Одинокая душа для ведьмы с ребенком

Часть 3. Учиться, учиться и еще раз учиться

Первого октября лил дождь. Ну что ж, теплая южная осень и так затянулась…

Хорошо, что я успела собрать нормальный осенний гардероб и себе, и Олежке — без излишеств, но самое необходимое у нас теперь было. Как раз весь заработок с ярмарки и вязания ушел, так что план нагрести себе кучу всякой пряжи и уйти в вязальный разгул пришлось очень сильно ужать.

— По лужам не прыгай, сынок, — попросила я, одергивая на Олежке курточку, — а то приедешь в школу в грязных штанах, некрасиво получится.

Сама я надела новое платье чуть ниже колена, в серо-сизую клетку, с воротникомстойкой и двумя рядами мелких перламутровых пуговичек. Неброско, но стильно. Светлый утепленный плащ, яркие резиновые сапоги в тон сумке и зонту, изящные туфли на смену.

Сбросить траур оказалось большим облегчением, я даже сама не ощущала, как он на меня давил. Как будто лишь теперь и началась на самом деле новая жизнь.

Константин одобрительно мне улыбнулся:

— С первым учебным днем вас, Марина. Успехов!

Я радостно поблагодарила и побежала к теплицам — сбор нашей группы вполне логично был там, в небольшом классе-лаборатории. Пришла второй, заняла место за передним столом у окна. Народ подтягивался медленно. Перекидывали плащи через спинки стульев, пристраивали зонтики рядом. Вот дела, неужели никто не обратил внимания на каморку с вешалками на входе? Я-то еще и с гардеробщицей поболтать успела.

Сухая строгого вида тетка с пучком на голове, в синем лабораторном халате, молча сидела за преподавательским столом и смотрела на нас как на кучку отбросов. Неужели не все радужно в этом чудном мире?

— Все собрались? — она пересчитала нас по головам и демонстративно посмотрела на часы. — Тем, кто не счел нужным раздеться и переобуться в предназначенном для этого помещении, даю три минуты на исправление этой вопиющей глупости. Время пошло.

М-да. Шла я на занятия, а попала в цирк…

Когда все собрались обратно, нам достался взгляд, который мог бы заморозить стаю динозавров.

— Я Полева Александра Ивановна, ваш куратор. Мастер-травник, мастер-фармацевт, мастер-косметолог. Сегодня мы начинаем занятие на двенадцать минут позже. Это первый и последний раз, когда я терплю опоздания. Оправдания не принимаются. Также сегодня первое и единственное занятие, на которое вы допущены без лабораторных халатов и косынок. То, что вы платите за курсы из собственного кармана, не дает вам права нарушать расписание, приходить на занятия в неподобающем виде или нарушать технику безопасности.

А вот насчет халата и косынки я могла бы и догадаться. Ну да ладно, будем считать, что это элемент шоу.

— Меге-ера, — чуть слышно прошелестело сзади. Точно, шоу. Цирк. Слабонервных просят покинуть помещение.

— Знакомимся, — стальным тоном продолжила Александра Ивановна. — Я называю фамилию, вы встаете, представляетесь и рассказываете о том, почему сюда пришли, на каких условиях учитесь и чего хотите добиться. Вольная!

Ой мама, я еще и первая! Я встала:

— Здравствуйте. Меня зовут Марина, я вдова, у меня маленький сын. За обучение платит благотворительный комитет. Мне нужен надежный заработок, поэтому я собираюсь взять от учебы максимум. Мне очень нравится это направление, и мне сказали, что оно подходит к моему дару. Все?

— Благодарю, — кивнула наша мегера. — Садитесь. Герасимов!

Нас здесь собралось двенадцать человек — десять женщин, я самая молодая, и двое парней, почти мальчишки, только со школы. Не прошли в институт и решили наработать преимущество для второй попытки. Женщины смотрели друг на дружку косо, как на будущих конкуренток: по государственной дотации училась только одна, остальным предстояло в будущем искать заработки в Новониколаевске, а рынок снадобий не резиновый. Пока шла перекличка, я присмотрелась к одногруппницам и решила держаться от них подальше. Что такое конкуренция, я прекрасно помнила по прошлой жизни. Надеюсь, здесь не будут строить друг дружке пакости.

— Итак, несколько слов о нашей программе. Сегодня вводное занятие. Завтра и послезавтра у вас совмещенные занятия с группой обережников по методикам энергетических воздействий, вводная теория и начала практики. В дальнейшем мы с вами будем не раз касаться этой темы, но уже применительно к конкретным снадобьям и этапам их приготовления. Литературу по теме изучите самостоятельно, список на доске, перепишете после занятия. Базовый курс травника-фармацевта делится на четыре ступени, в конце каждой вы сдаете экзамен и получаете документ с допуском на изготовление продукции соответствующего уровня сложности. После чего можете учиться дальше, а можете нас покинуть и отправиться в самостоятельное плавание с тем уровнем, которого достигли. Первая ступень — заготовка, обработка и хранение ингредиентов и составление сухих сборов. Тем, у кого недостает средств для полного обучения или дар недостаточен для приготовления сложных снадобий, имеет смысл углубленно изучить именно эту специализацию: умелые заготовщики, которым можно доверять, весьма ценятся в нашей отрасли. Вторая, третья и четвертая ступени — изготовление снадобий класса сложности С, В и А соответственно. Хочу заметить, что первая ступень одинакова для фармацевтов и косметологов, если в дальнейшем вы пожелаете получить специализацию в косметологии, диплом первой ступени вам зачтется.

Ого, а вот это надо учесть. И правда, специальности вполне смежные, почему бы и нет? А кстати, раз есть базовый курс, значит, есть и продвинутый? Сейчас об этом спрашивать рано, логичный ответ — «сначала базовому выучись», но на будущее…

— Далее. Литература. Я не собираюсь диктовать вам теорию, у нас, если вы помните, практические курсы. Но это не значит, что вы можете игнорировать теоретические основы.

Список литературы к каждой теме я буду вам давать, в нашей школьной библиотеке все эти книги есть. Однако если в будущем вы планируете всерьез заниматься составлением сборов и снадобий, я рекомендую вам приобрести хотя бы справочники. За каждой мелочью в библиотеку не набегаешься.

Все приобрету, жадно решила я. Что-то у меня уже там лежит, от прежней Марины осталось. По крайней мере, «Теория и практика энергетических воздействий», вторая строчка списка, который на доске, точно есть.

— Что же касается практики, начнем прямо сейчас, — Александра Ивановна поднялась и подошла к шкафам в торце кабинета. — Сегодня я показываю инвентарь, который понадобится вам в работе. О реакциях компонентов и готовых снадобий с материалами рабочего инвентаря и тары прочтете самостоятельно. К следующему нашему занятию, то есть к понедельнику, вы должны иметь ясное представление, какой инвентарь выбрать для работы в каждом конкретном случае.

— В списке такого нет, — высказался один из парней.

— Молодой человек, — из голоса нашей мегеры можно было отжимать яд, — если вы не в состоянии самостоятельно найти справочник по конкретно обозначенной теме, вам нечего делать не только в институте, но и у нас. К вашим услугам огромный список профессий, для которых умение читать вообще не обязательно.

Она прелесть!

Занятие было насыщенным. Как проверить точность весов, как отмерить и взвесить без потерь любой ингредиент, даже тончайший порошок. Как определить материал ступки и пестика, ручной мельнички, разделочной доски и ножей, и как содержать их в порядке. В каких емкостях смешивать, варить, запаривать, настаивать, хранить. Море информации, запомнить которую с одного раза казалось совершенно нереальным, хотя объясняла Александра Ивановна четко, внятно и конкретно. Ничего, разберемся, повторенье — мать ученья, а книга — друг человека. Кажется, как раз в административном крыле я видела дверь с табличкой «Академкнига».

Расходился народ молча. Я всматривалась в лица. Кто-то перегружен или даже пришиблен информацией, кому-то просто нет дела до остальных. Мне показалось, что две тетки постарше, сестры, и так все это знали. Наверное, им просто корочки нужны, как возможность легального заработка. Вон, прежняя Марина тоже что-то знала и умела, а толку? Все, что делала — или для семьи, или по-дружески помочь соседке. Тоже, конечно, хорошо, но только если муж кормит. А продавать без лицензии — уже уголовщина.

Группа Олежки должна была заниматься еще час. Если так и дальше пойдет, то очень даже удобно получается. Ну что, библиотека? Или сначала уточнить, что из списка есть дома? Одна книга точно есть, а больше я до завтра и не просмотрю. А вот по инвентарю и материалам точно ничего нет. И я пошла в «Академкнигу».

Там оказался не закуток размером с класс или кабинет, как я почему-то думала, а огромный зал, разделенный стеллажами на секции. Искать что-то самостоятельно даже с учетом табличек по темам и алфавитных указателей можно было до вечера. Я подошла к продавцу и объяснила ситуацию. Тот понятливо усмехнулся:

— Мастер Полева? Как же, как же. Высочайших требований дама, в ее группах мало кто доходит до финиша. Скажу вам прямо, вы правильно сделали, что пришли за книгами в первый же день. Ваша секция эта, — он провел меня вглубь зала, — я, разумеется, готов подсказать нужные книги, но мастер особо просила, чтобы ее студенты сначала искали самостоятельно.

— Спасибо, — я осмотрела стеллаж, полистала несколько справочников и мысленно вписала в блокнот еще одну строку глобальных расходов. На книгах экономить не хотелось, тем более что изданы они были прекрасно. Белая бумага, цветные фото ингредиентов, детально прорисованные иллюстрации… Вздохнув, я сосредоточилась на сегодняшней теме:

все сразу не укупишь, буду собирать свою библиотечку планомерно, по ходу уроков. Дюма придется подвинуть в очереди, ну да сейчас и читать его будет некогда. Мастер Полева, судя по всему, поклонница жесткого темпа и самостоятельной работы. Вот и хорошо, я учиться умею, а чем больше народу из группы отсеется, тем лучше, и даже не в том дело, что меньше конкуренток — одна неумеха может здорово подпортить репутацию всем своим коллегам, так что пусть лучше отбор идет на стадии обучения, чем по принципу «покупатели голосуют рублем».

Я отложила для себя толстый, красочно изданный справочник, в котором было все — и материалы, и их влияние на снадобья, и содержание инвентаря в порядке. Добавила тонкую методичку «Ваше рабочее место». Обернулась на продавца, тот кивнул одобрительно, и мы вместе прошли к кассе. Расплатившись, я спросила:

— Не подскажете, где лабораторный халат купить? Как-то раньше не приходилось сталкиваться…

Мне тут же выдали визитку с адресом магазина спецодежды и схемой проезда.

Сервис!

Я вернулась за Олежкой, Константин спросил с интересом:

— Как первый день? Выглядите довольной. Как вам наша Александра Ивановна?

— Восторг! — выпалила я. — Она монстр, я ее обожаю! С тринадцатой минуты.

— Почему с тринадцатой?

— Потому что «сегодня мы начинаем занятие на двенадцать минут позже, но это первый и последний раз», — я довольно похоже передала интонацию, Константин понимающе усмехнулся. — Правда, мне очень понравилось, — уже серьезно сказала я. — Только придется очень поднапрячься, чтобы соответствовать. Но это даже хорошо.

— Вы молодец, Марина, у вас обязательно получится, — Константин пожал мне руку, и, кажется, я покраснела. Его поддержка была приятна. Так приятна, что мне вдруг стало интересно, сколько ему лет и есть ли у него семья. М-да. Давай-ка, Маринушка, возьми себя в руки, тебе учиться нужно, а не на посторонних мужиков заглядываться. Да и не может он быть свободным. Так не бывает. Слишком уж хорош.

Покормив и уложив спать Олежку, я достала из кухонного шкафчика доставшийся по наследству инвентарь — аптечные весы и набор ступок. Перебрала крохотные гирьки, расставила ступки по размеру. Все они казались старыми, даже старинными — потертые, с царапинами и сколами. Я провела пальцами по шершавому краю глиняной ступки, погладила покрытый стершейся резьбой бок деревянной, и мне почудился теплый, ласковый отклик. Может, от бабушки Тони достались? Точно вряд ли узнаю, но думать так было приятно.

Наверное, Марине их хватало, ведь она делала только самое простое. А мне, судя по сегодняшнему занятию, еще многое придется приобрести. Специальные ножи и разделочные доски, лопаточки, мешалки, мерные пипетки и мензурки…

И о рабочем месте следовало задуматься, готовить снадобья на кухне, рядом с едой — крайняя степень глупости. Тем более, когда в доме маленький ребенок. В доме есть пустые комнаты, и в одной из них даже вполне подходящий стол. Вот и прекрасно, решено. Я перенесла все туда, раскрыла методичку и положила рядом свой верный блокнот. К концу учебы здесь должна быть моя личная лаборатория, такая же идеальная, как на фото в этой методичке. А раз должна быть — сделаем!

После изучения всех требований к рабочему месту и инвентарю мой список будущих покупок стал больше на два листа, и вряд ли это были дешевые покупки. Впору хвататься за голову. Я прилично подзаработала на своем вязании, но эти деньги все уже ушли, и сбережения Макса тоже таяли — медленно, но верно. Мы с Олежкой одеты-обуты, но только на осень. На еду хватает, но без излишеств, да и вообще — продукты я закупаю в режиме «выгадывать, где что дешевле». Придется умерить аппетиты. Лаборатория подождет до тех пор, пока начну реально в ней нуждаться, книги — библиотека мне в помощь, и учеба учебой, но пора прикупить немного яркой пушистой пряжи и начать вязать детские вещицы к зимней ярмарке. У меня два с половиной месяца, и других заработков за это время не предвидится.

Хотя… через два месяца — экзамен первой ступени. Сдам — получу законное право делать и продавать сухие сборы. А это не только лекарства, но и чаи, и очистительные косметические смеси. И у меня в подвале три полки готовых ингредиентов!

— Учиться, учиться и учиться, — с чувством сказала я. Чтобы утешиться и приободриться, поставила три галочки в списке нужной литературы — купленный сегодня справочник и две книги, оставшихся от Марины. Отложила методичку и взялась за книгу по энергетическим воздействиям — хотя бы вводные главы разобрать к завтрашнему занятию.

Олежка в этот день оказался предоставлен сам себе. Хорошо еще, что он прекрасно понимал слова «мама очень занята, сынок». Я читала и ругала себя за то, что не дошла до этой книги раньше. Хотя, если подумать, мне все равно нужно было восстановиться, так что я совершенно правильно начала с моих настольных уже «Методик увеличения силы». Но «Теория и практика энергетических воздействий» просто открыла мне глаза. Здесь нашлись ответы на все мои вопросы о «силе», «даре», «резерве» и прочих ведьмовских заморочках этого мира: что, как, почему, на что годится, чем опасно. Мозаика из разрозненных фактов наконец сложилась в целостную и вполне понятную картину.

В своей прежней жизни я была самой обычной женщиной. Здесь я стала ведьмой, потому что «сила» — свойство тела, а не души. Энергетические узлы и каналы определяли резерв силы и то ее количество, которое одаренный человек может использовать одномоментно. Яркость и насыщенность ауры помогали в диагностике потенциала.

Осознанная работа с энергией переводила из разряда просто одаренных в мастера или ведьмы. Все те снадобья, которые мы будем учиться делать, может замесить кто угодно. Но тонкое энергетическое воздействие усилит действие лекарства в разы, из банального травяного чая сделает волшебный напиток, и так во всем.

Между прочим, подаренный Константином букет все еще стоял. Я меняла воду и удивлялась: нежные астры и не думали вянуть, только листья начали подсыхать. Теперь же я вспомнила быстрый жест цветочницы над собранным букетом и поняла: та девушка тоже была ведьмой. Букет в конце концов завянет, но простоит куда дольше обычного.

Утром я еле встала: так зачиталась, что легла далеко за полночь. Хорошо, что к зарядке и упражнениям успела уже привыкнуть. Упражнения, кстати, действительно были необходимы: чем больше занимаешься, тем сильней становишься. А забросишь — и своя сила почти вся уйдет. Такая вот магическая «качалка».

Дождь уныло стучал в окно, теперь, наверное, до весны придется заниматься в пустой комнате. Поднять Олежку, завтрак, автобус… пузыри на лужах, обещающие долгую непогоду, низкие тучи, холодный ветер, хмурые с утра люди, как будто вместе со мной и весь мир не выспался…

Утреннюю тоску разогнала искренняя улыбка Константина и его «доброе утро». Как будто свежей родниковой водой, меня окатило радостью. Улыбнувшись в ответ, я поцеловала Олежку, пожелала хорошей учебы и побежала на занятие.

И как же хорошо, что я успела почитать по теме! Сжатые объяснения укладывались в мозг, как влитые, упражнения удавались с первого раза, потому что я точно понимала, что делаю. Куратор обережников, суровый пожилой дядька Иван Семеныч, меня отметил, сказал:

— Будет желание обереги освоить, приходи, способности есть. Ты мать и хозяйка, тебе пригодится.

— Сейчас еще один курс не потяну, — с сожалением отозвалась я. Интересно, конечно, но распыляться глупо. Может, как-нибудь потом…

Парни из группы обережников посматривали на меня с интересом. Странное дело, там были только парни, шестеро здоровых лбов. Задержавшись после занятия, я спросила у Ивана Семеныча, почему так. Меня-то он позвал, да и в буклете не говорилось, что принимаются только мужчины.

— Обережные наговоры и амулеты делятся на мужские и женские, — объяснил Иван Семеныч. — У нас и группы две. Так что, если надумаешь прийти обучиться, заниматься тебе не со мной. И вот что учти, дочка. Знаю, овдовела ты совсем недавно, рано о новом муже думать. Но когда задумаешься, присмотрись к моим парням. Дар одного направления — это сильные дети.

— Учту, — отговорилась я, а сама подумала: вот же большая деревня, в кого пальцем ни ткни, каждый обо мне знает. Ну и ладно, пусть себе. На мужчин меня пока не тянуло, но когда потянет, буду слушать свое сердце, а не заниматься селекцией. Дети должны расти в любящей семье, а сила — дело десятое.

На следующий день, после второго и последнего для нашей группы занятия, Иван Семеныч задержал меня «на пару слов».

— Ты, дочка, вот что… Я понял, что сейчас ты на другое нацелилась, но дар обережный у тебя есть, грех забрасывать. Держи вот, занимайся хоть сама понемногу, — он протянул мне тонкую брошюрку в простой бумажной обложке без названия. Поймал мой вопросительный взгляд, объяснил: — Мы это раздаем тем из группы, кто с первым этапом справляется. Ты, считай, справилась. Настоящие обереги без наставницы делать не вздумай, это дело тонкое, в мелочи ошибешься, и все наперекосяк. А для себя по ерунде точно сможешь.

Я быстро полистала, сунулась в оглавление. Упражнения, наговоры, применение… здесь было о том, как превратить в что-то похожее на оберег обычную повседневную вещь.

Заговорить детский шарфик, чтобы ребенок не болел ангиной, или дамскую сумочку, чтобы ее не замечали воришки, и все в таком духе. Без гарантии, но хоть с каким-то эффектом.

— Спасибо, Иван Семеныч! Обязательно попробую. Но… простите, если глупость спрашиваю, но, Иван Семеныч, почему вы мне это даете? Я не в вашей группе, и вообще…

— «Вообще», — он покачал головой. — Знаешь, дочка, говорят, что помощь сироте судьбой зачтется, и я в это верю. Учись, будут вопросы — подходи. Сведу тебя с наставницей, если вдруг что.

Я снова его поблагодарила, мысленно отметив: вот еще одно, чего я не знала об этом мире. Помощь сироте, значит… Кажется, я начинала верить во всякую мистику. Потому что, каким бы странным все оно ни казалось с точки зрения моей прошлой насквозь материалистической жизни, но здесь оно работало. Здесь помогали сиротам и попавшим в беду, всерьез относились к клятвам и обещаниям, здесь не было поговорки «не пойман — не вор», зато была «не поймали люди — наказала судьба». Должно же этому быть какое-то обоснование?

Да и вообще, что называть мистикой в мире, где наговоры, обереги и ведьмовские снадобья изучают на курсах и получают право ими заниматься после сдачи экзамена и получения диплома?

Впереди были выходные. Меня ждал толстенный справочник — весь к понедельнику не изучу, но повторить то, что давала на занятии Александра Ивановна, нужно обязательно.

Купить халат, уделить немного денег на пряжу, прикинуть, что нужно Олежке и мне из зимней одежды и обуви — еще месяц-полтора, и наступят холода. Мне в сентябре казалось, что я кручусь как бешеная белка? Да я бездельничала!

А еще уделить внимание Олежке, а то за учебой совсем его заброшу. И пятничные посиделки с Верой не хочу отменять. Так что пеку по-быстрому пирог и вечером идем в гости, делиться новостями. Неделя была насыщенная и интересная, будет о чем поболтать.

У Веры сидела еще одна гостья, высокая полноватая блондинка, которую я мельком видела на ярмарке.

— Мариночка! — встретила меня Вера. — А тут по твою душу. Познакомьтесь.

Сабрина Павловна, наш директор. Марина, моя подруга.

Олежка, застеснявшись незнакомой тети, утек хвастать Натусе школой, а мы сели в гостиной.

— Мне показалось неудобным заявляться без приглашения к вам домой, и я попросила Верочку познакомить нас у нее, — Сабрина Павловна говорила негромко, очень внятно и как-то весомо — интонации скорее успешного делового человека, чем просто начальника. По первому впечатлению я бы сказала, что она умеет скорее убеждать, чем приказывать. — Верочка немного рассказала о вас. Марина, я вас прошу, не сочтите мой вопрос за вмешательство в вашу жизнь или праздное любопытство, у него есть причина. Вы не замечали за собой таланта к наговорам?

Честно говоря, я немного испугалась. О наговорах я знала только то, что успела прочесть в брошюрке Ивана Семеныча, а причин, по которым меня спросил бы об этом совершенно посторонний человек, не видела ни одной.

— Понимаете, — осторожно сказала я, — Вера вам сказала, наверное, недавно в моей жизни случилась трагедия, которая для меня, помимо прочего, закончилась полным опустошением резерва и амнезией. Так что теперь со своими талантами разбираюсь заново.

Но, кстати, мне как раз сегодня сказали, что обережный дар есть, звали на курсы.

— Пойдете?

— В ближайший год точно нет, я уже в группе фармацевтов занимаюсь, а там посмотрим. Но мне снадобья интересней. Правда, как там с талантом будет, пока неясно, курс только позавчера начался. Если будет получаться, хочу до мастера дойти.

— Уверена, что у вас получится, — кивнула Сабрина Павловна. — Марина, я, собственно, почему вообще завела этот разговор. Девочки подарили мне шаль недавно, Верочка говорит, вашей работы.

Я кивнула.

— Полагаю, обережный дар у вас действительно есть. Ваша шаль… пожалуй, это даже нечто более мощное, чем просто оберег. Не скрою, я пришла в восторг от работы, в ней уютно, и она мне идет. Короче говоря, я надела ее на важные для меня переговоры, хотя обычно предпочитаю строго деловой стиль. Так вот, все прошло более чем удачно. Потом был очень интересный тендер от городских властей, шансы его получить для нашего предприятия стремились к нулю, но, тем не менее, он наш. Потом еще несколько крайне удачных сделок. Просто невероятная полоса удач. Кое-кто сказал, что мне к лицу смена имиджа…

Трудно было не понять, к чему она клонит, но я все же спросила:

— А вдруг совпадение?

На лице Веры нарисовалось выражение «подруга, ты меня потрясаешь своей наивностью». Сабрина Павловна покачала головой.

— Марина, раз вы уже знаете о курсах обережников, должны знать и то, что ведут эти курсы весьма компетентные специалисты. Я попросила их проверить. Хотите знать, что они сказали?

Я хотела, еще бы. Приглашение Ивана Семеныча заиграло новыми красками.

— «Неоформленный наговор на деловой успех, примерно второго класса силы», — процитировала Верочкина начальница. Выражение лица Веры сменилась на «вот так новости!» и, полагаю, мое лицо выражало примерно то же самое. Второй класс силы — это мощно. Мне казалось, что мои способности куда скромнее. А неоформленный наговор — значит, сделанный на чистой силе, без концентрации мысленных образов в словах. Если я способна на второй класс в неоформленном наговоре, значит, по готовой словесной формуле легко выдам первый! Очень странно на самом деле: судя по письмам бабушки Тони, дар Марины был ярко выраженный, но по силе — ниже среднего.

— Я в шоке, — честно призналась я. — Наверное, и в самом деле нужно будет поучиться. Спасибо, что сказали.

— Это было вступление, — улыбнулась Сабрина Павловна. — Теперь к делу. Марина, у меня к вам два вопроса. Первый, собственно, риторический. Вы вообще знаете, сколько стоят обереги и заговоренные вещи такого класса? Я так понимаю, вы совершенно не в курсе были, что у вас получилось. Мои девочки тем более не знали, что мне дарят. Но это не причина делать вид, что ничего не произошло. Возьмите, — на стол лег конверт, я открыла его и некоторое время молча смотрела на пачку сотенных банкнот, пытаясь осознать. Сумма казалась нереальной. Не из этого мира, а скорее из моих почти уже позабытых прежних двухтысячных.

— Марина, поверьте, эта ваша работа именно столько и стоит, — мягко сказала Сабрина Павловна. Наверное, мое лицо было слишком красноречиво. — Это адекватная плата. Наше предприятие и лично я уже заработали намного больше. Благодаря вам, Марина.

А ведь еще и месяца не прошло.

— Интересно, как выглядела бы деловая жизнь, если бы такими возможностями пользовались все, — пробормотала я. — А кстати, почему не пользуются? Если специалисты есть?

— Пользуются, — Сабрина Павловна как-то очень жестко усмехнулась. — Но, видите ли, Марина, каждому специалисту лучше удаются наговоры своего направления. Плюс многое зависит от личной силы, плюс любой наговор со временем рассеивается. Вполне может получиться так, что эта статья расходов не столько принесет прибыли, сколько худобедно спасет от убытков, и на том спасибо. Обычно в балансе она идет рядом с охранными чарами и страховыми выплатами.

— Понимаю, — медленно кивнула я. — А второй вопрос?

— Никакие чары не держатся вечно. А вы, я так понимаю, сами не знаете, как именно сделали то, что сделали. Вспоминать лучше по горячим следам. Я хотела бы и в дальнейшем пользоваться вашими услугами. Более того, я готова доплачивать за то, чтобы эти услуги были эксклюзивны. Но для этого вам нужно разобраться со своим талантом. Марина, вы упомянули, что вам предложили обучение. Я готова его оплатить. Под договор, что наговоры на деловой успех вы делаете только для меня и тех, кто придет с моей рекомендацией, разумеется, за адекватную плату. Остальное — в полной вашей власти.

— Очень заманчиво, — признала я. — Давайте так. Два варианта. Или я пройду эти курсы после того, как закончу свои. Или, если моя работа понадобится вам раньше, можно будет, я думаю, договориться о частной консультации.

— А потом в любом случае пройти нормальное обучение, — кивнула Сабрина Павловна. — Так и сделаем.

Деловая часть на этом завершилась, и Вера на правах хозяйки аккуратно переключила нас на чай с пирогом. Но, честно сказать, разговора ни о чем под чашечку чая у нас не получилось. Я была слишком ошарашена, а Вера вдруг вспомнила о двух других шалях, которые я связала.

— Четыре, — поправила я, — две по твоим заказам и две на ярмарку. И тебе довязываю.

— Не факт, что там наговор повторяется, — задумчиво сказала Сабрина Павловна. —

Хотя у наших девочек можно и проверить, интереса ради.

— Я тогда очень хотела подзаработать, деньги нужны были просто катастрофически, — я пыталась вспомнить, что чувствовала и о чем думала, когда вязала эти шали. — Не просто заработать разово, я планировала вложить заработок в пряжу и успеть связать еще побольше всякого к ярмарке. Как раз деловой успех и получается, быстрый оборот средств и с хорошей прибылью, так?

— А о чем ты думаешь, пока вяжешь мою? — Вера подлила еще чая.

— О том, что ты замечательная, и чтобы у тебя все было хорошо. — Я покачала головой: — Ох, а ты права. Надо приучаться как-то, не знаю, очищать голову от всяких мыслей, когда вяжу. А то вот так выдам снова что-нибудь внезапное. Хотя теперь проблема срочного заработка снимается, — я с благодарностью взглянула на Верочкину начальницу, — сосредоточусь на учебе.

— Вот и правильно, Мариночка, учитесь, — кивнула Сабрина Павловна. — К слову сказать, буду теперь знать, к кому за снадобьями обращаться. Если у вас случайный наговор такой силы, то и снадобья должны получаться крайне действенными.

— Раньше вроде обычные были, да и делала самое простенькое, — я вопросительно взглянула на Веру. Та фыркнула:

— Раньше тебе твой спиногрыз-алкоголик, уж извини, нервы мотал. А теперь ты стала спокойная, уверенная. Резерв качаешь, учишься. Бабушкины рецепты это хорошо, конечно, но дополнить их курсами всяко на пользу.

Плодотворно, в общем, посидели. Мало того, что узнала о себе много интересного, еще и серьезного клиента приобрела. Не говоря уж о том, что денег теперь хватит и на зимнюю одежду, и на книги. Транжирить не буду, но учебную библиотечку себе собрать — это святое.

А вязать буду Олежке, сейчас как раз актуально, холода не за горами. Активному мальчишке теплых удобных вещей нужно много.

Вернувшись домой, я открыла блокнот и долго в задумчивости его листала. Список дел, список покупок для дома, для себя, для Олежки, список книг, список нужного для лаборатории… Скорее всего, как только начнутся занятия, сюда добавится список ингредиентов. Всегда любила составлять списки, они дисциплинируют, помогают ставить цели и не отвлекаться на второстепенное. Но сейчас этих списков как-то слишком много, и вроде бы все срочное, все важное, но еще немного, и я в этом срочном и важном утону.

Наверное, пора задуматься о приоритетах.

Но как решить, что сейчас для меня важнее — учиться, восполнять знания о мире, обустраивать дом, заниматься сыном? Ничего из этого списка не выкинешь и не отложишь «на попозже», все важно и срочно.

«Делай что должно, и будь что будет», — вспомнилось вдруг. Это, конечно, не к домохозяйкам вроде меня относилось, но какая разница? Мысль-то правильная. А еще есть другая, тоже правильная, о пути, который начинается с первого шага. Ну, первый-то шаг я уже сделала, так что остается просто идти дальше.

Захлопнув блокнот, я посмотрела на часы и пошла укладывать Олежку.

Два месяца до первого экзамена слились для меня в бесконечный марафон, тяжелый, выматывающий, но безумно интересный.

Учить «наша мегера» Александра Ивановна умела, но в исключительно жестком стиле. Чтобы впихнуть в себя всю ту информацию, которую она оставляла для самостоятельного разбора, я сидела над учебниками и справочниками по пять — шесть часов каждый день. И еще по два часа тренировала практические навыки.

У школы были свои теплицы с искусственным климатом, практикумы по заготовке мы проходили там. «Справочник травника» и «Определитель растений» надолго стали моими настольными книгами, и оставалось лишь радоваться, что я не поддалась первому побуждению и не перекопала свой садик на картофельные грядки. Хотя, если уж честно, спасла меня от этой несусветной глупости только нехватка сил и времени на первых порах.

Теперь я гадала, какие именно травы найду там весной, и пыталась разузнать, где еще смогу пополнять запас ингредиентов.

Школьными теплицами пользовалась школа. Все, что мы там собирали, и все, что готовили на занятиях, шло для нужд школы. Вокруг города раскинулись поля поместий и фермерские хозяйства, кое-где там можно было что-то купить, и я на всякий случай записала все добытые контакты. Но был один очень важный нюанс — чем больше именно твоей энергии впитали ингредиенты, тем выше будет качество сделанного тобой снадобья. Именно поэтому мастера стремились заготавливать все сами, а что-то и выращивать. И то, что я делала упражнения на развитие силы в своем саду, пойдет очень на пользу тем травам, которые я там соберу, да и деревьям тоже.

К счастью, я жила на окраине, и между нашей Цветочной улицей и полями ближайшего поместья лежала широкая полоса неудобья: речка, рощицы, изрезанные руслами весенних ручьев лужайки. Земля считалась городской, летом там пасли коз, зимой ребятня каталась на санках в овражках, и именно там стоило с первых же дней весны начинать разведку на предмет интересных и полезных травок. Пока же лили холодные осенние дожди, падал и таял неустойчивый первый снег, а мы на занятиях разбирали собранные в теплицах травы, сравнивали методы нарезки, сушки и хранения, тренировали наговоры сохранности и напитку ингредиентов энергией.

Самым шоковым из всех новых для меня знаний стало умение видеть — или ощущать, сразу и слова-то не подберешь! — сколько и какой энергии уже вложено в какой-нибудь пучок сухой травы или горстку растертых цветков. Теория здесь не помогала, нужно было довериться интуиции, «чутью». Это казалось непостижимым, но именно это умение делало ведьму — ведьмой. И отличало снадобья этого мира от привычных мне по прежней жизни аптечных сборов.

Ситуацию осложняло то, что каждый воспринимал энергию по-своему. Поэтому, впервые «увидев» нити и плетения наговоров разной силы и сложности, бесконечные оттенки намерений, жемчужные переливы и мягкое сияние чистой силы, оставалось лишь запоминать, что именно они означают, накапливать опыт, свою личную статистику.

Александра Ивановна неделю гоняла нас по образцам, и не все из них были безопасными. На этом этапе легко накладывались и порчи, и всякая прочая опасная муть. «Вот уж в сказку попала», — хмыкнула я про себя, ощутив гнилостные эманации порчи быстрого старения, болотную муть помрачения разума, липкую паутину приворота. Вот так и станешь параноиком.

Первое, что я сделала, научившись накладывать наговор сохранности и видеть результат — спустилась в подвал. Честно говоря, думала я только о своих грушах с яблоками: они и так неплохо лежали, но почему бы не продлить фруктам время свежести? Так что я прошла прямиком к ящикам, сосредоточилась, развела руками, выпуская из ладоней силу и концентрируя намерение плавным напевом. Ящики окутались мягкой золотистой дымкой, аромат спелых яблок и груш стал сильнее и ярче, как будто в запах вплелись нотки летнего солнца. Я глубоко вдохнула, купаясь в этом чудесном запахе, и довольно улыбнулась.

Полезное умение.

А потом я развернулась к выходу, и взгляд упал на шкаф с Мариниными запасами.

Шкаф едва заметно мерцал такой же золотистой дымкой, вплетая в наполнивший подвал аромат чуть заметную древесную нотку. Я открыла дверцы. Такая же дымка окутывала все сделанные Мариной запасы — правда, она уже почти сошла на нет, оставшись едва заметным флером. Никакие наговоры не держатся бесконечно долго, их надо подновлять, а Марина к тому же была довольно слабой по силе.

Я посмотрела на то, что запасала уже сама — мешочки с яблочной и грушевой сушкой и сушеным шиповником. Странно — на них тоже была эта дымка, хотя я уж точно ничего такого не делала. Просто не умела!

Я провела ладонью по дверце шкафа, по гладкой, приятной на ощупь полке. Руку защекотало ласково, словно мягким перышком. На мгновение почудилось, что и мои пальцы окутала все та же дымка.

— Опаньки, — пробормотала я. — Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес. То травяной сад под картофельные грядки чуть не раскопала, то зачарованный шкаф чуть под обычный книжный не отдала реставрировать. Марина ведь слабая была, не факт, что она вообще умела этот наговор сама накладывать. Вполне могла и заказать шкафчик-хранилище. М-да, дела… Понять бы еще, почему я сильнее. Полчаса упражнений в день — и такой эффект?

Если нарастить силу так просто, почему вообще есть слабые ведьмы?

Я закрыла дверцы и пожала плечами. Вопрос, наверное, риторический. Делать каждый день зарядку тоже просто, а многие ли делают? Особенно из тех, кто жалуется на лишний вес? Лень-матушка, вот и весь ответ.

А вот интересно, как повлияет на ингредиенты, если я буду хранить их в этом шкафу, но и своей энергией подпитывать? По идее, для снадобий это будет лучше. А еще лучше, если я смогу сделать такой же шкаф, но со своей, а не чужой силой. М-да. Что-то даже страшно на такое замахиваться. Пожалуй, имеет смысл сходить на консультацию к Ивану Семенычу. Хотя нет, для начала спрошу у Александры Ивановны. А совсем для начала пороюсь в литературе, а то мой любимый монстр размажет меня тонким слоем за неумение читать.

Я рылась в справочниках полночи, на следующий день после занятия пошла в библиотеку, и за Олежкой прибежала на полчаса позже, чем нужно: просто выпала из времени. С ходу начала извиняться, Константин успокаивающе улыбнулся:

— Мы не скучали, Марина, не волнуйтесь. А что у вас стряслось? Могу помочь?

— Наверное, можете, только, боюсь, это дело не пяти минут. Мне нужна консультация. Не могу сама разобраться, знаний не хватает, а у Александры Ивановны страшновато спрашивать, не изучив предварительно вопрос.

Константин рассмеялся:

— Да, наша мастер Полева первым делом пошлет в библиотеку.

— Ну вот, а я только оттуда!

— С удовольствием помогу, рассказывайте.

Я быстро поцеловала Олежку, спросила:

— Не голодный? Не против, если мы немного задержимся?

— Марина, — укоризненно воскликнул Константин, — у нас здесь на территории прекрасная столовая! Пойдемте, я вас приглашаю.

— Это уже больше, чем консультация…

— Ерунда, не берите в голову. Рассказывайте, с чем у вас трудности? — Он поймал мой смущенный взгляд и демонстративно вздохнул: — Вы, в конце концов, мать моего ученика.

Тогда я и вывалила на него все свои вопросы. Даже те, о которых самой некогда было думать и тем более искать ответы — Константин так внимательно и располагающе слушал, что слова будто сами лились. Я даже толком не заметила, как мы дошли до столовой, как мой спутник заказал на всех обед, чай и сладкое, и замолчала, только когда передо мной очутилась тарелка с густым борщом, а Константин сказал, улыбнувшись:

— Приятного аппетита.

Домой в тот день мы добрались только к ужину, хотя насчет моего шкафа и сберегающих чар мой добровольный консультант все объяснил еще за обедом. Там все оказалось очень просто: запитанные под завязку энергией сберегающего наговора шкафы, сундуки, комоды и прочие хранилища очень даже популярны у травников, фармацевтов, аптекарей, имеющих мало сил для своих наговоров. Запасы ингредиентов нужны, а как их сохранить, если собственного наговора хватает на пару дней? Вот то-то. Но тут возник другой вопрос — моего наговора, даже по очень предварительным оценкам Александры Ивановны, должно было хватать уж как минимум на пару недель, а не дней. А в перспективе, если научусь как следует, и еще дольше. Хотя если судить и по доставшейся мне памяти прежней Марины, и — косвенно — по этому шкафу, я никак не могла рассчитывать на такие сроки.

Пообедав, вернулись в класс Константина, посадили Олежку за пластилин и занялись мной. Приятный и мягкий в общении, преподавателем Констанстин оказался таким же, работающим исключительно поощрением — сразу видно, что привык с маленькими детьми возиться. Он провел несколько тестов на уровень силы, показал несколько упражнений, даже не посоветовав, а практически приказав добавить их к утреннему комплексу. А потом начал отвечать на те мои вопросы, которые я и задать-то не сумела толком.

— Прежде всего я скажу одно — вы, Марина, большая умница. Не скрою, я поинтересовался, как вы жили раньше, какие были отношения в семье — не обижайтесь, это входит в мои обязанности, как учителя вашего сына. Мое мнение — брак не был для вас удачным. Вас затягивало болото нерадостной повседневности, вы теряли силы и, что намного хуже, желание развиваться. Кстати, раз уж такой разговор — вы ведь не интересовались заключением полиции о смерти вашего мужа?

Я покачала головой. И мысли такой не возникло. Похоронили, и ладно, дело закрыто, и слава Богу. А мне для полноценного шока хватило пары строчек в протоколе страхового агента.

— Стихийный выброс, — тихо сказала я.

— Спровоцированный агрессией в ваш адрес, — так же тихо добавил Константин. —

Вы ведь давали брачные клятвы, я прав? Дело закрыто с формулировкой «несчастный случай», но есть там пометка «возможный откат от нарушения клятв». Марина, простите, что поднимаю такую тяжелую тему, но ваш рассказ косвенно подтверждает эту формулировку. Вы стали сильнее, это может быть компенсацией.

Вот она, здешняя мистика во всей красе, то самое «не накажут люди — накажет судьба». И как такое в голове уложить? Логическое объяснение искать бесполезно. Как шутили мои внуки: «Магия!»

А я, выходит, все правильно поняла про клятвы…

— Но, понимаете, Марина, компенсация лишь дарит возможность. Дальше идут целиком ваши заслуги. Вы занимаетесь сыном, учитесь сами, ваша сила растет. Между прочим, мастер Полева отлично о вас отзывается. Продолжайте в том же духе, и вы сможете достигнуть очень многого.

— Спасибо, — я невольно улыбнулась. — Надеюсь, получится. Мне так нравится учиться у Александры Ивановны. Я так жду, когда же что-то сама сделаю не для тренировки, не на занятии, а на самом деле, когда начну всерьез этим заниматься… Знаете, Константин, это, наверное, странно и не очень хорошо, но я чувствую себя счастливой.

Он бережно пожал мне руку:

— Это правильно, Марина. И очень даже хорошо.

Уложить в голове все эти клятвы, откаты и компенсации, осмыслив их логически, я так и не сумела. Ну что ж поделать, если никогда прежде не верила во всякую мистику? Но здесь, очевидно, подобные явления проходили по категории научного факта, и оставалось просто принять то, что не в состоянии осмыслить. «В конце концов, — утешила я себя, — мало ли у нас строго научных теорий, которые не поддаются осмыслению человеком с базовой школьной программой и образованием другого направления? Да ладно наука, многие ли могут объяснить, как телевизор работает? А если здесь на уровне мироздания заложено, что честным быть выгодно… так и слава Богу!»

Тут же вспомнился дом, в который за неделю моей болезни никто не залез, и деньги за шаль от Сабрины Павловны, и объяснения Ксении Петровны о моей учебе. И множество других фактов и разговоров, прекрасно объяснявших эту теорию — или не теорию, а факт, если уж я решила принять все это как данность.

— Я просто буду это учитывать, — сказала я себе. Благо, это будет нетрудно: к своему слову я всегда относилась крайне серьезно. Скорее уж, это знание поможет мне меньше удивляться повсеместной честности окружающих. А ведь, может, именно поэтому здесь так спокойно и приятно жить. Интересно, могло ли именно это различие повлиять на ход истории здесь и у нас?

На следующий день я специально немного задержалась, чтобы зайти за Олежкой позже других родителей: хотела осторожно обсудить с Константином кое-какие возникшие мысли. Но разговор не получился: нам помешали. И помешали очень… шумно.

Я едва успела поздороваться и поцеловать Олежку, как дверь за моей спиной распахнулась и недовольный голос заявил:

— Андреева, ты почему не откликаешься, когда тебя зовут? Гоняться еще за тобой…

Хотя, похоже, так даже лучше получилось. Это и есть наш сын?

Я развернулась, окинула взглядом черноволосого мужчину в дорогом пальто. Никита, кто же еще. Красавчик, как с картинки — черные глубокие глаза, яркие полные губы, четкие линии лица, вот только брезгливо-недовольное выражение портило красоту.

Олежка попятился, а я спросила холодно:

— Вы в своем уме?

— Ой, вот только не надо снова этого «вы ошиблись, вы обознались, я вас не знаю»!

Марина Вольная, в девичестве Андреева, нет, не обознался.

Я медленно выдохнула и заговорила очень тихо и максимально спокойно:

— Повторяю вопрос: вы в своем уме? Наше весьма давнее знакомство не дает вам права…

— Андреева, прекрати! Строит тут из себя благородную. Есть у меня все права. Я собираюсь забрать своего сына, это не обсуждается, а вот забирать ли с ним вместе тебя — зависит только от твоего поведения.

И Марина польстилась вот на это хамло?!

— Мама, кто это? — спросил Олежка.

Я лихорадочно соображала: может ли быть, что Марина родила сына не от Макса, а от Никиты? Маловероятно. Он родился через десять с лишним месяцев после свадьбы, так что залет до свадьбы отпадает. На Никиту Марина была обижена так, что восстановление отношений после тоже можно смело исключить. И уж не знаю, насколько стоит принимать всерьез брачные клятвы, но, если судить по моим снам, мужу она не изменяла.

— Олег, я твой отец, — пафосно заявил тем временем Никита. М-да. Я бы сейчас очень посмеялась, если бы этот дурдом не касался напрямую меня и моего ребенка. — Твой настоящий отец.

— Это сумасшедший, сынок, не подходи к нему близко, а то мало ли что в дурную голову взбредет. Вы, Никита, считать умеете? Или не знаете, сколько нормальная беременность длится, уж простите за неаппетитные для мужчин вопросы? Не знаю, что вам в голову стукнуло, но Олег — законный сын моего покойного мужа.

— Да ладно, рассказывай. Небось на лапу дала, кому нужно, вот и записали рождение на пару месяцев позже. Он ведь огневик. Ты, Андреева, слабенькая, почти бесталанная травница, твой муж, я узнавал, был абсолютно бесталанным, ни крупицы силы, а мальчик — огневик. В кого, по-твоему? Как я, как все мои предки. Ты могла бы это отрицать, если бы я пришел к тебе домой, но не в классе самого Константина Алексеева. Повторяю, очень удачно получилось. Мальчик огневик? — Никита развернулся к Константину. — Сильный?

— Во-первых, здравствуйте, — холодно сказал Константин. — Во-вторых, соизвольте представиться.

— Ах да, прошу прощения. Эта истеричная девица совершенно вывела меня из себя.

Давыдов, Никита Николаевич Давыдов. Рад приветствовать. Полагаю, вы обо мне слышали.

— Слышал, — кивнул Константин. — Признаться, никогда бы не поверил, что отпрыск Давыдовых может настолько хамски вести себя с женщиной.

— Хамски?! Да пусть радуется, что я пытаюсь решить дело миром! Вот что, Андреева, ты сейчас же пишешь отказ, один свидетель имеется, второго я сейчас найду. Я немедленно забираю ребенка и, так и быть, не подаю на тебя в суд за воровство наследника благородной фамилии.

— Может, мне на него в суд подать? — с нарочитой задумчивостью спросила я. — За клевету и оскорбления? Хотя нет. Пусть подает он. Кто я такая, чтобы мешать человеку выставлять себя идиотом и хамом в глазах общественности? А я уж потом… встречный иск, так, кажется, это называется?

Никита покраснел и только открыл рот, как Константин рявкнул:

— Тихо! — и тут же, понизив голос, позвал спокойно: — Олег, иди сюда. Иди ко мне, парень, ну. Дыши медленно. Спокойно, все хорошо. Господин Давыдов, вам жить надоело?

А вы, Марина, забыли, на что способен ваш сын? Быстро оба успокоились и решили дело полюбовно. Олег, давай вместе, вдо-ох… вы-ыдох. Вдо-ох… стравливай пар, паровозик, выыдох.

— Даже так? — шепотом спросил Никита. — Андреева, ну вот что ты ерепенишься? Любой суд же подтвердит, дар мальчика сам за себя говорит, это же банальная генетика.

Или цену набиваешь? Так скажи прямо, чего ты хочешь?

— Идиот, — я медленно выдохнула, успокаиваясь, подстраиваясь под размеренное дыхание Константина и сопение Олежки. — Ладно, так и быть, объясняю для любителей банальной генетики. Муж мой, конечно, был насквозь бесталанным, но у него в роду по обеим линиям огневики шли. Причем по отцовской — не просто огневики, а боевые, и тоже не по единственной линии: его бабушка по отцу была женой и дочерью боевиков огненной стихии. А о моих родителях вовсе ничего не известно, мало ли кто там затесался. Меня из-за этого даже со вторым ребенком осадили: сказали, восстановись сначала и резерв подраскачай, раз первый с таким даром удался, велика вероятность, что и второй таким же будет, а огневика носить — силы нужно много. И второе, Никита. Я супружеских клятв не нарушала и мужу не лгала ни в чем. А третье — думаю, не так уж сложно выяснить, когда на самом деле родился ребенок.

— И четвертое, — так же тихо добавил Константин, — Марина Витальевна вовсе не «почти бесталанная», как вы, господин Давыдов, изволили выразиться. У нее неплохой уровень силы и отличный потенциал. Ее ребенок вполне мог получить искру дара по отцовской линии, а силу — от матери.

Никита, не глядя, нащупал позади себя стул и сел, как будто разом утратив силы.

Выдохнул, уткнув лицо в ладони:

— Что же делать?

— Полагаю, прежде всего следует извиниться, — ответил на этот явно риторический вопрос Константин.

— А потом — уйти, — продолжила я.

— У меня нет детей, — выдавил Никита. Теперь он говорил тяжело и словно через силу, и почему-то казалось, что вот-вот расплачется. — Ни в браке, ни вне брака. Я консультировался… Никто не понимает, почему так, но самое вероятное предположение — откат. Но я не нарушал клятв, никогда. И тут я вспомнил, что ты, Андреева, считаешь иначе. Ты обвинила меня тогда…

Я пожала плечами.

— Я по-прежнему считаю, что ты вел себя бессовестно. Но… — Я подумала вдруг, что со стороны, если действительно отрешиться от чувств обиженной глупой девчонки, ту ситуацию можно трактовать в пользу обеих сторон. — В общем, не имею ни малейшего желания ворошить старые обиды. И если все так серьезно… Как думаешь, мы можем просто простить друг друга и закрыть все старые счеты? Должно помочь, если я правильно понимаю.

Он поднял голову, на лице вспыхнула надежда:

— Ты согласна?

— Конечно. Нет ничего глупее, чем годами лелеять обиды.

Никита повернулся к Константину:

— Будете свидетелем?

— Конечно, — кивнул тот. Олежка старательно сопел с ним рядом, уцепившись за руку, и я улыбнулась:

— Все хорошо, сынок.

— Меня не заберут? — всхлипнув, спросил он.

— Не заберут, — я опустилась рядом с ребенком на колени и легонько поцеловала его в беленькую макушку. — Одуванчик ты мой. Я никому тебя не отдам.

— Почему одуванчик? — насупился малыш.

— Потому что беленький, — я дунула на длинную челку, — и пушистый. Постой тихо, мы уже совсем скоро закончим с этим дядей и поедем домой. Хорошо?

Никита встал, дождался, пока я подойду, и протянул руку.

— Я, Никита Николаевич Давыдов, прошу прощения у тебя, Марина Андреева, за все, чем тебя обидел вольно или невольно.

Я коснулась его ладони.

— Я, Марина Витальевна Вольная, в девичестве Андреева, прошу прощения у тебя, Никита Давыдов, за все, чем тебя обидела вольно или невольно.

Мы одновременно сжали руки и вместе произнесли:

— Прощаю.

Константин накрыл наши сомкнутые ладони своей:

— Свидетельствую.

Странное это было ощущение: как будто упал с души камень, которого никогда и не замечала. Я вдохнула полной грудью и удивленно покачала головой:

— Не знаю, как это объяснить, но я уверена, что получилось.

— Я тоже что-то такое чувствую, — признался Никита. — Спасибо, Андреева.

Я кивнула:

— Удачи и прощай.

Он распрощался торопливо и многословно, как будто пытаясь скрыть за словами смущение, если даже не стыд. А когда, наконец, вышел, из меня как будто стержень выдернули: ноги отказались держать, я упала на стул и, крепко зажмурившись, задышала так же, как до того дышал Олежка.

Константин взял мои ладони в свои, мягко сжал.

— Испугались? Вы отлично держались, Марина.

Из моего горла вырвался не то всхлип, не то смешок, и Константин сильнее сжал мои пальцы. От его рук в мои волной пошло тепло, мягкое и ласковое.

— Юные девочки бывают удивительными дурами, правда? — я открыла глаза и наткнулась на внимательный, изучающий взгляд карих глаз. Я впервые видела Константина без затемненных очков и невольно отвлеклась рассмотреть — недлинные, но очень густые ресницы, тонкий шрам через левую бровь, едва заметные морщинки в уголках глаз…

— Если с возрастом это проходит, то все нормально, — улыбнулся он.

— А вам сколько лет? — спросила я. — Ой… Я просто так спросила, интересно.

— Я понял, — он тихо рассмеялся. — Тридцать два. Совсем старый?

— Нет, — я не смогла удержаться от подначки: — Совсем взрослый. — И объяснила, вдруг смутившись: — Мои ровесники все-таки совсем еще мальчишки…

Теперь, кажется, и он смутился. Даже хорошо, что нам с Олежкой пора было домой.

Хватит на сегодня потрясений…

Дожди сменились метелями, снег укутал мой сад и двор, а Олежка деловито достал из кладовки санки. У нашей калитки теперь стояли почетной стражей два снеговика, высокий и пониже, а на грушу мы повесили кормушку — мой ответственный сынуля каждый день сам сыпал туда семечки и хлебные крошки.

Александра Ивановна посоветовала запастись снеговой водой: «Есть снадобья, для которых лучшей основы не придумаешь, заодно очистку и хранение отработаете». Я, по своей хомячьей привычке, взялась за дело с размахом. По хорошей погоде мы с Олежкой ходили за город кататься на санках с крутого склона оврага, и я набирала ведро чистейшего снега в нетронутом поле. На бутыли с талой водой наводила наговор, лепила дату с пометкой о фазе луны и постепенно заполняла полки в подвале. Запас карман не тянет.

А еще я умывалась снегом, с улыбкой вспоминая всяческие рассказы об экстремальном закаливании из прошлой жизни. Вовсе не в закаливании тут было дело. Мне хотелось быть красивой, мне хотелось набрать больше силы. Живая энергия снега давала то и другое. Я с удовольствием смотрелась в зеркало: белая кожа, нежный румянец, темные густые ресницы, которым совсем не нужна тушь. Даже глаза, кажется, стали ярче.

Снег в саду я не трогала: травам нужно укрытие от морозов, влага весной и чистая сила снегов и дождей. Не зря тепличным травам недостает энергии настолько, что приходится вдвое-втрое увеличивать их дозы в снадобьях.

Моими настольными книгами теперь стали «Рецептура сухих сборов» и «Тысяча оттенков чая». Целебные сборы я мешала точно по рецептам, а вот с чаями вовсю экспериментировала, благо «тысяча оттенков» рассказывала именно об этом. Чайные смеси шли у нас обзорным занятием, хотя, по-хорошему, заслуживали отдельного курса. Там были свои нюансы: ароматы, настроение, взаимодействие трав и их пропорции. Лекарства делались по жесткому стандарту, чай же вполне мог стать авторским товаром.

На занятиях нам рецепты не давали, только общие принципы. «Умение приготовить лекарство начинается с умения найти рецепт», — говорила Александра Ивановна. И добавляла: «А заканчивается — умением его составить: истинный мастер подбирает рецептуру под каждый отдельный случай».

Между тем экзамен первой ступени неотвратимо приближался.

Странно, я совсем не волновалась. Читала справочники, набивала руку, смешивая всякое из найденных в шкафу трав, таскала Верочке дегустировать новые чаи и была абсолютно уверена, что все сдам как надо. Гораздо больше экзамена меня занимала сама собой возникшая традиция обедать вместе с Константином…

С ноября занятия стали дольше и серьезнее. Несколько дней после изменения расписания Олежка капризничал и жаловался на усталость, меня тоже вело, кружилась голова и знобило. Я не понимала, что происходит: на простуду не похоже, может, просто утомление? Мне уж точно было с чего утомиться. Может, и для мальчика занятия слишком тяжелы?

Я спросила об этом Константина… и после внимательного взгляда и быстрой, уже привычной проверки резерва нарвалась на самый настоящий выговор.

— Вы, Марина, обедать вовремя не пробовали? Занятия качают из вас энергию — из вас обоих, обратите снимание! Плюс мороз с ветром, домой, наверное, дольше теперь добираетесь? И заниматься стали дольше. Конечно, станет плохо. Спасибо скажите, что не свалились еще где-нибудь на полдороги! Есть хочешь, парень?

Олежка кивнул, а я мысленно выругала себя последними словами. Ведь на поверхности же лежало, совершенно очевидное объяснение!

Константин буквально отконвоировал нас в столовую. Мне было стыдно, я молчала, уткнувшись в тарелку, зато довольный Олежка и уминал за обе щеки, и болтал за двоих. А я, вслушиваясь в череду бесконечных вопросов малыша и в терпеливые, простые и подробные ответы, вдруг испугалась задним числом: у ребенка ведь самый «почемучкин» возраст, а я и на половину этих вопросов ответить бы не сумела. И не факт, что на остальные ответила бы правильно!

Повезло мне с этой школой, даже больше, чем я думала, повезло…

Так с того дня и повелось: я заходила за Олежкой, и мы втроем шли в столовую. За обедом я тихонько мотала на ус ответы на «детские» вопросы, а потом Константин провожал нас к автобусной остановке, и мы прощались до завтра.

Всего за месяц таких коротких встреч я привыкла к ним так, будто знала Костю всю жизнь. Да, Костей я стала его называть уже через неделю. Ему нравилось, он улыбался совсем по-мальчишески, и на «ты» мы тоже перешли легко и естественно. Он теперь звал меня Маришкой, обязательно спрашивал, как прошли мои занятия, иногда что-то советовал.

С его подачи мы с Олежкой теперь вместе делали перед сном несколько забавных упражнений на управление «силой», для мальчика это была игра, а я уже через несколько дней ощутила, что контроль стал даваться легче.

Понемногу и очень осторожно я тоже расспрашивала Костю, слово к слову собирая картинку его жизни. Одинок. Оба родителя были стихийниками-огневиками и погибли «на службе» — уточнять я не стала, зачем ворошить больное. Живет в родительской квартире в центре города, и после того, как расстался с невестой, узнав случайно, что той нужен не он, а его квартира, стал очень осторожен с женщинами. А любовь к детям и жажду большой семьи в какой-то мере удовлетворяет на работе.

Наверное, можно было спросить обо всем и прямо, «в лоб», но я опасалась выдать свой слишком личный интерес. Чутье подсказывало, что с этим мужчиной нельзя торопиться. Возникшие между нами дружба и симпатия — уже намного больше того, что он обычно себе позволяет.

Зато, помня, где лежит путь к сердцу мужчины, я очень быстро изучила его пристрастия в еде. И втайне порадовалась, что они совпадают с моими: Костя любил мясо, кашам предпочитал картошку, а главное — не признавал чая без выпечки. Сладкоежки бывают разные: я, например, равнодушна к конфетам, а вот кусочек тортика — это да!

Правда, при таких вкусах приходится очень внимательно следить за фигурой…

А еще он, как и я, всегда пил чай. Никаких соков, компотов, кофе, молока или газировки. Чай в нашей столовой давали почему-то только черный, Костя брал к нему лимон и два бруска кускового сахара. Я как-то спросила у него, какой чай он предпочитает дома, и получила в ответ пожатие плеч и шутливое:

— Крепкий и сладкий.

На следующий день я принесла ему десяток пакетиков собственноручно намешанных чайных сборов: с ромашкой и лепестками роз, с кусочками сушеных фруктов, с цедрой лимона и апельсина, с мятой и травами.

— Я еще не сдала экзамен, но, может, рискнешь попробовать? Сама делала.

Костя аккуратно открыл первый пакетик, понюхал и довольно прижмурился:

— Чудесно. Если хочешь, можем считать это репетицией экзамена — я попробую все и расскажу тебе о впечатлениях. Как тебе такая идея?

— Отлично, — я улыбнулась. Я выбрала для Кости те из своих экспериментов, которые нравились и мне, и Верочке с Ильей. Если — то есть когда! — когда сдам экзамен, придумаю для них красивые названия, чтобы не светить рецептуру, и выставлю пробную партию на рождественскую ярмарку. Должно пойти. Нужно только подумать над праздничным оформлением…

Косте я эту идею обязательно расскажу, но после того, как он поделится впечатлениями. А лучше и вообще после экзамена, чтоб не сглазить. Нет, я верила в свои силы и знания, но мало ли… Я булькнула кусочек лимона в свою кружку и призналась:

— Волнуюсь. У меня все получается, я все знаю, и все равно волнуюсь. Глупо, правда?

— Естественно, — Костя утешающе и нежно пожал мне руку. — Было бы хуже, если бы совсем не волновалась. Самомнение рано или поздно приводит к беде. Но у тебя все получится, верь мне.

Я молча кивнула.

А на следующий день выслушивала вполне, кажется, искренние восторги по поводу первого продегустированного чая. И, хотя я еще не делилась с Костей своими планами, он сказал мне практически то же самое:

— Делай партию и запускай в продажу. Такое пойдет.

— Я так и хотела, — кивнула я. — Экзамен только сдать…

— Сдашь, — заверил Костя.

Экзамен прошел так буднично, что и сказать нечего. Три мастера ходили по классу, смотрели, как мы готовим выпавшие нам задания, задавали вопросы по курсу. Как по мне, намного легче, чем сама учеба. Тем удивительней было услышать, что почти половина группы срезалась на элементарных теоретических вопросах.

Ну что ж, и правильно. Зря нам, что ли, списки для самостоятельной работы давали?

Что толку в умении правильно порезать, растереть, взвесить и смешать, если потом ссыплешь все это в неподходящую тару? Или ошибешься во времени сбора? И вообще, как любит повторять наша Александра Ивановна: «Любое сомнение в вашем мастерстве трактуется в пользу ваших будущих клиентов». Насмотрелась я в прошлой жизни на некомпетентных врачей…

А я уходила домой с сертификатом, дающим право заготавливать ингредиенты и изготовлять сборы. Первая ступень профессии, уже даст заработать на кусок хлеба, а если подойти к вопросу с умом, так и на масло с икрой хватит. И я собиралась сегодня же позвонить Ксении Петровне, похвалиться первым успехом и сказать, что кое-что уже могу делать вполне официально.

Но сначала я похвасталась Косте и Олежке. Влетела в класс, с размаху обняла обоих и сообщила:

— Сдала!

Костя расхохотался и закружил меня, подхватив на руки:

— Умничка. А я говорил, что все у тебя получится. Отличница ты наша!

Довольный Олежка с визгом прыгал вокруг.

А потом мы пошли отмечать. Как говорится, война войной, а обед по расписанию, ну а к обеду мы дружно решили добавить по огромному куску шоколадного торта. Я бы, пожалуй, и бокалом вина с удовольствием отметила, но при ребенке пить не хотелось, да и Костя на работе. И мы дружно подняли вместо бокалов чашки с чаем.

— За тебя, Маришка, — Костя широко и счастливо улыбнулся, — за твои теперь уже не только учебные, но и профессиональные успехи!

— Спасибо, — я улыбнулась, поглядела на Олежку и добавила: — И тебе, сынок, спасибо, как хорошо, что ты пошел в школу, и я вместе с тобой.

Мой малыш расцвел улыбкой.

— Да, парень маму не посрамит, — подмигнул ему Костя. — Способный ученик, не нарадуюсь.

— Дядя Костя, а приходите ко мне на день рожденья, — выпалил вдруг Олежка. —

Мне в это воскресенье пять лет будет, вот!

Тот перевел взгляд на меня, а я почувствовала, что краснею. Я ведь все больше привыкаю видеть его каждый день — пусть без особой страсти, почти по-семейному, но мне именно так и нужно. Спокойствие, надежность и постоянство… а ведь я, пожалуй, была бы счастлива, если бы именно Константин сумел дать мне это.

— Приходи, — сказала я, — если тебе удобно, конечно. Мы с Олежкой оба будем рады.

— Тогда приду, — кивнул он в ответ.

Олежкины пять лет отметили весело. Собралась соседская детвора — я сказала сыну, что он может пригласить, кого захочет, а захотел он, кажется, всех, до кого смог дотянуться.

Все же школа и наши вылазки с санками сделали мальчика намного более общительным и уверенным в себе, чем был он поначалу.

В сад я попросила детей не заходить, объяснив: там растут очень ценные целебные травы, и истоптанный снег может им повредить. Зато двор целиком отдала для игр. Лепили снеговиков, потом ребята постарше затеяли строить снежную крепость и устроили самое настоящее сражение. Я записала себя в «красный крест» и строго велела всем раненым тут же обращаться, но обошлось, до синяков и слез не дошло.

В самый разгар сражения появился Костя. Тихонько прошел по краю «поля боя», остановился со мной рядом и как-то очень естественно приобнял за плечи. Я улыбнулась ему:

— Спасибо, что пришел.

Мы смотрели на играющих детей, и я чувствовала, что вот сейчас, в это мгновение, в моей здешней жизни все правильно. Уютный дом, веселый, здоровый и счастливый сын, мужчина, с которым хочу быть вместе. И он, как мне кажется, тоже этого хочет…

Дети не любят чинно сидеть за столом, поэтому с угощением я не заморачивалась.

После игр на улице, отряхнув раскрасневшуюся и запыхавшуюся орду от снега, накормила всех котлетами с картошкой, а потом выставила на стол огромный шоколадный торт.

А потом уставшие и сытые дети разошлись по домам, и мы остались втроем. Олежка клевал носом, все же привык уже днем спать, но так явно не хотел идти в свою комнату и так жалобно посмотрел на Костю и попросил не уходить, когда тот начал было собираться…

— Сегодня твой праздник, сынок, если хочешь посидеть с нами еще, посиди, — я взяла его на руки, поцеловав в светлую макушку. — И дядя Костя посидит еще немного, да?

— Ладно уж, — тихо рассмеялся тот.

— У меня такой хороший день рождения, — малыш зевнул и обнял меня, прильнул к груди. Спросил сонно: — Ты мне потом почитаешь?

— Конечно, маленький мой.

— А сказку расскажешь? Сейчас?

Я покачала головой:

— Ну, давай расскажу.

Почему-то все прочитанные здесь сказки напрочь вылетели из головы. Прежде — меня уже не тянуло говорить о прошлой жизни «дома» — укачивая, как сейчас Олежку, дочек или внуков, я никогда не рассказывала те сказки, которые мы читали. Почитать книжку — это был один ритуал, а рассказать сказку на ночь — совсем другой. Наши сказки на ночь всегда были о нас, о семье.

— Жил-был маленький мальчик, — тихо начала я. — У него была мама, которая очень сильно его любила, была своя комната в большом и уютном доме, много книжек, друзей, раскраски и цветные карандаши, санки и отличная горка недалеко от дома, чтобы кататься. И только одного мальчику не хватало — он очень хотел поскорее вырасти и пойти в школу, чтобы быть уже совсем большим мальчиком. А то ведь обидно получалось — девочка из соседнего дома, с которой он любил играть, уже должна была пойти в первый класс и начала даже немножко зазнаваться, что она будет совсем большая. Но ведь наш мальчик знал ровно столько же букв, и так же умел считать до двадцати и посмотреть на часах, сколько времени — то есть, он точно так же мог уже идти в школу и тоже стать большим. Правда, Олежек?

Малыш хихикнул и кивнул.

— И вот однажды, — продолжала я, — к мальчику и его маме пришли гости. Не совсем обычные гости, не такие, какие приходят просто попить вместе чаю и поболтать о всяком разном. Это были сказочные гости, которые помогают исполниться самым заветным желаниям. Они посмотрели на мальчика и сказали: «Да ведь он уже почти совсем большой.

Пора в школу». А потом посмотрели на маму и сказали: «Вот это да, в этом доме в школу пора не только мальчику, но и его маме!»

Олежек снова хихикнул. Костя, кажется, тоже.

— На самом деле мы все знаем, что было дальше, правда? Малыш пошел в школу и стал уже не малышом, а совсем большим мальчиком, а мама…

— Тоже пошла в школу и стала уже совсем большой мамой, — негромко подсказал Костя.

Теперь мы засмеялись втроем.

— Хорошая сказка? — спросила я.

— Да-а, — протянул Олежек, обнимая меня крепче.

— Ну что, большой мальчик, пойдешь спать?

— Ага-а.

Я на руках отнесла Олежку в его комнату, помогла раздеться и уложила. Кажется, он заснул даже раньше, чем я подоткнула ему одеяло.

Костя ждал, стоя у окна гостиной. Смотрел на заснеженный сад, а я остановилась в дверях и засмотрелась на него. Прежняя Марина, насколько я узнала ее по снам, на такого мужчину не клюнула бы, ее притягивали откровенные мачо, она западала на парней, любивших показать силу и власть. А мне нравилось исходящее от Кости спокойствие, ощущение уверенности. В нем горела сила, которую не нужно выпячивать, которая не требует самоутверждения.

Он обернулся, почувствовав мой взгляд. Улыбнулся озорной, мальчишеской улыбкой, поправил очки и вдруг сказал:

— Мне кажется, что твоя сказка еще не окончена. Чего-то в ней не хватает.

— Я знаю, чего, — я подошла к нему и встала рядом. За окном шел снег, крупные хлопья кружили в воздухе, мягко опускались на ветви яблонь, на сугробы с цепочками птичьих и кошачьих следов. А запах одеколона Кости был летним, солнечным и жарким — очень тонкий, едва заметный, я совсем не ощущала его, когда мы пили чай, но теперь чувствовала, и хотелось вдохнуть глубже.

— Все хорошие сказки заканчиваются примерно одинаково, — подсказал Костя. —

«И жили они долго и счастливо».

Я смотрела за окно, но точно знала, что Костя сейчас смотрит на меня. Его взгляд ощущался, как мягкое, ровное, ласковое тепло, как нежные, почти неощутимые прикосновения, и от этого кровь жарко приливала к щекам. «Блондинки слишком легко краснеют, — с досадой подумала я, — все на лице написано. А с другой стороны, чего мне стыдиться? Я свободная женщина, он свободный мужчина, и пока что все между нами шло, как нужно».

— У мамы из моей сказки тоже было свое заветное желание, — тихо сказала я. —

Почему-то мне кажется, что оно тоже исполнилось. Почти исполнилось.

Костя обнял меня, развернув к себе, и я запрокинула голову, всматриваясь в его лицо.

Сердце билось, как сумасшедшее, душа замерла, готовая взлететь, и только разум, умудренный опытом прошлой жизни, казалось, усмехался: «Ты как маленькая, как в первый раз влюбленная шестиклассница. Неужели сама не видишь, что он тоже тебя любит?»

— Сними очки, — попросила я. — Хочу видеть твои глаза.

Он снял очки, сложил их небрежным привычным движением кисти и спрятал в кармашек пиджака. Сказал преувеличенно серьезно:

— А еще они целоваться мешают, я знаю.

— Мальчишка, — рассмеялась я. И сама потянулась за поцелуем.

Губы Кости были мягкими, нежными и умелыми, а руки легли на мою талию осторожно и в то же время уверенно. Я обвила руками его шею, привстав на цыпочки, почему-то мне безумно нравилось, что я ниже его почти на голову, нравилось ощущать себя хрупкой девочкой рядом с сильным мужчиной. Каждый поцелуй был долгим и неторопливым, словно мы оба, не сговариваясь, решили никуда не спешить, не форсировать события, а просто наслаждаться каждым мигом новых отношений. Ладонь Кости скользнула вверх по моей спине, зарылась в волосы, поглаживая, придерживая, не давая отстраниться — да я и не собиралась отстраняться! Наоборот, прильнула всем телом, отчетливо ощутив его желание, и открыто посмотрела в глаза.

Можно ли взглядом передать любовь? Не знаю, но я очень этого хотела. «Мне не нужно постельное приключение, пусть даже долгое. Не нужно безумие страсти. Мне нужен ты. Мужчина, рядом с которым моя душа хочет петь, который уже стал близким и родным.

Верный, надежный и нежный. А главное — чтобы и я тебе была так же нужна».

Костя отстранился первым, очень осторожно, не отпуская моего взгляда. Мои ладони скользнули ему на плечи, и я мимолетно удивилась, почему ощущение шершавой ткани под пальцами кажется ярким и возбуждающим.

— Станешь моей женой? — Костя смотрел мне в глаза, и я отчетливо видела в его глазах страх ответа — и в самом деле, как у мальчишки. — Я не стану говорить, что не могу без тебя, если откажешь — смогу, куда денусь. Но, Марина, милая, я не хочу без тебя. Хочу с тобой. Быть с тобой, жить с тобой. Просыпаться с тобой рядом. Парня твоего на плечах катать. Второго у тебя выпросить. А, Мариш?

— Второго — это аргумент, — я сморгнула дурацкие слезы. Какие вообще слезы могут быть, когда я так невероятно, невозможно счастлива? — Я тоже хочу быть с тобой, Костя. Да, я стану твоей женой. С радостью.

Он подхватил меня на руки и закружил по комнате, и я с трудом удержалась от счастливого визга, только зашипела:

— Тихо, ребенок спит!

— Вот и хорошо, что спит, — шепотом отозвался Костя и принялся меня целовать:

горящие щеки, дрожащие от смеха губы, сцеловывать слезы из уголков глаз. — Маришка, ты невероятная! Как можно смеяться и плакать одновременно?

— Элементарно, — ответила я, — от счастья. Я счастлива, Костя. Очень счастлива.