнув сидра, спросила: – Какие книги вы любите читать?

– Разные. Недавно перечитал «Потерянный рай» и еще не решил, за что взяться дальше. Может быть, вы мне что-нибудь посоветуете? Насколько я понимаю, вы являетесь членом дамского литературного общества?

Сара чуть не поперхнулась сидром. Откашлявшись, спросила:

– Откуда вы об этом узнали?

– Об этом упомянула вчера за ужином леди Джулиана. Скажите, чем занимается это общество?

Боже милосердный! Она почувствовала, что краснеет.

– Мы… гм-м… выбираем книги для чтения, а потом их обсуждаем.

– Какого рода книги?

– Разные литературные произведения. Не хотите ли еще яйцо?

– Нет, благодарю вас.

Она чувствовала на себе его пристальный взгляд и не отрываясь смотрела на воду.

– Как выдумаете, куда убежал Дэнфорт? – спросила она.

– Почему вы меняете тему?

– Какую тему?

– Насчет дамского литературного общества в Лондоне.

– Вы, наверное, не заметили, что оно предназначено для леди?

– Это, конечно, лишает меня права стать его членом, но не запрещает вам говорить со мной на эту тему.

– Разве вы леди?

– Нет.

– Мы находимся в Лондоне?

– Нет.

– Мне кажется, этим все сказано.

– Гм-м… А мне кажется, что леди почему-то слишком много протестует.

Она вздернула подбородок:

– Как член этого литературного общества я хорошо знакома с «Гамлетом», милорд. Ваша цитата из третьей сцены второго акта в данном случае совершенно неуместна.

– Вот как?

Она сосредоточила внимание на вареном яйце, но когда он так пристально смотрел на нее, сделать это было весьма затруднительно.

Он вдруг рассмеялся:

– А-а, я, кажется, понял. Вы там вообще не читаете литературные произведения, не так ли?

Проклятие! Этот человек слишком догадлив, умеет читать мысли. Она не успела еще придумать, что ему ответить, а он продолжил:

– Так что вы читаете? Держу пари, что-нибудь непристойное и скандальное. Что-нибудь такое, узнав о чем, ваши матушки бросились бы за нюхательными солями.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – заявила Сара с самым чопорным видом.

– Полно вам, Сара. Ну что за секреты? У меня разыгралось любопытство.

– Мы с вами, кажется, договорились, что любопытство до добра не доводит.

– Припоминаю. Но мы сразу же решили, что к нам это не относится.

На нее нахлынули воспоминания, и замерло сердце. Еще бы, ведь после того разговора он поцеловал ее. А потом все уже было не так, как прежде.

– Расскажите, Сара, – тихо попросил он.

– Мне нечего рассказывать.

– Если расскажете, то и я расскажу вам о себе то, чего никто не знает.

Не удержавшись, она повернулась к нему и заметила вызов в его глазах. Внутренний голос напомнил ей, что точно такой же вызов во взгляде заставил ее позволить ему наблюдать за тем, как она принимает ванну, а также о том, к какому хаосу в ее жизни это привело.

«Да, это был совершенно незабываемый эпизод в твоей жизни».

Это правда. Но ничего хорошего в этом нет, потому что ей придется позабыть об этом. И уж совсем плохо, что она думает об этом сейчас, когда находится наедине с ним.

И хотя она была уверена, что сможет забыть эпизод со своим купанием в ванне, этот проклятый человек нашел другой способ искусить ее. Способ, против которого она никогда не могла устоять. Она облизнула губы.

– Значит, секрет за секрет?

Его взгляд на мгновение метнулся к ее губам.

– Да. Мне кажется, это справедливая сделка. Вы дадите мне слово, что сказанное мною не уйдет дальше этого тенистого местечка?

– Разумеется, – сказала она раньше, чем успела остановиться. – А вы дадите слово?

Он положил руку на сердце:

– Клянусь честью, я сохраню вашу тайну.

Поразмыслив над ситуацией, она решила, что от того, что она скажет ему, вреда не будет, тем более что он дал ей слово. А узнать его секрет было слишком заманчиво, что бы она могла упустить такой шанс. Так-то вот! Она смогла это сделать. Она обменивается с ним глупыми секретами как с любой из своих подружек.

– Ладно. Признаю, что наше литературное общество сосредоточивает внимание… на менее традиционных произведениях.

– Например?

– Ну-у, мы основали его совсем недавно, а поэтому успели прочесть всего одну книгу.

– Догадываюсь, что ее автором был не Шекспир.

– Правильно. Мы читали «Франкенштейна».

Он явно заинтересовался:

– Неужели «Современного Прометея»?

– Вы читали эту вещь?

– Конечно. Но это весьма неожиданный выбор для дамского общества, если учесть омерзительный характер этой истории и скандальное поведение самого автора.

– Именно поэтому мы так невинно назвали наше общество – чтобы избежать удивленно поднятых бровей.

Он задумчиво кивнул:

– Готов поклясться, что вы бурно реагировали на эту книгу.

– Почему вы так говорите?

– Потому что вы, как никто другой, способны сострадать ближнему. Не сомневаюсь, что вы отнесли доктора Франкенштейна к категории простофиль. И могу представить себе, что горькая участь чудовища глубоко тронула ваше доброе сердце.

Его оценка, хотя и точная, почему-то показалась ей обидной. Она вздернула подбородок:

– Доктор Франкенштейн создал существо, абсолютно неприемлемое для окружающего мира исключительно из-за своего внешнего вида. И называть его простофилей было бы оскорбительно для всех прочих простофиль. Если сочувствие к несчастному, гонимому, никем не любимому существу заставляет вас называть меня излишне мягкосердечной, то пусть так и будет.

– Я сказал это в порядке комплимента. Не сомневаюсь, что если бы вы столкнулись с этим чудовищем, вся его жизнь пошла бы по-другому. Вы приняли бы его безоговорочно. Помогли бы ему. Взяли бы его под свое крылышко и окружили добротой, в которой оно так нуждалось.

– Вы так считаете? Может быть, я пришла бы в ужас от его размеров и устрашающего внешнего вида.

– Нет. Вы взяли бы его за гигантскую безобразную руку, повели в свой сад и поделились опытом выращивания тортлинджеров и страфф-уордов, как будто он ничем от вас не отличается. Вы проявили бы к нему участие и помогли бы ему, как помогаете сестрам Даттон и Марте Браун.

Она удивленно уставилась на него:

– Откуда вы знаете о сестрах Даттон и Марте?

– Ваша сестра рассказала о них лорду Сербруку, который, в свою очередь, рассказал об этом мне. Помогая им, вы делаете очень доброе дело.

– Они мои друзья. Так что к добрым делам это не имеет никакого отношения.

– Ошибаетесь. Это говорит о вашей доброте. О порядочности и щедрости. О преданности и умении сострадать. Вы обладаете всеми этими, качествами, Сара.

– Каждый на моем месте поступил бы так же…

– Нет, так поступают далеко не все, а только некоторые люди вроде вас, и мы должны быть им благодарны. Но в мире процветает эгоизм. Не пытайтесь обмануть себя, утверждая, что ваша сердечная доброта не является особым и очень редким даром.

Услышав его лестные слова, она покраснела.

– Я… я даже не знаю, что и сказать. Он с упреком взглянул на нее:

– Мы, кажется, уже договорились о том, что следует говорить, когда вам делают комплимент.

Да. Она помнила об этом. Это было тогда, когда они пили чай на террасе и он сказал, что она талантливая художница. Она помнила, как приятно было слышать его слова. Слова, сказанные до того, как она узнала, что он должен в течение ближайших нескольких недель жениться на богатой наследнице. Вполне возможно, на Джулиане.

Она судорожно глотнула воздух и кивнула:

– В таком случае спасибо.

– Пожалуйста.

Она смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Ей безумно хотелось прикоснуться к нему. И чтобы он прикоснулся к ней. А в голове роились бесплодные мечты о том, как все могло бы обернуться, если бы она вдруг превратилась в богатую наследницу.

Ладно. Возможно, она не могла это сделать. Не могла находиться наедине с ним и притворяться, будто у нее нет никаких желаний и потребностей, хотя они ее переполняли.

Поскольку единственной альтернативой было вскочить на ноги и броситься по тропинке, спасаясь бегством, она заставила себя сказать что-нибудь, чтобы снять охватившее ее напряжение.

– Я поделилась своим секретом. Теперь ваша очередь.

– Пожалуй, вы правы. Только обещайте, что не станете смеяться.

– Обещаю, – сказала она. «Я не стану смеяться. Я не прикоснусь к нему. И не буду мечтать о том, что никогда не может осуществиться в жизни».

– Ну ладно. Когда я был десятилетним парнишкой, я мечтал быть пиратом, капитаном собственного корабля, плавать по бушующим морям, лихо биться в абордажных схватках, грабить портовые города в экзотических дальних странах.

Она с удивлением повернулась к нему. Такого она от него не ожидала.

– Грабить?

Он возвел глаза к небу, демонстрируя чисто мужское раздражение ее непонятливостью.

– Разумеется, грабить. Как же еще, по-вашему, пираты берут добычу? Я собирался быть капитаном пиратского корабля, а не филантропом.

Губы ее дрогнули в улыбке.

– Ну естественно. Продолжайте.

– Я понял, что, к сожалению, чтобы дорасти до пиратского возраста, потребуется еще несколько лет, и будучи не только целеустремленным, но и нетерпеливым, решил стать пиратом Лэнгстон-Мэнора, а это озеро, – он жестом указал на водную гладь, – сделать своим бушующим морем. Себя я стал именовать Головорезом и все то лето втайне от всех строил пиратский корабль. Я прятал его в этих зарослях. – Он указал подбородком на разросшийся кустарник неподалеку от вязов.

– Какого же размера был этот великолепный корабль? – спросила Сара.

– Немногим больше меня в том возрасте. Некоторые, возможно, назвали бы его гребной шлюпкой, но такое могли сказать только люди, начисто лишенные воображения.

Она закусила губу, чтобы удержаться от улыбки.

– Понятно. Вам удалось закончить строительство шлюпки?

– Корабля, – серьезным тоном поправил ее он. – Удалось. Я даже вырезал из дерева фигурку русалки, чтобы прикрепить на носу. Она была мало похожа на русалку, потому что, будучи не очень умелым резчиком по дереву, я нечаянно отрезал ей хвост. И голову. Но то, что от нее осталось, гордо красовалось на носу. – Он окинул взглядом озеро и, вытянув ноги, продолжил: – В день первого выхода в море я оделся в самую лучшую пиратскую одежду и спустил «Удачливого головореза» на воду. Увидев, как шлюпка заплясала на поверхности озера, я понял, что настал мой звездный час. Кульминационный момент многомесячного планирования и тайной работы. Я дошел на веслах почти до середины бушующего моря, и тут мой великолепный корабль неожиданно дал течь. Будучи хорошим капитаном, я был готов к любым чрезвычайным ситуациям и захватил с собой ведро. Принялся вычерпывать ведром воду, но несколько мгновений спустя образовалась еще одна течь. Потом еще. И еще. – Он снова повернулся к ней: – Судя по выражению вашего лица, вы понимаете, в каком направлении развивалась дальше эта история.

– В направлении дна озера?

Он печально вздохнул:

– Боюсь, вы правы. Несмотря на то что я старательно вычерпывал воду, вскоре стало ясно, что первая битва проиграна. Поэтому я поднялся во весь рост, взял под козырек и, подобно многим поколениям пиратских капитанов до меня, пошел ко дну вместе со своим кораблем.

– Это был отважный и очень благородный поступок, – печальным тоном сказала она.

Он пожал плечами:

– Это самое меньшее, что я мог сделать.

– Так, значит, «Удачливый головорез»?..

– Покоится на дне озера. Вместе с моими очками, которые я потерял где-то между образованием течи десятой и течи одиннадцатой. Мой отец был не очень доволен, когда я вернулся домой в лучшем костюме, приведенном в негодность, и без очков.

– Что вы ему сказали?

– Что со мной произошел несчастный случай на озере. И это было абсолютной правдой.

– Вы не сказали ему о мальчишеском желании грабить и брать на абордаж?

– Об этом я никогда никому не рассказывал. – Нахмурив лоб, он взглянул на нее: – Не забудьте, что вы обещали не смеяться.

– Ну что вы, – сказала она, с трудом сдерживая смех. – Хотя должна признаться, это трудно сделать, когда представляешь себе, как вы, взяв под козырек, стоите в тонущей шлюпке, погрузившись уже по пояс в воду.

– На тонущем корабле, – обиженно поправил он.

– Вы, наверное, сразу же передумали насчет того, чтобы стать пиратом?

– Передумал. Как оказалось, я был не таким уж хорошим пиратом. И корабелом тоже.

– Вам повезло, что вы умели плавать.

– Да. Но, не считая этого, весь эпизод был сплошным провалом.

– Ошибаетесь, не был. Тот факт, что ваша шлюпка оказалась непригодной для плавания по морям, совсем не умаляет вашего успеха.

– Успеха? – Он хохотнул. – Мадам, вы явно не расслышали ту часть истории, где я иду ко дну вместе со своим кораблем.

– Я все расслышала. Ваш успех заключался в вашем твердом намерении построить корабль. В целеустремленности, с которой вы взялись за выполнение своего плана. Большинство людей даже не попытались бы осуществить такой проект, тем более довести его до конца. А вашим главным достижением был завершающий благородный поступок: вы сделали это.

Он медленно кивнул, потом сказал:

– Как капитан злополучного «Удачливого головореза» я благодарю вас за добрые слова. Если бы двадцать лет назад вы были рядом, моя гордость, возможно, не пострадала бы так сильно.

– Сомневаюсь. Двадцать лет назад я бы хохотала до коликов при виде Головореза, опускающегося на дно вместе со своей лодкой. – Она усмехнулась и добавила: – Буль-буль-буль.

У него дрогнули губы, но он тут же напустил на себя строгий вид.

– Вы смеетесь.

– Не смеюсь, а улыбаюсь.

В ответ по его лицу медленно расплылась улыбка, от которой у нее перехватило дыхание. Она вдруг с новой силой почувствовала, что он рядом, хотя, пока слушала рассказ, сумела на какое-то время не думать об этом.

– Теперь мы с вами сравняли счет.

– Да, – сказала она. Проклятие! Что это у нее так дрожит голос? – Куда это подевался Дэнфорт? Я надеялась поработать над его портретом, прежде чем мы вернемся в розарий.

– Вы намерены возвратиться со мной в розарий? Я думал, что двух часов землеройных работ в день вам достаточно.

Внутренний голос настойчиво убеждал ее притвориться усталой. Но за последнее время она чаще всего его игнорировала.

– Вы меня, как видно, принимаете за какое-то тепличное растение, милорд. Я готова продолжать работу. Но может быть, вы предпочитаете копать один?

Он покачал головой, не сводя с нее глаз:

– Нет, Сара, я предпочитаю быть с вами.

Она печально подумала, что тоже предпочитает это, причем не только в отношении раскопок в саду.

Как ни печально, но ей пришлось снова напомнить себе, что бесполезно хотеть то, чего не сможешь иметь.