О грозных пиратах, спящих силах, влюбленных кочевниках и прочем

Глава 12. Сила стихии

Источник Лоуленда пребывал в крайней растерянности, к которой примешивалась изрядная доля жгучей досады, искреннего недоумения и обиды. Куда умудрились подеваться прямо с яхты посредине Океана Миров Элия и Мелиор?

И надо было вызову сверху прийти в самый неподходящий момент! Как раз за несколько часов до долго и тщательно подготавливаемой Силами встречи богов с их удивительным родственником. Источник призвали в качестве свидетеля на Суд Сил одного из Верхних Уровней. Слушалось дело о нарушении нескольких Законов Великого Равновесия пробудившем от тысячелетнего сна Разрушителем. Некогда, в одной из предыдущих инкарнаций, этот бог проживал на Уровне, подведомственном Источнику. Увлекшись напряженным ходом разбирательства, — защита делала упор на истинную суть Разрушителя, обвинители настаивали на том, что Великие Законы едины для всех, — Источник ослабил контроль за своими обширными владениями. Интригующий эпизод романтичного знакомства, подстроенного им для детей Лимбера и дерзкого корсара Кэлберта, которому настала пора оставить детские игры в пиратство и прийти в семью, прошел мимо его внимания. Когда же, после вынесения приговора Суда, Силы решили вновь вернуться к наблюдению, оказалось, что главные участники постановки странным образом исчезли со сцены. Нити сил, связующие их с Источником, оказались оборваны, а из-за разбушевавшейся Бури Между Мирами сразу обнаружить местонахождение троицы детей Лимбера и гадкого герцога Лиенского, который ни в какие планы Источника вовсе не вписывался, но всегда в них влезал (влез и на сей раз), не представлялось возможным. Недоумевая, что могло пойти не так в тщательно срежиссированном эпизоде Силы принялись методично обшаривать мир за миром в поисках лоулендцев.

Источник-то рассчитывал, что ночью Кэлберт без помех захватит принца с принцессой, а если и убьет герцога, что ж, Лиенского можно будет списать в издержки операции. Пока будут идти переговоры о выкупе, Элии и Мелиору выпадет отличный шанс получше узнать брата. А когда Он, Источник, сочтет, что дело сделано, то объявит о происхождении Кэлберта Лимберу и Элии. Воистину, планы были блестящими…

Силы Источника дорого бы дали, чтобы узнать, кто их нарушил, но сильно подозревали, что без герцога Лиенского с его вечно-непредсказуемыми штучками тут не обошлось. Силы нервничали все сильнее: время шло, а обнаружить богов не удалось. Создание чистой энергии пребывало в состоянии, близком к панике, перебирая многочисленные версии того, что на самом деле могло приключиться. Наконец, Источник опустился до того, чтобы поворошить сознания моряков 'Принцессы' и участвовавших в абордаже пиратов. Информация, которую он считал из полных смятения умов, не внушала оптимизма: какой-то радужный вихрь унес лоулендцев и Кэлберта прямо из зоны безмагии, созданной хваленым 'Проклятьем Трагрангов'!

— Куда они могли подеваться? Кто вызвал Бурю Между Мирами? Неужели вмешались без предупреждения Высшие Силы и перенесли их к себе? Украли моих инициированных в нарушение всех законов?! А вдруг они погибли? Нет, такого не может быть, я бы почувствовал, что их души освободились…. Или провалились в Бездну Межуровнья? А если Элию похитил кто-то их богов Верхних Уровней? Она же Богиня Любви, мужчины по ней с ума сходят. Но зачем тогда красть остальных? А вдруг, ее сейчас мучают, а других захватили как заложников…. Или… Нет, решительно надо успокоится! — оборвал свои панические мысли Источник, а вместе с ними и хаотические метания разноцветных с преобладанием тревожно-красных световых лучей по стенкам Грота, являвшегося физическим местом сосредоточения его сути. Огромный энергетический столб в глубине Садов Всех Миров у королевского замка Лоуленда сиял почище любого стробоскопа.

Источник отключил часть эмоций, помогающих в общении с созданиями из плоти и забавляющих Силы, но подчас сильно мешающих аналитическому восприятию реальности. Через несколько минут блики из красных стали задумчиво темно-голубыми и идейно-зелеными, а их танец по стенам обрел гармоничную плавность. Рассуждения утратили тревожную окраску. — Элия, Мелиор и Кэлберт обязательно найдутся, целые и невредимые. А виновных, будь то Силы или люди, я обнаружу и затаскаю по Судам Сил, будут знать, как воровать чужих посвященных. В конце концов, если пропавшие в ближайшее время не обнаружатся, поговорю с Лимбером. Пусть поставит на уши семью. Они такие изобретательные и Элию любят! Обязательно что-нибудь придумают. Лимбер конечно будет на меня орать… ну да ничего…

Приняв это воистину мудрое решение, Источник продолжил планомерный осмотр многочисленных миров, находящихся под его юрисдикцией и отправил запрос знакомым Силам на верхние и нижние Уровни с подробным описанием и характеристикой разыскиваемых богов. Обещали помочь.

Ночь в пустыне прошла спокойно, никто не бродил вокруг лагеря богов, не пытался подкрасться или напасть на него. Единственным шумом, слышанным дозорными был храп Кэлберта, не столь богатырский, как у Кэлера, но тоже весьма мощный. Впрочем, шум мгновенно стихал после бесцеремонных тычков принцессы под ребра храпуна.

Утро не принесло никаких существенных изменений. Взошедшее солнце на белесом небе мгновенно прогнало ночной холод и накалило воздух, песок и богов. Больше в этом безжизненном мире накалять было нечего. Успевшим изрядно пропылиться богам не оставалось ничего другого, кроме как свернуть стоянку, напиться напоследок из Кэлбертова колодца и продолжить путь в неизвестность на запад.

Пустыня казалась бесконечной. Дрожащее марево зноя, песок, плавящийся под неумолимым солнцем, и полное безлюдье. Четверо заплутавших в мирах богов упорно брели вперед, поставив себе целью просто идти, пока хватает сил, а их должно было достать очень надолго. Энергия солнца, структуры мира, самой Ткани Вселенной поддерживала их. Обиды и оскорбления были не забыты, но отложены на потом, когда будет время мести и плетения интриг, когда не будет нужды друг в друге, для того, чтобы выжить, да и просто для того, чтобы скоротать время за беседой.

'Пожалуй, именно эта особенность помогла и помогает нашей семье выстоять против тех неприятностей, что обрушиваются время от времени на голову каждого бога. Ведь только глупые смертные представляют жизнь богов сплошными Садами Блаженства. На самом-то деле обладание большей силой и талантом вовсе не является страховкой от бед. Зачастую боги, напротив, влипают в неприятности и находят проблемы на свою шею почаще иных существ, да и неприятности эти отличаются куда большим масштабом. Хитрость, изворотливость, умение владеть оружием и знание магии, вековой опыт — подчас всего этого бывает недостаточно, чтобы выжить, и тогда нас спасает единство, — думала принцесса, бредя по желтому океану вечности. — Хвала Творцу, что в час общей опасности мы способны оставить раздоры'.

Принцесса улыбнулась и тут же посерьезнела, вспомнив зал дворца в далеком Альвионе, где несколько десятилетий назад ее настигло жестокое видение: финальный эпизода прошлой инкарнации. Несмотря на уверения Источника о том, что вскорости она непременно все забудет, богиня помнила каждый миг, каждое слово, сказанное тогда братьями и отцом с такой отчетливостью, как будто все случилось вчера. И эта память часто помогала ей прощать своим родичам то, что раньше она ни при каких обстоятельствах не смогла бы простить и забыть, за что отомстила бы не шуткой или молчаливым бойкотом, а кровью.

Безнравственные мерзавцы, убийцы, насильники, дуэлянты, завистливые, мстительные, гордые сволочи, — со времен далекого детства, Элия никогда не заблуждалась относительно нравственных качеств своих братьев и кузенов. Она прекрасно представляла, как они любят проводить свободное время, подстраивая легкомысленные или жестокие каверзы друг другу, пьянствуя, шляясь по бабам, насильничая, воруя, устраивая кровавые потасовки. Но знала богиня и иное: нависни угроза над Лоулендом, семьей, родичи мгновенно позабудут обо всех личных раздорах, не заботясь о собственной шкуре, встанут на защиту того, что им по-настоящему дорого. Под застарелой, уже ставшей второй кожей личиной отъявленных подлецов скрывались честь и достоинство, мужество, отвага, яркие божественные таланты, благородство, преданность Родине и семье. Только слишком уж редко находили эти качества свое применение.

Ожесточенное соперничество за лидерство в семье и Лоуленде, законы выживания в мирах диктовали собственные рамки поведения, которые не допускали проявления того, что мужчины считали слабостью. Элия еще раз порадовалась тому, что она женщина и эти рамки не сковывают ее так сильно, как братьев.

Богиня часто подтрунивала над родичами, порой даже жестоко, не спуская ни одной вольности, ни одного даже шутливого оскорбления с их стороны, но Элия привыкла к их извращенному юмору, непристойным предложениям, отнюдь не братской ревности и родственной заботе. При мысли о том, что она может не увидеть их долгие годы, века, если не вечность, принцессе стало очень тоскливо и пусто на душе. Но принцесса встряхнулась и, прогнав сумрачные мысли, настойчиво пообещала себе, что скоро обязательно вернется домой в Лоуленд и 'не с пустыми руками'. Рядом с ней будет еще один новый брат. Элия посмотрела вперед на крепкую мускулистую спину пирата, двигавшегося с какой-то кошачьей грацией. Своей походкой он напомнил ей Энтиора, но если в плавных движениях вампира было больше элегантной небрежности, то Кэлберт завораживал какой-то пружинящей мощью, бурлящей под темной от загара кожей силой. Словно почувствовав внимание принцессы, пират обернулся, и темные блестящие глаза мужчины быстро скользнули по ней. Богиня ответила ему теплой улыбкой. Неожиданно для самого себя пират улыбнулся в ответ и продолжил путь…

Ветерок, хоть и горячий, но воспринимавшийся как маленькое разнообразие в однообразном пути внезапно стих. Он исчез совершенно, ни единого порыва, ни легкого дуновения. Почему-то почти сразу появилось ощущение невероятной духоты, а потом накатила звенящая в ушах тишина. Это стало первым вестником приближающегося изменения погоды, до сих пор казавшейся богам одной из констант Мира Пустыни.

— О Силы! — удивленно воскликнул Мелиор при взгляде на черную, расширяющуюся прямо на глазах темную полосу, быстро встававшую стеной у горизонта, там, где несколько секунд назад еще было светло и ясно. Второй возглас, вырвавшийся из груди бога, оказался куда более тревожным: — Песчаная буря!?

Принц раньше бурь в пустыне не видал, но по слухам знавал, что это явление чревато для существ в физической оболочке какими-то весьма неприятными последствиями для здоровья, а возможно даже и смертью. При всем своем породистом высокомерии опасность Мелиор воспринимал адекватно и, соизмеряя ее степень со своими силами, старался избегать рискованных ситуаций. Но сейчас он не мог просто взять и телепортироваться из пустыни в любимое кресло на застекленной веранде лично замка, а потому изрядно встревожился.

— Похоже, она самая, — не стала спорить принцесса и нахмурилась.

— Это опасно? — быстро бросил вопрос по существу Кэлберт, не слыхавший о бурях песчаных, но вдоволь повидавший их родственниц в Океане Миров.

— Неприятно, но в большинстве случаев не смертельно, если успеешь хорошенько укрыться, — отрывисто бросила Элия. — Какой будет эта, не зная параметров мира, сказать сложно. Степень опасности зависит от направления, скорости ветра и продолжительности бури.

— Клянусь призраками Смерти! Жить-то пока хочется! — остановившись, пробормотал Кэлберт, мрачно уставившись на песок, взметнувшийся вдруг где-то у линии горизонта гигантским вращающимся столбом, беспорядочно заметавшимся по пустыне.

— Само собой, — подтвердил Элегор и замер, широко раскрыв глаза, вглядываясь в надвигающуюся бурю с ошеломленным восторгом. Такого буйства он еще не видел! Это и пугало и восхищало одновременно.

Да юный герцог легкомысленно и довольно безалаберно относился к опасности, но идиотом не был и знал со всей очевидностью, что дышать песком без хорошего заклятья, не сумеют даже боги. А чтобы вовсе не дышать потребуется такая ускоренная трансформация тела, для которой сейчас не достанет естественных магических сил. Всех же прочих они лишены и вряд ли амулет оборвет действие зоны безмагии только потому, что жертвам этой самой зоны грозит серьезная опасность.

Когда первые секунды упоенного созерцания гнева стихий прошли, а вслед за ними показался на мгновение и сбежал из сумасшедшей головы герцога инстинктивный животный ужас, Элегор вспомнил, что рядом с ним есть Элия, да и Мелиор, хоть и ленив, но отнюдь не кретин. Они обязательно что-нибудь придумают, чтобы выжить, если у самого герцога на это не хватит времени или мозгов.

Примерно такие же мысли о сестре мелькнули в глубинах хитроумных лабиринтов сознания Бога Интриги. Разумеется, сам он, если и забредал в миры пустыни, никогда не оставался там надолго: в самом деле, что потерял в такой глуши Бог Эстетов и Сибаритов, а вот Элия…

Богиня Любви любила путешествовать, любила приключения и красивых мужчин, поэтому могла бывать и в таких диких местах, которые ее брату, ставящему комфорт и собственную безопасность превыше всего, не снились в самых ужасных снах. С точки зрения Мелиора и других, не менее ревнивых, чем принц, братьев, у принцессы была дурная привычка выбирать себе в любовники самые экзотичные создания, разыскиваемые Темный Творец знает в каких мирах. А раз так, пусть постарается и вспомнит или придумает, как им выжить.

Кэлберт заметил, что его спутники-мужчины — Мелиор явно, а Элегор искоса — выжидательно уставились на принцессу. Почему? Неужто в этом есть хоть какой-то толк и сестра вправду знает секретный способ уцелеть в такой переделке? Вот на корабле он всегда знал, как поступить, но в пустыне был готов действовать по указке кого-нибудь более сведущего, вне зависимости от пола знатока. Мужскую гордость пират временно отпихнул в сторону и тоже обратил взгляд на богиню. Как уже успел убедиться Гроза Океана Миров, в общении с Элией это чувство не всегда находило применение.

— Что нам делать?! — отводя волосы с лица, несколько нервно спросил Мелиор, первым нарушив секундное замешательство. — Не подскажешь выход?

— Не наверняка, дорогой, — быстро отозвалась принцесса, не проронившая ни слова с тех пор, как принц первым заметил приближение бури. Дрожать или прижиматься к мужчинам в поисках защиты, впрочем, тоже не спешила. — Но идея, которую можно взять за основу, есть.

Мозг богини интенсивно работал, листая колоду воспоминаний. Серые, полуприкрытые длинными ресницами глаза принцессы, не отрываясь, следили за надвигающейся смертью. Красота бушующих стихий завораживала, игра неистовых сил природы всегда будоражила воображение богини. Недаром в грозу она обожала летать вместе с ветром среди молний высоко в небесах, но сейчас Элия не столько любовалась бурей, сколько искала информацию, необходимую для спасения жизни.

Мелиор не ошибался в своих предположениях, принцессе действительно доводилось бывать в пустынях раньше. Конечно, влекла ее не эстетика безлюдья, многообразие кактусов, скорпионов или дикая жара, а худые, жилистые, смуглые кочевники со своими странными обычаями. Эти суровые люди интриговали Богиню Любви ничуть не меньше других разновидностей мужчин.25

Так вот, в пустынях Элия путешествовала, хоть и не часто, потому что не любила удушающего пыла огромных пространств песка. Но никогда прежде принцессе не выпадало 'счастливого шанса' присутствовать при песчаных бурях, однако богиня слышала об этих стихийных бедствиях кое-кого из своих кавалеров, среди которых попадались очевидцы явления. И женщина запомнила совершенно точно: если буря не бешеной, сметающей все на своем пути силы, то уцелеть в ней можно, главное вовремя приготовиться к столкновению со стихией.

— Я знаю, как кочевники Цуа-нгаак пережидают бури, — продолжила богиня, под завывания вернувшегося и усиливающегося с каждой секундой ветра. — Возможно, их опыт нам пригодится. Жители пустыни, застигнутые стихией вдали от естественных укрытий, ищут место с подветренной стороны любого понижения, укладывают кругом своих животных, закрывая им ноздри и глаза специальными повязками, чтобы не попал песок, а сами ложатся в середину, за живым барьером, укрываясь плотными попонами и плащами, не пропускающими пыль и песок. Буря может продолжаться сутками, и все это время кочевники проводят под защитой своих плащей и стен из животных. Они могут дышать, не забивая легкие пылью, кроме того, укрыты от колкого песка, летящего с большой скоростью, и способного посечь незащищенные тела, — завершила краткий курс выживания принцесса, выдав всю известную ей информацию.

— Нам остается лишь попытаться повторить их опыт, не имея иных животных, кроме самих себя и двух плащей в придачу на целых четыре человеческих тела, впрочем, довольно широких плащей, — приободрившись, хмыкнул Кэлберт. — Судя по скорости продвижения бури, — приставив руку козырьком ко лбу, четко прикинул пират, — у нас в запасе самое большее двадцать минут.

— Попытаемся успеть, — бодро воскликнул Элегор, взлохматив рукой свои и без того спутанные ветром волосы, — эх, если бы еще скрепить наши плащи в один: сшить или склеить. Вот только чем? У тебя случайно нет лишней иголки? — со слабой надеждой обратился бог к Элии.

Принцесса беззлобно огрызнулась:

— И набор белошвейки в придачу! Герцог, я покровительствую любви, а не вышивальщицам! Могу предложить на выбор шпагу или кинжал, — Элия хлопнула рукой по поясу. — До начала бури вы еще можете успеть заколоться и избавить нас от идиотских вопросов.

— У меня есть кое-что получше, — провозгласил Кэлберт.

— Удавка? — тихо пробормотал Мелиор, но пират уже торжественно извлек из кармана моток чего-то странного ядовито-зеленого. К счастью, принцу было неведомо, что это 'нечто' Кэлберт заботливо припас ко времени абордажа для заклейки рта некоему белобрысому мерзавцу. Корсар собирался взять Мелиора в плен и вдоволь покуражиться в ожидании выкупа.

— Что это? — с легкой брезгливостью, словно предчувствовал что-то недоброе, выгнул бровь принц, поведя плечом, но театральность жеста была испорчена новым порывом ветра, после которого Мелиору снова пришлось выгребать из глаз песок.

— Клейкая лента из жира маленькой, но очень колючей рыбы йост. Склеивает все что угодно в любых условиях, даже в воде. Единственная проблема в применении этого материала — практически полная невозможность отодрать ленту после того, как нужда в использовании отпадет, — радостно пояснил пират.

— Гениальное изобретение, — иронично констатировала Элия, быстро разматывая жгут своего плаща, обернутого вокруг талии вместо пояса, и встряхивая его, чтобы распрямить.

— О да, — ухмыльнулся Кэлберт, почему-то покосившись на Мелиора. Именно из-за последнего свойства и ароматного запаха рыбьего жира, больше всего устраивающих пирата, он и намеревался применять липучку к надменному спесивцу. Но дело обернулось так, что пришлось использовать ее куда более милосердно.

Элия разложила на песке эльфийский дождевик и прижала его руками и ногами, Кэлберт присоединил к нему свой яркий пиратский плащ гигантских размеров, даже Мелиор пожертвовал остатки шикарного ночного халата из шелка ссарду — легчайшего, но сверхпрочного материала, оставив себе лишь набедренную повязку для прикрытия личного достоинства. Элегор с готовностью предложил пустить в дело свои брюки и рубашку, но получил отказ. Ширина и плотность ткани не позволяли использовать ее для изготовления укрытия.

Закипела работа! Мелиор, Элегор и Элия придерживали куски материала, распластавшись по ним подобно паукам-переросткам с недокомплектом конечностей и упрямо противясь всем попыткам наглеца ветра вырвать ткань из-под тел, Кэлберт ползал вокруг и через живые опоры с мотком ленты, скрепляя все что можно и нельзя скрепить. Производство палатки сопровождалось сосредоточенным сопением дизайнеров поневоле, возмущенным шипением особ с отдавленными конечностями и посекундным чертыханьем жертв клейкой дряни, вопреки обещанию пирата норовившей пристать к чему угодно — волосам Мелиора, ногам Элии, рукам Элегора, — но только не к ткани. Однако упорство богов восторжествовало! Через пятнадцать минут процесс экстренной склейки было окончен. Плащ-палатка, создание четырех лучших дизайнеров вычищенного Мира (никого другого в пустыне просто не наблюдалось) была готова.

— Не дворец, но за неимением иного подобающего вашему сану укрытия, добро пожаловать, ваши высочества, — отвешивая родственникам преувеличенно почтительный поклон, констатировал Кэлберт, заботливо пряча остатки ленты.

Элия кивнула, пряча улыбку. Мелиор поморщился. Лишь глаза Элегора, с редкостным энтузиазмом трудившегося над палаткой, засветились восторженным предвкушением продолжения приключения.

Маленькую палатку смастерили таким образом, чтобы края ее, проклеенные по низу двойным слоем клейкой ленты, можно было закопать в песок для придания конструкции большей устойчивости.

— Хотел бы я знать, насколько это сооружение надежно, — заявил скептически настроенный принц.

— Нагрянет буря, узнаешь, — 'успокоил' 'его высочество' Элегор.

— Тебя волнует прочность ткани или ее проницаемость? — вступила в разговор Элия, пока герцог не сказал еще чего-нибудь столь же 'разумного'.

— И то и другое, — скорбно вздохнул принц.

— Мой плащ из малахитовой переливки — это лучшая русалочья ткань, по прочности она не хуже парусной будет, даром что тонка, — огрызнулся Кэлберт.

Элия резко хлопнула в ладоши, останавливая спор:

— За качество материала каждый из нас ручается: малахитовая переливка, эльфийская дождевая плащевка, шелк ссарду — все эти ткани отличаются высокой прочностью, что же касается проницаемости, то ни один из видов испытаний в пустыне не проходил. Вполне возможно часть пыли проникнет сквозь плетение нитей.

— Нам нужна дополнительная защита, — кивнул Мелиор.

— Повязки, как у животных, о которых ты рассказывала? — предположил Элегор, уже примериваясь, как лучше разорвать тонкую рубашку.

— Пожалуй, — подтвердила принцесса.

— Это подойдет? — спасителем вновь выступил Кэлберт. Из необъятных просторов своих карманов — Элия уже всерьез начала подозревать наличие в них около полутора десятков дополнительных измерений — пират извлек светло-зеленый платок размером с небольшой парус. Продемонстрировав его, мужчина предложил сделать из ткани повязки на лицо, которые, если будет на то необходимость, каждый сможет применить по своему усмотрению. Приободрившийся Мелиор хмыкнул и поинтересовался, часты ли у Кэлберта рецидивы ринита. Пират, скрипнув зубами, пояснил, что платок повязывает исключительно на голову, чтобы волосы не лезли в глаза во время управления кораблем или сражения. Никогда ведь не знаешь, какая мелочь может помешать прикончить врага.

Мелиор понял глубокомысленный намек и заткнулся. Правда, главным образом потому, что маленькая, но поразительно тяжелая ножка сестры придавила его босую ногу.

Щегольского платка Кэлберта, разрезанного на четыре части, с лихвой хватило на повязки всем. Затем мужчины споро установили, а вернее закопали палатку, и путешественники забрались внутрь, Элегор, влезший последним, быстро ликвидировал входное отверстие, прикопав ткань и для пущей уверенности навалившись на нее своим телом. Как раз вовремя: спустя пару минут началось настоящее светопреставление. В палатке пропускавшей тусклый дневной свет, окрашенный в серо-зеленые тона, ощутимо потемнело. Крупинки песка, словно снаряды, с силой забарабанили по плотной ткани, не пропускающей их к вожделенной добыче — живым телам. Ветер цепкими пальцами вцепился в палатку, стараясь выдернуть из песка хрупкое на вид убежище и помчать его по пустыне, перекидывая в невидимых дланях, или разодрать в клочья. Но состряпанное наспех произведение богов выдержало первую и последующие за ней атаки разбушевавшейся стихии.

Мелиор и Кэлберт, последовав примеру Элегора расположившиеся по краям палатки для дополнительной устойчивости, чтобы придавить ткань своим весом. Принцесса Элия с относительным комфортом устроилась в серединке. Боги приготовились к долгому ожиданию. Пока, не смотря на песчаную бурю, воздух в убежище продолжал поступать, а пыль просачивалась весьма слабо. Песок, брошенный на штурм палатки, был не в силах зацепиться за гладкую поверхность ткани и сбрасывался следующим сильным порывом беснующегося ветра.

Чуть-чуть повозившись, принцесса переменила положение тела. Повернувшись на живот и положив на руки подбородок, Элия, как самый опытный кочевник из всех присутствующих, заключила, чуть повысив голос, чтобы в шуме бури ее расслышали все:

— Кажется, нам все удалось. Ткань скреплена надежно и не пропускает пыль. Пока, во всяком случае, буря недостаточно сильна, чтобы справиться с нашей палаткой. Мои комплименты, Кэлберт, изобретательным русалкам и их клейкой ленте. Пахнет она конечно умопомрачительно, но зато как клеит!

Пират улыбнулся в темноте и столь же громко заметил:

— Вот выберемся отсюда — передам обязательно.

— Если мы не задохнемся раньше в этом мешке, — капризно буркнул Мелиор.

— Душновато, дорогой, ты прав, но воздух сквозь ткань проходит, выдержим, — ответила Элия и наставительно добавила: — это все же лучше, чем наскоро учиться дышать песком. Могло ведь и не получиться!

Принц заткнулся, понимая, что сестра абсолютно права. Просто ему очень хотелось оставить последнее слово за собой, а не за братцем-ублюдком, к которому Элия явно благоволила и которому они, выходит, были сейчас обязаны своим спасением. Однако, Мелиор всерьез озаботился неприятной перспективой, нарисованной богиней, и уточнил подчеркнуто нейтральным тоном:

— Элия, дорогая, а нас не сможет занести песком настолько, что возникнет проблема с доступом воздуха?

— Все возможно, — не стала отпираться богиня.

— И что тогда делать? — поддержал вопрос смутный силуэт Кэлберта.

— Если поймем, что наше убежище превращается в крупный бархан и становится трудно дышать, нацепим на головы повязки, выкопаемся на поверхность и попытаемся установить палатку снова. Сила богов больше людской, вполне можем справиться, только потом придется лечить посеченную песком кожу, — так же нейтрально ответила принцесса. — Но будем надеяться, что вылазку делать не придется.

— Хорошо, — Мелиор замолчал. Запас вопросов относительно бури у бога не исчерпался, но, поразмыслив, он решил, что не всегда знать все лучше, чем не знать. Зато Элегор придерживался противоположного мнения.

Юному герцогу, как всегда, досталась самая неудобная позиция. Парень оказался в ногах у Кэлберта, Мелиора и Элии. Хорошо еще, что эти самые ноги: босые ступни принца, туфли принцессы и короткие сапоги пирата не пахли почти ничем, кроме песка и кожи. Привыкший к мелкому невезению такого рода юноша лишь тихо зашипел, когда носок туфли принцессы проехался по его ребрам и устроился на животе. В тесноте палатки было не до удобства. Повернувшись к набору пыльной обуви спиной, Элегор чихнул, прочищая нос, и спросил:

— Элия, а сколько, по-твоему, нам тут тюками валяться?

— Он нескольких часов до нескольких дней, если бури в этой пустыне такие же, как в других подобных мирах, — честно ответила богиня.

— Дней? — жалобно переспросил Мелиор, не представляя себе, как можно выдержать даже одни сутки в столь ужасающих условиях.

— Возможно, — рука Элии утешительно похлопала брата по плечу, а потом замерла на его груди. Приободрившийся принц тут же решил, что условия не так уж и ужасающи, но все равно театрально вздохнул, рассчитывая еще на какой-нибудь утешительный приз.

Но видно их фонд на сегодня был полностью исчерпан, потому что принцесса спокойно продолжила:

— Точно время бури не могут определить даже жители пустыни, но мы можем перенять их опыт по части времяпрепровождения во время стихийного бедствия.

— А что они делают? — заинтересовался Элегор.

— Спят, — коротко пояснила Элия и замолчала.

— Разумно, — согласился Кэлберт и зевнул столь сладко, что принц и принцесса последовали его примеру.

После краткого разговора обитатели палатки погрузились в молчание. Слышался лишь шум ветра, стук песчинок и легкое дыхание богов, решивших использовать вынужденное лежачее положение для отдыха и сна. Кочевники правы, если не можешь сделать что-то нужное, не трать силы бездарно, спи, энергия никогда не бывает лишней. Мысли дремлющих богов неторопливо бежали в направлении, заданном их хозяевами. Даже непоседливый герцог, получив несколько тычков под ребра, укротил свою неистребимую жажду деятельности и лежал смирно.

Спать ему не хотелось, а в сознании крутился один вопрос: что такое ринит, о котором упомянул Мелиор, желая взбесить Кэлберта. Уж не какой-то ли особенный морской насморк? Нестерпимо хотелось спросить об этом, но Элегор боялся выставить себя на посмешище. 'Когда вернусь, обязательно пороюсь в мировой медицинской энциклопедии', - решил для себя герцог.

Элегор снова повозился, пытаясь устроиться поудобнее, но вскоре плюнул на бесполезное занятие и с интересом прислушался к происходящему снаружи. Стихия бушевала вовсю. Герцог снова порадовался своему редкому везению: легко выкрутиться из такой передряги! Впрочем, приключение, кажется, только начинается, то ли еще будет! Но чтобы там не ждало их впереди, Элегор был полностью уверен, что все кончится отлично. Ну, по крайней мере, хорошо. Разве может быть иначе?

Герцог вздохнул и переключил внимание на внутренние шумы палатки: Сопел Кэлберт, Мелиор, похоже, спал, не издавая никаких звуков, словно вампир в гробу, Элия легонько дышала, и не понятно было, дремлет она или бодрствует. Герцог бесцеремонно спихнул со своего живота ногу богини и, не услышав в ответ крепкого словца, подсунул под голову кулак, скорбно приготовившись к долгому ожиданию. Пожалуй, больше всего на свете живчик Элегор ненавидел ждать. Но, к сожалению, даже с его энергией, не все желаемое и отнюдь не всегда удавалось получить сразу. Эту досадную черту реального мира молодой бог пытался изменить всеми доступными ему средствами, но если все-таки не получалось, принимал как данность. Жаль, но что поделаешь? Получится в другой раз! И 'другому разу' оставалось лишь в страхе ждать встречи с Элегором. А сейчас, чтобы не окочуриться от скуки, герцог собрался придумать, как провести с максимальной пользой время бестолковой тюленьей лежки. Спать больше пяти часов, не то что обещанных Элией дней, кряду молодой бог был органически не способен.

Элегор снова прислушался к иступленному реву ветра и принялся размышлять о том, что могло случиться с Миром Пустыни, каким он мог быть раньше, почему стал вычищенным, кто его вычистил, и, самое главное, в чем назначение попавших сюда богов без активных божественных сил. Идей, как всегда, было множество, но ни одна из их бесконечности не могла претендовать на производство в чин серьезной теории, зато они вполне годились на интригующие сюжеты занимательных приключенческих баллад. Мало-помалу Элегор начал различать в шуме ветра оригинальную мелодию, ранее нигде им не слышанную. Она то проступала яснее, то почти терялась, распадалась на вариации, путалась в сложнейшем многоголосье и возникала снова. Герцог закрыл глаза, позволяя мощным аккордам песка и ветра проникнуть в его сознание, вплестись в водовороты фантазии, преображаясь в мысленное журчание гитарных струн. Под опущенными ресницами Элегора мелькали вереницы нот, навсегда оставаясь в памяти…

Элия снова и снова перебирала в памяти события последних дней, составляла из них мозаику различных версий и, выявляя пробелы или логические недостатки, безжалостно разбивала ее, начиная сначала.

В какой-то момент принцесса ощутила себя белкой, которую посадили в колесо и заставили бегать по кругу. Бесполезная, дурацкая работа, развлекающая лишь дрессировщика и случайных зевак. Но по опыту богиня знала, что перебор раз за разом различных версий никогда не бывает бесплодным. На останках этого на первый взгляд бесполезного материала может родиться совершенно неожиданная идея, которая, правда, не всегда истинна.

'Сколько еще нам оставаться в этой пустыне? Все было бы проще, если бы мы нашли способ потушить активность амулета', - Элия чувствовала себя невыносимо грязной и пропылившейся насквозь. В длинных волосах, разбирать которые приходилось руками, запутался песок, кожа из мраморно-белой стала серой, казалось пыль навсегда въелась в поры. Ванна стала такой же недостижимой мечтой, как расческа и мягкая постель. 'Поскорее бы нас нашли родичи, — взмолилась неведомо кому принцесса. — А что если нам придется находиться в Мире Пустыни достаточно долго? Время. Время. Почему мне кажется, что оно так дорого? Что каждая минута, проведенная здесь, — лишняя гирька на весах. Чьих весах? Уж не моей ли души?…'

Неожиданно принцесса поняла, что, так смутно тревожа, не давало ей покоя все это время. Нет, не грязь и не бессилие, а для талантливой колдуньи и богини оказаться отрезанной от источников мощи было не сладко, томили ее. Мысль, блуждавшая где-то на периферии сознания, наконец, набралась храбрости и забралась в разум принцессы по лестнице из неумолимых доводов. Элию прошиб холодный пот, и неожиданно она пожалела, что не утратила божественного таланта Богини Логики.

Принцесса ввела Элегора в заблуждение, давая понять, что гены вампиров она разблокировала сознательно. На самом деле сработал глубинный механизм защиты, нисколько не зависящий от ее желаний и воли, нацеленный лишь на одну, высшую по его мнению цель, — выживание в любых условиях и любой ценой.

Здесь, в вычищенном Мире Пустыни, могущественная прежде богиня лишилась возможности использовать магию, чтобы уберечь себя от резких перепадов температур и яркого солнца, не могла утолить жажду или голод. При Элии осталась лишь часть силы богини, не зависящая от магии, но явно недостаточная для комфортного существования. Комплекса этих факторов оказалось достаточно, чтобы начали просыпаться спрятанные глубоко в подсознании ростки чудовищной силы, ужасного наследства, к которому прежде принцесса относилась лишь как к забавной экзотике. И эта сила, не подчиняющаяся рассудку, вполне способна была превратить Богиню Любви в Пожирательницу Душ, самую беспощадную и могущественную разновидность вампиров, одно упоминание о которой считалось величайшим грехом во многих светлых мирах. До сей поры Элии без труда удавалось держать в подчинении эту часть своей души, принцесса даже иногда гордилась страшными предками и в шутку любила попугивать этим родством зарвавшихся братьев. Но теперь, когда чудовищный голод грозил вырваться на свободу и начинала стремительно формироваться сила Пожирательницы Душ, легкомысленной принцессе стало не до смеха. Ибо Элия понимала: лишь магия способна обратить процесс вспять, а в Мире Пустыни магии не было.

Сколь долго еще будет просыпаться в ней эта жуткая суть, пока не оформится окончательно, и как заблокировать свои инстинкты, не дать им подчинить себе разум и чувства, богиня не знала. Элии стало настолько страшно, что она ощутила пробирающий до костей холод. Как видно, похолодела принцесса не только внутри, но и снаружи, потому что Мелиор, не сказав ни слова, неожиданно повернулся и теснее прижался к сестре, даря ей тепло. Осознание того, что пусть с этой тайной и бедой она один на один, но рядом дорогие ей существа, помогло молодой женщине (пусть Элия прожила несколько десятков лет, но по божественным меркам принцесса все еще была безбожно юна) взять себя в руки. Богиня твердо решила: 'Что ж, теперь я знаю, чего следует опасаться. Если я почувствую, что опасна для спутников, поскольку не в силах контролировать свой голод и во мне окончательно пробудилась способность к его утолению, то нам придется расстаться. Пусть братья и Элегор попробуют найти выход самостоятельно, а потом вызволить меня. Не будет живой, обладающей душой, пищи под боком — Пожирательница Душ, как Высший вампир, обойдется энергией мироздания. Но оставлять голодную и неопытную Пожирательницу рядом с потенциальной пищей нельзя! Я не знаю, смогу ли сдержать себя, но зато знаю точно: уничтожение души — страшный грех. А пока буду бороться!'.

Усилием стальной воли Элия жестко подавила свои еще смутные, не оформившиеся до конца желания, прогнала потаенное чувство голода, которое дразнили чувственные струйки эмоций Мелиора и Кэлберта, и подумала: 'Вот вам и главный повод выбраться побыстрее из этой проклятой сушилки! Я не желаю утратить свою истинную суть и превратиться в опаснейшую тварь. Я Богиня Любви и высокие чувства живых не должны стать для меня лишь пикантной приправой, острым соусом к расщепленной структуре души.'

Принцесса никогда не сталкивалась со своими 'родственниками' наяву, но прочитала о них все, что смогла обнаружить в королевской библиотеке Лоуленда и в иных мирах. Как каждый разумный бог Элия изрядно опасалась Пожирателей Душ и понимала, почему в древнейшие времена, о которых не сохранилось ничего, кроме преданий, Силы приложили столько стараний, чтобы уничтожить эту расу Высших вампиров, остатки которой нашли прибежище в Межуровнье, куда Силам был закрыт доступ.

'Значит все решено, а пока я не буду больше об этом думать,' — оборвала Элия страшные мысли, наверное, еще более древней, чем легендарные времена уничтожения Пожирателей Душ, успокоительно фразой.

Вслушиваясь в спокойное дыхание братьев, чувствуя надежное мужественное тепло их тел, совсем не похожее на бездушный, убивающий жар пустыни, принцесса понемногу расслабилась, забывшись чутким сном…

Мелиор прикрыл глаза, позволил мыслям течь свободно, касаясь даже отодвинутых на задний план эмоций, и начал вновь анализировать сложившуюся ситуацию. Бог честно признался себе, что уже очень давно ему не доводилось попадать в положение, где бы он чувствовал себя столь же мерзко. Угодить в такую переделку, да еще вместе с этим сумасшедшим герцогом, и пиратом, оказавшимся кровным родичем! Принц чувствовал себя персонажем идиотского романа совпадений и не мог придумать, как ему выбраться со страниц этого бездарного произведения. Проклятье! Тысяча проклятий! Больше всего на свете брезгливый принц ненавидел грязь, духоту и отсутствие комфорта… Одному Творцу ведомо, во что превратился маникюр принца, не говоря уж о педикюре и нежной коже на пятках! И сколько еще придется это терпеть!? Сейчас Мелиор готов был продать свой любимый дворец в Ниллиаре в обмен на огромную ванну, полную прохладной ароматной воды, возможность сменить одежду и отведать изысканной пищи, более приличествующей его природе, нежели энергия мироздания.

Вот если бы они с Элией были одни, возможно, такое приключение стоило того, чтобы терпеть все прилагающиеся к нему неудобства. Мужчина прислушался к тихому ровному дыханию дорогой сестры. Ему показалось, что рука лежавшая на его груди стала гораздо прохладней. Не замерзла ли Элия? Брат передвинулся поближе к сестре, делясь теплом. Безусловно, в таких антисанитарных условиях, не о какой э… романтике не может быть и речи, но зато потом… Два мужественных путешественника, с честью выдержавших испытание пустыней, непременно должны отметить счастливое возвращение в цивилизованный мир. Возможно, Элия станет более снисходительна к брату Мелиору, переносившему все тяготы и невзгоды без единой жалобы, поддерживающему и ободряющему сестру, особенно, если именно он найдет выход из этого ада. Кстати, времени на то, чтобы принцесса окончательно разочаровалась в своем увлечении новым братцем-ублюдком и герцогом Лиенским тоже должно хватить!

Ободренный этой мыслью принц завозился в темноте палатки, за что получил увесистый пинок от Элии. Тихо зашипев и потерев синяк на бедре, Мелиор вновь принялся перебирать в уме все недостатки и преимущества ситуации.

Кэлберт с легким раздражением прислушался к вою ветра, безжалостно нападающего на их укрытие в тщетных попытках уничтожить хрупкое с виду убежище. Пирату довелось пережить множество штормов и бурь, но бывалому мореходу казалось, что в буре из песка есть нечто извращенное, противоречащее, с его точки зрения, естественным природным законам. Песку положено быть пляжем, а не вставать на дыбы подобно океанским волнам. Не без тоски Кэлберт подумал о своих кораблях и опытной команде. Собрать таких же лихих парней снова будет не легко, поэтому пират искренне надеялся, что его люди живы, и проклятая Буря Между Мирами не потопила флот. Вот ведь, Тьма побери, будет радость, в один миг потерять результаты многолетнего труда и вложенные деньги! Обидно, нечего и говорить. Нет, конечно, даже в самом худом деле найдутся плюсы: он узнал имя своего отца и познакомился с потрясающей женщиной.

Некоторое время Кэлберт прикидывал, стоит ли весть о семье и одна шикарная красотка отличной команды тертых моряков. Но у мужчины никак не получалось взгромоздить столь разные ценности на одни весы. Пират бросил бесполезные без общего знаменателя, вычисления, сосредоточив свое внимание на сестре. В конце концов, неизвестно еще что случилось в Океане Миров и чем кончится, а Элия вот она, рядом. Богиня лежала тихо, кажется, почти не дыша, локоть и бедро ее прижималось к его телу. И у бывалого пирата Кэлберта неожиданно защемило сердце. Сестра! Она такая хрупкая, беззащитная, как роза, попавшая в шторм. 'Впрочем, при желании эта хрупкая красавица может быть сильнее всех нас вместе взятых, а уж головы и вовсе никогда не теряет,' — подумал пират. Сочетание воплощенной женственности и силы ставило его в тупик, но и восхищало. Прежде Кэлберту не доводилось встречать таких женщин, он вообще не давал себе труда задумываться, а что именно находится у этих созданий внутри, под роскошными формами. Но отныне он не только любовался прелестной сестрой, но и желал как можно лучше узнать ее.

Пират попытался покопаться в себе и честно разобраться, что же он испытывал к Элии — братскую нежность или плотскую страсть. Но мысли и эмоции спутались в его голове в такой огромный ком, что разобрать его было не под силу даже богу. Нет, для таких сложных размышлений он выбрал неподходящее место и время…

Кэлберт потихоньку постарался придвинуться как можно ближе к сестре. От Элии исходил легкий свежий запах роз и персиков. И как ей удается при такой-то жаре быть такой чистой? Пират почувствовал себя неотесанным грязным мужланом. Раньше его такие ощущения не посещали, и ни капли не волновало мнение дам. Безобразие! Вот что с мужчиной может сделать женщина. Ироничная улыбка скользнула по обветренным губам пирата…

Пыльная буря, загнавшая путешественников в тесный плен самопальной 'палатки' бушевала почти до самого вечера, но не нанесла серьезного ущерба ничему кроме терпения богов. Печальный прогноз Элии к счастью не оправдался. Сил стихии хватило лишь на полдня.

Убедившись, что ветер больше не бесчинствует и песок не стремится забраться внутрь убежища, боги, выждав некоторое время для перестраховки, быстро прорыли выход, чтобы выбраться наружу. Первым (такую честь ему с охотой уступил даже Мелиор) юрким ужом выполз нетерпеливый Элегор и весело доложил компании, что опасности нет. Вслед за герцогом по-пластунски палатку покинули и остальные. После жаркой духоты палатки пыльный воздух пустыни показался им свежим и потрясающе чистым.

— Зато теперь у нас есть замечательное средство для пробуждения радости жизни. Если кто-нибудь упадет духом, начнет жаловаться на невыносимые условия существования, мы запихнем его в этот мешок, — внесла рациональное предложение Элия, отряхиваясь и потягиваясь после долгого нахождения в скрюченном положении. — Посидит с полчасика и сразу решит, что пустыня не худшее из мест во Вселенных.

Мелиор, откапывающий вместе с Кэлбертом и Элегором палатку, очень основательно засыпанную песком, кисло кивнул.

— Ага, — жизнерадостно согласился герцог, готовый сейчас согласиться с чем угодно, может быть кроме собственной казни и снижения цен на лиенские вина. После столь длительного пребывания в неподвижном состоянии у Элегора буквально зудели от нетерпения ноги и свербело еще в одном месте от желания разогнать застоявшуюся в жилах кровь. — Может, до ночи успеем еще немного пройтись?

— Пойдем, — охотно поддержал парня Кэлберт, выдергивая из песка последний край палатки. — Разомнемся. Время есть, одолеем до темноты еще несколько миль. Все дело! А там, может, я еще водицы найду!

Возражающие, то есть Мелиор, желавший заняться приведением в порядок своих волос и ногтей, остались в меньшинстве, и компания, скатав 'палатку', двинулась в путь, обозревая по дороге причесанные бурей окрестности.