Оборотная власть

Глава 40

Ласковые лучи касаются обнаженной кожи, нагревают. Жаль внутри не под силу им растопить иней накопленный за время холодов. Глаз радует буйная зелень деревьев, кустов с мелкими цветочками, май подходит к концу, можно сказать лето уже. Каждый раз, как выхожу на улицу, не могу поверить, что зима закончилась, притом давненько. Ощущение, будто может вернуться в любой момент, убить холодом все живое. Глупость. Да разве? Тот день тоже апрель был, распускались первые листочки, а снегом укрыло весь город. Растаял быстро, на второй день, исчез вместе с ним. Аномалия. Там где Молчанов всегда неправильно, из ряда вон.

Помню как забирали меня с больницы сутки спустя после поступления. Ничего страшного не произошло, ребенок в порядке, как и будущая мама. Успокоили истеричку — отправили домой. Встречали меня все. Мама, папа, Оля с Эдуардом Петровичем, Тим, Боря. Прямо группа поддержки настоящая, так сказать для поднятия духа сюрприз организовали. С улыбками, радостные, заражая весельем. Все кроме него. Именно его не было, того, кого больше всего ждала. В тот момент я думала очередной раз достигнут предел. Снова ошибалась.

Проезжая мимо места, где стояла машина демона, спросила у Тима:

— У Ариса появилось много свободного времени? — звучало зло, холодно.

Тим нахмурился, оглянулся на голый кусок асфальта без признаков снега, который шел до утра, как и я не спала до рассвета. Значит и он там был столько же…

— Ариса отстранили. Будем надеяться временно, — мрачно выдал Тим, — иначе будет очень нехорошо нам всем.

— Скажи еще из-за меня? — язвлю открыто.

Одарил взглядом, ответом не удостоил.

— Зачем он сторожил больницу? — луплю еще вопросом. — Деньги кончились, нечем оплатить наемников. Лично пришлось?

Тим внимательным взглядом изучает мое лицо. Я кремень, невозмутима.

— Тебе разве что-то сейчас угрожает? — встречным бьет.

Попадает в цель гад, сердце сжимается в комочек. Собираюсь силами, не теряя настроя, игнорирую скрытые сигналы.

— Это надо у вас спросить, кто снова хочет меня убить? Кому снова помешала такая букашка как я. Или как раз не я, кто-то хочет лишить жизни ценное для Ариса?

— Подумай хорошенько, — бросает на отвали. — Подумай и прими к сведению очевидное.

Приняла так как хотела, как виделось — по факту. Поступки говорят сами за себя. Молчанов беспокоится за ребенка, я же неотъемлемая часть — это пока.

— Юляаа… — зовет Оля, не скрывая возмущения. — Ты где опять летаешь?

— Все еще на земле, — отвечаю не сдержав вздоха. — Я все еще здесь.

Кто тебе позволит — однажды было сказано демоном. Пока во мне его ребенок, я буду жить и не важно как, но буду. Не захочу- заставит.

— Оль, ты много знаешь, я больше знаю, у нас Боря есть, может попробовать…

Правда боюсь произнести вслух. Вспоминаю сразу про наши телефоны, озираюсь по сторонам.

— Что, попробовать? — опасливо спрашивает, в глазах страх отражается.

Оля понимает. По плечам мурашки разбегаются. Ежусь, обхватив себя.

— С ума сошла?! Да и зачем? Это бессмысленно.

Морщусь от того, как громко выдает.

— Он заберет ребенка, вы не понимаете, он заберет. Вы правда все этого не понимаете или не хотите понимать?

— Не заберет. Тим сказал…

— Тим сам не уверен!

— Так, прекращай, тебе сказано было не волноваться. А ты снова.

— Я не снова, я постоянно. Беспрерывно. Я сама ему больше не нужна, заберет ребенка и выкинет.

Дрожь бежит по всем мышцам.

— Оль, мне чуть осталось, я не сплю почти. Я не смогу… Я не выживу… — натужно сиплю, слезы набегают.

Подхватывает под руку, поднять со скамейки. Вырываюсь.

— Поехали домой, ляжешь, отдохнешь.

— Я не хочу.

— Юль…

— Клянусь, если он заберет у меня ребенка, я пойду к охотникам, буду умолять взять меня в их ряды. И найду способ убить его собственными руками.

— Что ты несешь?! С ума сошла? Юля, угомонись, я тебя прошу, — понижает тон почти до шепота. — Охотники давно не те, кем числятся. Иначе бы была постоянная бойня, кровавая резня.

— Поеду на нейтральную… Я так поняла там многое можно.

— Цыц, — шипит на меня. — Выкинь все это из головы. Выкинь, я молю тебя, и прекрати себя накручивать. Думай в первую очередь о ребенке.

— Я о нем и думаю. Еще думаю как я буду, когда он заберет…

— Не заберет. Я сама прямо сегодня к нему поеду. Как раз должен вернуться.

— Его не было в городе? — срывается.

Не хотела вслух озвучивать, я всеми силами прячу свою тоску по нему, даже от самой себя. Последний раз видела его возле больницы из окна. С того дня он больше ниразу не приезжал на квартиру.

— Не было, Эдик говорил с Тимом, что сегодня должен вернуться, я слышала. Пойду и выскажу ему, смотря в высокомерную морду. Сколько можно издеваться… — выдыхает шумно.

Бесконечно долго, не устанет и не надоест.

Про себя, себе доношу. Смирись, понимай, принимай, Юля.

Сидим, любуясь погодой в молчании. Оля изменилась, в том числе внешне. Больше не гламурная дива, не лучший риелтор в городе. Минимум макияжу на лице, волосы аккуратно собраны заколкой, легкое, нежное платье обрамляет фигуру. Словно моложе стала и проще что ли. Нет, далеко не в худшую сторону изменилась, красивая, только не броско, в отличии от того какой всегда была яркой баламуткой. Теперь мягкая, спокойная, домашняя.

Мы часто гуляем вместе по долгу, таскаемся по магазинам. Наверное именно она не дала мне свихнуться. Я не одна в своих кошмарах, мы теперь обе посвященные, можем делиться. Однако не делаем этого.

— Юль, я тебя понимаю, правда понимаю. Мне страшно вместе с тобой. И знаешь, я никогда этого не говорила. Если и говорила, то не помню. Мне жаль, что ты не с Тимом. Жаль до невозможного. Да, он без таблеток говнюк еще тот, но, Юль, он не делал тебе больно.

Никак не реагирую, смотрю вдаль, скольжу взглядом по ухоженной аллее. Делал, разница лишь в том, что признает.

— Думаю он и сейчас тебя любит. Может уже не так, как по-началу. Не знаю, как было бы правильно… Знаешь как у меня душа болит… — поджав губы умолкает.

— Тим не меньшая дрянь, да и я тоже — озвучиваю правду честно признанную. — Тебе плохо с ним?

Упираюсь взглядом в лицо подруги.

— Нет, Юль, мне с ним хорошо, чувствую себя более свободной, чем когда-либо, — с полуслова ловит смысл.

— И в тоже время слишком запертой в четырех стенах, — подвожу итог.

— Да, — сразу соглашается. — Я очень хочу ребенка, от него хочу. Это бы изменило многое. Смотрю на тебя и мне больно. Но я не готова нести такую ответственность. Правда. Я понимаю тебя, и твои мысли и твое состояние, отрицание. Не готова обрекать своего ребенка на подобную жизнь, хоть пусть мне миллион раз говорят, что он родится нормальным. По-факту пятьдесят на пятьдесят, либо человек, либо недооборотный. Что еще хуже. Это все равно, что родить больного ребенка, а потом смотреть всю жизнь, как мучается, бесконечно таскать по врачам, искать путь спасти ему жизнь и продолжить мучения.

Дышать тяжело становится. У меня будет девочка, всегда больше шансов, что нормальная. Теперь бы еще отвоевать ее у монстров всемогущих. Времени очень мало осталось, крупицы убегают. Дата родов на середину июня поставлена.

Оля взглянув на телефон, хмурится.

— Боря куда-то запропастился. Телефон отключен.

— Девушка же появилась. Он не может постоянно с нами нянчиться, — напоминаю.

— Не может, — вторит Оля и поднимается со скамейки. — Пойдем, мы тут на одном месте пол дня просидели. Пора что-то съесть, покормить наследницу Морено.

— Она не Морено.

Оля вскинув бровь, оглядывается на меня.

— Молчанова она. Он убьется, но даст свою фамилию, я уверена.

— Тут согласна. Арис и сам не Морено, хотя причисляется автоматом.

По пути к машине заглянули в кафе, съели по салату. Обе кислые, задумчивые. Олю настоятельно просила оставить затею поговорить с Молчановым. Потому, что я сама это сделаю. Конечно не сказала об этом. Она знает насколько сильно меня при виде него перетряхивает и потом долго не отпускает. Но я пойду, найду его и если надо буду умолять на коленях не забирать ребенка. Готова на любые условия, только пусть даст мне шанс выжить. Готова просить прощения за все, что было, и в чем не виновата. Я на все готова.

Дома тихо, мама поехала к отцу, потом надолго у меня останется.

Скитаюсь по квартире, гуляю взглядом по стенам, ставшими родными. Почти ничего здесь не изменилось. В шкафу до сих пор висит его одежда, на комоде флакон парфюма, зарядные от мобильных, в ванной… Да он везде здесь, пространство пропитано им насквозь. Меня обстановка привычная беспокоит до мандража. По-другому должно быть, совершенно. Дата родов через две недели грубо говоря, а ничего не подготовлено, будто не ждет никто ценного для Ариса экземпляра. Для меня просто моего ребенка. Я не знаю, здесь ли мы будем жить, куда нас после выписки запихнут. Тим, успокаивает, говорит пока я буду в роддоме все подготовят, ничем себя не обременять. Указание мне и маме, квартиру Ариса не трогать. Полный хаос в голове. Детские вещи в упаковках повсюду. Мама настаивает домой ехать и срочно обустраивать детскую, пилит ежедневно, просит не надеяться на мужиков, а я не могу. Тим как ограничитель, передает указания, что мне можно, а чего нельзя. Не потому ли все так, что детская обустраивается в доме Молчановых?

Им никому верить нельзя, никому.

Хватаюсь за телефон, набираю номер и вздрагиваю всем телом, понимая, что я заблокирована. Холодом обдает с ног до головы. Пячусь, сажусь на край кровати, перевожу дыхание. Не сдаюсь…

Нахожу его номер в мессенджере, но и там я написать не могу. Везде заблокирована. Арис знал… Знал, что сломаюсь. Всхлипы рвутся, слез нет, глаза жжет, словно кислотой разъедает. Сердце колотится сумасшедше, руки дрожат ненормально сильно, как и я вся. Прикрываю глаза.

Вдох.

Выдох.

Вынуждал приползти, пасть к ногам, признать кто вершитель моей судьбы.

"Запомни, девочка, правила устанавливаю я, а все по ним играют…"

Подкидывает память его слова из прошлого. Тогда даже не подозревала куда влезла. Арис… Стены помнят, что здесь было, слова, взгляды, стоны трогательные, откровенный шёпот, и я помню. Это же не потому, что во мне часть тебя.

Я хочу требовать с него. Пусть скажет, что чувствует он. Глупая! Никогда, понятно же — ничего.

За окном темнеет, я раздавлена под ноль. Мне страшно, одиноко, больно, однако, в ракушку не заползаю, наоборот, на месте усидеть не могу. Поверх лёгкого платья, накидываю кардиган, уже не сходится на животе, хоть и свободный. Возле двери, в руке телефон оживает. Тим. Без раздумий принимаю звонок.

— Юль, я через полчасика заеду, что-то купить? Может чего хочешь?

— Хочу. Хочу знать, где сейчас Арис.

Тишина виснет, слышу только свой пульс, долбит по вискам.

— Зачем? — осторожно спрашивает, у него там пискнула охранка, хлопнула дверь, выезжает значит.

— Просто скажи мне, где Арис.

— Юль, я сейчас приеду…

— Где Арис?!

— Юль…

— Я просто хочу знать где он.

— Домой отсыпаться поехал.

— Скажи адрес.

— Не с места, я сейчас буду, — отключается.

Разбежалась, сам сиди на месте. Выхожу из квартиры. У меня нет времени на месте сидеть. Слишком долго верила вам, нельзя, я же верила снова и снова. Вырываясь из подъезда, сбавляю темп, выдыхаю, даю себе отдышаться. Потерпи малыш, мама разберется с твоим папашей, давно пора точки… Точки так точки. Пусть скажет в лицо, что зачем и почему. Хриплый смешок срывается. Вроде умолять собиралась. Замечаю как делаю жадные, глубокие вдохи, ощущаю явную нехватку кислорода и как тяжело легкие раскрываются.

"Дыши, родная…"

Раскаленным железом обжигает воспоминание. Между нами все, пустота, нет больше родной для него. И как бы больно не было, я обязана с этим мириться, неизбежно принять реальность и вырвать зубами возможность жить дальше. Наконец-то обрести понимание, как будет дальше.

Страшно качает с одного на другое, это не мешает расти решительному настрою достать из под земли Молчанова.

Звоню Боре долго и настойчиво, доступен, но не отвечает. Продолжаю идти сама не понимаю куда. Я слышала название поселка, больше ничего не знаю. Забиваю в поисковик, нахожу на карте. Мне бы только доехать туда, на месте проще будет сориентироваться. Смутно помню крайнюю улицу, форму дома, фактуру фасада.

Я найду…

Возле магазина примечаю остановившееся такси, высаживает пассажира, не успевает женщина хлопнуть дверью, я перехватываю. Она округляет глаза, но спешит дальше по своим делам. Водитель, на меня занявшую место позади, оглядывается ошарашенно. Заметив живот, так вообще ужас выражает мимикой.

— Не переживайте, мне не в роддом, мне вот сюда, — тычу в лицо дисплей телефона.

Не сразу сообразив, потирает глаза и смотрит еще раз, переводит взгляд на меня, снова на интересное положение.

— Ну хорошо, адрес скажите. И оплата вперед, я тогда отменю заказ, что уже взял.

— Сколько?

— Двушка.

Открываю банковское приложение.

— Номер диктуйте.

На задворках маячит мысль, счет мой Молчанов пополняет лично. Сердце колотится где-то в горле, немного подташнивает. Это все нервы, выдохнуть…

Нужная сумма отправлена. Просматривает сообщение водитель.

— Адрес скажите?

— Просто отвезите меня туда, — голос дрожит, не получается с ним совладать.

Глянул на меня и осторожно тронулся в путь. Так страшно становится, будто надо мной тучи сгущаются, гром и молния над головой. Покосившись на ремень безопасности, нащупываю рукой. У Оли и Тима я давно не пристегиваюсь, живот не позволяет, с двадцати недель я имею право, однако у меня нет ни одного документа с собой. Хотяа… Мой живот само по себе доказательство, что мне нельзя и все же хочется. Не для кого-то, а потому, что я не знаю как себя обезопасить. В горле пересохло, сглатываю часто, не помогает.

Тысячу лет на такси не ездила. В клинику либо Оля, либо Тим возят, если уж совсем не могут, то Боря на подхвате. Мой гинеколог до сих пор думает, что Тим муж. Тут меня осеняет — водитель. Выделенный Арисом, исключительно редко вызываю, в основном маму отвезти, забрать, покупки с магазина доставить. Он должен знать, где живет Молчанов. С другой стороны не факт, почему должен, никто не обязан давать ему информацию такого рода и опять же, он вполне может быть и охраной. Ну нет… Для охраны Арис оборотных приставлял, из особого подразделения, а этот пусть и не маленький, но точно человек. Да и скажи я ему отвезти меня, мог сначала уведомить Молчанова, а тот отдать приказ не делать этого.

Пустые мысли гоняю, комфортная иномарка плавно несется по пустой дороге. Тревога давно переросла в молчаливую истерику, запертая в теле, бьется птицей, просится наружу. В порыве закрываю лицо ладонями, сразу отнимаю, выдыхаю медленно. Он меня заблокировал везде…

Знал… Больно, душу выворачивает. Внешне полное спокойствие, внутри ад разверзся, впервые что ли, справлюсь. Наверное…

Ночь вступила в права, небо звездное, необъятное. В этом городе больше нет места для меня, хотелось бы вот так вылететь из него на совсем. Мечты поломаны, забыты, нутро иссечено беспощадно чувствами в одни ворота. Здесь нет будущего для меня. Часто вспоминаю, прогоняю через фильтры, разбирая эпизодно нашу первую встречу с Аристархом. Самую первую, мгновения глаза в глаза. Могла ли я отказать? Хотела бы вернуться назад? Исправить возможно. Как Тим говорил, дело в нем и все могло быть иначе. Я все же уверена — моя порочная ошибка развернула неправильно судьбу. Могла собрать волю в кулак, поставить точки с неверным мужем и идти дальше. Отпустил бы? Это первое и второе я работала в компании, где неизбежно бы столкнулась с Молчановым. Не факт, Юля, не факт. Разве? Я же метила выше и выше по должности, а значит неизбежно. Бесконечно можно об этом думать, ворошить, однако, ничего уже не изменить. Смотрю на горькую действительность и понимаю — тот случай, когда уже ничего не исправишь. Поздно!

С легким толчком машина останавливается, съехав на обочину дороги без фонарей.

— Дальше не поеду, — говорит водитель, смотрит перед собой.

— Так мы… — шепчу задушенно.

— Поселок вон там, — махнул рукой в темноту. — Я могу отвезти вас обратно, бесплатно, — упирается взглядом на меня через зеркало, прямо в глаза.

Озираюсь по сторонам сквозь темные стекла, ни одного огонька.

— В чем проблема, почему мы не можем доехать до места…

— Я не имею права ступать на эту землю.

— Почему тогда сразу не отказали? — злюсь, дышу, тело потряхивает мелко.

Молчит, статуей сидит, пялится вперед.

— Подождите… Что значит не имеете права?

Сердце в горле бьется, обращаю внимание, пальцев не чувствую, сжала до хруста в суставах телефон. Принуждаю себя ослабить хватку.

— Вы меня неправильно поняли, — глухо отвечает.

К подобному развитию событий совершенно не готова. Убиваю в зародыше вопросы, рождаются один за одним. Стиснув зубы, задерживаю дыхание, открываю дверь.

— Давайте, отвезу обратно…

Хлопаю, обрывая слова, спешно удаляюсь. Выдох, запнулась, вдох, и так по новой. Юля, идиотка, ты к кому в машину села.

"Не имею права ступать на эту землю."

Заевшей пластинкой звучит в ушах. К кому, дура, села в машину. Дальше и дальше ухожу в обратную сторону, колотит снова, и внутри, и снаружи. Фантазия, давно больная, образы рисует жуткие. Выходит с этим поселком не так чисто, таксист должно быть охотник. Вроде логично, да когда в этом мире все так, как видится. Ниразу.

Рехнуться, не встать, на пустынной дороге, черти где, в объятьях ночи. С асфальта спуск виднеется светлой тропинкой, оборачиваюсь, машина с места не двинулась. Направляюсь в сторону предполагаемого поселка. Упрямо иду вперед, еще бы знать куда. Мягкая грунтовка глушит шаги, трава неприятно щекочет кожу ступней. Чем дальше, тем холоднее, воздух очень свежий, влажный. Вдыхать его легче, но только тело страдать начинает. Слишком чувствительна, без этого постоянно мерзну. Возможно должна рыдать, биться в истерике, я же пру напролом, силы откуда берутся, кто мне скажет.

Вдалеке сквозь пролесок виднеются огни фонарей. Юля, ради чего ты здесь, кого вернее? Своего ребенка. Меня жутко достало дерьмо окружающее, не могу больше. Требовать ответов, умолять, просить прощение, угрожать — я все хочу, ко всему готова. Наверное. Если вообще куда-то теперь попаду.

Резкий звук, вздрагиваю, что это не поняла. Поворот на девяносто градусов, дыхание сбивается окончательно, вентиляция легких исключительно через рот. Тишина ненормальная виснет, будто сама природа застыла, лишь мое дыхание и того кто напротив — шумное, немного хриплое, пока еще в не зоны видимости находится. Холодок ползет по позвоночнику вниз, спустившись к пояснице, расходится жаром, охватывая весь таз и живот, ладонями обхватываю. Глупо. До рези в глазах пытаюсь рассмотреть… Что? Кого?

Его, Юля, его…

Ледяными мурашками покрываюсь. Меня не обмануть, я знаю эти звуки, слышу часто во сне. Бешеный пульс, шум крови, мощный размах движений.

Молчанов, только на него реагирует так моя душа. Скулит жалобно, беснуется, тянет до жжения в солнечном сплетении.

Очнись…

Шаг назад и снова застываю, издавая стон ужасу. Очертания огромного зверя медленно приближаются. Это не человек…

Но и не Аристарх.

Звериное рычание сотрясает густой тяжелый воздух. Прыжок и оно передо мной на расстоянии пары метров. Попятившись, спотыкаюсь, тяжело падаю на задницу, провоцируя тварь к очередному выпаду, подбирается ближе. Тупая, не уместная мысль — оно давно могло сожрать меня, почему до сих пор жива.

Опираясь на четыре когтистые лапы, уродливая морда скалится, обнажая клыки. Ноздри раздуваются свирепо, утробно выражает настрой. Мощная мускулатура обтянутая лоснящейся кожей с редкими участками, будто шерсти, подрагивает от напряжения. Ведет нетерпеливо головой вытянутой формы в сторону, сильнее оскалившись. Озарение приходит, монстр смотрит мимо меня, на то, что позади, за спиной.

Успеваю обернуться только наполовину — чтобы убедиться, как боковым зрением замечаю, огромная масса летит прямо на меня. Визг застревает в горле, за мгновение до столкновения закрываю глаза, обжигает болью левую сторону, параллельно горячими брызгами обдает буквально всю, в большей степени лицо и плечи. Следом холодный воздух, гул в голове, дикая слабость. Хватаюсь за сознание упорно, а ощутив прикосновения знакомые и будто полет, теряю окончательно силы.