Один темный трон

Кендари Блэйк

Один темный трон

Персонажи

Индрид-даун

Столица, дом Королевы Катарины

Арроны

Натали Аррон

Глава семьи Арронов, Глава Чёрного Совета

Женевьева Аррон

Младшая сестра Натали

Антонин Аррон

Младший брат Натали

Пьетр Ренард

Племянник Натали от её брата Кристофа

Роланс

Дом Королевы Мирабеллы

Вествуды

Сара Вествуд

Глава семьи Вествуд. Ститхия: вода

Бри Вествуд

Дочь Сары Вествуд, подруга королевы. Стихияя: огонь

Волчья Веста

Дом Королевы Арсинои

Милоны

Каит Милон

Глава дома Милонов. Фамилиар: Ева, ворона

Эллис Милон

Муж Каит и отец её детей. Фамилиар: Джейк, белый спаниэль

Караф Милон

Старшая дочь Каит, отправленная в Чёрный Коттедж. Фамилар: Джинипер, коричневая собака

Мадригал Милон

Младшая дочь Каит. Фамилиар: Ария, ворона

Джульена «Джулс» Милон

Дочь Мадригал, самая сильная из обладателей дара Природы за годы и подруга королевы. Фамилиар: Камдэн, горная кошка

Сандрины

Мэтью Сандрин

Старший из сыновей Сандринов. Бывший жених Караф Милон

Джозеф Сандрин

Средний сын Сандринов. Друг Арсинои. Был отправлен на материк на пять лет

Другие

Лука Гиллеспи

Владелец книжного магазина Гиллеспи, друг Арсинои. Фамилиар: Хэнк, чёрно-зелёный петух

Уильям «Билли» Чатворт Младший

Названный брат Джозефа Сандрина. Жених королев

Храм

Верховная Жрица Лука

Жрица Ро Муртра

Элизабет

Инициирующие, на стороне королевы Мирабеллы

Чёрный Совет

Натали Аррон, отравительница

Женевьева Аррон, отравительница

Лукиан Аррон, отравитель

Антонин Аррон, отравитель

Аллегра Аррон, отравительница

Паола Венд, отравительница

Лукиан Марлоу, отравитель

Маргарет Бьюлин, воительница

Рената Харгроув, неодарённая

MAP

Грэйвисдрейк-Мэнор

Натали Аррон весьма критично следила за тем, как в Грэйвисдрейк возвращалась её младшая сестра. Женевьева была изгнана лишь на несколько месяцев, но если судить по тому, как медленно она шагала мимо шеренг слуг, казалось, не было её много лет.

— Как прекрасно будет вновь оказаться в своей постели! — глубоко вздохнула Женевьева. Воздух Грэйвисдрейка был наполнен ароматами масляной древесины и ядов, смешанных с прекрасными запахами блюд.

— Твоя городская постель не менее твоя, — ответила Натали, — и не надо говорить так, будто бы это было трудностью.

Натали краем глаза рассматривала Женевьеву. Щёки её порозовели, глаза сверкали, длинные светлые волосы спадали на плечи. Люди называли её красавицей-Аррон, но знали бы они, что за злые мысли таились в этой хорошенькой голове!

— А теперь, когда ты дома, — проронила Натали, — докажи свою полезность. Что же шепчет совет?

— Всё, как и ты говорила, — ответила Женевьев. — Королева Катарина пережила нападение королевы Арсинои и её медведя и спряталась до той поры, пока окружающая обстановка не тала безопасной. Но всё ещё ходят слухи…

— Что за слухи?

— Да так, ерунда! — Женевьева расслабленно махнула рукой, но Натали моментально насторожилась. Глупости часто превращаются в истину, если слишком часто вторить их.

— Что за ерунда?

— Что Катарина вообще мертва. Некоторые и вовсе абсурдно утверждают, что видели, как она умирала, а некоторые говорили, что видели её по возвращению домой: видели её серую кожу, как она была покрыта грязью и вся окровавлена… Они называли её Мертвячкой-Катариной. Представляешь?

Натали рассмеялась, всплеснув руками. Да, смех — но ей это не нравилось.

— Но что с нею было тогда, когда она блуждала там? — спросила Женевьева. — Даже ты не знаешь?

Натали вспомнила о ночи, когда Катарина вернулась, окровавленная, грязная… Она стояла в фойе, грязные чёрные волосы спадали на её лицо… И она напоминала чудовище.

— Я знаю достаточно, — отрезала Натали, оборачиваясь назад.

— Говорят, она изменилась. А как? Достаточно ли сильна, чтобы принимать яды вновь?

Натали сглотнула. Яды не нужны… Но она ничего не говорила. Она склонила голову и повела Женевьеву по коридору, разыскивая Катари, чтобы Женевьева во всём убедилась сама.

Они заходили все дальше и дальше в поместье, забираясь туда, где свет уже окончательно терялся за плотными занавесками, а шаги лакеев, что носили вещи Женевьевы, постепенно затихали.

Женевьева стянула перчатки со своих рук и сунула их в карман брюк. Она казалась крайне важной и то и дело стряхивала невидимые пылинки со своих бедёр.

— Столько всего нужно сделать! — воскликнула она. — Ведь женихи прибудут в любой день!

Натали сжала губы.

Женихи.

Но только один из них попросил первой встречи с Катариной. Светлые волосы, глупый взгляд: Николас Мартель. Вопреки тому, как сильно проявила себя Катарина на пиршестве во время Белтейна, оба других жениха предпочли Арсиною.

Арсиноя с этими дурацкими шрамами, в оборванных штанах, неопрятная… Да кого это могло привлечь? Нет, их просто интересовал её медведь!

— Кто б мог подумать, что у нашей королевы будет всего лишь один жених? — протянула Женевьева, верно истолковав кислое выражение лица Натали.

— Это не имеет никакого значения! Николас Мартель — лучший из них. И если б не наш длительный союз с Чатвортами, именно на нём остановился бы мой выбор.

— Билли Чатворт без ума от медвежьей королевы, — пробормотала Женевьева. — об этом прекрасно знает весь остров…

— Билли Чатворт поступит так, как ему прикажет отец! — Натали захлёбывалась своими словами. — И не смей называть Арсиною Медвежьей королевой! Это худшая действительность для нас!

Они повернули за угол, минуя лестницу.

— Она не в своих покоях? — спросила Женевьева, покосившись на ступени.

— Никогда не предсказать, где королева будет находиться в следующий миг!

Горнична, что несла вазу с белыми олеандрами, остановилась и присела в глубоком реверансе.

— Где королева? — спросила Натали.

— Там, госпожа, — смирно отозвалась девушка.

— Благодарю, — Женевьева стянула головной уор с девушки и дёрнула её за прядь потемневших волос, потерявших искусственный окрас. — Немедленно приведи свои волосы в порядок!

Комната для отдыха была яркой, открытой, со множеством распахнутых окон, и ни белые стены, ни разноцветные диванные подушки были не к лицу дому Арронов, пустующих привычно, если только они не принимали посторонних у себя. Но Натали и Женевьева обнаружили там Катарину, занятую, окружённую множеством коробок.

— Посмотри, кто вернулся домой, — мягко улыбнулась Натали.

Катарина вернула на место крышку некой фиолетовой коробки, а затем повернулась, даря женщинам широкую улыбку.

— Женевьева, — проронила Катари, — как я рада, что вы с Антонином вновь в Грэйвисдрейк!

Женевьева так и застыла с открытым ртом. Она не видела Катарину с дня её возвращения, а ведь тогда Катарина была просто в отвратительном состоянии! Грязная, со сломанными ногтями…

А сейчас, глядя на Катари, Натали прекрасно понимала мысли своей сестры. Где та девочка с громадными глупыми глазищами и высоко убранными волосами? Где тощее дитя, склонившее голову и смеющееся только тогда, когда кто-то рассмеялся первым?

Где б ни была та Катари, здесь её нет.

— Антонин, — прошептала Женевьева, едва-едва вернув себе голос. — Разве он здесь?

— Разумеется, — ответила Натали. — Первым делом я приняла его.

Потрясённая видом королевы, Женевьева даже не позволила себе надуться. Катарина же шагнула вперёд и сжала её запястья, и даже если она заметила, как резко отпрянула Женевьева от этого внезапного жеста, то она этого не показала, просто улыбнулась и потянула её вглубь комнаты.

— Разве тебе не нравятся мои подарки? — спросила Катарина, кивая на коробки. Все они были красивыми, обёрнутыми цветной бумагой, повязанными атласными лентами или бархатными бантами.

— Чьи они? — спросила Женевьева. — От женихов?

— Не от, — отозвалась Катарина, — а для них. Как только я покончу со своими делами, они будут отправлен в Роланс моей драгоценной сестре Мирабеллы.

Кэтрин ласкала прекрасный бант из чёрных лент.

— Скажешь ли ты нам о том, что внутри? — спросила Натали, — или нам стоит угадать?

Катарина перебросила волосы через плечо.

— О, сколько всего прекрасного таится там! Перчатки и редчайшие драгоценные яды на них… Драгоценности, выжигающие клейма на кожи! Иссушенная хризантема, краски которой столь же прекрасны, сколь и ядовиты, предназначенная для столь прекрасного чая, что от вкуса его можно умереть…

— Это не сработает, — ответила Женевьева. — Они проверят. Красивыми ядовитыми подарками Мирабеллу не убить.

— Мы едва не убили эту… природу красиво обёрнутыми подарками, — тихо ответила Катарина и тяжело вздохнула. — Но, может быть, ты и права. Но ведь это лишь маленькие развлечения!

Натали смотрела на коробки. Они были десятков разных размеров и цветов. Каждая из них, вероятнее всего, будет отправлена индивидуально, отдельным курьером. Разумеется, посыльные будут меняться раз за разом, они будут из разных городов, и до Роланса далеко… О, столько неприятностей — и это просто развлеченье!

Катарина устроила ярлычок с тёмными звёздами и завитками, а после пересела на золотисто-белый парчовый диван и потянулась за ягодами белладонны. Она набивала их в рот, жевала, пока ядовитый сок не потёк по её губам, и Женевьева задохнулась от ужаса. Она повернулась к Натали, но не дождалась ни слова объяснений. Когда Катарина отвернулась от ягод, внимание её переключилось на другие яды.

— Пьетр всё ещё не отправил весть? — спросила Катарина, стирая сок с подбородка.

— Нет, и я не знаю, что тебе ответить. Я написала ему сразу же после твоего возвращения, призвала его обратно. И написала своему брату, спрашивая о том, что удерживает его, но Кристоф не ответил…

— Тогда я напишу самому Пьетру, — ответила Катарина. Она прижала руку в перчатке к животу, когда ягоды белладонны вступили в действие. Но если её дар проснулся, то ягоды не должны были причинять ей боль… Тем не менее, кажется, она могла вынести больше, чем когда-либо — о, если б так было тогда, когда ей действительно требовалось показать дар!

Катарина ярко улыбнулась.

— Я напишу письмо перед тем, как вечером отправиться в храм.

— Это замечательная идея, — ответила Натали. — Уверена, ты сможешь его убедить.

Она шагнула к Женевьеве, потянула её к выходу. Бедняжка! Она даже понятия не имела, как должна себя вести! Вне всяких сомнений, она хотела бы быть холодной на эмоции, похлопать королеву по щеке, но королева, казалось, в ответ могла отрубить голову! Женевьева нахмурилась и опустилась в ленивом реверансе.

— Прибыл ли её дар? — прошептала Женевьева, когда они с Натали поднимались по лестнице. — Ведь она ела эти ягоды… Но мне кажется, что руки её немного припухли в перчатках…

— Не знаю, — тихо ответила Натали.

— Но разве дар может проявляться таким образом?

— Если её дар не придёт, ей придётся потрудиться… и позаботиться о своём здоровье. Слишком много яда… она могла навредить себе. Повредить себя!

Натали остановилась.

— Да, я знаю, что это так, но я не в силах её остановить.

— Но что с нею случилось? — спросила Женевьева. — Где она была все эти дни после Белтейна?

Натали вновь вспомнила ту человеческую тень, что переступила порог её дома, серую и холодную… Иногда она видела её в своих снах, бросалась к её постели и боялась, что увидит там мертвеца. Натали дрожала, и вопреки теплу лета, она мечтала о пожаре и об одеялах на своих плечах.

— Возможно, нам лучше не знать об этом.

Письмо от Катарины к Пьетру состояло всего их троих строк.

«Милый Пьетр!

Вернись ко мне. Не бойся. Не задерживайся.

Твоя королева Катарина».

Бедный Пьетр! Ей нравилось думать о том, что он где-то прятался. Или, может быть, мчался по колючим кустарникам, по ежевике, и ветви хлестали и жалили его точно так же, как жалили её в ту ночь, когда он встретился с нею у пропасти. В ту ночь, когда он столкнул её вниз.

— Я должна позаботиться о том, что сказала, Милая, — обратилась она к змее на её руке. — Он всё равно будет считать меня своей маленькой королевой, — она улыбнулась, — и я не должна испугать его…

Вероятно, он думает, что его запрут в камерах под Волроем по возвращению… Что она позволит одержимому войной стражнику бить его головой о стену, пока он не превратится в сгусток крови и чего-то серого… Но Катарина не рассказывала о том, какую роль он сыграл в том ночном падении — и не собиралась. Она сказала Натали, что примчалась к пропасти сама, когда в панике мчалась от медведя Арсинои.

Катарина смотрела в окно, устроившись удобнее за письменным столом. На востоке, там, за холмом, сверкал Индрид-даун в свете позднего солнца. В центре красовались чёрные шпили Волроя, они впивались в небо и затмевали всё вокруг. Даже горы сжимались в страхе, отступались, словно тролли, которых испугал яркий свет, порождения сказки пред реальной жизнью…

Ягоды белладонны мучили её, но Катарина не содрогнулась. Вот уж месяц прошёл с той поры, как она пробиралась сюда из глубины острова, и теперь Катарина могла противостоять чему угодно.

Она отклонилась на стуле и открыла своё окно. В эти дни её покои немного пахли болезнью и любимыми животными, на которых она проверяла свои яды. Маленькие клетки с птицами и грызунами заполняли комнату, выстраивались рядами на столах и у стен. Некоторые из них уже лежали мёртвыми, только ожидали того мига, когда их предадут земле.

Она встряхнула клетку на углу стола, пытаясь разбудить маленькую серую мышь. Она была слепа на один глаз и лыса от ядовитых протираний Катарины. Она открыла дверцу, и мышь поползла вперёд, нюхая, но опасаясь есть предложенное.

— Однажды я была мышкой, — промолвила она и сняла перчатку, протянула руку и погладила грызуна по лысой головке. — Но меня больше нет.

Волчья Весна

Арсиноя и Джулс сидели за кухонным столом и резали картошку, когда дедушка Эллис ворвался сквозь боковую дверь со своим белым спаниелем. Он отбросил седую прядь со лба и протянул маленький чёрный конверт с восковой печаткой Чёрного Совета.

Бабушка Каит надолго остановилась, перестала даже рубить травы, поправила волосы, а после они все трое вновь принялись за работу.

— А разве никто не собирается читать? — спросил Эллис. Он положил письмо на стол и подхватил спаниеля, Джейка, не позволяя ему есть сырой картофель.

— А зачем? — фыркнула Каит. — А то мы не знаем, чем всё это закончится! — она кивнула в другую сторону кухни. — Теперь четыре желтка вот сюда…

Эллис отставил Джейка в сторону и вскрыл письмо.

— Они отмечают, что женихи потребовали знакомства с королевой Катариной, — отметил он, вчитываясь в слова.

— Ложь, — пробормотала Джулс.

— Возможно, но какое нам дело? Нам вот говорят, что мы должны поприветствовать Томаса «Томми» Стратфорда и Майкла Перси…

— Двоих? — с отвращением протянула Арсиноя. — А почему двоих?

Джулс, Каит и Эллис переглянулись. Больше одного жениха — чудесный комплимент. До того, как на Белтейн прибыл медведь, никто не ожидал, что к Арсиное прибудет хоть один, не говоря уж и о двоих!

— Они должны прибыть со дня на день, — промолвил Эллис. — И кто их знает, насколько это задержится, если они тебе понравятся…

— Они уйдут к концу недели, — ответила Арсиноя, продолжая нарезать картофель.

Джулс отобрала у Эллиса письмо.

— Томми Стратфорд и Майкл Перси, — тот Белтейн… Они были там, пришли на берег со всеми… И не могли перестать хохотать, а Билли, кажется, грозился их придушить.

Арминоя швырнула нож на стол и ссыпала остатки картофеля на деревянное блюдо.

— Всё, Каит, — ответила она. — Дальше что?

— А дальше пора выйти из дома, — ответила Каит, — а не прятаться тут каждый день.

Арсиноя опустилась на стул. Людям из Волчьей Весны всегда было мало своей Медвежьей Королевы. Они собирались вокруг неё на рынке, просили рассказать о том, как он был прелестен… Они покупали ей громадную серебряную рыбу и ждали, как она подчинит её. Или сыр взорвёт у них на глазах… Они ж понятия не имели, что медведь был всего лишь уловкой. Они не знали, что заклинание контролировала Джулс. Только семья, Джозеф и Билли. А ещё меньше людей знало, что Арсиноя не природа. Она отравительница, и никакие сладости от Катарины ей не помеха. Бедная Джулс почти что умерла, тело её теперь постоянно болело, она хромала… А Арсиноя не почувствовала ничего.

Эту тайну между собой разделили только она, Джулс и Джозеф.

— Пойдём, — промолвила Джулс. Она похлопала Арсиною по плечу и с трудом встала. Рядом тут же оказалась горная кошка, Камдэн, всё ещё страдающей от того, что плечо её было сломано первым ложным фамилиаром Арсинои, больным медведем, искалечившим её лицо. Не прошло и двух месяцев между тем, как была искалечена Камдэн и едва не погибла Джулс, словно Богиня сама одарила их бедой.

— Куда мы пойдём? — спросила Арсиноя.

— Куда ноги поведут, — отозвалась Каит, бросая на стол кусочки еды для Арии и Евы. Птицы замотали головами, и Каит стишила голос. — Тебе надо твой чай, Джулс?

— Нет, бабушка. Я в полном порядке.

Выскользнув на улицу, Арсиноя зашагала за Джулс мимо курятников, где они с Камдэн обычно грелись на солнце, а после бросилась в лес.

— Что ты ищешь? — спросила Джулс.

— Ничего, — но Арсиноя вернулась с книгой, стряхнула кору с её мягкого цвета зелёной обложки. Джулс нахмурилась: украденная книга о ядах.

— Тебе не следует этим заниматься, — промолвила Джулс. — Вдруг заметят?

— Подумают, что хочу отомстить за тебя.

— Это не сработает. Отравить отравителя? Да это нереально!

— Повтори ещё раз это, Джулс!

— Я серьёзно, Арсиноя, — она заставила себя шептать, а не кричать, пусть они и находились на улице. — Если хоть одна живая душа узнает о том, кто ты такая на самом деле, мы потеряем то единственное преимущество, что у нас вообще есть. Ты этого хочешь?

— Нет, — спокойно ответила Арсиноя. Она уже и не слушала, устав от речей Джулс о стратегии и преимуществе. Джулс каждый раз перечисляла эти варианты — даже раньше взялась за это, чем встала с постели, достаточно окрепнув после яда.

— Это звучит не слишком правдиво, — отозвалась Джулс.

— Я сомневаюсь. Убивать мне их не хочется. И мне не кажется, что они в самом деле хоотят меня убить.

— Но убьют.

— С чего ты взяла?

— Потому что с самого начала времён это делала каждая королева!

Арсиноя сжала зубы. С самого начала времён. Эта отвратительная старая легенда о том, что Богиня даровала острову королев, что тройни рождались с той поры, когда люди ещё были дикими существами. Сильнейшая убивала своих сестёр, и кровь подпитывала остров. И она правила, как королева, пока Богиня не посылала новую тройню, что должна была вырасти и подпитать остров. Говорили, это такой инстинкт. И убивать друг друга так же естественно, как оленям драться по осени. Но это всего лишь легенда…

— Арсиноя, ведь ты знаешь, что они это сделают. Ты знаешь, что они убьют тебя. Хотят они того или нет. Даже Мирабелла.

— Ты думаешь так только из-за Джозефа, — ответила Арсиноя. — Но она не знала и… И она ничего не могла с этим поделать, — ей хотелось сказать, что в этом вообще-то не она и была виновата, но она не могла этого признать даже после той цены, которую пришлось заплатить. Она всё ещё была слишком трусливой.

— Ты опять об этом… — отмахнулась Джулс. — Джозеф! Это была ошибка. Он её не любит. Он не отходил от неё с той поры, как меня отравили.

Арсиноя отвела взгляд. Она знала, что Джулс пыталась в это поверить. И простить его.

— Может быть, нам действительно следует бежать, — продолжала Джулс. — Отправиться на материк, спрятаться там, пока одна не убьют другую. Они не будут слишком уж охотиться тобой, если увлекутся друг другом. Зачем строить ловушки, если всё и так готово? Я на всякий случай собрала еду. Расходные материалы. А ещё можно взять лошадей, потом поменять их на провизию и пойти пешком. Сначала мы минуем столицу, там на нас никто не посмотрит, а может быть, даже не узнаем. И когда одна из них наконец-то погибнет, мы об этом обязательно узнаем… — Джулс краешком глаза посмотрела на него. — И, если что, я искренне надеюсь, что первой умрёт именно Катарина. Мирабеллу отравить будет куда лучше, когда она окажется в безопасности…

— А если Мирабелла погибнет первой? — спросила Арсиноя, и Джулс пожала плечами.

— Растерзаешь Катарину, думаю… Она тебе боль не причинит.

Арсиноя вздохнула. Столько рисков, и это всё независимо от того, кто умрёт первой! Мирабелла могла убить её своими же руками, если не будет медведя-защитника, но вот если Катарина нападёт на неё с ядовитым клинком, тайна отравительницы всплывёт наружу. И тогда, даже если она победит, Арроны объявят её очередной королевой-отравительницей на престоле.

Должен быть путь, должен быть выход их всего этого!

Если б она только могла с ними поговорить! Даже если это было бы вынужденно… Если б она могла загнать их в тупик, запереть в башне… Если б только они поговорили, всё пошло бы иначе!

— Ты должна избавиться от этой книги, — упрямо промолвила Джулс. — Я этого не вынесу…

Арсиноя завернула книжку в свой жилет.

— А как бы ты себя почувствовала, если б я приказала тебе избавиться от Кэмден? — спросила она. — Если ты ненавидишь отравителей, ты ненавидишь и меня.

— Это неправда! — возмутилась Джулс. — Ты ведь наша! Разве ты не помогала Природе всё то время? Разве ты не Природа? В глубине души?

— В глубине души, — ответила она, — я вообще из Милонов.

Арсиноя склонилась и принялась перебирать травы на лугу на севере от пруда. Она отправила Джулс в город, за Джозефом и Билли. Сказала, что пойдёт за нею, как только спрячет книгу ядов, но — солгала. Присев, она провела рукой по травам — и ей понадобилось всего несколько мгновений для того, чтобы сыскать желанное.

Болиголов.

Яд, отправленный Катариной, яд, предназначенный для Арсинои, но проглоченный Джулс, как она подозревала, содержал болиголов. Мирная смерть, паралич…

— Мирная смерть, — пробормотала Арсиноя. Но в этом не было милосердия в сочетании с остальными ядами, что намешала Катарина. Медленно, отвратительно, и Джулс сильно пострадала. — Зачем же ты сделала это, сестрёнка? — вслух удивилась Арсиноя. — Ты злишься? Думаешь, что это был мой медведь?

Вот только Катарина не отвечала.

Маленькая Катарина. Когда они были детьми, волосы её были самыми длинными. Самыми блестящими. Черты лица — самыми острыми. Она плавала на спине в ручье за коттеджем, её волосы ореолом расплывалась вокруг неё, словно чёрная трава. Мирабелла тянула её за течением, а Катари смеялась, смеялась, смеялась…

Арсиноя подумала о искажённом от боли лице Джулс. Маленькой Катари не стоит шутить.

Она импульсивно рванулась вперёд и сорвала болиголов у корня. Никакой теплоты воспоминаний. Она не вспомнила б ничего, если б не проклятая Мирабелла и её мягкотелость, что пробудила вещи, возможно, существовавшие лишь в её воображении.

— И даже если это было, — пробормотала Арсиноя, — Джулс права. За год умрут двое. И как бы одна из них ни колебалась перед смертью, умереть она не хочет.

Она вдохнула запах. Отвратительно — но она заставила себя съесть. У горечи появилась новая нотка, и она почувствовала сок на языке.

Болиголов нельзя было назвать очень вкусным, но ощущения были… удовлетворительным. То, что она испытывала, пытаясь прожевать этот яд, наверное, было сродни тому, что чувствовала Джулс, когда она заставляла яблоко созреть раньше срока. Или что чувствовала Мирабелла, когда призывала ветер.

— А потом я лягу в постель из ядовитого плюща, — хихикнула Арсиноя, съев последний цветок. — Или, может быть, это слишком…

— Что слишком?

Арсиноя быстро отпрянула от трав. Она отбросила последний стебель, пнула его, пытаясь спрятать в траве.

— Богиня, младший! — рявкнула она. — Не смей подкрадываться!

Билли усмехнулся и пожал плечами. Казалось, ему всегда было мало — он всегда находил её. Может, это какой-то дар? Довольно занятный, однако.

— И что ты делаешь? — спросил он. — Колдуешь?

— Каит отправила меня за ежевикой, — солгала она. А ведь ежевика ещё даже не созрела.

Билли вытянул шею, всматриваясь в листья кустарника.

— Я не вижу ни ягод, ни корзинки.

— Ты — заноза в заднице! — пробормотала Арсиноя.

Он только расхохотался.

— Ну, не большая, чем ты!

Она прошла мимо него, надеясь отвести куда подальше от болиголова.

— Ну ладно, извини, — промолвила она. — Так что всё-таки ты здесь делаешь? Я думала, ты сейчас с Джозефом и Джулс, а они собирались отправиться в Львиную Голову…

— Им надо побыть наедине, — Билли сорвал толстую травинку и сжал её между пальцами. — А Джулс сказала, что у тебя что-то там с женихами…

— Так вот чего ты прибежал, — усмехнулась она, чувствуя, как изгибаются под лакированной маске шрамы.

— Я не прибежал, — настойчиво ответил он. — Всегда знал, что так будет. Это они после медведя прибежали. Увидели тебя там…

— Все уже знают. В пирсе лодки в линию, всё перекрасили и соскоблили. В Волчьей Весне делают вид, будто бы им не всё равно. Но им всё равно.

Волчья весна. Фермерский, мирный морской городок, в котором много закалённых водой людей. Они ценят землю и воду, воду и землю…

Арсиноя упёрла руки в бёдра и осмотрела луг. Красиво — Волчья Весна всегда была прекрасна. И ей не нравилось думать о том, что ещё поменяется ради того, чтобы какие-то гости были довольны.

— Томми Стратфорд и Николас… Какой-то там, — ответила она. — Боишься, что я оценю их выше, чем тебя?

— Это просто невозможно.

— Почему это? Ты у нас такой прямо неотразимый?

— А, нет. Просто ты никому не понравишься.

Арсиноя рассмеялась.

— А мне нравится, Младший.

— Что?

— Но сейчас у меня в голове более важные вещи.

Билли немного отрастил свои волосы с той поры, как прибыл на остров, и сейчас этого хватало, чтобы ветер немного развевал их. Арсиноя поймала себя на том, что задалась вопросом, как это — запустить в них пальцы, — и поспешно запихнула руки в карманы.

— Я согласен, — промолвил Билли, поворачиваясь к ней лицом. — На всё. И хочу, чтобы ты знала, что я отказался отправляться к твоим сёстрам.

— Но твой отец! Он ведь будет в ярости! Ну, слушай, давай остановим письмо! Как ты его отправил, птицей или лошадью? А может быть… Нет, только не говори мне, что ты отправил его водным путём. Джулс может, впрочем, остановить что угодно.

— Арсиноя, слишком поздно что-либо менять. Я в любом случае уже успел это сделать, — он подошёл ближе и коснулся её чёрно-красной маски. Он был рядом в тот день, когда она, поддавшись очередной своей глупости, привела их к медведю. Он попытался спасти её.

— Ты сказал, что не хочешь на мне жениться, — прошептала она.

— Я много чего говорю.

Он склонился к ней. Что б она ни говорила, откладывая мысли на будущее, она столько раз представляла себе этот момент… наблюдала за ним краем глаза и пыталась представить, какими же будут его поцелуи. Нежными? Неуклюжими? Или они будут, как и его смех, уверенными и такими вредными?

Сердце Арсинои забилось быстрее. Она склонилась к нему, а после вспомнила о том, что болиголов всё ещё был у неё на губах.

— Не смей!

Она толкнула его, и он рухнул в траву.

— Ой, — выдохнул он.

— Прости, — она покраснела и протянула ему руку. — Я этого не хотела.

— Целоваться или толкать? — он поднялся, так и не посмотрев ей в глаза, и покраснел. — Я сделал что-то не так? Или, может быть, ты совершенно не хочешь со мной целоваться? Или это дело в месте? Потому что, поверь, я…

— Нет, — Арсиноя всё ещё чувствовала на языке тот самый горький, ядовитый привкус болиголова. Она почти забыла. Она едва ли не убила его, и эта мысль на миг украла её дыхание. — Простит. Просто я не хочу… точнее, не сейчас.

Джулс и Джозеф опустошили уже две кружки эля, прежде чем признали, что Билли и Арсиноя не вернутся.

— Наверное, это к лучшему, — промолвил Джозеф. — Уже поздно, а народ может потребовать спьяну своего медведя.

Джулс нахмурилась. Этот фантомный медведь становился серьёзной проблемой. Арсиноя не виделась с ним с того самого вечера, говорила, что в нём слишком много жестокости, что он должен держаться подальше от леса, но это всё меньше и меньше удовлетворяло людей Волчьей Весны.

— Что ж, — Джозеф оттолкнулся от стола. — Пойдём? Или ещё моллюсков?

Джулс покачала головой, и они вместе вышли на улицу. Солнечный свет уже почти утих, вода в заливе сверкала медно-апельсиновыми оттенками. Когда они подошли чуть ближе, Джозеф потянулся к её руке.

Его прикосновение всё ещё доставляло ей удовольствие, даже если и было испорчено тем, что случилось между ним и Мирабеллой.

— Джозеф, — она протянула руку. — Твои пальцы…

Он отпустил её ладонь и сжал руку в кулак. Пальцы его были сбиты в кровь после лодок.

— Всегда говорил, что не пойду на верфь к отцу и Мэтью. Хотя, а что ещё я буду делать? — он вздохнул. — Не такая уж и плохая жизнь. Ну, им достаточно, что я так думаю, а ты вроде не против, что от меня воняет тиной.

Джулс ненавидела себя за спокойствие — она ведь оказалась в ловушке.

— Нет, не против, — ответила она. — Это, так или иначе, не навсегда.

— Не навсегда?

— Конечно, нет. Ты забыл? Пока Арсиноя не победит. Совет, стража…

— А, — он пожал плечами. — Наш счастливый конец, ты об этом?

Они вместе медленно шагали по проулкам, потом свернули к докам, минуя громадные стопки деревянных ящиков, наполненных пустыми бутылками.

— А куда сегодня вечером пошла Арсиноя? — спросил Джозеф.

— Думаю, к дереву. Пытается найти Мадригал и немного поколдовать.

— Мадригал сейчас с Мэтью. Они встретились в доках, он как раз отправлялся в «Уистлер».

Мадригал и Мэтью. Их имена — сочетание скорее, — заставили её содрогнуться. Мама давно должна была успокоиться. А Мэтью, по крайней мере, должен был прийти в себя. Должен был понять, до какой степени Мадригал бестактна и непостоянна! Он должен был помнить о том, что он всё ещё любил её тётушку Караф, изгнали её в Чёрный Коттедж или нет.

— Им давно уже пора это прекратить, — промолвила она.

— Может быть, но они не собираются этого делать. Он говорит, что он её любит, Джулс.

— Только глазами, — выплюнула она, — а не сердцем! — Джозеф почти содрогнулся, когда она сказала это, и она всмотрелась в его красивый профиль. Может быть, так любят все люди. Куда больше глазами, чем сердцем. Может, дело не в шторме и обстоятельствах? Бред. Конечно, у королевы Мирабеллы есть на что посмотреть, и, может быть, так намного проще…

Джулс отступила.

— Что такое? — спросил Джозеф. Они стояли на углу, из дверей таверны как раз вывалилось несколько людей. Когда они увидели Джозефа, то мигом остановились.

Джозеф обнял Джулс за плечи.

— Просто пойдём отсюда.

Но, когда они проходили мимо, какая-то девица, выпившая слишком много виски, толкнула Джозефа локтем, а потом, когда он обернулся, сплюнула — слюна даже попала ему на грудь.

Джозеф скривился от отвращения, но выдавил из себя улыбку.

Джулс вспыхнула.

— Всё в порядке, — промолвил он. — Всё в порядке, Джулс.

— Очень даже не в порядке! — прорычала девушка. — Я видела тебя тогда, на Белтейне. Видела, как ты защищал эту королеву-стихию. Предатель! — сплюнула она. — Материковец! — она обернулась, чтобы уйти, но окликнула через плечо. — В следующий раз это будет не плевок! В следующий раз это будет нож между рёбер!

— Хватит! — прошипела Джулс, и Кэмден рванулась вперёд. Она толкнула девушку на землю и прижала её к камням мостовой своей могучей здоровой лапой.

Девушка отчаянно дрожала. Пьяная храбрость вдруг пропала, но ей удалось выдохнуть.

— И что ты собираешься делать? — бросила она вызов.

— Любой, кто прикоснётся к Джозефу, ответит мне, — промолвила Джулс. — А может, королеве. И её медведю.

Джулс мотнула головой, и Кэмден отступила.

— Но ведь вы не должны его защищать! — промолвил один из друзей девушки, помогая ей встать.

— Предатель, — выдохнул второй, отступая и поворачивая куда-то в сторону домов.

— Тебе не следовало делать это, Джулс, — промолвил Джозеф, когда они наконец-то остались одни.

— Не смей говорить мне, что я должна, а что нет. Пока я рядом, никто тебя не тронет. Никто не посмеет так смотреть на тебя.

— А ты не боишься, что после травмы вы с Кэмден ослабели? Теперь вас легче победить.

— Они должны чувствовать, что мы стали злее, — отозвалась Джулс.

Джозеф шагнул к ней и прижал к себе, тихо целуя в губы.

— Для меня ты всё такая же прекрасная.

Роланс

— Все ли готово? — спросила Мирабелла.

— Твои стражи и приманка будут к вечеру, — ответила Верховная Жрица Лука. — Но люди заставили бы ждать тебя до утра…

Сердце королевы Мирабеллы на миг застыло. Она присела на один из маленьких диванчиков Луки, впёрлась локтем о полосатую шёлковую подушку и пыталась смириться со всем. Она ждала этой ночи с той поры, как Арсиноя предала её, послав медведя вперёд.

Дверь открылась, являя им Элизабет. Та быстро проскользнула внутрь, скрывая уют комнатки от шума храма. В храме Роланса не было больше покоя нигде, кроме личных комнат Луки. Все были заняты, от восхода до рассвета. Суетились жрицы, посетители жгли свечи для своей королевы или оставляли пожертвования — душистая вода, окрашенная ярко-синим или даже чёрным… Жрицы то и дело перебирали подарки, припасы — всё, чего хватило бы для принятия женихов.

Лука говорила королеве, что они просто перебирали коробки, но все знали, что с той поры, как вернулась Катарина, каждую посылку проверяли на наличие в ней яда.

— Элизабет, — промолвила Лука, — что задержало тебя? Чай уже почти остыл.

— Простите, госпожа Верховная, я просто хотела забрать мёд с пасеки, — она поставила маленькую полупрозрачную баночку на стол Луки — свежий мёд всё ещё стекал по её стенкам. Лука тут же потянулась ложечкой в банку и добавила немного сладости себе в чашку, пока Элизабет отряхивалась от пыли и устраивалась на своём месте. Щёки её всё ещё были румяны от спешки, а на загорелом лбу остались капельки пота.

— От тебя пахнет садом и жарой, — промолвила Мирабелла. — Что у тебя в кармане?

Элизабет потянулась к складкам мантии и вытащила маленькую лопатку с рукояткой, обёрнутой кожей.

— Сделала в центре. Можно привязать прямо к моей культе! — она вытянула руку, и Мирабелла увидела шрам вместо её кисти — жестокое напоминание о том, как жрицы отрубили ей запястье в качестве наказания за помощь в побеге Мирабеллы из города. — Его легко пристёгивать одной рукой, а мне теперь будет удобнее следить за овощами.

— Это просто замечательно, — промолвила Мирабелла, но её взгляд задержался на шраме.

Лука поставила перед ними две чашки.

— Итак, — промолвил Элизабет, — утром мы уходим? — она сделала несколько глотков своего чая и, выглянув из-за края чашки, посмотрела на Луку. — Не переживайте, Верховна Жрица. Мы с Бри сумеем обеспечить безопасность. Пока не разыщем королеву Арсиною в её лесу…

Мирабелла содрогнулась.

— Мне совершенно не нужна безопасность! Мне нужно отыскать свою сестру и выполнить свой долг. И я, Лука, не буду ждать до утра. Я уйду сегодня вечером.

Лука сделала большой глоток чая, за чашкой пытаясь скрыть свою улыбку.

— Я так долго ждала, пока в твоём сердце станет достаточно силы, чтобы убить сестёр, — примолвила она. — Но я боюсь, что ты можешь быть слишком опрометчива.

— Я готова. Арсиноя спустила своего медведя, и он убил наших людей. Жриц. Нельзя оставить такое без ответа.

— Но Год Вознесения только начинается. Мы столько всего способны сделать! Равно как и Арроны будут изо всех сил помогать Катарине.

Мирабелла сжала зубы. Лука почтит что добралась до неё. Мирабелла знала этот тон, знала, что её просто проверяют.

— Я не стану колебаться, — промолвила она. — И это Вознесение случится куда раньше, чем все ожидают.

— Ну, что ж, — усмехнулась Лука, — возьми хотя бы мою лошадь…

— Крейка? — переспросила Элизабет.

— Знаю, она не так прекрасна, как белые храмовые лошади, — отозвалась Верховная Жрица. — И не так хороша, как те чёрные лошади, что отправят твою приманку в Индрид-Даун, но она сильна и быстра, и много лет она была моей надежной помощницей во всех путешествиях.

— Сильна и быстра, — раздумывая, протянула Мирабелла. — Ты полагаешь, что мне придётся бежать.

— Нет, — тихо ответила Лука. — Но я должна попытаться защитить тебя в том, в чём могу, — она подошла к столу и положила руку на плечо королевы, когда сквозь стены храма прорвался крик. Все они быстро вскочили на ноги.

— Что случилось? — спросила Элизабет.

— Сиди здесь, — приказала Лука, но Мирабелла и Элизабет всё равно бросились за нею, помчались по лестнице, сквозь дверь выбираясь в длинный восточный зал и к верхним кладовым.

— Главная! — кивнула Элизабет.

Крик вновь разрезал воздух зала. В нём было так много паники и бесконеной боли! Жрицы кричали, издавали испуганные приказы. Когда Мирабелла открыла дверь, вспыхнули белым мантии бегающих жриц.

В углу комнаты дёргалась и извивалась молодая посвящённая, и её держали ещё четверо орущих девушек. Она была почти что ребёнком, не старше четырнадцати, и желудок Мирабеллы сжался от звука её крика. Она успокоилась лишь тогда, когда Ро, жрица-война с кровавыми волосами, сжала плечо посвящённой.

— Ты, маленькая дура! — прокричала Ро. Вокруг рушились корзины с товарами, становились всё громче голоса и поголоски, все расспрашивали и успокаивали девушку.

Голос Мирабеллы прозвучал как-то слишком глухо из центра комнаты.

— Что случилось? С нею всё в порядке?

— Мирабелла, вернись! — бросила ей Лука и тут же помчалась в угол. — Ро, Ро, как это понимать?

Ро схватила новичка за шею, вытянула её руку. Запястье выглядело просто чудовищно. Лопались волдыри, медленно поднималась по руке волна поражения, и яд проникал в её тело. Рвался к сердцу.

— Она засунула руку в отравленную перчатку, — промолвила Ро. — Прекрати извиваться, девчонка!

— Остановитесь! — кричала инициированная. — Пожалуйста, пожалуйста, хватит, не надо…

Ро скривилась от разочарования. Рука девушки всё темнела. Она сжала зазубренный нож, на миг зажмурилась, потом отбросила его на пол.

— Принесите кто-то мне топор! — она перегнула девочку через стол. — Держи руку, дитя моё. Так, быстро… По локоть. Не надо ухудшать положение, всё и так достаточно дурно…

Жрицы бросились к Ро, помогая ей держать девочку. Мимо Мирабеллы прошла жрица с маленьким серебряным топориком.

— Это всё, что я смогла найти, — промолвила она.

Ро схватила его. Взвесила в руке.

— Заставьте её отвернуться, — она вскинула клинок, чтобы нанести решающий удар.

— Отвернись, Элизабет, — прошептала Мирабелла, притянула к себе дорогую подругу так близко, чтобы та ничего не смогла увидеть. И потянула край собственного капюшона, чтобы крошечный дятел, скрытый в воротнике Элизабет, не смог вылететь — чтобы его не заметили.

С тяжёлым, громким стуком опустился вниз топор. Вот оно, свидетельство дара Войны Ро — ей не придётся быть во второй раз. Остальные жрицы принялись перевязывать кровоточащую руку бедной девочки, увели её, наверное, чтобы излечить. Может быть, они даже её спасли. Может быть, яд, предназначенный для Мирабеллы, уже остановил своё действие.

Мирабелла сжала зубы, чтобы не закричать. Это сделала Катарина. Маленькая прекрасная Катарина, которую Мирабелла не знала… Но Мирабелла теперь умнее. Она уже совершила сентиментальную ошибку с Арсиноей. Она не повторит этого ещё раз.

— Когда она исцелится, я для неё тоже сделаю лопатку. Мы вместе будем следить за садами. Она не будет грустить о своей руке, — со слезами прошептала Элизабет.

— Как и ты, Элизабет, — промолвила Мирабелла. — И когда я покончу с Арсиноей, я уничтожу Катарину. Поэтому никто больше не пострадает из-за отравленных перчаток из столицы.

В ту ночь Мирабелла, Бри и Сара Вествуд встретились с Лукой и жрицами перед двором храма. Чёрное платье Мирабеллы было скрыто мягким коричневым плазом, сапоги для верховой езды сжимали ноги. Так были одеты и Бри, и Элизабет, и все, кто увидел бы их, приняли бы их за торговцев.

Мирабелла погладила морду одного из длинноногих черных коней, что были бы приманкой для Катарины и Индрид-Даун. Коляска — красивая, бесконечно пуста, оделанная серебром, и лошади чернили так, что слились бы с мраком, если б не пряжки. Этого хватит для Катарины и Арронов. И этого хватит для того, чтобы ей никто не мешал в Волчьей весне.

— Вот она, Крейка, — Лука вложила в руки Мирабеллы поводья крепкой корчиневой кобылки. — Она тебя не подведёт.

— Я не сомневаюсь, — Мирабелла похлопала её по холке. А потом запрыгнула в седло Крейки.

— Что это?

Мирабелла обернулась. Кто-то дёргал седельные сумки Бри.

— Прочь, — Бри заставил лошадь шагнуть вперёд. — Просто груши.

— Мы их не проверяли, — ответила жрица.

— Это потому, что я сама собрала их в саду.

— Им тут не место.

— Место, — настаивала Бри. — Королева Катарина не столь изощрённая, чтобы отравить конкретно три эти груши на конкретном дереве в конкретном саду одного из множества садов и домов Роланса! А если это уже и случилось, — промолвила она, обращаясь уже к Мирабелле, — то она и вправду заслуживает победы.

Мирабелла и Элизабет подавили свои улыбки. Но было темно, луна давно уже не сверкала, и теперь всё скрывалось за облаками. Может быть, жрицы даже не увидят, как они улыбались.

— Вперёд. Мы спешим, — промолвила Ро. Она сняла свой капюшон, и её алые волосы рассыпались по плечам. — И тихо. Медведи бродят вокруг Волчьей Весны. Убили мужчину и его сына. Твоя сестра не контролирует своего фамилиара — или заставляет его творить зло. В любом случае, нечего тратить драгоценное время.

Мирабелла взяла поводья и повернула к дороге.

— Впервые за долгое время согласна с тобой, Ро.

Индрид-Даун

Катарина едва не подпрыгнула на булыжнике на пути к храму Индрид-Даун и вскинула голову. Ей нравилось быстро ездить по столице, когда люди бросались в стороны от её коня, а хвост лошади развевался, как флаг. Полумесяц — самый ловкий конь конюшен Грэйвисдрейка. И Бертран Роман, хамский стражник, назначенный Женевьевой, мог и не рассчитывать поспеть за нею.

Она добралась до храма и махнула жрице, что стояла в тени ворот и заработала свои чёрные браслеты, стоя у двери храма. Начальник тут же шагнул вперёд, тогда как Полумесяц остановился в полупрыжке, и Катарина поспешно спешилась.

— Отвести его в конюшню, королева Катарина?

— Нет, я ненадолго. Просто дайте ему немного сахара, — она отвернулась и улыбнулась, услышав тяжёлое дыхание Бертрана Романа, что пыхтел на спине своей чёрной кобылы.

Катарина не ждала. Она прошла сквозь дверь, выбирась из тепла Индрид-даунского июня в прохладу, дымный ладан и запах дерева. Снаружи храм Индрид-Дауна казался таким же мрачным, как и остальная часть города, фасад его был из чёрного мрамора, украшенный горгульями, но внутри всё оказалось попросту суровым — только узка тропа изошенной мозаики, потёртые деревянные скамейки и ярко-белый свет, что лился из окон наверху.

Катарина обернулась на Кору, главную жрицу, и ослабила воротник своей чёрной куртки для верховой езды.

— Воды королеве! — приказала Кора, и посвящённые помчались за кувшином. — Вам не стоило бы ехать так далеко от стражи… — Кора низко поклонилась.

— Не стоит беспокоиться обо мне, жрица, — ответила Катарина. — У Натали глаза и уши во всех уголках острова. Если бы в Волчьей Весне или в Ролансе случилось хоть что-нибудь, будьте уверены, меня бы давно закрыли за семью замками.

Кора нервно улыбнулась. Они все так боялись… Словно Мирабелла могла появиться из ниоткуда, заставила бы землю задрожать, или Арсиноя будет штурмовать город, восседая верхом на своём медведе. Как будто бы они попросту посмеют!

Катарина шагала между проходами, касаясь ладоней посетителей храма своими чёрными перчатками. Храм был почти полон в этот час. Может быть, всё так, как и говорила Натали, и Вознесение возвращает людей к Богине… Или, может быть, они тут, чтобы увидеть свою Королеву-нежить…

— Скоро в столицу прибудет жених? — спросила Кора.

— Да, — ответила Катарина. Николас Мартель. Натали уже готовит банкет, чтобы поприветствовать его в отеле Хайбёрн.

— Это огромная честь для нас — принимать его в храме. Может быть, вы порекомендуете, как нам было бы лучше всё украсить?

— Храм Индрид-Даун и без того достаточно изящен, — рассеянно ответила Катарина. — Хотя Натали нравятся ядовитые цветы, что-то красивое, что-то такое, что не обожжёт кожу и не отравит воздух.

Кора кивнула и шагнула к Катарине, когда они подошли к алтарю. Там, за серебряной цепью, лежал камень Богини, громадный обсидиановый круг. Он сиял ярко даже при слабом освещении храма. Заглядывая в его глубины, Катари чувствовала, что смотрела в глубины пропасти…

— Как прекрасно… — прошептала Катарина.

— Да. Прекрасно и безумно свято.

Говорили, его принесли из восточной стороны горы… Что однажды гора открыла свои глаза, чтобы узреть этот мир. Катарина понятия не имела, было ли это правдой. Но это прекрасная история…

Она потянулась вперёд и сжала запястье Коры. Чёрные браслеты главной жрицы были старыми, они давно выцвели, а ведь Коре было не больше сорока. Какой же молодой она пришла в храм!

— Какая преданность, — прошептала Катарина, выводя пальцем узоры на коже.

Открылись двери в задней части храма, послышался стук сапог Бертрана Романа. Катарина презрительно скривила губы.

— Возможно, лишь на миг? — промолвила она.

— Конечно, — жрица склонила голову, а потом обернулась к остальным. — Прошу всех побыстрее покинуть храм, — промолвила она. Зашелестела одежда, послышался топот в проходах. Катарина всё ещё стояла, пока дверь не закрылась и не воцарилась тишина.

— Ты тоже, Бертран, — раздражённо промолвила она. — Подождёшь меня снаружи.

Дверь хлопнула, открываясь и вновь закрываясь за ним.

Катарина улыбнулась и тихо скользнула за серебряную цепь. Она чувствовала на себе взгляд Богини-Камня.

— Ты знаешь меня? — прошептала Катарина. — Разве ты чувствуешь запах скал и влажной земли, в которую ты бросаешь нас?

Она встала на колени и положила руки на мраморный пол. Склонилась вперёд. Камень Богини лежал перед нею, изогнутый и чёрный, показывал её бледное отражение.

— На этот раз у тебя не будет своего пути, — прошептала Катарина, прижимая губы к обсидиану, целуя его. — Мы идём за тобой.

Катарина сняла перчатку и положила руку на ледяную, безмерно твёрдую поверхность. Может быть, это было только игрой её воображения, но она была готова поклясться, что чувствует, как камень Богини дрожит.

Волчья Весна

Арсиноя, Джулс и Джозеф заглянули в книжный магазин Луки, когда он уже как раз приготовил бутерброды с жареной рыбой и устроился на площадке с великолепным видом. Он отправил своего петуха, Хэнка, к Милонам ещё рано утром. Джулс всё ещё тащила птицу у себя под мышкой, хотя тот требовал свободы, и швырнула этот клубок перьев на пол.

— Что это? — спросила Арсиноя. — Почему нас сюда пригласил петух?

Прежде чем хозяин успел ответить, Джозеф пихнул её в рёбра, указывая на платье, сделанное Лукой для Арсинои. На лифе появились кружева, и Арсиноя содрогнулась. Если Лука и вправду хочет её в этом увидеть, то от них придётся избавиться.

— Пойдём, — промолвил Лука. — Посидим. Поедим.

Все трое переглянулись. Казалось, даже Камдэн что-то заподозрила, выстукивая хвостом по полу нервный ритм. Но они поднялись по лестнице, устроились на свои места и принялись за бутерброды.

— Мирабелла кое-что запланировала, — промолвил Лука.

Арсиноя уставилась на него, радуясь, что маска так хорошо скрывала выражение её лица.

— А откуда ты знаешь? — спросил Джозеф.

— У меня друг, портной, из Роланса приехал. Видел, как они отправили два каравана. Один — приманка, в Индрид-Даун, чтобы запылить глаза Катарине.

— А откуда он узнал, что приманка для неё? — возразила Джулс. — Может быть, это как раз про нашу честь!

— Он на дороге видел разведчиков, последовал за ними, а они миновали столицу и отправились в сторону лесов. Там он их потерял, но понятно, что лес тут только один — и он принадлежит нам.

Лук продолжал прислуживать всем, каждому пододвигая тарелочку с бисквитами.

— Я с радостью, если честно… — промолвил он. — Мне она не кажется достаточно храброй после того побега от медведя.

Джозеф низко склонил голову.

— Какая удача, что он набросился именно на неё, — продолжил Лука и улыбнулся. — А Богиня на твоей стороне, как я всегда говорил!

— Да, — кивнула Арсиноя, — у нас всё великолепно, — Лука ведь не знал, что медведь был просто уловкой. Что сражаться придётся ей одной. Он так разочаруется, когда они с Джулс убегут, скроются до той поры, пока не погибнет Катарина.

— У нас мало времени, — промолвил Лука. — Если нет нигде ошибки, через день или два, сразу за разведкой, она окажется в наших лесах.

В комнате стало тихо, и только Хэнк безмятежно клевал бисквит с подрагивающих пальцев Арсинои.

— Мы… — нерешительно начала Джулс. — Нам надо идти. Подготовиться ко всему.

— Разумеется, — тут же вскочил Лука. — Возьмёте с собой печенья? И немного рыбы. Я… Я просто так рад, что смог донести эту новость. Мне бы так хотелось пойти с тобой и сражаться.

Он обнял её, такой бесстрашный, уверенный, что победа за Арсиноей, и девушка обняла его в ответ.

— Нам надо уходить, — прошептала Джулс, когда они спускались по лестнице. — Если Мирабелла действительно собирается сюда, мы можем разве что убежать!

— Я могу с сумерками привести лошадей, — кивнул Джозеф.

— Нет, лошадей приведу я — в конце концов, их успокоит мой дар!

Арсиноя блуждала по магазинам, едва переставляя ноги, хоть они и говорили, что всё это ненадолго. Что Мирабелла повернёт обратно, только-только застав пустую Волчью Весну. Поедет к Катарине. Может быть, вернутся они уже через неделю?

— Я не думала, что она нападёт, — ошеломлённо проронила Арсиноя.

— Я ведь говорила, — зло щурясь, прорычала Джулс. — Говорила, что так будет!

Они вышли из магазина и собирались разделиться, собирать вещи, но вместо этого опять врезались в собравшуюся толпу. Это оказалось настолько поразительным, что Камдэн не сумела сдержать шипение.

— Что… Что вы тут забыли? — спросила Арсиноя, хотя знала ответ. Они пришли к ней. О, разве ж Лука может держать язык за зубами?

— Ты приведёшь медведя, прежде чем идти? — закричал кто-то.

— Идти? — переспросила Джулс.

— Да ведь ты не можешь остаться! Ты не можешь допустить, чтобы элементаль ворвалась в Волчью Весну! Она кошмарна!

— Она молнией разрубила запад, и Кенора! — закричал второй. — И коровы на пастбищах сгорели!

— Разыскивая тебя, она выжжет всю гавань!

Джозеф покачал головой. Ему следовало остаться. Многие всё ещё ненавидели его за спасение Мирабеллы во время Белтейна. А кто-то — только потому, что он слишком много времени провёл на материке.

— Сгоревшие коровы в Кеноре… — пробормотал он, глядя мимо Джулс прямо на Арсиною. — Можно подумать, она гоняет штормы по всему острову, сидя дома в Ролансе.

— Это не имеет значения, разве нет? — резко вклинилась в разговор Джулс. — Что будет, если она придёт сюда? Они правильно боятся!

— Да, — согласилась Арсиноя. — Если она и вправду хочет меня убить, я не могу позволить ей приняться за дело именно здесь.

— Правильно. И это ещё один повод бежать отсюда поскорее!

— Нет. Не могу же я позволить ей сжечь дома, где она будет меня искать?! Это я должна найти её первой.

— Арсиноя, ты с ума сошла?! — воскликнула Джулс, но Арсиноя едва расслышала её слова за шумом толпы. Наконец-то Джулс сорвалась на крик — достаточный, чтобы его заслышали люди, — и Арсиноя выругалась так, что аж доски под ногами задрожали.

— Ты не готова, — уже тише промолвила Джулс, и Джозеф опустил руку на её плечо. — Твой медведь… не готов!

— Для Белтейна его подготовки хватило! — закричал кто-то, и толпа радостно заорала.

Джулс схватила Арсиною за руку.

— Позволь мне замедлить её. Быть приманкой.

— Нет, Джулс. И ты прекрасно знаешь, что не имеешь никакого права вмешиваться, — она повернулась к Джозефу. — Где Билли? Он должен быть здесь. Должен знать.

— Его отец прислал лодку, для возвращения домой. Он сказал, что не пробудет и двух дней, и я… — он беспомощно запнулся. — Если ты уедешь прежде, чем он вернётся, он тебя никогда не простит.

— Переживёт, — ответила Арсиноя. — Скажешь ему, что я о нём спрашивала, ладно?

Джозеф кивнул.

— Я выйду к ней навстречу! — громко провозгласила Арсиноя. — Я собираюсь держать её подальше от нашего города, и она не посмеет нанести никому вред!

Люди переглядывались, радостно улыбались. Все как один хлопали в ладоши. Кто-то кричал, чтобы она на медведе ввезла тело Мирабеллы — чтобы они всё увидели. Что-то пролетело по воздуху, и она поймала: сумка, наполненная запасами доверху…

— Сменная одежда и еда, — подмигнула ей Мадж. — Ну, и бинты, хотя это тебе вряд ли пригодится.

Арсиноя сглотнула и пошатнулась на мостовой.

Джулс попыталась оттащить её обратно, перед глазами мелькнула Камдэн, путаясь под ногами.

— Ты не можешь. Ты не готова.

— Да какая разница, Джулс? У меня всё равно нет выбора.

…Арсиноя устроилась под поваленным деревом и держала в руке ненавистный нож и ядовитый паслён. Яд на клинке почти что пел к её крови, но пользоваться им она не хотела. Она не хотела причинять вред Мирабелле.

Но и умирать она не хотела.

— Этого не случится, — сказала она сама себе. — Ничего не случится. Мы с ней встретимся, разберёмся со всем вместе. Как и раньше, — она покосилась на дерево, ожидая поддержки от Богини. Хоть какого-то элементарного знака.

Древние, затянутые мхом камни безмолвствовали, и странные листья покрывали дерево, пряча его от солнца — но это было лишь маской. Здесь, в священном месте, где богиня всегда глядит, дерево не волновали ни лето, ни зима. Арсиноя вслушивалась в полную тишину и всё задавалась вопросов, сколько всего она запрёт здесь навсегда, когда кровь пойдёт в землю…

Она вернулась к работе, продолжая натирать паслёном лезвие. Шрамы на лице вновь зачесались, и она поправила маску на лице, забралась под неё, проводя ножом по коже, и вновь вернула всё на место.

— Тебе не стоит носить эту штуку при мне, — промолвила Мадригал, осторожно скользя в своём ярко-зелёном платье мимо ветвей. — В жару в ней, наверное, не слишком-то удобно.

— Всё в порядке.

— Тебе нравится, когда люди на тебя в ней смотрят, вот и всё, — фыркнула Мадригал, и Арсиноя зло поджала губы. — Я слышала, что Мирабелла собирается напасть. Думала, что найду тебя здесь. Я надеялась, что у меня получится.

— Зачем?

— Ну, это означает, что ты сделаешь хоть что-то большее, чем просто выберешься ей навстречу — навстречу смерти. Джулс одуревает. И даже Джозефу не под силу успокоить её.

Арсиноя посмотрела в землю. Она ненавидела думать так о Джулс. О её панике. О её страхе.

— Что-нибудь ещё? — спросила она. — Ты можешь помочь? Принести мне удачу? Позволить устоять во время её атаки?

— Заклинания разные бывают. Есть кое-что, но работать нам придётся очень и очень быстро, — Мадригал вскинула голову и посмотрела на нож в руках Арсинои, и та незаметно спрятала паслен в рукаве. У Мадригал всё равно должен быть свой.

— Так что ж мы будем делать?

— Призови своего медведя, — ответила Мадригал. — Того же медведя, которого мы малой кровью зачаровали на сцене во время Белтейна. Сильнее. Он единственный, на кого тебе стоит надеяться, и только в том случае, если наше заклинание окажется достаточно сильным, чтобы всё ещё держать вас вместе.

— Даже если б его хватило, он всё равно не успеет добраться сюда в срок.

— Может быть, и не успеет, — ответила Мадригал. — Но всё равно стоит попробовать.

— Ну, хорошо. Давай тогда нож.

— А что случилось с тем, что в твоей руке?

— Припасла для сестрички, — ответила она, и Мадригал протянула ей свой.

Арсиноя подошла к склонённому дереву, вновь готовясь оставить глубокие порезы на своих руках, нарисовать кровавую руну для медведя и прижать истекающую алым руку к коре.

— Проблем может быть ещё больше, чем прежде.

— Он сделал то, для чего предназначался.

— Скажи это Джулс. Знаешь, она всё ещё хватается за это. За то, сколько людей он убил… Хотя это я была во всём виновата, я подтолкнула её к тому, что случилось. А она делала это не специально.

— Кто тебе такое сказал? — хмыкнула Мадригал. — Я видела, как медведь пошёл на королеву Мирабеллу. О, не стоит недооценивать мою маленькую Джулс! Характер у неё с каждым днём всё лучше и лучше! Но когда закончится это Вознесение, она опять успокоится, и мы сможем расслабиться. Вот потому — ради неё и всех нас, — я это всё и делаю.

Арсиноя коснулась ножом к коже, но отступила.

— Может быть, мне не стоит? Магия может вновь свернуть не туда, и всё закончится плачевно.

Мадригал закатила глаза.

— Ты же знаешь, что это наша вина, — ответила Арсиноя. — То, что было между Джулс и Джозефом. Это заклинание, то, что мы сделали, что я испортила… Это толкнуло его к Мирабелле.

— Ты не можешь знать наверняка.

Вот только она знала. Чувствовала это глубиной души.

— Джозеф — это мужчина, — промолвила Мадригал. — А мужчины… что ж, ошибаются. Убери всё остроумие, как устоять перед красоткой на пляже во время урагана? Для этого счастья никакой магии не стоит! И, к тому же, всё хорошо, они с Джулс снова вместе. Ну, и какое всё это имеет значение? — она топнула ногой, и её длинные каштановые волосы всколыхнулись от внезапного порыва ветра. — А теперь давай, режь.

— Мадригал, а как ты нашла это место?

— Давно уже… Мне было лет четырнадцать, я тогда водилась с Коннором Говардом. Вы полезли в лес и оказались под этим деревом. И когда я валялась тут с ним, во мне словно что-то проснулось. И я с той поры сюда постоянно возвращаюсь.

— Коннор Говард? Мистер Говард? Пекарь? Да ведь он такой старый!

Мадригал расхохоталась.

— Но ведь тогда он таким не был! Ну, не таким старым… — она склонила голову. — Не хочешь ничего резать — это не обязательно должна быть кровь. Иногда ты можешь использовать волосы…

— Волосы? — скривилась Арсиноя. — Фу. Хуже некуда.

— Ну, как пожелаешь.

Мадригал усмехнулась, и Арсиноя рванулась к своей ладони. В тот миг, когда её кровь коснулась древней коры, она почувствовала, как натягивается нить связи с медведем — и поняла, что он идёт.

Стоунголлские холмы

Дорога через Стоунголлские холмы была спокойной. За полдня они не повстречали ни души. Вперёд отправили разведку — теперь, ближе к Волчьей Весне, у них было всё больше работы. Тишина нервировала Мирабеллу, даже когда они остановились у дуба с Бри и Элизабет. И единственным звуком было пение дятла Элизабет — и то тщательно глушимым.

— Слишком спокойно, — промолвила Мирабелла. — и птицы умолкли. Это от того, что Природа рядом?

— Очень сомневаюсь. Для меня б они такого не сделали, — Элизабет с любовью посмотрела на фамилиара. — Она могла бы попросить их быть потише, но сами они никогда б не стали…

— Стая птиц с поникнувшими головами, — хмыкнула Бри. — Грустная же процессе, — она сидела за спиною Мирабеллы и перебирала её длинные чёрные волосы, заплетая косы. — Интересно, а какие фанфары? И как это — когда королевы покидают свои города?

— Все мечи и щиты для королевы Войны в Бастионе, — предложила Элизабет. — Стрелы, что разрезают небо со свистом…

Мирабелла хихикнула.

— Увы, Элизабет, они на это больше не способны. Дар слишком слаб.

— Не знаю. Иногда мне кажется, что в тарелки раскалывают воздух, когда Ро стучит кулаком по столу во время еды, — Элизабет поморщилась и тут же засмеялась. Мирабелла улыбнулась и потянулась к запрещённой груше Бри.

Она была Избранной Королевой и думала, что покинет Роланс под знаменами. А вместо этого таилась в глубокой ночи, и никто в минуемых городах не выходил на дорогу, чтобы пожелать ей здоровья. Она скрывалась, таилась ото всех, и даже если бы не пыталась этого сделать до такой степени тщательно, у Арсинои и у Катарины было столько почитателей во время Белтейна… Никакой избранной королевы после этого попросту уже не осталось.

— Я жду не дождусь, когда всё это закончится, — пробормотала Бри, косясь на сладкую жёлтую грушу. — Когда можно будет есть всё, что нам вздумается, идти туда, куда нам захочется. Я с нетерпением жду прибытия женихов — может быть, тогда королева Катарина будет слишком занята для того, чтобы подсыпать нам в еду всякую дрянь?

Бри запнулась, и Элизабет зло покосилась на неё.

— Всё в порядке, — отмахнулась от неё Мирабелла. Не похоже было на то, что она не знала, что ни один жених не возжелал встречи.

— Так или иначе, это всё неважно, — отозвалась Бри, гордо вздёрнув подбородок. — Мы-то знаем, кто тебе нужен. Этот красавчик из Природы. Может быть, он будет твоим любовником после того, как ты выйдешь замуж?

Мирабелла улыбнулась, но представить Джозефа любовником было слишком трудно. Он пожелает, чтобы она принадлежала только ему. И он заслужил бы её всю, и этого всё равно никогда не будет…

— Этот красавчик из Природы со мной больше никогда не заговорит, — мягко ответила она. — Не после смерти Арсинои.

— Возвращается разведка, — кивнула на дорогу Элизабет, вскакивая на ноги. Они были близ Волчьей Весны, и говорили, тут часто бывала Арсиноя. — Удивительно, что они так часто отпускают её одну во время Вознесения…

— Природа не привыкла к королеве, у которой действительно есть шансы, — ответила Бри. — Они понятия не имеют, что с нею делать.

— Может быть, им это и не нужно, — Мирабелла тоже поднялась на ноги. — У их королевы есть громадный бурый медведь.

Разведка умерила свой шаг и быстро отчиталась её страже. Двигаться дальше было совершенно безопасно.

— Так близко к Волчьей Весне, что я надеялась на настоящие новости, — промолвила Мирабелла, похлопывая по шее своего коня. — Но всё это глупости! О медведе ни одного слова до сих пор нет, и это заставляет меня волноваться.

— С нею нет никакого медведя, зато рядом постоянно горная кошка, — промолвила Бри. — И эта девочка. Слишком часто, — она поколебалась. — И Джозеф.

Мирабелла бросила на неё быстрый, раздражённый взгляд, и Бри отвернулась. Мирабелла Джозефу вреда не причинит. И Джульене тоже не желает. Но если та вмешается, натравит на неё свою пуму, то им с кошкой придётся умереть.

Вместе со своей королевой.

Волчья Весна

Арсиноя шагала по Веллейвуд — самой известной дороге в столицу, что миновала Эшбурн и Хайгейт, вела через Стоунголлские холмы. Если шпионы Луки не лгут, то где-то в Эшбурнском лесу они с Мирабеллой и столкнутся.

А может, Лука со своим портным промахнулись, и по Вудвуду она доберётся аж до Индрид-Даун.

Но почему-то она так не думала. Почти чувствовала, как пробиралась по холмам Мирабелла. Будто летний дождь, ощущала её запах.

— Ты не можешь идти за нею! Не можешь вмешиваться!

— Вмешиваться я не собираюсь, — ответила Джулс. Паковаться вместе с матерью в комнате было трудно. Всё, что пыталась взять Джулс, Мадригал возвращала на место. Шарф. Яблоко. Бинты. Мадригал прятала это за спину — словно могла остановить дочь. Словно та не уйдёт с пустыми руками.

— Ну так раз ты не собираешься её спасать, зачем идёшь? Оставайся тут. Подожди с нами. Ты не единственная, кто беспокоится!

— Она — моя лучшая подруга, — ответила Джулс. Образ Арсинои, что ушла днём, до сих пор преследовал её. Так трудно было отпустить её, даже не зная, куда та собиралась идти!

— Ты стала тенью моей после того Белтейна, — промолвила Джулс. — Вот только зачем? Это всё потому, что ты хочешь, чтобы я простила тебя за твои отношения с Мэтью?

— Нет, — ответила Мадригал, скривившись, словно от боли. Вот только Мадригал могла сотворить любое выражение лица, что, по её мнению, вызвало бы к ней максимальное сочувствие.

— Не утруждай себя ролью настоящей матери. И не говори мне, чтобы я не вмешивалась. Ты уже сделала что могла, учила её низшей магии! И ты помогла зачаровать этого гадского медведя!

— Это было не то! Это представление! Не Вознесение! А вот теперь всё зависит только от неё.

— Теперь наша игра закончилась, — скривилась Джулс. — Да, я знаю, Мадригал, тебя здесь не было, но даже ты должна понимать! Либо Арсиноя выживет, либо мы вдвоём умрём, и вот так должно быть всегда!

Заскрипели половицы. В дверях спальни Джулс и Арсинои замерла Каит, как всегда с туго заплетёнными волосами, с вечно настороженным взглядом.

— Бабушка, прости, мы очень шумели. Всё в порядке.

— Она пойдёт за королевой, — пробормотала Мадригал. — Ты не должна была держать её здесь! Не так близко ко всему этому кошмару!

— А тебя не было рядом, чтобы высказать своё мнение, — привычно спокойным, глубоким голосом промолвила Каит. — Но, возможно, нам этого не стоит ждать? Мы знали, что такое страдание от смерти Арсинои. Но королеву стоит защитить. Вознести.

— Не говори о ней так, — прорычала Джулс. — Так, словно она уже давно умерла!

— Ты должна была отправить Джулс! — промолвила Мадригал.

— О да! Далеко! Не тебе решать, — кивнула Джулс. — Полагаю, рада, что ты не лжёшь и показываешь, что хочешь от меня избавиться! — она скользнула мимо бабушки и помчалась вниз по лестнице, слыша, как Камдэн следует за нею.

Каит и Мадригал дождались, когда хлопнула входная дверь, прежде чем вновь заговорили.

— Нам следовало ей сказать, — промолвила Мадригал.

— Нет.

— Она всё равно узнает. Ты не слепая. Ты видела, что случилось после вознесения. Видела её настроение. Медведь, которого она убила на том дереве… Убила, не коснувшись! И сколько было сломанных тарелок, разбитых столов… Вы пытались его связать, но всё это не сработало.

— Мадригал, — голос Каит звучал устало. — Успокойся.

Мадригал рассмеялась.

— Сколько раз ты это ей говорила? Успокойся! Не волнуйся! Контролируй свои чувства! Оракул предсказал мне, что она проклята. Что это приведёт к падению острова. И ты поверила ей!

Каит тихо смотрела на свою дочь. Сколько уже времени прошло с той поры, как кто-либо произносил эти слова вслух! Но ведь они были правдой. Когда Джулс родилась, благословлённая Белтейном, первая девочка Милонов, Каит по старому обычаю послала за провидиццем. Но стоило только дару коснуться Джулс, та плюнула на землю.

— Утопите её, — промолвила она. — Она несёт проклятие! Этот дар Природы отравлен войной. Утопите её, пока она не сошла с ума.

И когда Мадригал отказалась, провидица попыталась забрать Джулс с е ё рук, и когда она коснулась ребёнка, то впала в транс — и бормотала о будущем.

— Это надо утопить. Нельзя жизни. Она разрушение, падение, — она продолжала и продолжала, глаза её стали белы, и Мадригал кричала, и ребёнок вопил, пока Эллис и Каит не прогнали предсказательницу.

Они не могли утопить маленькую Джулс. Ни за что. Потому они низшей магией связали дар войны, привязали его к крови матери. Каит не думала о том, что случилось с беглой провидицей. Но после того, как всё это наконец-то закончилось, они согласились забыть…

Каит ошеломлённо моргнула и покачала головой.

— Дело не в том. Ты знаешь, почему мы связали дар. Не потому, что она уничтожит Феннбёрн. Потому, что она разрушит себя.

— Но она не разрушила себя! Она готова!

— Не бывает готовых. Проклятие Войны сводит людей с ума! Носить в себе больше чем один дар — это слишком для одного тела.

— Так говорят! — возразила Мадригал. — Но говорят, что дар под проклятием Войны слаб! А моя Джулс — самая сильная среди Природы, кого только когда-либо видала эта земля! Только подумай, какая в ней война!

Ворона Каит закаркала, медленно переступая с одной ноги на другую. Мадригал всегда была честолюбива. Конечно, какая-то её часть всполошилась, а какая-то возликовала от этого дара.

— Так вот что ты хочешь! Твоя дочь, твоя! Стать частью этого — получить великую судьбу! Но это и вправду о тебе, Мадригал! Ты действительно часть этого! И я жду твоей великой судьбы.

— Как всё отвратительно, мама, — почти в одно мгновение глаза Мадригал зло прищурились. Кто угодно, кто знал бы её меньше, пропустил бы это. И когда глаза её вновь были широко распахнуты, они поверили бы в её мольбу…

— Я знаю, что нам пришлось запереть это под замок, — мягко промолвила она. — Несчастных сжигали. Топили. Совет потребовал бы оставить её в лесу умирать, — она коснулась плеча матери. — Но она выросла. Сильной. Здравой.

— Мы связали дар войны Джулс для её же блага, — промолвила Каит. — И, — она колебалась, чтобы сказать то, во что никогда не хотела верить, — поскольку провидица была права насчёт проклятия Войны, должно быть, тебе пришло в голову, что она могла совсем не ошибаться по отношению ко всему остальному?

— Что Джулс приведёт к падению острова? — усмехнулась Мадригал. — Эта провидица была сумасшедшей, как и многие провидцы перед нею.

— Может быть. Но, Мадригал, эта связка останется.

— Останется. Но ничто не вечно! Связь уже слабеет, и я могу её отпустить. Её кровь — моя кровь. Я её мать! И я сделаю то, что считаю лучшим.

Лес Ашбурн

Когда Арсиноя устала от ходьбы, она развела костёр подальше от дороги. Разведчик Мирабеллы напал на неё, когда та лежала, свернувшись на мешочке с одеждой.

Он — или она — был хитёр. Арсиноя не слышала, пока тот не оказался слишком близко, хотя действительно скрытный шпион вплотную бы не подобрался ни за что.

— Скажи моей сестре, что я здесь, — не двигаясь, промолвила Арсиноя. — Жду.

— Мирабелла, — Элизабет мягко коснулась её плеча. — Мира, проснись. Вернулся разведчик.

В лесу было всё ещё темно, и различить получалось разве что очертания. Мирабелле казалось, что она задремала на дереве, но во сне свалилась в грязь — щека была разодрана.

Где-то справа от неё ворочалась Бри, а потом в лицо брызнуло пламенем.

— Ну, — моргнула опухшими глазами Бри, повела запястьем, и огонь усилился. — Что такого важного, что мы должны покидать наши мягкие клочки земли?

Разведчик рухнул на колени — испуганный и смущённый.

— Ну что? — спросила Мирабелла. — Добрался до Волчьей Вечны?

— Это вряд ли, — зевнула Бри.

— Королева Арсиноя, — ответил разведчик. — Ждёт на главной дороге.

Никто не реагировал — кроме Бри, что окончательно проснулась и по наитию швырнула пламенем высоко в небо.

— Как она узнала о нас? — спросила Элизабет. — Оказывается, шпионы у неё получше, чем мы думали.

— Ты видел медведя? — отмахнулась от подруги Мирабелла.

— Нет. Я искал его всюду, где только мог, но моя лошадь даже не услышала запаха и не заволновалась.

Мирабелла видела, как рассвет пробивался сквозь деревья, и мысль о медведе сковала её льдом. Она помнила когти, рык и вопли — и с трудом сглотнула.

— Я уйду, как только станет опасно. Мне нужен мой конь. Он свободен? Готов?

— Мира! — воскликнули Бри и Элизабет.

— Ты не можешь туда пойти, если мы не знаем, рядом ли медведь! — промолвила Бри.

— Давай подождём дня!

— Нет, — ответила Мирабелла. — Если она спрятала своего медведя, то он всё равно где-то есть. Я буду готова к его прибытию, — она всматривалась в лица своих друзей при свете огня и отчаянно пыталась не показывать собственный пьянящий страх. — Она здесь. Наступило время.

Джозеф шагал настолько быстро, насколько ему позволял скрывшийся где-то между деревьями мрак долины. Он устал после работы на лодках, и едва закрыл глаза, чтобы уснуть, как Мадригал швырнула камнем в окно его спальни.

Он думал, что ищет она как раз Мэтью, но когда открыл створку, она позвала его и призывно махнула рукой. А теперь он мчался по темноте, надеясь, что будет быстрее Джулс и Камдэн. Они не должны были спешить, да и боли в ногах могли не позволить Джулс идти слишком быстро.

Но то, что сказала о Джулс Мадригал, не могло быть правдой. То, что Джулс была проклята, что в ней пылал дар войны. Когда-то Джозеф видел ребёнка с даром войны — и бедный мальчик был в полусознании, зажимал уши и боялся стен. Они с Мэтью повстречали его в Хайгейте, когда семья мальчишки шагала в храм Индрид-Дауна, где мальчика милосердно отравили бы и избавили от его страданий.

Нет, конечно же, Джулс не могла быть такой. И слышать от Мадригал, что она с помощью примитивной магии связала проклятие Джулс на крови, что всё стало слабее, что Война может выбраться на свободу когда угодно, когда она потеряет контроль… Он просто выходил из себя — и не видел никаких доказательств.

Он понятия не имел, с какой целью Мадригал рассказала ему эту ложь. Но всё равно пошёл за Джулс, чтобы не позволить ей вмешаться в дела королев. Потому что если она вмешается, Совет уничтожит её, проклятую или нет.

Арсиноя закричала, когда Мирабелла оживила умирающий костёр. Она не смогла ничего поделать с этим. Пламя было таким горячим! Дерево в один миг обуглилось, и когда она откатилась в сторону, то ощутила запах сожжённых волос, а маска её в один миг стала такой горячей, что могла сплавиться со щекой.

— Ты, — вспыхнула Арсиноя. Она скатилась по склону и вскочила на ноги. Мирабелла стояла по другую сторону дороги. Арсиноя не слышала ни слов, ни звуков. — Успокойся.

— Может быть, ты просто так глубоко спишь…

Арсиноя оглянулась на свою импровизированную подушку, ставшую сплошь чёрной, наполненную прежде одеждой и твёрдым сыром.

— Ну, это вряд ли.

— И где твой медведь? — спросила Мирабелла.

— Я его оставила.

— Ты врёшь.

Арсиноя скривилась. Отравленный нож утешительно оттягивал карман её жилета, но она не хотела пользоваться им. Во всяком случае, подобраться достаточно близко, чтобы ударить, будет невообразимо трудно. Огонь — не просто пустяки. Мирабелла была сильна.

— Тебе лучше его вывести, — предупредила Мирабелла, и странная волна прошла по коже Арсинои. Она опустила взгляд, увидев, как дыбом встали волосы на руках.

Вспышка молнии ярким лезвием разрезала туманное утро, и дерево за спиной Арсинои вспыхнуло, разлетевшись искрами. Под ногами её задрожала земля, и она рухнула на колени, чувствуя, как стучат зубы. Боль промчалась по её телу от пальцев ног до корней волос.

Говори!

Но говорить не получалось.

Беги!

Но она зацепилась о корни догорающего дерева, упала на низкий кустарник, и огонь Мирабеллы с шипением мчался за нею.

— Остановись! Остановись! — закричала Арсиноя.

— У тебя был шанс остановиться! — громко отозвалась Мирабелла. — Но вместо этого ты направила на меня своего проклятого медведя!

Ветер сменил своё направление, забираясь Арсиное под воротник, швыряя волосы ей в глаза. Мирабелла собирала над их головами громадный шторм. Первый порыв швырнул Арсиною к деревьям. Перед её глазами мелькнула ветка, горящий кустарник ударил её по спине, прожигая дыры в жилете и рубашке. Она содрогнулась, глядя вниз, на вырезанную на руке руну. Она чувствовала, что медведь в пути. Ей давно следовало призвать его.

Следующая вспышка молнии сбила Арсиною с ног. Боль звёздами разлетелась перед глазами, и она бессильно скатилась на дорогу.

Джулс была уже совсем близко, когда услышала первую молнию. Затряслась земля, поднялся ветер.

Джулс и Кэмден бросились бежать.

— Джулс, погоди!

Она обернулась. Следом за нею мчался в своей изорванной рубашке Джозеф.

— Я не могу, — ответила Джулс. Она кивнула на поднимающийся дым. Арсиноя нуждалась в них.

Мирабелла осторожно подошла к Арсиное, лежавшей на дороге. Она держала бурю на цепи, готовясь дать ей команду, и одним глазом посматривала на лес. Сердце билось в груди с невероятной силой, пусть до сих пор ни один громадный бурый медведь не спешил рвать её своими когтями.

Он должен быть там. Арсиноя сказала, что оставила её — ложь! Она просто ждёт, когда Мирабелла бросит ей вызов.

Арсиноя лежала на спине, растянулась на дороге, раскинув руки в стороны. Не двигалась. Больше всего она походила на грязную кучу веток и тряпок, и Мирабелла осторожно коснулась её рукой.

— Вставай.

Арсиноя оставалась неподвижной. Мирабелла склонилась к ней. Неужели всё действительно было так просто?

— Арсиноя?

Ей показалось, что она слышит бормотание, дрожь, оглянулась в поисках медведя, но того всё равно не было рядом.

— Что ты сказала? — спросила Мирабелла, и Арсиноя только тяжело перекатилась на бок.

— Я сказала… — прошептала она. — Один. Огонь, молния, ветер. Было бы неплохо, если б ты просто выбрала что-то одно из своего обширного списка!

Мирабелла выпрямилась.

— Если у тебя есть только что-то одно, это не означает, что я должна себя ограничивать.

— Ты понятия не имеешь, что у меня есть. — Арминоя смотрела на неё из-под маски. Носом шла кровь, рука потянулась к жилету, а на ладони красовались порезы. — Ты выглядишь иначе, — она посмотрела на коричневый плащ Мирабеллы и на заплетённые в длинную косу волосы. — Одежда не к короне.

Арсиноя закашлялась, зажмурилась. Удивительно, что она всё ещё была в сознании.

— Почему ты пришла сюда? — спросила Мирабелла. — Ты что, сдаёшься? Ты хочешь, чтобы я превратила тебя в кусок угля?

— Может быть. Не уверена. Меня так, как тебя, никогда не воспитывали. Мы не планировали… Так что теперь я просто что-то делаю.

— Правильно, — сквозь зубы прошипела Мирабелла. — Ты просто что-то делаешь. Как тогда, когда во время Вознесения Королев ты просто отправила своего зверя убить меня?

Арсиноя скривилась, демонстрируя окрашенные кровью зубы. А потом, к удивлению Мирабеллы, вдруг захихикала, и рука её отпустила жилет и рухнула в грязь.

— Ты думаешь, что я отправила его за тобой! — она вновь рассмеялась. — Конечно, конечно…

— Ты это и сделала.

— А если так, то почему я не направила его на тебя сегодня, а?

— Ты пыталась убить меня спустя два дня, как я тебя спасла! Неблагодарная! — Мирабелла сжала руки в кулаки, всё ещё держа силу под контролем. Ей хотелось задушить сестру. Оторвать ей голову. Избить её, выдавить из неё последнюю каплю крови. Ударить молнией — и всё, ведь Арсиноя была такой лёгкой целью…

— Что ты здесь делаешь? — закричала Мирабелла. — Почему ты сюда пришла?!

— Чтобы не пустить тебя в Волчью Весну, — ответила Арсиноя. — К людям, которых я люблю.

— Я бы никогда не навредила им.

— Они в этом не уверены. Восхождения — это всегда кровь. Восхождения некрасивы, — Арсиноя умолкла. — Мы могли уйти. Пусть побеждают Катарина и Арроны. Отравители три раза побеждали. Вряд ли что-то изменится после четвёртого раза, что б там храм ни творил.

— Некрасиво? — грустно рассмеялась Мирабелла. — Никогда они нас не отпустят. Прекрати пытаться торговаться, когда тебя избивают. Ты та, кто сказал так. Мы убиваем или нас убивают!

Арсиноя тяжело вздохнула. Она смотрела на деревья, на то, как из-за облаков показывались солнечные лучи.

Мирабелла сжала губы. Перед глазами всё плыло. Ей не хотелось говорить. Быстрый удар молнии — вот всё, что ей надо, и если она отведёт взгляд, может, это не будет преследовать её потом?

— Мирабелла, — прошептала Арсиноя.

— Да?

— Когда ты пойдёшь за Катариной, не стесняйся. Я знаю, что она была нашей маленькой девочкой, что мы заплетали её волосы и плели венки из ромашек, но её больше нет…

— Джулс, остановись! — Джозеф схватил Джулс за руку.

— Мы не можем остановиться! Разве ты не видишь эту бурю? Разве ты не заметил ту молнию?!

— Арсиноя умна, — покачал головой Джозеф. — И в бой без плана не ринется. Пусть она сделает это.

— Пусть она сделает это? Ты позволишь убить ей свою Мирабеллу? Или, может быть, ты надеешься, что она проиграет?

Джулс высвободилась, и Джозеф сделал единственное, что только мог придумать — он повалил её на землю.

Её ответ был немедленным и жестоким. Она ударила его, и перед глазами у Джозефа всё поплыло. Но он не отпустил. И даже когда Камдэн со всем её громадным весом врезалась в него, они покатились вместе.

— Джозеф, пусти! Пусти!

— Не могу!

Она закричала, пытаясь ударить всем, что только у неё было. Звук их борьбы, наверное, был слышен далеко, даже мог добраться до королев. Если Арсиноя падет, по крайней мере, она узнает, что Джулс пришла помочь ей.

Зубы Камдэн погрузились в плечо Джозефа, и она с силой сжала их, пытаясь оттянуть его в сторону.

— Нет! — закричал он. — Джулс, прошу!..

— Прекрати! — вскрикнула она. — Прекрати!

Ему так трудно было держать её в руках, что он не видел, как дрожали деревья. Он не слышал, как грохотали ветви, когда первая не рухнула вниз и не улетела куда-то на землю, не зарылась в грязь.

Джозеф притих, и ветви градом ножей посыпались на них. Он отпустил Джулс и закрыл голову руками.

Ветви застыли. Деревья перестали дрожать, и теперь тишину нарушал только звук их испуганного дыхания и нервное поскуливание Камдэн.

— Что это было? — спросила Джулс. Она попыталась подняться на колени и притянула к себе горную кошку, ощупывая её, чтобы убедиться, что с тою всё было в полном порядке.

— Думаю, — вздохнул Джозеф. — Это была ты.

— Что это было? — спросила Мирабелла. — Ты слышала это? — но Арсиноя, само собой, слышала. И узнала эти крики.

— Это была Джулс, — выдохнула Арсиноя, сплюнув кровь на землю. — С нею что-то случилось! Это твои жрицы?

Арсиноя добралась до своего жилета, сжала рукоять отравленного ножа. Она не хотела этого делать. Мирабелла спасла её. Мирабелла её любила. Но если Джулс ранена, они все поплатятся за это!

— Нет, — ответила Мирабелла. — Это точно не они. К тому же, он и там, — она повернулась и махнула рукой в сторону Хайгейта. А после нахмурилась. — А это не попытки меня отвлечь? Думаете, сработает?!

Шторм вновь потемнел, и Арсиноя подумала, что всё подходит к концу. Возможно, она всё равно могла швырнуть нож, могла ударить в сердце Мирабеллу… Да, отравители во всём этом хороши — по крайней мере, если верить всему тому, что она о них слышала. Но если это так и было, она ведь никогда не практиковалась!

Руна на её ладони начинала гореть.

Жжение руны оказалось предупреждением — и Арсиноя закричала вместе со своей сестрой, когда медведь вырвался на дорогу, мчась сквозь ветви. Он оказался громче грома, и скорость его превышала лошадиную.

— Стой! — закричала Арсиноя, и медведь поколебался ровно настолько, чтобы не успеть впиться когтями в Мирабеллу.

Мирабелла упала на спину, чувствуя, как разрушается её смелость. Она тут же вскочила на ноги, и по щекам стекали слёзы паники, нахлынувшей волной в последние мгновения — она вспомнила, как медведь разрывал жриц на пути своём, как он мчался, чтобы убить её…

— Подожди, подожди, иди ко мне, — скороговоркой проговорила Арсиноя и протянула руку.

Медведь не был её фамилиаром. Их связывала только магия. Но Арсиноя была королевой, и её магия была сильна — медведь подчинился. Она мазнула кровью из носа шерсть громадного зверя, и он принялся облизывать её лицо.

— Пойдём, — промолвила она. Она держалась за медвежью шерсть, а он сжал зубами край её сожжённой рубахи и потащил её по канаве под крышу деревьев. Он был быстрым и шокирующим — и прежде чем Мирабелла пришла в себя, они спрятались в лесу.

— Арсиноя! — кричала её сестра. — Куда ты ушла? Где ты прячешься?!

— Она правда ждёт, что я ей скажу, что ли? — прошептала Арсиноя, и они с медведем тихо брели вперёд, надеясь, что Мирабелла никогда не отыщет их.

Грэйвисдрейк-Мэнор

Натали смотрела на письмо. Время от времени она попивала отравленное наперстянкой бренди, стуча зубами по стеклу. Письмо от брата Кристофа. Он прибыл утром, сказал, что сын его, Пьетр, лишь ненадолго вернулся домой, прежде чем отправиться в Принн по служебному поручению. По какому — он не говорил. Предполагал, что это она поручила. Но (и она представляла, как он беззаботно пожимает плечами) он приветствует её и передаёт пожелание от своей супруги Маргариты, что приглашает её в усадьбу после Вознесения.

Натали смяла письмо в кулаке. Как хорошо жить так далеко от Совета и столицы и так легкомысленно говорить о Вознесении! Счастливчик Кристоф, женился и сбежал! А она этого не сделала, и Пьетр… Эх. Катарине многое предстоит. Её коронуют. И у них много работы впереди.

Женевьева постучала лишь раз и зашла, не дождавшись разрешения. Казалось, в этой семье все сегодня решили довести Натали до бешенства.

— Всё утро я была в Хайбёрне, — промолвила Женевьева, упоминая городскую гостиницу, где они собирались провести праздничный банкет для Николаса Мартеля.

— И?

— Всё хорошо. Серебро начистили, меню выбрали, цветы заказали.

— Прелесть, — кивнула Натали.

Мальчишку впечатлять не придётся. Натали помнила, как он смотрел на Катарину в ночь своего прибытия и во время последующего праздника. И, по видимому, сомнительные слухи, что окружали её, не коснулись его нежных ушей. Они с Пьетром надеялась, что у Катари будет масса женихов, но ведь это просто шоу — до её победы. Пока она не выберет Билли Чатворта своим королём-консортом, как и должна.

— Что за шум? — спросила Женевьева. Она обернулась, напряглась. Натали ничего не слышала, но когда Женевьева открыла дверь, звук распространился по лестнице.

Натали отложила в сторону своё бренди, и они с Женевьевой скользнули вслед за зовом звука, миновали фойе и залу галереи, пока не добрались до бильярдной, где собралась небольшая толпа слуг.

Они тихо скользили — и когда заметили предмет восхищения, Женевьева задохнулась.

Катарина стояла напротив стола. Её служанка, Жизель, была привязана к нему. И пока Натали и Женевьева наблюдали, Катарина метнула пять маленьких ножей. Каждый из них с глухим стуком ударился в нескольких дюймах от рук, бёдер и головы Жищель.

Слуги громко зааплодировали, и Катарина поклонилась. Она весело скользнула к Жизель и поцеловала её в щёку, прежде чем приказала развязать её.

— Что это? — спросила Натали, и Катарина поспешно оглянулась.

— Натали! — воскликнула она, и слуги опустили головы, словно их только что поймали на каком-то страшном споре.

Натали вскинула бровь. С каких это пор Катарина спорила с Натали или с кем-нибудь?

— Тебе нравится? — спросила Катари. — Мне надо было чем-то заниматься, пока я прячусь от королевы Элементалей. Я подумала, женихов может впечатлить этот маленький вид спорта.

— Маленький вид спорта, — проговорила Натали. — Их впечатлит твоя верховая езда или мастерство с луком. Но, будь уверена, они вряд ли будут такими непринуждёнными с невестой, что легко преуспевает в метании ножа?

— Разве? — рассмеялась Катарина. — Неужели они так хрупки?

— Надеюсь, не все, — тихо ответила Женевьева.

Катарина свернула своими чёрными глазами. С той поры, как она вернулась, Женевьева мало что говорила королеве. Только наблюдала и подсыпала слухов совету. О том, как королева ставит себя под угрозу. Как принимает слишком много яда, не имея дара — и никогда его не получит.

Катарина склонила голову набок.

— О, Женевьева, не хочешь поучаствовать? Подарить слугам немного острых ощущений?

Женевьева посмотрела на Натали, словно надеялась на то, что она сумеет её защитить, и ярко улыбнулась королеве, когда сестра не проронила ни единого слова.

— Разумеется.

Она вышла из толпы и позволила Жизель и другой горничной привязать свои запястья повыше. В комнате застыла невообразимая тишина. Все молчали. Катарина подняла свои серебряные ножи, и те заиграли у неё в руках.

Она швырнула первый — ударила по поясу Женевьевы, и тот расстегнулся.

— Будь осторожна, — отругала её Катарина. — Не шевелись! А если я слишком быстро швырну второй, и ты окажешься на его пути?

Она вновь швырнула. Этот скользнул так близко к щеке Женевьевы, что отрубил золотистый локон.

— Мне кажется, хватит, Катарина, — промолвила Натали. — Жизель, Люси, пожалуйста, отвяжите мою сестру. Я уверена, что в любой другой миг мы все насладимся новым увлечением королевы.

Жизель и Люси поспешно освободили её запястья. Женевьева молчала, когда вместе со слугами покинула комнату, но преданно посмотрела на Натали.

— Ты считаешь меня жестокой, — промолвила Катарина, когда они с Натали остались наедине.

— Нет, — ответила Натали. — Немного безрассудной. Я знаю, что Женевьева была с тобой жестока, Катари. Но это было в твоих интересах.

Катарина вздохнула.

— Полагаю, мне следовало бы её простить.

— Не знала, что в тебе есть место злобе. Прежде такого никогда не случалось Что изменилось, Катари? Что на самом деле с тобою случилось в ту проклятую ночь?

Катарина блуждала по тёмной комнате, подёргивая красную драпировку на окнах. Она щурилась от дневного света. Её лицо давно уже потеряло следы падения, несмотря на яд. Катарина казалась другой. Новой.

— Только то, о чём я рассказала тебе, — промолвила она. — Я убежала. Потерялась. Я упала, но Богиня спасла меня. И если сейчас я ещё не в полном порядке, то только потому, что слишком много времени заперта, — она повернулась к Натали. — Карета Мирабеллы — просто приманка, правда?

— Да. И, возможно, это означает, что у тебя осталась только одна сестра.

Катарина была на полпути к холмам Грэйвисдрейк. Она ехала быстро, ударяя каблуками по бокам лошади и надеясь добраться до вершины, чтобы увидеть отступающую приманку своей сестры. Но когда она прибыла, дорога опустела.

— Всё хорошо, Полумесяц, — промолвила она и погладила коня по потной шеей. Она знала, на что это походило: яркая, прекрасная чёрная карета с серебряными креплениями и бархатными подушками, сверкающие лошади, волосы, выкрашенные белой краской.

— Мне жаль, что это просто приманка, — сказала она своему коню. — Мне жаль, что она не сорвала двери Грэйвисдрейк и не отыскала меня в моей постели. Я бы швырнула нож в её белое горло, и она бы так сильно удивилась!

Катарина повернула Полумесяца, уводя его подальше с вершины. Когда они оказались под сенью деревьев, чувства её напряглись, и она поняла: за ними следят.

Должно быть, Бертран Роман, её вечная тень. Натали отправила его за нею, и потому он догонял её так долго. Она остановила Полумесяца. Но стук копыт за спиной был слишком тихим, чтобы принадлежать многострадальной чёрной кобыле Бертрана.

Катарина толкнула Полумесяца в галоп. Преследовавший её всадник сделал то же самое. Она осторожно оглянулась и увидела лошадь — и мужчину-наездника, лёгкую вспышку светлых волос.

Пьетр?!

Она помчалась вперёд. Никто к ней не подкрадётся, никто её не настигнет. Она — лучшая всадница в поместье, и никто не может так пересекать препятствия, как Полумесяц.

Она легко удвоила расстояние, описала круг, толкнула Полумесяца на его путь, и его лошадь вздыбилась — и Катарина усмехнулась, увидев Пьетра на земле.

Она бросилась к нему, к папоротникам, и вспыхнула.

— Ты не Пьетр!

Светловолосый мальчишка был лишь бледной копией Пьетра — и медленно встал на ноги

— Нет, — он стряхнул листья с манжеты. — Ты меня не помнишь? Я Николас Мартель.

— О, мой жених! — воскликнула Катарина, и на сей раз покраснела без стараний. Теперь она вспомнила его, но он выглядел не так, как со скалы, не так, как через призму пламени. Черты лица смягчились в солнечном свете, губы мягко изогнулись в улыбке, а светлые волосы золотом струились в солнце.

Катарина пыталась подобрать слова. Она отбросила в сторону поводья и упёрла руки в бёдра.

— Это было самой настоящей глупостью — подкрадываться ко мне вот так во время Вознесения! Я метаю отравленные ножи и могла тебя убить!

Она не должна быть такой пронзительной — Пьетр говорил, материковым это не нравится, — но Николас улыбнулся.

— Я не хотел подкрадываться, — голос его был мягким и низким, сразу понравился ей. — Я только что приехал. Мне сказали ждать в усадьбе, но мне было слишком любопытно.

— Это так приятно! Но ведь тебя должен был кто-то остановить…

— Если уж я принимаю решение, то остановить меня не так уж и просто, — он легонько покачал головой, будто заинтригованный. — Ты действительно убила бы меня? Мне кажется, что смерть несут только королевы…

— Что ж, в таком случае, многое удивит тебя, — вздохнула Катарина. — Но сёстры — это действительно моя самая главная добыча.

— Прости, — промолвил он. — Кажется, наша встреча разрушена. Я, лицом в грязи, не лучший вариант для знакомства…

Катарина повернулась в седле.

— Пойдём поищем твою лошадь. Если б она была наша, то была бы обучена и далеко не зашла б. Но, так или иначе, понятия не имею, куда её понесло, — она протянула руку, и Николас принял помощь, подтянулся и запрыгнул на Полумесяца у неё за спиной, обвил рукой её талию.

— Благодарю, — прошептал он ей на ухо. — В конце концов, может быть, это не такая уж и плохая встреча…

Волчья Весна

Арсиноя, Джулс и Джозеф свернули с дороги на запад, пока не добрались до потока, что вёл к прудам. Они подошли к имению Милонов, когда солнце уже скрылось за деревьями, а темнота скрыла их от посторонних взглядов и глупых вопросов.

Каит, Мадригал и Эллис распахнули входную дверь ещё до того, как кто-то успел постучать. Спаниель прыгнул прямо в объятия Джулс, вороны мягкими крыльями захлопали над головами.

— Богиня! — Эллис заключил Арсиною в объятия. — Мы тут же пошлём за целителем!

— Нет, — ответила Арсиноя. — Всё в порядке, видишь?

Как же трудно всё это объяснить! Как трудно подчинить бурого медведя…

— Его зовут Брэддок, — Арсиноя положила руку на громадную пушистую голову медведя.

Мадригал протянула руку, будто бы пыталась прикоснуться к нему, но тут же одёрнула её, передумав.

— Итак, Мирабелла мертва? — спросила она.

Дверь громко хлопнула, а после вернулась Каит, уже с горячей водой. Она принялась промывать лицо и руки Арсинои, смывать кровь и ожоги. Каит, казалось, готова была разрыдаться, но голос её оставался привычно твёрдым и стойким.

— Ты кажешься мне подгорелым трупом, так что лучше ей быть мёртвой, — она коснулась ушибленных рёбер Арсинои. — Ты не переживёшь ещё один такой бой.

— Она не мертва. Брэддок, он… Вряд ли она была б для него слишком вкусной едой.

— Скоро будет, — низким, сипловатым голосом ответила Джулс.

— Ты хотя бы добрался до неё? — спросила Мадригал Джозефа.

Тот обнял Джулс за талию, уткнулся носом в её волосы.

— Я её догнал, — промолвил он. — и сказал то, что ты сказала мне.

— Проходите, — серьёзно промолвила Каит. — За ожогами нужен глаз да глаз… А Брэддоку, боюсь, придётся остаться снаружи. Он не фамилиар, да и если б был им, всё равно не пролез бы ни в одну дверь.

Следующим утром Арсиноя проснулась в маске. Она была так измотана, что даже не сняла её перед сном. Просто поправила — и повернулась к Джулс, уткнувшейся носом в стену. Но Камдэн уже сидела, её чёрный хвост покачивался туда-сюда, а значит, Джулс не спала.

Трудно было поверить в то, что Каит и Мадригал сказали вчера ночью. Вопреки тому, как Джозеф описывал ветви, что отрывались от деревьев и били о землю. Джулс, её сильная Джулс, была проклята войной. Одарённая Войной. А Милоны знали и скрывали это, не проронив ни слова! Сказали, что низшей магией связали военный дар, но теперь связь начинает ослабевать. А что случится, когда не останется ничего? Ведь это — отвратительно, и проклятые сходят с ума! Об этом все знают…

— Перестань смотреть на меня так, Арсиноя, — промолвила Джулс. Она обернулась и по-дружески подмигнула ей своими двухцветными глазами. Арсиное всегда нравилось, как отливали они синевой моря и зеленью лесов, но Каит сказала, что пророчица хотела утопить Джулс, как только увидит её однажды…

— С тобой всё будет в порядке, Джулс! С тобой всё будет хорошо!

— Разумеется, всё будет в порядке, — Джулс повернулась на спину и теперь смотрела в потолок, изучая красивую паутину и деревянные балки. — А теперь у нас с тобой есть секреты на двоих, — она вновь посмотрела на Арсиною. — Так почему ты не сказала мне, что дала медведю имя?

— Потому что придумала его уже после того, как ушла. Ну, и я не верила в то, что он успеет. Должно быть, он уже давно искал мен, а теперь просто отозвался на громкий зов, — она села в постели и посмотрела в окно. Брэддок всю ночь провёл на улице, вероятно, в попытках понять, как добраться до курятника. Арсиноя усмехнулась. — Жду не дождусь, как смогу показать этого красавца Билли.

Джулс мягко улыбнулась, посмотрела на свои руки и сжала их в кулаки.

— А ты позволишь Мадригал отпустить связь? — спросила Арсиноя.

— Думаешь, стоит?

— Я не знаю.

— Вот Джозеф против. Он уверен в том, что это до безумия опасно и глупо… Он считает, что проклятие только эта связь и сдерживает, последняя ниточка. Но мне всё ещё кажется, помнишь, Лука сказал… Ведь должна же быть какая-то причина, по которой Богиня оставила меня рядом с тобой. Как будто я могу быть сильной, могу помочь тебе победить.

— Тебе не нужен дар войны для того, чтобы быть сильной, — ответила Арсиноя. — Разве ты всё ещё не сильная? Разве есть что-то ещё, что Каит и Мадригал не сказали? А может, эта пророчица ещё что-то наговорила, и именно это могло бы помочь?

— Нет. Она сказала, что у меня проклятие войны, и они заплатили ей за молчание — вот и всё.

Они улыбнулись друг другу — скованно, хотя всё ещё по-дружески. Арсиноя понятия не имела, что решит Джулс, но ей хотелось, чтобы ключ был в руках кого угодно, но только не Мадригал.

Эллис постучал в дверь, и из коридора донёсся громкий лай Джейка.

— Вставайте и одевайтесь! — воскликнул мужчина. — У нас тут куча поклонников!

— Сваты, — с усмешкой протянула Джулс.

Арсиноя натянула своё лёгкое летнее одеяло на голову. Она так сосредоточилась на Мирабелле, что полностью забыла о Томми Стратфорде и о Майкле Перси.

— Разбуди меня, когда всё закончится, — со стоном протянула она.

— Что ж, если уж это не может заставить тебя подняться, то как насчёт того, что на обратном пути я встретилась с Мадж, а она говорила, что сегодня утром прибудет с материка ещё один юноша?

Билли прибыл в дом Милонов сразу же после полудня, и Арсиноя бросилась к своему медведю, скрывшемуся в западной части двора.

— Что ж, прелесть, — протянул Билли. — Джозеф говорил мне, что это правда, а я ему почти не поверил.

Арсиноя усмехнулась. Он так легко говорил! Она понятия не имела, почему столько ждала его, так скучала, пока его не было…

— Его зовут Брэддок, — представила она медведя.

— Брэддок — это просто отличное имя для медведя! Он здесь в полной безопасности?

Арсиноя погладила его по большому лбу. С утра она была с ним, заставляла привыкать к запахам и звукам людей. Милоны — природа, и их дар успокаивал даже медведя. Но бездарные тоже увидят его на празднике, не говоря уже о невежах с материка! И, независимо от того, насколько медведь послушен, она должна была приучить его к этому. Когда он тыкался мордой ей в плечо, так легко было забыть, что это низкая магия, а не её фамилиар…

— Сейчас он в безопасности, — промолвила она, — сыт кучей яблок и одним полосатым барсуком. А ещё одним из ребятишек, что решили себя достойными шпионства за Его Величеством.

Билли осторожно погрузил пальцы в мягкий коричневый мех.

— Он… — Билли с трудом сглотнул. — В разы пушистее, чем мне когда-либо казалось. И не пахнет так, как предыдущий…

— Предыдущий был старым и больным. Просто ошибка. Или, может быть, это была цена за этого?

— Магия, да? Никогда не знаешь, сколько придётся тебе заплатить, пока не придёт время расчёта.

Арсиноя игриво толкнула его, и Брэддок вскинул голову.

— Что ты знаешь об этом, материковец?

— Меньше чем ничего, — ответил Билли, а после вперил взгляд в землю. — У меня есть новости.

— Новости. Ненавижу это слово: хоть бы раз оно вещало о чём-то хорошем.

Билли не улыбнулся и не сказал, что ей не стоит продолжать мрачнеть. Но он не мог знать о том, что всё так плохо, когда он только-только вернулся.

— Боюсь, меня спродали Вествудам, — промолвил он.

— Что?

— Меня назначили королевским дегустатором королевы Мирабеллы. Наказание моего отца за отказ принять участие в ухаживании… Сегодня вечером я должен буду отправиться в Роланс, страдать от того, что лишён наследства, — он печально улыбнулся. — Всегда наследство! Но он позволил мне вернуться сюда и рассказать тебе. Хоть это!

— Но, — вспыхнула Арсиноя, — ты не можешь!

— Я обязан.

В ответ на её тревожный тон Брэддок согласно ударил громадной лапой по земле.

— Младший! Не будь таким дураком! Ты не можешь быть её дегустатором! Твой отец не понимает, что ли? Она… Катарина уже слала яд в Роланс! Горничная Мирабеллы умерла, коснувшись ядовитого платья.

— Это было не ядовитое платье, — ответил Билли, — и жрица. С перчаткой. И она не умерла. Они вовремя отрезали ей руку. Они даже не знают, убийство это или игра.

— Арроны не играют, — мотнула головой Арсиноя. — Откуда ты знаешь?

— Мой отец обсуждал это с Вествудами.

Она нахмурилась пуще прежнего, а он очаровательно улыбнулся и скользнул рукой по шее, убирая волосы. Глупый, буйный материковец… и она просто не могла уйти!

— Все материковцы считают себя бессмертными, или это прерогатива вашего семества?

— Я буду в полной безопасности! Мой отец никогда не подвергал меня риску. И когда он перестанет злиться, клянусь, вернусь к тебе. А между тем, буду твоими глазами и ушами при Мирабелле, — он большим пальцем провёл по её маске. — Я слышал о том, что было в лесу. Тебе не стоило выступать против неё — это опасно.

Она оттолкнула его руку прочь.

— Ты уверен, что твой отец не заключил какую-то другую сделку? Ведь он всегда в Индрид-Дауне, с Арронами.

— Ему нравится Индрид-Даун. Там почти как дома. Цивилизированнее. И он с нетерпением ждёт свержения Арронов, когда ты станешь королевой.

Она закатила глаза, и он рассмеялся, пытаясь немного её ободрить.

— Ну, не волнуйся. Я его единственный сын, а там, откуда я родом, это что-то да значит!

— Разве никто не может изменить твоё мнение?

— Никто, — серьёзно ответил он. — Даже ты.

— Итак, ты уезжаешь. А когда?

— Сегодня мы отправляемся в Роланс.

— Но ведь ты только что вернулся! — внутри всё внезапно потяжелело. Она сделала неуклюжий шаг вперёд и обвила руками шею Билли. Он удивился — но обнял её в ответ.

— Не будь глупышкой, — выдохнул он куда-то в её волосы. — Как бы далеко я ни был, я всё ещё твой. Теперь мы на одной стороне. Мы теперь вместе, не так ли?

— Мы? — переспросила она.

Он поцеловал её в лоб. В щёку. Коснулся губами плеча, всё ещё слишком нервничая, чтобы поцеловать её по-настоящему, и это была её вина. А после он опустил руки и обернулся, чтобы уйти.

— Билли! — крикнула она, и он остановился. — Но почему ты выбираешь меня? Вместо одной из моих сестёр?

— Потому что я увидел тебя первой, — серьёзно ответил он и тут же шутливо подмигнул. — Я скоро вернусь. Но… На всякий случай, если я вдруг умру, хочу, чтобы ты помнила, что в тот день на лугу всё-таки могла б меня и поцеловать.

Джулс и Джозеф наконец-то водрузили на место бочки с элем. Ему следовало проехать по холмам в яблоневый сад к северо-востоку от дома Милонов, где состоится празднование и приветствование женихов.

— Ты такая крохотная и такая сильная, — промолвил Джозеф, когда они погрузили последнюю бочку, и утёр пот со льда.

— Это что, комплимент, обёрнутый в оскорбление? Или наоборот?

Он рассмеялся, и они медленно зашагали вперёд. Камдэн переставляла свои лапы на по прохладному каменному тротуару, а Джулс наклонилась вперёд и провела рукой по её голове.

— Поверить не могу, что отец Билли отправил его дегустатором, — промолвила Джулс. — Мы не должны его отпускать. Или ему следует отказаться.

— Он никогда не отказывал своему отцу, — промолвил Джозеф и задумчиво покачал головой. — «Никто никогда не отказывается от слов своего отца». Я это время жил с ними и наблюдал за тем, как люди целовали его в задницу и рассказывали ему всё, что он хотел услышать. Он привык получать всё, что удумает, — он пожал плечами. — Интересно, как так…

— Мне это не нравится, — промолвила Джулс. — Вся эта бесконечная льстивая ложь. Один из нас должен отправиться с Билли. Чтобы хоть Арсиное стало немного легче!

— Я отправлюсь с ним, Джулс, — промолвил он, и она шокированно уставилась на него.

— Я не говорила о тебе! И я действительно только ради одной Арсинои и…

— Я не могу остаться, — промолвил он, улыбаясь её вспышке. — Просто собираюсь заставить его поселиться, удостоверюсь, что всё в полном порядке, как и ты сказала, чтобы Арсиноя не переживала.

— Она всё равно будет переживать, — Джулс скрестила руки на груди. — Повидаешься с Мирабеллой? Или приляжешь в её кровать?

— Ну, это одна из причин, по которой я иду. Увидеть её! Не в кровати! — добавил он, увидев, как Джулс сжала руки в кулаки.

— И зачем тебе её видеть?

— Чтобы сказать ей, что всё закончилось. Чтобы убедиться, что она знает.

— Ей не надо знать, не так ли? — спросила Джулс, зная, как это звучало, но не в силах успокоиться. — С самого начала, когда всё это началось. Мирабелла умрёт — или выйдет замуж за одного из консортов. Не за тебя.

— Джулс, — Джозеф взял её лицо в свои руки и нежно поцеловал. — Я люблю тебя. Что б я ни сделал, и её я тоже обидел. Это моя ошибка. И она не знала о тебе, пока не стало слишком поздно…

Джулс вздохнула.

— Тогда идти.

— Так ты мне доверяешь?

Она обернулась и посмотрела прямо в его красивые, глубокой синевы глаза, сияющие изнутри.

— Ни капли.

Прибытие женихов

Индрид-Даун

Отель Хайбёрн был лучшим в столице — высокий, литый, серо-золотистый, состоящий из массы колонн и стен, такой близкий к Волрою, что даже бросал утреннюю тень на западные сады. Чёрно-белые флаги над дверью сменились чисто-чёрными, с тиснением в виде спиралями закручивающихся змей и ядовитых цветов. Да — это всё принадлежало королеве-отравительнице.

В большом бальном зале Катарина сидела между Натали и Николасом Мартелем, выслушивая его восторги относительно убранства зала. Для неё здесь не было ничего нового — она много раз пыла чай в Хайбёрне с Натали, много лет наслаждалась банкетами — и считала это место слишком старым, гнилым под пышными коврами. Но сегодня они открыли окна и двери, и она хотя бы могла наслаждаться свежим воздухом двора.

— Вы слышали новости из Хайгейта? — спросила Рената Харгроув.

Натали переменила места во время встречи с женихом, сдвинула столы теснее, и они сами изгибались змеями — а это значило, что Катарина, к своему восторгу, могла спрятать Женевьеву в дальний угол зала.

— Что за новости? — спросила Натали.

— Видимо, Элементаль призвала не одну — две бури. Сильные молнии, дым, пожары, видела вся округа!

— Но Природа жива, — ответил Лукиан Марлоу, единственный мужчина, что не был Арроном в Чёрном Совете.

— Как жаль, что этот экипаж — просто приманка. Можно было бы воспользоваться дождём, — Натали отпила ядовитое вино, и гости захихикали. — Хотя, если поведёт, она убьёт эту отвратительную природу, и нам не придётся прятаться за зашторенными окнами от вони этого гадского медведя.

— Но какова же это будет забава для нашей королевы Катарины? — промолвил Лукиан и тихо, издевательски рассмеялся.

Катарина проигнорировала их разговор и склонилась чуть ниже к Николасу.

— Пожалуй, ты считаешь нас ужасными из-за всех этих бесконечных разговоров о смерти…

— Совсем нет, — ответил он со своим мягким акцентом. — У меня было получено определённое образование относительно дам. И я видел смерть на поле битвы. В моей стране были потеряны десятки тысяч жизней, и в сравнении с этим Год Вознесения кажется очень цивилизованным.

— О, какая самоуверенность в голосе, — промолвила Катарина, — но напряжение, может, даже страх в глазах!

— Только что случайно съел нечто, что не предназначалось для моей Тарелки, — Николас улыбнулся и огляделся, словно пытался понять, что именно.

Праздник — это Поедание Черноты, но не здесь же… Каждое блюдо — это отдельный курс, и все присутствующие отравители едят — не одна лишь королева.

Катарина потянулась к своему салату с ядовитыми грибами и поправила зудящие перчатки на руках. Кожа под ними заживала после натираний крапивой. Сочетание пота и струпьев вызывали у неё желание содрать кожу заживо, сменить её, будто бы той змее.

— До фестиваля Белтейна мне казалось, что Поедание Черноты — это нечто вульгарное. Но потом… — он посмотрел на неё из-под завесы своих золотых волос. — В этом есть что-то заманчивое. Что ты можешь есть что-то, что я никогда не сумею попробовать.