Одиночество прошлого

Глава 8

Очередной поход в гости. Гена не звонил все новогодние праздники. По сути они к нему не ходили со времён, когда Эля и Тая сходили вместе за покупками для малышей, которые уже скоро должны были появиться на свет.

Данко сидел в комнате и прислушивался к звукам. В квартире у Гены оказывается их было много. Мать ворчала на отца, играл телевизор, хлопнула дверь, на улице машину кто-то прогревал. Когда он оставался у себя дома один, то поражался тишиной, которая царила в округе. Днём люди убегали на работу. Дети в школу. Только изредка можно было услышать лай собаки. Хорошо, что Эля его почти не оставляла одного дома. Он ей не признавался в страхах, но она словно это чувствовала. Со временем он привыкнет. Приспособиться, но пока было страшно.

— Чай? — спросил Гена.

— Давай, — согласился Данко. Они какое-то время молчали. — Чего говорят по поводу Таи?

— Лежит на сохранение. В праздники как её забрали с преждевременными родами, так и лежит. Удалось пока ребёнка придержать. Теперь в роддоме будет до срока лежать, — ответил Гена.

— Чего только сегодня сказал?

— У вас у самих проблем выше крыши.

— Но это не значит, что помочь не сможем. Вон, Серёгу попросим. От меня сейчас помощи никакой. Да и Эля того и гляди скоро родит. Но он вполне здоровый тип.

— Напрягать никого не хочу.

— Я тоже. Противно понимать, что нужна помощь. А ещё противнее её принимать. Слабость бесит, но если упираться до последнего, то только беду ещё больше наживёшь.

— Проверено шишкой на лбу? — спросил Гена. Данко потёр лоб.

— Типа того, — усмехнулся он, но раскрывать её причину не стал. — Поэтому не дури. Слушай, ты мне друг?

— Чего хочешь?

— Когда Элька родит, то узнай, всё ли в порядке с ребёнком. Она же мне не скажет. Промолчит.

— И что будешь делать, если что-то с ним не так?

— Не знаю, но мне нужно это знать.

— Ладно, постараюсь узнать, — ответил Гена.

— Спасибо.

— Как праздники провели?

— С матерью поругался. Она приехала к нам. Начала уговаривать меня к ней вернуться. Мол, я теперь обуза для Эльке. Хомут на её шее. Если ей нравится в нашей квартире жить, то пусть мол, живёт. Ещё такой акцент сделала. Элька молчала, только носом хлюпала. Я и сказал, что сами разберёмся. Мать обиделась. Ведь меня, такую обузу, к себе взять хотела, а мы благодарностью не прониклись.

— А Элька?

— Она с какого-то решила, что я её брошу и к матери уеду.

— Хотели как лучше, а получилось как всегда, — сказал Гена.

— Это точно. Но мать пока не разговаривает. Элька тут ещё высказала, что Серёга с нас тобой дурной пример берёт. Начал мутить с девчонкой, у которой дочка с Ванькой учится. Я думал не решиться.

— А в чём пример-то дурной? — не понял Гена.

— Тебе дословно? Она сказала, что мы с тобой подбираем порченый товар, так ещё и с довеском.

— Это дети довесок? — рассмеялся Гена.

— Получается, что так. Плохие мы с тобой люди оказывается.

— Вот от неё я таких слов точно не ожидал услышать.

— Беременность и дурость часто рука об руку идут. Ещё и материнское сердце для сына лучшего хочет, не заботясь о том, что этому сыну нужно на самом деле.

— Или кто.

— Или кто, — согласился Данко.

— Тая свой устрашающий пирсинг сняла. Стала выглядеть намного милее. Как бы она ни старалась выглядеть отталкивающе, но всё равно черты лица остались прежние. Без ожесточения.

— У тебя к ней предвзятое отношение. Я когда её первый раз увидел, перекреститься захотел, а ты сидел и глаз от такой красоты отвести не мог. Но спорить о вкусах себе дороже. Так, если подумать, то странно, почему одни люди нам очень сильно нравятся, а другие нет. Почему человек, который по всем параметрам не может нравится, становиться дорогим?

— Может ищем то, что не хватает в нас самих? Или на подсознательном уровне выбираем человека, который нам подходит?

— И чем твоя скрипачка тебе подходит?

— Ей всё равно, что было у меня в прошлом.

— Так и сказала? — не поверил Данко.

— Нет. Она вначале боялась меня. Всё думала, что стоит ей глаза закрыть, так я на неё накинусь, но в итоге успокоилась.

— Рассказал бы ты правду. Как-нибудь…Между прочим… Просто скажи ей, что ты дурак.

— Нет, тогда точно сбежит, — возразил Гена.

— Чудак ты человек. Куда она от тебя сбежит, если вы уже коляску с кроваткой купли? Бежать ей некуда. Пока ребёнок на ноги не встанет, в сад не пойдёт.

— Печально это.

— Что?

— Если бы Тая не оказалась в столь тяжёлой ситуации, то не стала бы со мной общаться.

— О, мои любимые разговоры начались. Если бы да как бы, то… То жили бы мы уже на луне.

— Почему на Луне?

— А такие разговоры могут хоть в космос, хоть под землю завести. Живи сейчас, а не условными наклонениями. Как бы паршиво не было, но ищи положительное в настоящем, — ответил Данко. У Данко зазвенел телефон. Он нашёл кнопку принятия вызова.

— Я отнесла передачу Тае, — сказала Эля, тяжело дыша. — Но меня не жди. Я рожаю.

Данко почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Сделав резкий вдох, он заставил взять себя в руки.

— Жду и люблю, — ответил он, выключая телефон. — И схожу с ума.

— Все нормально будет.

— Хочется в это верить, но в последнее время столько дерьма в жизни, что о хорошем почти не думаю, — ответил Данко.

Январь заметал тропинки. Об этом сказал Гена. Оставалось поверить ему на слово. Данко остался у него, пока с работы не вернётся Серёжка, а заодно и Ваньку не заберёт с садика. Жизнь вокруг кипела, только казалось, что остановилась рядом с ним. Мысли то и дело возвращались к Эльке, которая могла не выжить. Нет, тогда он ей это не простит. Уже третий раз его с ума сводит. Невыносимая женщина. У неё должно быть хоть немного ума в голове. Но разве есть этот ум…

Гена ушёл к родителям. Данко водил пальцами по столешнице компьютерного стола. Холодная ровная поверхность немного успокаивала. Ведь могло же быть в жизни так, чтоб было гладко и без таких качелей и кочек? Рука нашла что-то мягкое и тёплое. Похоже на брелок.

— Лишь бы с ней всё было хорошо, — прошептал Данко, сжимая вязанное сердечко.

Эля отходила после родов. Всё произошло быстро. Правда пришлось рожать самой. Малышки не терпелось показаться на свет. Немного раньше срока, но не критично. Здоровая девочка с громким голосом и желанием жить. Целые ручки и ножки. Аккуратный носик и громкий недовольный крик. Когда её принесли на кормление, Эля не могла поверить, что этот тот ребёнок, у которого на узи то были руки, то их не было. Пока врачи никаких отклонений не видели.

К утру в палату привезли Таю. Девчонку сильно промучилась, но родила мальчика. Теперь только и твердила, что больше никаких детей. Эля только усмехнулась. Дети. Часть жизни, которые своим появлением меняют привычный распорядок, заставляют бороться и не сдаваться, крутиться и жить. А потом они быстро вырастают и начинают думать о своей семье. Серёжка вылетел из гнезда. Слишком быстро. Эля видела это. Понимала, но с трудом принимала. Ещё недавно она его вела в первый класс. Потом как-то быстро пролетела школа, переживания, что он свяжется с плохой компанией и вот уже самостоятельная жизнь.

Серёжка позвонил ей днём и сказал, что долго думал, но решил, что он будет серьёзно ухаживать за этой Викой, от которой были без ума все мужчины её дома. Даже одно время Данко попался под её очарование. Только и говорил про неё. Эля ревновала, но молчала, а потом это восхищение прошло само по себе. Теперь Серёжка решил, что она ему нужна. Эля попыталась его вразумить, но замолкла на полуслове. Как раз в этот момент решила появиться малышка. Может это можно воспринимать, как какой-то знак? Когда пора отпустить старое и сосредоточиться на настоящем? Серёжке не пять лет. Должен начать думать головой. Хотя, какая голова в девятнадцать лет? Или она слишком строга к нему?

Одни вопросы и никаких ответов. Рука невольно нашла телефон. Набрала Данко. Он-то должен знать, что делать.

— Элька…

— Серёжка тут чуть не жениться собрался, — начала она.

— Да плевать мне на него. Пусть жениться. Его жизнь. Как ты? Как ребёнок?

— Всё хорошо. Малышка спит. А я вот думаю…

— А ты не думай. Лучше скажи, какая она, — перебил Данко. Эля не заметила, как переключилась на ребёнка.

Её выписали раньше, чем Таю. Малышка много капризничала, но поспать давала. Эля не думала, что её встретит Данко. Но он встречал, вместе с матерью и отчимом. А дома долго рассматривали малышку. Данко несколько раз просил, чтоб ему зачитали выписку. И всё следил правильно ли читают.

— Но как такое возможно? — не выдержал он после третьего раза. — На узи показывало всякую ересь. То руки непропорциональные, то ноги. То носа найти не могли. Как такое возможно?

— Может плохо аппарат видел? А может всё дорасти успело до срока. Нам сказали, что будем наблюдаться, но пока всё нормально. Самые страшные прогнозы не оправдались. Это главное, а дальше будем надеяться на лучшее, — ответила Эля.

— И правильно, — согласилась с ней Полина. — Будем надеяться на лучшее. Сколько можно неприятностей?

— Знаешь, я не удивлюсь уже ничему из этого. Решила, что ко всему готова, но хочется, чтоб у нас наконец жизнь наладилась. Хватит травм и неприятностей, — сказала она свекрови. Они ушли на кухню. Данко с отчимом остались в комнате.

— Эль, я понимаю, что у тебя ответственность. Но…

— Полин, я его не брошу. Давай эту тему закроем. Как жили раньше, так и продолжим с ним жить. Не из-за квартиры или из жалости. Да, сейчас сложно, но Данко каким был, таким же и остался. И как его сейчас с ребёнком разлучать? С Ванькой? Ты же знаешь, что он с ними хорошо ладит. И я его люблю, поэтому давай эту тему закроем.

— Я в ваши отношения не верила, — честно сказала Полина. — Смотрела на вас и не верила. Слишком вы разные.

— Я тоже в это не верила. Но живём же. Нам вроде хорошо. Так зачем нам что-то рушить? Я сама сейчас нахожусь в похожем положении. Серёжка на девчонке жениться собрался. С ребёнком. Старше его. А я не знаю, что делать.

— Ничего тут не сделаешь. Остаётся только отойти в сторону и наблюдать, как птенец становится на крыло. К тому же у тебя Ванька, малышка. Как её решили назвать?

— Лиза. Лизавета.

— Подлизой дразнить будут, — поморщилась Полина.

— Данко настаивает, а я не против, — ответила Эля. Она улыбнулась. На душе как-то стало неожиданно спокойно.

— Элька, она кряхтит! — крикнул Данко. Эля сорвалась с места. Кинулась к кроватке. Малышка лежала нахмурившись и недовольно кряхтела.

— Ничего страшного, — рассмеялась Эля. — Сейчас всё поменяем, а потом и накормим.

— Точно всё хорошо? Не обманываешь?

— Данко, это ребёнок, а не кукла. Малышка кряхтит, плачет, просит ест, а ещё и в памперс прудит. Понимаешь?

— Это сложно.

— Так дети сами по себе сложные, — ответила Эля. — А одновременно и лёгкие. У тебя с ними всегда справляться получается и намного лучше, чем у меня.

— Но не с грудничками. Я о них ничего не знаю.

— У тебя будет время ещё узнать, — успокоила его Эля. — А потом раз и малышка уже невестой станет. Будем с тобой на её свадьбе гулять.

— Подожди с этим, — отмахнулся Данко. — Дай вначале поверить, что она здесь. И что ты здесь и это не сон.

— Сейчас тебе Лиза докажет, что это не сон, — ответила Эля, когда малышка заплакала. Она унесла её в ванную.

— А почему плачет?

— Все маленькие дети плачут и спят. Смеяться они позже начинают, — сказала Полина.

— Мам, а она красивая? Элька ведь не скажет…

— Красивая, — ответила Полина.

— Сморщенная, как урюк, — сказал Василий.

— Почему?

— Потому что маленькая ещё. Всё с ней хорошо, — поспешно ответила Полина, строго посмотрев на мужа.

— Он сам просил правду сказать, — ответил Василий.

— Малыши обаятельные, а красота проявляется к годику, — сказала Эля. — Нам ещё подрасти нужно.

Подрасти. Такое простое и сложное слово. Когда вечером пришёл Серёжа и Ваня, то Эля его вспомнила. Ванька как всегда вёл себя довольно эмоционально. Сразу пошёл смотреть на сестрёнку. Засыпал Данко вопросами по теме, а будут ли его любить так же, потому что вот ему рассказали в саду… Эля только посочувствовала Данко, который начал раскладывать по полочкам кашу в голове у Ваньке. Ему это хорошо удавалось сделать.

— Мам, ты меня извини. Я не хотел, чтоб так получилось, — сказал Серёжка, чем удивил её.

— Всё нормально.

— Я не знал, что ты так ко всему серьёзно отнесёшься. Думал, что ты не такая…

— На голову двинутая, как другие матери?

— Я такого не говорил.

— Но подумал, — ответила Эля. — Просто, сложно понимать, что ты вырос. Очень сложно. Я к этому оказалась не готова. Тяжело тебя с кем-то делить. Данко правильно говорит, то вы всё рядом со мной были, а тут вас другие отобрали. Это банальная ревность, а не мои переживания.

— Но я же никуда не уезжаю.

— Даже если уедешь, то это твоя жизнь. Не мне ей мешать. Главное, чтоб ты счастлив был, а я только за тебя порадуюсь, — ответила она. — Если нравится человек, то дерзай. Стремись к своему счастью, а потом не упусти.

Осень и зима принесли столько всего нового и странного, что Тая не знала как на это реагировать. Ещё недавно она не знала, как жить, а теперь смотрела на спящего мальчишку. Сын. Дорого же он ей дался. Тяжёлая беременность, такие же роды и теперь на руках лежит маленький свёрток. Она же растеряно смотрит на него и не знает, что делать. Жизнь. Когда присутствуешь при её появлении и принимаешь непосредственное участие, то становится немного страшно. Кто-то рождается, кто-то умирает. Цикл не прекращается. Люди борются с трудностями, толкают друг друга, а кто-то помогает подняться. Когда случается что-то из ряда вон выходящее, то выходишь из этого цикла и смотришь на жизнь со стороны. Как кино, в котором люди играют роли. Драмы и мелодрамы, комедии и ужасы — всему есть место в жизни. И для каждого человека свой сценарий.

Не так давно она могла упасть с моста, куда забралась. И тогда мир лишился бы её и маленького человека. Плохо это или хорошо — покажет только время. Тая не знала, как будет жить дальше, кем станет её сын. Когда человек рождается, то никто не знает его судьбу. Никто не знает, что принесёт в этот мир новый человек. Это может быть зло. Тёмное и грязное зло, которое наложит отпечатки на душах многих людей, а может принести добро и спасти. Никто не знает почему произойдёт так, а не иначе. Никто не знаком с тем сценаристом, который пишет для людей их роли.

Философия — это хорошо, но нужно было собираться домой. Гена уже ей прислал костюм для выписки малыша. Её вещи лежали в гардеробе роддома. Дождавшись, когда ей отдадут документы, она спустилась на первый этаж. Теперь осталось добраться до дома. Встречать её было некому. Гена отца в больницу положил с инсультом. Теперь разрывался между домом, где осталась мать, и больницей.

Хорошо хоть снега не было. Зато был мороз. Вроде не сильный, а щёки кусал. Тая перехватила малыша поудобнее и пошла в сторону остановки. Там можно было сесть на автобус. В кармане оставалась мелочь. Когда её забирали на сохранение, она забыла про кошелёк. И потом Гена не передал с одеждой. Как-то выскочило из головы. После родов голова кругом шла.

— Тая, ты чего меня не дождалась? — догнал её Гена.

— Так ты же не мог встретить… — поворачиваясь к нему, сказала Тая.

— Я тебе смску отправил, что встречу. Не читала? — он смотрел на неё и почему-то улыбался. Тая прикусила губу, вспомнив, что утром отключила телефон, когда написала о рождении ребёнка его отцу. После этого он прислал ей такой поток грязи, что она выключила телефон, чтоб не было соблазна эту грязь читать. — Поедем домой. Я когда утром понял, что ты без денег, сразу подумал, как ты добираться будешь. Хотел приехать и деньги передать, а потом решил, что лучше сам приеду. И тебе будет не так скучно добираться.

— Как твои родители? — спросила Тая.

— Отец в реанимации. Мать пока притихла. Плачет в комнате. Испугалась, что потеряет его, — ответил Гена, заглядывая в одеяльце. — Но это всё потом. А так и не видно, что мальчишка. Я на Лизу ходил посмотреть. Они же одинаковые. Что мальчики, что девочки.

— Потом изменится, — ответила Тая, садясь в машину. Таксист посмотрел, как они пристёгивают ребёнка в детском кресле.

— С пополнением. Кто хоть?

— Пацан, — ответил Гена.

— Теперь дочка нужна. У меня их две, — поделился таксист.

Тая как-то отключилась. Не слушала болтовню Гены и этого мужчины. Она сидела рядом с сыном на заднем сидении и смотрела, как мимо проносятся дома. Десять минут и они уже поднимались в квартиру.

— Я даже пыль всю убрал. И полы помыл. Кроватку собрал. Не спрашивай как, но это было сложно.

— Можно было так увлекаться. Даже как-то неудобно, — растерялась Тая.

— Сейчас обед разогрею. А ты пока располагайся, — сказал он, почему-то улыбаясь.

Заботы. Такие простые и такие сложные. Маленький ребёнок. Когда Тая занималась с ним, то забывала обо всём на свете, включая и о времени. Поэтому не заметила, когда в комнату вошёл Гена и подошёл к кроватке.

— Ты чего так пугаешься? — мягко спросил он, осторожно обнимая её за плечи.

— Никак ещё не приду в себя после роддома. Нахожусь сейчас, как во сне, — ответила Тая.

— Пойдём пообедаем, а потом поспишь.

— Если получится, — сказала Тая, невольно бросая взгляд на сына.

— Как назвать решила?

— Не знаю.

— Может Артёмом?

— Аликом? — в свою очередь спросила Тая.

— Артур? У тебя имя необычное, у него тоже будет необычное.

— Можно, — согласилась Тая.

— Отчество какое дашь? — спросил Гена, когда они уже садились за стол.

— Наверное такое, как у моего отца, — ответила Тая. Какое-то время они молча еле суп.

— Ты не сказала отцу ребёнка?

— Что он родился? Сказала. Толку от этого никакого. Почему-то он считает, что это не его ребёнок.

— Может так даже лучше? Зачем тебе такой дурак? Или так любишь его?

— Я уже не знаю люблю ли его, но ненавидеть не могу.

— А зачем ненавидеть? Он же отец твоего ребёнка. Пусть и поступил подло, но зачем его ненавидеть?

— Ген, а ты хоть на кого-то злишься? Или ты всех врагов прощаешь?

— У меня нет врагов, — ответил Гена. — Зачем они мне нужны?

— Но бывает, что человек может обидеть. И ты его простишь?

— А ты будешь злиться? Зачем мне тратить силы на злобу?

— Обида и злость для людей естественны.

— Я и не спорю. Но не понимаю зачем всё это? Злоба она уничтожает в первую очередь себя самого. Неприятности случаются так часто, что если всё время злиться и обижаться, то никаких нервов не хватит, — ответил Гена.

— Ты прям святой.

— Нет, я обычный человек, который очень часто совершает ошибки, — ответил Гена. — Данко так и вовсе меня дураком считает.

— У тебя Данко в сильном авторитете, — заметила Тая.

— Мы очень давно дружим. В жизни нужно иметь человека, который скажет правду. Без прикрас. А некоторые поступки кажутся дуростью и глупостью, хотя я считаю, что они правильные. Например, я тебе хочу предложить ребёнка на меня записать.

— Зачем?

— Всё просто. Если у нас с тобой ничего не получится, то будешь хоть алименты получать. Ребенок-то за мной будет числиться.

— Зачем тебе это? — едва сдерживаясь, чтоб не повысить голос, спросила Тая.

— Не нервничай. Тебе нельзя. Мне не нравится эта ситуация. Получается, что тебе приходиться жить со мной, потому что деваться некуда. Но изменить ничего не получается.

— Ген, ты тут причём?

— А мне неудобно. Ты же ведь в ловушке, а я какой-то неидеальный. И… — он взлохматил волосы. Резко встал, забирая тарелки и кладя их в раковину.

— Это дурная идея, — ответила Тая.

— Знаю. Но выгодная.

— Кому?

— Тебе, — ответил Гена. — Подумай сама…

— Давай отложим этот разговор, — попросила Тая. Они посмотрели друг на друга.

— Хорошо, отложим, — согласился Гена. Улыбнулся и пошёл проведать мать. Тая же ушла в комнату. Малыш спал. Она же легла на край кровати и закрыла глаза. Артур Геннадьевич. Вроде звучит. Только зачем ему всё это нужно? Зачем? Не бывает так. Пусть и любит. Но не бывает.

Когда Гена вернулся в комнату, то Тая спала. Бледная. С кругами под глазами, но всё равно красивая. Рядом с ней становилось спокойно. Приятно на душе, а жизнь приобретала смысл. Но разве она поймёт, если он всё это ей расскажет. Пытался объяснить, почему ему так важно её присутствие в своей жизни, но Тая лишь думала, что ему нужна выгода. За всё придётся расплачиваться. И она боялась этой расплаты. От этого было неприятно. Безответная любовь — это тяжело. Но ещё тяжелее быть рядом и понимать, что человеку ты противен. Это ранит и одновременно не получается отказаться от этих отношений. Он до последнего был уверен, что она останется с ним. Привыкнет. До последнего, пока не увидел страх в её глазах. Загнанная в угол. Может поэтому она и целовалась с ним. Несколько раз. Если бы всё было проще… Если бы всё можно было изменить. Только почему не получается.

Заплакал ребёнок. Тая тут же подскочила на кровати. Подошла к нему. Что-то защебетала. Гена даже не повернулся в её сторону. Пялился в компьютер, правда бесцельно, потому что не было ни желания, ни сил что-либо делать.

— Начнём сначала, — тихо сказала Тая. — Твои мотивы для меня непонятны. Ты говоришь, что тебе ничего не надо, но я же знаю — это не так. Ты хочешь семью.

— Ты этого не хочешь? — спросил её Гена.

— Я не уверена, что могу дать тебе то, что ты хочешь.

— Ты про близость? Можем и без неё просто жить.

— Серьёзно? — заинтересовано спросила Тая. — Тебе секс не нужен? Я слышала, что есть такие люди, которым это не важно. Просто не встречала.

— Я не хочу, чтоб всё было по принуждению или из-за обязательства. Это ведь важная часть отношений. Хочется, чтоб всё по любви было, — ответил он. — Можешь смеяться, но вот такой я романтик.

— Не буду я смеяться, — ответила Тая. — Когда-то тоже так хотела, чтоб по большой любви всё было. Но чего-то не вериться, что эта любовь есть.

— Есть, только это тяжело. Хотя, человек ко всему привыкает.

— Я боюсь, что не смогу ответить достойно на твои чувства. Мне кажется, что я ни с кем жить не смогу. Больно, тяжело и горько. Даже сейчас.

— Ты живёшь прошлым. Поэтому и тяжело. Но прошлое надо отпускать.

— Ты своё смог отпустить?

— Смог.

— Ген, я поражаюсь, как ты преступление своё совершил? Ты романтик. По пьяне? Под наркотиками?

— Я его не совершал, — ответил он. — Вряд ли поверишь, но не было этого преступления. Данко говорит, что я дурак. Наверное, это правда.

— А за что был срок?

— За изнасилование. Засыпал с девчонкой. Должны были переспать, но уснули. А когда я проснулся, то меня мент при ребятах спросил было ли чего. Мне было стыдно признаться, что ничего не было. Я и ляпнул. Голова раскалывалась с перепоя. Он меня сразу в оборот. Как да когда и чего. Ребята молчат. А я перед ним выпендриться решил. Потом уже дошло, что чего-то случилось. Оказалось, что пока я спал, она с кем-то переспала. Испугалась, что дома будут ругаться, вот и обвинила в изнасилование меня. Доказательств почти никаких, кроме моего признания. У неё первый раз был. У меня никакого не было. Хотел отказаться от своих слов, но не получилось. У следователя, что дело вёл, зуб был на насильников. Его сестру обидели. Он меня и закрыл по полной программе. По глупости всё вышло. Хотя, в это никто не верит. Сейчас уже привыкли ко мне, а вначале травить пытались. И не спрашивай зачем я себя оговорил. Это само получилось.

— Не хотел упасть лицом в грязь?

— Вначале да, а потом заработала машина правосудия. Поймала меня и отпускать не захотела. Но я понимаю, что это моя вина. Тогда дорожил мнением друзей. Теперь понял, что больше не дорожу этим мнением, потому что это не важно. Важно каким человеком ты являешься на самом деле, а не то, как о тебе думают. Но вот тебе доказать, что у меня нет никаких плохих мыслей на твой счёт у меня не получается. А все мои поступки кажутся бредом сумасшедшего. Есть определённые модели поведения. Ты их ждёшь от меня, но я не согласен. Не хочу так. Я хочу тебе помогать. Помочь мальчишку воспитать. Пусть не получится любви, но мне и так с тобой хорошо.

— Ты прав, что мы с тобой заложники ситуации. А ещё мне кажется, что ты слишком хороший. Что если мы с тобой продолжим наше общение, то я тебя испорчу. Верить боюсь. Будущего. И рядом с тобой я становлюсь прежней.

— Это плохо? Становиться прежней?

— Не знаю. Но уходит уверенность. Какая-то зависимость появляется от тебя. Вот сегодня. Я оказалась в такой ситуации, потому что понадеялась на тебя. Надо было самой напомнить про деньги. А я так расслабилась, живя с тобой, что думать о жизни забыла.

— А ты привыкай. Я не против. Ты говоришь, что тебе одной одиноко было и холодно. Я сам чувствовал этот холод очень долго. Знаю, что такое жить без цели и со страхом будущего. Очень долго казалось, что жизнь закончилась, пока не встретил тебя. Тогда показалось, что всё может наладиться. Появилась надежда. Я тогда знал, что мои мечты почти не выполнимы, потому что слишком смелые и почти нереальные, но они сбылись. Ты рядом. Так почему не может сбыться и остальное?

— Наверное может, — пожала плечами Тая. Он повернулся к ней и замер. Она кормила грудью малыша и не замечала в этом ничего такого. Слишком всё выглядело естественно. Как будто так и должно быть.

— Вот как хочешь, но ты останешься со мной, — неожиданно для себя сказал Гена.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Тая.

— Даже смотреть нечего. Так просто должно быть.

Просто должно быть. И никак иначе. У каждого своя роль в этой жизни. Каждый из людей важен в этом мире, чтоб наполнить его неповторимыми уникальными мазками, каким наполняет картину художник. Мы не задумываемся об этом. Просто живём, появляемся в жизни других людей, чтоб принести дурные вести или поддержку. Заставляем жить дальше, когда кажется, что мир рушится на глазах. Когда-то Гена оказался маяком и якорем для Таи. Потом пришла очередь его вытаскивать на свет, когда вначале умер его отец. Он так и не вышел из реанимации. Его мама впала в депрессию. Всё-таки она его любила. Пусть и по-своему, но любила. Она сгорела за два месяца. Тая разрывалась на части между беспокойным ребенком и Геной, который, казалось потерял ориентир в пространстве. Его привычный мир неожиданно рухнул. Было страшно и тяжело. Пока не пришла весна.

Весна принесла с собой свежий ветер, солнце и надежду. Надежду на жизнь без слёз. В майские праздники всё оказались у Полины и Василия. Официально собрались, чтоб помочь вскопать огород, посадить картошку, а не официально, чтоб пожарить шашлыки. Данко висел на турнике. Недавно он решил восстановить тренировки, решив, что хватит валяться на диване. Хотя, он довольно мало проводил на нём времени. То пытался помочь Эле по дому, то малышку укачивал, то с Ванькой занимался.

Гена и Серёжа вместе с Василием капали огород. Серёжа в этот раз приехал уже с Викой и Леной. Теперь по участку носилось двое детей и на правах человека, который всё знает, Ванька показывал девочки владения бабушки и дедушки. Полина и Вика готовили обед. Эля им помогала, пока не проснулась дочка и не пришлось уйти, чтоб её покормить. Там уже сидела Тая.

— Обжоркин проснулась. Так что мы решили составить вам компанию, — сказала Эля.

— Мы не против. Чем больше компания, тем аппетит лучше. У нас с этим небольшие проблемы. Чего-то массу не набирает. Нам уже советуют переходить на прикорм.

— Возможно. Может молоко не такое уж жирное. Моя пока в норме. Но мне как-то повезло в этом плане, что прям удивительно, — ответила Эля.

— Как у вас по здоровью?

— Пока всё в норме. Надеюсь, что так и продолжится.

— А Данко как?

— Привыкает. Только начал осознавать, что произошло. До этого он как бы понимал, но ни принимал. Ещё была какая-то надежда, что всё может наладиться, что врачи ошибаются, а сейчас понял, что с этим придётся жить.

— Жаль его. Молодой такой и…

— А мне не жаль. Вначале жалела, а теперь не жалею. Жалость — убивает хуже болезни. Человек чувствует свою неполноценность, о которой ему напоминают каждый раз. Это же как на больную мозоль наступать. Есть трудности, но это не значит, что Данко не живёт нормальной жизнью. И пусть вместо телевизора мы теперь больше радио слушаем, зато наш дом теперь наполнен музыкой. Пусть ему пришлось уйти с работы, но зато он занимается детьми. Больше времени с Ванькой проводит и с Леной. Вот чего, а этого мы не ожидали. Она у нас теперь почти все выходные проводит.

— У вас теперь шумно.

— Зато у вас тихо.

— Гена до сих пор спать по ночам не может. Спит урывками и постоянно подскакивает, прислушивается, — ответила Тая.

— Но он их не бросал сколько лет. Тяжело ему пришлось. Не каждый справится с такой ношей, — заметила Эля. — А ты как? Стали с ним ближе или так…

— Девчонки, вы есть идёте? Или вам сюда принести? — заходя в комнату, спросил Данко.

— Покормимся и пойдём к вам, — ответила Эля.

— Тогда вторую партию шашлыков поставим для вас, — сказал Данко.

— Спасибо, — крикнула ему вслед Эля.

— Эль, а что для тебя любовь? — неожиданно спросила Тая.

— Когда на душе так хорошо, что аж дышать больно. И одновременно спокойно, — ответила она. — Коктейль чувств, который дурит голову весенним ветром. И за эту дурость никогда не стыдно. А для тебя?

— Музыка, — ответила Тая.

Вечер входил в свои права. Эля сидела на задворках и смотрела как солнце клонится к закату. Данко сидел рядом и крутил в руках жёлтое сердечко, которое уже сильно обтрепалось и потеряло свой цвет.

— Откуда оно у тебя? — спросила Эля.

— У Генки стащил. Машинально в карман положил, а сейчас вспомнил. Это ведь брелок?

— Талисман. Я его очень давно связала. Когда загадывала желания тебя встретить. Давно это было. Очень давно.

— Значит волшебная вещь? Я загадывал, чтоб тебя вернуть и ты вернулась.

— А мне кажется, что волшебство мы сами создаём. Своей верой в лучшее. Любые мысли материальны. Ведь часто бывает, что чего пожелаешь, то и сбывается. Просто в праздники или в вера в талисман эти мысли усиливают. Помогают сосредоточиться. А мы уже наделяем эти вещи сверхъестественными способностями.

— Наверное так и есть, но ведь главное не это.

— И что же тогда главное? — спросила Эля.

— Что любые трудности нам по плечу, — ответил Данко, рассеянно улыбнувшись.

Тая слышала, как Гена катал коляску по коридору. Артур не хотел никак засыпать. Отоспался днём на свежем воздухе и теперь играл с погремушками. Гулюкал. Тая хотела его сама уложить, но Гена не дал. Он решил, что пора от рук отучать вот и пытался уложить в коляске.

Тая спорить не стала. Нравится ему играть в отцы и дети, то ей не жалко. Она хотела погладить вещи, но взгляд упал на скрипки, которые пылились в углу. Надо было хотя бы пыль стереть. Тая достала старую скрипку. Музыка и любовь. Ощущение себя, как чего-то целого. Давно она не испытывала этого чувства.

Вдох и выдох. Она словно заходила в холодную воду. Страшно и неприятно, но потом тело к воде привыкает и приходит лёгкость. Ощущение свободы. Нужно только привыкнуть к воде и дать ей возможность нести себя. Так и музыка. Ноты давно заучены. Она ведь их не забыла. Чёткие движение и ощущение полёта. Мелодия. Простая, лёгкая, переходящая всё больше в сложный надрыв, когда душа начинает плакать и стремится вылететь из груди. Наверное в какой-то момент ей удалось это сделать. И оказалось, что летать не так уж и страшно. Страх падения и шишек остался позади. А впереди…

Он смотрел на нее и улыбался. Как когда-то давно она стояла на сцене и ничего не замечала вокруг. Девушка со скрипкой, которая была из другого мира. Правильного мира, в котором ему не было места. А сейчас она словно специально опустилась на ступень ниже, чтоб оказать рядом с ним. Тая опустила руки и скрипку. Выглядела она так, словно пробежала большую дистанцию, но достигла финиша первой. Глаза блестели, на губах играла улыбка. Гена подошёл к ней. Наклонился к её губам. Тёплый поцелуй. Нежный и правильный. Весь мир остановился.

— У меня получилось, — сказала она.

— Я слышал, — ответил Гена. — Шаг за шагом и всё наладится.

— Такое ощущение, что ты заранее знал, — ответила Тая.

— Что всё у нас наладится? Тая, мы часто не понимаем, что с нами происходит. Отказываемся понимать. А я не отказываюсь. Я тебя люблю. И тебе не безразличен. Был бы безразличен, то не стала бы ты со мной целоваться. Не стала бы соглашаться, чтоб на меня ребёнок был записан. Ты ведь хочешь этого счастья и семьи. Но тебе просто надо было узнать меня лучше. А на это нужно было время.

— Всё равно — это не любовь.

— У нас ещё будет время, чтоб разобраться во всех тонкостях, — ответил он, вновь её поцеловав. Тая охотно ответила на его поцелуй. Может всё так и должно было быть…