О, мой бомж

Глава 24

Четыре года спустя

Я люблю свою маму. Я очень люблю свою маму. Но иногда она бывает просто невыносима. Сегодня позвонила мне, как только большая стрелка встретилась с маленькой на цифре двенадцать. Так совпало, что нажав на кнопку приема звонка, я взглянул на часы над входом в мой кабинет. Удивила такая пунктуальность. Неужели специально время подгадывала?

— У тебя уже перерыв, сынок?

— Да.

Попробуй сказать, что нет. Начнет выедать плешь, что отдыхать тоже надо, что от работы кони дохнут, и всех денег не заработаешь. Потом начнет грозить гастритами и головными болями.

— Ты в столовую уже идешь?

Для мамы любой ресторан неподалеку от работы, где я обедаю, низводится до столовой.

— Пока нет, но скоро пойду.

Пусть ей будет спокойнее за мой желудок.

— Значит, я не буду отвлекать. Лучше позвоню твоей новой секретарше. Попрошу, чтобы присматривала за тобой.

— Мама!

— И не спорь. На Людочку я могла полагаться, может, и эта неплохой окажется.

— «Эта» не справляется даже с основной работой. И никак не может запомнить, что я пью кофе с одним кубиком сахара.

— Найди другую.

— Если бы это было так просто, мама.

— А я как раз по этому поводу и звоню. Есть одна хорошая девочка, которая бы идеально подошла на эту должность.

— То есть ты мне пять минут выстраивала подводку под то, чтобы пропихнуть кого-то из своих знакомых в мою компанию, — я расхохотался.

— Ничего смешного в этом нет, — обиженно заявила мама. — И я уже пообещала своей подруге, что ты возьмешь на работу ту, за кого она меня попросила.

Ну и дела! Без меня меня женили. Сказал бы такое кто-то другой, а не мама, я бы послал этого человека далеко и надолго. Но это мама. С ней нужно бережно.

— И что это за подруга? Одна из твоих противных соседок по лестничной клетке.

— Хорошая подруга. Мы с ней уже год вместе на йогу ходим. И она мне такую мазь от боли в коленях дала собственного производства, что у меня все боли прошли. Ты же помнишь, как у меня обычно крутили колени на негоду? А теперь все прекрасно. Так что я ее должница.

— Хм, должница ты, а отдавать твои долги мне.

— Да, — просто сказала она. — Ты же мне обязан.

— Чем, например?

Сейчас, наверное, скажет как все матери-манипуляторши в подобных случаях. Мол, я из-за тебя ночей не спала, не доедала, не допивала, лишь бы у тебя все было. Но мать рушит все стереотипы.

— Ну, например, прекрасной генетикой, — безапелляционно заявила она.

И ведь не поспоришь.

— Тем более я не так часто у тебя что-то прошу.

Это правда. Мама всегда отказывается, когда я предлагаю ей путевку на курорт или оплатить обследование в элитной клинике. Зато с удовольствием пользуется сомнительными мазями от поклонниц Малахова.

— Ну и что за у тебя кандидатура, что ты решила за нее вписаться? — лениво поинтересовался.

— Вписаться? — переспросила мама.

— Попросить…

— Славина Екатерина Сергеевна, 28 лет, работала помощником руководителя.

Странно, что она собирается устраиваться на место обычного секретаря.

— Есть ребенок три года, — добавляет мама.

А вот тут мне становится все понятно. Мадам вышла из декрета, перестала соответствовать занимаемой должности и ее уволили.

— Мама, а вот это уже чересчур. Ты знаешь что такое маленький ребенок? Это постоянные больничные. Она станет отпрашиваться на всякие утренники. Работать кто будет за нее? Ты? Или твоя подружка с мазями? Ты вообще помнишь, как называется моя компания?

— Конечно, помню. Я пока деменцией не страдаю. У твоей компании дурацкое название «Ситибилдинг».

— Да! Именно! Дурацкий «Ситибилдинг», а не «Бюро добрых дел»!

— Там очень вовлеченная бабушка. Так что не переживай насчет больничных и всего остального.

— А ты прямо уже и справки о ее семье навела?

— Конечно. Я бы не стала тебя просить за абы кого. Семья у девушки хорошая, достойная. Только судьба у нее не сладкая.

— Ну давай мы сейчас всех хороших девушек с тяжелой судьбой начнем спасать. У меня компания тогда просто развалится, если я буду подбирать не отличных спецов, а сирых и убогих. В бизнесе нет места жалости.

— И любви места нет, — всхлипнула мать. — Совсем ты меня не любишь.

О, в ход пошла тяжелая артиллерия. Женские слезы. Наобещала с три короба подружке, а теперь в грязь лицом ударить перед ней не хочется. Моя мама — манипулятор-рецидивист. Сейчас начнет задыхаться и поминать корвалол.

— Ты разбиваешь мне сердце, — простонала она и добавила полным горечи голосом, — а оно у меня больное.

— Главное, что теперь колени здоровые, — проворчал я.

— Что ты сказал, сынок? У меня уже в глазах мутнеет, в ушах звенит. Не слышу ничего.

— Сказал пусть девочка твоя завтра приходит. Испытательный срок две недели. Не будет справляться, вылетит как пробка.

— Два месяца ты сказал? — голос мамы стал сразу бодрее. Да я прямо-таки могу исцелять словом.

— Месяц.

— Месяц? Ну и хорошо. Всегда знала, что у тебя доброе сердце. Витюш, ты только в столовую не забудь сходить. И жиденькое обязательное возьми, чтобы гастрита не было. Ну все, целую тебя.

Вечером сказал Тоне, замещавшей вероломно свинтившую в декрет Людочку, что с завтрашнего дня она возвращается в свой отдел. Сначала хотел, чтобы она передала дела новенькой, но Тоня вряд ли смогла бы ее чему-то научить, потому что сама ни хрена не знала.

Претендентка на должность, по крайней мере, обладала пунктуальностью. Когда я вошел в приемную, она уже была там. Стояла лицом к окну, так что мне открывался чудесный вид на ее точеную талию, плавно переходящую в аппетитную задницу, обтянутую узкой юбкой. Светлые волосы заколоты в скромный пучок.

Она обернулась на звук открывающейся двери. И я на миг растерялся, едва не уронив отвисшую челюсть на пол. Мать подложила мне самую настоящую свинью. Передо мной стояла любительница экстремального секса с бомжами.