Обещания

Глава 4

— Да постригись уже в конце-то концов! — Лиззи опять привязалась с претензией к моим волосам. Одна из любимейших тем. — Ну правда, морпех[1], тебе патлы уже в глаза лезут.

Никакой я не морпех, но Лиззи кажется забавным так меня называть, когда я, по ее мнению, особенно туплю. То есть, частенько.

Она любит капать мне на мозг по поводу прически. И стрижка для меня — действительно проблема. В Коде можно постричься в двух местах. Большинство мужчин посещают парикмахерскую Джерри. Но старина Джерри — мужик консервативной закалки, один из немногих, кто относится ко мне как изгою, поэтому я к нему не хожу. Женщины в массе своей предпочитают салон красоты Салли. Но им почему-то кажется, если я гей, то стану охотно сплетничать с ними, кто с кем спит или обсуждать превосходство Брэда Питта перед Джонни Дэппом (вот точно не мой тип). Однажды я позволил Лиззи взять в руки ножницы, но, поверьте, этот печальный опыт никто из нас не захочет повторить.

Мои густые светло-русые волосы вьются буйными кудрями и торчат во все стороны. Но если позволить им отрасти, они, по крайней мере, свисают. Я мог бы и побриться на лысо, но мне не хотелось возиться с постоянным техобслуживанием. Так что на голове у меня сейчас наблюдались дикие заросли. Вынужден признать — это обеспечивало удивительное сходство со шваброй. В магазине я стараюсь перехватить волосы в хвост, но они так и норовят вылезти из-под резинки. К концу дня половина обретает свободу.

— Лиззи, мне нравится моя повышенная лохматость, я так похож на тебя.

Ее волосы почти такого же оттенка, но более длинные и спадают мягкими волнами. Она убрала локон за плечо, погрозила мне пальцем и обратилась к Ринго:

— Скажи Джареду, что ему нужно постричься.

Тот поднял тревожный взгляд от тетради с домашним заданием. Лиззи разрешала ему делать уроки, если нет клиентов.

— Вы что-то сказали?

Она добродушно закатила глаза:

— Ей-богу, меня никто не слушает! Чем ты так увлечен?

— Алгеброй. — Он бросил карандаш и тряхнул головой. — Как вообще это можно решить?

— Да ладно, не ной. Получится, — заверила его Лиззи.

— Как? Я не врубаюсь. Учитель талдычит учебник, от родителей толку мало. Мне никто не может объяснить, какой тут вообще смысл. — Он взял карандаш и опустил голову, уткнувшись лбом в книгу. — Ненавижу!

— Джаред может помочь.

— Что? — воскликнули мы с Ринго хором.

Я ужаснулся от ее предложения. И Ринго тоже, судя по выражению лица.

— Джаред разбирается в математике. Он же заканчивал физ-мат и может преподавать. — Она наградила меня пронзительным взглядом. — Он запросто тебя поднатаскает.

— Угу, — скептически промычал Ринго.

Я вообще ничего не ответил.

Лиззи оставила нас в покое, потому что в тот день подошла ее очередь открывать магазин. После обеда покупателей было совсем мало, и Ринго почти все время корпел над своими задачами. Он что-то чиркал и постоянно стирал в тетради, очевидно, его опять постигло разочарование. Каждый раз, когда он бросал на меня опасливые взгляды, я знал, что он подумывает попросить помощи. А я их игнорировал.

Наконец, когда я закрывал кассу, он нерешительно промямлил:

— Джаред, вы действительно разбираетесь в этом?

— Действительно.

— А что Лиззи имела в виду под «можешь преподавать»?

— Я планировал стать преподавателем, когда учился в колледже.

— Так почему не стали?

Я мог бы ответить ему, как Мэтту, но по какой-то причине решил сказать правду:

— Потому же, почему ты не хочешь попросить меня объяснить тебе метод решения. Кое-кто думает, что раз я гей, то стану приставать к каждому встречному и поперечному мальчишке.

Судя по тому, что Ринго ничего не мог ответить несколько минут, я его смутил. Мне это не понравилось, но я уже не мог отыграть обратно.

— Отец так говорит. — Вспыхнув пунцовым цветом, он спрятал глаза. — Говорит, что мне нельзя оставаться с вами в магазине наедине. Я заверяю, что здесь постоянно Лиззи. Он не знает, что она иногда уезжает.

Я попытался унять дрожь в руках и желание что-нибудь расколотить:

— Хорошо, я буду держаться подальше.

— Но вы же никогда даже не пытались… Ни со мной, ни с кем вообще.

— Мальчик, я гей, а не извращенец и не педофил.

— Я не мальчик! — крикнул тот возмущенно.

Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Конечно, ему семнадцать, и он уже не ощущает себя ребенком, как любой в его возрасте. Но для меня-то он мальчишка.

— Знаю. Просто хочу, чтобы ты понял — если я гей, это не значит, что я не могу себя контролировать. Или то, что у меня нет внутренних принципов. Ты западаешь на любую девушку, которую видишь на улице? Даже если ей четырнадцать? Или на тех, что встречаются с другими парнями? — Ну, вообще-то, ему только-только исполнилось семнадцать и, вероятно, это неудачное сравнение. — Как насчет Лиззи? Ей тоже нравятся мужчины, но от нее ты не шарахаешься. — Я буквально видел, как у него в голове крутятся шестеренки, но уже выдохся.

Либо он примет это, либо проигнорирует, но мне не хотелось больше вещать, забравшись на табуретку.

— Ладно, проехали. Выключи свет, когда будешь уходить. Я сам закрою.

— Джаред, подождите.

Я обернулся — Ринго задумчиво жевал губу и постукивал карандашом по учебнику, но, по крайней мере, смотрел мне в лицо.

— Мне не сдать алгебру без помощи репетитора. Я не могу вам заплатить, но могу отработать дополнительные часы в магазине. Если вы возьметесь со мной заниматься.

— А как насчет твоего отца?

Ринго пожал плечами:

— Ну, он же не хочет, чтобы я провалился?

Резкая перемена в отношении Ринго меня очень удивила. Может, он действительно меня принял, а может, просто полностью отчаялся с математикой. В любом случае, он уже не бился в падучей от мысли взять меня в репетиторы. И мне самому показалось заманчивым заняться чем-то новым. Это может оказаться забавным.

Забавным?

Довольно печальный звоночек моей социализации. Но все равно, целыми днями просиживать за прилавком с запчастями — не самое интересное занятие. А теперь я хоть мозгами начну немного шевелить. Я почти чувствовал, как межушная мышца проснулась и осматривается, пытаясь понять, что вокруг изменилось, пока она лежала в анабиозе.

Ринго не отводил глаз в ожидании ответа.

Почему бы и нет?

— Ладно, чадушко, давай посмотрим, где ты застрял.