О красивом белье и не только

Глава 27 ДЖЕРРИ ПРОТЯГИВАЕТ РУКУ ПОМОЩИ

Пока я продолжала лежать, небо постепенно светлело и стало наконец того холодного серо-голубого цвета, который свидетельствует о скором приближении рассвета. Я чувствовала себя совершенно опустошенной, глаза мои горели, словно в них насыпали песка, но спать все равно не хотелось.

Перевернувшись на бок, я взяла в руки телефонную трубку и снова набрала номер мамы.

– Алло? – В голосе Джерри я на этот раз уловила некоторую напряженность.

– Привет, Джерри. Можешь позвать маму?

– Бренда? – Я услышала легкий хруст – Джерри, по всей видимости, сел на кровати. – Что-то случилось?

– Нет. Просто мне надо с ней поговорить. – Тут я громко зарыдала в трубку, но все равно услышала, как Джерри что-то зашептал матери и она так же тихо ему ответила.

Наконец мать взяла трубку.

– Бренда? Что все-таки случилось?

– Ник меня оставил, – прохрипела я.

– Ах как жаль, деточка!

Я снова принялась рыдать, а мать начала меня успокаивать, шептала мне ласковые слова, называла меня милочкой и деточкой. При этом она задавала наводящие вопросы, но я не могла произнести ни слова: просто слушала ее и кала. Тем не менее мне вдруг стало немного легче, наверное, оттого что она пыталась меня утешить.

В конце концов мама сказала, что хочет забрать меня из отеля и что они с Джерри сейчас же приедут за мной, а когда я стала сопротивляться, не желая никого обременять собой и своими проблемами, трубку взял Джерри.

– Бренда, тебе не следует оставаться сейчас одной. Мы заберем тебя, и ты с нами позавтракаешь. Одевайся, собирай свои вещи и спускайся в вестибюль.

Мне всегда нравились мужчины, которые в состоянии взять на себя ответственность и прийти в трудную минуту на помощь, поэтому я больше не стала возражать и, повесив трубку, пошла в ванную, чтобы умыться. Потом я надела джинсы и простую рубашку – вещи, которые взяла с собой для того, чтобы сходить с Ником на пляж. Свои лифчик, трусики и чулки я комком засунула в сумку, по правде сказать, мне теперь вообще не хотелось их видеть.

Они приехали за мной на новеньком джипе, который мать купила после новогодних праздников. Женщина, ездившая всю свою жизнь на «бьюике» серого цвета, вдруг приобрела двухместный ярко-красный «чероки» – стоило ли удивляться тому, что она стала жить с Джерри?

Они повезли меня в нашу любимую блинную, где Джерри заказал себе блинчики с шоколадом, а мать блинчики из цельного зерна.

Я решила попробовать блинчики с лимонной цедрой и сыром рикотта и даже расковыряла вилкой один блинчик, но есть его так и не стала. В итоге сыр стал выливаться из блинчика, словно вулканическая лава из кратера.

Лицо матери источало сострадание, словно блинчик – сыр. – Я знаю, ты любишь его, Бренда, – с чувством проговорила она, и я кивнула, а потом неожиданно для себя стала подробно рассказывать всю свою ужасную историю, начиная с новогодней вечеринки, когда я превратилась в дикую распущенную Бренду – любительницу нижнего белья, и заканчивая сегодняшним прощанием с Ником. Я рассказала и о том, что Ник настаивал на моем переезде к нему, а объяснила, что отказалась это сделать, потому что боюсь разрушить наши отношения.

Когда я закончила, мать погладила меня по руке, а Джерри дал мне салфетку, чтобы я могла вытереть слезы.

Потом Джерри задал мне очень простой вопрос, который поставил меня в тупик:

– Скажи, а почему он ушел?

Я пожала плечами и вытерла нос бумажной салфеткой.

– Наверное, устал от меня…

– Не думаю. Ник уж точно не Ларри, он совершенно другой человек.

– Откуда ты знаешь? – Я грустно покосилась на Джерри. – И что тебе известно о Ларри?

– Это я рассказала ему, – тут же вмешалась мама. – Я рассказала Джерри, как была рада тому, что вы с Ларри начали встречаться, и как потом поняла, что Ларри совсем не тот человек, который нужен тебе.

– Да уж. – Я громко шмыгнула носом.

– Ник ушел от тебя, потому что ты пыталась сделать из него Ларри, – неожиданно сказал Джерри.

– Да нет же, с этим типом действительно покончено, и новый Ларри мне совсем не нужен.

– Но ты не доверяешь Нику, не веришь, что он останется с тобой и станет любить тебя такую, какая ты есть. А ведь у него тоже есть печальный опыт, и все равно с тобой он хотел попытаться начать все сначала еще раз. Значит, он понял, что ему нужно.

– И ты хочешь сказать, что я все испортила?

– Я ничего не хочу сказать. – Джерри помолчал. – Просто любые отношения очень легко испортить, и обычно отношения между людьми имеют свойство портиться именно в тот момент, когда ты чувствуешь – это именно то, что тебе нужно. Возможно, еще поэтому Ник так торопил тебя. – Джерри накрыл ладонью руку мамы, и она счастливо улыбнулась.

– «Торопил» не то слово, – возмутилась я. – Он предложил немедленно мчаться в Лас-Вегас…

– Да, потому что боялся тебя потерять. Он хотел, чтобы ты доверяла ему, а ты испугалась.

Мои глаза снова увлажнились. Я уже устала от этого беспрерывного потока слез, но ничего не могла с собой поделать.

– Но я люблю его!

– Любовь и доверие – разные вещи. Ты сочинила сценарий, проиграла его и в результате причинила себе боль. Может, стоило немного подождать? Может, надо было поинтересоваться мнением другого человека? Я понимаю, все это от страха, но со страхом нужно бороться.

– Что ж, возможно, ты и прав. – Мне было так плохо, что даже не осталось сил вдумываться в слова Джерри.

И тут он наклонился ко мне.

– Ты любишь этого парня, верно? И он именно тот, кто тебе нужен, так?

Я кивнула.

– Все равно теперь уже поздно.

Джерри улыбнулся:

– «Поздно» – неправильное слово. Если Ник действительно тот, кто тебе нужен, не дай ему исчезнуть из твоей жизни.

Внезапно во мне проснулась надежда.

– Не дать исчезнуть? Как это?

– Покажи, что ты любишь его, а главное, что доверяешь. Тут все средства хороши, поверь…

Я молча обдумывала слова Джерри. Какие же это все-таки средства? Я любила Ника, и мне очень хотелось снова увидеть его голубые глаза. Мне было так хорошо, когда мы любили друг друга и эти голубые глаза неотрывно смотрели на меня…

Джерри снова принялся за свой блин, а мать, потягивая апельсиновый сок через трубочку, подмигнула мне.

– Вы то как – собираетесь пожениться? – неожиданно спросила я.

Джерри быстро оглянулся на маму, и та улыбнулась.

– Почему ты спрашиваешь об этом, дорогая?

– Потому что, похоже, вам уже пора это сделать. Надеюсь, из Джерри получится отличный папочка.

Предполагаемый «папочка» тут же покраснел до корней волос, но мать все равно выглядела довольной. И тут Джерри бросил на нее такой взгляд, от которого у меня екнуло в груди.

Всю оставшуюся часть дня я плакала и думала о Нике, а еще о том, что мне сказал Джерри, но тем не менее заснула очень рано – сказалась бессонная ночь в «Маджестик» и тяжелый день. А когда я проснулась утром в воскресенье, то решила тут же начать кампанию «Вернуть Ника».

Я отправилась в поход по магазинам, оплатила телефонные счета и сделала несколько важных звонков. Красиво застелив постель, я разобрала и помыла холодильник, положила в него хорошие, свежие продукты, сварила макароны и сделала мясные фрикадельки, которые любил даже Дэвид. Они с Клариссой предложили мне помочь помыть посуду, и сделали это так ненавязчиво, словно мы уже стали одной семьей.

В понедельник утром я явилась на работу и решительно промаршировала к своему креслу; на мне снова были черный кружевной лифчик, кофта с низким полукруглым вырезом и кожаная юбка. Марти это настолько удивило, что он даже забыл засунуть в рот очередной батончик.

Нет, я больше не была безвкусно одетой Брендой и той Брендой, которая боялась, что мистер Совершенство станет кричать на нее. Я даже больше не была Брендой – любительницей нижнего белья, потому что просто стала самой собой.

Разумеется, мне было немного страшно показать Нику настоящую Бренду, но другого пути я не видела. Любовь причиняет боль, но она и стоит того, чтобы вытерпеть эту боль.

– С добрым утром, Сан-Диего, – бодро проговорила я. – Это Бренда Скотт. У меня есть сообщение для Ника с Кей-би-зед. – Я тут же поставила песню «Позвони мне» Джерри Холлиуэл, а потом «Куда бы ты ни пошел» и «Спасибо за прекрасную ночь».

Выключив микрофон, я посмотрела на Марти: он пританцовывал в своей стеклянной будке и как ни в чем не бывало жевал батончик.

Как я и предполагала, через пять минут после начала первой песни в студию ворвался Тони – он был в гневе.

– Бренда, ты опять? Куда делся классический рок?

– Небольшая передышка никому не повредит.

– Это еще что? Хочешь продемонстрировать всем, как хорошо ты проводишь время с Ником? Мы и так знаем это. И тем не менее он оставил тебя.

Мое сердце болезненно сжалось, и желание бороться за свою любовь куда-то улетучилось.

– Он сам сказал тебе это?

– Да. Я спросил его, почему он вернулся домой в три часа ночи, и Ник ответил, что вы расстались, поэтому оставь, пожалуйста, в покое «Бренду – Ника» – с этим покончено навсегда.

Я уже была готова снова разрыдаться, но почему-то вместо этого стиснула зубы и сжала кулаки. Я не позволю Тони Билу принимать за меня решения, и что бы кто ни говорил, все равно верну Ника.

Потом я решила послушать Кей-би-зед. Ник включал песни, которые всегда звучали на его радио, читал коммерческие объявления, заполнял паузы, и когда я услышала его голос, мне чуть не стало плохо. Похоже, он даже не слушал сегодня мою радиостанцию и уж тем более никак не реагировал на мои тайные призывы позвонить мне.

Когда очередная песня закончилась, я снова взяла микрофон.

– Ник задал мне очень важный вопрос в эту субботу, и вот мой ответ, – я включила песню «Зед-Зед» «Да здравствует Лас-Вегас». Надеюсь, он поймет.

Но и на этот раз мой прием не сработал: Ник не позвонил и опять сделал вид, что ничего не заметил.

Теперь уже я и в самом деле не понимала, что происходит: то ли Ник больше не хочет иметь со мной никаких дел, то ли его менеджер запретил ему продолжать игру с нашей радиостанцией. Но ведь Джерри недаром сказал, что нужно приложить «все усилия», так что я намеревалась и дальше действовать в точности по его рекомендации.

На следующий день я прислала Нику цветы – огромный букет красных роз, а еще воздушные шарики и большой торт. На открытке, вложенной в букет, было написано: «От твоей преследовательницы и любительницы съедобного нижнего белья. Я люблю тебя, Ник, и буду любить всегда». Женщина, составлявшая букет и подписывавшая специальными чернилами открытку, два раза просила меня повторить мое послание; сначала на ее лице появилось недоумение, потом удивление, а когда наконец она осознала, что правильно поняла смысл моей фразы, то принялась хохотать.

Тем не менее послание наконец было составлено и отослано, но Ник по-прежнему безмолвствовал. Однако диджеи с его радиостанции тут же начали отпускать в эфире шутки по поводу таинственного преследователя и даже попросил и Ника отдать им торт, раз он сам не хотел его съесть.

Потом я позвонила в ресторан, Карлосу, попросила приготовить для Ника специальный обед и отправить к нему домой. Я сказала, что сама расплачусь с ним за обед, но Карлос ответил, что платить не нужно – это будет подарок для Ника и от него тоже. Определенно Карлос любил Ника и всегда был рад сделать для него что-нибудь приятное, возможно также, что он понял, в чем тут дело, и просто хотел помочь нам восстановить отношения.

На следующий день, как только закончилось мое время в эфире, я сразу же помчалась к Нику, припарковалась на обочине, вышла из машины и поздоровалась с миссис Панкхерст. Кажется, она мне обрадовалась и даже пригласила зайти к ней. От нее я узнала, что Ника сейчас нет дома, и потому она любезно разрешила мне подождать его в ее гостиной.

Я переставила машину на парковочную площадку позади дома миссис Панкхерст и пошла к ней играть в криббидж и ждать возвращения Ника, который приехал только в четыре. Тони, как оказалось, все еще скрывался в его доме и поэтому появился вместе с ним. Выйдя из машины, Ник прошел по дорожке, и когда он стал открывать дверь, я вдруг поняла, как сильно соскучилась по нему. Мне захотелось подбежать к нему, обнять его и поцеловать…

К счастью, присутствие миссис Панкхерст удержало меня от столь безрассудного поступка, и приехавшие джентльмены беспрепятственно вошли в дом.

В это время на дороге напротив дома остановился голубой фургон, из него вышли посланцы Карлоса с обедом, который тут же поставили на стол прямо во дворе около фонтана. Через минуту весь стол был уставлен изысканными яствами, а когда операция завершилась, из фургона вышел сам Карлос.

В позаимствованный у миссис Панкхерст бинокль я с трепетом наблюдала за всем происходящим. Выйдя из дома, чтобы посмотреть, что происходит, и увидев Карлоса, Ник несказанно удивился. Следом на крыльцо выскочил Тони и с нескрываемым удовольствием стал потирать руки. Не тратя времени даром, он принес себе раскладной стул и, удобно устроившись за столом, интеллигентно заложил за воротник салфетку.

Выйдя на дорогу, Ник стал оглядываться по сторонам, – видимому, надеясь отыскать меня, но мы с миссис Панкхерст спрятались за занавески и дружно захихикали.

Так и не обнаружив виновника всего происходящего, Ник вернулся к столу и, когда Карлос продемонстрировал первое блюдо, не долго думая сел и начал есть. Тони, не теряя времени, присоединился к нему, успевая при этом весьма оживленно беседовать с Карлосом.

Когда с обедом было покончено, Карлос пожал руку хозяину дома, хлопнул по плечу Тони и, пожелав им всего хорошего, уехал.

После его отъезда Тони, потирая раздувшийся живот, со счастливым выражением на лице направился в дом, а Ник снова вышел на дорогу и посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую. Затем он пересек улицу и остановился возле дома миссис Панкхерст.

Я замерла за своей занавеской: у меня возникло такое чувство, будто Ник знал, что я нахожусь где-то поблизости. Тем не менее, судя по выражению лица, вряд ли мое появление обрадовало бы его.

Миссис Панкхерст провела меня через кухню во внутренний дворик, откуда я могла выйти на улицу и при этом остаться незамеченной.

– Приятные сюрпризы – это так благородно, – сказала она. – Очень мило с вашей стороны, что вы заказали Нику такой роскошный обед.

Миссис Панкхерст внимательно посмотрела на меня, словно была не вполне уверена в добропорядочности моих намерений. Потом выражение ее лица смягчилось: видимо, на решила пожалеть меня и не искать причины моего столь экстравагантного поступка.

– Понимаете, Нику пришлось нелегко, когда умерли его отец и мать. Я рада, что он вернулся из Техаса и снова поселился тут, надеюсь, в родительском доме он чувствует себя вполне неплохо.

– Мне тоже так кажется. И еще мне хотелось сделать его счастливым, – вздохнула я. – Правда, это у меня не очень получилось…

– Мы все хотим видеть Ники счастливым, – значительно произнесла миссис Панкхерст. – Ах, вот он уже звонит в дверь. Бегите же!

Я выскочила из дома и, когда дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась, стала бегом спускаться с холма к машине, скользя по траве.

Уже выруливая из переулка на дорогу, я увидела, что Ник о чем-то разговаривает с миссис Панкхерст.

В тот же момент он оглянулся и увидел меня. Тогда я помахала ему из окна.

– Надеюсь, тебе понравилось! – крикнула я, прибавила газ и скрылась за поворотом.

В конце концов я решила оставить Ника в покое дня на два: пусть немного отдохнет в безопасности. Я слушала его шоу каждый день, но Ник ни разу не упомянул ни о подаренных ему цветах, ни об обеде Карлоса, ни о нашей «случайной» встрече у дома миссис Панкхерст. Интересно, как он отнесся к тому, что миссис Панкхерст помогала мне?

К нашему фестивалю я тоже готовила кое-что для него, хотя и не знала, как после этого поведет себя Ник и что он решит. Возможно, он даже скажет мне, что не хочет больше иметь со мной ничего общего. Что ж, такое вполне могло случиться, и от этой мысли у меня по спине пробегал холодок.

И все равно я не изменю своего решения. Я даже попросила Джона, Билли и Кейти помочь мне и тренировалась каждую ночь.

В субботу утром я проснулась очень рано. День обещал быть солнечным и теплым, и я приехала в парк в белой футболке с надписью Кей-си-эл-пи, в шортах и в бейсболке. Дэвид и Кларисса отправились на фестиваль вместе со мной, мать тоже обещала приехать. Мне очень, очень хотелось, чтобы они с Джерри были сегодня здесь.

В парке собралось довольно много народа, и Тони выглядел совершенно счастливым. Повсюду были разбиты палатки, в которых продавались еда, пиво и газированная вода; там и тут виднелись площадки, на которых были организованы игры для детей. На сцене под навесом установили небольшой помост для диджеев, и когда в десять часов представление началось, в парк хлынул целый поток людей – всех привлекли музыка, еда и возможность поглазеть на нас, сотрудников радиостанций, которые должны были выставлять себя дураками.

Наконец приехал Ник. Он выглядел, как и всегда, великолепно. На нем была черная футболка с логотипом его радиостанции, и когда он проходил мимо меня, я сказала:

– Привет, Ник. Как провел уик-энд?

Его голубые глаза посмотрели на меня, и мое сердце оглушительно застучало. Кажется, Ник удивился, увидев меня в таком виде – не в черном платье с глубоким декольте, а в шортах и майке. Он ведь даже представить не мог, какая я обыкновенная и в какой одежде хожу каждый день.

– Я думаю, ты знаешь, как я провел уик-энд, – безразлично сказал он.

Я ухмыльнулась:

– Карлос – хороший повар, не так ли?

– Да, – согласился Ник. – И хороший друг. Интересно, что он хотел этим сказать? И хорошо это или плохо для меня?

К сожалению, спросить об этом Ника я не успела. К нему тут же подошел один из менеджеров его радиостанции, и мне пришлось ретироваться.

Потом начался турнир по софтболу. Я не слишком любила эту игру, но все работники Кей-си-эл-ти, а также члены их семей должны были в ней участвовать. Я с Дэвидом играла на левом поле, Джерри занял позицию между второй и третьей базами, а Тони Бил – в это невозможно поверить – подавал. Надо сказать, это у него неплохо получалось – разумеется, его игра была далека от совершенства но команду Кей-би-зед он держал в напряжении.

Я играла с удовольствием, можно даже сказать, наслаждалась игрой. Пока на поле не появился Ник. Так как я стояла слева, то не сразу увидела его. Потом Ник вышел вперед с битой, и, когда я его заметила, мои ноги задрожали.

Ник посмотрел на Тони и подал мяч, а Тони стал маневрировать, чтобы сбить Ника с толку. Но Ник был хорошим игроком, он дождался удачной подачи и нанес ответный удар – со всей силы послал мяч на левое поле.

Ник применил удар, называемый «роллинг», и мяч покатился по земле. Я бросилась отбивать его, а Ник в это время перебежал в первую базу. Затем, пока я преследовала этот чертов мяч, Ник с легкостью перебежал во вторую базу.

– Давай же, Бренда, отбивай! – закричал Дэвид.

Наконец я схватила мяч, но он тут же снова выскочил у меня из рук. К этому времени Ник уже добежал до третьей базы.

В конце концов я все-таки смогла догнать мяч и, держа его в перчатке, побежала на внутреннее поле. У меня уже не оставалось времени, чтобы перебросить мяч Марти, стоявшему на третьей базе, и на мгновение я заколебалась, не зная, как лучше поступить. Ник заметил это и тут же воспользовался заминкой – побежал в дом.

Тогда я помчалась через все поле прямо на него. Поняв, что он не успеет добежать до дома, Ник решил вернуться на третью базу, но ему не удалось это сделать: я на бегу врезалась в него, и мы упали на весеннюю, вкусно пахнущую свежую траву.

Прижимая мяч к груди, я с торжествующей улыбкой посмотрела на Ника.

– Ты выбыл! – закричала я.

– Нет, я успел, – проговорил он, тяжело дыша. Его нога стояла на третьей базе.

– Я коснулась тебя до того, как ты поставил ногу на базу.

Ты выбыл.

– Нет, я раньше коснулся базы, – настаивал Ник.

Нас тут же обступили другие игроки.

– Ник выбывает! – объявил Дэвид.

– Нет, не выбывает! – стали кричать болельщики Кей-би-зед.

Ник попытался подняться, но я все еще продолжала лежать на нем.

И тут он посмотрел на меня: в его глазах сияли те самые искорки, исчезновение которых пугало меня больше всего. Ник всегда смотрел на меня так, когда я приходила к нему на свидание, и эти искорки означали, что он счастлив от того, что может прикасаться ко мне.

Мое сердце радостно забилось, и я поцеловала его, а Ник ответил на мой поцелуй.

– Эй, вы! – Тони с трудом наклонился над нами. – Нельзя целовать членов другой команды!

– Но как мне иначе убедить его в том, что он выбыл из игры? – Я хихикнула.

Ник строго посмотрел на меня:

– Я не выбыл.

Наши взгляды встретились, и я опять увидела искорки в его глазах. Потом Ник отвернулся с таким видом, словно между нами ничего не произошло.

Решение судей было не в мою пользу – Ник успел заступить на базу. Недовольно ворча, я слезла с него, и Джерри помог ему подняться. После этого я побрела к скамейке на краю площадки, пытаясь доказать самой себе, что судьи просто ослепли. Кей-би-зед выиграла у Кей-си-эл-пи с преимуществом ровно в одно очко.

– Ник не успел заступить, – упрямо твердила я Тони. – Мы бы выиграли, если бы судьи это признали.

– Да успокойся ты наконец, – отмахнулся от меня Тони. – Это же все в шутку. Теперь будут соревнования в беге на ходулях, а потом…

Я почувствовала, что не в состоянии спорить сейчас с Тони, а он стал уговаривать меня принять участие в этих детских играх, потому что всем нравится смотреть на девушек, бегающих на ходулях. В результате, обозвав Тони противным занудой, я пошла выбирать себе ходули. Так я оказалась единственной девушкой среди участников этого соревнования, в котором мужчины так старались обойти друг друга, что совершенно не обращали на меня внимания, а я в это время спокойно пришла к финишу первой.

Я победила, выиграла эту гонку с препятствиями, но фестиваль продолжался, и приехавшие в самый его разгар «Богемиан лав чайлд» сыграли все свои хиты. При этом Джон Дишард демонстрировал чудеса терпимости и лояльности по отношению к Тони.

– Прими наш вклад в благотворительный фонд, Бренда. – Джон перебросил на грудь свою седую косичку. – Я всегда готов приветствовать такие вещи.

Билли и Кейти тоже радостно поздоровались со мной, а потом отправились поприветствовать Ника.

И тут мое сердце забилось быстрее. Теперь должно было начаться мое персональное шоу «Вернуть Ника».

Ш-ш – послышался странный звук из-за сцены, и я огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что на меня никто не смотрит, а потом побежала за сцену, где меня уже ждал Джон.

– Готова?

Я затаила дыхание.

– Да.

Джон внимательно посмотрел на меня:

– Ну, Бренда, начинаем. Надеюсь, ты не передумала?

– Разумеется, нет. – Я стала пробираться на сцену сквозь завал из проводов и каких-то ящиков, а Кейти и Билли отвели в это время Ника в сторону, как я и просила.

Я сжала кулаки. Неужели я действительно хочу сделать это?

Впрочем, отступать все равно было уже поздно, и я, глубоко вздохнув, вынырнула из глубины сцены. Ветвь олеандра, росшего рядом со сценой, зацепилась за мои волосы, но я ловко высвободилась из непредвиденной ловушки и вышла вперед.

И тут я увидела, что Ник смотрит прямо на меня. Волосы на моей голове были взъерошены, футболку я уже где-то успела испачкать, но теперь это уже не имело никакого значения, потому что в этот момент за моей спиной появился Джон.

Ник побледнел. Господи, неужели он подумал, что я была за кулисами с Джоном? Вообще-то я, разумеется, была за кулисами с Джоном, но ничего плохого мы там не делали. Это Ник всегда не так все понимает, хотела бы я знать почему. Мне вдруг стало больно и неприятно. Почему он всегда подозревает меня в чем-то?

– Ну, давай. – Джон подмигнул мне.

Ну вот, началось. В соответствии с моим планом Билли и Кейти должны были подвести Ника к сцене, и поэтому они вчера весь вечер выдумывали всякие предлоги, под которыми можно было это сделать, Потом Джон посоветовал им просто держать Ника с двух сторон за руки и ни о чем не беспокоиться – предполагалось, что все остальное мы возьмем на себя.

Но, кажется, Билли и Кейти все-таки придумали что-то убедительное, потому что Ник без возражений пошел с ними к сцене, а Марти сразу же начал ухмыляться, как только я вышла с Джоном на сцену. Он уже надел наушники, и вся его аппаратура была в полной боевой готовности.

Джон провел пальцами по струнам, и гости праздника решив, что сейчас начнется новое представление, начали продвигаться поближе к нам.

Мое сердце застучало, как паровой молот, а колени предательски задрожали, но мне все же удалось снять микрофон со стойки. Со сцены я могла видеть весь парк и все происходящее в нем. Беспощадное солнце заливало ярким светом деревья, площадки, снующих туда-сюда людей, кричащих перед автоматами со сладостями детей и сами эти автоматы. Воздух был пропитан жарой, громкими криками и смехом. Стоявшие слева от сцены мама и Джерри смотрели на меня и улыбались, а Дэвид и Кларисса остановились рядом с будкой, в которой продавались воздушные шары, и оживленно с кем-то разговаривали. Вот только Тони Била нигде не было видно, и слава Богу.

Я посмотрела вниз. Ник стоял прямо передо мной, скрестив руки на груди. Он выглядел совершенно спокойным и расслабленным.

Я попыталась отыскать искорки в его глазах, которые я видела во время игры в софтбол, но искорок не было. Зато слова: «Интересно, что она придумала на этот раз?» – казалось, были написаны прямо у него на лбу.

Во рту у меня так пересохло, словно я целый день бродила по пустыне, а мое тело от жары покрылось потом, как будто это было в августе.

Ник выглядел просто великолепно в черной футболке и шортах, ветер играл с его золотистой шевелюрой, и я готова была прямо сейчас затащить его за кулисы и показать ему, как я без него скучала.

Ну все, уже через несколько минут всем станет ясно, потеряла я его или вернула…

– Все готово, Марти? – спросила я дрожащим голосом.

– Да. – Марти что-то сказал парню с Кей-си-эл-пи, потом обернулся ко мне и показал три пальца, потом два, потом один… это значило, что пора начинать.

– Привет, Сан-Диего, – бодро заговорила я, понимая, что уж теперь-то Тони меня точно уволит. Ну и пусть.

Я уже стала достаточно популярной – в одной из газет меня даже назвали забавной, умной, обаятельной, самым оригинальным и изобретательным диджеем Кей-си-эл-пи. «И где же это Бренда Скотт была раньше? Она мне очень нравится», – писал автор статьи. Возможно, теперь я стану еще и более удачливой. – Меня зовут Бренда Скотт, – во всеуслышание объявила я, – и здесь, на этом фестивале, я хочу преподнести специальный подарок молодому человеку, которого люблю. Ник и я…

Неожиданно я замолчала. Мне вдруг расхотелось вдаваться в подробности наших отношений и объяснять, по какой причине мы расстались, – это было бы слишком больно.

– Ник многое для меня значит, но иногда я довожу его до бешенства. Когда я познакомилась с ним на новогодней вечеринке, то сразу же разозлила его… Это получилось случайно, только потому, что я не умею говорить о своих чувствах. Мои слова «я люблю тебя» не производят на Ника должного впечатления, и поэтому я решила рассказать о том, что чувствую, другим способом.

Я взглянула на Ника – он выглядел бледным и каким-то растерянным. Даже если бы Кейти и Билли отпустили его, то вряд ли он смог бы сейчас сдвинуться с места.

Наконец я кивнула Джону, и он заиграл. Мой секрет состоял в том, что я целую ночь провела с Джоном, сначала выбирая песню, а потом разучивая ее. Мы остановились на песне «Бич-Бойз» «Только Бог знает». Конечно, Джон не являлся поклонником этой группы, но мы выбрали именно эту песню, потому что мои вокальные данные были довольно скромными и к тому же здесь присутствовали нужные мне слова.

Мой голос заметно дрожал, и один раз я дала петуха, мне не хватало воздуха и временами даже казалось, что я вот-вот задохнусь.

Ник смотрел на меня, но выражение его лица оставалось бесстрастным. Похоже, он просто дожидался, когда закончу свое «шоу», чтобы повернуться и уйти. Неудивительно, что боль внутри меня постепенно разрасталась, становясь жгучей, почти невыносимой.

Джон играл с чувством, в промежутках между куплетами он даже умудрялся вставлять небольшие импровизации, а я там, где мне не хватало умения, брала эмоциями и сердцем.

Кое-кто в толпе начал мне подпевать, многие смеялись, но я видела перед собой только Ника, который молча смотрел на меня.

Наконец Джон взял последний аккорд. Песня закончилась, и зрители стали громко аплодировать и свистеть: они поддерживали меня, были на моей стороне.

– Спасибо всем. – Я подняла руку. – Ник стоит здесь, перед сценой, и это здорово, потому что у меня есть для него кое-что еще.

Я опустила руку в карман и достала из него два билета на самолет. До Лас-Вегаса. Если раньше авиабилет представлял собой целую книжицу, состоящую из отрывных листков, был увесистым и выглядел как-то чересчур серьезно, то теперь, в век Интернета, размер билета сократился до одного листка. И тем не менее это был самый настоящий билет.

– Ник задал мне вопрос неделю назад, и вот мой ответ. – Помахав билетами над головой, я протянула один из них Нику, но он продолжал стоять неподвижно, с подозрением глядя на меня. Мне даже показалось, что он и дальше будет стоять и смотреть на меня, но билет не возьмет.

Наконец Ник протянул руку, негнущимися пальцам взял билет, развернул его и снова сложил, при этом выражение его лица ничуть не изменилось.

И все равно я вздохнула с облегчением: по крайней мере Ник не порвал билет и не выбросил его. Хороший знак.

– Значит, «да»? – В моем голосе явственно звучала надежда. Глубоко вздохнув, я посмотрела Нику в глаза. – Ты согласен взять меня в жены? – Мои слова эхом разлетелись по парку, и внезапно воцарившаяся затем тишина мгновенно вызвала у меня страх. Глаза Ника стали странно темными и какими-то неподвижными. Только сейчас я начала понимать, что наделала, как ужасно с ним поступила. Теперь я, по всей видимости, потеряла не только работу, но еще и Ника, и к тому же унизила себя перед столькими людьми. Теперь эта история будет кочевать из газеты в газету, об этом расскажут по местному телевидению… Тогда со мной будет все кончено: мне придется уехать на Таити, сменить имя и вступить в какую-нибудь религиозную секту.

И тут вдруг зрители начали аплодировать, свистеть, кричать: «Женись на ней! Давай, Ник, скажи «да»!» – а вскоре свист и крики слились в непрерывное гудение: «Да, да, да, да».

Молчание хранил только один Ник: он смотрел мне в лицо, и его глаза ничего не выражали. В них не было ничего, кроме пустоты.

Потом Ник сложил билет, засунул его в задний карман, и стоявшая за его спиной Кейти отчего-то перестала улыбаться.

Взяв у меня из рук микрофон, Ник обратился к гостям праздника:

– Прошу извинить нас, Сан-Диего, – мягко сказал он, – но нам с Брендой нужно поговорить наедине. – Положив микрофон на край сцены, он взял меня за руку и помог спуститься, а потом двинулся сквозь толпу, таща меня за собой, словно на буксире.

– Ник, – тихо позвала я.

– Не сейчас, давай сначала отсюда выйдем.

Наконец мы выбрались из толпы, которая продолжала кричать и свистеть нам вдогонку. Люди провожали нас улыбками, они были уверены, что наша свадьба – уже решенный вопрос.

Наше поспешное бегство закончилось тем, что Ник привел меня в такое место в парке, где никого не оказалось. Было только слышно, как снова заиграл Джон и слушатели запели вместе с ним «Лето в городе».

Оглядевшись, я заметила, что мы находимся в почти пустой палатке. Вокруг лежали ящики, рулоны полиэтиленовой пленки, какие-то провода – все эти вещи, вероятно были сложены сюда техническим персоналом, обслуживающим праздник.

В палатке стоял густой запах свежесрезанной зелени, земли и краски, у одной стены аккуратной кучкой были сложены грабли и мешки с травой. Ник остановился так близко от меня, что я ощущала исходившее от его тела тепло. Мое сердце снова начало оглушительно стучать.

– Итак, – с наигранной бодростью проговорила я, – ты привел меня сюда, чтобы поговорить… Может, нам сразу запереть дверь?

Ник молча посмотрел на меня, его глаза по-прежнему излучали рождественский холод.

Проснувшаяся было во мне надежда мгновенно стала гаснуть, а когда Ник, достав из кармана билет, протянул его мне, она и вовсе превратилась в облако пыли.