Она была моей первой любовью,
Она же ушла первой.
И когда она бросила меня ради тебя,
Я был последним, кто узнал об этом.
Сколько мы ехали? Минут тридцать. После очередной песни Poets Of The Fall я перестала считать. На весь салон звучал альбом «Signs of Life».
– Финны творят гребаные шедевры, – заявил Джерад.
Я согласилась. Но Марко Сааресто[20] запел «Seek You Out»…
«Ты никогда не говорила о своих обещаниях. Я никогда не говорил, что буду слепо тебе доверять, и никогда не думал, что ты причинишь мне боль. У нас не было ни одного шанса, не так ли? Мне не следовало плакать, когда ты ушла. Никогда не думал, что ты оттолкнешь меня».
И я попросила выключить музыку.
Остаток пути мы провели в тишине. Джерад следил за дорогой, а я смотрела в тонированное окно и вытирала слезы. Лицо покалывало – так часто и упрямо я вытирала щеки, прогоняя мысли о Стивене.
– Приехали. – Джерад затормозил. – Припаркуюсь, а то угонят.
Он высадил меня и отъехал в переулок, а я осмотрела тихий район в пригороде Лос-Анджелеса. Далеко позади Голливудские холмы, бульвар Сансет, моя квартира в небоскребе. «Квартира Стивена, – поправила я. – Квартира всегда принадлежала ему».
Я куталась в куртку и рассматривала улицу: дома выстроены в ряд – по четыре-семь этажей, – похожи на картонные коробки. Вывески магазинов выцвели, лужайки заросли травой, а на тротуаре припаркованы развалюхи без номеров – «Порше» точно бы выделялся. Шумел океан. Потрескивали лампы в фонарных столбах. Шелестели листьями пальмы. Что тут забыл участник популярной рок-группы и обладатель виллы в Малибу?
Джерад вернулся и кивнул в сторону невысокого серого дома с длинными балконами. На стенах много граффити, но в подъезде чисто. Я проигнорировала попытку гитариста взять меня за руку и пошла за ним по ржавой лестнице. На двери в его квартиру красовалась надпись синей краской из баллончика: «Оставь надежду, всяк сюда входящий»[21].
– Не апартаменты Рэтбоуна, но вроде неплохо, – ухмыльнулся Джерад.
Чтобы опять не зарыдать, я сосредоточилась на интерьере. Цвета теплые, ремонту лет двести. Справа от входной двери кухня: три столешницы, холодильник и плита. Гостиная не отделена перегородкой. Старый диван, поцарапанный журнальный столик, телевизор на подставке. Скромно. Закрытые двери наверняка ведут в спальню и ванную.
– Нужно обработать раны, – спохватилась я. Под искусственным светом смогла разглядеть разбитый нос Джерада, будто измазанный вареньем, ссадины и багровые гематомы. – Есть аптечка?
– Посмотри в шкафчике.
Я достала с полки антисептик, пластыри и ватные диски. Посадила Джерада на диван, стерла с его лица кровь, до спазмов в животе чувствуя вину за произошедшее. Оказалось, Джерад как по холсту краску размазал кровавые полосы, и после обработки раны оказались не такими страшными. Нос не сломан, зубы не выбиты.
– Уютно. – Я не знала, как иначе прервать молчание.
– Понимаю, ты не к такому привыкла…
Мне не удалось подавить смех.
– О, дорогой, то, к чему я привыкла, по карману бродяге! – Я замолчала, смутившись («дорогой»), и потерла глаза. – Вспоминаю твою виллу, и трудно поверить, что сейчас ты… тут.
– Люблю уединение. И пляж недалеко.
– Точно! Помню сёрфинг в Малибу. Ох, мои смешные попытки стоять на доске. – Я рассмеялась. В той поездке было что-то хорошее.
– Я научу, – улыбнулся Джерад. – Но виллу я продал. – Он отвернулся и сухо добавил: – После той поездки.
«Там я признал, что влюбился», – эхом прозвучало в голове. Неловко улыбнувшись, я наклеила на скулу Андерсона пластырь.
– «Порше» не продам, не проси. – Он вновь смотрел на меня с теплыми искорками в зеленых глазах.
Я смутилась, начала собирать использованные ватные диски, а Джерад поднялся с дивана и, ругнувшись от боли в боку, доковылял до холодильника.
– Пиццу?
В ответ я покачала головой. Надо же, какая легкость! Потерял лучшего друга, отбил у него девушку, поставил под сомнение будущее группы – и спокойно предлагает мне пиццу. В этом весь Джерад!
– С ананасами и ветчиной, – настаивал, уплетая холодный кусок. – Даже не скажешь, что я извращенец? – Он веселился, а мне было не до смеха.
«Отбил девушку»? Мы не вместе!
Острый приступ удушья. Я схватилась за горло. Второй рукой сжала обивку дивана. Вдох… выдох… вдох… Секунда темноты. Лавина воспоминаний. Осознание: я в квартире врага, я ушла от Стивена.
– Ари?
Легкие сжались как смятая бумага, и я прохрипела:
– Мне надо в ванную.
Не дождавшись ответа, бросилась к одной из дверей.
– Левая, – подсказал Джерад. Он с волнением уточнил: – Ты как?
– Нормально, – соврала я. – Просто… устала.
Джерад вернулся к пицце, а я скрылась за дверью, хлопнув ей чересчур громко для «нормально» и «просто устала».
Три медленных вдоха. Резких выдоха. Оглядев помещение, я попыталась сосредоточиться на предметах. По бокам раковины стаканчик с зубной щеткой, паста, электробритва, дезодорант. Ванны нет, только душ.
Не думая, во что переоденусь, я сняла одежду и залезла в кабину. Открыла два крана с холодной и горячей водой, сделала напор на максимум. Капли били по лицу, смешиваясь с новой порцией слез и заглушая всхлипы.
Мысли затопили сознание, как вода заливала нос и рот. Что мне делать? Решение уйти теперь не казалось верным. Как я буду без Стивена? Кто я без Стивена? Когда он бросил меня три года назад, я все равно ждала, неосознанно цепляясь за чувства к нему. Теперь ждать глупо. Любить – глупо. Я его бросила. Предала в ответ. Если наши отношения – это ваза, и он разбил ее, то я скинула разбитую вазу со скалы.
От пара в глазах помутнело. Я опустилась на плитку, обхватила колени руками. Ничего не исправить, ничего…
– Ари?
Я вздрогнула от голоса за дверью и выключила воду. Джерад… Казалось, он помог мне, но… Кто я без Стивена?
Вновь надев спортивный костюм, я вытерла волосы и вернулась в гостиную. Кожа горела, глаза щипало. Непривычно холодный воздух.
– Я завтра съеду…
– Не надо. – Джер коснулся моего плеча. – Я буду спать на диване. Зови, если что. – Он попытался обнять, я увернулась и кивнула.
Ложная надежда отвратительна. Но вернуться в квартиру, подаренную Стивеном, я не могла: много счастливых воспоминаний, они доведут меня до безумия. Понадобится пара дней, чтобы найти жилье, и я пережду их здесь, не стесняя в маленьком лофте Эмилию и Джеймса.
Проигнорировав любопытный взгляд Андерсона, я ушла в спальню и рухнула на постель. Моя логика проста – все проблемы решаемы через постель. Каждый думает в меру своей испорченности, но я про сон.
Двуспальная кровать занимала почти все пространство. Рядом с дверью шкаф, в углу две гитары и стеллажи с CD-дисками. На тумбочке книги: «Герой нашего времени» Лермонтова, «Преступление и наказание» Достоевского, «Анна Каренина» Толстого. Но самая потрепанная – «Портрет Дориана Грея» Уайльда.
Я усмехнулась. «В нашей жизни не осталось ничего красочного, кроме порока»[22].
Задернув жалюзи, чтобы пронырливый фонарь не светил в комнату, я спряталась под одеяло и вновь дала волю слезам. После сна всегда легче.
Но станет ли мне когда-нибудь легче?
Плати, Рэтбоун. Плати за эгоизм, идиотизм, вспыльчивость. За все приходится платить, и ты не особенный. Думай, как исправить ошибки. Но стоит ли бороться за Ари? Она предала меня, выбрав наркотики и Джерада.
Я проследил за тем, как Ари села в «Порше». Блеснула вспышка – скоро скандальной новостью запестрят интернет-издания и фан-странички. Марти до потолка прыгнет: «Она ушла от солиста к гитаристу – сенсация!» Интересно, что Марти подумает, когда узнает: Grape Dreams больше не бывать в полном составе. Фанаты взбунтуются, это точно. Но я не представлял, как вести дела с гребаным Джерадом Андерсоном.
Я понимал: виноват сам. Но Джерад… В голове не укладывалось. Я винил его за подлость, а себя – за доверчивость. Мне все говорили, она говорила: ему нельзя доверять. Отчего же сама поверила?
Ты был первым, кто сказал,
Что у нас не все в порядке.
Ты был первым, кто солгал,
Когда все стало рушиться.
Трясло. Колотило. Нестерпимо хотелось напиться или что-нибудь сломать. Я покрутил телефон: порывался позвонить Ари и умолять ее вернуться… Но знал, она не станет меня слушать. Не теперь, когда Джерад все перевернул. Черт возьми, а он предупреждал меня о Софи! Говорил, что Ари будет больно, если я не порву все контакты с моделью!